355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Барбара Джоан Хэмбли » Князья Преисподней (ЛП) » Текст книги (страница 11)
Князья Преисподней (ЛП)
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 04:38

Текст книги "Князья Преисподней (ЛП)"


Автор книги: Барбара Джоан Хэмбли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

14

У Даньшунь (который с 1898 года немного раздался вширь и поседел) поприветствовал Эшера, взял деньги и по лабиринту двориков, где висело на веревках белье, в хлевах похрюкивали свиньи, а в клетках копошились голуби, едва различимые в тусклом рыжеватом свете ламп, что просачивался в щели меж закрытых ставень, провел его в сыхэюань в дальнем углу беспорядочно застроенного участка, где и оставил среди пыли и обломков черепицы. Эшер получил пару американских армейских одеял, а на следующее утро какой-то юноша (возможно, обитатель одного из двориков) принес ведро воды, чашку риса с овощами, китайские штаны и туфли и тут же поспешил уйти, даже не оглядевшись. Днем Эшер осмотрел постройки, окружавшие его дворик и несколько соседних, и обзавелся жаровней, двумя ведрами угольных шаров – угольной пыли, смешанной с затвердевшей землей, – а также парой соломенных циновок. Одновременно он обнаружил, что У позаботился о сохранении его тайны, просто заплатив соседям и попросив снабжать его всем, что ему понадобится, при этом делая вид, будто его не существует.

На гостиницу его нынешнее обиталище походило мало, но Эшер не жаловался.

Следующим вечером, когда он был занят ужином, который принес (молча и не поднимая глаз) незнакомый человек, похожий на разорившегося крестьянина, из-за огораживающей дворик стены показалась молодая китаянка. Она оглядела обрушившиеся строения, затем подошла к двери, у которой сидел Эшер.

– Господину холодно? – спросила она. – Еще одно одеяло?

С этими словами она принялась стаскивать с себя ципао.

Эшер встал (давно зная У, он ожидал чего-то подобного) и взял девушку за руки, не давая раздеться.

– Бу яо, сесе, – произнес он, склонив голову в знак благодарности. – Я польщен оказанной мне честь, но мой почтенный тесть запретить мне сходиться с женщинами, пока я скрываться. Не могу пренебречь его указаниями.

Девушка (по виду ей было лет семнадцать – восемнадцать) ослепительно улыбнулась, услышав его китайский, и поклонилась:

– Не угодно ли почтенному гостю чего-нибудь еще?

Голос у нее был слишком низким для молодой женщины, ее пекинский выговор отличался от привычного мандаринского наречия, но все же Эшер понимал ее.

– Если я вернусь домой, никак не услужив вам, – объяснила она, когда он отрицательно покачал головой, – свекровь будет недовольна, поскольку господин У уже заплатил ей и ей придется вернуть ему деньги. Могу я сказать ей, что сделала для вас все возможное?

Эшер улыбнулся:

– Что сказать почтенной свекровь, меня не касается, – ответил он, и ее улыбка стала еще шире. – Чаю?

Он указал на изящный селадоновый чайник (скорее всего, где-то украденный), который за несколько минут до этого ему принесли вместе с лапшой и супом.

Девушка опустилась на циновку и налила первую чашку; глаза ее вспыхнули:

– Это же лучший по лай дедули У! – воскликнула она. – Верно, он сильно вас ценит. Может быть, я все же могу услужить вам?

– Поговори со мной, – сказал он, снова скрестив по-турецки ноги. – Расскажи мне о яогуай Чжуннаньхай.

Вопрос был задан наобум, но ее глаза потемнели от страха.

– Чжуннаньхай? Значит, это правда? – встревоженно спросила она. – Муж моей младшей сестры говорит, что в горах Сишань водятся бесы, жуткие твари, от которых воняет и которых нельзя убить из ружей… Он сейчас в Гоминьдане, мой зять. Их командир говорит, что никаких бесов не существует, потому что теперь у нас есть наука и мы покончили с суевериями императорских времен… Они и правда уже в городе?

– Не знаю, – в поданной ему чашке плескался билочунь, чай, выращенный в горах Дунтин. – Узнай для меня? Узнай, им не говори…

Он жестом указал на дворики за стеной, затем приложил палец к губам.

– Меня здесь нет.

– Я спрошу братьев. Мы живем тут рядом, в переулке Гребня дракона… то есть, моя семья живет, и братья моего мужа тоже. Почему семья Цзо хочет убить вас?

Эшер потер плечо:

– Семья Цзо, вот как? А как будет твое имя?

