Текст книги "Честь и бесчестье"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Но тут Шимоне припомнился неподдельный гнев в голосе отца, когда она предложила ему свой план. Да, уговорить его будет просто невозможно!
Дверь отворилась, и вошел доктор Лесли.
Шимона ничего не спросила. Она лишь молча посмотрела на доктора и по его виду поняла, что он собирается ей сказать.
– Ваш отец серьезно болен, дорогая моя, – начал Лесли после минутной паузы.
– Вы хотите сказать, что… он скоро… умрет? – с замиранием сердца еле слышно спросила Шимона.
– Да, если мы не попытаемся этому воспрепятствовать, – ответил доктор Лесли.
– Что мы должны делать?
– Во-первых, не может быть и речи о том, чтобы ваш отец выступал в театре. Причем это касается не только завтрашнего дня, но и многих последующих, – начал перечислять доктор. – Во-вторых, его следует немедленно увезти из Лондона, желательно в местность с теплым климатом.
По-отечески положив руку Шимоне на плечо, доктор продолжал:
– Я знаю, моя дорогая, в каких стесненных обстоятельствах вы находитесь. Мне представляется, что единственный способ добыть деньги – попытаться обратиться к друзьям и поклонникам вашего отца. Я намерен сам заняться этим.
Доктор издал глубокий вздох.
– Мне кажется, что ваш отец всегда очень легко раздавал деньги, а вот получить их сейчас будет намного труднее.
– Вы совершенно правы, – подтвердила Шимона. – Кроме того, отцу будет ненавистна сама мысль о том, что ему оказывают благодеяние.
– Однако у нас нет выбора, – возразил доктор Лесли. – Уверяю вас, Шимона, если я сказал, что положение слишком серьезно, то это действительно так. Вашего отца надо немедленно увезти отсюда!
Шимона в отчаянии всплеснула руками, а затем после минутного замешательства нерешительно начала:
– Понимаете, доктор, у меня есть возможность… заработать тысячу гиней… Только мне понадобится ваша помощь. Необходимо скрыть от папы, что я собираюсь сделать…
Заметив, как изменилось выражение лица Лесли, Шимона поспешила объясниться:
– Нет-нет, не подумайте ничего плохого! Просто вы ведь знаете моего отца – он не любит, когда я без нужды выхожу из дома.
– Но мне-то вы расскажете, в чем заключается ваше дело? – поинтересовался доктор Лесли.
Шимона заколебалась:
– Это тайна… причем не моя. Некто… попросил сегодня папу найти ему… женщину, которая смогла бы в течение двух дней… играть некую роль. Вот все, что я могу вам сказать…
– И за это кто-то готов выложить тысячу гиней? – недоверчиво спросил доктор Лесли.
– Просто эта роль чрезвычайно трудна, – начала торопливо объяснять Шимона. – Собственно говоря, сыграть ее может лишь женщина… благородного происхождения.
– Вы уверены, что вам не придется делать ничего… предосудительного?
Доктор сделал паузу, прежде чем решился произнести последнее слово.
– Клянусь, что ни вы, ни даже мама не сочли бы то, что я собираюсь сделать, предосудительным или неправильным.
И Шимона устремила на доктора умоляющий взгляд.
– Это все из-за папы! У него какое-то странное предубеждение против того, чтобы я встречалась с кем-нибудь вне дома.
– Да, ваш отец просто помешан на этом.
– Вот почему он ни в коем случае не должен об этом знать, – подытожила Шимона. – Ведь таким образом я смогу заработать тысячу гиней, и он наконец отправится за границу, где как следует отдохнет. Вы сами сказали, что для него это – единственный выход.
– Может быть, это и в самом деле решит проблему, – задумчиво произнес доктор Лесли. – И все-таки я бы просил вас выразиться яснее относительно ваших планов.
Шимона ничего не ответила.
Она чувствовала, что, если доктору Лесли станет известно о предложении герцога, он, так же как и отец, будет категорически против этой затеи.
Однако герцог, находясь в гримерной Красавца Бардсли, клятвенно обещал, что никаких иных отношений, кроме чисто деловых, между ним и актрисой, согласившейся играть эту роль, не возникнет.
