Текст книги "Никогда не спорь с боссом"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава шестая

Ровно в восемь Коринна переступила порог ресторана «Монтегю». Коррея в фойе не было. Она подошла к метрдотелю и едва слышно сказала:

– У меня назначена встреча с Корреем Хараденом. Он уже пришел?

– Мисс Фремон? – В ответ на кивок Коринны он улыбнулся. – Сюда, пожалуйста.

Следом за ним она прошла к маленькому столику в углу, за которым сидел Коррей. Он быстро поднялся, на красивом загорелом лице появилось облегчение.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросил он, когда она устроилась за столом.

– Не стану возражать против бокала белого вина.

Подозвав официанта, он заказал два бокала шабли, а потом непринужденно облокотился о стол. На нем были свежие костюм и рубашка, как она отметила с долей досады, поскольку сама пришла прямо с работы и не смогла переодеться. Более того, он был свежевыбрит.

– Спасибо, – шепнул он, не сводя с нее глаз. – Я не был уверен, что ты придешь.

– Я чувствовала, что я – твой должник в части объяснения.

– Почему тебя устраивают только деловые отношения?

Коринна точно знала, откуда начнет. Устремив невидящие глаза на сверкающую витую ручку ножа рядом со своей тарелкой, она начала говорить:

– Мой отец был единственным ребенком в семье. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, родители его умерли, но оставили ему колоссальное состояние. Насколько мне известно, он всегда отличался необузданным нравом. А тут внезапно оказался при неограниченных средствах, так что пустился во все тяжкие. Даже школу не потрудился закончить, поскольку мог безбедно жить на проценты от вложенных миллионов, даже не дотрагиваясь до основного капитала.

– Фремон. Эта фамилия должна быть мне известна?

– Только в том случае, если ты интересовался серебром. – Она постучала указательным пальцем по ножу. – Мой дед на этом нажил кучу денег. Он очень быстро понял, что моему отцу не было никакого дела до семейного бизнеса. В один прекрасный день капитал утроился. Дед инвестировал деньги, предусмотрев, чтобы Алекс пользовался исключительно процентами.

– Но этого оказалось достаточно.

– Более чем. Алекс путешествовал, развлекался на вечеринках. Ел и пил с кем угодно и когда угодно. Мою мать он встретил через год после смерти его родителей. Она родилась в семье с куда более ограниченными средствами, но сама всегда отличалась бунтарским нравом.

– Они любили друг друга?

– Что они в том возрасте могли знать о любви?

– А сколько им было, собственно, когда они поженились?

Коринна подняла на него глаза – растерянные, извиняющиеся, несчастные.

– Достаточно сказать, что через год, когда я появилась на свет, ей исполнилось семнадцать, а ему – восемнадцать.

– Фью! Рановато для создания семьи.

У столика возник официант с заказанным вином. Прежде чем продолжить, она несколько минут молча отхлебывала из бокала, надеясь, что напиток принесет облегчение.

– Они были свободны от каких-либо материальных забот, так что теоретически у них все могло получиться. Но им хотелось быть свободными во всех отношениях. И никак не хотелось, чтобы руки связывал ребенок.

– В таком случае, зачем они его завели?

– Возможно, считали, что, исполнив свой долг по продолжению рода, получат возможность жить, как им нравится, уже безо всяких хлопот.

– А кто тебя воспитывал?

– С тех пор как родители меня бросили – сразу после рождения сестры, – бабушка была нашим единственным опекуном. Она и сама была молода в то время, всего лишь тридцать шесть, а ведь в этом возрасте сейчас многие женщины рожают первого ребенка. А Алекс позаботился, чтобы недостатка средств для нашего воспитания она не испытывала. Моя мать была настолько трудным ребенком, что, как мне кажется, бабушка была даже рада получить еще один шанс, воспитывая нас.

– Должно быть, она удивительная женщина.

– Она невероятно организованна и аккуратна, даже педантична, но ты прав: это удивительная женщина.

– А твои родители? Чем они занимались с тех пор?

– Тем же, чем занимался отец до женитьбы. Путешествовали, играли, развлекались.

– Наверное, они часто приезжали.

– С чего бы это? – отозвалась Коринна. От горечи у нее дрогнул голос. – Они свое сделали. Подарили нам жизнь. Обеспечивали материально.

– Родительские обязанности этим не ограничиваются.

