Текст книги "Честь и бесчестье"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Он ощутил неожиданную скуку при мысли о бьющей через край жизнерадостности Мэри Энн Кларк и хорошо оплаченной профессиональной веселости приглашенных ею девушек – их она наверняка выбирала очень тщательно, сообразуясь со вкусами своих гостей.
Ему вдруг пришли на ум синие глаза, в которых читалось легкое беспокойство, и тихий, робкий голос его новой знакомой.
Герцог наклонился вперед и легонько постучал тростью с золотым набалдашником в стенку кареты.
Лошади остановились. Лакей спрыгнул с запяток и поспешил открыть дверцу.
– В клуб! – повелительно произнес герцог.
И когда лошади повернули и двинулись в обратном направлении, сказал вполголоса, удивляясь самому себе:
– Боже мой! Кажется, я старею!..
* * *
День выдался солнечным, именно таким его и предвещало ясное радостное утро. В воздухе чувствовалась осенняя свежесть, но было достаточно тепло, так что Шимона даже решила не надевать свой синий плащ и ограничиться лишь жакетом поверх платья.
Военный парад, который они наблюдали утром, оказался зрелищем еще более потрясающим, чем она ожидала, а когда перед зрителями стройным маршем прошел шотландский полк, предшествуемый музыкантами, игравшими на волынках, глаза девушки засияли от восторга. Видя, как она взволнована, старик Мак-Крейг одобрительно улыбнулся.
– Вот уж никогда не думала, что мужчины в килтах [14]14
Килт – юбка шотландского горца или солдата шотландского полка.
[Закрыть]могут выглядеть столь величественно, – призналась Шимона, когда карета увозила их обратно на Беркли-сквер.
– Вам с мужем надо непременно побывать у меня в замке Крейг, – отозвался Мак-Крейг. – Там вы смогли бы послушать, как играют мои собственные волынщики.
Эти слова вернули Шимону из атмосферы праздника на грешную землю.
С сожалением она подумала о том, что ей никогда в жизни не удастся побывать в этом прославленном замке и послушать игру музыкантов Мак-Крейга.
Алистер, заметивший, вероятно, ее внезапное смущение, торопливо произнес:
– А я помню игру ваших волынщиков еще с детства, дедушка. Я, бывало, вылезал из постели и слушал, как они наяривают на своих инструментах, обходя вокруг обеденного стола, накрытого для гостей замка. И мне ужасно хотелось быть внизу, вместе со всеми!
– Ну, сейчас-то ты достаточно вырос, чтобы слушать их не таясь, – невозмутимо произнес старый Мак-Крейг. – Когда у тебя появится собственный сын, ты непременно должен познакомить его с историей нашего рода. Храбро сражались наши доблестные предки! А впереди строя воинов обязательно шествовали волынщики…
– Я обязательно сделаю это, дедушка, – пообещал Алистер, серьезностью тона давая понять, что говорит искренне, от души.
Старик Мак-Крейг обернулся к Шимоне.
– Не хочу повергать вас в смущение, милочка, – добродушно заметил он, – но мне бы хотелось как можно скорее дождаться своего правнука.
Слова эти, однако, не могли не смутить Шимону. Она отчаянно покраснела и была рада, что карета уже подъехала к дому на Беркли-сквер.
На этот раз ленч оказался гораздо скромнее, чем грандиозный обед, поданный им накануне. Глядя на герцога, Шимона размышляла, не является ли его стройная фигура результатом умеренности в еде и подвижного образа жизни.
От Алистера девушка узнала, что встреча, упомянутая вчера герцогом, была не такой уж важной. Впрочем, герцог, как правило, и так уделял делам не слишком много внимания, предпочитая вместо этого часами скакать верхом в парке, объезжая норовистых лошадей, с которыми не могли справиться его конюхи.
Как только с ленчем было покончено, компания отправилась в Кью-Гарденс, причем на этот раз в двух фаэтонах, одним из них управлял сам герцог, а другим – Алистер.
На запятках каждого экипажа помещался конюх, и все же Шимона не могла отделаться от ощущения, что оказалась наедине с герцогом.
Более того, она честно призналась самой себе, что желала этого всем сердцем.
