Текст книги "Честь и бесчестье"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
– Помнится, я читала о клане Мак-Крейгов в истории Шотландии, – заметила Шимона.
– А вас интересует история?
– О, я ее просто обожаю!
– Почему? – поинтересовался герцог.
Шимона задумалась. Она привыкла отвечать на вопросы отца со всей серьезностью. Вот и сейчас, тщательно обдумав свои слова, девушка наконец произнесла:
– Я полагаю потому, что история дает нам представление о развитии цивилизации. Особенно мне нравится история Греции…
– Вы и сами похожи на греческую богиню, – заметил герцог. – Но наверное, мужчины часто говорили вам это.
К его изумлению, эти слова заставили Шимону отчаянно покраснеть и опустить глаза.
На самом деле это был первый комплимент в ее жизни, услышанный от мужчины, если не считать, конечно, отца и старого друга – доктора.
– Кажется, мы говорили о том… что мне предстоит делать, ваше сиятельство… – запинаясь, произнесла Шимона после неловкой паузы.
– Ну да, разумеется, – откликнулся герцог.
И вдруг, повинуясь какому-то безотчетному порыву, он сказал:
– Мне кажется, вы еще слишком молоды, чтобы выступать на сцене… Вы наверняка могли бы найти занятие получше!
Шимона взглянула на герцога. В ее глазах он прочел какое-то беспокойство и понял, что ему не удастся добиться правдивого ответа.
Глава 3
Обед подходил к концу, а Шимона никак не могла опомниться от всего увиденного.
Ее воображение поразили и великолепие столовой, и обилие изысканных яств и дорогой посуды на столе, освещенном ярким светом многочисленных канделябров.
Этот огромный стол был со вкусом украшен цветами. Пока Шимона пробовала блюдо за блюдом, поданные на золотых тарелках величественными лакеями в напудренных париках, она чувствовала себя персонажем пьесы из жизни высшего общества.
«А ведь я и в самом деле играю роль!» – напомнила себе девушка.
Но кто бы мог подумать, что декорации и реквизит этой пьесы окажутся столь впечатляющими!
Мак-Крейг из Мак-Крейга вопреки ее ожиданиям оказался вовсе не таким уж страшным.
Шимона знала, что этому человеку уже за восемьдесят, но он совершенно не выглядел на свои годы – держался удивительно прямо и с большим достоинством.
У старика Мак-Крейга был нос с горбинкой, абсолютно седые волосы, картинно отброшенные с широкого лба, и проницательные глаза, буравившие собеседника из-под кустистых бровей. Словом, весь его облик полностью соответствовал представлениям Шимоны о предводителе шотландского клана.
Во время обеда, который длился достаточно долго, Шимона размышляла о том, как мог Алистер Мак-Крейг, потомок старинного рода, прославленного в истории страны, жениться на актрисе, да еще и с довольно сомнительной репутацией.
Как поняли и герцог, и Алистер, Шимона произвела на старика Мак-Крейга благоприятное впечатление с самой первой минуты, как тот ее увидел.
Когда девушка сделала реверанс перед знатным «родственником», ее грация могла сравниться лишь с изяществом белых лебедей в имении герцога Рейвенстоунского.
И хотя Шимона старалась держать себя с достоинством, в ее глазах застыло выражение страха, а на лице ясно читалось беспокойство, что, по мнению герцога, весьма польстило старому шотландцу.
В конце концов, рассуждал сам с собою герцог, старик Мак-Крейг ожидал увидеть дурно воспитанную актрису, каковой, без сомнения, и была Китти. К тому же она не могла не понимать, что старый горец всего лишь снисходит до общения с нею, одной мысли об этом было бы достаточно для возбуждения ее агрессивности и воинственности.
А вот Шимоне даже не пришлось играть чью-либо роль – она просто была самой собой и сумела найти верный тон, относясь уважительно к знатному гостю и в то же время не впадая в подобострастие.
О ленче было объявлено вскоре после того, как прибыл старый Мак-Крейг. За столом он в основном беседовал с герцогом о своем путешествии на юг, но одновременно не сводил внимательного взгляда с Шимоны.