Шимона вспомнила его слова: «Это деловое предложение, и я обещаю, что, если девушка невинна, она покинет мой дом, не утратив своей чистоты!» Похоже, герцог тогда говорил искренне…
– Все будет хорошо, уверяю вас! Я просто уверена в этом, – с жаром убеждала Шимона доктора Лесли. – Но папа ни о чем не должен догадаться! Я полагаюсь на вас…
Доктор хранил молчание. Он стоял и смотрел на огонь в камине. Лишь через несколько минут, как будто на что-то решившись, Лесли произнес:
– Один Господь знает, правильно ли я поступаю… Но речь идет о спасении жизни вашего отца!
– И как же вы можете колебаться в таком случае?
Доктор обернулся к Шимоне:
– Я ведь знаю вас с тех пор, как вы были маленькой девочкой, и я очень привязан к вам, мое дорогое дитя. На моих глазах вы выросли и превратились в прекрасную молодую женщину. Я никогда не прощу себе, если с вами случится что-нибудь плохое…
– Уверяю вас, со мной ничего не случится, – в очередной раз заверила доктора Шимона.
– Вы очень неопытны и наивны, – задумчиво произнес доктор Лесли. – Поверьте мне – в этом мире молодую женщину подстерегает множество опасностей!
– Обещаю вам, – с горячностью произнесла Шимона, – если я почувствую малейшую… опасность на своем пути, я немедленно брошу это дело!
– Вы твердо мне обещаете?
– О да!
Доктор открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но в последнюю минуту передумал.
– Отлично! – коротко бросил он. – Надеюсь, вы будете благоразумны. Ваш отец ни о чем не узнает.
– А как вы собираетесь этого добиться? – поинтересовалась Шимона.
– Эту ночь он спокойно проспит – я дал ему особое лекарство, которое должно облегчить кашель, – объяснил доктор. – А завтра рано утром я снова заеду к вам и опять дам ему это лекарство. В вашем распоряжении будет два дня.
Шимона протянула доктору руку:
– Спасибо от всего сердца! Я знала, что вы не откажете мне. Мама всегда говорила, что в целом мире нет человека добрее вас!..
– Я тоже глубоко уважал вашу мать. Редкостная была женщина! Поэтому я чувствую особую ответственность за вас, – растроганно произнес доктор. – Ради Бога, мое дорогое дитя, будьте осторожны!
– Я уверена, что все обойдется, – твердо сказала Шимона.
Доктор шагнул к двери:
– Пожалуй, едва ли я смогу заснуть в эту ночь – мне все-таки думается, что разумнее было бы попросить денег у друзей вашего отца…
– Я бы очень удивилась, сумей вы получить у них такую огромную сумму, как тысяча гиней!
– По правде говоря, я и сам бы удивился! – отозвался доктор.
Он взял плащ, оставленный им в холле, водрузил на голову шляпу и открыл парадную дверь.
За порогом его уже ждал красивый одноконный экипаж, и, как только доктор уселся, кучер стегнул лошадей, и маленькая карета покатила по направлению к Уэст-Энду.
Шимона медленно поднялась наверх.
Она вошла в спальню. Нэнни задула на ночь все свечи, но при отблесках огня, пылавшего в камине, девушка смогла рассмотреть, что ее отец уснул.
Он выглядел спокойным и расслабленным и оттого казался моложе, чем когда покидал театр.
Дыхание больного стало ровным, и, глядя на него сейчас, Шимона с трудом верила, что отец находится на пороге смерти и лишь от нее зависит его судьба.
– Я должна спасти папу! Должна во что бы то ни стало… – тихо сказала Шимона.
Потом ей пришло в голову, что мысль о возможности заработать тысячу гиней пришла ей в голову не случайно – она была ответом на ее молитвы.
Возможно, ее мать видит с небес все их беды и благодаря некоей божественной силе, которой живым не постичь, дает дочери знак, как нужно поступить.
«Если такова воля матушки, – подумала Шимона, – то чего же мне бояться?»
Мать защитит ее даже в Рейвенстоун-Хаусе…
Войдя в библиотеку, герцог увидел своего племянника Алистера Мак-Крейга – тот стоял у камина и читал «Морнинг пост».