Сегодня ночью, лежа в постели и тщетно пытаясь уснуть, Шимона перебирала в памяти все происшедшее за день и пришла к выводу, что самым значительным событием оказались для нее беседы с герцогом.
В его присутствии, призналась себе Шимона, она не в состоянии замечать никого вокруг. Разговоры, в которых он не принимал участия, казались ей пустыми и незначительными.
Девушка пока не нашла этому объяснения. Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что от герцога, так же как и от ее отца, исходит некая магнетическая сила, заставляющая людей тянуться к ним.
Никогда прежде, с удивлением заметила Шимона, солнце не казалось ей таким ярким, а день – таким поистине волшебным, – ей даже трудно было найти подходящие слова для выражения своего восторга.
– Вам не холодно? – заботливо спросил герцог, когда лошади побежали быстрее, свернув с перегруженной транспортом Пиккадилли.
– О нет, что вы! – живо откликнулась Шимона. – Сегодня такой чудесный день!..
Говоря эти слова, девушка подняла глаза к небу, и герцог успел бросить быстрый взгляд на ее великолепный профиль и изысканную линию шеи, прежде чем Шимона снова обернулась к нему.
– Когда-нибудь я непременно покажу вам свой сад, – сказал герцог. – Его заложил еще мой дед. Он вообще значительно переделал наш загородный дом, а для устройства сада пригласил лучших садовников того времени.
– Позвольте мне угадать, кого именно! – воскликнула Шимона. – Наверняка это были Уильям Кент [15]15
Уильям Кент (1685–1748) – английский художник и архитектор, основоположник садово-парковой архитектуры.
[Закрыть]и «Умелец» Браун [16]16
Ланселот Браун, по прозвищу «Умелец» (1715–1783) – самый прославленный мастер садовой архитектуры в Великобритании, чьи работы отличали естественность и близость к природе. Ученик и коллега Уильяма Кента.
[Закрыть].
– Вы великолепно разбираетесь в данном предмете, мисс Уонтидж, и абсолютно правы в своих предположениях.
– А сохранилась ли у вас какая-нибудь мебель, сделанная Уильямом Кентом?
– Да, несколько стульев, – ответил герцог.
– О, как бы мне хотелось взглянуть на них! – воскликнула Шимона.
– Мне доставит огромное удовольствие показать их вам.
Шимона собиралась было задать еще несколько вопросов относительно интересовавшего ее предмета, но вдруг вспомнила, что ей не удастся увидеть ни сады герцога, ни его мебель.
Завтра утром она исчезнет из его жизни так же внезапно, как и вошла в нее. Навсегда…
Отец ни в коем случае не должен догадаться, где она провела эти два дня и что делала!
Мысленно Шимона уже начала сочинять правдоподобную историю, которая объясняла бы, откуда вдруг у них взялась настолько значительная сумма денег, что теперь отец может даже позволить себе совершить путешествие за границу.
В этом, как надеялась девушка, ей наверняка поможет доктор Лесли. А уж Нэнни она как-нибудь сумеет уговорить ни под каким видом не выдавать ее тайну. Шутка сказать – ведь ее не было дома целых два дня!
По крайней мере Шимоне удалось сделать так, что Нэнни не было известно ее истинное местонахождение. Правда, кухарка настаивала на точном адресе, но Шимона все же не сказала его, а написала на клочке бумаги и вложила в конверт, заставив Нэнни поклясться вскрыть его только в случае крайней необходимости.
– Если папе вдруг станет хуже и доктор Лесли решит, что надо послать за мной, только тогда ты откроешь конверт, – наставительно произнесла Шимона.
– Ох, не нравится мне вся эта таинственность, – отозвалась Нэнни, сокрушенно покачивая головой. – И если бы ваша матушка сейчас видела нас с небес – упокой Господи ее святую душу! – она сказала бы то же самое!
– Мама тоже хотела бы, чтобы мы спасли папу, – в тысячный раз повторила Шимона.
Но Нэнни все же продолжала недовольно ворчать, даже в тот момент, когда Шимона покидала дом.
«Мне все равно, что случится со мной, лишь бы папа поправился», – убеждала себя Шимона.