– На сегодня у меня назначена встреча с премьер-министром, – объявил старик, когда ленч подходил к концу. – В половине третьего.
– Я вызову для вас карету, – предложил герцог.
– Таким образом, в распоряжении моих молодых родственников будет примерно час свободного времени, – заметил старик Мак-Крейг, обращаясь к своему внучатому племяннику и Шимоне.
– Чем бы вы хотели заняться в это время? – поинтересовался герцог.
Он с интересом смотрел на Шимону, ожидая ее ответа.
Однако девушка смотрела в этот момент вовсе не на него, а на старого Мак-Крейга, и слова ее изумили герцога.
– Как вы полагаете, сэр… – запинаясь и волнуясь, произнесла Шимона, – нельзя ли мне… пока вы будете на приеме у премьер-министра, посмотреть… палату общин?..
– Я думаю, что это можно устроить, – благосклонно заметил Мак-Крейг. – А вы что же, интересуетесь политикой?
– Да. Я каждый день узнаю о парламентских новостях из «Таймс», – ответила Шимона. – На меня произвели чрезвычайно удручающее впечатление сообщения о выселении простых людей с их земель. И ведь это происходит в Шотландии!
Сказав это, девушка тут же осеклась. А не прозвучала ли ее фраза слишком дерзко? Ведь в конце концов Мак-Крейг мог оказаться одним из тех лендлордов, которые готовы согнать своих крестьян с принадлежащей им земли и превратить всю ее в овечий загон.
Но к счастью, она задела верную струну.
– Я рад, что вы так к этому относитесь, – заметил старик Мак-Крейг. – То, что сейчас происходит в Шотландии, – это величайшая несправедливость, предательство по отношению к нашему собственному народу. Те, кто совершает подобные преступления, должны быть сурово наказаны!
Он произнес эти слова с таким жаром, что они эхом отозвались под высокими сводами столовой.
Затем еще в течение почти четверти часа старый горец с сочувствием описывал страдания и лишения простых шотландцев, которых в буквальном смысле слова отрывают от родной почвы и насильственно переселяют в Канаду и другие столь же отдаленные страны, где никто, увы, их не ждет.
– Признаться, я не ожидал встретить такое горячее сочувствие и понимание у англичанки, – в заключение добавил старик. – Очевидно, ваш муж, будучи представителем славного рода Мак-Крейгов, сумел помочь вам понять всю чудовищность и несправедливость того, что происходит сейчас на севере.
Он подмигнул внучатому племяннику, и ленч закончился в приятной и доброжелательной обстановке.
Карета герцога Рейвенстоунского доставила старого Мак-Крейга, а также Алистера и Шимону к палате общин. Тотчас по прибытии их провели на галерею для посетителей.
Там молодые люди просидели больше часа, после чего им сообщили, что старик Мак-Крейг закончил свои переговоры с премьер-министром.
Вновь встретившись с Мак-Крейгом, Алистер и Шимона обратили внимание, что старый горец пребывает в весьма дурном настроении. Причиной тому, как оказалось, была нерешительность и слабость достопочтенного Генри Аддингтона, сменившего на посту премьер-министра блистательного Уильяма Питта.
Нынешний премьер был не способен самостоятельно принять ни одного решения. Более того, он оказался совершенно не готовым одобрить радикальные реформы, в защиту которых выступал старый Мак-Крейг.
Однако пока все трое возвращались на Беркли-сквер, Шимоне каким-то образом удалось успокоить старого джентльмена и вновь привести его в хорошее расположение духа, в коем он и пребывал до тех пор, пока не подошло время переодеваться к обеду.
Спальня, которую отвели Шимоне в Рейвенстоун-Хаусе, была, по мнению девушки, не менее великолепна, чем комнаты, расположенные в нижнем этаже дома.
От матери Шимона унаследовала любовь к красивой мебели и не смогла сдержать восторженного возгласа при виде французских комодов в отведенной ей спальне. До этого, когда она проходила через гостиную, ее внимание привлекли позолоченные столики времен Карла II, украшенные изысканной резьбой. Они стоили того, чтобы при случае полюбоваться ими и рассмотреть повнимательнее.