– Лин, – имя значило «добрая слава» – Цю-пин Лин. Моя почтенная свекровь приходится племянницей дедуле У.

– Лин. Не знаю, почему Цзо хотеть убить, – он говорил, мысленно складывая разрозненные до того фрагменты мозаики.

– Не похоже на Цзо, – задумчиво протянула Лин. – Зачем им гоняться за длинноносым дьяволом? Они, конечно, враги республики и сговорились с этим реакционером Юанем, но никто не хочет возвращения ваших армий, которые опять будут стрелять во все, что видят. Так что вы, наверное, что-то сделали.

Эшер подумал, что видит перед собой истинное дитя хутунов – только очень низкое происхождение позволило бы девочке избежать болезненного бинтования ног. Вытянутое «лошадиное» лицо и жилистое тело делали ее некрасивой по китайским меркам.

– Но зачем прятаться у дедули У?

– Боюсь, у семьи Цзо есть сыновья, братья, слуги в посольствах? – предположил Эшер. – Слуги убивать пока я спал?

Он провел ребром ладони по горлу.

– Нет, этого бояться не стоит… вы будете доедать?

Подбородком она указала на последний маньтоу у него на тарелке.

– У Цзо нет родни в посольствах. Там всем заправляют Вэй, Сян и Кун, старые семьи, которые уже много столетий ведут дела в Пекине, или семьи, которые работают на них – Шэны и другие Шэны, – последние две фамилии различались интонацией, так что первая, произнесенная на подъеме, могла значить «благородный человек», а вторая, с нисходящим тоном, переводилась как «осторожный», – а еще Мяо и Пэй. Сян ненавидят Цзо, а Вэй слишком многим обязаны Сяо, чтобы выступить против них, если Цзо вдруг вздумают просунуть туда своего человека. Цзо стали большой семьей только двадцать лет назад, моя свекровь так и говорит о них – выскочки. Она говорит, что сейчас-то госпожа Цзо строит из себя важную особу, но ее отец был простым золотарем в Девяти закоулках. По ее словам, Цзо платят Юань Шикаю, чтобы тот помог им пристроить своих людей в посольства, но пока что без толку. Там можно неплохо нажиться.

– Не во время восстания? – он вопросительно вскинул бровь, и Лин усмехнулась.

– Нет, не во время восстания. Я тогда была еще маленькой, но помню, как дедуля У прятал в этом дворике шесть или семь семей Пэев, потому что ихэтуани убили бы их, если бы нашли. Само собой, теперь дедуля говорит, что ничего такого не делал. Еще больше народу пряталось в угольных шахтах в горах Сишань, – добавила она, – и никто из них никогда не говорил о демонах.

– А та девушка, которую уродливый английский дьявол убил в доме госпожи Цзо? – как бы между прочим спросил Эшер. – Она была из Мяо? Или Шэнов?

– Шэн, – поправила его Лин, произнеся это слово с несколько отличающейся интонацией. Ее продолговатое лицо помрачнело. – Вы о Ми-цзин? Би Сюй – это младший брат моего мужа, он работает в переулке Большой креветки… так вот, Би Сюй рассказал мне, что ее братья чуть с ума не сошли от злости, когда услышали об этом. Но у них и правда бедная семья. Ань Лутан предложил за Ми-цзин деньги, но ее отец не стал бы ее продавать, если бы знал, для чего она понадобилась Аню. Ань Лутан работает на Цзо, так что ему нельзя отказать, как нельзя наказать английского дьявола, что бы он ни сделал. Вот от этой-то обузы Гоминьдан и хочет избавить страну, но пока Юань Шикай порабощает Китай во имя чужих экономических интересов, ничего не выйдет.

– Братья Шэн Ми-цзин слуги в посольствах?

– Не родные, только двоюродные, – Лин доела маньтоу и облизала пальцы. – Би Сюй сказал моему мужу, что братьям Ми-цзин надо просто подождать у дома госпожи Цзо, когда уродливый английский дьявол заявится туда за следующей девушкой. Он ходит туда где-то раз в неделю, хотя обычно только избивает их или режет. Но Би Ван – мой муж – назвал брата дураком. До тех пор, пока наша страна служит интересам западных империй, для китайского народа нет и не будет справедливости, и нельзя просто так взять и убить английского дьявола на улице.

«Если, конечно, он не предатель, продающий информацию немцам», – подумал Эшер. Лин явно повторяла пламенные речи, услышанные от мужа сестры и его друзей, но в ее глазах он заметил проблески настоящего гнева – на отряды солдат, которые в 1901 году маршировали по Цяньмынь-дацзе, на немецких военных, оккупировавших Шаньдун, на японцев, захвативших Формозу[19]19
  Тайвань.


