Текст книги "Честь и бесчестье"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
– Я слышала, что вы были больны, сэр. Мне очень жаль…
– Вовсе я не был болен, – отрывисто возразил старый шотландец, как будто отметая саму мысль о том, что он может быть подвержен такой слабости. – Просто немного устал, вот сердце слегка и забарахлило.
– Сердце? – с тревогой переспросила Шимона.
– Да все уже прошло, – успокоил ее старый Мак-Крейг. – Но я хотел повидать вас и Алистера перед тем, как отправлюсь домой, на север.
– И я очень рада снова увидеть вас, – с улыбкой произнесла Шимона.
Старик любовно похлопал ее по плечу. Затем Шимону представили некоему мистеру Рейнольдсу, управляющему замком и всем поместьем герцога.
– Надеюсь, ваше сиятельство останется доволен, – донеслись до Шимоны его слова. – У нас было мало времени, чтобы подготовиться к приезду вашего сиятельства.
– Я уже говорил вам, Рейнольдс, – отрывисто заметил герцог, – что не в моих привычках загодя предупреждать о своем приезде. Полагаю, я имею право останавливаться в своем доме, когда захочу, и вовсе без предупреждения.
Домоправительница, седовласая женщина в черном платье, которое шуршало при ходьбе, проводила Шимону наверх, в отведенную ей спальню. Там девушка увидела Нэнни.
– Ты не слишком устала, моя дорогая Нэнни, после такого долгого путешествия?
– Ничуть! Только беспокоилась, как вы там. Шутка сказать, ехать в этакую погоду в открытой карете! Вам следовало бы поместиться вместе со мной в тепле.
– Но я совсем не замерзла, – возразила Шимона. – И потом, ты же знаешь, что я люблю быть на свежем воздухе.
Однако Нэнни была явно не в духе и не расположена продолжать беседу.
Она заставила Шимону прилечь до обеда. Очевидно, девушка устала гораздо больше, чем казалось ей самой, и потому она тут же уснула.
Проснувшись, она увидела, что все ее вещи уже распакованы. В ванну налили горячую воду, а на кровать Нэнни положила одно из самых прелестных платьев Шимоны.
– Надеюсь, тебе кто-нибудь помогал, Нэнни? – поинтересовалась Шимона, оценив, как много было сделано за то время, пока она спала.
– Если можно так выразиться! – по обыкновению презрительно фыркнула старушка. – А ведь это не очень-то счастливый дом, мисс Шимона, уж поверьте мне…
– Почему ты так думаешь?
– У плохого хозяина и слуги никудышные! – категорическим тоном произнесла Нэнни.
Шимона вздохнула. Неужели ей в очередной раз предстоит выслушивать упреки в адрес герцога? Наверное… Похоже, Нэнни отправилась в эту поездку с твердым намерением ко всему придираться.
– Очевидно, слуги не очень довольны тем, что мы обрушились как снег на голову, – примирительно заметила девушка. – Ты ведь сама знаешь, как трудно все быстро подготовить.
– Просто здешняя домоправительница слишком стара для такой работы! – отрезала Нэнни, хотя сама была не намного моложе.
Она продолжала ворчать без остановки все время, пока Шимона принимала ванну и одевалась. Однако, спустившись вниз, девушка была так счастлива снова увидеть герцога, что ее тут же перестали волновать и Нэнни с ее дурным настроением, и вообще кто бы то ни было.
Шимона надеялась поговорить с герцогом наедине, до того как соберется все общество, но в гостиной уже сидел Алистер Мак-Крейг, а вскоре к ним присоединился и старик Мак-Крейг.
– Я попросил адвоката графа Гленкейрна посетить нас после обеда, – сказал он, обращаясь к герцогу. – Надеюсь, это не причинит неудобств?
– Конечно же, нет, сэр, – вежливо ответил герцог.
– Сегодня утром я отправил ему записку с изложением моих намерений и попросил перевести их на юридический язык. Мне останется только подписать документы. А вас я попросил бы выступить в качестве свидетеля.
– Я к вашим услугам, – с поклоном произнес герцог.
Старый Мак-Крейг взглянул на Шимону.
