Текст книги "Великий князь Владимирский (СИ)"

Автор книги: Банный Лист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Проводил глазами кувыркающуюся в полёте руку и перевел взгляд на пехоту. Та убегала к своим. Минус еще две сотни. Потери далеко не катастрофические и враг быстро привыкнет. Но их еще ждала картечь и арбалетные болты. Продолжим.

– Не пора ли нам выдвигаться? – поинтересовался Казимир.

– Рано. Что вам торчать в лесу? Заржет какой-нибудь жеребец и вас обнаружат. Ждите. Кстати, как поживает Гуся?

– Забеременела, – смущенно признался поляк.

– Когда успела?

– Еще в конце лета.

– Ну ты и гусь.

– Что?

– Говорю прикажи принести подогретого вина, выпьем за ее и будущего ребенка здоровье.

Новую попытку штурма противник предпринял через полчаса. На этот раз огонь открыли на дистанции в восемь сотен шагов. Противник опять замер, но быстро пришел в себя и бросился вперед, пытаясь быстрее добраться до нас.

– Заряжай картечь!

Когда до нас оставалось шагов сто, наемные стрелки остановились, чтобы выстелить.

– Арбалетчики, залп!

Эффект был убедительнее, чем от ядер. Около тысячи убитых и раненых рухнули под ноги соратников. Но такое оружие давно всем известно и не пугает. Ответный обстрел не принес результатов, арбалетчики спрятались за частоколом и перезаряжались. Наемники и новгородцы бросились вперед. До частокола оставалось совсем чуть-чуть и рев атакующих заглушил вопли раненых товарищей. Многие падали, проткнув стопу чесноком и катались по снегу, собирая на себе соседние колючки.

– Орудия, огонь!

Картечь, ударившая почти в упор по плотной массе человеческих тел убила не так уж и много, может пятьсот вояк. Но вывела на долго из строя, или превратила в инвалидов больше тысячи. С оторванной кистью, перебитой голенью или с дыркой в ноге, куда можно засунуть кулак, много не навоюешь. Утробно воя, противник побежал назад.

– Арбалетчики, залп.

В спину удиравшим понеслась туча болтов.

– Кажется у дяди кончилась пехота, – заметил я, принимая из рук Казимира кружку с горячим вином.

– Если кавалерия пойдет в атаку и не будет обращать внимание на потери, то можем не устоять. Они нас просто сметут, завалят ров трупами и прорвутся за частокол. Вырежут арбалетчиков и канониров.

– Посмотрим. Это не все, что я им приготовил. Кстати, вот теперь пора тебе выдвигаться.

– Хорошо.

– И вот еще что. Мне нужны дядя, его сыночек-Иуда, Конрад Польский и Белла Венгерский. Последние два не обязательно. Остальных в плен не берите. И не забудь приказать засунуть воинам и лошадям беруши, после того, как услышите сигнал.

Военачальники противника видимо подслушали мысли поляка и предприняли атаку тяжёлой кавалерией. Однако загромождённая телами дорога к нашим позициям не давала им возможности как следует разогнаться, так что потеряв несколько сот латников, трубы сыграли отбой. Этак они поймут, что ничего у них не выйдет и решат поискать другой путь. Или совсем уберутся прочь. Мне такое не надо.

– Федор! – позвал Горелого. – Выводи терцию за ров и строй фалангой. Послужишь приманкой.

Появление пехоты перед укреплениями озадачило врагов. Они долго присматривались, ища подвох. Наконец приняли решение и бросились в атаку. Плюнув на ядра и болты, тяжелая конница рвалась вперед, увидев наконец перед собой цель, которую можно проткнуть копьем. Мощного удара не получилось, тела погибших заставляли притормаживать и объезжать особенно большие кучи. Зато пехота делала то, чему ее так долго обучали. Латники падали пачками, выбитые из седла длинными пиками. Все больше и больше отрядов врага устремлялись в нашу сторону. Ядра, пролетая над головами пикинеров, прокладывали просеки в задних рядах кавалерии, но какое-то безумие охватило всех, и никто не хотел отступать.

