Текст книги "Скажи «да», Саманта"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Раздумье тринадцатое

С тех пор, как я последний раз видела леди Мэлдрит, она еще больше стала походить на хорошенького попугая.

Появление Джайлза привело ее в восторг, и она сразу же заворковала:

– Как мило с вашей стороны, что вы пришли и привели с собой маленькую Саманту.

Я выше ее, по меньшей мере, на шесть дюймов, и не могу отделаться от чувства, что слово «маленькая» скорее относится к моему общественному положению, нежели к моему росту.

Гостиная, когда она не набита гостями, выглядит весьма впечатляюще, а цветы, в основном оранжерейные и очень дорогие, расставлены необычайно живописно. Я надеялась, что встречу кого-нибудь из знакомых, но хотя многие лица известны мне по фотографиям в журналах, среди этих господ нет ни одного, с кем я когда-нибудь общалась лично.

Князь Вецелоде из России разочаровал меня. Он очень высок, и в молодости был, наверное, довольно красив, но сейчас ему уже за пятьдесят.

– А что делает князь после революции? – спросила я человека, стоящего рядом со мной. Я никогда не слыхала его имени, но знаю, что он член парламента.

– Моет посуду в каком-нибудь третьеразрядном ресторане, – ответил он.

На лице моем отразилось удивление, и он добавил:

– Мы не должны над этим смеяться. Русская аристократия пережила трудные времена за последние одиннадцать лет, с тех пор, как сбежала от большевиков за границу.

– Однако у этого князя вполне процветающий вид, – возразила я, заметив крупную жемчужину в его галстуке и бриллиантовые запонки в рукавах белоснежной рубашки.

Мой собеседник рассмеялся.

– За это он должен благодарить вафли Уайлфри, – сказал он и, видя, что я жду объяснений, добавил: – Это все княгиня, вон та маленькая толстая женщина с крашенными волосами, которая беседует с нашей хозяйкой. Она была в девичестве мисс Уайлфри, и пакетик их знаменитых вафель можно видеть на столе каждого американца во время завтрака.

Я рассмеялась, а потом заметила:

– Кстати, разговор о вафлях напомнил мне, что я ужасно проголодалась. По-моему, уже давно подошло время ужина.

Дело в том, что мы сегодня весь день работали без перерыва на ленч, потому что у Джайлза срочный заказ, который он обещал выполнить в рекордно короткое время.

Мне бы хотелось, чтобы издатели вели себя более ответственно и решали, что им нужно, не в самый последний момент. У них всегда начинается жуткая спешка, когда журнал уже на подходе.Странное выражение, на мой взгляд!

Мой собеседник что-то подсчитал.

– Нас двадцать девять, – сказал он. – А я полагаю, что за столом должно быть равное число гостей, так что наверняка ждут кого-то еще.

В этот момент в гостиную вошел новый гость, и я сразу поняла, кто он. Сердце у меня подпрыгнуло, а потом словно бы перекувырнулось несколько раз, и у меня возникло тошнотворное ощущение, что я вот-вот упаду в обморок. Это был Дэвид! Единственный, кого я не ожидала встретить здесь сегодня вечером. Мне захотелось убежать, спрятаться. Я не могла придумать, что я ему скажу!

Раздумье четырнадцатое

Говорят, когда человек тонет, то за несколько секунд перед его глазами проходит вся его жизнь. Я знаю, что когда Дэвид пару минут назад вошел в гостиную Мэлдритов, со мной произошло то же самое. Конечно, передо мной промелькнула не вся жизнь, но все то, что случилось в течение всей той злополучной недели до его отъезда в Америку.

Он был так нежен со мной, когда мы ехали в Лондон из Брэй-парка, что мне показалось, будто все наши недоразумения позади.

Благодаря своему удивительному умению подчинять себе людей, а также щедрым чаевым он сумел уговорить ночного сторожа разбудить горничную, и та упаковала мои вещи. Затем сторож вынес к автомобилю наши чемоданы.

Перед этим Дэвид вернулся ко мне и рассказал, как он все устроил. Он сел в автомобиль рядом со мной, а я взяла его за руку и попросила:

– Пожалуйста, прости меня.

– Я уже сказал тебе, – ответил Дэвид, – что если кто и нуждается в прощении, так это я.