Ее приказаний уже ожидали две горничные, и Шимона смогла вдоволь насладиться горячей ванной с тонким ароматом жасмина. Ванна располагалась рядом с камином, от которого исходило приятное тепло, а пахнущие лавандой полотенца, поданные ей, чтобы вытереться, усиливали ощущение блаженства.
Шимона пожалела, что не может рассказать матери обо всех этих чудесах, и снова задумалась: а одобрила бы мать ее поведение или же, как и отец, рассердилась бы за то, что дочь осмелилась появиться в доме герцога?
В герцоге Рейвенстоунском, на взгляд Шимоны, без сомнения, было что-то пугающее, но одновременно он вызывал восхищение.
И дело было не только в его привлекательной наружности или в походке – он не просто ходил, он шествовал, словно весь мир принадлежал ему, – но главным образом в утонченности и благородстве, которыми был отмечен весь облик герцога.
И весь этот богатый дом, и прекрасное его убранство как нельзя более соответствовали хозяину.
«Но почему папа говорил о нем с таким гневом и осуждением?» – недоумевала Шимона.
Пока она находила его манеры безукоризненными. Более того, ей казалось, что герцог старается, насколько это возможно, вести себя так, чтобы она не чувствовала неловкости или смущения, когда старик Мак-Крейг обращается к ней с каким-нибудь вопросом.
Конечно, рассуждала девушка, герцог старается потому, что это в его же собственных интересах. И все же нельзя не признать, что он очень мил и внимателен к ней…
Держась за перила резной лестницы, Шимона спустилась вниз. Ее не покидало легкое волнение при мысли о том, что этот вечер она проведет в обществе герцога.
Перед тем как покинуть спальню, девушка взглянула на себя в зеркало и пришла к выводу, что, если бы она и в самом деле была женой Алистера Мак-Крейга, ему не пришлось бы краснеть за нее.
Желая казаться старше, Шимона надела одно из вечерних платьев своей матери.
Оно было сшито из тончайшего темно-синего газа и прекрасно подходило к ее глазам. Кое-где на ткани поблескивали серебряные нити, а по тюлю, окаймлявшему корсаж, были разбросаны крошечные слезки бриллиантов.
Такое изысканное платье не стыдно было бы надеть на какой-нибудь прием или бал, но, к сожалению, его не видел никто, кроме Красавца Бардсли.
– Зачем ты покупаешь такие красивые платья, мама, – как-то спросила Шимона, – если ты никуда не выезжаешь, а всегда обедаешь дома с папой?
Матушка на минуту задумалась, а потом ответила:
– Это нелегко объяснить, дорогая моя… Твой отец видит так много красивых женщин, и не только у себя в театре, но и в домах знатных людей, куда его часто приглашают.
Она издала глубокий вздох.
– Меня с ним не приглашают, но я хотела бы выглядеть привлекательно – для него! Как будто и я тоже собираюсь на бал…
В словах матери было столько боли, что Шимона, не раздумывая, сказала:
– Ты всегда выглядишь великолепно, мама, в любом платье. Папа часто говорит, что для него ты – самая красивая женщина в мире!
– Мне бы хотелось поддерживать в нем это мнение, – мягко ответила миссис Бардсли. – Вот почему я и стараюсь одеться так, чтобы ему было приятно.
Шимона прекрасно поняла, что хотела сказать ей мать. Но, увы, денег в семье было не так уж много, поэтому изысканные наряды заказывались не так часто, как того желала бы миссис Бардсли…
Но как бы то ни было, хранились эти туалеты в таком безукоризненном порядке, что даже теперь, когда матери уже не было на свете, Шимона вполне могла пользоваться ими и выбрать то, что ей по вкусу.
А в правильности своего выбора девушка смогла убедиться в тот же вечер, когда вошла в гостиную.
Все трое мужчин ожидали ее, сидя у камина. Приближаясь к ним, Шимона почувствовала непреодолимое желание взглянуть в глаза герцога. Их манящее выражение, к которому она уже успела привыкнуть, притягивало ее словно магнитом.
Разговор за обеденным столом оказался еще более интересным, чем во время ленча.