И все же она чувствовала легкую боль в сердце при мысли о том, что никогда больше не увидит герцога. Не увидит его удивительно прекрасного лица, не услышит этого голоса, звучание которого заставляло трепетать ее душу…
Она заметила, с каким восторгом герцог оглядел ее, когда она вошла в гостиную перед ленчем. На Шимоне уже не было шляпки, в которой она ездила смотреть военный парад. В это время герцог угощал старика Мак-Крейга стаканчиком шерри.
Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы спокойным шагом пересечь комнату и подойти к мужчинам. В глубине души Шимоне хотелось только одного – стремглав подбежать к герцогу и поскорее очутиться рядом с ним!..
– О чем вы думаете? – вдруг спросил герцог, прервав ее размышления.
– О вашем загородном поместье. Велик ли там дом?
– Чрезвычайно велик, чрезвычайно внушителен и, на мой взгляд, необыкновенно красив! – с шутливым пафосом произнес герцог.
– Это наверняка так и есть, – откликнулась Шимона, – ибо у вас замечательный вкус.
Он стремительно обернулся к ней, и она увидела удивление на его лице.
– Это прозвучало грубо? – торопливо спросила Шимона. – Мне, наверное, не следовало этого говорить…
– Напротив, я воспринимаю ваши слова как комплимент. Они доставили мне огромное удовольствие!
Шимона на минуту задумалась, а потом, запинаясь, сказала:
– Вы, очевидно, удивлены, что… актриса разбирается в таких вещах, как хороший вкус…
– Я этого не говорил.
– Но подумали.
– Честно говоря, меня смущает другое – вы слишком легко читаете мои мысли.
– Так же, как вы – мои…
– А вам, похоже, есть что скрывать от меня, и делаете вы это весьма успешно.
Некоторое время они ехали в молчании, потом герцог сказал:
– Я хотел бы, чтобы вы доверяли мне, хотя и понимаю, как мало оснований у вас для этого.
Шимона вздохнула:
– Я… сама очень хотела бы довериться вам… Ненавижу тайны!.. Это так неприятно и утомительно – что-то скрывать…
– У меня такое чувство – хотя, возможно, я и ошибаюсь, – словно вам трудно говорить неправду.
– Так оно и есть. Я никогда не лгу! – гордо произнесла Шимона. – За исключением…
– За исключением данной минуты?
Шимона беспомощно развела руки.
– Пожалуйста, прошу вас… – умоляющим тоном сказала она, – не говорите ничего… Мне и так тяжело, а ведь я пошла на это только потому, что вы этого хотели…
– И делаете все просто замечательно, – вполголоса заметил герцог. – Настолько, что я удивлен, озадачен и в высшей степени заинтригован!
Шимона сидела выпрямившись и смотрела прямо перед собой.
Солнечные лучи заиграли на конской сбруе. Должно быть, от этого у нее заслепило в глазах, а может быть, причиной тому явился человек, сидевший рядом с нею в фаэтоне?
Наконец их экипаж достиг Кью-Гарденс. Вскоре подъехал и второй фаэтон, которым управлял Алистер.
Компания начала осматривать сады, и очень скоро выяснилось, что старик Мак-Крейг хорошо разбирается в растениях, особенно в тех, что были обнаружены учеными сравнительно недавно.
За все время прогулки Алистер не произнес ни слова, а так как старый горец в основном обращался к Шимоне, герцогу тоже ничего не оставалось делать, как погрузиться в молчание.
– Открыть новое растение так же увлекательно, как и новую планету. А может быть, даже еще увлекательнее, – высказал свое мнение старик Мак-Крейг.
– Вероятно, вы имеете в виду Уран, сэр, – промолвила Шимона с улыбкой. – Я читала о том, что ее открыл сэр Уильям Гершель [17]17
Уильям Фридрих Вильгельм Гершель (1738–1822) – английский астроном, основоположник звездной астрономии. В 1781 г. открыл планету Уран.
[Закрыть]. Интересно, ведь до того как стать астрономом, он был музыкантом.
– Совершенно верно! – воскликнул Мак-Крейг, явно удивленный осведомленностью девушки. – Полагаю, вам также известно, что дугласова пихта названа так по имени Дэвида Дугласа, который завез ее в наши края с западного побережья Америки.