Он крепко держал меня за руку, и теперь уже ничто не имело значения, даже то, что я была в пеньюаре, хотя понимала, что это будет выглядеть более, чем странно, когда я в таком виде явлюсь в пансион.

Но Дэвид решил и эту проблему.

По дороге мы остановились, он нашел в моем чемодане костюм с теплым жакетом и велел мне спрятаться за деревья у края шоссе и там переодеться. Он проявил такую чуткость и понимание, что меня это нисколько не смутило. Укрывшись за деревом, я переоделась при свете луны. Затем Дэвид уложил в чемодан пеньюар и ночную рубашку, и мы поехали дальше.

Остановившись у пансиона, он бережно поцеловал меня и сказал:

– Ты устала, Саманта, и тебе пришлось немало пережить этой ночью. Постарайся ни о чем не думать. Просто ложись в постель и усни.

– Когда я тебя увижу? – спросила я. И хотя я знала, что мне следовало бы подождать, пока он сам спросит об этом, слова вырвались у меня помимо воли, до того, как я успела о чем-нибудь подумать.

– Я заеду за тобой завтра в одиннадцать, – ответил он, – оденься попроще, и мы поедем на ленч куда-нибудь за город.

На другой день мы выехали из Лондона и отправились подальше от Брэй-парка.

Мы нашли забавную маленькую харчевню в небольшой деревушке в глубине Хертфордшира.

Еда там была не слишком хороша, но мне было все равно, как, наверное, и Дэвиду, и мы проговорили много часов. Мы болтали обо всем на свете, кроме, как я вспоминала уже позднее, наших отношений и нашей любви.

Это была спорная тема, а ведь мы решили не допускать никаких споров. Но вопрос, конечно, возник снова в один из ближайших вечеров.

Дэвид хотел, чтобы мы поехали к нему домой, а я отказывалась. Я боялась, что если мы поедем туда, то я позволю ему делать с собой все, что он захочет, и после этого вопрос о том, ехать ли мне с ним на уик-энд в загородную гостиницу, отпадет сам собой.

– Ты боишься меня, Саманта? – спросил он, выслушав мой отказ.

– Наверное, – ответила я. – Но я также боюсь… и себя.

– Неужели ты не можешь понять, – сказал он, – что любовь – это настолько важное чувство, что нам не следует терять время на подобные глупости? Мы любим друг друга и вместе с тем не можем быть счастливы, как счастливы друг с другом все мужчины и женщины с сотворения мира!

Я ничего не ответила, но он понял, что я размышляю.

– Неужели ты и вправду думаешь, что брак сделает нас счастливее? – раздраженно спросил он. – Это просто потому, что ты, как и все другие женщины, хочешь поймать мужчину в силки. Вы хотите загнать его в загон, словно дикое животное, и держать при себе. Но я болен клаустрофобией, Саманта, и никакие слезы в мире не помешают мне уйти, если я этого захочу.

– Но, по крайней мере, я была бы твоей женой, – опрометчиво возразила я.

– И что бы это изменило? – спросил он. – Ну, если, конечно, не считать того, что я должен был бы оказывать тебе финансовую поддержку.

– Об этом я не думала, – заметила я.

– Зато я подумал. Я не только не хочу жениться, но и не в состоянии содержать жену.

Я удивленно посмотрела на него. Ведь у него есть машина, и хотя я ни разу не была в его квартире, я знала, что он живет в дорогом районе и что у него есть слуга, который следит за порядком в доме.

Как всегда, Дэвид понял, о чем я думаю.

– Конечно, в настоящее время я зарабатываю немало, – сказал он. – Что верно, то верно. Но долго ли это продлится? Люди, подобные мне, живут сегодняшним днем, ведь и планы относительно съемок фильма могут лопнуть, как мыльный пузырь!

Всю эту неделю я словно пребывала между раем и адом. То я была безмерно, неописуемо счастлива, потому что Дэвид был ласков со мной и я убеждалась, что он любит меня. Но уже в следующий момент он мог отпустить какое-нибудь язвительное, колкое замечание, после чего я чувствовала себя убитой и была глубоко несчастна.

Наверное, к пятнице мы оба были уже на пределе, и надо мной, точно дамоклов меч, висел все тот же вопрос: ехать с ним на уик-энд или нет?