– Труби атаку коннице! – приказал я горнисту.

Среди лязга мясорубки на волоке на сигнал никто не обратил внимания, но в тишине леса Казимир его услышал. Помещики выехали на поле и направились к волоку.

Между тем напряжение в сражение достигло пика, и пехота начала поддаваться, строй фаланги все сильнее выгибался назад. Осатаневшие латники перли и перли, выбитые из седла ползли под древками пик к ногам пехоты, пытаясь перед смертью успеть подрубить их. В этот момент помещики начали разгоняться. В отличии от врагов, им не мешали тела погибших, так что удар получился страшным.

Когда наш строй был почти прорван, повернулся к трубачам у Иерихонских труб:

– Ваш выход.

Да. Это не Пургаз! Но даже не имея таланта мордвина, приставленные к адскому инструменту парни сумели выдать нужный эффект. По туннелю волока покатился издевательский хохот Сатаны. Лошади взбесились и стали неуправляемыми. Это дало нам время, строй выровнялся. Когда всадники смогли успокоить своих животных и приготовились продолжить атаку, до них наконец дошло, что что-то пошло не так. Сначала один оглянулся, потом другой. Чрез несколько мгновений кавалерия врага начала разворачиваться.

– Терция, на колено! … Арбалетчики, огонь! … Орудия, огонь!

Не выдержав накала сражения и падающих целыми рядами соратников, враги побежали. Вернее, они хотели побежать. Но впереди, как пробка в бутылке, стоял отряд Казимира и охаживал подпирающую, орущую толпу булавами.

– Федор! Перебирайтесь через завал, стройтесь и в атаку.

Пехота выполнила приказ и построилась на относительно свободном месте.

– Вперед! Помогайте нашим! Арбалетчики! Вылезайте из-за частокола и следом за пикинерами!

Помещики, судя по всему, начали уставать. И дело не в том, что кто-то сопротивлялся. Сопротивления как раз и не было. Просто руки начали неметь. Подошедшая сзади фаланга принялась колоть пытавшихся сбежать в спины. Вскоре перед ними вновь образовался вал и пики перестали дотягиваться до врагов.

– Арбалетчики вперед! … Залп!

Пикинеры расступились, пропуская стрелков, те вышли к завалам мертвецов и стали делать залп за залпом в спины кавалеристов. Это была уже настоящая бойня. Не в силах двигаться, зажатые со всех сторон стенами леса и стенами трупов, вражеские всадники не могли даже спешиться и укрыться за лошадями или павшими соратниками, настолько плотно они стояли. Они просто сидели, с ужасом смотрели на подстреленных товарищей и ждали своей очереди. Через минут сорок все было закончено.

Я расположился на возу, потягивал вино и ждал. Подошел Казимир.

– Сколько потерял?

– Сто сорок пять убитыми, триста одиннадцать ранеными.

Блин! Только начал увеличивать помещичье войско и на тебе!

– Мы поймали всех, кого ты просил.

– Отлично! Где они?

– Ведут сюда.

Приковылял Федор Горелый.

– Что с ногой?

– Подвернул. Убито двести семь, ранено четыреста тридцать пять.

Четверть войска убита и ранена.

– Казимир, много сбежало?

– Как им было сбежать? Все легли.

– Ясно. Федор пошли людей добить раненых врагов. Мы их сюда не звали. Пусть эта падаль послужит удобрением на полях у смердов. В следующем году у них будет небывалый урожай.

Привели четырех пленников.

– Какой из них поляк?

– Я правитель Польши, Конрад!

– Где орудия, захваченные у меня?

– Что?

– Где мои бронзовые трубы?

– Оставили в Галиче. Думали поделить на обратном пути.

– Хорошо. Этого и этого утопите, – показал на поляка и венгра.

– Ты что! – выпучил глаза Конрад. – Мы короли! Ты можешь потребовать выкуп, но не убивать!

– Да мне плевать и на тебя, и на всех королей, вместе взятых. Тащите их к Угре.

Когда связанных и брыкающихся пленников увели, я велел:

– Позовите профоса терции.

– Племянник, – начал князь Ярослав. – Мы …

– Дайте ему в рыло, пусть заткнется.

Подошедшему палачу приказал:

– Видишь во-о-он две осины рядом стоят? Повесь на них Иуд.

Сидел, пил вино и смотрел на две раскачивающиеся тушки.

– На поле боя лежат другие твои дядья, Святослав и Иван. И еще много князей и бояр. Может похороним?

– Зачем?

– Все же твои родичи.

– Пусть лежат. Мои родичи ты, Дружина, Федор Жданович, Горелый и все соратники. А те, кто там валяется, обычные враги.

Глава 13. Земской Собор

Мы разделились после Смоленска. Я с терцией Федора, пятью сотнями помещиков, под командованием Казимира и всей артиллерией направились к Новгороду. Федор Жданович взял оставшуюся кавалерию и пошел к Чернигову. Мертвый город остался за спиной. Около Великих Лук меня встречало посольство из Литвы.

– Князь Миндовг хочет заключить с тобой союз, – объявил высокий, костлявый литовец.

– И все?

– Он просит тебя, как будущего союзника, отдать ему Полоцк, Гродно и Минск.

Скромный какой у литовцев князь.

– Что еще хочет князь Миндовг?

– Больше ничего. Только то, что я озвучил, да жить в мире с тобой.

– Очень сожалею, но нет.

– Мы можем взять и сами, – заметил литовец. – В этих землях не осталось тех, кто сможет их защитить.

Вот не нужна мне сейчас война с Литвой. Совсем. Но и наглость спускать нельзя. А то отберут последнее.

– Передай своему князю, что он может попробовать. Но тогда, после Новгорода, я приду в то заросшее ёлками болото, которое вы называете домом и вырежу всех, от старухи до младенца. Через несколько лет люди забудут, что жил в этом мире народ, называвший себя литовцами.

– Ты не сможешь! Наши силы …

– Да насрать мне на ваши силы! – перебил посла. – И Батый, и мой дядя, вкупе с польским и венгерским королями, надеялись на свои силы. И где они теперь? Если Миндовг желает войны – будет ему война. Но я миролюбивый человек, так что сам к нему, без причины, не полезу. Но не дай вам Бог захватить хотя бы одну деревню в перечисленных тобой землях. Все, уходи.

Подойдя к Великим Лукам я потребовал сдачи. Защитники покричали обидное с городен и отказались. Ну-ну. Через 5 часов, вынеся орудиями стену, мы вошли в город. На центральной площади меня встречала местная верхушка.

– Ваши люди, забыв про честь и совесть, вопреки заключённого союза напали на меня, захватили Смоленск и вырезали всех до единого жителей, поступив как язычник Батый. Из этого я заключаю, что и вы язычники. Лечится это только одним способом – огнем. Так что, расходитесь по домам, сейчас мы сожжем это капище, вместе с вами.

– Помилуй, князь! – завопили горожане и упали на колени.

– Кроме того, вы еще и оскорбили меня. Я Великий князь, холопские морды! Жаль, что вас нельзя убить два раза.

– Как мы можем заслужить прощение? – спросил, стоя на коленях, один из старшин.

– Принесёте мне клятву за себя и всех своих потомков, на кресте, служить честно и верно. Если из вас не полезут бесы, при целовании креста, то может быть вы и не язычники. Тогда я, возможно, передумаю казнить всех вас.

Так и двигались, принимая под мою руку города и погосты. Под стены Новгорода вышли 21 января. Город впечатлял. Огромный, по местным меркам, и хорошо укреплен.

– Сдаваться будете? – поинтересовался у новгородцев, прибывших в мой лагерь.

– Почему ты хочешь нас осадить? И зачем захватил наши города?

– Может быть потому, что вы напали на меня первыми?

– Это князь Ярослав Всеволодович, не мы.

– Понятно. Скажите мне, честные люди, а в ваших городовом и владычном полках служат чужеземцы или новгородцы?

– Конечно новгородцы!

– Выводите эти полки, хочу посмотреть на них.

– Э-э-э. Их нет сейчас в городе.

– Конечно нет. Передайте родичам тех, кто там служил, что если они захотят пообщаться с ушедшими воинами, пусть ловят ворон и волков в лесах, под Смоленском, которые их сожрали. Возможно какая-то часть новгородских черных душонок прижилась в этом зверье.

– Что, все погибли?!

– Все.

– Что ты хочешь?

– Во-первых, город переходит под мою руку. Во-вторых, вы выдаете сторонников моего дяди, которые у вас остались, принимаете моего наместника и мой гарнизон. В-третьих, все имущество покойника переходит ко мне. В-четвертых, вы выплачиваете виру, за Смоленск.

Новгородцы переглянулись.

– Нам надо подумать, – попросили они.

– Думайте. Мне все равно нужно разместить орудия. Как только закончу с этим, начну разрушать стены. А вы думайте.

Я тоже думал. Решал, забрать полностью земли, принадлежавшие князю Ярославу или нет. Занять их, сейчас, было вполне реально. Даже защитить захваченное мог. Создам еще две терции, может и не на таких сказочных условиях найма, попроще. А можно даже пять. Имея доход со всех Русских земель – это не так уж и накладно. Раздам поместья, получу латную конницу в десятки тысяч. Отолью несколько сотен пушек, которые сделают мою армию непобедимой. Но! Как этими землями управлять?! Не было у меня компетентных людей для всех территорий.

Новгородцы созрели после первого залпа. Замахали флагами и направили тех же, плюс Третьяк. Видимо зная о нашем давнем знакомстве, наивно надеялись смягчить условия. Куда еще больше? Они и так мягкие. Немного поторговавшись, я получил желаемое.

Провел ревизию в тереме дяди, походил по сокровищнице. Монгольская добыча вся была на месте. Из того серебра, что я заплатил за перенос кафедры митрополита, князь Ярослав успел потратить десятую часть. Скорее всего на наемников. Забирая под свою руку Новгородские земли пришлось провести в этом городе месяц. Принял делегации от Пскова и Прибалтики, обсудил с купечеством чего хотят они, что нужно мне, разрешил нанимать городовой полк, запретил владычный, посетил епископа новгородского, после чего арестовал его и написал письмо Кириллу, объясняя свой поступок и попросил прислать вменяемого священника, вместо посаженого в поруб дурака. Одновременно начал рассылать грамотки во все города Руси, с наказом выслать в Белую Гору депутатов, в количестве 2-х человек от большого города и 1-го от маленького, на Земской Собор. Начало его наметил на 15 сентября.

В конце февраля выступил на юг. Посетил Полоцк, Минск, Гродно и Туров. Выгнал князей, наследовавших тем, кто лег на Угре, вместе с семьями и боярами, владения которых конфисковал. В перечисленных городах посадил свои гарнизоны, состоящие из бойцов терции. Перед выходом из Турова вызвал Федора Горелого.

– Сколько осталось у тебя под рукой?

– Три сотни.

– Значит так. Сейчас ты забираешь их, половину орудий и двигаетесь домой. Там ты отправишь в каждый лагерь по сто человек. Это будет основа новых терций, они займут места сотников и десятников. Нужно еще двое, кто возглавит лагеря. Кого предлагаешь?

– Сыбая и Чудина.

Послали за ними. Когда те явились, объяснил, что ожидаю получить, условия найма и службы. От меня простому пехотинцу полагается доспех, оружие и бесплатное питание. Каждый месяц ему буду платить пять серебряных монет, весом в 3 грамма. Десятнику назначил семь таких монет, сотнику 15, тысяцкому 30. Командиру терции 1 гривну. Те, кто останется служить после окончания первого контракта станут получать на 10 % больше, каждый последующий пятилетний контракт. Доля на войско в трофеях составит 25 %. Доспех 1-й терции останется, как был. У 2-й, 3-й и т. д. будет попроще, в его состав войдут шапель, гамбизон, кольчуга с длинным рукавом и воротником, нагрудник или бригантина, кольчужные рукавицы, наручи и поножи, все местного производства. Все же утеряно уже не мало доспехов, изготовленных Иваном, на всех теперь не хватит. Вооружать буду так же: пика, алебарда, короткий меч или длинный кинжал. Арбалет и павеза у арбалетчиков.

– Что думаете?

– Условия, конечно похуже, чем раньше. Но все равно, найдется много желающих.

– Раньше сроки поджимали, монголы стояли на пороге. Сейчас я просто не потяну такие расходы. Земля разорена, сами знаете.

Лукавил, конечно. Но лучше потрачу серебро на что-нибудь другое. И так гривна в год, с бесплатным питанием, плюс добыча – просто шикарная оплата для рядового, в местных условиях.

После похода сообщу и помещикам об изменении оплаты. Теперь они будут обязаны служить 60 дней бесплатно, на своем питании. Третий месяц и последующие, будут получать пять монет и бесплатное питание. Как пехотинец. Но у них есть от меня поместья, приносящие доход. Так что согласятся, никуда не денутся.

В Киеве объединился с Федором Ждановичем и направился в Галич. По дороге рассылал отряды в разные концы Киевской земли, сообщить местным о смене власти. Всем было плевать, кто ими управляет, лишь бы не обдирали, как липку. В Болоховских княжествах заупрямился только Коменец. Стоявшая на труднодоступной скале, крепость сумела отбиться от Батыя и было взята им лишь хитростью. Каменные укрепления успели восстановить и засевшие в Коменце князья с боярами надеялись отсидеться за ними.

Разбили лагерь, и я отправился осматривать местность. Увиденное не радовало. Даже подобраться к предмостью было нелегко. Дорога к воротам была проложена так, что находилась под постоянным обстрелом сверху. К тому же она немилосердно петляла, наступать по ней, со стенобитными машинами, гиблое дело. Но у меня совсем другое оружие и удобная площадка, для его использования, имелась.

Защитив, как следует, позиции от вылазки осажденных, открыли огонь. Понадобилось всего семь залпов, чтобы в крепости замахали тряпками, призывая к переговорам. Мне Коменец понравился, надежное место, так что решил не разрушать его и согласился поговорить. Итогом стало полное разоружение князей, их бояр и дружин, и вечное изгнание, всех перечисленных, с семьями, из моих земель. Предварительно их обобрали хорошенько, нищим труднее строить каверзы, им нужно искать чего бы пожрать.

Галич встретил неприветливо. Там заперлось все уцелевшее боярство, понимая, что пощады не будет. И это хорошо, не придется гоняться за ними по горам. Первый день мы обустраивались и осматривались. С утра второго начали обстрел. Стены, заделанные кое-как после монгольского штурма, долго не выдержали, и к полудню были разрушены. Не торопясь въехали в город. Простые жители заперлись в домах и боялись дышать. Они то не при делах, но страдают всегда больше всех. Добрались до цитадели, подтащили артиллерию и через два часа все было кончено.

Я сидел на коне, на берегу Днестра, и смотрел как цепочка бояр, включая их семьи, покорно двигалась к пристани, где им привязывали на шею камень, отвозили на середину реки и сбрасывали в воду.

– Не жалко? – кивнул на них Федор Жданович.

– Нет. Это поганое семья. Если не уничтожу их сейчас, всех до одного, через несколько лет они примутся за старое. Этих уже не изменить. Детей и молодых девушек заберу с собой, пристрою на Севере. Остальных – в воду. Нашли фальконеты?

– Да, – ответил Казимир. – И «монгольское зелье», и ядра. Даже обслугу не всю перебили, держали в порубах. Видимо, чтобы обучили польских и венгерских канониров.

– Они что-нибудь знают о Илье и остальных?

– Сами не видели, не до того им было. Но охрана говорила, что все погибли.

– Федор Жданович, ты что узнал?

– Бояре утверждают, что не выжил никто. Илья точно погиб. Бился до последнего, много народу положил. Озлобившиеся венгры долго пластали его тело, когда он упал. Они были при этом, все видели.

– Где могила известно?

– Их никто не хоронил, обобрали и бросили на месте. Доспехи и оружие разобрали поляки и венгры. Мы на Угре собрали немало их, растащенных по частям. Пики и алебарды все здесь, не приглянулись врагам. Арбалеты частью отдали своим обозным и гарнизону, частью здесь же, в оружейной цитадели.

– Разыщи проводника, съездим, похороним по-человечески.

Илью нашли сразу. Он лежал отдельно от остальных. Опознали по размеру скелета и обрывкам одежды, плоть сожрали волки, лисы и мелкие зверьки, пировавшие здесь всю осень и зиму. Муромца положили в ящик, заберем с собой. Остальные кости собрали и похоронили в братской могиле.

– Поставите здесь часовню. Каменную, – велел двум галицким старшинам. – Приеду, проверю. Не понравится, велю разобрать и повесить камни на шеи жителей Галича. Потом утоплю. Все ясно?

– Да, Великий князь.

– Знаешь, как тебя называют за глаза? – спросил Федор Жданович на обратном пути.

– Нет. Как? – заинтересовался я.

– Ростислав Топитель.

– Я слышал Ростислав Кровавый, Ростислав Грозные Очи, Ростислав Губитель, – поделился Казимир.

– Ростислав Добрый или Ростислав Великий не слышали?

– Нет! – в один голос ответили спутники и заржали.

В Галиче меня ждали венгерские и польские послы. Просили вернуть, за выкуп, их королей и мира. Насчет правителей порекомендовал договариваться с раками в Угре, а мир принял. На условиях выплаты контрибуции. Она включала по 50 тонн хорошего железа, 10 тонн меди и 1 тонну олова, для каждой из стран. Так же с моих купцов на их территории не должны были взымать никаких поборов. Потом обсудил отдельно с каждым из послов вопрос о границе. С венгром договорились быстро, несколько приграничных городков и крепостей, населенных русичами, перешли ко мне, небольшая область на юге Галицкой земли, с преобладанием венгров и валахов, отошла Венгрии. А вот поляк уперся. Требовал (требовал!) отдать Червенские города и зависленские земли, ссылаясь на договор с князем Ярославом.

– Пожалуй, я не буду мириться с Польшей, – наконец заявил ему. – Сейчас вы не способны защитить даже курятник у самого захудалого смерда. Кого не добили монголы, перебил я. Так что повоюем. Север Польши и запад отдам немцам. У них вечно не хватает земли, юг венграм, а все остальное отойдет Миндовгу. Смердов переселю к себе, после нашествия земля опустела. Примут православие и забудут, что были поляками. Знать продам в Крыму, египетскому султану очень нужны мамлюки и евнухи. А княжеских жен и дочерей отошлю половцам, кочевникам нравятся полячки, красивые и покорные. Да, так и сделаю. Переговоры закончены, убирайся!

Перепуганный посол пошёл на попятный и подписал договор. Каждая из сторон осталась при своем.

В Белую Гору прибыли только в начале июля. Распустил помещиков, которым заранее выплатил положенное и направился в замок. У крыльца стояли ближники, во главе с Анной. Она держала за ручку сына, который смешно раскачивался на ножках.

– Пошел? – спросил, обнимая жену.

– Пока только стоит, не ходит.

Подошел к Верее, обнял и махнул рукой слугам. Те занесли ящик.

– Там Илья.

Женщина упала на ящик и заголосила. Рядом стоял Дружина и гладил дочь по плечу. По лицу старого катились слёзы. Не стал им мешать, в горе хочется побыть одному, я это хорошо знаю. Повел своих в терем, пригласив остальных вечером на пир.

До самой даты начала Собора, решал накопившиеся проблемы, не приседая. Первым делом посетил все три лагеря. Федор Горелый навербовал уже больше тысячи новичков и усиленно их гонял. В самом лагере все было по-старому. Трактиры завлекали вкусными запахами, веселые девицы сидели на лавочках у борделя и зевали, после бурной ночи, около столовой суетилась обслуга, готовя ужин, лекари копались на своем складе, сортируя развешанные на веревках пучки трав. Иногда приятно осознавать, что некоторые вещи остаются незыблемыми.

У Сыбая, под Муромом, дела шли похуже. Многие беженцы вернулись в родные края, освобожденные Бачманом и Ильхам-ханов от монголов. Так что набрать он смог только пять сотен. Но зато у самого Сыбая явно был талант к обучению, и его парни выглядели убедительнее, чем у Федора.

Чудин, в лагере под Стародубом, находился посерёдке, набрав 800 человек. То ли ему достались ветераны пожиже, то ли он сам был не очень, как командир, но его терция напоминала больше толпу смердов, чем бравых вояк. Посмотрю, если не произойдут перемены к лучшему, поменяю его на более способного. Есть люди, которые отлично себя показывают, служа под чьим-либо началом, но как самостоятельные командиры оказываются некомпетентны.

Количество помещиков росло медленно. Наверное, большинство пригодных я уже привлек, не так уж и много сейчас осталось хороших воинов. Сейчас у меня было несколько сот готовых поместий, некоторые освободились из-за потерь в боях. А вот претенденты на них отсутствовали.

Стены Белой горы поднялись до запланированных 12 метров, теперь доделывали башни. Собор расписали, и епископ Кирилл его освятил. Рядом строили, из любимой греком плинфы, жилище для митрополита. Площадь перед собором немец почти уже замостил. По периметру площади расселились самые уважаемые и богатые жители. Дом цехов, наконец-то, стал обрастать стенами, на университетских зданиях собирали крыши.

В августе вернулось посольство из Константинополя и привезло томас. Довольный Кирилл готовил Собор священнослужителей, для избрания митрополита, которого не было на Руси уже два года, из-за известных событий. За заточение новгородского епископа он меня попенял, но больше для вида. Видимо ему самому этот отморозок не больно и нравился. В приватной беседе епископ сообщил, что будет добиваться лишения сана новгородца на церковном Соборе, что я горячо поддержал.

Много времени проводил с тиуном Григорием. Тот знал изрядное количество хороших управленцев. Их вызывали, проводили беседу и если меня все устраивало, отправляли во все концы моей земли, наводить порядок и укреплять центральную власть на местах. Капля в море, но хоть что-то. Мы оба возлагали большие надежды на Земской Собор, который и подготавливали вдвоем, в основном. Конечно, привлекались и другие: бояре, епископ, главы цехов, но главная работа ложилась на тиуна и его людей. Вокруг себя он собрал самых одаренных, я периодически выдёргивал одного-двух, для своих нужд. Григорий морщился, но терпел, так как такие выемки я позволял себе раз в год, или в два.

С самого первого дня, после возвращения, приказал Иоанну построить здание, способное вместить большое количество народа. Пока из дерева, потом возведем каменное. В городе и замке просто не было помещений, способных принять всех делегатов в одном месте. В начале сентября его уже отстроили и сейчас занимались отделкой, на скорую руку. А депутаты от городов начали прибывать. Расселял их, где только мог. Придется пристроить специальную гостиницу, повышенной вместимости.

Одним из первых заявился князь Мстислав Давыдович, с разноплеменной свитой. В ней, кроме русичей, были греки, армяне, еврей, венецианец и половец. Я, отправляя ему приглашение на Собор, думал, что откажется. Далеко, да и он, как-бы, независимый правитель. Но князь отнесся с полной серьезностью к предстоящему событию и, оставив княжество на старшего сына, отправился на север. Пображничали, само собой, и неожиданно, во время хмельных бесед, он открылся мне с другой стороны. В отличии от большинства, знакомых мне лично князей, Мстислав Давыдович понимал необходимость перемен и готов был их поддержать. Приятная неожиданность. Многого от него не жду, но даже малая помощь и поддержка сейчас важны. Посмотрим, как оно обернется дальше. Обман и предательство всегда сопровождали политику, а в нынешнее время они перестали даже осуждаться, став чуть ли не добродетелями для властителей.

Открывал Собор епископ Кирилл. Отслужил молебен и произнес проповедь, призывая собравшихся работать на благо всей Руси, забыв про личные амбиции и стяжательство. Потом выступил я и обрисовал свое видение задач, стоявших перед делегатами. Самой первой и главной являлось создание Сборника законов, единого для всей земли, основанного на Русской правде, сложившихся традициях и государственных интересах. Дело это долгое и муторное, но крайне важное, так что начать необходимо немедленно. Кроме того, предложил обсудить и закрепить в законодательстве статус городов, цехов, церкви, военной корпорации и смердов, перечислив их права и обязанности. Так же нуждалась в обсуждении единая система налогообложения, учитывающая интересы как правителя, так и подданных. Необходимо было найти ту грань, когда государство не ослабнет, а подданные не пойдут по миру с протянутой рукой. Особую роль отводил на создание местного самоуправления, способное решать локальные задачи, не превращаясь при этом в анархическое вече или разбойничью шайку. Предложил наделить депутатов Собора определенными полномочиями, закрепив их статус законодательно (что-то типа депутатов Съезда в СССР). И на последок, введение майората, предотвращающее дробление земель и создающее условия для зарождения капитализма. Мануфактуры, например, уже начали появляется на Западе, но на Руси для них не было свободных рук. Огораживание, как в Англии, нам не к чему, однако оставшись без наследства младшие сыновья вынуждены будут искать себе применение вдали от родных деревень, в армии, мастерских или на гражданской службе у меня.

Продлилось все действо до 25 октября. Поначалу, некоторые не понимали, для чего все это нужно, другие пытались извлечь личную выгоду, вопреки проповеди епископа Кирилла. Но медленно и со скрипом дело двигалось. Результатом стали следующие решения:

1. Майорат ввели на всей земле, от княжеской семьи до избы смерда.

2. Белогорское право, получили бывшие столицы княжеств и крупнейшие города. По сравнению с Магдебургским это были сильно урезанные права и привилегии для городов, но до этого у многих из них и того не было, особенно на востоке Руси.

3. Православная церковь оставалась главенствующей на всей территории государства. Мусульмане и католики могли иметь свои мечети и костелы, а также не ограничивались в правах, но вести прозелитскую деятельность среди остального населения им запрещалось. Финансирование церкви осуществляется из княжеской казны (10 % от полученных налогов) и на пожертвование прихожан.

4. Налоги установили в размере 10 % от дохода для всех, от городов до смердов. Таможенные сборы на ввозимые товары, составляли такой же процент. На такие товары как железо, свинец, медь, олово и соль, сбор был понижен в 2 раза. Повышение налогов и сборов могло произойти только по единогласному решению Земского собора.

5. По поводу холопов и закупов решили, что первыми могут быть только пленные, захваченные во время войн. Их разрешалось продавать или передавать, но запрещалось калечить и убивать. Закупами становились несостоятельные должники, но без своих семей. Тех закабалять запрещалось. Закуп оставался в зависимости от хозяина, пока не выплачивал, или не отрабатывал долг. У родителей отобрали права продавать своих детей. За подобное, главу семьи лишали защиты государства, а его самого отправляли на невольничий рынок. Эти вопросы должны были войти в свод законов, но я настоял на отдельном рассмотрении их, митрополит меня в этом горячо поддержал.

6. Ростовщичество полностью не запрещалось, но был установлен предел в 15 % годовых. За превышение, имущество кредитора изымалось.

7. Право чеканить монету отходило исключительно к князю. Он мог делегировать такое право некоторым городам, но только с согласия Собора. Пока же, на период в 10 лет, все имеющиеся на территории государства виды гривен и монет имели свободное хождение, как прежде.

8. Единый Сборник законов принят не был. Слишком много споров и разночтений вызывал каждый пункт. Было принято решение отправить делегатов по домам, с тем, чтобы они обсудили с лучшими людьми своих земель выданную им книгу законов. Ее составил я, Григорий и бояре, а напечатали тиражом в 500 экземпляров на первом печатном станке. Он пока находился в замке, но как только достроят Университет, отвезу туда. Бумагу пришлось таскать из будущего, однако несколько человек уже интересовалось процессом ее производства. Может и наладят мануфактуру.