[Закрыть]
и посматривавших в сторону Манчжурии с ее залежами угля и железной руды.

Он вспомнил встреченного в горах рябого командира и одетых в лохмотья ополченцев, которым досталось его, Эшера, выходное пальто и тощие австралийские лошадки, принадлежавшие британской армии: то были крестьяне, которых налоги и голод вынудили оставить привычные занятия. Затем вспомнил встреченного на приеме у Эддингтона прилизанного Хуан Дафэна, который держал себя запанибрата с офицерами-европейцами, и элегантную даму, опиравшуюся на его руку. Управляет половиной пекинских борделей…

Стоит ли удивляться той злости, что испытывает сидящая перед ним девушка?

Шэн Ми-цзин. Наверное, Хобарт даже имени ее не знал. Эшер ощутил, как в нем алой приливной волной поднимается гнев на Хобарта, и подумал, как поступил бы он сам, если бы кто-нибудь причинил вред Миранде или Лидии… господи, да даже его надоедливым, избалованным и капризным племянницам и кузинам! – и у него не было бы возможности изобличить и наказать преступника…

И содрогнулся, осознав, какая мысль первой пришла ему в голову: «Я бы поговорил с Исидро».

Так бы он и поступил. И совесть бы его не мучила.

«Именно поэтому Карлебах стремится уничтожить вампиров, где бы они ни обретались», – подумал Эшер, когда Лин ушла, а сам он укрылся от холода в закутке, где было лишь немногим теплее, чем во дворе, и где он разместил свою жаровню и одеяла.

Ради душ тех людей, которых они не убьют. Ради душ всех людей, чтобы живым не пришло в голову использовать немертвых ради достижения собственных беззаконных целей.

Не поэтому ли Исидро решился на опасное путешествие в Китай, как только узнал, что в этой далекой стране появились Иные? Трудно было прийти к однозначному выводу, когда дело касалось Исидро, для которого игра теней и зеркальных отражений значила намного больше, чем простая охота. Быть может, вампир, подобно игроку в шахматы, предвидел будущие действия человеческих правительств, которые попытались бы взять этих созданий под свой контроль? Или им двигало что-то еще?

В конце концов, напомнил себе Эшер, дон Кихот тоже был испанцем.

Он надеялся, что ночью Исидро принесет ему весточку от Лидии, а может быть, какие-нибудь новости об Иных или пекинских вампирах. Долгое время он лежал, глядя на льющийся сквозь прорехи в крыше лунный свет, затем погрузился в сон без сновидений.

* * *

Труднее всего было не открыться Элен и Карлебаху.

31 октября, во второй половине дня, полиция обнаружила окровавленное пальто и пиджак в северо-западной части Внутреннего города, в районе, который местные называли Шичахай – «десяток земель и морей». Следующим утром в близлежащем канале нашли обнаженное тело мужчины, настолько изувеченное, что невозможно было определить, был ли он европейцем или азиатом, хотя по росту – шесть футов – он вполне подходил под описание Джейми. Лидия заперлась в спальне, якобы предавшись горю, и почти сутки отказывалась выходить, не желая встречаться со старым ученым и своей горничной.

Они найдут, что сказать друг другу. Сама она не смогла бы посмотреть им в глаза.

Точно так же она не находила в себе решимости ответить на время от времени приходивший ей в голову вопрос: тот человек, чей труп нашли в пруду, погиб случайно? Или же дон Симон убил его намеренно, только из-за его роста? И сказал бы ей Симон правду, если бы она спросила?

Большую часть этого времени она провела наедине с Мирандой. Она читала дочери книги, порою играла с ней, а когда та засыпала, возвращалась к работе над отчетами Пекинского департамента полиции. Меньше всего ей хотелось, чтобы девочка слушала рыдания и причитания миссис Пиллей.

Следующим утром, за завтраком (была суббота), Лидия спокойно попросила по возможности оградить Миранду от проявлений скорби.

– Я сама расскажу ей обо всем, когда она сможет понять, – твердо заявила она старику и двум женщинам, которые теперь были всей ее опорой. – Но прошу вас, не стоит сейчас возлагать на нее этот груз.