– Об этом знаем мы с тобой, но они определенно не догадывались. А если и догадывались, то предпочли отмахнуться. Время от времени они объявлялись, но никогда не задерживались надолго. Мы были для них игрушками. Подержав нас на руках, они вручали нас обратно бабушке – и исчезали.

– Тебе, должно быть, пришлось нелегко.

Коринна пожала плечами.

– Бабушка делала все возможное.

– А дедушка?

– Он уже умер к тому времени.

– Значит, вы постоянно были втроем?

– Да. – Легкая морщинка перерезала ее лоб.

– Что ты думала обо всем этом?

– Я чувствовала злость и обиду. Я никогда не показывала этих чувств бабушке. Но бабуля есть бабуля: она очень требовательна, настойчива, ей трудно угодить. Я довольно легко приспособилась к этим качествам, но Роксанна была чистым наказанием, так что мне приходилось вмешиваться, чтобы помочь бабушке держать ее в руках. Случались дни, когда мне хотелось сбежать, куда глаза глядят, но я чувствовала себя в долгу перед бабушкой, да и Роксанну не могла предать.

– Многие девочки взбунтовались бы против подобной ответственности.

– Да, наверное. Я пошла другим путем. Я не желала посвятить себя гедонизму.

– Родители живы?

– О да, и сибаритствуют по-прежнему. – Она встретилась с его взглядом. – И вот здесь-то мы подходим к самой отвратительной части рассказа. Ты уверен, что хочешь ее услышать?

В улыбке «Коррея светилась невероятная нежность.

– Очень хочу.

– У моих родителей свободный брак. Они нисколько не возражают против того, чтобы под настроение поменять партнеров. Когда они вместе, счета оплачивает Алекс. Когда порознь – каждый платит за себя. Из чего следует, что моя мать, собственно, является хорошо оплачиваемой содержанкой постоянно меняющихся любовников. В данный момент она живет в Югославии со своей последней пассией. Алекс – в Париже, без сомнения, на пару со столь же очаровательной партнершей.

Коррей стойко выдержал ее взгляд.

– Алекс и есть Серебристый Лис?

Она кивнула.

– А почему ты называешь его Алексом?

– Из уважения к бабушке. А возможно, и к матери: в конце концов, она меня носила девять месяцев, сделав, таким образом, куда больше того, что сделал для меня отец.

Явный сарказм, прозвучавший в последних словах, позволил Коррею поддразнить ее:

– Для тебя-то это не причина отказываться от секса.

Поворачивая бокал за тонкую ножку, она вглядывалась в искрящуюся жидкость.

– Я не искательница развлечений. Я предана своей работе. Я стабильна и постоянна. – Она подняла глаза, и в ее голосе зазвучали умоляющие нотки: – Мне необходима эта стабильность, Коррей. Мне необходим дом. Один-единственный. Мне необходимо знать, что каждый вечер я буду возвращаться туда. – Она перевела дыхание. – Ты совершенно другой. Тобой движут спонтанность и импульсивность, недоступные мне. Ты купаешься в наслаждениях жизни. И меня это пугает. А еще пугает, что, когда я рядом с тобой, я теряю контроль над своими эмоциями.

Он оторвал ее пальцы от бокала и спрятал их между своими ладонями.

– Ты не похожа на мать, Кори.

– В прошлую субботу я от нее не отличалась.

– Нет. Ты была похожа на женщину, которая следует своим чувствам. Бабушка произвела на свет твою мать не в вакууме. Она непременно что-то испытывала к твоему дедушке.

– Никогда не ассоциировала секс с бабушкой.

– Но ведь я говорю не только о сексе. Между нами есть нечто большее. Вспомни те дни, что мы провели вместе на прошлой неделе. Ведь мы находили общий язык?

Чуть дернув плечом, она неохотно отозвалась:

– Но мы разные.

– Откуда ты знаешь? Ты цепляешься за первое впечатление, потому что боишься более тесных отношений.

– Верно, – согласилась она. – Боюсь.

Он поднял ее руку, все еще зажатую между ладонями, к своей груди.

– Ну, так тебе не стоит бояться. – С величайшей нежностью он сжал ее пальцы. – Я хочу, чтобы ты подумала обо мне, проанализировала все те вещи, которые кажутся тебе столь ужасными, и спросила себя, обоснованны ли твои опасения. Я полагаю, что ты ощутила угрозу уже с первой нашей встречи, поскольку притяжение возникло уже тогда, вот ты и ухватилась за первый попавшийся повод убедить себя в моей никчемности.

