Текст книги "Страсть и цветок"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Впрочем, трудно было не заметить, что любовь сделала его еще прекраснее, еще неотразимее, хотя и добавила в его манеры нотку властности.
Он походил на генерала, ведущего тяжкую битву и, однако, уверенного в том, что победа не за горами.
О себе он говорил как о смиренном просителе милостей Локиты, но лорд Марстон знал, что на самом деле он был завоевателем, стяжающим плоды своих заветных чаяний…
Под влиянием нетерпеливого князя он сам начал удивляться, как долго тянутся дни, оставшиеся до субботнего празднества.
Когда же настало субботнее утро, свежее, ясное, солнечное, в ранний час князь вступил в комнату и произнес:
– Хорошее предзнаменование. Солнце, и нигде не видать ни облачка. Спустись со мною в сад.
Десятки людей раскладывали хлопья искусственного снега по земле и по ветвям деревьев. Другие возводили муляжи костров, что полыхали под массивными бревнами тряпочками из малиновой ткани, которые развевались на ветру подобно языкам пламени.
Вся картина настолько поражала своею волшебной прелестью, что всякий человек, способный ценить красоту, а в особенности Локита, не мог при виде это зрелища не прийти в волнение.
Князь лично проследил за всеми приготовлениями. Потом, прежде чем начать собираться в театр, он продемонстрировал лорду Марстону русские платья, которые предназначил для Локиты и мисс Андерсон.
То были традиционные одеяния, красочные и нарядные, вошедшие в русский обиход еще в XVII веке, с момента воцарения первых Романовых. Последние, считая, что у народа в чести роскошь и пышность, украшали себя драгоценностями с головы до пят.
Головной убор мисс Андерсон был покрыт жемчугами, причем последние нитями должны были ниспадать от подбородка, доходя до самой талии.
Наряд Локиты был изысканнее. Бросив взгляд на драгоценности, покрывавшие узорочьем юбку и корсаж, лорд Марстон не удержался от восклицания:
– Иван, неужто это настоящие изумруды и бриллианты?
– Еще бы! – ответил князь. – А ты полагаешь, что я способен предложить Локите какую-то подделку?
– Но бриллианты!.. Для одной вечеринки! – попробовал увещевать его лорд Марстон. – И кроме того, они могут упасть, потеряться. Их могут украсть.
– Пока Локита со мной, у нее никто ничего не украдет, – твердо заявил князь.
Всех без исключения гостей просили явиться в русских нарядах, а поскольку любовь к нарядам и переодеваниям была повальной страстью всех парижан, лорд Марстон не усомнился, что все приглашенные с восторгом откликнутся на просьбу хозяина.
– Ты собираешься пригласить императора и императрицу? – спросил лорд Марстон. Он знал, что все приглашения разносятся лично. – Боюсь, от их присутствия повеет такой скукой, что я не выдержу.
– Но я просил прибыть князя Наполеона.
Принц был одной из самых самобытных и самых популярных личностей во Франции.
Он терпеть не мог императрицу, всячески подчеркивал свою независимость от императора.
Частная его жизнь была не менее своеобычна, чем жизнь светская. Его любовные приключения делались достоянием легенд: нимало не смущаясь, он красовался с очередной пассией на глазах у всего Парижа.
Семь лет назад принц женился, но то был жалкий политический альянс, заключенный с целью объединения в союз Франции и Италии, и трудно было найти на свете двух других людей, до такой степени не совместимых друг с другом.
И не было ничего удивительного в том, что женитьба эта нисколько не укрепила нравы принца.
Открыто рассказывалось, что каждое утро в его спальне были разбросаны нижние юбки. И однако, будучи превосходным хозяином, блистая острым умом и редкостным обаянием, он всегда был желанным участником любого парижского увеселения.
– Интересно, какие чувства князь Наполеон испытает, увидев здесь Локиту? – спросил лорд Марстон. – Я слышал, что он не раз приглашал ее ужинать, но все его предложения были отвергнуты.
– Что ж, и мои тоже. Потому-то и пришлось применить новую тактику.
– Впрочем, весьма предосудительную, – сурово добавил лорд Марстон. – Ума не приложу, как на это посмотрит Локита, стоит ей узнать правду.