Старик Мак-Крейг говорил о трудностях, которые в настоящее время испытывает Шотландия, а герцог пустился в рассуждения о спорте.
Шимона слушала все это с большим интересом, и мужчины включили ее в общий разговор, время от времени объясняя то, что девушке было не совсем понятно.
Наконец обед подошел к концу. Шимона, немного волнуясь, взглянула на герцога и произнесла:
– Очевидно, мне следует оставить вас… чтобы вы могли выпить ваш портвейн…
Мать рассказывала Шимоне, что обычно после званого обеда дамы удаляются, оставляя мужчин одних. Герцог услышал слова девушки и одобрительно ей улыбнулся.
Шимона встала из-за стола, мужчины последовали ее примеру, а герцог проронил:
– Мы задержимся недолго.
Шимона вышла из столовой в гостиную.
Лакей распахнул перед ней дверь. Наконец-то девушка могла в одиночестве исследовать все содержащиеся в гостиной сокровища и вдоволь налюбоваться ими!
В комнате было столько чудесных вещей, поражавших глаз и воображение, что Шимона даже не заметила, как пролетело время, и была очень удивлена, увидев входящих в гостиную мужчин.
При их появлении она обернулась, держа в руках миниатюру с изображением прелестной молодой женщины.
Герцог подошел к Шимоне.
– Я вижу, вас привлекла эта миниатюра, – сказал он. – У меня большая коллекция подобных вещей. Они находятся в соседней комнате.
– Я уверена, что автор этой работы – Ричард Косуэй.
– Да, это портрет моей матери.
– О, какое совпадение! Он нарисовал и мою тоже! – воскликнула Шимона.
В ту же секунду ее испугала мысль, что она совершила ошибку, произнеся эти слова. Но оказалось, что старик Мак-Крейг ее не слышал – он отошел к камину и беседовал там с Алистером.
– Вот и еще одно обстоятельство, которое нас сближает, – заметил герцог вполголоса.
– Еще одно? – удивленно переспросила Шимона.
– Ну да. У нас много общего – например, любовь к красоте.
– О да, да… конечно…
Сейчас, когда герцог стоял совсем близко от нее, Шимона с трудом заставляла себя держаться просто и естественно.
Было что-то в его голосе – какая-то особая нотка, – что находило мгновенный отклик в ее душе. Это было сродни отклику публики, внимавшей голосу ее отца на сцене.
Внезапно Шимону охватила непонятная робость, и, чтобы скрыть ее, она положила миниатюру на место и направилась к камину.
Старик Мак-Крейг глянул на девушку из-под своих кустистых бровей и произнес:
– Должен заметить, что вы были исключительно добры, так внимательно выслушивая мою стариковскую болтовню о вещах, которые вам едва ли интересны. Завтра, я надеюсь, вы сами расскажете мне о своей жизни.
– Напротив, сэр, я слушала ваш рассказ с большим интересом, – возразила Шимона. – Но от меня вы вряд ли услышите что-нибудь столь же значительное.
Старик Мак-Крейг улыбнулся.
– Вы слишком скромны и застенчивы, – заметил он. – Ну, пожалуй, на сегодня хватит разговоров. Я уверен, вы извините меня, если я отправлюсь спать. Я привык вставать и ложиться рано, а сегодня к тому же довольно долго был в дороге.
– Вы наверняка очень устали, сэр, – сочувственно произнес Алистер.
Мак-Крейг обернулся к герцогу:
– Спокойной ночи, Рейвенстоун. Я высоко ценю ваше гостеприимство и чрезвычайно вам благодарен.
– Для меня большая честь – принимать у себя такого гостя, как вы, – вежливо заметил герцог.
Старик Мак-Крейг похлопал Шимону по плечу и улыбнулся:
– Буду с нетерпением ждать нашей завтрашней беседы.
Он вышел из гостиной, горделиво расправив плечи и держась очень прямо. Алистер поспешил за дедушкой, чтобы проводить до дверей спальни.
Герцог и Шимона остались одни в гостиной.
– Вы вели себя с ним очень умно, – одобрительно заметил герцог.
– Мне кажется, он очаровательный старик, – живо откликнулась Шимона. – И столько всего знает!
