Текст книги "Серебряная луна"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Глава 2
Вскоре появилась она, и Арман, хоть и ждал ее, вздрогнул.
Женщина остановилась между колонн, бесшумно выйдя из темной двери на лунный свет.
Наверное, ей было славно: она улыбалась и тихонько напевала какую-то мелодию, и этот ее нежный голосок, почти шепот, ворвался в молчание ночи, как целый оркестр с победной, триумфальной песнью. У Армана, знавшего на своем веку немало прелестных женщин, перехватило горло от ее нетронутой, совершенной красоты.
Она была невысока, но грация движений и гордая посадка головы на длинной шее придавали ей величавости. Лицо сердечком, темные волосы разделены прямым пробором, лоб гладкий, белый. Большие глаза с темными ресницами, и тонкий, прямой аристократический нос, контрастирующий с теплым, манящим изгибом алых губ… На ней было платье из чего-то воздушного, схваченное под грудью серебристой лентой, на обнаженных руках лежала белая бархатная шаль, отороченная лебяжьим пухом.
Арман глаз не мог оторвать от нее. Она казалась ему богиней, сходящей с Олимпа.
Мелодия, которую она тихо напевала, смолкла. Инстинкт, должно быть, подсказал ей, что за ней наблюдают. Она быстро повернула голову и увидела Армана.
– Кто вы? Что вы здесь делаете? – осведомилась она, стараясь справиться с испугом.
Арман снял шляпу и поклонился:
– Я нарушитель границ волшебной страны, мадемуазель.
– Разумеется, нарушитель, – холодно ответила она. – Пожалуйста, уходите – и немедленно.
– Разве можно быть столь жестокой! – запротестовал Арман и, не дожидаясь, пока она снова заговорит, взбежал по лестнице и остановился рядом, чтобы она ясно видела его в лунном сиянии.
Некоторое время она смотрела ему прямо в лицо.
– Что вам нужно? – спросила она.
– Ничего! – ответил Арман. – Я странник, сбившийся с пути, или, скорее, нашедший его в заколдованном мире фантазий!
Похоже, ей эти слова понравились; наверное, она ожидала чего-то более устрашающего. Ее рука, прижатая к груди, больше не дрожала.
– Это частные владения! – спокойно и неторопливо ответила она. – Я прошу вас удалиться.
– Могу я для начала узнать, от чьего имени вы отдаете этот приказ? – спросил Арман.
– От своего! – Девушка гордо подняла подбородок. – Я графиня Рэв де Вальмон, и эти земли принадлежат мне.
– Рэв [1]1
Rêve – сон, мечта ( фр.).
[Закрыть]! – тихо повторил Арман. – Значит, я не ошибся! Это сон, и вы мне снитесь.
– Сон, от которого будет очень неприятно пробуждаться, месье, если вы немедленно не удалитесь.
– А если я откажусь?
Их взгляды встретились, и девушка быстро отвернулась, сознавая свою беспомощность. Арман понял это и тут же сделал шаг назад.
– Простите! Я просто дразнил вас. Если вам так угодно, я тотчас удалюсь.
Столь быстрая капитуляция возбудила ее любопытство. Она оглядела его с ног до головы, отметив и природную красоту, и хорошо скроенный дорогой камзол, и бриллиант, сверкнувший на мизинце.
– Вы говорите, вы странник, месье. Вы действительно заблудились?
– Со мной этого раньше никогда не случалось, – сказал Арман. – Признаюсь, мадемуазель, я пробрался в ваши владения через разрушенную стену и увидел нечто столь прекрасное, столь изысканное, что у меня сердце выскочило из груди. Боюсь, навсегда.
– Вы… вы хотите сказать, что… вы здесь… уже давно? – запинаясь, спросила она.
– Несколько минут – и целую вечность. Лучше сказать, одно мгновение, которое не измерить земными мерками преходящего времени.
Она мучительно покраснела, отчего стала еще привлекательнее, если такое возможно. Арман ждал. Наконец она решительно, хотя все еще не смея поднять на него глаз, тряхнула головой.
– Должна напомнить вам, месье, что вы непрошено вторглись в мое поместье, и виденное вами не предназначено ни для ваших глаз, ни чьих-либо еще.
– Я не помню ничего, кроме того, что вы самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал!