Ей пришлось стерпеть объятия Элен и миссис Пиллей. Через час на пороге появилась баронесса Дроздова с траурным платьем (которое ей пожертвовала мадам Откёр, жена французского торгового представителя и большая модница), стопкой блинов (Паола была совершенно права, когда предупреждала о сомнительных талантах дроздовского повара), двухчасовым запасом непрошеных советов о том, как лучше распорядиться делами внезапно почившего супруга, историями о тяжелых утратах, постигших семью Дроздовых, в том числе о тетушке Ирине, чей муж свалился в жатку во время поездки по США (историй хватило еще на сорок пять минут), и приглашением, больше похожим на приказ, отправиться вместе с ней, мадам Откёр и Паолой Джаннини к портнихе, чтобы примерить траурные костюмы. Оказалось, что баронесса и мадам Откёр еще вчера посетили Шелковый переулок и накупили достаточно черного шелка, чтобы сшить все необходимые наряды: «Мы решили избавить вас хотя бы от этих хлопот». Работавшая у мадам Откёр портниха-китаянка уже раскроила ткань и сметала куски.

Вечером, когда Лидия после примерки и позднего угощения во французском посольстве вернулась в гостиницу, она обнаружила, что горе профессора Карлебаха вылилось в подготовку к экспедиции в шахты Шилю. Он уже завтра собирался отправиться туда.

– Всего лишь послеобеденная поездка, дитя мое, – ученый погладил ее по тыльной стороне руки и попытался придать лицу бодрое выражение. – Я найму пару американских солдат и воспользуюсь этой превосходной картой, – он указал на бумаги, над которыми Джейми работал вместе с посольским служащим Пэем. – Хочу сам осмотреть все входы, чтобы понять, как они выглядят и сколько туда нужно завезти взрывчатки. Мы спустимся с гор еще до того, как сядет солнце…

– Как и в прошлый раз! – воскликнула Лидия. – Вы едва не погибли…

Он помрачнел:

– Нужно найти, где гнездятся эти твари, мадам. Выследить их и уничтожить.

И продолжил, не давая ей возразить:

– По моей вине… из-за моей слабости и глупости они оказались здесь, в этой стране… те самые твари, которые убили его. Я его должник. И я отомщу за него.

Почему, во имя всего святого, он решил, будто Джейми убили Иные? Лидия прижала руку к губам, не давая словам вырваться наружу. Если уж китайцы убили европейца, они постарались бы как следует изувечить тело, чтобы никто не смог опознать его… вряд ли скорбящая вдова стала бы говорить такое.

Вместо этого она выдохнула:

– Вы не можете отправиться туда в одиночку! Вы не знаете китайского!

– Я найму Пэя, того чиновника, с которым… Того самого, который помог составить карты, – Карлебах помахал зажатыми в скрюченных пальцах схемами, избегая смотреть ей в глаза, как до этого избегал имени Джеймса Эшера. – Что же касается знания… дитя мое, я знаю своих врагов. Вы нашли успокоение в том, что по-своему выслеживаете их.

Он указал на новую стопку полицейских отчетов, заботливо доставленных из японского посольства в то время, пока Лидия примеряла шесть черных прогулочных костюмов, четыре повседневных платья и вечерний наряд.

– Не лишайте же меня такой возможности.

Лидия с сожалением подумала, что не стоило показывать Карлебаху записку, отправленную ей Мицуками: «Занятия позволяют мне отвлечься от горестных мыслей, и я хотела бы надеяться, что все еще могу помочь в поиске истины, которую стремился обнаружить мой супруг».

Не уподобляется ли она бестрепетной героине какого-нибудь романа? Не подобает ли Настоящей Женщине (любимое выражение ее тетушки Лавинии; словно матки и молочных желез было недостаточно для того, чтобы считаться женщиной), утратившей мужа, полностью предаться скорби и проводить все дни в рыданиях, не имея сил встать с постели?

Она не знала. Когда скончалась ее мать, попытки родственников ложью «смягчить удар» настолько сбили ее с толку, что даже теперь она не могла припомнить, что же именно она тогда чувствовала. Отец умер внезапно, от кровоизлияния в мозг, примерно через полтора года после ее свадьбы с Джейми; к тому времени она уже три года не виделась с ним. Он лишил ее наследства, когда она поступила в Самервиль-колледж: решение, которое тогда привело ее в ужас, но в то же время чудесным образом поспособствовало браку с Джейми. На первое письмо, отправленное ею отцу после изгнания из Уиллоби-корта, она получила крайне язвительный ответ, последовавшие за тем письма, в том числе и сообщение о ее замужестве, и вовсе остались неотвеченными. Известие о его смерти расстроило и огорчило ее, но испытанные тогда чувства смешались с недоумением из-за того, что отец, к ее величайшему удивлению (и негодованию мачехи), на самом деле так и не изменил завещания, и Лидия из обедневшей парии вдруг превратилась в невероятно богатую молодую женщину.