– А вас и вправду увлекли его россказни про Шотландию? Или это была просто игра?
– Ну разумеется, мне и вправду было интересно! – с негодованием воскликнула Шимона. – Да и кто бы мог остаться к этому равнодушным?
– А как вам понравилось посещение палаты общин?
– Это было потрясающе! Я очень часто старалась представить себе, что и как происходит в парламенте, но на деле произносимые в палате речи да и самый вид депутатов, сидевших на скамьях, оказались совершенно непохожими на то, что я рисовала в своем воображении.
– И чем же они отличались?
– Эти люди вели себя… слишком безразлично, что ли… – попыталась объяснить Шимона, мучительно подыскивая нужные слова. – Некоторые развалились в креслах, вытянув ноги, другие надвинули шляпы на лоб… По-моему, большую часть времени они даже не слушали, о чем там шла речь!
– Вот так нами управляют, – с улыбкой заметил герцог.
– Возможно, это и есть путь развития любой демократии… – задумчиво произнесла Шимона. – Все течет по раз и навсегда заведенному порядку, пока в один прекрасный день кому-то не придет в голову взять в руки оружие и начать борьбу за что-нибудь воистину значительное!
Герцог посмотрел на Шимону с удивлением, но не успел ничего сказать, так как в этот момент в гостиную вернулся Алистер.
– Черт побери, вы были просто великолепны! – воскликнул он, обращаясь к Шимоне. – Как вам удалось так быстро приручить старика? Вот уж никогда не думал, что женщина может быть такой умной!
Что-то в его тоне и словах покоробило Шимону.
Она отвернулась к камину, чувствуя себя в какой-то мере обманщицей – таково было воздействие слов Алистера Мак-Крейга.
– Каковы наши планы на завтра? – спросил герцог.
– Утром в Гайд-парке состоится военный парад. Старик собирается его посмотреть, – ответил Алистер. – Наверняка в нем примет участие один из шотландских полков. А вечером он хочет пойти в Кью-Гарденс [13]13
Кью-Гарденс – полное название «Королевский ботанический сад Кью-Гарденс». Расположен в лондонском районе Кью. Созданный в начале XVII в., сад в настоящее время включает обширное собрание экзотических растений, ботанический музей и библиотеку.
[Закрыть].
Герцог рассмеялся.
– Я смотрю, вам и в самом деле предстоит масса удовольствий! – иронически заметил он.
– Я должна вас сопровождать? – поинтересовалась Шимона.
– Боюсь, вам придется это сделать, – подтвердил Алистер.
– Напротив, я очень рада! – с энтузиазмом отозвалась Шимона. – Это звучит просто восхитительно! Я никогда прежде не видела военного парада.
– Я позабочусь о том, чтобы у вас были лучшие места, – любезно предложил герцог.
– А разве вы сами с нами не пойдете? – разочарованно спросила Шимона. – Пропустить такое зрелище…
– Это и в самом деле чрезвычайно досадно,но в это время я буду занят, – ответил герцог, и глаза его лукаво блеснули.
– Может быть, вы сможете присоединиться к нам хотя бы вечером, дядя Айвелл? – умоляющим тоном произнес Алистер. – Вы ведь хорошо разбираетесь в садах – недаром ваш собственный в Рейвенстоуне так хорош, Я же, к сожалению, не смогу даже отличить один цветок от другого!
– Видно, мне все же придется принести себя в жертву, – с шутливым вздохом согласился герцог. – Тебя не затруднит сообщить капитану Грэхему о наших планах? Он мог бы позаботиться о карете и, разумеется, найти для нас самые лучшие места на параде.
– Я сделаю это тотчас же, – с готовностью отозвался Алистер. – А он еще не лег спать?
– Капитан Грэхем никогда не спит, – ответил герцог, что вызвало громкий смех у его племянника.
– Наверное, вы правы! Надо быть поистине сверхчеловеком, чтобы исполнять обязанности вашего управляющего!
