Текст книги "Против течения"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
10
Энн сбежала по лестнице в холл, держа в руках шляпу с широкими полями. Машина с шофером стояла у подъезда, но Джона не было видно. В этот момент он вышел из библиотеки и подошел к ней.
– Энн, – сказал он, – ты простишь меня, если я не поеду с тобой? Мне только что позвонил председатель городской комиссии по очень важному делу. Он приехал издалека, узнав, что я дома. Он старый человек, и мне крайне неприятно обижать его, и в то же время я не хочу разочаровывать тебя.
– Все в порядке, Джон, – ответила Энн. – Не волнуйся. Я все прекрасно понимаю.
– И ты меня простишь, правда же? – серьезно спросил Джон.
– Тут нечего прощать, – улыбнулась она.
– Я бы хотел, чтобы ты считала, что есть, – сказал он и, когда поймал ее удивленный взгляд, добавил: – Чтобы ты была всегда слегка разочарована, когда я не могу побыть с тобой.
– Разумеется, мне очень жаль, – вежливо сказала Энн и почувствовала укол совести.
На самом деле в глубине души она даже обрадовалась: она предпочитала встретить близнецов одна. Конечно, ехать в компании Джона было бы неплохо. Но Энн была достаточно честна, чтобы сознаться себе, что, сильно тоскуя по близнецам, она хотела остаться с ними наедине, без свидетелей услышать их доверчивую болтовню, владеть их вниманием безраздельно. Но Джон не должен догадываться о ее мыслях и чувствах, с ним она будет мила и обходительна.
– Конечно, мне жаль, что ты не можешь поехать, – повторила она и, взглянув на часы, заторопилась: – Мне пора выезжать. Я узнала, что дорога до станции занимает около двадцати минут.
– Тогда до свидания.
– До свидания. – И Энн быстро сбежала по ступенькам крыльца к машине.
Когда автомобиль тронулся, Энн оглянулась: Джон стоял в дверях, провожая ее взглядом, и в этот момент Энн поразило, каким одиноким он выглядел. Но она отогнала эту мысль как абсурдную: если и был кто-то в Галивере одиноким, то это она – пришелец в чужой стране.
Пока они ехали, шофер, молодой человек, рассказал ей, что он всего лишь второй шофер, что он был ранен на войне и пережил очень тяжелые времена в Бирме.
– Хорошо быть дома, миледи, и снова увидеть зеленые поля, хотя все это трудно выразить словами. Жара там была страшная, она въедалась в тебя, и, что бы ты ни делал, от нее было не избавиться. Я часто представлял, когда лежал в джунглях, что лежу в поле в Галивере и пытаюсь поймать в реке рачков, как делал это мальчишкой.
– Значит, вы всегда жили в этих краях? – спросила Энн.
– Да, Галивер – мой родной дом, миледи. У моей матери небольшой коттедж в имении. Она работала в замке до того, как ей дали пенсию. И жена тоже работала в буфетной, пока мы не поженились.
Энн вздохнула.
«Все они часть Галивера, – думала она. – Все до одного. Но не я».
К станции вела извилистая, обсаженная деревьями дорога, и солнечный свет рисовал на ней пятнистые узоры из золота и теней. Пахло свежескошенным сеном, а сквозь высокие хлеба, спеющие на солнце мягко качаясь под ветром, открывались неожиданные виды.
– Все это действительно прекрасно, – вырвалось у Энн.
Сама того не ожидая, она произнесла это вслух.
– На земле нет лучшего места, миледи, – ответил шофер.
Они въехали в небольшой торговый городок Крокли-Кросс, в котором мирно уживались очень древний крест из серого камня, маленькие дома времен королевы Анны, с изящными полукруглыми окнами над входными дверями, магазины с окнами-фонарями, напоминавшие о царствовании Георга, и дома с балконами, воскрешающими времена регентства. И только уродливое современное здание станции из красного кирпича было здесь совершенно не на месте.
