Текст книги "Дом на краю прошлого"

Автор книги: Барбара Эрскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Барбара Эрскин
Дом на краю прошлого

Пролог

Луч холодного солнечного света с трудом пробился сквозь плотные деревянные ставни и лег на пыльные доски пола. Подобно лазеру, он рыскал то вправо, то влево, пока на его пути не попался цветок. В свете луча тонкие неяркие лепестки, уже пожелтевшие по краям, отлетели один за другим.

В тишине от волочившейся по доскам юбки не исходило ни малейшего шороха. Шаги из прошлого не издают звуков.

Слушателей в доме не было, поэтому эхо тоже молчало.

1

Хотела ли она в самом деле знать или нет? Джосс надавила на педаль газа и на большой скорости пошла на поворот.

А может, она страшилась правды?

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я с тобой поехал? – Когда она отъезжала от дома, Люк, ее муж, наклонился к открытому окну и взял ее за руку, держащую руль.

Рядом с ней на сиденье лежали географический справочник и папка с документами – свидетельство о рождении, бумаги, касающиеся удочерения и записка с адресом Белхеддон-Холла. Джосс взглянула на Люка и отрицательно покачала головой.

– Я должна пройти через это одна, Люк. Хотя бы в первый раз.

Калитка, утонувшая в тисовых и лавровых деревьях, долго отказывалась открываться. Дерево отсырело и разбухло, покрылось скользкой плесенью. Калитка застревала в разросшейся траве и так и осталась открытой, когда Джосс двинулась по заросшей тропинке среди деревьев. Засунув руки в карманы, она осторожно пробиралась вперед. Ее терзало легкое чувство вины и любопытство. Ветер трепал волосы, закрывая глаза. Окружающий ее лес пах гнилыми листьями, стояла поздняя осень, и запах был особенно резким.

Прямо из-под ног с громким тревожным криком вырвался фазан, заставив ее застыть на месте, ощутить, как гулко бьется сердце, и оглядеться. Перепуганная птица улетела, и снова воцарилась тишина. Даже веселый шорох листьев смолк, когда утих ветер. Она оглядывалась, стараясь уловить хоть какой-нибудь звук. Впереди тропинка сворачивала в неизвестность, огибая кусты остролиста, чьи блестящие листья в вечерних сумерках казались почти черными, а красные ягоды особенно яркими.

Остролист рождает ягоду, красную, как капля крови.

Эта строчка из хорала почему-то промелькнула в голове Джосс. Она некоторое время смотрела на деревья. Странно, но ей не хотелось идти дальше, волосы на шее встали дыбом – она вдруг почувствовала, что из чащи слева за ней наблюдают глаза. Застыв на месте, она повернула голову.

Несколько мгновений они с лисой не сводили друг с друга глаз, затем зверь исчез. Он не издал ни малейшего звука, но в том месте, где он только что стоял, зияла пустота. Джосс ощутила такое облегчение, что едва не рассмеялась вслух. Меньше всего в данный момент она думала о лисе.

С легким сердцем она пошла вперед, заметив, что ветер снова принялся дуть прямо ей в лицо. Через две минуты она обогнула кусты остролиста и очутилась на краю заросшей поляны. Перед ней возвышался дом.

Это было старое, серое строение с остроконечной крышей и высокими окнами. Оштукатуренные стены опутали плющ, глициния и другие вьющиеся растения. Джосс стояла неподвижно и смотрела на Белхеддон-Холл. Здесь она родилась.

Она двинулась дальше почти на цыпочках. Внутренние ставни делали окна фасада странно слепыми, но на мгновение у нее возникло неприятное ощущение, будто кто-то за ней из-за них наблюдает. Она поежилась и решительно повернула к крыльцу и входной двери, к которым вела длинная дорожка, скорее всего кончающаяся у ворот. Гравий зарос травой, достающей до колен.