– Это будет зависеть от того, захочется ли мне ей об этом рассказывать, – отвечал князь и вдруг едва ли не злобно процедил: – Но она простит меня! Простит, потому что она меня любит. Запомни: она меня любит!
Лорд Марстон подумал и рассудил, что, пожалуй, это правда, хотя тут же его мысли обратились к мисс Андерсон.
Уж надо думать, она-то не останется глуха к любовной связи между своей столь бдительно оберегаемой подопечной и князем, коль скоро отношения их ни за что иное принять уже невозможно!
Князь, возбуждение и волнение которого перед предстоящим вечером только нарастали, облачился в свои наряды гораздо раньше, чем это было необходимо, и явился в покои лорда Марстона, с тем чтобы поторопить друга.
Он предстал перед ним в полковом мундире и выглядел столь ослепительно и в то же время внушительно, что лорд Марстон просто отказывался взять в толк, какая девушка, пусть даже столь неискушенная, как Локита, не потеряет голову при одном взгляде на такого мужчину.
– Поторопись, Хьюго! – распорядился князь.
– Ты что-то очень нетерпелив, Иван, – благодушно отвечал ему лорд Марстон.
– Мне бы обязательно хотелось, чтобы к приходу Локиты обед кончился и все уже вышли в сад.
– Однако маловероятно, что она сможет появиться раньше двенадцати, – пытался вразумить его лорд Марстон.
– Ты же знаешь, как затягиваются эти застолья.
С этим трудно было поспорить, если учесть, что в помещении, служившем в другое время бальной залой, собиралось до двухсот гостей.
Поскольку вечеринка должна была пройти на русский манер, наряду с шампанским предполагалось потчевать гостей токайским – самым модным напитком в Петербурге.
Княжеским поварам было дано указание щегольнуть набором блюд, способным вызвать лютую зависть у любого хлебосольного парижанина; помимо этого, после прихода Локиты намечена была трапеза целиком по рецептам русской кухни – для тех из гостей, у которых после гаргантюанского пиршества не притупится чувство голода.
Оглядывая спустя несколько часов помещение для ужина, лорд Марстон подумал, что князь достиг своей цели. Увиденное им зрелище по своему великолепию не уступало сценам в Зимнем дворце.
В саду же царила и вовсе колдовская картина.
То была Россия из сказки, Россия, избавленная воображением от жестокости, голода, нищеты и притеснения.
Россия, что существовала в таком обличье только в сердцах тех, кто любил ее беззаветно, невыразимо прекрасная благодаря своей таинственной прелести.
Лорд Марстон пребывал в самом чудесном расположении духа.
Среди гостей князя у него имелось немало друзей, а в числе приглашенных дам обнаружилось такое количество очаровательных особ, что они, пожалуй, вполне могли бы заставить его подзадержаться в Париже на неопределенный срок.
Опомнился он, по сути дела, лишь когда обнаружил приближение князя.
– Она не приехала! – глухо вымолвил князь.
Лорд Марстон извлек из кармана жилета золотые часы. Стрелки показывали час ночи.
– Вероятно, спектакль закончился позже обычного, – предположил он.
– Она никогда не ждет его окончания – ты это знаешь.
Лорд Марстон, пробормотав извинения, оставил даму, с которой только что беседовал, и последовал за князем к дому. Под ногами у них скрипел искусственный снег.
– Что-то случилось… Что-то помешало ей приехать, – произнес князь сдавленным голосом. – Это все проделки старой ведьмы!
– Но она же приняла твое приглашение.
– Тогда почему же здесь нет Локиты? Я послал экипаж к служебному выходу к одиннадцати часам вечера. На козлах был один из моих испытанных людей.
– Наверняка есть какое-то логическое объяснение, – увеличивал его лорд Марстон. – Увидишь, она прибудет с минуты на минуту. Успокойся, Иван, и лучше всего – немного выпей.
Они вошли в гостиную, где он поднес князю бокал с шампанским.
Князь едва пригубил шампанское, а потом, размахнувшись, с внезапной яростью метнул хрустальный сосуд в камин.