– Доброе утро, дядя Айвелл, – произнес он, увидев герцога.
– Доброе утро, Алистер. Кажется, мне удалось решить твои проблемы.
Алистер Мак-Крейг отложил газету и устремил вопросительный взгляд на герцога.
Молодой человек выглядел от силы лет на двадцать пять. У него было довольно красивое и приятное, но несколько глуповатое лицо, а в светлых волосах виднелись рыжеватые пряди.
С первого взгляда в нем можно было безошибочно распознать солдата. Он и в самом деле служил в гвардейском полку, пока не женился на актрисе, после чего был вынужден подать в отставку.
– Вы хотите сказать, что нашли подходящую актрису? – спросил Алистер Мак-Крейг.
– Пока нет, но Бардсли обещал, что найдет. Я об этом позаботился!
– Каким образом?
– Я предложил ему такие огромные деньги, что он не в силах будет отказаться выполнить мою просьбу, – объяснил герцог.
– Как мило с вашей стороны, дядя Айвелл! Но вы понимаете, я не смогу вернуть вам долг, пока дедушка Гектор не раскошелится. Надеюсь, когда-нибудь это все же произойдет. Лучше бы поскорее!
– Я вовсе не прошу тебя отдавать этот долг, – возразил герцог. – Я лишь надеюсь, что ты получишь наследство и мне больше не придется утруждать себя твоими делами!
– Чертовски мило с вашей стороны, дядя Айвелл! Я никогда не забуду этой услуга, – сказал Алистер Мак-Крейг. – Вы – единственный член нашей доблестной семейки, который не порвал со мной с тех пор, как я женился на Китти.
– Да, надо признаться, большинство из них испытали своего рода шок от такой новости, – иронически подтвердил герцог. – Жаль только, что эти старые ханжи и лицемеры тут же не окочурились! Хотя, с другой стороны, тогда ты мог бы остаться нищим до конца своих дней…
– Я прекрасно все понимаю! – с горячностью отозвался Алистер Мак-Крейг.
На щеках молодого человека заиграл румянец. Глядя на племянника, герцог не мог отделаться от мысли, что Китти, с ее острым умом и умением не упускать в жизни своего шанса, не зря решила оставить сцену и выйти замуж за человека, который наверняка всю жизнь будет относиться к ней по-рыцарски и всячески заботиться.
Не могло быть никаких сомнений, что Китти намеренно завлекла в свои сети молодого Мак-Крейга. По мнению герцога, она стремилась любой ценой добиться достойного положения в обществе.
У этой дамочки было великое множество блестящих любовников до того, как ею увлекся Алистер.
Наблюдая за головокружительной карьерой этой весьма порочной особы, ни у кого не могло бы возникнуть даже мысли, что ее истинной целью является устойчивость, даваемая лишь обручальным кольцом.
«Ну что же, она добилась того, чего хотела, – подумал герцог, – и с этим при всем желании уже ничего нельзя поделать».
В то же время он был преисполнен решимости уберечь Алистера, насколько это возможно, от губительных последствий его весьма неосторожного шага.
Известно, что богатому человеку с готовностью простят то, за что бедняка неминуемо подвергнут остракизму.
– Я полагаю, твоя мать ни разу не видела Китти? – поинтересовался герцог.
– Как вы знаете, матушка уже много лет не слишком здорова и не в состоянии проделать нелегкий путь из Нортумберленда на юг. А я под всякими предлогами ни разу не возил Китти в Шотландию.
– Мудрое решение! – одобрил герцог. – Нет никакого резона огорчать твою мать.
– Вот именно, – подтвердил Алистер Мак-Крейг. – Но мне даже в голову не приходило, что матушка все еще старается обратить внимание дедушки Гектора на меня.
– Интересно, как же все-таки ей это удалось? – задумчиво произнес герцог.
Усевшись в удобное кресло рядом с камином, он критическим взглядом окинул стоявшего перед ним племянника.
– Тут нет никакого секрета! – улыбнулся Алистер Мак-Крейг. – Мама не очень искусно плетет свои интриги.
Он умолк, ожидая вопросов, но, так как герцог хранил молчание, Алистер продолжил:
– Мама убедила дедушку Гектора, что я произведу на свет великое множество Мак-Крейгов, которым надо будет дать должное образование и воспитание, дабы они не посрамили честь славного рода.