Джосс шмыгнула носом. Эмоции, о которых она и не подозревала, охватили ее: чувство потери, печаль, одиночество, разочарование, даже гнев. Она резко повернулась спиной к двери и устремила взор вдоль дорожки, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

Она долго бродила по заросшему саду и лужайкам, обнаружила озеро, тоже порядком заросшее водорослями и ряской, нашла конюшню и каретный сарай, куда можно было попасть, пройдя под аркой. Она ежилась от ветра, но все же подергала парадную дверь и дверь черного хода и обнаружила, что, как она и ожидала, они прочно заперты. Наконец, она постояла на открытой террасе с задней стороны дома и долго смотрела на озеро. Дом был просто замечательным – одичавшим, опустевшим, погруженным в прошлое. Вздохнув, Джосс повернулась и взглянула на слепые окна. Это место было ее домом хотя бы на несколько месяцев и, скорее всего, свидетелем того несчастья, которое вынудило мать отдать ее в чужие руки. Он был в ее крови, и он ее отверг.

Ведя машину по тихим улицам Северного Эссекса, Джосс с печалью думала, что все это она делает для Тома. Ее маленького сына. До того мгновения, как она взяла его на руки и всмотрелась в крошечное сморщенное личико, так похожее на отцовское, она не пыталась раскрыть тайну своего происхождения.

Джосс жила спокойно и счастливо у своих приемных родителей. Ведь она была особенным ребенком, избранным. Ее мечты о собственных родителях были смутными и стереотипными: она воображала свою мать то принцессой, то горничной, то поэтессой, то художницей, то проституткой. Выбор был огромным, она попросту развлекалась. Когда-нибудь она узнает правду, но, если быть честной, то она должна была признаться себе, что откладывала поиски этой правды из боязни, что все окажется скучно и банально. Только взглянув на Тома и ощутив, что это значит – держать в руках собственного ребенка, она поняла, что должна узнать не только, кем была ее настоящая мать, но и почему она отказалась от дочери. За короткую минуту смутное любопытство переросло в навязчивую идею.

Сначала все было просто. Из документов она узнала, что ее матерью была Лаура Кэтрин Данкан, в девичестве Мэннерс, а отцом – Филип Джордж Данкан, давно умерший. Он умер за семь месяцев до ее рождения. Она же родилась 21 июня 1964 года в Белхеддон-Холле, в Эссексе.

Элис и Джо, ее приемные родители, зная, что такой момент настанет, посоветовали ей обратиться в одно из агентств, занимающихся поисками родителей, отдавших детей на усыновление или удочерение, но она отказалась – она все сделает сама. Даже если ее мать больше не живет в Белхеддон-Холле, она хочет на него посмотреть, побывать в деревне, где родилась, попробовать найти свои корни.

На карте Белхеддон был обозначен маленькой точкой на берегу Восточной Англии на границе с Суффолком и Эссексом. Он оказался довольно далеко и стоял на берегу Северного моря в пяти милях от маленького городка Мэннингтри.

Джосс хотелось чего-нибудь более романтичного, чем Эссекс, что-нибудь на западе, к примеру, в Шотландии, но она твердо решила для себя: она не станет заранее настраиваться против или за, сначала увидит все собственными глазами.

Во рту у нее пересохло от волнения, когда она подъехала к Белхеддону и остановилась у единственного маленького магазина, чьи витрины были довольно некрасиво заклеены желтым целлофаном. Здесь же находилась и почта. Джосс закрыла глаза, поставила машину на ручной тормоз и выключила мотор, удивляясь, что руки у нее слегка дрожат.

По холодной мостовой ветер гнал охапки листьев. Вывеска над магазином резко качалась то взад, то вперед. Джосс вылезла из машины и огляделась. Поездка оказалась продолжительной. Если она представляла себе Эссекс пустым пригородом, переходящим в северо-восточный Лондон, она сильно ошиблась. Из Кенсингтона, где они с Люком жили, добираться ей пришлось почти два с половиной часа, и по крайней мере последний час она ехала по практически сельской местности.

На улице, насколько она могла видеть, не было ни людей, ни машин. В этом месте по обеим сторонам стояли прелестные коттеджи, кончаясь у поля, ведущего к заливу. Деревня оказалась крошечной – всего пара десятков домов, некоторые крыты соломой, несколько обшиты деревом, в садах последними часовыми торчали шток-розы. Церкви нигде не было видно.

Собравшись с духом, она открыла дверь магазина, который, к ее удивлению, оказался куда более изысканным, чем можно было предположить. Слева – небольшое окошечко почтового отделения и рядом стопки открыток и других почтовых принадлежностей, а также сладостей. Справа – прилавок, предлагающий вполне широкий выбор продуктов. За прилавком стояла низенькая, плотная женщина лет шестидесяти со взбитыми седыми волосами и пронзительными серыми глазами. Она протянула руку в пластиковой перчатке за куском зеленого сыра и улыбнулась Джосс.