– Должна признаться, сэр, но меня гораздо больше интересуют цветы, чем деревья, – робко произнесла Шимона. – Моя матушка тоже очень любила их. Помнится, она рассказывала, как, будучи еще маленькой девочкой, была поражена, впервые увидев золотую лилию.
– Прекрасный цветок! – согласился старик Мак-Крейг. – Однако мне больше по душе фуксии, которые я могу выращивать у себя дома, в Шотландии.
– Я хорошо понимаю вас, сэр, – с улыбкой отозвалась Шимона.
Компания двинулась дальше. На пути им встретилась пагода в окружении миниатюрных китайских садиков, которые привлекли особое внимание старика Мак-Крейга.
– А что вам известно о китайцах? – обратился он к Шимоне.
– Их древняя медицина, – ответила она, – издавна славится тем, что использует для лечения больных цветы и другие растения.
– Неужели? – удивился Мак-Крейг.
– Я слышал о цыганах и простых деревенских жителях, иногда применяющих травы в качестве лекарств, – вмешался в разговор герцог, – но мне и в голову не приходило, что обыкновенные цветы тоже можно использовать подобным образом!
Шимона улыбнулась, забавляясь его недоумением.
– И тем не менее так оно и есть! Розы, например, помогают при болезнях сердца и печени и могут не только облегчить боль, но и остановить внутреннее кровотечение.
– Никогда бы не подумал! – снова недоверчиво воскликнул герцог.
– А вот ландыш помогает при ревматизме, упадке сил и если что-то не в порядке с мозгом.
– Некоторым моим знакомым это лекарство отнюдь не повредило бы, – сухо заметил герцог.
– Вы, наверное, специально изучали этот вопрос? – поинтересовался старик Мак-Крейг.
– Мою матушку очень занимали свойства различных трав и цветов, и я многому от нее научилась, – лаконично объяснила Шимона.
– Твоя жена очень образованна и начитанна, несмотря на свой юный возраст, – сказал старик Мак-Крейг, обращаясь к Алистеру, когда вся компания возвращалась через сад к ожидавшим их фаэтонам.
– Мне повезло! – с улыбкой сказал молодой человек.
– Да, и вправду повезло. Очень! – с чувством произнес старик Мак-Крейг, и его тон не оставлял сомнений в искренности его слов.
На обратном пути герцог сказал, обращаясь к Шимоне:
– Вы в очередной раз сыграли свою роль настолько талантливо и безупречно, что сумели бы покорить любую публику, если бы она вас слышала!
– Это была не игра…
– Я это понял.
– До сих пор мы вводили старого лорда в заблуждение относительно лишь одного пункта, – сказала Шимона. – Как вы считаете, не означает ли это, что… наш поступок не так уж и дурен?
Ее голос звучал просительно, как у ребенка, нуждающегося в утешении. После некоторого раздумья герцог ответил:
– Не думаю, что кто-нибудь счел бы дурным поступком желание доставить радость старому человеку. А в вашем обществе он просто расцвел, да и все страхи старого Мак-Крейга касательно будущего его внучатого племянника теперь рассеялись.
– А вдруг он когда-нибудь узнает правду? – спросила Шимона.
– Вот этого нельзя допустить ни в коем случае! Алистер совершил грандиозную ошибку, женившись на этой женщине, но я не хочу, чтобы он расплачивался за свою неосторожность всю жизнь.
Герцог произнес эти слова резко и отрывисто.
– А вы отнеслись бы к его поступку так же… если бы речь шла не о Китти, а… о какой-нибудь другой актрисе? – спросила Шимона.
– Если бы он женился на ком-нибудь вроде вас, я был бы в восторге – да и старик Мак-Крейг, без сомнения, тоже, – что Алистеру удалось отыскать женщину столь незаурядную!
– Но мужчина… не должен жениться на женщине, которая… не принадлежит к его кругу?.. Вы так полагаете?..
Наступило молчание. После некоторого раздумья герцог неторопливо ответил:
– Не буду отрицать правильность вашей догадки. Брак, по моему мнению, должны заключать мужчина и женщина, равные по происхождению.
– Таким образом, вы полагаете, что в конечном счете важнее происхождение, а не поступки человека? – с вызовом спросила Шимона.