– Господи Боже! Так вот, значит, как она действовала! – рассмеялся герцог. – Ну что же, в чем в чем, а в дипломатической тонкости моей сестрице не откажешь.
– Мать прислала мне копию своего последнего письма к дедушке Гектору, – продолжал Алистер Мак-Крейг. – Именно из-за него старик как угорелый кинулся в Лондон.
– Понятно… – задумчиво произнес герцог. – Боюсь, что могут возникнуть некоторые сложности, если Мак-Крейг захочет присутствовать на крещении твоего первого отпрыска!
– Не будет же он жить вечно! – раздраженно бросил Алистер Мак-Крейг. – По мне, так пусть убирается ко всем чертям – после того, как оставит мне деньги, разумеется!
– Весьма похвальное чувство! – с иронией заметил герцог.
– Ради Бога, дядя Айвелл, – взмолился Алистер Мак-Крейг – в его голосе явно звучало волнение, – надеюсь, вы не собираетесь читать мне нотаций!
Герцог ничего на это не ответил, и молодой человек продолжал:
– С самого детства все – отец, мать и другие родственники, за исключением вас, – вдалбливали мне в голову, что я должен жениться на девушке своего круга, которая сможет стать достойной женой будущего главы славного рода. От этих увещеваний меня уже просто тошнит!
Так вот почему Алистер обратил внимание на Китти Варден, подумал герцог. Вот почему именно ей, комедиантке из варьете, снискавшей себе славу исполнением в высшей степени непристойных песенок, он подарил обручальное кольцо…
Однако понимая, что нервы племянника и впрямь на пределе, и опасаясь, что с минуты на минуту сюда прибудет молодая актриса, несомненно, тоже взволнованная, герцог решил успокоить молодого человека, который разошелся не на шутку.
– Я уверен, что все будет хорошо, – примирительно произнес он. – Бардсли – настоящий джентльмен, собственно говоря, сын священника. Он найдет именно такую девушку, которая тебе нужна.
– Должен сказать, что он действительно выглядит так, будто в его жилах течет благородная кровь, – заметил Алистер Мак-Крейг. – Он совсем не похож на других актеров.
– Да, равного ему нет! – коротко бросил герцог.
Вновь на минуту воцарилось молчание. Затем герцог сказал:
– Я считаю совершенно необходимым, чтобы ни слова о нашем деле не просочилось за пределы моего дома. Ты прекрасно знаешь, Алистер, стоит кому-нибудь в клубе что-нибудь разнюхать, и сплетни распространятся по всему Лондону подобно лесному пожару. Мы не успеем оглянуться, как нежелательные сведения достигнут ушей старика Мак-Крейга.
– Вы правы, – согласился его племянник. – Собственно говоря, я даже Китти ничего не сказал.
– Неужели? – удивился герцог.
Вид у Алистера Мак-Крейга был смущенный.
– Я боялся, что, если посвящу Китти в наши планы, – пустился он в объяснения, – она будет настаивать на том, чтобы самой встретиться с дедушкой Гектором. Теперь, когда благодаря нашему браку ее положение в обществе изменилось, она совершенно забыла, кем была в недавнем прошлом, и полагает, что все окружающие тоже забыли об этом.
Герцог разразился веселым смехом:
– Мой дорогой Алистер, если бы я не услышал это из твоих собственных уст, ни за что бы не поверил! Неужели Китти всерьез полагает, будто кто-нибудь способен забыть те непристойные песенки, которые она, бывало, распевала в варьете? Если так, значит, она еще глупее, чем я думал!
– Китти вышла за меня замуж и совершенно довольна, – с чувством собственного достоинства произнес Алистер Мак-Крейг.
– Ты женат всего год, мой дорогой мальчик. Дай срок! А пока не будем спешить с выводами…
Заметив, что эти слова обидели племянника, герцог поспешно добавил:
– Ты поступил абсолютно правильно, когда не стал говорить Китти о наших планах. Никогда не доверяй женщине тайну, если в этом нет особой необходимости. Кроме того, как я уже говорил, чем меньше людей в это посвящено, тем лучше! А то как бы при благоприятном исходе дела у нас не нашлись подражатели – уж слишком велик соблазн!