– Одну минутку, дорогая.

Женщина, которую она обслуживала, не сдержала любопытства и обернулась. Высокая, темные волосы прикрыты платком, лицо обветренное, какое бывает у людей, долгие годы проработавших на ферме на холодном восточном ветру. Она дружелюбно улыбнулась Джосс.

– Простите, я тут всю лавку скупаю. Но уже скоро закончу.

– Не беспокойтесь, – улыбнулась Джосс. – Я зашла только спросить, как мне пройти к Белхеддон-Холлу.

Обе женщины явно удивились.

– Так это около церкви. – Женщина, покупавшая продукты, прищурилась. – Но все заперто, знаете ли. Там никто не живет.

Джосс прикусила губу, стараясь скрыть свое разочарование.

– Значит, Данканы там больше не живут?

Обе женщины покачали головами.

– Там уже много лет пусто. – Женщина за прилавком театрально передернула плечами. – Жуткое место. – Аккуратно завернув сыр в пленку, она положила его в бумажный пакет. Взглянула на покупательницу. – Ну вот, моя дорогая. С вас всего четыре фунта и десять пенсов. – Она снова улыбнулась Джосс. – Мы с мужем купили эту лавку только в восемьдесят девятом. Я не встречала людей, которые когда-то жили в Холле.

Вторая женщина покачала головой.

– Я тоже. Думается, старая миссис Данкан, жившая при школе, приходилась им родственницей. Но она умерла года два назад.

Джосс сунула руки в карманы. Ей казалось, будто ее обманули.

– А нет ли здесь кого-нибудь, кто мог бы знать, что случилось с семьей?

Почтовая служащая покачала головой.

– Я слышала, они всегда держались сами по себе. Хотя… Мэри Саттон. Она должна помнить. Она когда-то работала в Холле. Правда, она иногда ведет себя так, будто у нее не все дома, но я уверена, она сможет вам что-нибудь рассказать.

– А где мне ее найти?

– Эппле-коттедж. На углу перед полем. Голубая калитка.

Калитка открылась с трудом. Джосс прошла по узкой дорожке, увертываясь от чертополоха. На двери не было ни звонка, ни молотка, поэтому она стучала костяшками пальцев. Через пять минут она сдалась. Дома явно никого не было.

Вернувшись к калитке, она огляделась. Теперь, пройдя несколько дальше по деревенской улице, она могла видеть церковь, чья колокольня частично закрывалась деревьями. Там же где-то находился и Холл.

Не возвращаясь к машине, она пошла через поляну.

– Значит, вам по душе наша маленькая церковь? Знаете ли, ее построили в тринадцатом веке.

Раздавшийся за спиной голос заставил ее вздрогнуть и оторваться от разглядывания дорожки, ведущей за церковь. За своей спиной она увидела высокого, худого мужчину в стоячем воротничке, пристраивавшего свой велосипед к забору. Он заметил ее взгляд и пожал плечами.

– Моя машина в ремонте. Что-то там с тормозами. Да мне и нравится ездить на велосипеде осенним утром. – Он заметил эту задумчивую женщину, когда свернул с новой дороги. Он остановился и несколько минут наблюдал за ней, пораженный ее неподвижностью.

Когда же она сейчас повернулась и улыбнулась, он увидел, что она молода, где-то около тридцати, и весьма хороша собой. Волосы темные и густые, а глаза – ярко-голубые, как у сиамской кошки. Он проследил, как его велосипед совсем завалился в кусты, и пожал плечами.

– Я приехал за книгами, которые оставил в ризнице. Не хотите ли зайти, пока я их ищу?

Она кивнула.

– Вообще-то я ищу Белхеддон-Холл. Но я с удовольствием взгляну на церковь.

– К Холлу вы сможете пройти вон через ту калитку, за глицинией. – Он пошел по дорожке. – Увы, там никого нет. Уже много лет.

– А вы знали людей, которые там жили? – Ее напряженный взгляд несколько его встревожил.