Снова наступила пауза, а затем герцог сказал:
– Вы загнали меня в угол, из которого не так-то просто выбраться, Как я понял, на самом деле смысл вашего вопроса сводится к следующему: если джентльмен, подобный Красавцу Бардсли, или леди вроде вас поступают на сцену, то что в этом случае имеет большее значение – общественный класс, к которому они принадлежат по рождению, или их нынешняя профессия?
– Совершенно верно, – тихо подтвердила Шимона. – Именно это я и хотела спросить…
– Это зависит от того, чего хотят от жизни сами эти люди, – задумчиво проговорил герцог. – Если им доставляют удовольствие рукоплескания толпы, если им нужны успех и слава, тогда тот факт, что их не принимают как равных те, кто занимает высокое положение в обществе, не должен играть для них никакой роли – ведь они посвятили себя служению театру!
Так как Шимона ничего не сказала на это, герцог продолжал:
– Впрочем, у меня такое чувство, что для женщины этот факт всегда будет играть существенную роль.
И, обернувшись к ней, добавил:
– Я уже задавал вам этот вопрос… Неужели вы не можете найти себе занятие более достойное, нежели быть актрисой?
Глава 4
Джентльмены вошли в гостиную, где Шимона любовалась чудесными предметами искусства, украшавшими комнату.
Она с улыбкой обернулась к ним и услышала, как старик Мак-Крейг сказал:
– Подойдите сюда, Кэтрин. Я хочу поговорить с вами и Алистером.
Его тон был таким серьезным, что Шимона в тревоге взглянула на герцога, однако послушно подошла к старому джентльмену, который расположился у камина.
Стоя спиной к огню, он подождал, пока Шимона и Алистер присоединились к нему, а затем произнес:
– Как я понимаю, герцог был очень любезен и предложил вам поселиться в его доме, пока вы не подыщете себе что-нибудь подходящее. Надеюсь, вы по достоинству оценили его гостеприимство. В то же время я полагаю, что вам нужно иметь свой собственный дом.
Он сделал паузу. Шимона в беспокойстве ожидала продолжения.
– Я обдумал этот вопрос, – продолжал старик Мак-Крейг, – и пришел к выводу, что в настоящее время Алистер не в состоянии купить дом, достойный его жены, а в будущем – его детей.
Шимона увидела, как при этих словах на губах Алистера появилась слабая улыбка, будто он уже понял, куда клонит старик.
– Вот почему я решил, – продолжал старый Мак-Крейг, – по возвращении в Шотландию положить определенную сумму денег на имя моего внучатого племянника – сумму, которая дала бы ему возможность вести образ жизни, соответствующий его высокому положению в обществе. Когда же я умру, Алистер станет моим наследником.
Он замолчал. На мгновение в гостиной воцарилась тишина, более значительная, нежели любые слова. Затем Алистер воскликнул:
– Это чрезвычайно щедро с вашей стороны, сэр! Мою благодарность невозможно описать словами.
– Должен со всей откровенностью сказать тебе, мой мальчик, – снова заговорил старик Мак-Крейг, – когда я отправлялся на юг, то немного беспокоился относительно того, какую жену ты себе выбрал. Однако должен признать, что, хотя Кэтрин, к моему глубочайшему сожалению, связала свою жизнь со сценой, в ней воплощены все те качества, которые необходимы для супруги будущего главы клана.
При этих словах старый джентльмен взглянул на Шимону.
– Благодарю… вас… – еле слышно пролепетала она.
В эту минуту девушка чувствовала себя очень виноватой. Как жаль, что им пришлось обмануть этого достойного, благородного старика! А как будет ужасно, промелькнула у нее мысль, если он когда-нибудь узнает правду. Простит ли он им этот обман?..
Чтобы хоть как-то избавиться от этого мучительного чувства вины, Шимона, повинуясь внезапному порыву, подошла к старому Мак-Крейгу и поцеловала его в щеку.
– Спасибо вам! Вы сделали Алистера счастливым, – от души произнесла она.
Она заметила, что старик был тронут ее порывом, но в ту же секунду, словно опасаясь излишней сентиментальности, Мак-Крейг суховатым тоном произнес:
– А теперь я хотел бы попрощаться с вами, Кэтрин, так как завтра утром мы вряд ли увидимся.