– Я никогда ничего не говорила о твоей никчемности, – прошептала она, отводя взгляд.

– Ну, значит, просто в том, что я – не для тебя. Теперь в точку?

Она кивнула.

– Посмотри на меня, Кори, – взмолился он. – Пожалуйста, посмотри на меня.

Его командам она могла противиться. Против такой мольбы она была беспомощна. Очень медленно она подняла на него глаза и со страхом ожидала продолжения. Он заговорил не сразу, и за время молчания изумрудная нежность его взгляда пронизывала ее жаром и согревала самую душу.

– Что бы ты сказала, если бы я попросил тебя выйти за меня замуж?

Коринна заморгала.

– Я бы сказала, что ты чокнулся.

– Ты потрясающа. Вот, пожалуйста: впервые в жизни я делаю предложение женщине, а она отвечает, что я чокнулся.

– Ну, конечно. Мы не знаем друг друга. Я только что говорила, что мы очень разные…

– Это не так уж и плохо. Будь мы во всем похожи, жизнь стала бы скучной, как грех.

– Мне нравится скучная жизнь. Мне нравятся постоянство и предсказуемость.

– Так ты именно поэтому так наслаждалась прогулкой на яхте? Ты тогда просто ожила. Я никогда не видел тебя настолько свободной.

– Для меня все было в новинку.

– Отказываясь предоставить мне шанс, ты прячешь голову в песок. Я могу дать тебе постоянство и предсказуемость – в смысле дома, который тебе необходим, и материальной стабильности. Не могу пообещать, что ты каждую ночь будешь ночевать в своей постели, поскольку я езжу в командировки. И мне хотелось бы, чтобы ты была со мной – не каждый раз, конечно, и, уж разумеется, не тогда, когда появятся дети, но хоть иногда, по возможности. Еще не могу пообещать, что не стану делать всяких маленьких, неожиданных глупостей, потому что таков уж я есть. И мне кажется, что они и тебе тоже понравятся.

– В двух шагах маячит официант. Думается мне, что он хочет принять заказ.

– Я обещаю быть верным тебе.

И это говорит Кардинал? Она бросила в его сторону скептический взгляд.

– Ты заранее все это обдумал, Коррей?

– Разумеется.

– И пришел сюда, твердо зная, что сделаешь мне предложение?

– Ну… не совсем… Я не был уверен, что ты вообще появишься. И даже в случае удачи все равно оставался шанс, что ты выплеснешь мне в физиономию вино и заявишь, что не желаешь меня больше знать.

Она скривила рот.

– У тебя шея стала красная.

– Я чувствую себя тупицей.

– И есть за что. Мужчина не должен делать женщине предложение вот так, с бухты-барахты. Он обязан все обдумать.

– Вот тут ты ошибаешься. Если он чувствует то, чего никогда в жизни не чувствовал, ему не обязательно думать.

– Пожалуй, я лучше взгляну на меню.

– Ты выйдешь за меня?

– Мне кажется, официант попросит нас очистить помещение, если мы не хотим ничего заказывать.

– Так ты…

– Сделаю заказ? Обязательно, как только ты отпустишь мою руку, чтобы я могла взглянуть на меню.

– Ты сама понимаешь, что делаешь? Теоретически тебя сейчас должно трясти от волнения, потому что я попросил тебя выйти замуж, – но нет, ничего подобного. А хочешь знать почему? Потому что ты просто задавила в себе все эмоции – вот почему.

– Благодарю за психоанализ, – едко отозвалась Коринна, а он в ответ улыбнулся и поднес ее руку к губам.

– Обожаю, когда ты на меня злишься. После этого еще приятнее добиться ласкового взгляда.

Коринна закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

– Ладно, Коррей. Ты хочешь знать правду? Правда в том, что я растерянна и напугана, и ты нисколько не облегчаешь мое состояние.

– Только скажи, как мне поступить, и все будет сделано.

– В данный момент, – дрожащим голосом произнесла она, – мне бы хотелось, чтобы ты отпустил мою руку. Я не в состоянии думать, пока ты ее целуешь.

– Извини. Мне так нравится ощущать твою кожу.

И Коррей отпустил ее руку, но только после того, как прикоснулся к косточкам пальцев последним поцелуем.

Она поспешно схватила меню и вынуждена была опустить его на тарелку, поскольку безвольная кисть предательски дрожала.