– Боюсь, что нет. Дом уже пустовал, когда я приехал в этот приход. Позор да и только. Нам просто необходимо, чтобы там кто-то жил.

– Он что, продается? – Джосс совсем расстроилась.

– Нет-нет, в том-то вся проблема. Он все еще принадлежит семье Данканов. Мне кажется, миссис Данкан сейчас живет во Франции.

Миссис Данкан. Лаура Данкан. Ее мать.

– У вас, случайно, нет ее адреса? – Джосс почувствовала, что голос слегка дрожит. – Я в какой-то степени родственница. Потому я и приехала.

– Понятно. – Они уже подошли к церкви, и он еще раз быстро взглянул на нее. Вынув ключ, он отпер дверь и пропустил Джосс внутрь, где было темновато, и он щелкнул несколькими выключателями. – Боюсь, я не знаю, где ваша матушка, но мой предшественник может знать. Он служил в этом приходе двадцать пять лет, и, мне кажется, он поддерживал с ней связь, после того как она уехала. Вот его адрес я могу вам дать.

– Спасибо. – Джосс огляделась. Маленькая церковь была очаровательной, простой, с белыми стенами, на которых выделялись резные каменные окна тринадцатого века, арочный вход и медные украшения. С южной стороны находился боковой придел, где вместо дубовых скамей в беспорядке стояли стулья. Церковь была украшена в честь праздника урожая, так что у каждого окна, конца ряда и на каждой полке лежали груды фруктов и овощей. – Здесь дивно.

– Согласен с вами. – Он с гордостью огляделся. – Мне повезло служить в такой замечательной церкви. Разумеется, у меня еще три в разных приходах, но эта лучше всех.

– Мой… – Джосс запнулась. Отец, хотела она сказать. – Филип Данкан здесь похоронен?

– Разумеется. Вон там под дубом. Вы увидите могилу, когда пойдете к дому.

– Не возражаете, если я схожу туда? Там есть сторож или еще кто-нибудь? – крикнула ему вслед Джосс, когда священник исчез в ризнице в поисках книг.

– Нет. Я уверен, что вы вполне можете там погулять. Печально, но не осталось никого, кто бы мог возражать. Сады когда-то были великолепны, но сейчас все в запустении. – Он вышел из тени и закрыл за собой дверь ризницы. – Вот, я тут накарябал адрес Эдгара Гоуэра. К сожалению, я не помню его телефона. Он живет недалеко от Олдебурга. – Он дал ей листок бумаги.

Стоя в церковном дворе, она смотрела, как он едет на велосипеде, уложив кипу книг в корзину у руля. Внезапно ей стало очень одиноко.

Могила под дубом оказалась совсем простой, без всяких излишеств.

Филипп Данкан

Родился 31 января 1920 года

Умер 14 ноября 1963 года

И ничего больше, ни упоминаний о скорбящей вдове или о детях. Джосс несколько минут смотрела вниз на плиту. Когда же она отвернулась и, подняв воротник пальто, чтобы защититься от пронзительного ветра, пошла прочь, она почувствовала на глазах слезы.

Прошло много времени, прежде чем она смогла оторваться от старого дома и вернуться к машине. Забравшись туда, она с удовольствием ощутила знакомое домашнее тепло, откинулась на сиденье и огляделась. Из бардачка торчал носок Томми, который он как-то снял, чтобы приступить к обсасыванию большого пальца ноги.

Джосс просидела несколько минут сгорбившись, в глубокой задумчивости, затем выпрямилась и схватилась за рулевое колесо.

У нее в кармане лежал адрес человека, который знал ее мать, который может знать, где она сейчас.

Перегнувшись через сиденье, она достала лежавшую сзади дорожную карту. Олдебург был довольно близко. Она подняла глаза. Несмотря на несколько темных туч, в небе сияло солнце. До вечера было еще очень далеко.

2

Она выехала на главную улицу Олдебурга и просидела несколько минут неподвижно, разглядывая магазины и дома. Городок оказался симпатичным, светлым, чистым и в данный момент очень тихим.

Сжав в руке клочок бумаги, она вылезла из машины и обратилась к мужчине, рассматривавшему витрину антикварного магазина. У его ног терьер тянул поводок, стремясь на пляж. Он взглянул на листок бумаги.