– Я придерживаюсь того же мнения, что и вы, дядя.
– Тогда держи рот на замке! Надо еще убедить нашу актриску, что молчать – в ее же собственных интересах, в противном случае она не получит обещанных денег!
Герцог взглянул на часы, висевшие над камином. Без одной минуты двенадцать.
Племянник заметил, куда смотрит дядя, и поспешно сказал:
– Я думаю, дядя Айвелл, что будет правильнее, если вначале вы один встретитесь с этой женщиной. Вы всегда умеете убедить людей действовать именно так, как вам нужно. А я могу все испортить…
И, не дожидаясь ответа герцога, Алистер Мак-Крейг направился к двери.
– На случай, если я вам понадоблюсь, я буду в утренней гостиной, – сказал он, покидая библиотеку.
На губах герцога заиграла понимающая улыбка, и, чтобы скрыть ее, он склонился над «Морнинг пост».
Собственно говоря, герцог никогда не был высокого мнения о своем племяннике. «Как похоже на него – сбежать и возложить всю ответственность на мои плечи!» – подумал он.
Тем не менее герцог был полон решимости устроить судьбуАлистера, с тем чтобы впоследствии племянник не был ему обузой.
«К черту всех и всяческих родственников! – выругался он про себя. – Они способны только отравлять человеку существование…»
Герцог устремил взгляд на газету. Похоже, в течение ближайших сорока восьми часов ему придется находиться в обществе не только своего племянника, но и доблестного Мак-Крейга из Мак-Крейга?
Подобная перспектива не слишком вдохновляла герцога, особенно если учесть обстоятельство, о котором он только что узнал из газеты. Там сообщалось, что в доме миссис Мэри Энн Кларк состоится прелестная вечеринка. Эта дама была в прошлом любовницей герцога, а ныне пользовалась покровительством главнокомандующего британской армией.
Наверняка эта вечеринка, размышлял герцог, будет того же сорта, что и скандальные сборища, шокировавшие даже легкомысленных искателей приключений, вившихся вокруг Карлтон-Хауса.
Наибольшую трудность представляла собой проблема, как удрать из собственного дома.
«Хорошо бы старик рано отправился спать, – рассуждал герцог. – Тогда я смогу спокойно улизнуть».
Он чувствовал себя как мальчишка, задумавший удрать с уроков, только в отличие от нерадивого школьника его шалости были не столь невинны.
Циничная улыбка тронула губы герцога. В этот момент дверь отворилась, и лакей объявил:
– Мисс Уонтидж, ваше сиятельство!
Герцог поднялся со стула.
После минутной паузы в комнату вошла Шимона. Она двигалась медленно, стараясь держаться с достоинством и не показывать страх, который она, к своему неудовольствию, испытывала в этот момент.
Когда она покидала свой дом, чтобы отправиться в Рейвенстоун-Хаус, ей казалось довольно простым делом предстать перед герцогом и объявить ему, что ее прислал Красавец Бардсли.
Девушка тщательно все продумала, но, когда Нэнни, по ее поручению, нашла ей экипаж и она одна отправилась в рискованное путешествие, ее вдруг охватило сильное волнение.
Уговорить Нэнни оказалось гораздо труднее, чем доктора Лесли. Шимона и в этом случае не открыла имени того, кто посулил тысячу гиней, но кухарка пришла в ужас от самой идеи такого предприятия.
– Боже мой, что сказала бы ваша матушка, если бы узнала? Что бы она подумала? – не переставала причитать Нэнни.
– Мама тоже постаралась бы спасти папе жизнь, – твердо отвечала Шимона, – а другого пути у нас нет, пойми это наконец Нэнни!
– Должен быть и другой выход! Наверняка доктор Лесли мог бы где-нибудь раздобыть деньги…
– Где же он найдет тысячу гиней?
– Неправильно это, мисс Шимона! Слыханное ли дело – вы одна уйдете из дома в город!.. Даже подумать страшно!
– Но ведь это только на две ночи, Нэнни.
– Ночи? – в ужасе переспросила кухарка, ухитрившись вложить в это короткое слово самый зловещий смысл.
