Текст книги "Страсть и цветок"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Аромат цветов вкупе со звуками музыки, в такт которой билось сердце Локиты, вдруг вызвал в душе ее восторг, равного которому она до этого не знала.

Сад отдавал комнате частицу своего неяркого света, но в нежном полумраке Локита ясно различала лицо князя и выражение, с которым смотрели на нее его глаза.

Слова, готовые было сорваться с ее уст, замерли поневоле. Почти не чувствуя своих движений, одним неуловимым порывом она прильнула к нему и стала его частью, стала одним с ним целым.

– Я люблю тебя! – проговорил князь, не в силах совладать с голосом. – Как же мне объяснить тебе… как сильна моя любовь? И что ты для меня значишь?

– Я очень… боюсь… мне кажется, все это – сон, – прошептала Локита. – Только сновидение бывает так же прекрасно… только во снах являлся мне… ты…

– Я здесь, перед тобой!

Медленно, как бы понуждая себя к трепетной осторожности, он поднял руки и привлек ее к себе.

Он заглянул ей в глаза, но не поцеловал ее, хотя она ждала от него поцелуя. Вместо этого он снял с ее головы унизанную бриллиантами тиару с вуалью и беспечным жестом бросил ее на ковер из лепестков.

Он расстегнул на ее шее ожерелье; подняв руки к прическе, извлек из нее булавки, и теперь волосы свободной волной упали на плечи. Она услышала, как пресеклось его дыхание.

– Такой я и хотел тебя увидеть, – выдохнул он. – Такой я хочу тебя. Никогда я не знал такого страха, как в тот день, когда решил, что потерял тебя навсегда.

– Мы… не потеряли друг друга, – прошептала Локита. – Мы… обвенчались… И я – твоя жена.

Она произносила это, удивляясь звучанию собственных слов, кольцу, что теперь носила на пальце, и вдруг подивилась тому, что вообще когда-то имела имя и прошлое.

Она целиком принадлежала человеку, которого любила. И он не должен был даже самую малость устыдиться ее.

Словно бы угадав, о чем она думает, князь сказал:

– Прошлое позади. Забудь о нем. Впереди у нас, моя светлая радость, моя любовь, будущее, которое принадлежит нам обоим. – Он провел рукой по ее волосам: – Как же много я должен буду для тебя сделать! Вознаградить тебя за годы одиночества, страха, неопределенности, которую так ненавидит каждая женщина, но больше всего, мой бесценный цветочек, – за то, что ты страшилась своего будущего.

– Но ведь я… нашла тебя, – нежно промолвила Локита. – И теперь мое будущее… это ты, и все, что было в прошлом, я могу теперь позабыть.

– Я сделаю так, чтобы ты о нем забыла. Я сделаю так, чтобы ты помнила только о том, что я люблю тебя, что мы принадлежим друг другу сейчас – и на целую вечность.

Он откинул с плеч ее волосы и склонился к ней. Не целуя, он гладил губами ее нежную кожу.

Когда-то, прикоснувшись устами к ее пальцам, он уже заставил ее испытать этот восторг. Но сейчас завораживающему трепету поддалось все ее существо.

Переплетаясь чудесным образом с музыкой и благоуханием цветов, этот трепет целиком подчинил ее себе, заставил почувствовать, что сама по себе, отдельно от него, она более не существует.

И, ощутив эту дрожь – свидетельство не испуга, но необыкновенного всплеска чувств, князь издал торжествующий возглас:

– О, я знаю, что волную тебя, мой драгоценный, любимый цветочек!

Краска залила лицо Локиты.

– Я… люблю тебя! – прошептала она.

Какая-то нотка в звучании ее голоса вдруг заставила вспыхнуть его взор. Чары, под действием которых они находились после обета, данного в часовне, были уже не властны над ними.

Объятия князя теперь с каждым мгновением становились теснее, поцелуи – страстными и долгими.

Он целовал ее плечи – сначала одно, потом другое, – шею, пока наконец не приник к устам.

Казалось, что надвигается буря – сначала медленно, но с каждой секундой набирая скорость, – пока наконец, в миг, когда он впился в нее устами, ее не захватил и не унес с собою неистовый вихрь.

При всей своей сокрушительной, неодолимой силе порыв этот принес ей наслаждение, которое не властны описать слова или запечатлеть мысль.

Она знала, что железная воля князя, благодаря которой он так долго подавлял желание обладать ею, теперь сломлена.

Знала она и то, что все оковы из запретов, опасений, даже застенчивости с ее стороны, рухнули также безвозвратно.

То была сила жизни – жизни столь могущественной в своей полноте, что она смиренно склонялась перед ее величием.

Поцелуи князя становились все ненасытнее, неистовее, но она не ведала испуга.

Она покорялась вся без остатка, вручая ему не только свое тело, но ум, душу и сердце.

Она более не существовала как отдельная личность, она вся принадлежала ему, служила покорной рабой его желаниям, упивалась его превосходством.

– Я люблю тебя! Боже праведный, как же я люблю тебя! – восклицал князь.

Пальцы его расстегивали на ней платье, и когда оно, подобно отблеску лунного света, соскользнуло с ее плеч, он поднял ее на руки.

Он осторожно возложил ее на усеянную лепестками тахту и на мгновение замер, не сводя с нее взора. Он смотрел на золотые волосы, струящиеся по нагому телу, на широко открытые, напоенные любовью глаза, на губы, жаждущие вкусить его лобзаний.

– Я люблю тебя! – снова и снова восклицал князь, не зная сам, говорит ли он сейчас по-русски, по-английски или по-французски.

Язык, на котором они изъяснялись теперь, был язык небожителей, а любовь, о которой, не таясь, вещали их губы, сердца и тела, была любовью, объединяющей богов и смертных от начала времен.

– Ты моя!.. – вскричал князь. – Моя – от самого твоего светозарного темечка до подошв твоих крошечных ножек! Я боготворю тебя, моя любимая! И в то же время я хочу тебя, хочу, как может хотеть мужчина женщину, которая принадлежит ему!

– Я тоже… хочу тебя, – попыталась сказать Локита, но слова уже не слушались ее.

Его руки опустились к ней, и что-то первозданное и жгучее разлилось по всему ее телу, вторя пламени, что при каждом поцелуе и вздохе срывалось с его уст.

Она знала, что это празднует свой триумф любовь, такая же святая и чистая, как те чувства, которые наполняли ее сердце, когда она воздевала руки к звездному небу.

То была любовь, всепроникающая, всепоглощающая любовь. Любовь, которая не только смела все преграды, но не желала признавать ни ограничений, ни оговорок.

Поцелуи князя неумолимо взывали к ней; в ней более не оставалось ничего, что еще не принадлежало бы ему, и в то же время безумная, страсть, которую она воспламенила в нем, была частью ее самой.

– Я люблю тебя, мое сокровище, моя радость, мой цветочек, моя жена!

Сердца их бешено колотились в такт друг с другом. И вдруг ей показалось, что в комнате возникает какое-то новое зарево, помимо света, что доходил до нее снаружи.

То было зарево любви, божественное, посылаемое сокровенными силами их душ…

– Я люблю… тебя… люблю… тебя…

– Ты моя!.. Отдай мне себя…

– Я твоя… твоя… твоя…

– Мой цветочек… моя звездочка… душа моя!

Внизу шептались волны, с нежным шорохом осыпались лепестки, и звезды, одна за другой описывая огромные дуги на небесах, отражались в море.