– Надеюсь, моя дорогая, – сказал он, – вы останетесь довольны моими распоряжениями.
– Я в этом уверена, – с готовностью отозвалась Шимона.
– Вам лично я завещаю драгоценности моей жены, – продолжал Мак-Крейг. – Надеюсь, сапфиры – а они просто уникальны – будут вам к лицу, впрочем, как и все остальное.
– Н-но… как же… я не могу… – начала было Шимона, запинаясь, но в этот момент поймала хмурый взгляд герцога, и возражения замерли у нее на устах.
Она догадалась, что старик Мак-Крейг был бы очень удивлен, если бы она вздумала отказываться от его дара.
Впрочем, тут же успокоила себя Шимона, на самом деле драгоценности будут завещаны не ей, а особе по имени Кэтрин Мак-Крейг, настоящей супруге Алистера.
– Это… очень мило… с вашей стороны, сэр… – не очень внятно произнесла Шимона, обращаясь к старому шотландцу.
– Мне кажется, эти драгоценности подойдут вам больше, чем кому бы то ни было.
Шимона лишь украдкой вздохнула.
Продолжать этот обман становилось все тяжелее, и Шимона была рада, что, после того как все общество переместилось в столовую, где находились и слуги, разговор перешел на другие темы.
Адвокат, по мнению Шимоны, до смешного напоминавший карикатуру на представителя своей профессии, прибыл, как и было обещано, вскоре после обеда. При нем находились черный портфель с документами и несколько тонко очиненных гусиных перьев, которыми предполагалось подписать эти документы.
Все разместились вокруг стола в комнате для завтрака, и адвокат резким, скрипучим голосом начал громко читать длинный документ, подготовленный им по распоряжению старого Мак-Крейга.
Хотя документ был весьма длинен и многословен, смысл завещания был очень прост.
Алистер Мак-Крейг получал в немедленное владение сто тысяч фунтов стерлингов, а после смерти деда становился его наследником, то есть к нему переходило все состояние и личное имущество последнего, закрепленное за главой клана Мак-Крейгов.
Все это выражалось весьма солидной суммой, и Шимоне показалось, что после оглашения завещания Алистер стал даже выше ростом – так приподняло его в собственных глазах гордое ощущение своего будущего величия.
Шимона вспомнила, что отец Алистера долгое время был в ссоре со старым Мак-Крейгом. «Как несправедливо, – подумала она, – что эта размолвка отразилась на его сыне».
В результате Алистер не только лишился материального достатка, но и вырос с ощущением собственной неполноценности.
Возможно, именно поэтому он и женился на Китти Варден, неожиданно пришло в голову Шимоне. Этим поступком молодой человек стремился утвердиться в собственных глазах и доказать всему миру свою независимость.
Почему-то девушка была уверена, что, несмотря на некоторую легкомысленность, свойственную молодости, в глубине души Алистер Мак-Крейг – достойный и приятный человек.
Скрипучий голос адвоката, казалось, звучал в ушах еще долгое время после его ухода.
По окончании утомительной процедуры герцог настоял, чтобы все выпили по бокалу шампанского, дабы отпраздновать, как он выразился, «это торжественное событие» и пожелать лорду Мак-Крейгу счастливого возвращения на родину.
– Я настаиваю, чтобы весной вы непременно побывали у меня, – сказал старик Мак-Крейг, обращаясь к Алистеру и Шимоне. – Если бы это было возможно, я бы прямо сейчас взял вас обоих с собой.
Алистер открыл было рот, намереваясь протестовать, но лорд Мак-Крейг перебил его:
– Знаю, знаю – сейчас у вас есть другие обязанности и приглашения. Но весной жду вас к себе! Отказа не приму, так и знайте!
– Мы с радостью принимаем ваше приглашение, – вежливо сказал Алистер.
– А я с радостью буду ожидать вас, – добавил старик Мак-Крейг, с улыбкой глядя на Шимону.
Она тоже улыбнулась ему, больше всего на свете желая, чтобы этот обман поскорее закончился. Каждое слово лжи, которое ей приходилось произносить, казалось, застревало у нее в горле.