– Проезд Грэг? Вон туда. Как раз у моря. – Он улыбнулся. – Вы – друг Эдгара Гоуэра, не так ли? Удивительный человек. Удивительный! – Внезапно он захохотал и удалился прочь.

Джосс почувствовала, что и сама улыбается, когда двинулась в указанном направлении. Она прошла мимо рыбацкого коттеджа, перешла через узкую дорогу и очутилась на набережной. С одной стороны выстроились дома фасадами на восток, с другой – парапет, а за ним – серое, бушующее море. Дул очень холодный ветер, и она замерзла, пока шла вдоль домов, разглядывая номера. Дом Эдгара Гоуэра оказался узким и высоким, выкрашенным в белый цвет, с балконом, выходящим на море. Она с облегчением увидела, что в комнатах первого этажа горит свет, а из трубы вьется бледный дымок.

Он сам открыл ей дверь – высокий, угловатый человек с обожженным ветром лицом и удивительным нимбом седых волос. У него были ярко-голубые глаза.

– Мистер Гоуэр?

Под его внимательным взглядом Джосс неожиданно почувствовала себя неуютно. Он был далеко не таким мягким и приветливым, как его преемник в Белхеддоне. Скорее, он был его полной противоположностью.

– Кому я понадобился? – Он смотрел на нее, не мигая. Несмотря на пронзительный взгляд, голос был мягким, еле слышным за грохотом волн, бьющихся о берег за ее спиной.

– Мне дал ваш адрес священник в Белхеддоне. Вы извините, что я предварительно не позвонила…

– Зачем вы приехали? – перебил он ее. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы пригласить ее войти, и Джосс вдруг осознала, что на нем пальто, натянутое на свитер грубой вязки. Он явно собирался уходить.

– Простите. Я явно не вовремя…

– Может быть, вы разрешите мне самому решать, дорогая. – Он говорил с плохо скрываемым раздражением. – Если, разумеется, вы поведаете мне цель вашего появления.

– Я полагаю, что вы знали мою мать. – Она выговорила эти слова без всякого предисловия, завороженная его странным взглядом.

– В самом деле?

– Лаура Данкан.

Он мгновение молча взирал на нее, и здесь она наконец заметила, что сумела расшевелить его. Она затаила дыхание.

– Понятно, – выговорил он. – Значит, вы – маленькая Лидия.

Внезапно Джосс стало трудно говорить.

– Джоселин, – прошептала она. – Джоселин Грант.

– Джоселин Грант. Понятно. – Гоуэр медленно кивнул. – Я думаю, нам с вами стоит прогуляться. Пошли. – Он сошел со ступеньки, захлопнул за собой дверь и повернул направо, шагая вдоль парапета. Он даже не оглянулся, чтобы посмотреть, идет ли за ним Джосс. – Как вы узнали о матери? – Он говорил громко, чтобы перекричать ветер. Волосы струились за ним, и он сильно напомнил Джосс пророка из Ветхого Завета.

– Я побывала в Доме святой Катерины и нашла там свое свидетельство о рождении. Мое имя – Джоселин, не Лидия. – Она уже запыхалась, стараясь поспеть за ним. – Джоселин Мэри.

– Мэри звали вашу прабабушку, бабушку же звали Лидия.

– Скажите, а моя мама жива? – Ей пришлось перейти на бег, чтобы поравняться с ним.

Он остановился. Его суровое лицо внезапно стало мягче. Сердце Джосс упало.

– Она умерла? – прошептала она.

– Боюсь, что так, милочка. Несколько лет назад. Во Франции.

Джосс закусила губу.

– Я так надеялась…

– Это к лучшему, дорогая, что вам не суждено встретиться. Сомневаюсь, что ваша мать этого захотела бы, – сказал Гоуэр. В его голосе ощущались доброта и сочувствие. Она начала понимать, что он, по-видимому, был очень хорошим пастором.

– Почему она от меня отказалась? – Голос ее дрожал, по щекам текли слезы. Она смущенно пыталась незаметно вытереть их.

– Потому что она вас любила. Хотела спасти вам жизнь.

– Спасти мне жизнь? – тупо повторила Джосс в шоке.

Он некоторое время смотрел на нее, потом полез в карман, вытащил носовой платок и осторожно вытер ей щеки. Он улыбался, но в глазах плескалась тоска. Он покачал головой.