С этими словами молодой человек удалился, а герцог решил дать Шимоне необходимые разъяснения:
– Капитан Грэхем – мой секретарь и доверенное лицо. Вот увидите – он обладает завидной способностью угадывать и осуществлять любые ваши желания, а при необходимости в мгновение ока перенесет вас даже на Луну!
– У меня нет ни малейшего желания лететь на Луну, – возразила Шимона. – Она представляется мне ужасно холодной и пустынной… Лучше на какую-нибудь звездочку, загадочно мерцающую в вышине!
– Вы нашли очень точный образ для собственного описания, – неожиданно произнес герцог. – Именно такой вы и представлялись мне сегодня вечером – мерцающей звездочкой… Надо ли говорить, что вы были поистине великолепны!
Шимона опустила глаза, не в силах выдержать его пронзительного взгляда, и, запинаясь, произнесла:
– Мне кажется… ваше сиятельство, что… мне уже давно пора спать…
– Так рано? – удивился герцог. – Неужели вы не хотите потанцевать, погрузиться в вихрь удовольствий, которыми изобилует Лондон?
– О нет-нет, разумеется, нет! – с жаром запротестовала Шимона, представив себе на минуту, как был бы шокирован ее отец, если бы слышал эти слова. – Ваше сиятельство должны извинить меня – я, как и достопочтенный Мак-Крейг, немного… устала…
– И решительно отказываетесь потанцевать?
Шимона собиралась было сказать, что никогда прежде не танцевала, но вовремя спохватилась – какая же актриса не умеет танцевать.
– Иногда это и в самом деле… очень приятно… – после небольшой заминки произнесла она.
– И тем не менее вы не желаете танцевать ни с Алистером, ни со мною, – настаивал герцог.
Снова воцарилось многозначительное молчание, а затем Шимона робко сказала:
– Мне кажется, ваше сиятельство, что было бы весьма неразумно с моей стороны появляться на людях в обществе… мистера Мак-Крейга… Наверняка многие его знакомые знают о его женитьбе…
Герцог улыбнулся – казалось, он принял ее слова за благовидный предлог для отказа.
– Вы очень странный человек, – мягко заметил он. – Когда я упоминал, что никогда не встречал никого похожего на вас, я говорил сущую правду.
Девушка взглянула на герцога. Похоже, он поддразнивает ее? Но, встретившись с его взглядом, уже не в силах была отвести глаза.
– Скажите правду – вам действительно хочется посмотреть военный парад и пойти в Кью-Гарденс?
– Я с удовольствием снова побываю в Кью-Гарденс, – тихо проговорила Шимона. – Я ни разу не была там с тех пор, как…
И осеклась…
Она намеревалась сказать, что не была в Кью-Гарденс с тех пор, как умерла мать, но потом усомнилась в разумности подобной откровенности.
Шимона не отдавала себе отчета в том, насколько выразителен ее взгляд.
– Очевидно, вы бывали там с дорогим для вас человеком и с тех пор ни разу не были, – сделал свой вывод герцог.
Шимона промолчала, но отметила про себя его проницательность.
– Так кто же этот человек? – спросил герцог, и Шимона уловила странную нотку в его голосе, смысл которой до нее не дошел.
Чувствуя, что он ждет ответа, девушка коротко произнесла:
– Моя мать…
– Она умерла?
– Да. Два года назад…
– Вы очень любили ее?
– Гораздо больше, чем в состоянии выразить!..
– Но у вас есть еще какие-нибудь родственники?
– Да…
Шимона чувствовала себя смущенной от настойчивых расспросов герцога. Она с надеждой обернулась к двери, но Алистер Мак-Крейг явно не спешил.
– Могу я удалиться, ваше сиятельство?..
– Вы бежите от меня или от моих вопросов?
– Возможно, и от того, и от другого, ваше сиятельство…
– И все же сейчас вы боитесь меня меньше, чем в первую нашу встречу?
Шимона удивленно взглянула на герцога – ей и в голову не могло прийти, что он заметил, как она тогда была напугана.
И вдруг она, сама того не ожидая, улыбнулась:
– Я все еще немного боюсь, ваше сиятельство… Но теперь, к счастью, я уже крепче стою на ногах, да и сердце больше не бьется так тревожно…
Герцог рассмеялся.