– Если вы минуточку подождете в машине, миледи, – предложил шофер, – я схожу и узнаю, когда придет поезд. В это время года иногда в расписание вклиниваются экскурсии, а кроме того, сегодня скачки в Майденхерсте, значит, вводятся дополнительные поезда и дорога забита.
Энн осталась в машине, шофер ушел и очень быстро вернулся.
– Как я и думал, поезд опаздывает, миледи. Начальник станции сказал, что его ждут не раньше чем через три четверти часа.
– Что дает мне возможность познакомиться с городом, – сказала Энн.
– Вы желаете, чтоб я вас отвез?
– Нет, спасибо. Я пройдусь.
Энн вышла из машины и по тенистой дороге с деревьями по сторонам направилась в город. Скоро она оказалась на базарной площади. Народу на улицах было немного. Несколько хозяек занимались покупками или сплетничали, загородив своими корзинками тротуар, их дети от скуки гонялись друг за другом. По главной улице лениво проезжали машины, как будто никуда не торопились.
Городок тем не менее обладал определенным шармом. Казалось, что он так и не проснулся, навсегда сохранив замедленный ритм жизни, который царил в те времена, когда его построили.
Энн осмотрела витрины магазинов, но не находила в них ничего интересного, пока ее взгляд не привлекла совсем новая вывеска над дверями, выкрашенными в серебристо-зеленый цвет. «Парикмахер Лилит», – прочла она и улыбнулась про себя. «Многие ли в этом полусонном городке помнят, что на Лилит была возложена миссия изобрести все колдовские приемы, связанные с женскими чарами, как на самую первую в мире соблазнительницу? – подумала она. – Во всяком случае, кто-то здесь обладает чувством юмора».
Энн уже пошла дальше, но вдруг остановилась. Она посмотрела на часы, что-то прикинула и быстро приняла решение.
– Почему нет? – сказала она себе.
Она вошла в салон. Интерьер был столь же привлекательным, как входная дверь и вывеска: светло-зеленые занавеси, кресла, окрашенные под серебро, эстампы с изображениями цветов в серебряных рамах на зеленых стенах. К ней вышла девушка в зеленом халате.
– Чем могу служить, мэм?
– Я хотела бы знать, найдется ли здесь герой, который согласится заняться моими волосами, – объяснила Энн. – У меня не так много времени, я встречаю поезд в двенадцать сорок пять.
– Думаю, мы справимся, – ответила девушка. – Как раз сейчас я свободна.
– Выходит, мне повезло.
Энн прошла в кабину, также отделанную в зеленых и серебряных тонах.
– Здесь очень мило! – воскликнула она.
– Рада, что вам нравится, – ответила девушка.
– Вы хозяйка этого салона?
Девушка кивнула.
– Я мечтала завести собственный салон пять лет, в сущности все то время, что была в армии, – сказала она. – И теперь, когда мечта осуществилась, я с трудом верю, что это правда.
– А почему вы обосновались здесь? – поинтересовалась Энн. Ей казалось, что если не Бонд-стрит в Лондоне, то какой-то другой, более оживленный город подошел бы больше.
– Здесь живет моя мать. Она очень старенькая и ни за что не согласилась бы оторваться от своих корней, – ответила девушка. – Кроме того, я подумала, что пора этому городу начать просыпаться. Вы знаете, здесь никогда прежде не было дамской парикмахерской.
– И как идут дела?
– Сейчас у нас как раз столько клиентов, сколько мы в состоянии обслужить. У меня две помощницы, причем одна из них вошла в дело как партнер. В дальнейшем мы надеемся расширить наше предприятие: возможно, у нас появится маникюр и даже косметический кабинет. Но мы не настолько честолюбивы, чтобы замахиваться на все это сразу.
Она вымыла голову Энн чуткими и опытными руками и вытерла их почти насухо, затем положила ей на плечи свежее полотенце и взяла в руки расческу.
– Сделайте мне прямой пробор, – попросила Энн. – Кое-кто уверяет, что он пойдет мне больше.