И все же, как бы вела себя в такой ситуации Настоящая Женщина, выросшая в Настоящей Семье, а не в окружении людей, озабоченных лишь деньгами, восхождением по общественной лестнице и причудами эгоцентричного деспота, пожелавшего контролировать малейший вздох своей дочери?

Старая королева после смерти мужа долго не хотела никого видеть и почти сорок лет, до конца жизни, носила траур. Когда восьмилетняя Лидия заметила, что ничего скучнее она себе даже вообразить не может, няня довольно ощутимо шлепнула ее.

В конце концов, потратив почти час на уговоры, Лидия убедила Карлебаха осмотреть Чжуннаньхай – два больших озера в обнесенном оградой парковом комплексе к западу от высокой розовой стены Запретного города – но только днем и после того, как граф Мицуками раздобудет пропуск. В ответ на недовольное брюзжание о «вероломстве» японского атташе она спросила, уверен ли профессор, что его «пара американских солдат», напившись, станет держать язык за зубами.

– По крайней мере, немецкие шпионы не говорят на японском, – заметила она.

Насколько она знала, японским не владел никто из местных европейцев.

Вместе с полицейскими отчетами Мицуками прислал ей записку. Лидия развернула и прочла ее только поздно вечером, после того, как легла в постель с жестокой головной болью, вызванной постоянным напряжением, необходимостью время от времени разражаться рыданиями, а также сильнейшей усталостью и чувством вины.

Вины за покрасневший нос и поникшие плечи Элен, за лихорадочный блеск в глазах Карлебаха. Вины за безымянного рослого китайца. Когда Карлебах заговорил об отмщении, она едва смогла сдержать дрожь: если старик, поддавшись горю, совершит какую-нибудь глупость, Джейми никогда не простит себе этого. Как и она сама.

Записка гласила:

Доктор Эшер,

Примите мои глубочайшие соболезнования по поводу постигшей вас утраты.

И пусть ваше стремление продолжить расследование станет тем клинком, который разрубит горе. Могу ли я попросить вас оповещать меня обо всем, что вам удастся обнаружить?

Всегда к вашим услугам,

Мицуками

 
Черная тень, черный лед.
Воин теней, преследуя тень,
В тени вернется.
 

Карлебах был прав. Им все равно придется вернуться в шахты Шилю, и чем скорее, тем лучше. И вряд ли ей удастся удержать Карлебаха от поездки.

Помимо пухлого конверта с отчетами от Мицуками, Лидия забрала со стойки четыре записки от холостых дипломатов из разных посольств, и каждый из них просил располагать им, как ей будет угодно. Лидия не слишком-то удивилась, поскольку из разговора Хобарта и Джейми поняла, что большинство мужчин-дипломатов вынужденно женятся на деньгах, но внутренне застонала при мысли о шумихе, которая поднимется вокруг нее, как только станет известно, что все состояние принадлежит ей одной, а Джейми, живой или мертвый, не имеет к нему ни малейшего отношения. Она охотно отвесила бы себе пинка за то, что проговорилась об этом обстоятельстве за столом у мадам Откёр в ответ на деликатные расспросы и предложения материальной помощи: судя по всему, и француженке, и баронессе Дроздовой не раз приходилось иметь дело с женщинами, которые вслед за мужьями приезжали на Восток и становились здесь вдовами.

Она откинулась на подушки, закрыла глаза и подумала, не взять ли ей за правило падать в обморок всякий раз, когда зайдет речь о ее вдовстве? Быть может, это отпугнет мистера Эдмунда Вудрива, старшего делопроизводителя торгового представительства, и ему подобных. «Если когда-нибудь вам потребуется сочувствие верного друга…»

В самом деле! От мужчины, которого она встречала ровно один раз, в Пекинском клубе. К тому же этот Вудрив в своем письме весьма бестактно сослался на «ужасную кончину вашего супруга». Лидия снова задалась вопросом, кем же был тот человек, которого настигла «ужасная кончина».

Если спросить Симона, он скажет: «Ничего подобного сударыня. Он уже был мертв к тому времени, когда я нашел его». Или: «Он был нехорошим человеком, и я убил его, спасая невинное дитя от его ножа…»

Лидия выскользнула из-под одеял, торопливо, дрожа от холода, подбежала к окну и отдернула штору. За огнями рю Мэйдзи темным пятном тянулся Пекин, устремив к далеким звездам островерхие крыши. Долгое время она лежала без сна, вчитываясь в оставленные японским клерком по-немецки аккуратные строчки, в которых сообщалось об исчезновениях, смертях и странных событиях в окрестностях Шичахай.

Исидро не пришел.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю