Текст книги "Страсть и цветок"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Глава 6
Локита и Мари не спеша прогуливались по бульвару Мадлен.
В течение всей прогулки обе почти не нарушали молчания.
Казалось, минуло уже столетие с той поры, когда они устремились из Лондона обратно в Париж, что бы вновь искать убежища от всего рода человеческого.
Даже теперь – хотя последние несколько дней она пыталась заново привыкнуть к такому знакомому для себя образу жизни – всякий раз, когда воспоминания уносили ее к князю, слезы наворачивались на ее глаза и начинали трястись губы.
«Почему я не сделала того, что он от меня ждал?» – Этим вопросом она поминутно терзала себя в течение каждой ночи.
Этот вопрос мучил ее и днем, не давая сосредоточиться ни на какой другой мысли, наполняя все ее существо чувством безысходности.
Когда она бросилась вон из дома лорда Марстона, приказав лакею в холле кликнуть для нее наемный экипаж, она, как дитя, устремилась за помощью к той единственной женщине, что оберегала и пестовала ее всю жизнь.
И лишь когда экипаж остановился у дверей пансиона в Айлингтоне, она, придя в себя, вспомнила, что не вправе огорчать и расстраивать Энди, и принялась лихорадочно измышлять возможные оправдания своему возвращению.
Войдя в дом и не встретив внизу ни души, она стремглав бросилась наверх в покои мисс Андерсон.
Взявшись за дверную ручку, она затаила дыхание и, собрав остаток сил, заставила себя войти в комнату со спокойным выражением лица.
Энди, которая еще не спала, приподняла голову неспешно, поскольку, очевидно, собиралась увидеть перед собой Мари. Увидев же Локиту, она громко воскликнула:
– Почему ты здесь? Почему ты вернулась?
Локита подошла к ее постели, встала на колени у изголовья и, тщательно подбирая каждое слово, нежно произнесла:
– Энди… миленькая моя… я пришла… просить у тебя совета…
– Совета? – переспросила мисс Андерсон.
– Я не знаю, что мне делать… как правильно поступить и не ошибиться…
Слова эти прозвучали так по-детски трогательно, что мисс Андерсон, поддавшись порыву, нежно взяла ее за руку.
– Ты очень взволнована, даже напугана, – сказала она, как бы обращаясь к самой себе. – Совсем не этого я хотела…
– Ты… единственный человек… кого я могу спросить…
– Спросить о чем? – проговорила мисс Андерсон, хотя вполне представляла себе ответ.
Локита не сводила глаз с белой простыни.
– Лорд Марстон сообщил мне, что ты хочешь, чтобы я вышла за него замуж, – вымолвила она. – Но… я не могу этого сделать, Энди.
– Почему же?
– Потому, что я не люблю его, а он не любит меня.
Мисс Андерсон воздержалась от ответа, и Локита продолжала:
– Я знаю, как сильно папа любил маму. Когда он начинал говорить о ней, то любовь звучала в его голосе, в каждом его слове. И ты сама говорила мне, как сильно любила его мама. – Локита обхватила руку Энди своими ладошками. – Как же могу я… стать женой лорда Марстона… и любого другого человека, если не люблю его… так же сильно?
– Ты должна уберечь себя от всякой опасности, дорогая, – произнесла мисс Андерсон, но голос ее прозвучал без привычной чеканности.
– Но ведь ты не хочешь, чтобы я была несчастлива… чтобы вся жизнь моя стала горем…
– Лорд Марстон – джентльмен. Он будет заботиться о тебе.
– Он не сможет любить меня так… как князь…
Слова эти были сказаны почти неразличимым шепотом, но мисс Андерсон сумелаих расслышать.
– Князь не может предложить тебе руку, – твердо произнесла она.
– Я знаю это. Но… если я останусь с ним… это будет очень скверный поступок… хотя мне так этого хочется?..
– Твой отец и мать никогда не простили бы мне этого, – ответила мисс Андерсон с нескрываемой мукой в голосе.
Локита открыла глаза. Они были темны от поглотившего ее душу отчаяния.
– И что же мне тогда делать? – прошептала она. – Ты ведь всегда была такой мудрой, всегда заботилась обо мне и желала только лучшего. Скажи, Энди… как быть… потому что я сама ничего не знаю…
С минуту мисс Андерсон лежала безмолвно. Затем твердо произнесла:
– Позови Мари и Сержа.
– Но зачем они тебе? – испуганно спросила Локита.
– Не спрашивай, делай, как я говорю. Я хочу их видеть сию же минуту, немедленно! Мы возвращаемся в Париж!
– В Париж? – ахнула Локита.
Но с этого мгновения все ее слова, мольбы, протесты, возражения были уже пустым звуком.
Мисс Андерсон приняла капли, прописанные ей сэром Джорджем Лестером, и кое-как оделась при помощи Мари и Сержа.
Сгодились и несколько глоточков бренди, а Мари, будучи француженкой, и вовсе была уверена в том, что это средство более безотказное, чем любая прописанная докторами пилюля. Во всяком случае, оно очень поддержало мисс Андерсон во время их долгой дороги.
В семь часов поезд отошел от вокзала Виктория. Когда же они подъезжали к Парижу, мисс Андерсон стало совсем плохо, казалось, что она уже между жизнью и смертью. И все же, собрав в кулак силу воли, она заставляла себя не мириться с болезнью.
– Сказать кучеру, чтобы он отвез нас домой? – спросила Локита, когда они усадили в фиакр мисс Андерсон, а Серж помог уложить багаж на крыше экипажа.
– Нет! – последовал ответ. – Мы едем к мадам Альбертини.
Локиту это очень удивило, но, увидев, какое бледное лицо у ее опекунши, посчитала за лучшее не задавать вопросов.
Мисс Андерсон нашла в себе силы выдержать объяснение с мадам. Той нужно было знать, почему они отлучились из Парижа, а потом столь же внезапно в него вернулись. Мисс Андерсон также просила мадам взять на себя заботу о девушке, потому что никому другому поручить этого не может.
Увидев их, мадам долго не могла прийти в себя.
– Как же могла ты позволить себе такой неслыханный поступок? – еле сдерживаясь, обратилась она к Локите. – Когда вы в понедельник не появились в театре, все набросились на меня и стали требовать, чтобы именно я отчиталась о случившемся! – И на излюбленный французами манер она резко воздела вверх обе руки. – И что же я могла ответить, когда сама ничего не понимала?!
– Мы просим у вас прощения, мадам, – теряя силы, произнесла мисс Андерсон. – Локита объяснит вам причину нашего отъезда.
Наступила пауза. Наконец Локита медленно и тихо выговорила:
– Причина была в том… что князь Иван Волконский хотел устроить для меня вечер… а Энди не пожелала, чтобы я туда пошла…
– Так-так! – воскликнула мадам. – Это я уже понимаю. Князь известен своей репутацией, а кроме того, он на все вечера с твоим выступлением снял царскую ложу.
Она издала короткий смешок, который больше походил на вздох:
– Вот, стало быть, почему вы пустились в бега. Странно, что я не подумала об этом прежде. С'est toujours l'amour!
«Всегда одна любовь», – повторила про себя Локита. Слова эти не выходили у нее из головы на протяжении всех последующих дней.
Любовь, любовь, любовь!
Эти слова всплывали в ее сознании каждую ночь, когда, оставшись в спальне одна и обливая слезами подушку, она чувствовала на себе таинственную силу объятий князя, прикосновение его губ, рождавших в ней всплеск ощущений, которые никогда, даже в ночных грезах, не являлись ей прежде.
Все ее тело томилось разлукой. Казалось, из груди изъяли сердце и теперь там одна зияющая, кровоточащая рана.
И в то же самое время эти чувства подсказывали ей, почему князь решил тогда открыть ей правду. И эти же чувства неразрывно оказались связаны с причиной ее побега.
Танцуя для князя, она знала, что отец ее рядом, что он находится от нее не дальше, чем сам князь.
А рядом с отцом была женщина, и, хотя черты ее лица почти стерлись из памяти, она знала, что это – ее мать.
И наконец, в какое-то мгновение танца появилось третье лицо, тоже женское, которое было ей незнакомо, но которое, без сомнения, узнал князь.
Сила любви, что исходила от этой женщины, была столь действенна, столь же реальна, как и та, которой окружил ее в миг танца отец.
Князь не мог не почувствовать, не увидеть этого, говорила она себе, ведь души их переплавились в единое целое, и обоим стало ясно, что они не могут заронить семя лжи и предать идеалы своих родителей.
Итак, одна любовь – любовь истинная и совершенная – предназначила им быть вместе, и другая любовь – святая, изначальная – повелела им расстаться.
И, рыдая ночи напролет в крошечной спальне, которую ей отвели в мансарде дома мадам Альбертини, Локита молилась, чтобы однажды настал день, когда она вновь увидит князя, когда она сможет принадлежать ему всем своим существом – как нынче принадлежит ему ее дух.
Они с Мари свернули с бульвара Мадлен на небольшую улочку, в которой был расположен дом мадам. Высокое серое строение с деревянными ставнями почти не отличалось от всех прочих домов в квартале.
Локита открыла перед Мари дверь, потому что в руках у той была корзина, набитая всяческой снедью.
Зайдя в дом, Мари отправилась на кухню, а Локита быстро взбежала по лестнице на второй этаж, где была расположена комнатка, которая с первого же дня их вселения была отведена мисс Андерсон.
Уже подходя к дверям, она услышала, как мадам Альбертини о чем-то разглагольствует в своей, как всегда, оживленной, хотя порой несколько крикливой манере.
Энди лежала на подушках и терпеливо ее слушала.
– Ах, вот и ты, Локита! – воскликнула мадам, когда та входила в комнату. – Я только что рассказывала мисс Андерсон, что, несмотря на твой безответственный поступок, Императорский театр «Шатле» предлагает тебе участие в своей следующей постановке.
– Пока Энди не станет лучше, я не могу распорядиться собой, – ответила Локита.
Она поймала взгляд мадам. Той, вне всякого сомнения, было известно, что в действительности вопрос стоит не о том, когда Энди станет лучше, но когда она умрет.
Пока же этого не произошло, оставлять ее одну было недопустимо.
– Другого ответа я от тебя и не ждала, – живо отозвалась мадам. – Но время терпит. Нас никто не подгоняет. И хочу заверить тебя, что Императорский театр вовсе не единственный театр в Париже, жаждущий видеть тебя на своей сцене.
Желая побыстрее сменить тему, Локита протянула ей газету, которую до этого держала в руке:
– Вот «Ла пресс», которую вы просили меня купить.
– Умница! Молодец, что не забыла мою просьбу, – похвалила ее мадам. – Обожаю сплетни, а ни одна газета в Париже не умеет подавать их под таким соусом.
Взяв газету в руки, она поднялась и добавила:
– Кстати, «Ла пресс» сообщила вчера, что твой поклонник, русский князь, возвратился вчера в свой особняк на Елисейских полях.
Локита не обронила ни слова. Затем с некоторой опаской она перевела взгляд на мисс Андерсон, однако больная, казалось, ничего не слышала.
Глаза ее были прикрыты, а цвет лица был под стать подушкам, на которых покоилась ее голова.
Желая во что бы то ни стало избежать разговора о князе, Локита сказала:
– Новости сегодня просто ужасные. Все мальчишки вопили по углам об убийстве анархистами великого князя Федора.
Мадам Альбертини издала короткий смешок:
– Опять анархисты! Это сущее бедствие! Никогда не знаешь, какого следующего монарха…
Ее прервал донесшийся с кровати голос:
– Повтори… Локита… кого убили… анархисты?
– Великого князя Федора. Он находился в своем экипаже…
– Позвольте мне взглянуть, – перебила ее мисс Андерсон. – Подайте мне газету.
В ее голосе прозвенела нетерпеливая нотка. Она высвободила из-под одеяла руку.
Удивленная мадам подала ей газету.
На первой же полосе красовался огромный заголовок:
АНАРХИСТ ЗАСТРЕЛИЛ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ. ТОЛПА РАСПРАВЛЯЕТСЯ С УБИЙЦЕЙ
Казалось, мисс Андерсон не в состоянии была отвести взгляд от газетной статьи. Наконец, обращаясь к Локите, она проговорила:
– Сию же минуту пошли за князем Иваном!