– Вот что я скажу. Мы на некоторое время отложим этот разговор и насладимся хорошим ужином. Справедливо?

Она кивнула.

– Отлично. – Он выпрямился. – Официант? Еще одну минутку, ладно?

Коринна сразу представила себе, как выражение лица официанта мгновенно стало благожелательным. Коррей наверняка не скупится на чаевые. Он такой щедрый, вежливый, обаятельный. Временами ей трудно было вспомнить, чего же она боялась в нем.

Над этим вопросом она промучилась большую часть вечера. Беседа в основном крутилась вокруг работы. Он рассказал ей об участке в Балтиморе, который намеревался купить, чтобы построить там отель и торговый комплекс, и о таком же участке в Кливленде, где строительство было уже в разгаре. Он интересовался ее мнением обо всем, и она с удовольствием высказывала его.

Слишком быстро, как ей показалось, они выпили по второй чашке кофе и вышли из ресторана. Коррей проводил ее к дожидавшемуся такси, усадил, а потом скользнул рядом.

– Адрес? – тихо спросил он.

– Называй свой отель. Я могу высадить тебя там, а потом поехать к себе. – В таком предложении не было ничего странного: она частенько поступала именно так, когда встречалась с иногородними клиентами.

Коррей не принял ее любезности.

– Я завезу тебя домой, а потом отправлюсь в свой отель. Так твой адрес?

– В этом нет необходимости. Наверняка твой отель ближе.

– Я настаиваю.

– Куда едем? – раздался хриплый оклик водителя.

Бросив на Коринну укоризненный взгляд, Коррей подался вперед и выложил таксисту ее адрес. Потом снова откинулся на спинку в ожидании ее реакции. Он с легкостью представил, как она считает до десяти, прежде чем заговорить – тихо, спокойно, тщательно выбирая слова. Не дождавшись ни звука, он встревоженно заерзал.

– Ну, посмотрел я по телефонной книге, так что? – В его голосе звучала растерянность, совсем как у маленького парнишки, которого поймали на том, что он прячет любовное послание в ящике среди носков. – Мужчины нередко такое вытворяют, если они влюблены по уши.

– Голос у тебя не слишком счастливый.

– А каким же ему быть? Ты не хочешь, чтобы я увидел твой дом.

– Вовсе нет…

– Значит, все дело в бабушке. Ты не хочешь познакомить ее со мной. Должно быть, она настоящий дракон в юбке. Ты ее боишься?

Коринне не хотелось отвечать. Ей уже тридцать, она совершенно самостоятельная личность. Нет, она не боится Элизабет, но очень уважает ее мнение и сейчас пока что не готова услышать суждение Элизабет о Коррее.

– Уже больше десяти. Она спит.

– Значит, дело в том, что мы останемся наедине, так?

– Глупости, – заявила она, но ее поза выдавала напряжение, а глаза устремились на вечерние огни пролетающего мимо города.

У Коррея внезапно сел голос.

– Если не боишься меня, иди сюда. – Прежде чем она успела возразить, он уже притянул ее к себе. – Просто посиди рядышком. Ничего страшного не случится. Ты владеешь своими чувствами. Я тоже.

Как ни странно, спорить она не стала. Приникла к нему и расслабилась, опустив голову на его плечо и вдыхая прекрасный аромат мужчины.

– Поцелуй меня, Кори. Один разок. Всего один поцелуй.

Очень медленно Коринна потянулась вверх, до тех пор, пока ее губы не коснулись его. Прикосновение, походившее скорее на взмах крылышек бабочки, показалось ей настолько приятным, что она тут же повторила его. Губы Коррея были приоткрыты, но он не сделал ни малейшей попытки захватить инициативу, и она неспешно продолжала свое исследование, наслаждаясь каждым его мигом. Дыхание их смешивалось легкими, едва уловимыми толчками, отмечавшими путь ее губ и превращавшими каждое следующее касание в еще большее наслаждение. Ей захотелось убедиться, что на вкус он так же сладок, как и на ощупь, и, осмелев, она рискнула проникнуть глубже.

Дрожащие ладони с силой прижали ее к нему, положив конец ее игре.

– Кори! – отрывисто и хрипло выдохнул он. – Ты невероятна!

Глаза ее приоткрылись, потом расширились.

– Мне не следовало этого делать? Что-то не так?