Он говорил очень тихо, и она не двинулась с места. Оба понимали, что какое-то подводное течение свело их вместе, некий магнетизм тянет их друг к другу. Волшебная сила наполняла их и придавала новое значение каждому слову. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, и этот связавший их взгляд был сильнее воли и мыслей.
– Кто вы? – спросила она почти шепотом.
Ему стоило невероятных усилий вернуться к реальности.
– Меня зовут Арман де Сегюри, – ответил он. – Я еду в Париж из своего поместья в Нормандии.
– Арман де Сегюри, – повторила она. – Как странно! Моего брата тоже зовут Арман, и я его жду.
– Сегодня? Именно сейчас? – спросил Арман с единственной целью как-то продолжить разговор.
Какое имеет значение, что они говорят вслух, если их сердца говорят совсем на другом языке?
– Сегодня, завтра, в любой момент! Кто знает? – ответила графиня. – Он едет издалека, и должен был прибыть сюда еще несколько дней назад. Но это вам не интересно, месье! Я упоминаю об этом только из-за совпадения ваших имен.
– Напротив, мне очень интересно, – ответил Арман.
– Почему? – простодушно спросила она.
– Вам действительно нужен ответ на этот вопрос? – улыбнулся он.
Она опять покраснела и, похоже, отчаянно пыталась держаться в рамках приличия.
– Я должна вернуться в дом. Уже поздно.
– Умоляю, не покидайте меня, – порывисто произнес он.
– Но я должна. До свидания, месье.
Графиня протянула руку, но Арман не поцеловал ее, как диктуют правила этикета. Вместо этого он взял обе ее руки и тепло, крепко сжал их.
– Послушайте, – сказал он. – Иногда в жизни случаются невероятные события, которые трудно себе вообразить. Бывают неповторимые, удивительные, посланные небом моменты. Нужно быть полным тупицей, чтобы не обращать внимания на такие моменты и события или относиться к ним как к чему-то заурядному. Сегодня со мной произошло чудо. Когда я вошел в этот лес, я был совсем другим человеком. И вы можете меня сейчас вот так оставить и подумать, что я уеду в Париж, словно ничего не было?
Он почувствовал трепет ее пальчиков, но не выпустил их.
– Но вас ждет важное дело в Париже, месье.
– Для меня нет ничего важнее, чем снова увидеть вас, – настаивал Арман.
– Это невозможно!
– Почему?
Прежде чем ответить, она поколебалась.
– На то есть множество причин! Вы незнакомец, я вас не знаю! Если бы я пригласила вас, как бы я объяснила наше знакомство? А бабушка обязательно спросит. Кроме того, мы ждем моего брата.
– Действительно, целая гора причин. И все же я посмею – кротко и смиренно – утверждать, что вы хотите увидеться со мной снова, как и я с вами.
Она всем своим существом чувствовала возникший между ними странный, необъяснимый магнетизм. Ей показалось даже, будто он дерзко притянул ее к себе, она в панике вырвала руки и отвернула лицо.
– Пожалуйста, уйдите! – воскликнула она умоляющим голосом.
Арман опустился на одно колено, поймал ее руку и прижался к ней губами.
– Завтра я опять приду сюда и буду ждать, – тихо произнес он. – Если вы не придете, я пойму, что это был лишь сон!
Он встал и, не взглянув на нее, зашагал по той же тропинке, что привела его к павильону. Только дойдя до конца озера, он обернулся. Но она уже исчезла!
Хозяин гостиницы с трудом подавлял зевоту.
– Кто живет в поместье? – спросил Арман.
– Его вернули семье де Вальмон, – ответил хозяин и добавил: – Тому, что от них осталось!
– Их лишили имущества в годы террора? – осведомился Арман.
– Ну да. А графа отправили на гильотину. Я не говорю, что против него ничего не было, но вообще-то он был совсем неплохой хозяин. Однако он умер, как большинство проклятых аристократов в этих местах. Но Наполеон вернул поместье его дочери, графине Рэв. Она живет там со своей двоюродной бабушкой, старой герцогиней.
– А сын? – поинтересовался Арман.
Хозяин удивился:
– Сын? Не было никакого сына, во всяком случае, я не знаю! У графа с графиней была одна дочь, и она сейчас живет в шато, можете сами убедиться, если заедете туда по дороге в Париж.
– Я подумаю об этом… Кстати, я не поеду завтра в Париж. Лошади нужен отдых, да и мне тоже. Останусь еще на денек.