– За… князем… Иваном?! – с усилием промолвила Локита.
– Ты меня прекрасно слышала. Отправляйся сию же минуту! Возьми с собой Сержа и Мари, но только приведи его ко мне тотчас же! Нельзя терять ни минуты. – Закончив фразу, она, сломленная внезапным приступом слабости, рухнула на подушки.
Локита, не помня себя от ужаса, закричала:
– Капли, мадам! Быстрее! Ее капли!
Мадам Альбертини знала, как следует поступать, и уже через несколько секунд подносила ложку к бледным, как мел, губам мисс Андерсон. Через мгновение она уже повернулась к Локите:
– Делай, как тебе велено, малышка! Беги за князем. Я чувствую, ей нужно сообщить ему нечто важное.
Локита, которая, вернувшись с улицы, даже не успела снять капор, устремилась вниз по лестнице. Обнаружив в зале Сержа, она решила не терять времени на поиски Мари.
– Скорее за мной, Серж! – крикнула она.
Он повиновался ей, как обычно не требуя объяснений. Через пару минут они уже неслись в экипаже по бульвару Мадлен в направлении Елисейских полей.
Когда Локита покинула князя, сказав, что должна подумать, он упал в глубокое кресло, борясь с порывом догнать ее, прижать к себе и молить о прощении.
Ведь поначалу он был твердо намерен скрыть от нее истину, однако чувственная, впечатлительная его натура находилась под непреодолимым ощущением того, что своим танцем Локита заставила явиться перед ним дух его матери.
Как уже не раз бывало после ее смерти, она явилась ему во всей своей подлинной достоверности.
Однажды, когда его подстерегала опасность, она успела предупредить его. В другом же случае, когда он задумал деяние, недостойное ни его самого, ни его положения в обществе, она сумела помешать его совершению.
Ее влияние всегда было куда более значительным, чем могли предположить знавшие князя люди.
И причина, по которой он до сих не был женат, хотя мать частенько побуждала его это сделать, заключалась в том, что он так и не нашел женщину, наделенную той же добротой и душевной чуткостью, какие были присущи его матери.
Он знал, что по велению совести он открыл Локите свой обман и не дал увлечь себя и ее по дороге лжи.
– Она любит меня! Она любит меня! – повторял он, каждую минуту ожидая ее возвращения.
Он говорил себе, что должен дать ей время подумать, осознать бессмысленность сопротивления власти любви, что захватила их обоих.
Тогда она, как и он, поймет, что важно лишь сохранить их любовь, что все остальные ценности мира – пустой звук.
Часы на каминной полке отсчитывали секунды, но князь не шевелился и ждал.
Прошло не меньше часа, прежде чем он почувствовал, что не вынесет больше этой муки. Он встал и направился в холл, собираясь подняться по лестнице к спальне Локиты.
Ведь она не продержит его у запертых дверей, она впустит его, и тогда он упадет на колени и будет молить ее остаться с ним, потому что он умрет, если она его покинет.
Он уже занес ногу на лестничную ступеньку, когда до него донесся голос лакея:
– Прошу прощения, ваше высочество, собирается ли леди вернуться?
Князь резко повернулся, чувствуя, как кровь вмиг отхлынула от лица:
– Как ты сказал?
Звучание его голоса напугало слугу.
– Может быть, с моей стороны дерзость беспокоить ваше высочество, но привратник стар и глух, и я подумал, что если леди вернется, то я мог бы дождаться ее.
– Ты сейчас говоришь о мисс Лоренс – леди, с которой я обедал и которой отвели здесь комнату?
– Да, ваше высочество. Она вышла из гостиной вскоре после обеда и попросила кликнуть для нее извозчика…
– И ты вызвал экипаж?
– Да, ваше высочество.
Князю стоило больших усилий овладеть собой.
– Куда же она приказала… себя везти?
– Я не расслышал, ваше высочество. Когда я держал для нее дверцу, она что-то быстро и тихо сказала извозчику.