Хотя было еще довольно рано, старик Мак-Крейг пожелал удалиться к себе в спальню. Шимона надеялась, что уж теперь-то ей удастся улучить момент и поговорить с герцогом наедине, однако он и Алистер направились вслед за старым шотландцем, и Шимоне ничего не оставалось делать, как последовать их примеру.
Возможно, виной тому было разыгравшееся воображение, но почему-то девушке показалось, что в ответ на ее реверанс герцог кивнул довольно сухо и даже не взглянул на нее.
Шимона вернулась к себе в спальню, где ее уже ждала верная Нэнни.
– Зачем же ты дожидалась меня? – воскликнула Шимона. – Уже поздно, и ты наверняка устала. Ты ведь знаешь, я могу лечь спать и без твоей помощи.
– Если другие слуги не имеют понятия о том, как надо себя вести, то уж я-то имею! – с негодованием воскликнула Нэнни.
– Что огорчило тебя на этот раз?
– Я уже говорила вам, мисс, что это нехороший дом, и, как оказалось, была права! – торжествующе провозгласила Нэнни. – Слуги пьянствуют внизу – на мой взгляд, это просто отвратительно! – и служанки, насколько я слышала, ничуть не лучше. Впрочем, чего еще от них ждать?..
– Что ты имеешь в виду?
– Не хочется мне повторять вам все эти гадости, мисс Шимона, но вы ведь сами знаете, в каком месте очутились.
Шимона прекрасно поняла, на кого направлено негодование Нэнни. И уж конечно, она не отстанет, пока не выскажет все, что у нее накипело. Девушка спросила устало:
– О чем ты говоришь?
– Я просто ушам своим не верю, мисс Шимона, – возбужденно начала Нэнни, – но этажом выше, прямо над нами, находится младенец, которому вовсе не следовало родиться на свет!
– Младенец? – переспросила удивленная Шимона. – Откуда ты знаешь?
– Мне рассказала старшая горничная, – ответила Нэнни. – Сразу видно, эта особа понятия не имеет, как надо себя вести. В тех домах, где я служила, такую бы и на порог не пустили!
– А что именно она тебе рассказала? – продолжала расспросы Шимона.
– Только представьте себе, одна из судомоек, еще совсем дитя, три дня назад родила ребенка.
– Здесь, в этом доме?
– Ну да. Наверху, прямо над нами! Я ведь уже сказала…
– А они знают, кто отец ребенка?
Задав этот вопрос, Шимона со страхом ожидала ответа.
– Они считают, что это один из конюхов, – ответила Нэнни. – Женатый человек, трое детей… Конечно, он и не собирается, позаботиться о ней!
– Бедная девушка! – с сочувствием произнесла Шимона.
– Да уж, бедняжка! – воскликнула Нэнни. – Впрочем, чего же ожидать от слуг, когда у них перед глазами дурной пример собственных господ…
Шимоне не понадобилось просить Нэнни уточнить ее слова – старушка и так была полна решимости высказаться до конца.
– А все эти вечеринки, мисс Шимона, когда герцог приезжает поохотиться и останавливается здесь!.. Я не буду осквернять ваш слух повторением всех тех мерзостей, рассказанных мне слугами! Да от их слов у любого порядочного человека волосы встанут дыбом!..
– Мне кажется, это нас совершенно не касается, Нэнни.
– Очень надеюсь на это! – отрезала та. – Я уже говорила вам, мисс Шимона, что, на мой взгляд, каков хозяин, таковы и слуги. Всегда найдутся простаки, готовые последовать любому дурному примеру…
Нет смысла с ней спорить, решила Шимона.
Когда наконец Нэнни удалилась, все еще сердито ворча себе под нос, и Шимона осталась одна, ее охватили жалость и сочувствие по отношению к несчастной девушке, родившей незаконного ребенка.
Наверное, она была без памяти влюблена в этого человека, раз решила доверить ему самое дорогое – свою девичью честь. Может быть, бедняжка считала главным в жизни их взаимное чувство, а все остальное не имеющим значения?..
Раз она так молода, она, по всей вероятности, даже не подозревает, какие последствия будет иметь ее поступок.