При мысли о дополнительном доходе хозяин сразу ожил и засуетился:
– Ну, конечно, месье. Вы мне окажете большую честь, месье. Если господин скажет, что он любит есть по утрам, моя жена приготовит завтрак, который понравился бы самому императору!
Пока он кудахтал, Арман поднялся по лестнице в отведенную ему комнату. Обстановка была скудная, свеча бросала отсветы на темные балки потолка и трещины в дощатом полу, не покрытом ковром. Но Арману было не до того. Погрузившись в деревенскую перину из гусиных перьев, он почти тотчас заснул и проспал до самого утра.
Его разбудило солнце, проникшее в незанавешенное окно, и некоторое время он лежал неподвижно с закрытыми глазами, вспоминая события вчерашнего вечера. Теперь они казались ему фантастическими, но не внешней своей стороной – ну, забрался в чужой парк, увидел, как женщина купается в пруду, – все это прекрасно, но не в этом дело… Фантастика, что он испытал при этом такую бурю чувств, которых и не надеялся испытать.
Словно горя нетерпением наверстать часы, что проспал, Арман с несвойственной ему быстротой вскочил с постели, проворно привел себя в порядок, позавтракал и вышел на мощенную булыжником деревенскую улицу. Не обращая внимания на любопытные взгляды, он шагал той дорогой, что и вчера вечером, но, дойдя до тропки, идущей вдоль высокой стены, вместо того чтобы свернуть налево, как накануне, пошел направо и оказался у огромных чугунных ворот с каменными колоннами и гербами.
От ворот в глубь усадьбы вела заросшая травой тополиная аллея. В дальнем конце аллеи виднелся замок. В лучах утреннего солнца он производил неизгладимое впечатление. Башни и башенки четко выделялись на фоне голубого неба, окна сверкали, как вода в прудах, окружающих его с трех сторон.
Арман постоял немного в воротах, потом возвратился в гостиницу. Хозяин занимался делами во дворе, но жена его была дома, ощипывала уток в большой кухне. Арману пришлось наклониться, чтобы пройти в низкую дверь, и ее глаза восхищенно загорелись.
– Добрый день, месье!
– Добрый день, мадам, – ответил Арман. – Скажите, как зовут даму, которая опекает графиню де Вальмон?
– Герцогиня де Мальсен. Она приходится малышке двоюродной бабушкой и очень стара, но еще полна сил. Моя племянница прислуживает в замке, месье, так вот она рассказывает, что от орлиных глаз герцогини ничто не ускользает. Да, это женщина старой закваски, сейчас таких почти не осталось.
– Почему вы хвалите аристократов, гражданка? – поддразнил ее Арман.
– Я не говорю, что сожалею о старых временах, месье. Это было бы неблагодарно, ведь наш любимый император сделал Францию самой великой страной на свете. Но кое-кто злоупотребляет новыми условиями и свободой. Да, мы избавились от религии и старых правил, в которых были воспитаны, но лучше ли от этого молодежи? Об этом я иногда спрашиваю себя.
Она ловко расправилась с одной уткой, положила ее на стол и взялась за другую.
– У меня нет зла на тех, кто живет в шато. Граф был к нам добр, а маленькая графиня – просто ангел! Благослови ее Бог! Но в деревне, месье, кое-кто недоволен, что император вернул шато семье де Вальмон.
– А кроме графини и бабушки там никто не живет?
– Нет, месье, только Антуанетта.
– А кто такая Антуанетта? – осведомился Арман.
– Просто служанка, но с характером! Она была няней у маленькой графини с самого рождения, а во время террора вынесла ее из замка, когда граждане штурмовали ворота поместья. Много лет никто не знал, что случилось с бедной девочкой, ходили слухи, что они бродяжничают, как цыгане, но Антуанетта спрятала ее в безопасном месте. А два года назад император возвратил шато маленькой графине, и дом снова ожил.
– Прямо сказка, надо надеяться на счастливый конец! – сказал Арман.
Мадам раскатисто рассмеялась.
– Месье закончил бы мою историю романом? Что ж, я вас не разочарую. Поговаривают, что у маленькой графини скоро состоится помолвка с очень знатным и важным господином.
– Вот как? – холодно произнес Арман.
Жара в кухне, запахи еды вдруг вызвали у него отвращение. Он повернулся к двери и вышел, не сказав больше ни слова. Мадам озадаченно смотрела ему вслед, Арман позвал конюха и велел оседлать коня.