Лилит провела прямую и чистую линию в густых темных волосах Энн.
– И как вы хотите их уложить?
– Не имею представления, – сказала Энн. – Что-нибудь простое и легко выполнимое.
Девушка отступила на шаг и окинула Энн взглядом.
– Да, вам надо носить волосы на прямой пробор, – сказала она, – и приподнять их с боков, чтобы они падали на плечи тяжелыми прядями по сторонам лица, а концы подвернуть внутрь крупными завитками. Вы согласны?
– Звучит превосходно, – одобрила Энн. – Но не знаю. Никогда серьезно не занималась собой.
– А я могу утверждать, что вы и не нуждались в этом, – заявила Лилит. – Миллионы женщин отдали бы фунты и фунты, чтобы иметь такую кожу и вьющиеся от природы волосы, как у вас.
Энн улыбнулась про себя. «Это уже третий человек, который делает мне комплименты сегодня. Не пойму, что со мной произошло, – думала она. – Возможно, это эффект замужества».
Лилит начала работать, молча и сосредоточенно добиваясь, чтобы волосы легли именно так, как ей хотелось, создавая прическу со всем воодушевлением настоящего художника.
Неожиданно тишину нарушили голоса в соседней кабине.
– Привет, Молли. Я так и думала, что найду тебя здесь.
– Привет, дорогая. Я надеялась, что ты навестишь меня. Садись и возьми сигарету.
Послышался звук отодвигаемого кресла, и первый голос, несколько жеманный, но несомненно принадлежащий не простолюдинке, спросил:
– Что нового в наших краях? Я только вчера вечером вернулась из Шотландии.
– Только не говори мне, что не слышала о Джоне Мелтоне!
– А что с ним? Я целую вечность о нем вообще ничего не слышала.
– Моя дорогая, он женился!
– Женился? Боже мой! На ком? И почему об этом молчат газеты?
– Это как раз то, что все хотели бы знать. Видимо, он женился на ком-то абсолютно неизвестном. По крайней мере, так сказала Анджела, она звонила мне утром. Джетлисы были приглашены вчера в Галивер на обед, чтобы познакомиться с невестой.
– Ну и какая она?
– О, они говорят, хорошенькая. Очень спокойная. Не из тех, кого, как нам кажется, выбрал бы Джон или, скорее, его мать.
– А что говорит Мегера леди Мелтон? Ей не понравится быть вдовствующей.
– Ну, Анджела говорит, будто Джетлисам показалось, что она в ярости. Похоже, девушка – дочь нищего врача, а как ей удалось окрутить Джона, никого не касается.
– А что обо всем этом говорит Вивьен?
– Держу пари, ей горько, как от хины. Думаю, она считала, что в конце концов получит Джона, особенно после того, как открыто обращалась с ним как со своей собственностью. Помнишь, как она вела себя на балу у Дрейтонов в прошлом году?
– Ну, значит, Джон оставил ее с носом. Но я не хотела бы быть на месте невесты, если Вивьен запустит в нее свои коготки.
– Уж если она сумела окрутить Джона, она сумеет и о себе позаботиться. Мне любопытно посмотреть на нее. Давай съездим в Галивер.
– Нет уж, дорогая моя, уволь. Атмосфера Галивера вызывает у меня аллергию, а выдерживать взгляды леди Мелтон выше моих сил. На любого, кто не входит в число ее близких друзей, она смотрит так, как будто его кошка вскормила.
– О да, это правда!
Раздался взрыв смеха. Щеки Энн пылали. С чувством огромного облегчения она обнаружила, что Лилит закончила укладку и уже придвигает к ней фен. Пристроив колпак над головой Энн, она включила его, и продолжение разговора потонуло в шуме аппарата.
«Так вот что думают о Галивере за его пределами», – думала Энн. Видимо, он совсем не был тем обиталищем романтики и красоты, каким его изображали иллюстрированные газеты. И сама она не ошиблась в определении характера Вивьен. Для нее было важно получить подтверждение того, о чем она только догадывалась: Вивьен хотела выйти замуж за Джона.