Иногда он принимался убеждать меня:

– Ну будь же благоразумна, дорогая, – говорил он своим чарующим голосом, который способен был растопить любой лед. – Я люблю тебя, я в жизни не встречал более прелестного существа, и не удивительно, что ты сводишь меня с ума. Я хочу, чтобы ты принадлежала мне. Хочу сохранить тебя для себя.

Он целовал меня до тех пор, пока мир вокруг меня не начинал кружиться и я не чувствовала, что мы одни в созданном нами раю.

И тут я, задыхаясь, говорила:

– Нет, Дэвид… нет! – и мы в одно мгновение с размаху хлопались об землю.

– Проклятье! – воскликнул он однажды. – Ты способна довести человека до того, что он в конце концов запьет.

В пятницу я уже собиралась выйти из студии на ленч, как вдруг зазвонил телефон, и мисс Мейси прокричала мне вдогонку:

– Это вас, Саманта!

Я поспешила к телефону, надеясь, что это Дэвид, и это действительно был он.

– Послушай, Саманта, – сказал он. – Мне сообщили, что начинаются съемки фильма по моей книге, и я должен срочно выехать в Америку. Если я потороплюсь, то смогу попасть на «Королеву Мэри» в Саутгемптоне еще сегодня вечером.

– Сегодня вечером? – переспросила я.

– Да, – ответил он. – Но у меня очень мало времени. Будь добра, собери мои вещи! Я не знал, что так случится, и дал слуге выходной.

– Конечно, я помогу тебе.

– Я позвоню привратнику и скажу ему, чтобы он впустил тебя в квартиру, – продолжал Дэвид. – Чемоданы в шкафу, в холле. Мне понадобятся фрак и смокинг.

– И долго тебя не будет? – спросила я еле слышно.

– Понятия не имею, – ответил он. – Но фильм будут снимать, это решено. Поторопись, Саманта, не то я не успею на поезд с вокзала Ватерлоо.

Я взяла такси и поехала к нему домой. Я впервые попала к нему в квартиру и нашла, что она очень хороша. Здесь стоял красный кожаный диван и висели занавеси в тон. В квартире была масса книг, а мебель, даже на мой непросвещенный взгляд, была старинная и очень дорогая. Спальня тоже была элегантна, хотя и обставлена несколько по-спартански.

Я отыскала чемоданы там, где сказал Дэвид, и начала собирать его вещи. К счастью, мама много лет назад показала мне, как надо укладывать чемодан для мужчины. На дно следует уложить брюки, сверху пиджаки, потом нижнее белье, а на самый верх кладут рубашки, чтобы они не помялись.

Пижамы Дэвида мне очень понравились. Они были из плотного шелка, а на кармане были вышиты его инициалы.

У него были белые жилеты для вечерних приемов, созданные Майклом Арленом, и хотя я никогда не видела его в таком жилете, но была уверена, что он выглядит в нем весьма элегантно.

Укладывая его вещи, я старалась не думать о том, что он уезжает и что жизнь без него станет пустой. Я знала, что буду ужасно тосковать после его отъезда, но говорила себе, что должна быть рада за него. Ведь по его книге сделают фильм, и он заработает кучу денег.

Я упаковала один чемодан и стала укладывать другой. Когда я заканчивала, вдруг зазвонил телефон. Я взяла трубку, полагая, что это Дэвид, но услышала женский голос:

– Могу я поговорить с мистером Дэвидом Дарэмом?

Я подумала, что если кто-нибудь узнает, что я нахожусь в квартире Дэвида, это может показаться весьма странным. И я решила выдать себя за прислугу.

– Их еще нету, – сказала я, прибегнув к жаргону простолюдинки.

– Пожалуйста, передайте ему, когда он придет, что звонила леди Беттина Лейтон, – сказал женский голос. – И скажите мистеру Дарэму, что я сейчас еду в Ватерлоо и что я распорядилась насчет кают на пароходе. Понятно?

– Куда уж понятнее! – ответила я и положила трубку.

Наверное, я стояла у телефона целую вечность. Затем я услышала, как в замке повернулся ключ, и в квартиру вошел Дэвид.