Князь вдруг почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Не помня себя, он добрался до гостиной. Он думал о том, что не имеет ни малейшего представления о том, куда могла отправиться Локита.
Лорд Марстон, рассказывая о своем пребывании у мисс Андерсон, естественно, не счел нужным упоминать ее адрес. Он просто сообщил, что та послала за ним слугу.
Даже после сговора с князем, вторично направляясь в их дом, чтобы привезти Локиту, он никак не обозначил его местонахождение.
Князь с силой надавил пальцами на виски, как бы желая помочь собственному мозгу найти решение.
Лорд Марстон, разумеется, был сейчас необходим, поскольку можно было не сомневаться, что она, как сущее дитя, устремилась к женщине, которая заботилась о ней с того времени, как она себя помнила, – к женщине, бывшей ее ангелом-хранителем на этой земле.
Но, в свою очередь, планы лорда Марстона на сегодняшний вечер также остались неразглашенными.
Когда были окончены все приготовления к лжеженитьбе, лорд Марстон весело обратился к князю:
– После того как «церемония» завершится, я бы не хотел никому мозолить здесь глаза.
– Ты прав. Когда я тебя снова увижу?
– Не раньше завтрашнего утра, – беззаботно произнес лорд Марстон. – Вы с Локитой можете не торопиться с отправкой в Марстон-Хауз. Туда не более двух с половиной часов езды, поэтому перед отъездом вы успеете основательно позавтракать…
Не исключено, что он мог сообщить еще какие-то подробности, но князь его почти не слушал. Все его существо в тот миг напряженно тянулось к Локите.
И теперь в полном отчаянии он вынужден был признать, что не в силах представить себе возможное местонахождение своего друга.
Окажись он сам в подобном положении, к его услугам нашлось бы не меньше десятка женщин, готовых обласкать его своим щедрым гостеприимством, однако, насколько ему было известно, лорд Марстон еще не успел завести в Лондоне роман.
Правда, можно было предположить, что лорд Марстон решил провести время в одном из многочисленных клубов, членом которых он состоял.
Последние князь знал неплохо, и в последующие часы его карета носилась от «Уайта» к «Сент-Джеймсу», а от «Сент-Джеймса» – к «Кэвэлри», однако каждый раз его ждал ответ, что среди присутствующих его друга нет.
Время уже давно перевалило за полночь, и, несмотря на отчаяние, князь не рискнул поднять на ноги некоторые знакомые ему семейства лондонских родственников лорда Марстона.
Томимый нетерпением и мрачными предчувствиями, он воротился домой и стал ждать наступления рассвета. Оставалось не так много времени до предполагаемого появления лорда Марстона.
Когда же тот в одиннадцатом часу наконец показался на глаза другу, ему пришлось немедленно усадить князя в экипаж и отвезти к пансиону на Айлингтон-сквер.
– Оставайся в карете, Иван, – твердо сказал он, когда они подъезжали к площади. – Если ты сейчас ворвешься в дом, устроишь переполох и сведешь в могилу мисс Андерсон, Локита никогда не сможет тебе этого простить.
– Я подожду здесь, – согласился князь.
Лорд Марстон бросил испуганный взгляд на друга.
Он неплохо изучил перепады его настроения, но в таком расположении духа видел его впервые, и оно не на шутку смутило его.
Он успел сделать не более десятка шагов, как, встретившись в дверях с хозяином пансиона, узнал, что Локита, мисс Андерсон и двое их слуг несколькими часами раньше отбыли в Париж.
Было трудно сообщить эту весть князю, и еще труднее было удержать его от желания покончить с собой.
– Я потерял ее! Я потерял ее, Хьюго! – раз за разом, словно в горячке, восклицал он. – И я знаю, что не смогу без нее жить!
Русский его темперамент способствовал более трагическому восприятию случившегося, чем то свойственно другим народам.
Лорд Марстон пробовал вернуть ему надежду:
– Если уж ты вознамерился наложить на себя руки, Иван, то сделай это не раньше, чем мы откроем загадку Локиты. Мы знаем с тобой, что мисс Андерсон хранит тайну ее происхождения. Более того, нам известно, что она доверила эту тайну бумаге.
