Текст книги "Она"

Автор книги: Банана Ёсимото

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Сёити, почему ты такой добрый? – спросила я, когда мы покинули клинику. – Услышанное там стало шоком скорее для тебя, нежели для меня с моей затуманенной памятью. И тем не менее ты вел беседу, расспрашивал обо всем... Кроме того, постоянно был внимателен ко мне. Прости, образ тети, какой я ее себе представляла, опять слегка изменился. Я всегда считала ее сильным человеком и не представляла, что она когда-то была настолько эксцентричной...

Вечерело, и в жилом квартале практически не видно было людей. Поблизости находился район элитного жилья, поэтому здесь невозможно было встретить домохозяек, которые пешком отправились бы по своим делам. Дети уже давно разбежались по домам и, должно быть, спокойно делали уроки или же играли в компьютерные игры. Несмотря на эту кажущуюся пустоту каждая квартира, каждый дом излучал тепло, то есть признаки того, что там живут люди.

– Это оттого, наверное, что я решил всецело посвятить эту поездку тебе. К тому же человек ведь обладает различными чертами характера, и в его жизни есть разные периоды, не так ли? Матушка была сильным человеком, поэтому я вполне допускаю, что она могла быть такой в подростковом возрасте, – сказал Сёити и засмеялся. – Однако я, конечно, не думал, что она была настолько испорченной. Это стало для меня очередным потрясением. Выходит, она оказалась каким-то несносным ребенком, да?

– Определенно нет ничего плохого в том, что мы узнали правду о тете. Она ведь человек и не всегда была взрослой, в ее натуре соседствовали разные стороны. И мы должны понимать, что тебе, разумеется, она старалась показывать только хорошую, – сказала я. – Спасибо за все, Сё-тян. Если бы ты был так же добр и заботлив по отношению к своей девушке или жене, как же счастливо вы, наверное, могли бы жить. И ты всегда получал бы ласку и заботу в ответ. Однако в реальной жизни это почти невозможно, и оттого, должно быть, все и не ладится...

Сёити рассмеялся:

– Да, на подобный подвиг я вряд ли способен, к тому же у меня работа...

–  Да, согласна, – ответила я. – Давным-давно мама рассказывала, что в ее жизни был период, когда она, лежа в той клинике, практически разучилась выражать свои чувства, когда и слова, и поступки шли вразброд. Я почти позабыла об этом, а ведь это значит, что было время, когда мама пыталась поделиться со мной воспоминаниями о своем тяжелом прошлом. Сегодня я впервые за долгое время припомнила, что говорила мне мама до болезни. И я счастлива уже только поэтому.

–  Выходит, наша поездка того стоила. К тому же с мамой, похоже, было то же самое, как поведала мне Кодзима-сан. Обе они, находясь в клинике, кроме как друг с другом, видимо, практически ни с кем не общались. А если такое и случалось, то матушка из них двоих была намного сильнее, упрямее и несговорчивее. Однако я смутно догадывался об этом... – сказал Сёити.

– Несомненно, там тетушка была неуправляемой. Выйдя, она решила стать добрее. Ей надоело быть жестокой и отталкивать от себя людей. И, судя по всему, тетя, изменившись, раз и навсегда взялась за ум. Ей больше ни к чему было прибегать к своей особенной силе. Что же касается моей мамы, то она всегда ревновала, завидовала сестре и очень хотела во что бы то ни стало быть на нее похожей. Я ведь права?

Почему же твоя матушка так страстно желала этого? – спросил Сёити. – Нам, конечно, невозможно доподлинно представить, какой была моя матушка в то время...

–  Ну, каждый человек по-своему пытается справиться с выпавшими на его долю необычными обстоятельствами. И тете ведь тоже это далось совсем не легко, так ведь? А маму, мне кажется, интересовало только то, как заполучить так называемую силу, – предположила я.

Сёити, кивнув, добавил:

–  У человека каждый день может меняться настроение, он может злиться, раздражаться, порой казаться странным. Однако, если присмотреться, с ним все в полном порядке, не так ли? И может показаться, что мы, люди, не так уж стремимся к постоянству и последовательности. Но именно поэтому крайне необходимо в глубине души обладать этими качествами. Пожалуй, мы не осознаем этого. Не бывает так, чтобы сильный человек всегда был сильным. И я, к примеру, знаю много матушкиных слабых мест.