Шимоне припомнились собственные слова, однажды произнесенные в присутствии герцога. Тогда она сказала, что, если бросить камень в пруд, круги разойдутся по воде очень далеко, и трудно угадать, когда кончится это воздействие.
Неужели и вправду дурное поведение герцога явилось отдаленной, казалось бы, причиной появления этого незаконного ребенка?..
А мог ли предполагать герцог, задумывая эту дерзкую кампанию по спасению Алистера Мак-Крейга от губительных последствий мезальянса, что ей, Шимоне, будут завещаны все драгоценности, принадлежащие клану Мак-Крейгов?..
Да, как видно, даже незначительная причина может вызвать непредсказуемые последствия. И даже одно неосторожное слово или действие может ранить или погубить человека!..
Шимона вспомнила, что еще не помолилась на ночь. Она чувствовала себя очень несчастной из-за странного барьера, неожиданно разделившего их с герцогом, и в своем обращении к Богу молилась о том, чтобы герцог обрел наконец свое счастье.
«Сделай его счастливым, о Боже, – страстно молилась она. – Помоги ему очиститься от всего дурного и постыдного, и какие бы дурные поступки он ни совершил, пусть они не будут иметь никаких разрушительных последствий!..»
Шимона молилась горячо и страстно. Эта мольба исходила из самых глубин ее сердца. Но в то же время девушка понимала, что одним из последствий ее знакомства с герцогом явилась горячая любовь, которая сейчас томила ее душу.
Неизвестно, хорошее или дурное сулит ей эта любовь в будущем, но одно Шимона знала твердо: она любит герцога и будет любить его до конца своих дней.
Да, это, несомненно, была любовь. Шимона верила в неодолимую силу этого чувства, над которым не властны ни время, ни пространство, и ей не суждено освободиться от него.
Она знала это даже тогда, когда считала невозможной новую встречу с герцогом. Теперь они снова были вместе, и ей хотелось насладиться каждым мгновением, проведенным вместе с любимым.
Когда герцог впервые переступил порог ее дома, он сказал, что ни за что не позволит ей исчезнуть из его жизни, но почему-то сейчас Шимона почувствовала перемену в его настроении.
Он ничего не говорил на этот счет, но любящим сердцем Шимона чувствовала, что так оно и есть, чувствовала это отчетливо и ясно, но все равно всем своим существом стремилась к нему.
Ее влекло к герцогу с неодолимой силой. Ей страстно хотелось снова испытать то восхитительное чувство близости, которое овладело ею в Рейвенстоун-Хаусе в тот момент, когда он сжал ее в объятиях.
Тогда они составляли одно целое… И Шимона подумала с тоской, что, быть может, ей больше никогда не суждено ощутить восторг и упоение от божественного чувства, соединявшего тогда их обоих.
«Я люблю его!» – страстно прошептала она и уткнулась в подушку.
И вдруг словно молнией ее пронзила неожиданная мысль. Девушка поняла наконец, чего бы ей хотелось, и хотя, наверное, говорить этого не следовало, она тем не менее громко произнесла:
– О Боже, сделай так, чтобы он полюбил меня… и захотел на мне жениться!..
Прошедший день был очень утомителен, и вскоре Шимона погрузилась в беспокойный сон.
Ей мнилось, что путешествие все еще продолжается. Она явственно слышала стук колес, легкое покачивание фаэтона и звяканье конской сбруи.
Вдруг она очнулась, открыла глаза и осознала, где находится.
Огонь в камине давно погас, но угольки еще тлели, и в неверном свете, отбрасываемом ими, Шимона смогла разглядеть очертания собственной кровати.
Казалось, все кругом было тихо и безмятежно, но ей стало тревожно от своего внезапного пробуждения.
«Я становлюсь слишком впечатлительной», – попыталась успокоить себя Шимона, но, однако, продолжала к чему-то прислушиваться.
Она сама не знала, что надеялась услышать, просто слушала.
Пока до нее доносилось лишь биение собственного сердца.
«Надо спать», – твердо сказала она себе. Она вспомнила, что, хотя старик Мак-Крейг завтра уезжает в Шотландию, герцог обещал за обедом показать ей и Алистеру своих лошадей. Поэтому они вернутся в Лондон не раньше, чем послезавтра.