Помолчав немного, он невозмутимо продолжил:
– Скажет ли она нам об этом сама, или мы доберемся до ее записей – вопрос уже второстепенный. Но нам следует во что бы то ни стало знать факты.
– Почему ты считаешь, что это что-то изменит?
– У меня есть такое предчувствие, – спокойно отвечал лорд Марстон. – При виде Локиты невозможно отделаться от ощущения, что, помимо ее красоты, в ней сокрыто некое особое благородство. Когда мы будем знать правду, вероятно, это позволит тебе беспрепятственно обвенчаться с ней.
Лорд Марстон сам не вполне верил сказанному, однако должен был изыскать способ помешать своему другу пустить себе пулю в висок.
– Мы немедленно едем в Париж! – объявил князь Иван.
– Раньше завтрашнего утра я не смогу тронуться с места, – возразил лорд Марстон. Сегодня вечером я должен быть у премьер-министра.
Он предположил, что князь может отправиться в Париж и без него, но тот не согласился, и на следующий день они сидели в самом раннем по расписанию поезде, том самом, что за день до этого увозил из Лондона мисс Андерсон и Локиту.
Прибыв в Париж, они первым делом устремились в маленький домик в Булонском лесу.
Дверь открыл все тот же пожилой сторож, но он ничего не знал о возвращении беглянок в Париж, поскольку те не передали ему никаких сообщений на этот счет.
– И что же нам теперь делать? Что, тысяча чертей, нам теперь делать? – вскричал князь, когда экипаж покатил по окрестностям Булонского леса.
– Думаю, следует отправиться в театр, – возможно, там о ней что-то знают, – с некоторым колебанием произнес лорд Марстон.
– Едем туда немедленно!
– В такой-то час?! – подивился лорд Марстон. – Но, Иван, в это время там нет ни души, Мы не застанем даже уборщиков.
Князь прикусил губу.
Под глазами у него пролегли темные тени, – лорд Марстон предположил, что с момента исчезновения Локиты он не спал ни часу.
Они изъездили все тропинки Булонского леса, князь вглядывался в просветы между деревьев, теша себя надеждой, что по воле чудесного провидения он вдруг узреет сидящую в седле Локиту.
– Я проголодался, – взмолился наконец лорд Марстон, который в то утро занял место кучера. – Я собираюсь отвезти тебя домой, Иван.
– Я не могу сейчас есть! – огрызнулся князь.
– Зато я могу, – решительно произнес лорд Марстон. – Если ты будешь изнурять себя голодом, толку от тебя будет совсем немного, а в первую голову – для Локиты, в том случае если ты ей окажешься нужен.
– Я знаю, что ей нужен! – яростно вскричал князь. – Я это знаю! Все этот треклятый «дракон», это она скрывает ее от меня.
Лорду Марстону пришло на ум, что во время их последнего свидания мисс Андерсон ничем не напоминала дракона, с которым ее сравнили.
И однако в который уже раз она сумелапроявить поистине изумительную твердость духа и самообладание, уведя у них из-под носа Локиту и поселившись с ней в каком-то неизвестном месте.
Показались Елисейские поля, и вскоре ливрейные лакеи князя открывали ворота с золочеными украшениями.
Остановив лошадей у парадного подъезда, лорд Марстон благодушно произнес:
– Должен тебе сказать, Иван, что я завидую твоему кучеру. Большая роскошь – управлять такими лошадьми.
Князь, целиком отдавшись унынию, никак не откликнулся на это замечание.
Безропотно следуя за лордом Марстоном, он начал подниматься по ступенькам к дверям. Достигнув террасы, он услыхал звук приближающегося экипажа. Оглянувшись, они увидели на подъездной аллее открытый фиакр.
Когда же старенькая кобыла наконец остановилась близ княжеской кареты, лорд Марстон не смог удержать возгласа изумления: в фиакре сидела Локита. Но первым ее заметил князь.
В одно мгновение из апатичного, сломленного несчастьем человека превратившись в трепетного от восторга и нетерпения влюбленного с пылающим взором, он бросился вниз по ступенькам к фиакру:
– Локита! – Порывистым шепотом ее имя сорвалось с его губ.