– Ты здесь, Саманта? – позвал он из холла. Затем вошел в спальню и сказал: – Ты уже все уложила? Ты ангел! – Но тут он обратил внимание на выражение моего лица и спросил: – Что случилось?

– Только что звонила леди Беттина, – сказала я голосом, который показался мне чужим. – Она велела передать, что отправляется на вокзал и что у вас будут каюты по соседству. – Помолчав, я добавила: – Наверное, тебе будет приятно ехать с ней рядом. Или, может быть, у вас будет общая каюта?

Я увидела, как губы Дэвида сжались, и он сказал:

– Чистюлям всюду мерещится грязь. Так вот какой вывод ты сделала из ее слов!

– Ты что, принимаешь меня за дурочку? – спросила я. – Ведь ты не можешь отрицать, что она едет с тобой… и для чего! Я видела, как ты вел себя с ней в Брэй-парке.

Дэвид бросил на меня гневный взгляд.

– А разве я не вправе вести себя так, как считаю удобным? – неприязненно спросил он.

– Конечно, вправе, – ответила я, – Тебе только того и надо, что уехать куда-нибудь с женщиной… и любая женщина будет готова пойти на это.

Я никогда не думала, что способна говорить таким тоном, но слова срывались с моих губ помимо воли. Я окончательно потеряла контроль над собою, и едва ли этому стоит удивляться. Ведь рыжеволосые всегда отличаются излишней горячностью. Дэвид никогда прежде не видел меня в гневе, и это вывело его из себя.

– Едва ли ты можешь иметь ко мне претензии, – недружелюбно заметил он, – если даже кто-то займет твое место, как ты сейчас предположила. В конце концов, ты ясно дала мне понять, что твои высокие принципы для тебя куда важнее, нежели мои чувства.

Он говорил с такой горечью, что я почувствовала, как гнев мой улетучивается и на смену ему приходит безмерное страдание.

– Я думала… мы любим друг друга, – едва слышно проговорила я.

– Любовь! Что ты знаешь о любви? – едко сказал Дэвид. – Все, что тебе нужно, Саманта, это выйти замуж. Или ты забыла об этом? Ты не хочешь подарить свою любовь, нет, ты хочешь продать ее за обручальное кольцо. Конечно, ты со мной не согласишься, но ведь это, по сути дела, не что иное, как форма проституции. Это просто-напросто шантаж!

– Если ты думаешь, что я прибегаю к шантажу, чтобы заставить тебя жениться на мне, то ты ошибаешься! – воскликнула я.

Гнев снова овладел мною.

– Ты можешь прикрывать это свое намерение красивыми фразами и горячими поцелуями, но все равно это шантаж, – язвительно сказал Дэвид.

– Я любила тебя! Я правда любила тебя! – воскликнула я. – Но ты меня не любишь! Ты хочешь только одного, чтобы я отдала тебе… свое тело. А потом ты опять начнешь охоту за какой-нибудь другой хорошенькой девушкой, которая будет настолько глупа, что отдаст тебе свое сердце.

– Уж если на то пошло, – сказал Дэвид, – то что другое можешь ты мне предложить, кроме своего тела?

Он помолчал, и я увидела, как в его глазах зажегся огонь, который я замечала у него и прежде. Его охватил азарт сражения, которое он намерен был выиграть.

– Да, личико у тебя хорошенькое, – медленно сказал он, и каждое его слово вонзалось в меня точно кинжал. – Никто не станет с этим спорить. Но вместе с тем ты чудовищно невежественна, до смешного невинна и вследствие этого невероятно скучна!

Я стояла, не сводя с него глаз, а смысл его слов все глубже доходил до моего сознания.

Затем я повернулась и вышла из комнаты, выбежала вон из квартиры и, закрывая дверь, услышала, как он зовет меня. Не дожидаясь лифта, я помчалась вниз.

Увидев на улице такси, я открыла дверцу почти на ходу, быстро села в машину и назвала свой адрес. Я не стала оглядываться назад, чтобы узнать, догоняет ли меня Дэвид. Я знала, что у него нет на это времени, если он хочет успеть на поезд, отправляющийся с Ватерлоо. Ему еще придется закончить укладку вещей, а потом снести чемоданы вниз.

Сидя в такси, я ощутила почти могильный холод, но не проронила ни единой слезы. Я думала про себя: «Так, наверное, чувствуют себя люди, умирая». Я была уверена, что что-то во мне умирает навсегда.