– Она не приедет, я чувствую, она не приедет! – закричал он. – Боже мой, Хьюго, я не могу потерять ее!!
Лорд Марстон снова взглянул на часы. Все и впрямь принимало скверный оборот. Они вышли в холл, и тут один из лакеев, что стоял в дверном проходе, повернулся к ним и воскликнул:
– Карета!
Выражение отчаяния с лица князя Ивана тут же исчезло. Он поспешил к выходу.
Выйдя на лестницу, он увидел экипаж в тот момент, когда кучер уже натягивал поводья.
Лакеи бросились к дверцам кареты. Однако, когда те распахнулись, лорд Марстон с удивлением обнаружил, что внутри никого нет.
Соскочив с козел, кучер подбежал к хозяину.
– Что произошло? Где те дамы, за которыми я тебя посылал? – вне себя от ярости закричал князь.
– Из театра они вышли, ваше высочество, за полчаса до полуночи…
– И ты дождался их?
– Да, ваше высочество, но когда они сели в карету, то просили сперва отвезти их на вокзал.
– На вокзал? – задыхаясь, проговорил князь.
– Да, ваше высочество. Они сказали, что хотят попрощаться с человеком, который садится в поезд.
– И ты сделал, как они просили?
– Да, ваше высочество.
– А когда приехал?..
– Дамы вышли из кареты, ваше высочество, и прошли на вокзал.
– Багаж был при них?
– Нет, ваше высочество, только шляпная коробка.
Лорд Марстон ахнул. Он тотчас понял, что было в той шляпной коробке.
– Продолжай! – раздраженно потребовал князь.
– Я спросил у дам, ваше высочество, не помочь ли поднести им ту коробку, но они отказались. А потом я увидел, что внутри вокзала их поджидают мужчина и женщина и при них груда чемоданов.
– Мужчина и женщина, – повторил князь. – Высокий мужчина это был слуга? И русский?
– Пожалуй, да, ваше высочество.
Князь промолчал, и кучер продолжал свой рассказ:
– Дальше я их не видел. Мы прождали их целый час, ваше высочество.
Князь вновь не ответил.
– Я тогда подумал, может быть, что-то стряслось, – продолжал слуга, – и пошел на вокзал разузнать, в чем дело. Пока мы ждали на улице, поезда приходили и уходили, и теперь на вокзале почти не оставалось пассажиров. И двух дам среди них не было.
– Ты в этом уверен?
– Совершенно уверен, ваше высочество, я расспросил носильщика.
– И что он сказал?
– Он сказал, что не сомневается, будто видел тех четверых людей, как я ему их описал, когда они садились в поезд, и поезд этот отошел сразу за полночь.
– Он сказал, куда этот поезд направлялся?
– В этом он был не совсем уверен, ваше высочество, но думает, что это экспресс на Кале.
Князь стоял неподвижно. В этот миг слуга, который открывал дверцы экипажа, извлек из него какие-то предметы.
В руках он держал два русских женских наряда, один из которых был расшит настоящим жемчугом!
Глава 5
Стоя у окна, Локита разглядывала маленькую городскую площадь.
В центре ее был разбит сад, но деревья, по сравнению с парижскими, имели вид унылый и какой-то безжизненный.
Небо было затянуто тучами; казалось, что и весь Лондон столь же уныл, беспросветен и мрачен, как отчаяние, надавившее ей на сердце.
За последнюю неделю она заметно похудела. Темные круги пролегли под глазами, ибо она рыдала все ночи напролет, доводя себя до крайнего изнеможения.
Она оплакивала потерянного для нее князя, свои разбитые мечты, русский вечер, который он устраивал специально для нее и на котором ей не удалось побывать, будущее, ничего, кроме одиночества, не сулящее.
Она никак не могла поверить, что правильно расслышала Энди, когда та заявила ей, что они этой самой ночью отправляются в Лондон.
Когда она покидала сцену под громовые рукоплескания театралов, глаза ее ярко светились, а в душе нарастало ликование от мысли, что впереди ее ждет удивительный вечер.
Весь день она неспособна была произнести ни слова на другую тему.