– Я молился, чтобы вы никогда не нашли меня, Джоселин Грант. – Отвернувшись от нее, он сделал несколько шагов вдоль набережной, затем остановился и снова повернулся к ней. – Не могли бы вы забыть, что когда-то ездили в Белхеддон? Навсегда выбросить его из головы?

Джосс вздрогнула и покачала головой.

– Как можно?

Его плечи поникли.

– Действительно, как. – Гоуэр вздохнул. – Пошли.

Он быстро двинулся в обратном направлении, она молча шла за ним, чувствуя, как в душе словно что-то переворачивается.

В узком холле стало очень тихо, когда он закрыл дверь и шум ветра и моря перестал быть слышен. Выпутавшись из своего пальто, он помог ей снять куртку, повесил и то и другое на развесистую вешалку викторианского стиля, а затем направился к лестнице.

Комната, в которую он ее ввел, оказалась просторным и удобным кабинетом с окнами на море. В ней стоял густой запах трубочного табака и цветов в вазе, пристроенной на письменном столе среди стопок книг. Он жестом предложил ей сесть в глубокое старое кресло, а сам вернулся к двери и прокричал вниз:

– Дот! Чай и сочувствие. Кабинет. Через двадцать минут!

– Сочувствие? – попыталась улыбнуться Джосс.

Он взгромоздился на край огромного заваленного бумагами стола и задумчиво вгляделся в нее.

– Вы сильная женщина, Джоселин Грант?

Она глубоко вздохнула.

– Думаю, да.

– Вы замужем? – Его глаза задумчиво опустились на ее руки. Взгляд остановился на обручальном кольце.

– Сами видите.

– И дети есть?

Она подняла взгляд. Гоуэр не сводил с нее глаз. Она попыталась прочитать их выражение, но безуспешно.

– Да, у меня маленький сын, ему полтора года.

Он вздохнул. Поднявшись, обошел стол и остановился у окна, уставившись на море. Повисла тяжелая тишина.

– После того, как у меня родился Том, я поняла, что хочу узнать, кто же были мои настоящие родители, – наконец произнесла она.

– Да, конечно. – Он так и не обернулся.

– Это мой отец – Филип похоронен на церковном кладбище в Белхеддоне? – спросила она после новой паузы.

– Да.

– Его вы хоронили?

Он медленно кивнул.

– Отчего он умер?

– Несчастный случай во время верховой езды. – Он обернулся. – Мне очень нравился Филип. Он был добрым и смелым человеком. И обожал вашу мать.

– Так она отдала меня из-за этого несчастного случая?

Он заколебался.

– Да. Во всяком случае, отчасти. – Сев за стол, Гоуэр наклонился вперед и устало потер лицо. – Ваша мать никогда не была крепкой физически, хотя эмоционально она была сильнее всех. После смерти Филипа она сдалась. У нее ведь было еще двое детей до вас. Оба умерли, не достигнув подросткового возраста. Прошло много времени, и родились вы. Она уже тогда собиралась уехать. Не думаю, чтобы они с Филипом хотели еще детей… – Он задумался. – Простите, дорогая, но вы, верно, ожидали услышать скорбную историю. Почему женщина с таким воспитанием, как Лаура, вдруг отдала свою дочь?

– Я… – Джосс откашлялась и продолжила: – Я ничего не знаю о ее семье. Только адрес.

Он кивнул.

– Джоселин, еще раз умоляю вас забыть обо всем. Ради себя, ради своей семьи не впутывайтесь в дела Данканов. У вас своя жизнь, свой ребенок. Смотрите вперед, не надо оглядываться назад. С этим домом связано столько горя. – Его лицо просветлело, когда раздался легкий стук в дверь. – Входи, Дот.

Дверь приоткрылась и показался уголок подноса, толкающий дверь вперед. Мистер Гоуэр не поднялся. Он хмурился.

– Входи, любовь моя, и попей с нами чаю. Познакомься с миссис Джоселин Грант.

Джосс слегка повернулась в кресле и улыбнулась маленькой, худенькой женщине, согнувшейся под тяжестью подноса. Она вскочила на ноги и протянула руки, чтобы помочь ей.