Приехав в пансион, я поднялась к себе и начала складывать вещи. Я знала, что теперь все мои монатки не поместятся в чемоданчик, с которым я приехала в Лондон, и попросила одну из служанок найти для меня большую картонную коробку из-под одежды. Я знала, что в таких коробках сюда доставляли вещи, купленные для меня, и что они где-то должны быть сложены.

Наконец, с одним чемоданом, четырьмя коробками и саквояжем, набитым всякой всячиной, я отправилась на вокзал Пэддингтон.

К счастью, миссис Симпсон не было дома, так что мне не пришлось лгать, изворачиваться и извиняться за то, что я уезжаю. Я лишь сказала девушке в конторе, что не знаю, когда вернусь, и что сохранять за мной комнату не нужно.

И уехала домой.

Раздумье пятнадцатое

– Послушайте, с вами все в порядке?

Голос члена парламента, казалось, доносился до меня откуда-то издалека.

Дэвид вошел в гостиную всего лишь минуту назад, но у меня было такое ощущение, словно с тех пор прошла целая вечность.

– Я бы, пожалуй, чего-нибудь выпила, – проговорила я слабым голосом.

– Да, конечно! – отозвался мой собеседник. – Вот возьмите пока мой бокал, а я постараюсь найти официанта.

Он сунул мне в руки бокал, и я залпом выпила все его содержимое, даже не почувствовав вкуса.

Не знаю, что это было – шампанское, шерри или коктейль – но мне стало немного лучше, и когда член парламента снова заговорил со мной, я даже была в состоянии улыбнуться ему.

– Наверное, это от голода, – пояснила я, – мы слишком долго ждем ужина.

– Вполне согласен с вами, – отозвался мой собеседник. – Терпеть не могу, когда люди опаздывают к ужину. Мне бы хотелось принимать пищу вовремя. Это у нас в парламенте обычно не знаешь, когда объявят перерыв, и приходится есть, когда представляется случай.

Он весело рассмеялся, и я рассмеялась вслед за ним, но мне показалось, что это смеется кто-то другой.

– Ужин подан, миледи! – громко, на всю гостиную, возвестил дворецкий, и теперь мы наконец, благодарение Богу, можем сесть за стол.

Я думаю о том, как бы мне улизнуть никем не замеченной сразу же после ужина. Я не могу встречаться с Дэвидом, не могу говорить с ним… Мне абсолютно нечего ему сказать!

Раздумье шестнадцатое

И вот я снова сижу в «бентли». В автомобиле, который в прошлом значил для меня так много и казался мне чем-то вроде родного дома.

Но теперь я решила держаться с Дэвидом холодно и неприступно. Боковым зрением я могу видеть его профиль. Дэвид все так же, как и прежде, удивительно хорош собою, если не считать того, что он немного похудел. В нем появилась какая-то строгость и собранность, чего прежде я не замечала. Он смотрит прямо на дорогу.

Он не сказал ни единого слова с той минуты, как подошел ко мне спустя полчаса после ужина и спокойно произнес:

– По-моему, нам пора уезжать, Саманта. Я отвезу тебя домой.

Никаких вопросов: «Могу ли я?.. Не хотите ли вы?..» и подобных. Он просто констатировал факт. И прежде, чем я успела хоть что-то ответить, он увел меня из гостиной, даже не попрощавшись с леди Мэлдрит. Я хотела возразить, хотела протестовать, но у меня, казалось, пропал голос, а в горле стоял ком, из-за чего трудно было дышать.

Мы подождали в холле, пока лакей принес мою накидку, а затем вышли на Гросвенор-сквер.

Дэвид поставил свою машину как раз напротив особняка Мэлдритов. Он открыл дверцу, я села, и лишь после этого он повернул ключ зажигания и спросил меня:

– Где ты теперь живешь?

Я назвала ему адрес, слегка удивившись тому, что он знает, что я больше не живу в пансионе. Может быть, он пытался меня там найти? Но это вряд ли.

Ужин у Мэлдритов длился бесконечно, хотя я и не ощущала вкуса блюд, так что теперь уже было очень поздно, и «бентли» с большой скоростью мчал нас по опустевшим улицам.