– Я пообещала доктору Лесли, – продолжала Шимона, – что при малейшей опасности немедленно вернусь домой. Да и еду-то я совсем недалеко.
– Вы оставите мне адрес, или я вас никуда не отпущу, – твердо заявила Нэнни.
– Да, конечно, – согласилась Шимона.
Однако потом девушку начали одолевать сомнения – ведь признаться в том, что она намеревается ехать в Рейвенстоун-Хаус, означало бы, что придется упомянуть имя герцога Рейвенстоунского.
Шимона сомневалась, слышала ли Нэнни когда-нибудь это имя. Но вот она сама… Девушка припомнила, как когда-то, находясь за занавеской в гримерной отца, невольно была свидетельницей того, как Красавец Бардсли в разговоре с женой говорил о герцоге в самых резких и недвусмысленных выражениях.
– Этот Рейвенстоун увивается за красоточкой, которая играет роль инженю [12]12
Инженю (в буквальном переводе с французского – «наивная») – сценическое амплуа. Исполнительница ролей простодушных, наивных молодых девушек.
[Закрыть]во втором акте, – услышала Шимона.
Вероятно, отец в эту минуту даже не подозревал, что дочь его слышит.
– Я предупреждал ее, но глупышка просто в восторге от герцога! Загипнотизирована, как кролик взглядом удава…
– Возможно, она не знает о его похождениях, – предположила мать Шимоны своим мягким, спокойным голосом.
– Прекрасно знает, но не придает этому значения! – возразил Красавец Бардсли. – Этот человек буквально приковывает к себе женщин, и, пока он их не бросит, они даже не подозревают, с каким дьяволом связались.
– Неужели он так порочен? – спросила миссис Бардсли.
– Еще бы! – энергично подтвердил Красавец Бардсли. – Он бесчестит свой титул, свой род, семейство, к которому принадлежит по рождению! Скажу тебе прямо, Аннабел: я презираю людей, предающих свой род.
Когда отец говорил подобным образом, Шимона легко могла себе представить, что он мог бы вещать с церковной кафедры, и ведь именно к этому поприщу его готовили с рождения.
Исходя из слов отца девушка нарисовала в воображении свой образ герцога. Он представлялся ей действительно похожим на дьявола, и однажды ради забавы она нарисовала его в виде черта – с рогами на голове и хвостом, высовывающимся из-под плаща.
Лицо она нарисовать не сумела – ведь она никогда не видела герцога, – но почему-то вообразила, что у него раскосые глаза, дугой выгнутые брови, длинный тонкий нос и заостренные уши.
И вот теперь, когда карета, обогнув Гайд-парк-корнер, направлялась по Пиккадилли в дом герцога на Беркли-сквер, все то, что Шимона слышала о герцоге от отца, и то, что сама себе вообразила, живо припомнилось ей.
Когда карета въехала на Беркли-сквер, у Шимоны было сильное искушение крикнуть кучеру, чтобы он повернул экипаж и отвез ее домой к отцу, под присмотр бдительной Нэнни.
Только сейчас девушка в полной мере осознала, как мало она знает свет, как невежественна в том, что касается поведения в обществе!
Она никогда прежде не бывала на званых вечерах и никогда не принимала гостей у себя, если не считать доктора Лесли, священника их прихода да нескольких пожилых дам-благотворительниц, которые по воскресеньям посещали ту же церковь, что и Шимона с матерью.
Отец никогда не ходил с ними – для него воскресенье было днем долгожданного отдыха.
Зато они с матерью были объектом неуемного любопытства прихожан, провожавших взглядами дам семейства Бардсли, когда те скромно пробирались по проходу между скамьями к своим обычным местам, расположенным позади платных мест важных господ.
«Я делаю это ради спасения отца!»
Эти слова Шимона твердила себе вновь и вновь, стараясь в них черпать недостающее ей мужество.
Карета остановилась. Шимона внезапно почувствовала непонятную слабость в ногах. Сердце бешено колотилось и, казалось, сейчас выскочит из груди.
Девушка огляделась. В северной части площади она заметила огромное, внушительное здание.