– Все в порядке, милочка. Я сильнее, чем выгляжу. – Голос Дот Гоуэр был не только громким, но и мелодичным. – Садитесь, садитесь. – Она плюхнула поднос прямо на кипу бумаг, где он опасно наклонился в сторону окна. – Так разливать?

– Дот, – медленно произнес Эдгар Гоуэр, – Джоселин – дочка Лауры Данкан.

Как заметила Джосс, глаза Дот были такими же пронзительными, как и у мужа. Встревоженная ее взглядом, она забилась поглубже в кресло.

– Бедняжка Лаура. – Дот на мгновение повернулась к чайнику. – Она бы гордилась вами, моя дорогая. Вы очень красивы.

Джосс неожиданно почувствовала себя крайне неловко.

– Спасибо. А какая она была?

– Среднего роста, худенькая, седые волосы смолоду, серые глаза. – Эдгар Гоуэр еще раз оглядел Джосс. – У вас не ее глаза, и не Филипа. Но у вас ее фигура и, как мне кажется, у нее когда-то были такие же волосы. Она была доброй, умной, с чувством юмора, но смерть двух мальчиков… Она так и не смогла этого пережить, да тут еще Филип погиб… – Он вздохнул и протянул руку к чашке. – Спасибо, родная. Джоселин, пожалуйста, ради себя самой забудьте о Белхеддоне. Они все ушли. Там нет ничего для вас.

– Эдгар! – Дот выпрямилась и резко повернулась к мужу. – Ты обещал!

– Дот, не надо.

Несколько мгновений между ними происходила молчаливая борьба, смысла которой Джосс не понимала. Атмосфера в комнате накалилась. Эдгар резко поставил чашку, пролив чай на блюдце, и встал. Подошел к камину.

– Подумай, Дот. Подумай, что ты говоришь…

– Простите, – наконец сказала Джосс. – Пожалуйста, объясните, о чем вы спорите. Если это в какой-то мере касается меня, то я полагаю, что я должна знать.

– Да, касается. – Голос Дот звучал твердо. – Эдгар дал клятву вашей матери перед тем, как она покинула Англию, и он должен сдержать слово.

Лицо Эдгара исказилось, отражая внутреннюю борьбу.

– Да, я пообещал, но это не принесет ничего, кроме несчастья.

– Что принесет? – Джосс встала. – Пожалуйста, я явно имею право знать. – Ей становилось страшно. Ей вдруг ничего не захотелось узнавать, но было уже поздно.

Эдгар глубоко вздохнул.

– Хорошо. Ты права. Я должен выполнить пожелание Лауры. – Он вздохнул, расправил плечи и снова сел за стол. – По сути, и говорить-то особо нечего. Но я пообещал ей, что, если вы когда-либо появитесь в Белхеддоне, я прослежу за тем, чтобы вам сообщили адрес ее душеприказчиков в Лондоне. Как я полагаю, она что-то оставила вам в завещании. Еще я знаю, что она написала вам письмо в тот день, когда вас удочерили. Она передала его Джону Корнишу, своему адвокату. – Гоуэр полез в нижний ящик своего стола и, покопавшись там немного, нашел карточку и протянул ее Джосс через стол.

– Но почему вам не хотелось, чтобы я об этом узнала? – удивилась Джосс. – Почему вы считали, что мне лучше не знать? – Она в волнении сжала карточку. Беглого взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что это почтенная фирма в Линкольн-инн-филдс.

– Белхеддон-Холл приносит беду, моя дорогая, вот почему. Прошлое есть прошлое. Мне кажется, не следует его тревожить. Так же считала и ваша мать. Именно поэтому она и захотела дать вам шанс начать все с начала.

– Тогда зачем она мне писала?

– Боюсь, чтобы утешить себя.

Джосс рассматривала карточку.

– Могу я зайти к вам, после того как побываю у юристов?

На мгновение ей показалось, что он отрицательно покачает головой. По его липу пробежала тень и что-то еще. Страх. Джосс с ужасом смотрела на него. Но это выражение исчезло так же быстро, как и появилось. Он печально улыбнулся.

– Заходите, когда пожелаете, милочка. Мы с Дот окажем вам любую помощь.

Только спеша в быстро сгущающихся сумерках к машине, она вспомнила эти его последние слова и задумалась, что же он имел в виду. Почему ей должна понадобиться помощь? Он ведь именно это слово употребил. И почему он боялся?