Но почему тогда Джон не женился на ней? Она была бы, думала Энн, очень подходящей хозяйкой Галивера, и достаточно очевидно, что леди Мелтон одобряла ее.
Отделенная шумом фена от остального мира, Энн сидела и размышляла. Она познакомилась с несколькими новыми людьми за последние сорок восемь часов.
Мужчины ей понравились. Первым был Доусон Баркли, секретарь Джона. Она видела его совсем недолго, но сразу почувствовала к нему расположение и доверие. Это человек, которого одобрил бы отец, и она без колебания оставила на его попечение Майру и близнецов. Чарлз и Синклер, оба стали ее друзьями, и Энн знала, что будет дорожить их дружбой.
Но совершенно другими – и тут Энн вздохнула – оказались женщины.
Ее свекровь была сильной, жесткой и устрашающей. Почти невозможно было поверить, что она любит или хотя бы привязана к кому-то, даже, Энн была уверена, к собственному сыну. Если это не так, почему она возражала против брака Джона без ее одобрения? Или она боялась, что невестка будет ей противоречить? Но Энн не могла представить себе леди Мелтон, которой кто-нибудь противоречит. Дом и состояние принадлежали Джону, но управляла всем его мать, управляла так эффективно и умело, демонстрируя такие деловые способности, которые могли бы обеспечить ей место у руля индустрии, но которые почему-то казались неестественными и неприятными в пожилой знатной женщине, леди Мелтон. Этим утром за завтраком она говорила Джону об усовершенствованиях, уже проведенных ею в имении, и об изменениях, которые сделает вскоре. Слушая ее, Энн поняла, что не многое может укрыться от взора леди Мелтон. Она имела полное представление о каждой детали в состоянии дел, и, когда Джон возразил против какой-то мелочи, она привела неопровержимые доказательства своей правоты. «Что произойдет, если все это придется делать мне?» – в тревоге думала Энн. Она сама хорошо разбиралась в медицине, поэтому была в состоянии сразу определить компетентность, если сталкивалась с ней, и отдавала должное леди Мелтон в этом отношении, но в то же время не могла не думать, как раздражает мужчин такая узурпация власти.
«Озабоченная деловая женщина, – решила для себя Энн. – А все, что было в ее натуре мягкого, женственного, нежного, подавлено или вырвано с корнем».
Энн отдавала себе отчет в том, что испытывает к свекрови неприязнь и что в этом она неодинока. Однако она боялась обнажить даже перед собой свои подлинные чувства к Вивьен. До этого ей не встречались подобные женщины, и она не верила, что они существуют за пределами романов. Отточенная изощренность и красота, которая могла быть жестокой и ядовитой, но оставалась притягательной, рот, который мог завлекать и с улыбкой говорить убийственные жестокости, казались Энн феноменом, недоступным ни пониманию, ни объяснению. Она невольно вздохнула. Как жить рядом с такими людьми, не говоря уже о том, чтобы противостоять им?
Только с Чарлзом она чувствовала себя по-настоящему легко, по крайней мере пока он не говорил вещей, приводящих ее в смятение, или не смотрел на нее взглядом, в котором таилась опасность.
«Похоже, что он флиртует с каждой встреченной женщиной», – сказала себе Энн и поняла: она с неохотой верит тому, что внутреннее чутье говорит ей правду. Уж очень приятно, когда тебя уверяют, будто ты хороша собой, будто обладаешь шармом, который прежде, в спокойной, лишенной событий жизни Литтл Копл, никак не проявлялся.
Мысль о доме перешла в мысль о близнецах, Энн посмотрела на часы: пора! Она уже хотела позвать Лилит, но та сама зашла в кабину и убрала фен. Осторожно расправила она волосы расческой, придав им форму тяжелой блестящей волны, затем, бросив последний оценивающий взгляд, сказала:
– Ну вот. А теперь посмотрите на себя.