– Я хотел бы задать вам один вопрос, – сказал он после минутной паузы, – Вы привыкли судить о людях понаслышке или больше полагаетесь на собственные впечатления?
Шимона постаралась найти подходящие слова для ответа, но ей помешал Алистер Мак-Крейг, вернувшийся наконец в гостиную.
– Все устроилось как нельзя лучше, – объявил он. – А теперь с вашего разрешения, дядя Айвелл, я хотел бы вернуться к Китти. Я сказал ей о необходимости побывать у вас, обсудить кое-какие финансовые вопросы с вашими адвокатами. Она знает, что я останусь обедать в вашем доме, но наверняка не ожидает, что я проведу здесь всю ночь.
– Хорошо, Алистер, можешь идти, – разрешил герцог. – Но мне думается, тебе следует вернуться завтра пораньше и позавтракать с дедушкой.
– О, разумеется, я не опоздаю, – пообещал Алистер. – Не в моих интересах портить великолепное впечатление, которое наша блестящая маленькая актриса сумела произвести на старика!
И снова Шимоне почудилось в его словах нечто для нее унизительное.
Она сделала глубокий реверанс перед герцогом и далеко не столь глубокий – перед своим предполагаемым супругом:
– Спокойной ночи, ваше сиятельство. Спокойной ночи, мистер Мак-Крейг.
И быстро вышла из гостиной, не ожидая ответа обоих мужчин.
Направляясь на вечеринку, которую, как ранее опасался герцог, ему придется пропустить, он размышлял о том, насколько просто, без сучка без задоринки, претворяется в жизнь его план.
Он боялся, что при встрече старика Мак-Крейга с предполагаемой женой внучатого племянника могут возникнуть всякие непредвиденные сложности. Теперь же герцог с некоторым удивлением убедился, что Шимоне с первой минуты удалось установить со стариком теплые отношения, и о какой-либо агрессивности с его стороны не могло быть и речи.
Эта девушка, не мог не признать герцог, оказалась самой замечательной актрисой из всех когда-либо им виденных – если, разумеется, она и в самом деле играла роль.
Он просил Красавца Бардсли найти для него леди – и Бардсли, несомненно, нашел именно то, что нужно.
Благородное происхождение, по мнению герцога, чувствовалось не только в изысканных чертах лица Шимоны, но и в ее длинных тонких пальцах, изящном крутом подъеме маленьких ног, в каждом слове, которое слетало с ее уст.
Это было не то тщательно скопированное произношение так называемой «светской дамы», которое герцогу частенько приходилось слышать на сцене. Кроме того, девушке не составляло никакого труда подбирать нужные слова, чтобы достойно вести беседу.
Она была естественна, как цветок. В ее чистоте и прелести было что-то неуловимое и от белой лилии, и от душистой сирени, по весне наполнявшей своим ароматом сады Рейвенстоуна.
«Черт побери, кажется, я впадаю в сентиментальность!» – одернул себя герцог и постарался переключиться мыслями на Мэри Энн Кларк.
Когда-то в прошлом, пресытившись этой женщиной, герцог познакомил ее с его королевским высочеством.
В свои двадцать семь лет Мэри Энн была не только исключительно хороша собой – она обожала жизнь и буквально искрилась весельем, составлявшим всю ее сущность.
– Если кто-нибудь и сумеет помочь его королевскому высочеству забыть о своей холодной и уродливой жене-немке, служебных обязанностях и денежных затруднениях, то это, без сомнения, только миссис Кларк, – как-то заметил один из офицеров королевской армии.
Помещенная своим высочайшим покровителем в обширный особняк на Глостер-плейс, где в ее распоряжении было двадцать слуг, включая трех кучеров и трех поваров, Мэри Энн сполна наслаждалась своим новым положением.
На вечерах, устраиваемых миссис Кларк в своем доме, к услугам великосветских щеголей были красотки на любой вкус, и благодаря этой неистовой женщине его королевское высочество сумел погрузиться в вихрь буйных и нередко весьма сомнительных удовольствий.