Я заподозрила, что Дэвид захочет поговорить со мной, когда мы доедем до моей квартиры, но я не собиралась приглашать его к себе и решила прибегнуть к своему обычному трюку – убежать от него, как только машина остановится.

И вот мы приехали.

Я думала, что Дэвид спросит, та ли это улица, но он, должно быть, очень хорошо знал эту часть Лондона и подвез меня прямо к дому.

Я открыла дверцу – и вот я уже на тротуаре.

– Подожди, Саманта! – кричит Дэвид, но я не обращаю внимания.

– Спокойной ночи, Дэвид! – отвечаю я и бегу вверх по ступеням.

Раздумье семнадцатое

Все случилось так быстро, что даже теперь, когда испуг прошел и в голове у меня прояснилось, я почти не помню, как это произошло.

Ключ от парадной двери был у меня наготове, но к своему удивлению я, поднявшись по ступеням, обнаружила, что дверь не заперта. Я подумала, что ее, очевидно, специально оставила открытой женщина с верхнего этажа, потому что ей лень спускаться вниз, чтобы открывать по вечерам дверь своему молодому мужу. Он актер и является домой в самое разное время.

Я вошла в подъезд и, все еще торопясь, вынула ключ от своей двери, чтобы вставить его в американский замок. И тут я увидела, что моя дверь также открыта. Я толкнула ее, и в этот момент все и произошло.

Человек, который показался мне огромным, черным и страшным, набросился на меня, ударил меня дважды, а затем пробежал в коридор. Я закричала, а потом упала и ударилась о стену.

Тут послышались торопливые шаги, кто-то стремительно несся вверх по ступеням. Затем руки Дэвида обвились вокруг меня, а я прижалась к нему, продолжая кричать, но теперь голос мой звучал приглушенно из-за того, что я уткнулась ему в плечо.

– Что случилось? – спросил он. – Кто это был, Саманта?

– Он ударил меня! О Дэвид… он ударил меня!

– Все в порядке, – сказал он, успокаивая меня. – Он убежал. Наверное, это был грабитель.

Я не могла поверить в то, что произошло. Мое лицо горело от удара, а на груди образовался синяк.

– А вдруг там еще кто-то? – воскликнула я в ужасе, когда Дэвид протянул руку к выключателю.

Он включил свет и поспешно проговорил:

– Не смотри!

Но я уже оторвала голову от его плеча и увидела страшный беспорядок, царивший в комнате. Все было сброшено на пол – книги, шкатулки, ящики. Стулья и столы были перевернуты, а безделушки перебиты. Это было так ужасно, что я снова закричала. Дэвид поднял меня на руки, унес в спальню и положил на кровать. Он хотел отнять руки, но я крепко вцепилась в него.

– Не… оставляй меня! Не оставляй меня!

– Не оставлю, – ответил он.

– Там, в ванной… может быть кто-то! – сказала я, чувствуя себя близкой к истерике. Ванная была у меня маленькая, чуть больше шкафа, Дэвид открыл дверь, ведущую в нее, и зажег там свет. Никого не было и, возвратившись, Дэвид сказал:

– Я уверен, что грабитель был один, Саманта.

– Он может… вернуться, – слабо прошептала я.

– Вряд ли, – ответил Дэвид. – А теперь я попрошу тебя вот о чем. Я хочу, чтобы ты разделась и легла в постель. А пока ты будешь укладываться, я пойду закрою автомобиль и запру входную дверь.

– А ты… не уедешь?

– Я сразу же вернусь и приготовлю тебе теплое питье. А теперь ложись, Саманта. Я отлучусь всего на пару минут.

– Обещай, что… не оставишь меня, – сказала я.

– Обещаю, – серьезно ответил он.

Он вышел из спальни и плотно прикрыл за собой дверь, и я поняла, что он не хочет, чтобы я смотрела на беспорядок в гостиной. Но мне было все равно, что там творится. Только бы грабитель не вернулся и не стал снова бить меня.

Я быстро сняла платье и повесила его в шкаф. Раздевшись, я надела первую попавшуюся мне под руку ночную рубашку. Затем легла в постель и лежала, дрожа и прислушиваясь. Я все еще боялась, что Дэвид передумает и оставит меня одну.