Энн повернулась к зеркалу. Ей показалось, что она смотрит в незнакомое лицо. Прав был Чарлз или нет? Какие-то доли секунды она не была уверена, что перемена ей нравится.
Лилит сказала:
– Превосходно. Стала видна форма лица и красивый лоб. Я не пойму, как вообще вам пришла в голову мысль делать пробор сбоку. Но должна признаться, я и сама была не очень уверена в успехе, когда вы попросили изменить прическу, не думала, что это будет настолько хорошо. Через пару часов волосы лягут лучше, сейчас они выглядят несколько неестественно, они еще не привыкли к новой прическе. Но выглядите вы прекрасно, и это на самом деле так.
– Да, думаю, что так стало лучше, – медленно произнесла Энн. – Спасибо за хлопоты.
– Если вам понравилось, надеюсь, мы увидим вас снова, – заметила Лилит.
– Ну конечно, – с улыбкой пообещала Энн, открывая сумку и расплачиваясь по счету.
– Пожалуйста, звоните или дайте знать как-то иначе накануне, – предложила Лилит. – У нас бывает много работы. Кстати, не назовете ли свое имя, чтобы я могла узнать, кто говорит, если вы позвоните.
Энн заколебалась. У нее мелькнула мысль назваться Энн Шеффорд, но потом она сообразила, что Джона в городе хорошо знают и очень скоро ее тоже начнут узнавать.
– Мое имя Мелтон, – сказала она, – леди Мелтон.
Энн увидела внезапное удивление во взгляде Лилит, потом повернула голову на легкий шум.
В дверях соседней кабины стояла пухленькая женщина с удивленными глазами и приоткрытым ртом.
– До свидания, – быстро попрощалась Энн с Лилит. – Еще раз спасибо.
Она почти выбежала из салона и торопливо пошла к станции. Разгоряченная и запыхавшаяся, она подошла к станции одновременно с поездом, остановившимся у низкой платформы, а у входа в здание станции оказалась в тот момент, когда толпа хлынула наружу. Большинство пассажиров приехали на отдых: мужчины в светлых рубашках с расстегнутыми воротниками, женщины с корзинками для пикника, дети с сачками и купальниками под мышкой.
– Энн! Энн, мы здесь!
Близнецы увидели ее раньше, чем она их. Энтониета повисла у нее на шее, Энтони держал Энн за руку.
– Милые! Как я рада видеть вас!
Ей казалось, что она была в разлуке с ними долгие годы, и во внезапном наплыве чувств со стыдом почувствовала, что готова расплакаться.
– Поезд безобразно опоздал, – сказал Энтони, – а мы ужасно проголодались, Энн.
– С этим мы справимся, – уверила их Энн. – Мы очень скоро будем дома. Нас ждет машина.
– О, здорово! Большая?
– Пойдем, и увидите сами, – предложила Энн, а затем незнакомый голос остановил ее:
– Надеюсь, вы меня простите. Вы мать этих детей?
Она повернулась к говорившему. Это был плотный мужчина средних лет в кричаще полосатом костюме.
– Нет, я их сестра.
– Прошу извинить меня, я не видел вашего лица, когда спрашивал, иначе понял бы, что вы слишком молоды, чтобы быть их матерью.
– Да, конечно, – ответила Энн и бросила внимательный взгляд в спины быстро удаляющихся близнецов.
«Что еще они успели натворить?» – подумала она.
– Может быть, выйдем на воздух? – предложила она, и пошла к выходу.
Близнецы уже добежали до машины и принялись обследовать ее, засыпав шофера бесчисленными вопросами о моторе и лошадиных силах. Энн остановилась.
– Что-нибудь не так? – тихо спросила она.
– Нет, нет, ничего такого, – улыбнулся мужчина. – Сожалею, если вы меня поняли в этом смысле. По дороге я разговаривал с этими двумя ребятишками, и, если позволите высказать мое мнение, это очень умненькие дети.