– О, нет, – со стоном отозвался он. – Все так. Все правильно. – Он притянул ее ладонь туда, где молотом стучало его сердце. – Чувствуешь? Вот что ты со мной сотворила. И еще… Он было двинул ее ладонь ниже, но остановился. Ему до болезненного спазма хотелось ощутить на себе ее пальцы, но он знал, что она еще не готова. – Из-за тебя я весь горю, Кори. Когда ты отдаешься своим ощущениям…

Фраза повисла в воздухе. Он собирался сказать, что она действует как истинная женщина, но решил, что это самое худшее выражение, учитывая ее страх пойти по стопам родителей. И все-таки она действительно истинная женщина. Страсть переполняла ее существо до такой степени, что достаточно было малейшей трещины в оболочке, чтобы обжечь его огнем.

Снова пристроив ее ладонь у себя на сердце, он тихонько шепнул ей в висок:

– Ты сожалеешь?

– Нет. – Только что она пролетела сквозь тоннель невероятного наслаждения и выбралась из него целой и невредимой. О чем же сожалеть?

– Мне понравилось.

– Мне тоже.

– И ты не жалеешь?

Она улыбнулась, уткнувшись в отворот его куртки.

– Мне кажется, я на этот вопрос уже ответила. Задавай следующий.

– Ты выйдешь за меня?

– Задавай следующий.

– Завтра я не смогу встретиться с тобой. Все утро расписано по минутам, а в четыре еще одна встреча, уже на острове.

– Это не вопрос.

– Это предисловие к вопросу. А сам вопрос: когда я тебя снова увижу?

– Ну что, ребята! – раздался тот же грубый оклик с водительского места. – Прибыли.

Ни Коррей, ни Коринна не заметили, как остановилась машина. Первым пришел в себя Коррей.

– Прошу, – сказал он, открывая дверцу. – Пройдемся немного.

– Не можем мы гулять, – запротестовала она громким шепотом. – Сейчас почти полночь, и если ты отпустишь такси, то другое уже не поймаешь, а здесь остаться тоже не можешь.

– В этом ты права. – Склонившись над окошком, он дал указания таксисту не выключать счетчик. Затем выпрямился, обхватил Коринну за плечи и зашагал с ней к дому. – Останься я здесь – не смог бы заснуть. Либо набросился бы на тебя среди ночи, либо до самого утра крутился бы без сна в постели. В любом случае завтра я был бы ни на что не годен. – Он взглянул на старый викторианский дом, с минуту внимательно изучал его, а потом сделал вывод: – Похож на тебя.

– Такой же аккуратный и чопорный?

– Только с виду. Подобный дом куда любопытнее современных зданий. Ты здесь всегда жила?

– Да.

– Должно быть, в детстве ты играла на чердаке, съезжала вниз по перилам. Ведь там есть перила, верно?

– Красного дерева, длиннющие, скругленные на концах. Но я никогда по ним не скатывалась. В доме Элизабет Стрэнд по перилам не ездят.

– Очень жаль. Ты много потеряла. – Он окинул взглядом пространство вокруг дома. – Сколько здесь земли?

– Около двух акров. Границы владений – там, за деревьями.

Они обошли дом вокруг, и он, задержав дыхание, всмотрелся в открывшийся перед ним вид.

– Бельведер! Вот это здорово!

– Даже мы, чопорные викторианцы, понимаем толк в радостях жизни.

Он схватил ее за руку и вприпрыжку рванул вперед.

– Скорее! Хочу взглянуть поближе.

Когда они наконец остановились в центре бельведера, Коринна засмеялась. Она привыкла к этому месту и принимала его как должное, но энтузиазм Коррея заразил и ее. Его взгляд скользнул по темным от времени балкам, затем оценивающе остановился на решетчатых, увитых ползучими растениями стенах.

– Я в восторге, – объявил он. – Вот тут мы и поженимся.

– Коррей…

– Знаю. Ты еще не сказала «да». – Его руки обвились вокруг нее и легко сцепились в замок чуть ниже поясницы. – Но скажешь. Рано или поздно ты согласишься.

– Отчего ты так уверен?

– Оттого, что я люблю тебя, а ты любишь меня.

– Я тебя не люблю.

– Но я тебе нравлюсь, верно ведь? – Не дождавшись возражений, он продолжил: – А это первый шаг к любви.

– Что за дурацкая мысль?

– Я это чувствую.

– Нутром?