Шимона удивленно взглянула на него, и он поспешил объяснить свои слова:
– Я уеду очень рано, ибо хочу провести следующую ночь – первую ночь своего возвращения домой, на север, – у графа Гленкейрна близ Лестера. Он мой старый друг, и я обещал погостить у него.
Старик Мак-Крейг взглянул на герцога и спросил:
– Надеюсь, Рейвенстоун, я не причиню никому беспокойства, если уеду в семь часов утра?
– Ни малейшего, сэр, – заверил его герцог. – Но вы уверены, что столь длительная поездка вас не утомит?
– Я привык вставать рано, – возразил старик Мак-Крейг, – а так как мне хотелось бы поспеть к графу на обед, то чем раньше я тронусь в путь, тем лучше!
Он протянул руку Шимоне:
– До свидания, моя дорогая. Надеюсь в скором времени иметь удовольствие принять вас у себя в замке. Да и все многочисленные родственники вашего мужа будут счастливы познакомиться с вами.
– Я тоже надеюсь на скорую встречу с вами, сэр, – вежливо ответила Шимона и сделала реверанс.
– А с тобой мы еще увидимся утром, Алистер, – заключил старик Мак-Крейг, обращаясь к внучатому племяннику.
– Разумеется, сэр.
На этот раз все присутствовавшие в гостиной проводили старого Мак-Крейга до лестницы. Он начал спускаться, держась очень прямо и не опираясь на перила, и, глядя на этого почтенного старого джентльмена, Шимона подумала: неудивительно, что там, в горах, его называют королем.
Как только старик Мак-Крейг скрылся из виду, Алистер торопливо произнес:
– Мне надо бежать к Китти. Если завтра утром я должен появиться здесь в половине седьмого, то хотя бы лягу пораньше!
Герцог ничего на это не сказал, но у Шимоны создалось впечатление, что он относится к племяннику с легким презрением. Еще бы – считать суровым испытанием необходимость раз в жизни встать рано!
Хотя час был поздний и Шимона понимала необходимость пожелать герцогу спокойной ночи и удалиться, она все же вернулась в гостиную. Следом за нею туда же вошел герцог. Дверь за ними закрылась.
Шимона встала у камина. Герцог, неторопливыми шагами пересекая комнату, чтобы встать рядом с девушкой, не сводил глаз с ее лица. Она склонилась к ровно горевшему пламени, и его свет чудесно заиграл на ее светлых волосах.
– Итак, кампания по упрочению финансового положения Алистера завершена, – сказал он. – И только исключительно благодаря вам она оказалась столь успешной!
Что-то в его тоне помешало ей воспринять эти, казалось бы, лестные слова как комплимент.
– Мне так… стыдно, – пробормотала Шимона. – Лорд Мак-Крейг – такой изумительный, честный, прямой человек! Должно быть, мы поступили очень дурно, когда решились на этот обман.
– Это мы уже обсуждали, – прервал ее герцог. – У нас не было другого способа убедить старика сделать Алистера своим наследником.
– Как вы полагаете… будет ли мистер Мак-Крейг со временем… достойным главой клана?.. – вполголоса спросила Шимона.
– Не понимаю, каким образом это касается вас, – сухо заметил герцог.
После непродолжительного молчания Шимона решила объясниться:
– Вероятно, вы решили, что я веду себя излишне навязчиво. Но раз уж я приняла участие в этом деле, в какой-то степени это касается и меня. Я бы очень не хотела, чтобы члены клана Мак-Крейгов были разочарованы.
– У меня такое чувство, – задумчиво проговорил герцог, – что за последние два дня благодаря общению с вами Алистер многому научился. Возможно, в дальнейшем он сумеет добиться, чтобы его жена вела себя соответственно ее положению в обществе.
– Один мудрец как-то сказал, что если бросить в пруд камень, то круги разойдутся по воде очень далеко, и трудно угадать, чем закончится воздействие этого броска, – заметила Шимона вполголоса.
– Это, конечно, верно, – согласился герцог. – Но воздействие, оказанное вами, может иметь только положительный характер.
– Почему вы так в этом уверены?
– Потому что верю в вашу природную доброту.
Шимона взглянула на герцога с удивлением.