– Спасибо, – ответила Энн, пытаясь догадаться, в чем смысл разговора.
– Случай весьма необычный, – продолжал незнакомец, – близнецы разного пола и такие похожие. Это мне представляется почти уникальным, вот почему я заговорил с вами. Может быть, моя визитная карточка объяснит дело лучше, чем я. – Он вынул из жилетного кармана и подал Энн свою карточку. Энн прочла: «Кларен Б. Уотни, компания «Юнайтед Зеро Фильм».
– Может, вы слышали обо мне? – спросил мистер Уотни таким тоном, который подразумевал, что отрицательный ответ просто немыслим.
– Боюсь, я редко хожу в кино, – извинилась Энн.
– Что ж. Я продюсер. Продюсер и между прочим один из главных держателей акций компании «Юнайтед Зеро». Я основал компанию, если говорить прямо. И вы можете этому поверить. Но заканчиваю всю болтовню и обращаюсь к существу дела: ваши близнецы – это то, что я ищу… Нечто необычное. В настоящее время публика помешалась на фильмах с подростками в главной роли. И если вы подпишете контракт, я вам обещаю, что они оба станут звездами, не пройдет и года.
– Вы хотите, чтобы они снимались в кино? – недоверчиво спросила Энн.
– Так точно, – сказал мистер Уотни. – И я вам обещаю, что это будет прибыльно и для них, и для вас, если вы их опекун. А теперь не могли бы мы условиться о дне, когда они приедут на студию для пробы. И проба, безусловно, будет успешной, или мое имя не Кларен Уотни.
– Подождите, – сказала Энн. – Мне надо подумать. Я никогда и не мечтала о такой возможности. Вы говорили об этом с детьми?
– Ни слова, – заверил ее мистер Уотни. – Я только наблюдал за ними, замечал их реакцию на вещи, о которых мы говорили, и на места, которые проезжали, и сказал себе: «Вот двое воспитанных, чутких детей, которые могут стать счастливчиками, если не станут против этого возражать и если найдут продюсера». И я, мэм, тот самый продюсер. Идите и спросите любого обо мне. Они вам скажут, что я достиг вершин в моей профессии. В Англии нет другого продюсера с репутацией, подобной моей. Этим детям нужен руководитель с воображением, а это именно то, что я готов им дать.
– Это очень любезно с вашей стороны, мистер Уотни, но…
– Не может быть никаких «но», и, даже если они есть, их не должно быть. Их учеба не пострадает, они будут в состоянии оплатить лучших учителей. Итак, где мы можем встретиться и подписать контракт?
Энн повертела карточку в руках:
– Мне жаль, мистер Уотни, но вы должны позволить мне подумать. Я очень вам благодарна, очень. Могу ли я вам написать?
– Позвоните, это быстрее, – предложил он. – Я знаю имена детей, но я не знаю ни вашего имени, ни адреса.
– Написать их для вас? – предложила Энн.
– Буду очень благодарен, – сказал он и вынул из кармана конверт. Энн быстро написала на нем несколько слов и вернула мистеру Уотни.
– Леди Мелтон, о? – воскликнул он. – Хорошо, леди Мелтон, надеюсь услышать вас. Мой телефон на обороте карточки. Я хотел бы, чтобы вы дали мне знать, когда будете готовы обсудить дело. И если вы не позвоните мне, обещаю, что позвоню сам, и не далее как через несколько часов.
Энн протянула ему руку:
– Даю слово, что позвоню вам. Но не могу сказать, будет ли мой ответ да или нет.
– Пусть это будет да, – сказал мистер Уотни, – иначе я буду ужасно назойливым, уговаривая вас изменить решение.
Он тепло пожал руку Энн, затем она повернулась и пошла к машине.
– Что говорил этот человек? – спросил Энтони. – В поезде мы вели себя хорошо.
– Да, он так и сказал. Он не жаловался, наоборот, он говорил о вас только хорошее.