– Месье уезжает? – спросил конюх.
– Нет, конечно! Я скоро вернусь, – вспрыгивая в седло, ответил Арман.
Хорошо отдохнувший за ночь вороной жеребец затанцевал по двору, но Арман остановил его и пустил рысью к поместью.
Вблизи дом выглядел довольно убого: кое-где выбиты стекла, рамы давно нуждаются в покраске, сад запущен. Арман спешился и потянул за ржавую цепочку колокольчика. Ждать пришлось долго. Наконец, он услышал шарканье ног, звякнул засов, и дубовая дверь отворилась. На пороге стоял старый слуга в затертой ливрее.
– Да, месье?
– Я приехал к мадам герцогине де Мальсен, – сказал Арман.
– Конечно, месье. Не угодно ли войти?
Старик шире открыл дверь, но Арман показал на коня. Старик переполошился:
– Месье приехал верхом? Где же взять конюха? Это далеко… месье, я заставлю вас ждать…
Поскольку Арман не произнес ни слова, слуга подошел к лошади и взял уздечку.
– Я сам отведу вашу лошадь на конюшню. Входите, месье, и идите прямо через зал. Мадам в пурпурном салоне, выходящем на озеро. Вы должны простить нас, месье! Мы не ждали гостей, и у нас очень мало слуг, очень мало!
Старик увел коня, что-то бормоча себе под нос, а Арман с чуть заметной улыбкой вошел в дом. Он положил шляпу на столик в передней. Мебель хороша, отметил он, но пол не застелен ковром и не метен. Его шаги гулко раздавались в высоком мраморном зале, из которого поднималась полукругом лестница.
И нигде ни души. Он заколебался: из зала открывалось несколько дверей. Трудно догадаться, какая из них ведет в пурпурную гостиную. Повернув ручку, он очутился в огромном, абсолютно пустом зале с гобеленами по стенам. Хотел было отступить, но услышал голоса и увидел в дальнем конце приоткрытую дверь. За ней просматривались кресла и пурпурные шелковые портьеры. Он подошел: у окна в пурпурном бархатном кресле с высокой спинкой сидела пожилая женщина, миниатюрная, но устрашающего вида. Из сморщенного, как печеное яблоко, личика выступал костлявый аристократический нос с горбинкой, маленькие, цепкие глаза постоянно двигались, словно она боялась что-то пропустить. Одета она была по моде прежних поколений: широкая юбка-кринолин, низкий, пышно украшенный корсаж, а на голове высокий парик, сверкающий бриллиантами. Она была бы смешной, если бы не врожденное достоинство, которое заставляло всякого, кто разговаривал с ней, тотчас же забывать о ее внешности. А присущее ей чувство юмора было бесконечным источником изумления для всех, кто ее знал.
На скамеечке рядом с герцогиней сидела Рэв в белом муслиновом платье, отороченном голубой лентой.
– Думаете, он придет сегодня? – спросила она.
Старая дама выразительно развела тонкими руками, и солнечный свет заиграл на ее кольцах.
– Кто знает, чего можно ждать от молодого человека? – произнесла она сухим, квакающим голосом.
– Да и путь опасен. Интересно… – Ее голос пресекся, а глаза удивленно расширились, потому что она вдруг заметила Армана, стоящего в дверях.
Сначала она смотрела на него, не веря своим глазам, потом залилась краской и встала.
На солнце она показалась Арману еще прекрасней. Луна не могла высветить изысканную чистоту ее белой кожи и необыкновенные зеленовато-янтарные глаза. Но, идя по комнате, Арман смотрел не на Рэв, а на старую даму, которая при его приближении подняла к глазам лорнет в золотой оправе. Арман подошел к герцогине и поклонился.
– Ваша светлость, простите меня за вторжение без доклада, но ваш слуга сам повел мою лошадь на конюшню. Он сказал, что я найду вас здесь.
– А как вас зовут, молодой человек? – осведомилась герцогиня.
– Арман де Сегюри, – задумчиво ответил Арман. – Мой отец, Морис де Сегюри, попросил меня навестить вас и засвидетельствовать вам свое почтение.
– Морис де Сегюри, – повторила герцогиня, роясь в памяти.
– Мой отец виделся с вами много лет назад, но он часто говорил о вашем уме и красоте, и теперь я понимаю, что ему было легче вспомнить вас, чем вам его!