Их глаза встретились, и снова, уже в который раз, девушка почувствовала ту странную притягательную волну, которая исходила от герцога и незаметно, словно убаюкивая, лишала ее воли. Шимона чувствовала, что ее влечет к герцогу некая таинственная сила, которой она не могла и не хотела противиться.
Девушка слегка пошевелилась, словно желая стряхнуть с себя наваждение, и услышала слова герцога:
– Мне нужно поговорить с вами, присядьте, пожалуйста.
Он был очень серьезен. В широко раскрытых глазах Шимоны промелькнуло неподдельное изумление, но тем не менее она покорно выполнила просьбу герцога.
– Прежде всего, – начал он, – я хотел бы вручить вам обещанные деньги. Вы прекрасно справились со своей задачей и, безусловно, заработали их.
С этими словами он взял со стола запечатанный конверт и подал Шимоне.
Девушка машинально взяла его в руки. В эту минуту единственным ее желанием было отказаться, но она понимала, что не имеет на это права.
Шимона напомнила себе, что от этих денег зависит жизнь ее отца. Пробормотав слова благодарности, она положила конверт рядом с собой на диван.
– Я подумал, что вас устроит, если вы получите всю сумму в банкнотах, – сказал герцог. – Они крупного достоинства, но, я полагаю, их будет нетрудно разменять.
Шимона ничего не ответила, и герцог продолжал:
– Я мог бы положить их в банк на ваше имя. Вам не стоит носить с собой такие крупные деньги – это небезопасно.
При этих словах Шимону осенило:
– Мистер Бардсли хотел через меня обратиться к вашему сиятельству с просьбой.
– С просьбой? – удивился герцог.
– Он просил, – пояснила Шимона, – чтобы деньги, которые вы обещали ему, были сразу положены в банк.
Герцог улыбнулся:
– Чрезвычайно разумное решение. Если бы я дал деньги самому Красавцу Бардсли, ручаюсь, что он раздал бы их, даже не успев выйти из театра. А вы, случайно, не знаете, в каком банке у него счет?
– Да, знаю… Это банк «Куттс».
– Я завтра же зайду туда и сделаю все необходимое, – пообещал герцог. – Как я понимаю, вы хорошо знаете Красавца Бардсли?
– Да.
– Вы советовались с ним, когда приняли решение поступить на сцену?
– Н-нет…
– Уверен, что, если бы вы обратились к нему, он наверняка отговорил бы вас. И я бы с ним согласился, – сказал герцог.
Наступило молчание, а затем герцог неожиданно спросил:
– Скажите мне правду, Шимона… Вы когда-нибудь уже играли в театре?
Она взглянула на него и почувствовала, что не в силах солгать.
– Нет… Пока нет.
– Так я и думал, – с удовлетворением заметил герцог. – А теперь послушайте меня. Как бы вас ни притягивали театральные блеск и мишура, поверьте мне – это все обман! Манящий, соблазнительный, но все-таки обман…
– Почему вы так думаете? – спросила Шимона.
– Потому что я хорошо знаком с этим особым миром, – ответил герцог. – Лишь очень немногим женщинам удается добиться на сцене успеха и славы, опираясь исключительно на собственный талант. Остальных же ждет совершенно иная судьба.
Шимона прекрасно поняла намек герцога и от смущения отвернулась к камину.
– Мне представляется крайне маловероятным, – продолжал герцог, – что вы способны, не имея влиятельного покровителя, противостоять гнусным интригам, которые порой плетут актрисы ради того, чтобы получить вожделенную роль, или просто для того, чтобы обратить на себя внимание режиссера или антрепренера. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Д-да, кажется, понимаю… – еле слышно пролепетала Шимона.
– Тогда оставьте вашу безумную затею, – настойчиво повторил герцог.
Шимона поднялась со стула.
– Мне кажется, ваше сиятельство, что нет никакого смысла обсуждать эту тему.
– Сядьте. Я еще не все сказал.
Шимона не знала, на что решиться.
Она не могла открыть герцогу правду, и поэтому ей хотелось как можно скорее покинуть гостиную.
В то же время девушка была не в силах расстаться с герцогом, тем более что это был их последний вечер вдвоем – больше она никогда его не увидит.