Я услышала, как он закрыл дверь гостиной, а после этого, по звукам, доносившимся оттуда, я поняла, что он ставит на место стол и стулья.

– Я уверен, Саманта, что грабителя и след простыл, – сказал он, входя ко мне. – Он, должно быть, больше испугался нас, чем мы его. Ну, а если он опять окажется здесь, мы сдадим его в полицию.

– Я не хочу вызывать полицию… и сообщать о том, что случилось, – по-детски жалобно произнесла я.

– Сначала посмотрим, не исчезло ли что-нибудь ценное, – серьезно сказал Дэвид.

– У меня здесь не было ничего ценного.

– Что ж, тогда это упрощает дело. Где можно приготовить тебе чего-нибудь горячего? Горячее и сладкое питье – таков был рецепт моей няни против любого стресса.

– В ванной есть чайник и газовая горелка.

Он улыбнулся, вышел в ванную, и я услышала, как он гремит там чашками и блюдцами.

Хотя ванная у меня крошечная, но она очень разумно оборудована и служит мне одновременно кухней. Там есть даже доска, которая кладется на ванну, если предстоит много стряпни. Но я всегда обходилась без этого, так как готовила только для себя.

Я откинулась на подушки. Дэвид был со мной, и я больше не чувствовала ни холода, ни страха. Теперь мне было даже странно, отчего я так перепугалась, увидев его в гостиной Мэлдритов. Оказалось, что встреча с грабителем куда ужаснее. Дэвид просунул голову в дверь:

– Грелка есть?

– Она висит там, на крючке. Но только…

Я хотела сказать, что не нужно возиться с грелкой, но он уже ушел, а кричать ему вслед у меня не было сил.

Он принес мне чашку горячего какао, налив туда побольше молока и насыпав по меньшей мере четыре ложки сахару.

– Выпей все до дна, – произнес он голосом, которому я привыкла повиноваться.

Я села на постели и взяла у него из рук чашку, а он, посмотрев на меня, проговорил:

– Ты ужасно похудела, Саманта. Что ты сделала с собой?

– Когда я одета, то не выгляжу такой худой, – начала я оправдываться.

– Я сразу же заметил, как ты похудела, едва лишь вошел в гостиную Мэлдритов.

– Ты, наверное, удивился, когда увидел меня там?

– Я почувствовал облегчение, – ответил он. – Я боялся, что ты снова в последний момент откажешься, и мне зря придется торчать на этом дурацком ужине.

Я была до того удивлена, что уставилась на него во все глаза. Но он, не дожидаясь ответа, вернулся в ванную и наполнил грелку горячей водой. Затем он принес ее мне, перевернул, чтобы убедиться, что она не протекает, и подержал чашку с какао, пока я устраивалась в постели.

– Большое спасибо, – сказала я. – Но объясни мне, пожалуйста. Ты что же, просил леди Мэлдрит пригласить меня и в те разы, когда я отказывалась в последний момент?

– Я не мог придумать никого другого, чье приглашение ты сочла бы необходимым принять, – ответил он. – И даже на сегодняшний вечер ей пришлось пригласить Джайлза, чтобы быть в полной уверенности, что ты придешь.

– А зачем ты хотел… видеть меня? – спросила я.

– Я хотел поговорить с тобой, Саманта.

Я почувствовала, что сердце у меня как-то странно подпрыгнуло, а затем меня начала бить дрожь, то ли от страха, то ли от счастья при мысли о том, что Дэвид хотел со мной поговорить.

Внезапно я издала легкое восклицание.

– О Дэвид, я кое о чем подумала!

– О чем это?

– Мне надо немедленно встать и одеться!

– Зачем?

– Потому что я не могу оставаться здесь, – ответила я. – Я умерла бы от страха, если бы осталась здесь одна. Мне все время казалось бы, что грабитель вернется. Мне нужно уехать в отель.

Я допила какао и поставила чашку с блюдцем на ночной столик рядом с кроватью.

– Если я сейчас быстренько оденусь, – сказала я, – то ты отвезешь меня? В столь поздний час мне будет трудно поймать такси.

Дэвид помолчал, а потом сказал:

– Послушай, Саманта, женщине, да к тому же еще одной, не так-то просто получить номер в отеле в ночное время. Тебе наверняка скажут, что у них нет свободных мест.