От этой мысли сердце Шимоны радостно подпрыгнуло. Возможно, ей удастся поговорить с ним! Ей так много хотелось ему сказать, расспросить о его жизни…
Ездить верхом она умела и делала это превосходно. В свое время мать Шимоны, сама будучи умелой наездницей, настояла на том, чтобы дочь тоже овладела этим искусством.
Часто, когда позволяли средства, они нанимали на платной конюшне самых лучших лошадей и вдвоем ездили в парке или даже отваживались предпринимать далекие прогулки за город.
Шимоне очень хотелось показаться герцогу верхом на лошади. Почему-то она была уверена, что ему должны нравиться женщины, умеющие держаться в седле.
Конечно, ей, привыкшей к услугам общественной конюшни, и в голову не могло прийти, что когда-нибудь у нее под седлом окажется одна из великолепных лошадей, принадлежащих герцогу.
– Вы держите скаковых лошадей? – поинтересовалась Шимона за обедом, обращаясь к герцогу.
– Сейчас мои конюхи как раз объезжают нескольких, – ответил тот. – По правде говоря, я предпочитаю участвовать в скачках на своих собственных животных. Люблю делать все сам, а не наблюдать за тем, как за меня работают другие.
Алистер громко расхохотался:
– Так вот почему я никогда не видел вас на боксерских состязаниях, дядя Айвелл! А ведь вы довольно приличный боец…
– Да, я иногда боксирую в гимнастических залах Джексона, – подтвердил герцог.
– И ведь вы еще и фехтуете, – вспомнил Алистер. – Берегитесь, а то как бы вас не прозвали спортсменом!
– Это было бы не самое неприятное из моих прозвищ, – язвительно скривив губы, бросил герцог.
Очевидно, опасаясь привлечь внимание старого Мак-Крейга к репутации и образу жизни герцога – а это было бы весьма нежелательно, – Алистер поспешно переменил тему.
Но Шимона успела явственно расслышать горечь в словах герцога. У нее защемило сердце. Захотелось чем-то утешить его, вызвать улыбку на устах и прогнать дурные мысли, каковы бы они ни были. Ведь она так любила его…
«Он не может быть так порочен, как о нем говорят! – убеждала себя Шимона. – Я не верю… Не верю ничьим наветам!»
Больше всего на свете она хотела громко заявить всему миру, что любит герцога, верит в него и полна решимости защитить от любых врагов. Она была готова сжать его в объятиях и прижать к груди, как будто он был маленьким ребенком, нуждающимся в утешении, а не взрослым, уверенным в себе, сильным мужчиной.
«Наверное, это и есть любовь, – рассуждала Шимона. – Вот почему мне хочется не только наслаждаться близостью любимого, но и по-матерински заботиться о нем, оберегая от всего, что могло бы его расстроить».
Лежа в темноте, Шимона воображала, как ее мысли и жаркие молитвы, словно быстрые птицы, летят к предмету ее любви. Но вдруг в эту полудрему вторглось что-то странное.
Именно к этому звуку, казалось ей, она уже давно и тщетно прислушивается. К тому же, помимо непонятных звуков, она почувствовала и некий странный запах.
Шимона лежала не шевелясь и пыталась удостовериться, что не ошиблась. Нет, сомнений быть не могло – это дым!
Она быстро выбралась из постели и протянула руку к теплому халатику, который Нэнни повесила на стул у кровати.
Эта прелестная вещица была сшита из бирюзово-синего бархата и для тепла подбита толстым слоем плотного атласа. Шимона поспешно натянула халат и сунула ноги в миниатюрные башмачки из серебряной парчи, отороченные мехом, – она всегда их носила в холодную погоду.
Тщательно застегнув халатик сверху донизу, девушка два или три раза сильно надавила на звонок.
Теперь, должно быть, очень поздно, рассуждала Шимона, но звонок проведен наверх, к слугам, и кто-нибудь из горничных наверняка его услышит.
И даже если его не услышат слуги, она должна во что бы то ни стало разбудить всех в доме, ибо сейчас запах дыма ощущался гораздо явственнее, чем в первую минуту.