– Ну, тогда другое дело, – усмехнулся Энтони.
– Я надеюсь, вы были хорошими все время, что оставались без меня, – предположила Энн.
Энтони посмотрел на Энтониету, и они захихикали.
– Ну, признавайтесь, что вы натворили? – спросила Энн. – Знаю, что-то ужасное, поэтому рассказывайте все начистоту.
– Ничего особенно плохого, – быстро сказала Энтониета.
– Все равно, рассказывайте, – настаивала Энн.
– Ну, самое неудачное в том, что мы не могли дождаться самого смешного, – пожаловался Энтони.
– Так что вы сделали?
– Я нашла цепь, – начала Энтониета. – Нашла в одном старом шкафу в холле. Не думаю, что она нужна Джону, и в любом случае он не хватится ее: там столько всяких вещей в доме. Знаешь, там были…
– Расскажи, что было дальше с цепью, – перебила ее Энн.
– Да, так вот. Цепь была длинная, тонкая, на одном конце крошечный замочек с ключом, – сказала Энтониета.
– Я положил цепь в карман, – вмешался Энтони. – Мы хотели привезти ее сюда, чтобы показать ее тебе, и, если бы ты сказала, что надо спросить у Джона, можно ли ее оставить у себя, мы бы спросили. Но когда мы приехали на вокзал, Доусон пошел покупать билеты, а мы ждали его и тут увидели, что все тележки носильщиков стоят вместе…
– В ожидании следующего поезда, – вклинилась Энтониета.
– И что вы сделали?
– Мы их всех скрепили цепью и заперли, а ключ оставили в замке, – закончил Энтони.
– …И, конечно же, мы хотели посмотреть, как они будут быстро расхватывать свои тележки, – воскликнула Энтониета, – только Доусон вернулся с билетами и потащил нас на другую платформу, и был ужасно напыщенным, и велел нам хорошо вести себя и не выпадать из купе. Как будто мы могли! И мы пропустили самое смешное.
Энн посмотрела на них с выражением, которое, она надеялась, было похоже на негодование, но губы ее задрожали.
– Ты смеешься, – закричал Энтони.
– Ты нисколько не сердишься, – сказала Энтониета, подпрыгивая на сиденье. – О Энн! Как хорошо снова быть с тобой!
– Вы скучали без меня?
– В Лондоне было очень весело, но ты бы видела Майру, – ответил Энтони. – Она сейчас как знатная леди во всех своих новых платьях. А все, что она говорит, это только нет, нет и нет.
– Мы любим тебя больше всех на свете, – призналась Энтониета.
– О близнецы, вы самые озорные дети в мире, но я вас обожаю, – воскликнула Энн. – Прошу вас, ради меня, ведите себя в Галивере прилично.
– Какой он?
– Это чудесный дом, – ответила Энн.
– А люди?
Энн поискала слова.
– Вам они покажутся очень взрослыми, – наконец сказала она. – Они захотят, чтобы вы были вежливыми и воспитанными и чтобы вы попадались им на глаза как можно реже.
– Фью, – свистнул Энтони. – Снова тетя Элла!
Энн удивленно посмотрела на него. Не подозревая этого, он попал в точку. Она и сама подспудно пыталась понять, кого ей напоминает леди Мелтон. И вот – пожалуйста. Конечно, тетя Элла: проворная, рациональная, жесткая, живущая в мире, тщательно обозначенном соответствующими наклейками для всех случаев жизни.
– Дорогие мои, старайтесь быть хорошими ради меня, – попросила она еще раз.
– Вот он! – взволнованно сказала Энтониета.
Они повернули на дорожку, и Галивер предстал перед ними, отраженный в воде, – симфония зеленого и серебра.
– Вот это да! Это похоже на кино! – пробормотал Энтони. На его милом и умном лице появилось выражение удивления и восхищения.
«Кино», – эхом отозвалось в мыслях Энн. Какую роль сыграет в их жизни мистер Уотни? Что ему ответить?