Она подняла на него глаза, и уста ее дрогнули в ответ, но остались немы.
Князь протянул к ней руки и завладел ее пальчиками.
Сила, с которой он сжал их, заставила ее поморщиться от боли. Он словно хотел удостовериться, что перед ним не мираж.
Когда он вывел ее из фиакра, она промолвила:
– Меня послали… за тобой. Энди хочет… тебя… видеть. И говорит, что это – срочно!
– Видеть меня? – повторил князь.
Слова эти были сказаны скорее механически, ибо взгляд его блуждал по лицу Локиты с такой ненасытной силой любви и желания, что та вдруг затрепетала.
– Пожалуйста… надо ехать, – нашла в себе силы сказать она.
– Да. Конечно.
Экипаж князя по-прежнему находился у парадного подъезда, и лорд Марстон, услышав слова, которыми они обменялись, вновь занял место возницы и подобрал поводья.
– Куда мы едем? – спросил он.
И словно бы теперь, когда рядом с ней находился князь, ей было трудно думать о чем-то другом, Локита с усилием назвала маршрут.
Когда экипаж выкатил к Елисейским полям, князь обнял ее за плечи:
– Как же ты могла… устроить мне такую пытку?
– Прости меня… – жалобно взмолилась она. – Я пришла к Энди… чтобы… спросить ее совета… а она… решила… что мы должны немедленно отправляться… в Париж.
– Что-то подобное я и предчувствовал. Я не мог поверить, что ты отвергла нашу любовь.
– Ты же знаешь, как я люблю тебя! – воскликнула она. – Это была адская… смертельная мука… Это было наказание за то, что я ушла от тебя.
Они взглянули друг на друга. На их осунувшихся лицах лежала печать пережитого страдания. Но любовь, которой светились их взоры, озаряла эти лица почти сверхъестественным сиянием.
Лорд Марстон, не проронив по дороге ни слова, исправно погонял лошадей, и вскоре они уже сворачивали на боковую улочку с бульвара Мадлен.
Грум, сидевший на задке экипажа, соскочил на тротуар и ухватился за лошадиную сбрую.
Вслед за Локитой князь Иван и лорд Марстон вошли в высокое серое здание и поднялись по лестнице на второй этаж.
Когда уже они находились у дверей комнаты мисс Андерсон, лорд Марстон произнес:
– Возможно, меня ей видеть не захочется…
– А я хочу, чтобы ты был при мне, – сказал князь. – Я хочу, чтобы ты слышал все, что она собирается мне рассказать.
Локита приоткрыла дверь:
– Я нашла князя Ивана, Энди. Здесь также лорд Марстон.
Мадам Альбертини подавала мисс Андерсон ее капли. Поймав взгляд мадам, Локита ощутила в нем неподдельную тревогу.
– Войдите! – произнесла мисс Андерсон по возможности твердо.
Мадам Альбертини сделала несколько шагов в сторону, а Локита бегом бросилась к кровати и упала перед ней на колени.
– Князь пришел, Энди, – прошептала она. – Но если ты не можешь сейчас разговаривать с его высочеством, он может подождать.
– Я должна говорить – и безотлагательно! – ответила мисс Андерсон.
Без лишних объяснений понимая ее намерения, оба мужчины, войдя в помещение, взяли по стулу и присели возле ее ложа. Мадам Альбертини выскользнула из комнаты.
Князь находился чуть дальше, чем Локита, поскольку та не вставала с колен. Лорд Марстон поставил свой стул у противоположного края кровати.
– Мне нужно очень многое вам сообщить, – начала мисс Андерсон, – а времени на это осталось совсем мало.
Локита издала стон:
– Энди!
С видимым усилием мисс Андерсон дотронулась до руки Локиты:
– Не надо плакать, моя хорошая. Я всегда поступала так, как считала нужным. И боялась, что ты так и не услышишь от меня правды. Но теперь я свободна от своего обета молчания.
Локита посмотрела на нее широко раскрытыми от удивления глазами.