– Князь Иван сказал, что тот сад будет совсем как русский, Энди, – говорила она. – Как ты думаешь, он разбросает снег если да, из чего он его сделает?
– В России не везде есть снег… – Из мисс Андерсон в тот день слова было клещами не вытянуть. – На юге бывает очень жарко, там много солнца и цветов.
– Ты раньше мне уже об этом говорила, – сказала Локита. – Но я всегда представляю себе сани, которые летят по снегу, купола и шпили церквей Петербурга, что мерцают позолотой на солнце. Папа часто мне о них рассказывал.
Мисс Андерсон промолчала, и Локита решила, что та недовольна предстоящими увеселениями – в связи с приглашением на вечер многочисленных гостей. Ведь ранее ей никогда не разрешалось заводить друзей.
– Но мне и не интересен никто… кроме князя, – тихонько прошептала Локита.
Она поднималась впереди мисс Андерсон по железной лестнице в гримерную, зная о том, что внутри их уже ожидают русские наряды, которые князь обещал доставить прямо в театр.
И вот, разложенные на кресле, они предстали перед ней во всей своей красе. Она издала крик, не помня себя от восторга:
– Взгляни, Энди, они же восхитительны!
Каково же было ее удивление, когда та резко произнесла:
– Живо переоденься в платье, в котором ты приехала из дома.
– Но почему, Энди? Было же условлено, что мы переоденемся здесь и прямо отсюда отправимся к князю.
– Делай, как я говорю, – скомандовала мисс Андерсон.
– Но я хочу нарядиться в русское платье, – запротестовала Локита. – Как же я буду выглядеть без него на вечере? Оно такое необыкновенное!
– Одевайся в свое обычное платье.
Что-то в тоне, которым она произнесла эти слова, заставило Локиту взглянуть на нее с внезапной тревогой.
Наступило молчание. Наконец тихим голосом, почти шепотом, Локита промолвила:
– Что ты хочешь… этим сказать?
– Сегодня вечером мы уезжаем в Лондон! – В Лондон?! Но… почему?
– Потому что в Париже нам оставаться больше нельзя.
– Почему? Почему? – взмолилась Локита.
Ни разу прежде не осмелившись ослушаться мисс Андерсон, она и сейчас покорно облачилась в свое обычное платье, а сверху накинула бархатную пелерину с капюшоном.
Затем они спустились по железной лестнице и подошли к служебному выходу.
На самой мисс Андерсон также был плащ, и лишь когда они уселись в карету князя и слугам было велено отвезти их к вокзалу, Локита обнаружила, что мисс Андерсон захватила с собой и русские наряды.
Кроме того, в руках у нее была коробка из-под шляпок.
– Что в ней? – спросила Локита.
– Наши капоры, – отвечала непреклонная мисс Андерсон. – Я не хочу, чтобы до нашего отъезда из Парижа слуги князя успели разгадать наши планы.
Локите оставалось только смирение. Когда же, выпустив клубы пара, поезд отошел от вокзала и покатил в Кале, она прикрыла глаза, чтобы сдержать слезы, готовые градом покатиться по ее щекам.
Ей не хотелось плакать на людях, но ночью, стоило ей остаться одной, она рыдала так, что подушка вымокла до нитки.
Мисс Андерсон рассчитывала остановиться у своей сестры, жены доктора Эдвардса, который открыл свой кабинет в Айлингтоне; однако выяснилось, что дом, который те занимали, был слишком мал, чтобы вместить новых жильцов.
Впрочем, миссис Эдвардс вскоре нашла им комнаты в расположенном по соседству пансионе.
Комнаты были маленькие и не очень уютные, но у Локиты уже не оставалось сил на иные эмоции, кроме саднящего чувства утраты.
«Что, что теперь подумает князь?!» – поминутно терзалась она.
Разве сможет он когда-то понять, что она менее всего хотела причинить ему боль и обиду, что ее, по сути, заставили сделать это?
На третий день их пребывания в Лондоне мисс Андерсон слегла в постель.
Зять, осмотрев ее, очень серьезным тоном объявил, что мисс Андерсон необходимо срочно показать специалисту.
– Мы не можем себе этого позволить! – твердо сказала та, но доктор настоял на своем.
И вот теперь, содрогаясь от ужаса, Локита дожидалась вердикта сэра Джорджа Лестера.
Локита никогда не допускала мысли, что у Энди могут быть серьезные нелады со здоровьем: ведь та всегда была такой сильной и собранной.
Разве что последний месяц или два, проведенные в Париже, она обнаруживала признаки чрезмерной усталости и отказывалась от так любимых ею в прошлом прогулок по Булонскому лесу, а порой, когда они покидали театр, казалась до того утомленной, что по дороге домой не могла проронить ни слова.
Дверь тихо открылась, и, обернувшись, Локита увидела входящего в комнату сэра Джорджа Лестера.
Лицо его было предельно сурово, а глаза смотрели с тревогой. Она ждала, когда он заговорит.
– Я осмотрел мисс Андерсон, – произнес он. – Насколько я понимаю, это ваша опекунша.
Локита, не говоря ни слова, кивнула.
– Полагаю, вы ждете от меня откровенного и честного сообщения.
– Энди… очень больна? – Этот вопрос вырвался из уст Локиты против ее воли.
– Да, дитя мое, она очень больна! – ответил сэр Джордж Лестер. – У нее очень слабое сердце. Есть и другие осложнения, которыми я не хотел бы вас расстраивать.
– И что же мы должны делать? Она еще сможет поправиться?
Сэр Джордж покачал головой:
– Я сказал мисс Андерсон, что ей прежде всего необходим отдых. Ей противопоказаны волнения. Любого рода неприятные переживания. Я прописал ей таблетки, она должна принимать их, как только возникнут сильные боли или будут признаки коллапса.
Локита задержала дыхание. Лицо ее вмиг побелело, глаза округлились от страха.
– И… больше ничего… мы не в силах… сделать? – еле вымолвила она.
– Она переживает из-за вас, дитя мое, – сказал сэр Джордж. – Поэтому вы обязаны сделать все от вас зависящее, чтобы укрепить, утешить ее, избавить от волнений.
– Я обещаю, – прошептала Локита.
– Уверен, что это – половина победы, – мягко улыбнулся сэр Джордж.
Он похлопал Локиту по руке и, подхватив цилиндр, который оставил у дверей, вышел из помещения.
Снаружи его поджидал доктор Эдвардс. С лестницы донесся звук шагов и приглушенные голоса.
Она бросилась в комнату мисс Андерсон.
То была крохотная, безвкусно меблированная комнатка. Мисс Андерсон сидела, прислонившись к горке подушек, на узкой железной кровати.
Подходя к ней, Локита из последних сил заставила себя сдержать слезы.
– Энди! – выговорила она, но голос звучал неровно. – О, Энди!
– Все в порядке, моя хорошая, – улыбнулась мисс Андерсон. – Доктора вечно поднимают панику из-за пустого. Я к этому отнеслась очень спокойно. А скоро я буду уже на ногах. Вот увидишь!
Из страха расплакаться Локита не могла больше вымолвить ни слова. Затем изменившимся тоном, словно бы желая скрыть от кого-то свою просьбу, мисс Андерсон произнесла:
– Пошли за Сержем. Я хочу поговорить с ним.
– Да-да, конечно, – с готовностью воскликнула Локита. – Я пойду сама разыщу его.
Выйдя из комнаты, она, как и ожидала, застала Сержа на лестнице. Не решаясь войти внутрь, он о чем-то беседовал с Мари: оба терзались беспокойством по поводу вердикта медика.
– Мисс Андерсон хочет переговорить с тобой, Серж, – обратилась к нему Локита, и русский без лишних слов проследовал в комнату мисс Андерсон.
– Что сказал доктор о здоровье мадам? – по-французски спросила Мари.
Локита увлекла ее в маленькую гостиную, которая была предоставлена в пользование всех постояльцев пансиона, и поведала ей то, что слышала от сэра Джорджа.
– Мы должны приглядеть за мадам, – согласилась Мари. – Разве можно было сломя голову срываться из Парижа! – И она состроила гримасу, которая была красноречивей любых слов.
– Да, я понимаю, – проговорила Локита. – Быть может, нам удастся убедить ее всем вместе вернуться домой.
Впрочем, говоря это, она ни миг не усомнилась, что Энди ни за что на свете не согласится вернуться в Париж, пока там находится князь Иван.
Она знала, что именно от него они сейчас прячутся, а в Айлингтоне ему, пожалуй, пришло бы в голову искать их в последнюю очередь.
Она услышала, как Серж выходит из спальни мисс Андерсон. Потом его сапоги застучали по лестнице. Она бросила взгляд на Мари:
– Не понимаю, куда Энди могла послать его?
Она вернулась в ее спальню.
Когда Локита входила в комнату, глаза мисс Андерсон были прикрыты, но, услыхав ее шаги, она взглянула на нее и улыбнулась.
– Куда ты послала Сержа? – осведомилась Локита.
– Узнать, прибыл ли лорд Марстон в Лондон, – отвечала Энди.
Лорд Марстон сидел в библиотеке своего особняка на Кэрзон-стрит и разбирал огромную пачку писем, ожидавшую его по возвращении из Парижа.
И хотя он был дома уж несколько дней, пачка, казалось, не становилась меньше, и все потому, что, как он прекрасно понимал, покуда в его доме князь Иван, времени для занятия корреспонденцией почти не оставалось.
Обнаружив, что Локиту отняли у него, князь испытал приступ настоящего помешательства; лорду Марстону стоило величайших трудов удержать его от совершения какой-нибудь отчаянной, дикой выходки.
– Я потерял ее! Боже мой, Хьюго, я потерял ее! – выкрикивал князь.
Он отказался вернуться к гостям, а вместо этого тут же помчался к ее дому в Булонском лесу.
Там князь долго что было силы колотил по входной двери. Наконец, до смерти перепуганный, показался сторож в плаще, накинутом поверх ночной рубашки.
Князь засыпал его вопросами, всячески пытаясь поймать на слове. Можно было, однако, не сомневаться, что от этого человека толку будет не много.
Выяснилось, что Мари, приходившаяся ему племянницей, попросила его и жену присматривать за домом, пока дамы будут в отъезде.
– Куда же они уехали? – выпалил князь.
Тот лишь пожал плечами.
– Может быть, в Англию?
Его собеседник на какое-то время задумался, а потом с некоторым колебанием ответил утвердительно. Он слышал, как племянница говорила, что им понадобится теплая одежда, потому что в Лондоне, дескать, всегда холодно.
Князь бросил взгляд на лорда Марстона:
– Лондон!
Но на этом все их сведения исчерпывались.
Мари не поведала родственникам, где они собираются остановиться. К тому же, рассудил лорд Марстон, сомнительно, чтобы мисс Андерсон захотелось кому бы то ни было об этом рассказывать.
Можно было со всей очевидностью предположить, что та готовила их стремительное исчезновение втайне от всех и, как склонен был думать лорд Марстон, вплоть до самой последней минуты ни словом не обмолвилась о нем Локите.
После пристрастного допроса сторожа им открылось лишь одно дополнительное обстоятельство: мисс Андерсон продала очень ценную икону.
Жена сторожа слышала, как Мари говорила мисс Андерсон:
– Мадемуазель любит эту икону. Она много для нее значит. Мадемуазель будет очень горевать, если ее потеряет.
– Не вижу причин рассказывать ей, что икона продана, – резко отозвалась мисс Андерсон.
У князя имелись предположения относительно личности наиболее вероятного скупщика ценных икон в Париже. Отправившись к нему с лордом Марстоном на следующее утро, они выкупили икону, заплатив, как следовало ожидать, двойную цену против той, что скупщик вынул из собственного кармана.
Однако все, что имело отношение к Локите, князь теперь почитал для себя сокровищем.
Вслед за тем он принял решение немедленно отправиться в Лондон, отпустив лорду Марстону считанные минуты для того, чтобы уведомить о том британского посла; вскоре они уже сидели в поезде и неслись к берегу Ла-Манша.
Когда же они прибыли в Лондон, даже князь наконец взял в толк, как нелегко будет отыскать в этом городе человека, не имея ни малейшего понятия о месте его нахождения.
Разрезая очередной конверт, лорд Марстон думал о том, что князь Иван, должно быть, в эту минуту поднимает на ноги всех частных сыщиков, поручая им прочесать каждый уголок города.
Предстоящие поиски обречены были натолкнуться на серьезные сложности с опознанием мисс Андерсон и Локиты ввиду отсутствия их фотографий.
Можно было посчитать всю затею лишенной всякого смысла, однако хорошо уже то, думал лорд Марстон, что князь нашел себе какое-то занятие.
Он изводил себя чувством, которое русские называют тоской, – то было безысходное горе, агония души, олицетворявшая для каждого славянина его врожденный фатализм.
В случае же князя чувство это было сопряжено с душевным надломом такой силы, что временами лорд Марстон начинал побаиваться, не предпочтет ли тот сведение счетов с жизнью продолжению страданий.
Было ясно одно: этого человека сжигает всепоглощающий, неистовый огонь страсти.
Его другу приходилось раньше видеть, как некоторым женщинам – покуда князь добивался их благосклонности – удавалось кружить ему голову, заставлять забывать обо всем на свете, даже на время околдовывать внушенной страстью, – но никогда прежде не видел он князя, настолько покоренного переживаемым чувством, что оно, казалось, избавило его от всех прочих эмоций за исключением испепеляющего жара любви.
Лорду Марстону пришло в голову, что теперь это уже не князь, не аристократ, не обладатель громадного состояния – это мужчина как таковой.
Мужчина, томящийся недостижимым, обезумевший от потери того, что могло придать смысл его жизни, погруженный в бездну непроглядного отчаяния.
«Слава Богу, что меня самого не угораздило так влюбиться», – сотни раз на день твердил себе лорд Марстон.
Дверь в библиотеку открылась, и он раздраженно посмотрел на входящего слугу.
Он был совсем не в восторге оттого, что ему помешали: до возвращения князя он хотел просмотреть как можно больше корреспонденции.
– Один человек просит разрешения видеть вас, ваша светлость.
– Я никого не хочу видеть.
– Он очень настойчив, ваша светлость. Он утверждает, что у него поручение от мисс Андерсон.
Лорд Марстон воззрился на слугу, не в силах поверить своим ушам:
– Мисс Андерсон? Вы сказали – мисс Андерсон?
– Да, ваша светлость.
– Немедленно просите!
– Слушаюсь, ваша светлость.
Когда объявляли имя Сержа, лорд Марстон, поднявшись из-за письменного стола, уже стоял у камина.
Русский гигант застыл в дверях, комкая в руках шляпу.
– Доброе утро, Серж, – приветливо сказал лорд Марстон.
– Доброе утро, ваша светлость.
– Вам поручено мне что-то передать?
– Да, ваша светлость.
– Что же именно?
– Мисс Андерсон послала меня в ваш дом, ваша светлость, чтобы узнать, когда вас ждут из Парижа, и сказать, что она хотела бы видеть вас у себя. Это срочно!
– А в таком случае, – ответил лорд Марстон, – ведите меня к ней сию же минуту!
– Слушаюсь, ваша светлость.
Не прошло и несколько минут, как экипаж его светлости был выведен из конюшен. Лорд Марстон поместился внутри кареты, а Серж взгромоздился на козлах рядом с кучером.
Когда они тронулись в путь, лорд Марстон тут же спросил себя, чему он обязан столь срочным вызовом.
Неужели что-то могло случиться с Локитой? Несчастный случай? Если же она и в самом деле мертва или серьезно больна, то сможет ли он сообщить такую весть князю?
В течение всей поездки он ни на миг не прекращал думать над тем, какая причина могла побудить мисс Андерсон искать с ним встречи.
Когда экипаж подъехал к дверям затрапезного пансиона на Айлингтон-сквер и он опустил ногу на тротуар, у него мелькнула мысль, что все это отнюдь не самые достойные Локиты декорации.
Те же ощущения возникли у него, стоило ему увидеть ее саму, ожидавшую его появления в темном, убогого вида холле.
Она протянула ему обе руки. В глазах ее, не таясь, сияла радость.
– Значит, вы приехали с Сержем! – воскликнула она. – Энди не знала наверное, вернулись ли вы из Парижа.
– Мы с князем отбыли на следующий же день после того, как вы нас покинули, – отвечал он.
Выражение, которое тут же появилось в глазах девушки при упоминании им князя, красноречивее всех слов сказало ему, что ее страдания сродни тем, какие испытывал его друг.
– Энди больна, – говорила Локита, пока они поднимались по лестнице, – ее смотрел один очень сведущий доктор, сэр Джордж Лестер, который предупредил, что ей нельзя волноваться и что все мы… должны постараться ее не расстраивать…
Они поднялись еще на несколько ступенек, и Локита добавила:
– Сэр Джордж подозревает, что это сердце, и я боюсь… я страшно боюсь… как бы с ней чего-нибудь не случилось…
Лорду Марстону не понадобилось более подробное объяснение.
Локита открыла дверь:
– Прибыл лорд Марстон, Энди. Могу я просить его войти?
– Проси, Локита, и потом я хочу остаться с ним наедине, – отозвалась мисс Андерсон.
Голос ее, отметил лорд Марстон, не растерял своей непререкаемой властности.
Оставляя его в спальне, Локита напоследок улыбнулась ему.
– Мне было грустно услышать, что вы больны, мисс Андерсон. – Он присел на жесткий стул поблизости от кровати.
– Я послала за вами Сержа, лорд Марстон, – проговорила мисс Андерсон, – потому что мне необходима ваша помощь…
– Вы можете быть уверены, что я сделаю для вас все, что в моих силах.
– Мне осталось недолго жить, – промолвила мисс Андерсон.
Лорд Марстон хотел было начать увещевать ее, но она нетерпеливо отмахнулась:
– Я заставила докторов сказать мне правду. Вы знаете, как неохотно они это делают. Но я – женщина при смерти, и беспокоит меня теперь только одно: судьба Локиты.
– Понимаю, – прошептал лорд Марстон.
– Мне некому больше довериться, кроме вас, – продолжала мисс Андерсон. – Вот почему, лорд Марстон, я спрашиваю вас: хотите ли вы взять в жены Локиту?
Лорд Марстон оцепенел и не мог выговорить ни слова. Мисс Андерсон продолжала:
– По сию пору прошлое ее должно оставаться в тайне. Даже сейчас я не могу вам сказать правду о ее происхождении. Я могу лишь призвать в свидетели Бога и дать вам слово, что она – равная вам по рождению.
Немного помолчав, она сочла нужным добавить:
– Однажды вы узнаете, кто она такая и кто были ее родители. Пока же умоляю вас поверить мне и сделать ее своею женой. – Голос ее замер, но взгляд не отрывался от лица посетителя.
Спустя мгновение он ответил:
– Я буду честен с вами, мисс Андерсон, и скажу – никогда, ни на одно мгновение не представлял я, что придется выслушать столь удивительное предложение, и вряд ли сам мечтал о том, что Локита, каким бы прекрасным созданием она ни была, когда-то будет принадлежать мне. – И, переведя дух, он нашел в себе силы продолжить: – Мне кажется, она влюблена в князя Ивана Волконского, он же безумно, страстно влюблен в Локиту…
– Я очень хорошо это знаю, – резко оборвала его мисс Андерсон. – Но вам, думаю, известно, лорд Марстон, что он не может жениться на ней.
Лорд Марстон промолчал, и мисс Андерсон продолжала:
– В свое время я жила в России. Мать князя носила фамилию Романова, и потому жениться он сможет только с разрешения царя. – И с легким оттенком иронии немного погодя она добавила: – А уж царь, как нам обоим известно, никогда не даст своего разрешения на брак князя с девушкой, которая не только запятнала себя появлением на сцене, но и не имеет доказательств своей родословной.
– И вы полагаете, что меня это не коснется?
– Но вы же англичанин, как и отец Локиты. Она прекрасна не только лицом, но и сердцем. Я положительно уверена в том, что если вы женитесь на ней, то вскоре полюбите ее всем сердцем и будете любить до конца своих дней.
– Вы думаете, что и она сможет полюбить меня?