– Ничего не поделаешь, – вздохнула я. – Оставаться здесь я не могу. Не могу! Не могу!

Я снова сорвалась на крик и почувствовала, как горит у меня лицо и ноет грудь от ударов этого громилы. И я вспомнила, какой он был громадный и страшный.

– Здесь я не буду… чувствовать себя в безопасности, – всхлипнула я.

– Я хочу кое-что предложить, – сказал Дэвид, – но боюсь напугать тебя еще сильнее. Ведь ты уже и так напугана.

– Я понимаю, тебе может показаться, что я веду себя очень глупо, – сказала я. – Но я и вправду вне себя от ужаса. Представляешь, что было бы, если бы он вломился сюда, когда я здесь одна?

– Я уверен, что он убедился в твоем отсутствии, прежде чем решиться на грабеж, – возразил Дэвид. – Грабители никогда не полагаются на волю случая, Саманта. Но я понимаю, что ты напугана, и поэтому хочу кое-что предложить.

– Предложить?

– Я хочу остаться здесь на ночь, – пояснил он. – А завтра мы устроим так, что тебе больше никогда ничего не придется бояться. – Я молча взглянула на него, а он очень спокойно добавил: – Ты можешь вполне доверять мне, Саманта.

– Но тебе… будет здесь неудобно, – пробормотала я.

– Я терпел неудобства и раньше, – ответил он с улыбкой. – И уверяю, пол в гостиной покажется мне роскошным ложем, особенно если вспомнить другие места, где мне приходилось укладываться на ночь.

– Тебе нет необходимости лежать на полу, – возразила я. – Тут есть стул…

Я оглядела комнату. Я никогда не обращала внимания, до чего мала моя спальня и как много места занимает в ней кровать. Дэвид проследил за моим взглядом и сказал:

– Конечно, я мог бы сидеть на стуле в гостиной, Саманта. Но тогда я был бы вдали от тебя. Знаешь, самое разумное было бы, если бы я лег в постель. Клянусь, я даже не дотронусь до тебя – ведь кровать такая громадная, и в ней так много места.

– Она из усадьбы приходского священника.

– Я отнесусь к ней с должным почтением, – сказал Дэвид, но на этот раз я не услышала в его голосе столь знакомых мне насмешливых ноток.

– Если ты совершенно уверен… – нерешительно произнесла я.

– Я думал, ты проявишь здравый смысл, Саманта, – заметил Дэвид.

Он взял пустую чашку и блюдце и отнес их в ванную, затем вернулся в спальню, снял с себя смокинг и повесил его на спинку стула. После этого он развязал ботинки, снял их и постоял некоторое время, глядя на меня.

Мне всегда казалось, что есть что-то привлекательное в мужчине без пиджака, в белой рубашке, а вечерние рубашки Дэвида были из шелка, как я успела заметить, укладывая его вещи. В рукава рубашки были вдеты золотые запонки.

– Ты довольна, Саманта? – спросил он. – Или, может быть, ты предпочла бы, чтобы я ушел в гостиную?

– Нет, – поспешно ответила я. – Я предпочитаю, чтобы ты остался здесь со мной, и пожалуйста, запри дверь, чтобы сюда никто не мог прорваться, пока мы спим.

– Это маловероятно, потому что я сплю очень чутко, – ответил Дэвид, но все-таки закрыл дверь на замок, а потом подошел к кровати.

– Думаю, тебе лучше лечь под одеяло, – заметила я. – Ночью бывает холодно. На дворе как-никак октябрь.

– Что ж, это разумно, – спокойно, без всякого выражения отозвался Дэвид.

Он лег в постель и накрылся пуховым одеялом, но я заметила, что он лег на самый край.

– Погасить… свет? – спросила я неуверенно.

– Я думаю, свет будет мешать тебе спать.

– Да, это верно, – согласилась я и погасила свет.

Я лежала на спине, и у меня перехватывало дыхание. Я едва могла поверить тому, что мы с Дэвидом лежим бок о бок, что Дэвид снова со мной. Дэвид, которого я так боялась увидеть и от которого скрывалась все это время – с тех пор как вернулась в Лондон.

Перед тем, как приехать, я заставила Джайлза клятвенно пообещать, что если я снова буду у него работать, он не скажет Дэвиду, где я живу.