Герцогиня издала короткий смешок:
– Ваш отец, по крайней мере, научил вас быть искусным льстецом, молодой человек! Я не могу вспомнить вашего отца, но в моем возрасте память часто выкидывает странные шутки. Позвольте мне представить вам мою внучатую племянницу, графиню Рэв де Вальмон.
Арман поклонился. Рэв присела в реверансе и протянула руку; он на мгновение прикоснулся губами к ее холодным пальчикам.
– А что вы делаете в этих краях? спросила герцогиня. – На пути к Парижу, надо полагать?
– Вы правы, мадам. Я еду в Париж.
– В поисках острых ощущений, приключений и, конечно… красивых женщин, – сказала герцогиня.
– И снова, мадам, ваше предположение абсолютно верно, хотя в поисках последних мне, кажется, нет необходимости ехать в Париж. – С этими словами он посмотрел на Рэв, но ее глаза спрятались под густыми ресницами.
– Ваш отец здоров? – поинтересовалась герцогиня. – Ваши поместья в Нормандии не пострадали?
Смысл вопроса был ясен всем троим.
– Нам очень повезло, – ответил Арман. – Мы живем в изолированной части страны, и крестьяне там не были заражены лихорадкой, охватившей всю Францию.
– А теперь? – спросила герцогиня.
– Наши люди, как и все французы, служат императору.
Герцогиня кивнула.
– Да, всюду так, Наполеон ненасытен, ему нужны люди, люди и еще раз люди, реки пролитой крови и тысячи загубленных жизней!
Последние слова она произнесла с таким жаром, что Рэв, испуганно посмотрев на Армана, положила руку ей на плечо.
– Будьте осторожны, мадам, – тихо сказала она и, подняв взгляд на Армана, добавила: – Ее светлость слишком резка в своих суждениях, месье!
– А почему бы и нет? Я не доносчик, мадемуазель!
– Да уж конечно, – быстро заговорила герцогиня. – Вы не похожи на доносчика! Кроме того, вы аристократ, это видно невооруженным глазом. Не то что выскочки, которые важничают теперь в Тюильри, кичатся смехотворными пожалованными титулами и пытаются прикрыть ими врожденную вульгарность!
– Мадам! Мадам! – встревожилась Рэв.
Но Арман запрокинул голову и весело рассмеялся. Герцогиня поддержала его.
– Очень точное описание, мадам, но достанет ли у императора чувства юмора, чтобы его оценить!
– Фи! – фыркнула герцогиня. – Да у него вообще нет чувства юмора. Ни у кого из военных кет, особенно у корсиканцев!
– Но Франция почитает и обожает его, – заметил Арман.
– Верно, потому что он спас Францию от нее самой! Но удовольствуется ли он тем, чего уже достиг? – Не ожидая ответа, она продолжила: – Нет, потому что он не может стоять на месте, он должен двигаться вперед и вперед!
– Он очень честолюбив, мадам!
– О да, – сказала герцогиня. – Есть три вещи, мальчик, которые превращают человека в бога или дьявола, три вещи, дающие мужчинам орлиные крылья: честолюбие, религия и любовь!
– Значит, у любви – орлиный полет, орлиные крылья? – Арман перевел взгляд на Рэв.
Но ответила опять герцогиня:
– Именно! И что за чепуха эти ваши воркующие голубки? Запомните: орел может быть прекрасен в небе, но вблизи он ужасен, свиреп и коварен!
– А герб Наполеона Бонапарта – парящий орел, – улыбнулся Арман.
– Так. Но в один прекрасный день у него устанут крылья. – И герцогиня тоненько засмеялась, словно радуясь собственному пророчеству.
Рэв подошла к окну и посмотрела на озеро.
– Вы забываете, мадам, что император вернул мне дом моих предков и удостоил своей дружбы. Вряд ли смех над ним можно назвать проявлением благодарности.
Герцогиня улыбнулась ей и протянула руку.
– Успокойся, детка, – сказала она. – Я просто болтушка. Я прожила достаточно долго, чтобы забыть о необходимости выбирать слова, как курица – по зернышку. До восьмидесяти пяти лет я говорила то, что приходило мне в голову, не оглядываясь на последствия, а теперь уж поздно меняться. Выпьете бокал мадеры, месье?
– С удовольствием, – согласился Арман.
Рэв вышла из комнаты, и Арман едва успел опередить ее, чтобы открыть перед нею двери. Их глаза встретились всего на мгновение…
Герцогиня пристально наблюдала за гостем. Он вернулся к ней.
– Морис де Сегюри, – задумчиво произнесла она. – Жаль, что я его не помню. Вы похожи на отца, мальчик?
– Нет, я похож на maman, – честно ответил Арман.
– Она, наверное, очень красивая женщина, – сказала герцогиня.
– Была! – ответил Арман, и снова честно.
Он ожидал дальнейших расспросов о своей семье, но герцогиня неожиданно спросила:
– Вы восхищаетесь моей внучатой племянницей?
– Ну, конечно, ваша светлость. Как можно не восхищаться такой пленительной красотой?
– Она прелестна и не так проста, как кажется на вид. Ей пришлось прятаться, она страдала и испытала много страшного. Вероятно, вы наслышаны о ее приключениях?
– Отчасти, – признался Арман. – Таких историй о детях из аристократических семей предостаточно.
– Да, подобных историй немало, но, как часто бывает в жизни, интересует только одна конкретная история, связанная с тобой самим. Я была в Италии, когда разразилась революция, иначе я бы непременно поцеловалась с мадам Гильотиной, но я слышала, что моего племянника отвезли в Париж и казнили. Только через десять лет я, наконец, узнала о судьбе моей внучатой племянницы. Десять лет, месье! Это долгий срок!
– Но она была в безопасности! – сказал Арман.
Герцогиня кивнула:
– Благодаря преданной служанке. Но кто знает, что ждет нас в будущем? У нее не было обеспеченной, упорядоченной жизни, как полагается в приличной семье. Иногда я тревожусь за нее; а порой, когда она бранит меня за импульсивность и откровенность, я думаю, что тревожиться мне не о чем.
Голос герцогини опустился почти до шепота, а потом она вдруг встрепенулась:
– Но зачем об этом знать красивому молодому человеку? Расскажите о себе, месье. Это самая интересная для человека тема.
– Но я бы лучше поговорил о вас, мадам, – сказал Арман. – Я считаю свою жизнь невыносимо скучной, а вот ваша, наверное, очень увлекательна?
Герцогиня смеялась. Вернулась Рэв с графином и бокалами на серебряном подносе. Арман и герцогиня выпили вина, Арман встал и откланялся. С Рэв он обменялся дежурными фразами, но многое прочел в ее глазах и прикосновении пальцев, когда поднес их к губам. Герцогиня напутствовала его шутками, поддразнивая насчет того, как весело он проведет время в Париже; и когда он ехал верхом по дорожке к воротам, он не был уверен, что проиграл, а что приобрел от своего дерзкого визита.
Остальная часть дня тянулась страшно медленно, и Арман с нетерпением, которое было для него в новинку, следил за стрелками часов, пока не стемнело. Он рано пообедал и позволил себе очень долгую прогулку по деревне и по дорожке вдоль стены к пролому. В какой-то момент он поймал себя на том, что явно ускорил шаг. Он попытался посмеяться над собой, обвинил во всем французский воздух и французское вино, хорошо зная при этом, что ведет его не воздух и не вино, а собственное сердце, и ничего тут не поделаешь.
Озерцо среди деревьев лежало такое же спокойное и серебристое, как и прошлым вечером. Только луна над храмом светила ярче, почти ослепительно, контрастируя с мистически темными тенями деревьев. Храм был пуст. Арман сел на ступеньки лестницы и приготовился ждать. Он старался проанализировать чувства и мысли, владевшие им последние двадцать четыре часа, но понял тщетность своих попыток.
Вдруг он услышал за спиной какой-то шорох. Обернувшись, Арман увидел ее. Стоя между колоннами павильона, она возвышалась над ним. Он почему-то не ожидал, что она появится именно там, и некоторое время неподвижно сидел, глядя на нее. На ней было атласное вечернее платье, расшитое жемчугом, а волосы убраны в высокую прическу, схваченную лентой.
Он встал и подошел к ней. Слова были не нужны. Арман молча протянул руки и прижал ее к себе. Рэв не сопротивлялась. Она не могла бороться с силой более мощной, чем правила этикета. Прижавшись к его плечу, она смотрела в его глаза, а ее губы подрагивали в ожидании. Арман поцеловал ее, словно лаская ребенка, нежно и мягко, потом сильно, страстно и требовательно, пока не почувствовал, что пламя, бушующее в его груди, горит и в ней. Они ощутили себя единым целым, неразделимым во веки веков.