Обиталище герцога поразило Шимону своими размерами – она не ожидала увидеть такой большой дом. Когда же она вошла в мраморный холл, в нишах которого стояли прекрасные греческие статуи, а наверх вели широченные резные лестницы, то и вовсе почувствовала себя маленькой и ничтожной.
Дворецкий подвел Шимону к двойным дверям из красного дерева.
– Могу я узнать ваше имя, мадам? – обратился он к ней.
Шимона заранее решила назваться мисс Уонтидж. Это имя как-то встретилось ей в книжке, и девушка подумала, что оно звучит просто и незатейливо, то есть как раз так, как надо в данном случае.
Собираясь в дорогу, она тщательно выбирала наряд.
У Шимоны было не так уж много платьев, и эта процедура не отняла много времени. Платье, на котором в конце концов она остановила свой взгляд – простое муслиновое, сшитое Нэнни, – было незатейливым и скромным. Поверх платья девушка надела синий плащ, который изумительно подходил к ее глазам. Эту вещь купила Шимоне еще покойная матушка.
Шляпка с высокими полями не была слишком модной, а украшавшие ее синие ленты, хоть и весьма простые, свидетельствовали о хорошем вкусе.
Дворецкий отворил двери.
– Мисс Уонтидж, ваше сиятельство! – возвестил он так громко, что испуганной Шимоне показалось, будто прозвучали фанфары.
Теперь ей предстояла встреча с глазу на глаз с человеком, которого мысленно она уже давно окрестила дьяволом.
Повинуясь непонятному инстинкту – возможно, тут сыграла роль наследственность, – Шимона повела себя так, словно уже начала играть роль в неведомой пьесе. Дверь за ней закрылась, и девушка замерла на пороге.
Оглядев комнату, она увидела… Нет, отнюдь не дьявола, как она ожидала, а чрезвычайно привлекательного мужчину. Он показался Шимоне очень молодым, и она изумилась, когда только успел этот человек завоевать такую скандальную репутацию.
Разумеется, герцог был далеко не так красив, как отец Шимоны, да и черты его лица ни в коем случае нельзя было назвать классическими, однако вид он имел чрезвычайно благородный. Во всем облике герцога угадывались природное изящество и утонченность, которые, по мнению Шимоны, даются лишь благородным происхождением.
Герцог тоже не сводил глаз с Шимоны. Он мгновенно оценил все – и нежное, слегка испуганное личико под полями простой шляпки, и стройную фигурку, укутанную синим плащом, и широко открытые темно-голубые глаза, вопросительно взиравшие на него.
Он ожидал, что Красавец Бардсли пришлет к нему особу достаточно привлекательную, но не ожидал увидеть существо столь прекрасное и утонченное.
В эту минуту Шимона и впрямь была так прелестна, что циник герцог, давно пресыщенный благосклонным вниманием прекрасного пола к своей особе, на мгновение потерял дар речи.
Медленными, робкими шагами Шимона приближалась к герцогу. Только тут, очнувшись, герцог вспомнил о приличиях и тоже двинулся ей навстречу.
– Я полагаю, вы пришли от мистера Бардсли?
Дрожащим голосом – губы плохо повиновались ей – и с видимым усилием Шимона произнесла:
– Д-да, ваше сиятельство…
Она присела в реверансе и только сейчас, отведя взгляд от герцога, почувствовала некоторое облегчение.
Герцог, в свою очередь, тоже отвесил ей поклон.
– Я чрезвычайно признателен вам, мисс Уонтидж. Не хотите ли присесть?
– Благодарю вас…
Шимона робко присела на краешек стула, стоявшего вблизи камина, и устремила на герцога взгляд, в котором, к своему изумлению, он ясно прочел страх.
– Вы не должны бояться, – обратился он к ней, и Шимона узнала этот голос, хотя слышала его всего один раз – стоя за занавеской в гримерной отца. – Я понимаю: вам предстоит сыграть несколько необычную роль, но я совершенно уверен, что вы с ней справитесь великолепно!
– Благодарю вас…
– Вы давно на сцене? – спросил герцог, усаживаясь. – Не могу припомнить, чтобы хоть раз видел вас в какой-нибудь пьесе.
«До чего же идиотский вопрос!» – тут же мысленно обругал он себя.
Да если бы он хоть раз увидел это прелестное создание на сцене, то уж наверняка постарался бы свести с ней знакомство.
Шимона взглянула на герцога из-под ресниц, а затем, запинаясь, спросила:
– Не могли бы вы, ваше сиятельство… поточнее объяснить, что именно от меня требуется?
Герцог улыбнулся:
– Иными словами, мисс Уонтидж, вы хотите дать мне понять о нежелательности вопросов, касающихся непосредственно вас.
– Я не хотела бы… показаться грубой, ваше сиятельство…
– Ну, на грубость вы вряд ли способны, – возразил герцог.
Странное выражение его глаз в этот момент заставило Шимону отвести свой взгляд.
Хорошо бы сердце не билось так громко, подумала она в отчаянии. Кажется, оно вот-вот выскочит из груди. Да и руки все еще предательски дрожат…
– Здесь довольно тепло, – неожиданно произнес герцог. – Мне кажется, вам лучше снять плащ. Да и без шляпки вам будет гораздо удобнее.
– О д-да, да, конечно…
Шимона поднялась с места, словно послушный ребенок, выполняющий приказ взрослого.
Она расстегнула застежку у горла, и герцог взял у нее плащ.
Для этого он подошел к девушке совсем близко. Шимону охватило странное чувство. Это был не испуг, не робость, но нечто очень на них похожее, чего она не могла объяснить даже себе самой.
Герцог положил плащ Шимоны на стул у стены. Подождав, пока она развяжет ленты шляпки, он взял ее тоже.
– У вас с собой достаточно одежды на два дня? – поинтересовался он.
– Да, ваше сиятельство…
Он вернулся к камину и занял прежнее место.
Шимона сидела напротив.
Белокурые волосы, подсвеченные отблесками огня, нежно оттеняли ее милое лицо.
Густо-синие глаза, цвета штормового моря, при ослепительно белой коже выглядели необыкновенными и прекрасными. Точеный носик девушки был столь же совершенен, как у мраморных богинь, виденных герцогом этим летом в Греции.
Погрузившись в эти размышления, он не сразу вспомнил, что Шимона ждет его ответа. Наконец, спохватившись, герцог произнес:
– Я полагаю, мистер Бьюгрейв Бардсли рассказал вам, что мой племянник, женившийся год назад, может унаследовать весьма значительную сумму денег, если его двоюродный дедушка, Мак-Крейг из Мак-Крейга, одобрит его супругу.
Шимона внимательно слушала, и герцог продолжал:
– Так случилось, что мой племянник почти ничего не рассказывал о своей жене ни матери-вдове, ни деду. Поэтому вам не составит труда сыграть ее роль.
– Но они хотя бы знают, как ее зовут? – поинтересовалась Шимона.
– Им известно ее настоящее имя – Кэтрин Уэббер, – ответил герцог, – а того имени, под которым она выступала на сцене, они не знают. Пока вы будете находиться в моем доме, вас будут, естественно, называть Кэтрин.
Шимона слегка наклонила голову в знак согласия.
– А как вас на самом деле зовут, мисс Уонтидж? – вдруг спросил герцог.
– Шимона.
В ту же минуту девушка подумала, что, наверное, было бы разумнее назваться Мэри или Джейн.
– Никогда не встречал женщины с таким именем, – признался герцог.
– Но мне надо привыкать… отзываться на Кэтрин…
– Да, разумеется. Кроме того, мой племянник даст вам все необходимые сведения о своей жене.
Когда герцог упомянул об Алистере Мак-Крейге, Шимона инстинктивно обернулась к двери, как будто ожидая, что сейчас в комнату войдет кто-нибудь неприятный или даже зловещий.
– Вам вовсе не следует бояться Алистера, – успокоил ее герцог. – Он вполне добродушный и очаровательный молодой человек. Собственно говоря, единственный, кого вам следует опасаться, – это сам старик Мак-Крейг.
– А почему его называют Мак-Крейг из Мак-Крейга? – полюбопытствовала Шимона.
– Этот титул присваивают своим вождям некоторые горные кланы, и владельцы этого титула очень им гордятся. Он приблизительно соответствует графу или маркизу в Англии, но я уверен, что старик Мак-Крейг не променял бы его ни на какой другой, даже самый почетный.