В те времена считалось вполне естественным, что у каждого джентльмена, почитавшего себя настоящим светским человеком, должна быть любовница. Одним словом, несмотря на лицемерную скуку, царившую в покоях Букингемского дворца, это был грубый и порочный век, допускавший как само собой разумеющееся самые скандальные сожительства.
Безусловно, шумные оргии, устраиваемые принцем Уэльским и его не обремененными добродетелями друзьями, подвергались самому суровому осуждению. Но то, что происходило в Карлтон-Хаусе, не шло ни в какое сравнение с вакханалиями в домах других знатных господ.
На сегодняшней вечеринке у Мэри Энн наверняка можно будет встретить огромное количество ближайших друзей его королевского высочества.
Среди них, без сомнения, окажутся два самых скандальных графа Англии – Куинсбери и Норфолк, снискавшие дурную славу своим пьянством и развратом.
Сэр Джон Уэйд тоже будет гостем в доме Мэри Энн Кларк. Этот человек, едва ли имеющий безупречную репутацию, сколотил огромное состояние, занимаясь пивоварением, а его жена числила среди своих любовников самого герцога Йоркского.
Лениво размышляя о своих прежних многочисленных любовницах, с которыми он пережил немало восхитительных минут, герцог вспомнил и о Фанни Нортон.
Она была дочерью портнихи из Саутгемптона и сменила множество богатых покровителей, включая Ричарда Бринсли Шеридана и самого герцога, пока полковник Гарвей Эштон не продал девушку за пятьсот гиней графу Барриморскому, поскольку в тот момент ему позарез были нужны деньги.
Сомнительно, чтобы сама Фанни что-нибудь выиграла от этой сделки, ибо граф, прозванный «Вратами ада» за свой необузданный нрав, слыл одним из самых распутных лондонских щеголей.
Герцог вспомнил, как Фанни появилась в столовой полковника Эштона, где собрались на холостяцкую пирушку друзья хозяина дома, в том числе и этот самый «Врата ада». Девушку ввели в комнату на шелковом поводке.
Она была практически без одежды, так что граф мог досконально разглядеть, что именно он приобретает за свои деньги.
Покупка любовницы стала в те времена своеобразной модой.
Например, еще в юности герцог Йоркский купил одну из своих первых любовниц, дочь музыканта, за полторы тысячи гиней.
Возлюбленная лорда Герви, миниатюрное, похожее на куколку создание по имени Ванель Вейн, привлекла внимание премьер-министра, и в конце концов лорд Герви уступил ему девушку за весьма солидную сумму.
«Мне, слава Богу, никогда не приходилось покупать женщину!» – подумал герцог, лениво глядя в окно своей кареты, которая тем временем уже въехала на Глостер-плейс.
Справедливости ради следует заметить, что, наоборот, женщины сами, как мотыльки на огонек, устремлялись в объятия герцога еще до того, как он успевал выказать к ним хоть какой-то интерес.
Впрочем – и это признавалось единодушно, – в качестве покровителя его сиятельство был весьма щедр, но, к сожалению, так быстро охладевал к очередной своей пассии, что той вскоре приходилось начинать лихорадочные поиски нового богатого покровителя.
И все же, мимоходом подумал герцог, эти хорошенькие дорогостоящие чертовки бывают весьма соблазнительны, пусть даже на короткое время.
Карета пересекла Оксфорд-стрит. Выглянув в окно, герцог заметил на мостовой какого-то оборванца. Тот продавал книгу, которая вышла совсем недавно и уже начала пользоваться огромным спросом в определенных кругах.
Называлось сие издание «Путеводитель по злачным местам Лондона», В нем содержались адреса «домов удовольствия» и давалось красочное описание шлюх, известных под именем «монашек Ковент-Гарден».
Как всегда, в это время на улице было полно проституток. Они стояли под фонарями, ярко освещавшими наиболее многолюдные и оживленные кварталы города. Некоторые были совсем молоденькие, почти дети.
Эти существа с подведенными глазами и кроваво-красными губами бросались на каждого проходящего мужчину, желая хоть что-нибудь заработать.
Карета покатила дальше. И вдруг герцог поймал себя на том, что вовсе не жаждет пикантных развлечений, ожидающих его на Глостер-плейс.