– Нутром – и другими частями тела. – Коррей привлек ее поближе, чтобы продемонстрировать свою правоту. Устремив взгляд в глубину ее глаз, он тихонько раскачивал ее, то прижимая, то слегка отодвигая от себя. Поначалу она ощущала лишь тепло его ладоней да мощную мускулатуру бедер. Но секунды бежали, и она вдруг почувствовала силу его желания.

– Это вожделение, – хрипло выдавила она, но не отпрянула.

– Неизмеримо увеличенное любовью. Когда я на тебя смотрю, во мне что-то начинает дрожать и таять.

Она со свистом втянула воздух.

– Такси ждет.

– Я люблю тебя, Коринна. Ты не похожа ни на одну женщину из тех, что встречались на моем пути.

– Не говори так.

– А мне нравится. Мне нравится стоять здесь с тобой в обнимку, как мы стоим сейчас. А еще мне нравится тебя целовать. Вот так… – он быстро наклонил голову и чмокнул ее в щеку, – и вот так. – Он влажно защекотал ей ухо, потом взял в рот всю мочку.

И вдруг издал булькающий звук. Руки соскользнули с ее тела, и он повалился на деревянный пол у ее ног.

– Коррей! Господи Боже! – Она рухнула на колени, подсунула дрожащую ладонь ему под голову. Глаза его были плотно закрыты, а горло ходило ходуном. – Что же делать? Коррей!

В тот самый момент, когда она уже собралась силой раскрыть ему рот и вытащить язык, чтобы он не задохнулся, бульканье в горле прекратилось.

Коррей приоткрыл один глаз и расплылся в ухмылке. Между его зубов виднелась круглая светло– голубая клипса.

На какой-то миг Коринна остолбенела. Он придуривался! Нет, она просто не в силах в это поверить! Она выхватила клипсу и с диким ревом, не глядя, куда бросает, что есть мочи отшвырнула ее от себя, а потом вцепилась ему в волосы и в бешенстве затрясла.

– Как ты мог так поступить, Коррей Хараден? – взвизгнула она. – Я решила, что ты умираешь, и ты запросто мог умереть, забавляясь с этой клипсой во рту! Да еще на спине! Глупое, эгоистичное ребячество!

– Ты испугалась?

– Я была в ужасе!

– А все потому, что ты меня любишь и не в состоянии вынести мысль о том, чтобы со мной что-нибудь случилось. – Никаких угрызений совести. Наоборот, он был чертовски доволен собой.

– В данный момент, – сквозь зубы процедила она, – я бы с величайшей радостью выломала прут из этой стенки и вправила тебе мозги.

– Неистовство – двоюродная сестра страсти, а я обожаю страстных женщин. – И с этим заявлением он в мгновение ока накрыл Коринну так, что она попала в ловушку его тела.

– Пусти меня!

– Ни за что – пока ты меня не поцелуешь.

– Таксист ждет.

– За ожидание ему платят.

– Это обойдется тебе в целое состояние.

– Оно у меня есть.

– Коррей… пусти… меня… – Слова слетали с ее губ медленно и беззвучно. Причина крылась в его теле. Оно было стройным и крепким: каждый изгиб и каждая мышца отпечатывались на ее собственном, производя разрушительный эффект. Никогда в жизни она не ощущала мужчину настолько близко. И если искушение – основа греха, значит, она грешна, потому что, да поможет ей Господь, сейчас она не хотела двигаться.

Его губы оказались на расстоянии вздоха от ее рта.

– Поцелуй меня.

– Ты нахал.

– Я знаю. – Больше он ничего не произнес, потому что его рот накрыл ее губы таким же поцелуем, какой и она подарила ему в такси: ласкал, покусывал, играл.

Ее пальцы запутались в его волосах, и на этот раз не для того, чтобы трясти его голову, а чтобы притянуть поближе.

– Как ты прекрасна, – шепнули его губы у самых ее губ. Когда он снова прильнул к ней поцелуем, его ладонь нашла ее грудь.

Ошеломленная пронизавшим ее электрическим разрядом, Коринна дернулась.

– Все хорошо, – послышался его сдавленный шепот. – Я хочу, чтобы ты думала лишь о том, как прекрасно это ощущение.

Оно оказалось настолько прекрасным, это ощущение, что у Коринны не хватило силы воли, чтобы остановить его. Когда Коррей накрыл ее грудь чашечкой ладони и начал легонько массировать, она почувствовала, как набухает под его ласками ее тело, а когда он едва ощутимым движением сжал ей сосок, она выгнулась под ним дутой. Это был тот же самый электрический разряд… нет, все-таки другой, потому что пронизал ее до самых глубин женского естества.

Ах, это непреодолимое притяжение его тела… Почувствовав его пальцы на пуговицах своей блузки, она прошептала его имя.

Теплый майский ветерок прикоснулся к ее коже, а вслед за ним – торопливые пальцы Коррея. Его язык проник в глубину ее рта, потом он судорожно вздохнул.

– Ты вся словно шелк… гладкая, нежная… – Подложив ей под голову ладонь, он скользнул взглядом вниз по ее телу. – Ты сама это чувствуешь? – Другая ладонь опять накрыла ее грудь, пальцы медленно, украдкой проникали под отделку кружев. – Ты сама понимаешь, насколько ты совершенна?

– Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне, – прошептала она в ответ. – Поцелуй меня еще, Коррей.

В головокружительном поцелуе он завладел ее ртом в тот самый миг, когда раскрыл спереди застежку бюстгальтера.

Она хватала ртом воздух.

– Я знаю, – выдохнул он успокаивающе. Его бедра размеренно двигались в той нише, которую инстинктивно приоткрыли ее ослабевшие от желания бедра. – Я люблю тебя, дорогая… О Боже… – Резким жестом опустив голову, он накрыл ртом ее грудь. Язык влажно пробежал по припухшей плоти, а потом вернулся к середине и прижат отвердевший сосок. Еще мгновение – и он втянул его полностью в рот, припал к нему, как изголодавшийся младенец.

Она вонзила ногти в его плечи, уронила голову набок и, зажмурив глаза, окунулась в сладчайшую из мук. Не отдавая себе отчета, она выгнулась под его рукой.

– Коррей… я хочу…

– Я знаю. – Он не сводил с нее глаз, любуясь тем, как полуоткрылся ее рот, как судорожными толчками срывалось дыхание с губ, как в мольбе напряглись черты лица. Потом перевел взгляд на ее груди, отливавшие жемчужным цветом в сиянии луны, и подумал, что в жизни не видел ничего более прекрасного. – Истинная женщина, – благоговейно шепнул он. – Моя женщина.

Коринна доверилась ему, поскольку все, что она испытывает, так чудесно и правильно.

Но внезапно что-то стало не так. Его рука исчезла с ее тела. Коринна тихонько застонала.

– Любимая, нам нужно остановиться, – с мукой произнес Коррей. – Любимая, нам нужно остановиться.

– Почему? Я не хочу…

Он протянул было руку, чтобы дотронуться до нее, но тут же передумал. Поднявшись на колени, взялся за застежку бюстгальтера. Пальцы у него дрожали.

– Мы будем заниматься любовью, дорогая, но я хочу, чтобы это случилось, когда ты сама примешь сознательное решение. – Пуговичка за пуговичкой он застегнул ее блузку.

Коринну обуревали противоположные чувства. Ее тело ненавидело эти пуговицы, и в то же время сознание превозносило хвалу рукам, застегивавшим эти пуговицы. Она постепенно всплывала из чувственного тумана.

С его помощью она встала на ноги, и они направились в обратный путь.

– Ты уже во второй раз приводишь меня в чувство, – сказала она. – Почему, Коррей? Тебя что– то во мне заставляет колебаться?

Не замедлив шага, он наклонил голову и прикоснулся к ее лбу нежным поцелуем.

– Дело не в том, что меня что-то в тебе отвращает, если ты боишься именно этого. Как раз наоборот. Мне так хорошо с тобой, что я не желаю ни малейшего риска. Ты сама поймешь, когда настанет момент. И тогда ты захочешь заниматься со мной любовью, захочешь по-настоящему.

Они подошли к парадной двери дома. Верхний этаж был погружен в темноту, но из глубины прихожей мерцал рассеянный свет.

– Спокойной ночи, Кори.

– Спокойной ночи, – прошептала она, но не сдвинулась с места, зачарованная загоревшимся внутри нее светом.

Он высоко поднял брови.

– Кори? – И взмахом ладони указал внутрь дома.

Коринна перешагнула через порог и, обернувшись, уловила его прощальную улыбку, потом он развернулся и зашагал к машине. Она неслышно прикрыла дверь и прислонилась к ней, а потом внезапно, в порыве чувств, отпрянула и рывком распахнула ее.

Но ее взору предстали лишь задние огни такси, а затем и они растаяли.