Шагнув к двери, Шимона услышала где-то вдалеке заливистый звук звонка и чей-то приглушенный испуганный голос: «Пожар! Пожар! Горим!..»
Глава 6
Когда Шимона очутилась у двери, та вдруг распахнулась. На пороге стоял герцог.
Увидев Шимону, он совершенно спокойно произнес:
– Дом в огне. Спускайтесь вниз и идите в сад.
Не дожидаясь ее ответа, он повернулся и побежал по коридору дальше. Шимона догадалась, что он собирается предупредить старика Мак-Крейга.
Увидев на герцоге фрак, в котором он был за ужином, девушка поняла, что сейчас совсем не так поздно, как ей показалось, и герцог еще не ложился.
Она вышла на площадку и посмотрела вниз. Сквозь перила ей была видна суматоха, царившая в холле, – это слуги пытались вынести из гостиной картины и мебель.
Алистер, тоже не сменивший вечернего туалета, руководил работами у открытой входной двери.
Шимона уже собиралась спуститься по ступенькам, как вдруг до нее донесся нестройный хор голосов. Это были вопли охваченных паникой женщин, и вскоре внизу показались многочисленные слуги.
Большинство служанок явно уже легли спать, и теперь крики о пожаре подняли их с постели. Они кутались в одеяла и шали, накинутые поверх ночных рубашек. Мужчины-слуги, еще не снявшие своих ливрей, помогали служанкам спуститься вниз.
– Ну давайте же, шевелитесь! Надо быстрее выбираться из дома! – грубовато подгонял их один из слуг.
Шимона вспомнила слова Нэнни и подумала, что это, должно быть, и есть главный пьяница.
Она посторонилась, прижавшись к стене, чтобы дать им дорогу, и в этот момент увидела женщину, которую поддерживал под руку один из лакеев. Когда эта пара поравнялась с Шимоной, девушка услышала тихие причитания:
– Мой малютка!.. Мой малыш!..
Казалось, никто не услышал этого стона или, во всяком случае, не обратил на него внимания. Но женщина продолжала горестно повторять одно и то же, и, пока она вместе с лакеем спускалась вниз, до Шимоны явственно доносился ее голос, хотя вокруг стояли невообразимый шум и суета.
«Значит, ребенок остался наверху один», – подумала про себя Шимона.
Дым, хотя и не очень густой, уже начинал разъедать ей глаза. Шимона взглянула наверх и увидела, что пожар, очевидно, возник в другом крыле здания и еще не успел достичь верхнего этажа, откуда в панике бежали слуги.
И вдруг, не думая о том, насколько это может оказаться опасным, девушка побежала вверх по лестнице, надеясь найти оставленного ребенка.
Еще не достигнув последнего пролета, Шимона услышала плач малыша, а по масляной лампе, стоявшей у входа в спальню, без труда определила, где именно находится ребенок.
Войдя в комнату, Шимона увидела его лежащим на кровати. Очевидно, слуги, стремясь поскорее увести мать в безопасное место, совсем забыли о младенце.
Ребенок был очень мал, и казалось странным, как такое крошечное существо может производить столько шума.
Малыш был закутан в шаль. Шимона сдернула с кровати одеяло, обернула его сверху и начала спускаться по лестнице.
Двигалась она не очень быстро – во-первых, боялась испугать ребенка, а во-вторых, руки у нее были заняты, и не было никакой возможности подобрать полы длинного бархатного халатика, доходившего до самого пола.
Когда Шимона достигла нижнего пролета лестницы, дым стал гораздо гуще. Она попыталась пройти через него и в этот момент увидела, что вся лестница, ведущая в холл, уже объята пламенем.
Впервые Шимона осознала, какой смертельной опасности она подвергается.
Она заторопилась по коридору, надеясь найти в конце его другую лестницу. По ней девушка рассчитывала спуститься на первый этаж.
Дым, казалось, становился все гуще и гуще. Шимона с трудом прокладывала себе путь, ощущая, как у нее горят щеки.
Но вот проклятый дым наконец поредел. Впереди Шимона увидела окно. Как ни странно, оно оказалось открытым.
«Я, наверное, пропустила вторую лестницу», – подумала Шимона.
Выглянув в окно, она увидела плоскую крышу одной из боковых пристроек, которые она видела еще накануне, сразу после приезда.
Очевидно, придется выбираться на крышу, а не пытаться снова преодолеть густой дым, который заволок все вокруг настолько, что Шимона даже пропустила вторую лестницу.
Чтобы как следует оглядеться, ей пришлось высунуться из окна подальше, она проделала это с большой осторожностью, опасаясь задеть ребенка.
Он уже перестал плакать и сейчас только время от времени жалобно хныкал – должно быть, от голода.
Передвигаться по крыше оказалось удивительно легко. Шимона направилась к парапету и только сейчас поняла, что огонь, освещавший ей путь, был отблеском пожара. Теперь стало понятно, что он возник в нижней части главного крыла замка.
Пламя зловеще потрескивало внизу, Шимону отделяло от него всего полметра.
Она перегнулась через парапет. Перед ней виднелся сад, где собрались все обитатели замка.
Должно быть, они тоже заметили ее, ибо, хотя Шимоне не было слышно, о чем они говорят, до нее доносились их возбужденные голоса и были видны протянутые к ней руки.
Жар пламени не давал девушке остановиться. Она медленно продвигалась вперед, пока не достигла конца боковой пристройки.
«Теперь, когда меня заметили, – рассуждала Шимона, – им не составит труда найти длинную лестницу, по которой я бы могла спуститься в сад».
Она обернулась и издала сдавленный крик – пожаром теперь был объят весь замок.
С того места, где притулилась Шимона, ей было видно, как жадное пламя зловещими малиновыми языками вырывается из нижних окон, а черное облако густого дыма поднимается высоко над крышей.
«Как хорошо, что я успела спасти ребенка! – подумала Шимона. – Иначе ему бы наверняка не выжить…»
Взглянув вниз, она увидела нескольких мужчин. Они бежали по саду по направлению к тому месту, где она стояла, и в руках у них Шимона, к счастью, рассмотрела длинную лестницу.
К своему ужасу, девушка поняла, что огнем теперь объято не только основное крыло здания, но и боковая пристройка, на которой она нашла убежище.
«Должно быть, огонь перекинулся и на это крыло», – догадалась Шимона.
Безумный страх охватил девушку. Он распространялся по всему ее телу с такой же скоростью, с какой огонь пожирал замок.
Шимона снова перегнулась через парапет.
Из-за густого дыма, который заволок все вокруг, ей было трудно что-либо разглядеть, но, похоже, никто не спешил ей на помощь.
Она снова тревожно обернулась и увидела позади себя все разраставшееся пламя. Но в этот момент сердце ее радостно подпрыгнуло – в дыму и огне она разглядела чью-то фигуру. Человек приближался к открытому окну, через которое Шимона выбралась на крышу. В ту же секунду девушка поняла, кто это.
Герцог подошел к ней, и она заметила, что его ослепительно белый галстук кое-где прожжен, а лицо в черных пятнах сажи.
– Почему вы не послушались меня? Я ведь сказал, чтобы вы… – начал было он, но тут заметил ребенка на руках у Шимоны.
– Этот малыш… остался там… про него все забыли… – сбивчиво объяснила Шимона.
Ее сердце пело от счастья. Он все-таки пришел за ней! Теперь ей ничего не было страшно…
Герцог внимательно посмотрел ей в глаза, а потом обнял девушку и прижал к себе. Делал он это осторожно, стараясь не потревожить ребенка.
– Ну разве можно совершать такие безрассудные поступки? – укоризненно спросил он. – Я слышал, как женщина кричала, что потеряла ребенка, но я не думал, что он находится здесь, в доме.
– Теперь с ним… все в порядке, – тихо сказала Шимона.
Ей было трудно говорить. Руки герцога, обнимавшие ее, его восхитительная близость заставили девушку забыть обо всем на свете. Все отступило на второй план. Главное – они опять были вместе, и отчуждения, в последнее время доставлявшего Шимоне столько огорчений, больше не существовало.
Она почувствовала, как губы герцога коснулись ее лба, а в следующую минуту он уже подошел к балюстраде и крикнул:
– Поторопитесь там с лестницей!