– Вы упорно не желаете говорить о себе, – произнес герцог, – и тем не менее у меня создалось ощущение, что единственная причина, толкающая вас на сцену, – это нужда в деньгах.
Он умолк. Шимона поняла, что он тщательно обдумывает дальнейшие слова. Наконец герцог сказал:
– Возможно, мое предложение покажется вам несколько странным, но поверьте, я искренне хочу помочь вам.
– Прошу вас, ваше сиятельство… не говорите больше ни слова…
– Нет, я скажу, – твердо произнес он. – Я хочу предложить вам, Шимона, достаточно денег для того, чтобы вы ни от кого не зависели.
У Шимоны перехватило дыхание, Она беспомощно взглянула на герцога.
– Клянусь, я не потребую у вас ничего взамен, – продолжал герцог, – помимо того, что вы сами захотите мне дать. Мое предложение не содержит в себе никаких дополнительных условий. Абсолютно никаких!
Он произнес эти слова с большим чувством. Слова отказа, уже готовые было слететь с губ Шимоны, остались невысказанными, а герцог между тем продолжал:
– Вы, вероятно, догадываетесь, что я мог бы – и хотел бы – еще многое сказать. Но я обещал Красавцу Бардсли, когда обращался к нему со своей просьбой, что вы покинете мой дом такой же невинной и чистой, какой вошли в него.
Глаза Шимоны сверкнули. Краска залила ее лицо.
– И я сдержу свое слово, – твердо сказал герцог. – Но вы даже представить себе не можете, насколько трудно это сделать! О, как бы я хотел сжать вас в своих объятиях и сказать, что вы – самая прекрасная женщина, которая когда-либо встречалась мне в жизни!..
– О, прошу вас… Это н-неправда… – запинаясь, пробормотала Шимона.
– Нет, это истинная правда, клянусь вам! – страстно возразил герцог. – Но я связан словом и ни за что на свете его не нарушу. И последнее, о чем я хочу спросить у вас: когда мы снова увидимся?
Шимона глубоко вздохнула.
– Никогда! Мы больше никогда не увидим друг друга…
– Вы говорите это серьезно?
– Это… это невозможно!.. Я не могу вам всего объяснить, но повторяю – это невозможно…
– И вы не примете моего предложения?
Шимона отрицательно покачала головой:
– Нет, ваше сиятельство. Я знаю, что вы предложили это от души, но мне больше ничего не нужно. Вы и так были очень щедры.
– Вы имеете в виду эти несчастные пятьсот гиней? – спросил герцог. – Мое дорогое дитя, неужели вы считаете, что такой ничтожной суммы хватит надолго?
– Мне этого достаточно, – снова твердо повторила Шимона.
В этот момент она вспомнила, что ведь ее отец тоже получит причитающиеся ему пятьсот гиней, и все эти деньги вместе дадут ему возможность пробыть за границей по крайней мере полгода.
– Достаточно для чего? – спросил герцог.
Шимона промолчала, и герцог воскликнул почти гневно:
– Ну почему вы ведете себя так загадочно? Почему смущаете мой покой, не давая никаких объяснений? Вы собираетесь уйти отсюда, оставив меня в полнейшем неведении относительно вас. Я по-прежнему знаю о вас не больше, чем в ту минуту, когда вы впервые переступили мой порог!
Шимона снова ничего не ответила, а герцог, немного подумав, сказал:
– Впрочем, это не совсем так. За эти дни я узнал о вас очень много. О вашем характере, вашей натуре, вашем очаровании и… чистоте.
Он сжал руку в кулак и с силой ударил по каминной полке.
– Зная о моих чувствах к вам, неужели вы в самом деле полагаете, что можете завтра просто исчезнуть из моей жизни и я больше никогда вас не увижу? Это невозможно! Совершенно невозможно!
– И все же… вам придется… с этим смириться…
Помолчав немного, Шимона добавила:
– Впрочем, если для вас это важно… я могу обещать… не поступать на сцену.
– А тогда что же вы намерены делать? Куда идти?
– Я собираюсь… за границу.
– За границу? – как эхо повторил герцог. – Будете жить там? Неужели вы считаете, что это разумный шаг? Ведь в любой момент между Францией и Англией может снова вспыхнуть война.