– То был обет, данный мною твоему отцу и твоей матери, – объяснила мисс Андерсон, – и, хвала Всевышнему, я сумела сдержать его.
Голос ее звучал тихо, но ясно. Выждав мгновение, она обратилась к князю:
– Я знаю, ваше высочество, что вы терялись в догадках, кто такая Локита и почему вокруг нее так много тайн. Что ж, теперь я вправе раскрыть их. Она – дочь лорда Лейтонстоуна и ее императорского высочества княгини Наталии!
Возглас изумления сорвался с уст князя:
– Как?!.. То есть дочь… моей двоюродной сестры?!
Мисс Андерсон ответила кивком головы:
– Вашей двоюродной сестры… Дочери великого князя Бориса…
Князь отказывался верить услышанному.
– Но ведь это невозможно… – начал он.
Мисс Андерсон взмахом руки приказала ему замолчать, а потом медленно, с усилием выговаривая каждое слово, начала свое повествование.
Порой ее голос затихал настолько, что оба нетерпеливо подавались вперед, боясь упустить даже малую крупицу этой истории.
Временами же, словно под воздействием мощного внутреннего порыва, речь ее становилась стройной и внятной.
Все началось в 1847 году, когда княжна Наталия, одна из первых красавиц при русском дворе, влюбилась в мелкого английского дипломата, работавшего в британском посольстве, по имени Майкл Лейтон.
Они встречались втайне от всех, и благодаря какому-то необъяснимому стечению обстоятельств во всем Зимнем дворце ни одна душа не догадывалась об их связи.
И только гувернантка княжны Наталий, мисс Андерсон, которая занималась ее воспитанием с самого нежного возраста, отдавала себе отчет в том, что любовь, которая кружила головы молодым людям, постепенно заставила их позабыть всякую осмотрительность.
Царь Николай I распоряжался судьбой своих родственников и целого двора не просто с холодной бесчувственностью, но и с жестокостью, внушавшей панический ужас его окружению.
Напуганная тем, что ее подопечная в любое время может выдать себя с головой, мисс Андерсон согласилась покинуть Петербург вместе с княжной и отправиться в Одессу. Там, в отвоеванной у турок Бессарабии, великий князь отстроил себе дворец.
Но даже мисс Андерсон не могла допустить мысль о том, что, проделав от столицы каких-нибудь пятьдесят миль, они, в соответствии с планом княжны, далее будут следовать в сопровождении юного англичанина.
В одном захудалом городишке их повенчал священник, не имевший понятия о титуле и знатности новобрачной.
Они продолжили путь на юг, и путешествие, поначалу приносящее одни хлопоты да усталость, вдруг превратилось в месяц невообразимого, упоительного счастья.
Когда же наконец перед их взорами явилась тихая прелесть Одессы, когда они поселились во дворце великого князя, в котором только немногие верные крепостные могли давать себе отчет в происходящем, для влюбленных началась пора земного рая.
Никогда в жизни мисс Андерсон не встречала двух людей, познавших такую полноту счастья, влюбленных друг в друга с такой неистовой, до полного самозабвения, страстностью.
Ссылка на слабое здоровье, позволившая княжне Наталии безбоязненно искать приюта у южного моря, сгодилась в качестве оправдания собственной отлучки и Майклу Лейтону, получившему отпуск от своей дипломатической должности.
Мисс Андерсон начинало казаться, что никому в целом мире нет дела до двух влюбленных.
Великий князь, отец Наталии, незадолго до этого женился во второй раз, и новая жена, ревновавшая его к падчерице, только радовалась тому, что так легко от нее отделалась.
Вокруг не было ни единой души, у которой их присутствие могло бы вызвать любопытство или подозрительность. Когда через год на свет появилась Локита, мисс Андерсон стала ее крестной матерью.
– Ты должна заботиться теперь о Локите так же, как когда-то заботилась обо мне, – сказала княжна Наталия своим мягким голосом. – Она – дитя любви, и, быть может, ей уготовано такое счастье, какое познала я.
Родители Локиты, по-прежнему безумно влюбленные друг в друга, поручили Локиту заботам мисс Андерсон, а сами полностью отдались своей ненасытной страсти.