Шимона тоже взглянула вниз и увидела, что языки пламени уже вплотную подбираются к парапету. Они были всего в нескольких ярдах от того места, где стояли она и герцог.
Должно быть, их заметил и герцог, потому что, обернувшись к ней, начал снимать вечерний фрак.
– Это будет не так-то легко, – сказал он, – ведь вам придется держать ребенка. Я хочу, чтобы вы в точности следовали моим указаниям. И ничего не бойтесь!
– Вы со мной, – прошептала Шимона, – а это главное…
Герцог наконец снял фрак и заставил Шимону вдеть руки в рукава. Она была гораздо ниже его ростом, и рукава скрыли ее руки целиком, до кончиков пальцев. Затем герцог поднял полы фрака и закрыл Шимоне плечи и голову.
Тщательно укутав ребенка одеялом, он сказал:
– Опустите голову и ни в коем случае не смотрите вниз. Доверьтесь мне! Сейчас мы выйдем отсюда.
С этими словами он подтолкнул Шимону к парапету, затем быстрым движением поднял на руки и шагнул на верхнюю ступеньку лестницы.
Начался опасный спуск. Одной рукой герцог очень крепко обнимал ее за талию, а другой он держался за лестницу. Шимона послушно опустила голову, как велел ей герцог, и потому ничего не видела.
Спускались они чрезвычайно медленно. Вскоре до Шимоны начали доноситься рев пламени и треск рушившейся кровли. Да, призналась себе девушка, если бы герцог не держал ее, она была бы смертельно напугана.
Осторожно преодолевая ступеньку за ступенькой, они спускались все ниже и ниже. Вдруг герцог отпустил Шимону, и в следующее мгновение ее и ребенка подхватили чьи-то сильные руки.
Она попыталась было снять с головы фрак, но те же руки настойчиво уводили ее куда-то, должно быть, подальше от огня и шума пожара. Когда Шимона вновь обрела способность видеть, что происходит вокруг, ее ослепил яркий свет бушевавшего огня.
Клубы красноватого дыма, вырвавшиеся на свободу, взлетали все выше и выше. Обернувшись, Шимона увидела, что лестница, по которой они спустились, рухнула одновременно с крышей замка.
Сквозь дым она с трудом рассмотрела лицо Алистера и поняла, что это он сейчас уводил ее подальше от огня.
– Герцог… – пробормотала она. – Где он?.. Что с ним?..
– С ним все будет в порядке, – заверил ее Алистер. – А вас я хочу увести в безопасное место подальше отсюда.
– Но герцог, должно быть… получил ожоги? – с тревогой в голосе продолжала настаивать Шимона.
– Сейчас слуги сооружают носилки для него, – сообщил ей Алистер. – Его отнесут туда же, куда направляемся и мы.
Шимоне оставалось лишь довольствоваться этими малоутешительными сведениями. Но заглушить тревогу, снедавшую ее душу, она не могла, и, пока Алистер вел ее по саду и подъездной аллее, перед ее мысленным взором снова вставали зловещие языки пламени, жадно лизавшие лестницу.
Теперь она до конца поняла замысел герцога – отдав ей свой фрак, он фактически защитил ее собственным телом.
Наконец Алистер и Шимона подошли к небольшому домику. Дверь была гостеприимно открыта. Они вошли в чистенькую, приветливую переднюю, и Алистер бережно усадил Шимону на стул.
– А вот и ваша первая гостья, миссис Сондерс, – обратился он к женщине средних лет, одетой в красный фланелевый халат.
– Я позабочусь о ней, мистер Мак-Крейг, – с готовностью отозвалась та.
– Сюда же сейчас принесут его сиятельство, миссис Сондерс, – продолжал Алистер. – Боюсь, что он получил серьезные ожоги. Приготовьте для него вашу лучшую спальню.
– Все уже готово, сэр, – услужливо произнесла миссис Сондерс. – Мой муж как услышал о пожаре, так сразу решил, что вы захотите воспользоваться нашим домиком.
– Нам придется где-то разместить массу людей, – озабоченно произнес Алистер. – Вас же я прошу позаботиться лишь об его сиятельстве и этой леди.