–  Что ж, возможно, я тоже чересчур требовательна к себе, добиваясь последовательности и постоянства. Я думаю, что тетя была по-настоящему сильным человеком, однако возможность быть слабой в кругу своей семьи, по-моему, делала ее счастливой. Дело в том, что, без сомнения, не бывает людей без внутренних противоречий, К тому же моя мама, насколько мне известно, была даже слишком последовательна в плохом смысле, – сказала я.

–  И поэтому в конце концов случилось то, что случилось? Навлекла страдания на себя и близких... Твоя мама оказалась подобна крепкому, несгибаемому стволу дерева. По крайней мере такой образ сложился у меня в голове: она как бревно, которое толкай, тяни – с места не сдвинешь. Моя матушка в этом смысле была человечнее, и в то же время до последних дней в ней бурлило ведьмовство, что ли... Вокруг нее ощущалась какая-то аура тайны и загадочности.

–  Да, а мама тем временем стремительно становилась все жестче и жестче, – добавила я.

–  Вот видишь, как случается, когда не стремишься становиться мягче, – заметил Сёити.

–  Уже поздно, – сказала я, совершенно не понимая, почему с моих уст вдруг слетели эти печальные слова.

Услыхав их, Сёити заметно погрустнел, а я сразу пожалела о сказанном и испугалась собственных слов. Возможно, все дело во времени суток, ведь наши силуэты уже начали постепенно таять в ночной темноте.

– Почему ты так говоришь? Не поздно, еще ничего не поздно! И поэтому ты сейчас здесь, – возразил Сёити.

Я молча взяла Сёити под руку и, словно опираясь на него, зашагала вперед. После сказанных им слов я ощутила такую слабость, что, казалось, даже стоять без посторонней помощи была не в силах. Путь до станции оказался очень длинным, и мною овладели рассеянность и какая-то пассивность, словно мы бесцельно бродим в плохом сне. Возникло такое ощущение, словно мы где-то глубоко на дне и, сколько бы ни барахтались, не можем всплыть на поверхность. Наверное, это следствие того, что я посмотрела в глаза прошлому, подумала я. Я знала, что это непременно пройдет, поэтому страдать особо не стоит. Но рука Сёити была такой теплой, какой бывает рука возлюбленного или родственника, и это делало меня еще слабее.

–  Однако, слава богу, это заведение оказалось гораздо более основательным и человечным, чем я думала. Тогда мне казалось, что это какая-то совершенно жестокая лечебница, где директор – отвратительный и низкий человек, а злобные медсестры держат в изоляции противных людишек с болезнями богачей.

–  Ну, ты загнула, – расхохотался Сёити.

–  От мамы я слышала только жуткие истории, и с директором у нее был постоянный роман. И денег она довольно много отдала его клинике. Папа наблюдал за их отношениями и делал вид, что его это не беспокоит. Вся эта ситуация не могла вызвать во мне ничего, кроме неприязни. Так что мое представление об этом месте казалось мне вполне обоснованным, – объяснила я.

–  Однако эта клиника отнюдь не произвела на меня ужасное впечатление.

–  Вот-вот. Поэтому-то я и удивилась, что вопреки моим ожиданиям она оказалась обычной, нормальной клиникой. Возможно, я просто немного повзрослела.

–  К тому же и директора, похоже, уже не было там.

–  Если бы там был этот тип, я бы его придушила, – засмеялась я. – Я его физиологически не переносила, даже будучи в детском и невинном возрасте. Я всегда была папиным ребенком.

–  Сейчас он, возможно, просто старик, в котором нет ничего особенного и удивительного. Дело в том, что влиятельные люди кажутся нам порой исполинами, – предположил Сёити.

–  Может быть. А и бог с ним. Совершенно точно, с мамой у них были серьезные отношения, а что касается папы, то он был слаб духом и, как говорила мама, всегда приносил себя в жертву. И в конечном счете все оказались мамиными рабами. Если судить по тому, что нам рассказали в клинике, грубые и резкие черты характера были присущи тете, но когда они обе вышли оттуда, в настоящем мире мама и тетя поменялись местами. Однако в реальности многими вещами шутить нельзя. Для мудрой тети это, видимо, было очевидно. Она понимала, что разного рода колдовством можно было развлекаться только в маленьком мирке клиники. Ну да ладно. Все это дела минувшие...

Вот так беседуя, мы шагали вперед, и чем ближе подходили к станции, тем больше народу нам встречалось. Когда я переживаю подобные моменты, у меня возникает иллюзия, что так в моей жизни было всегда и будет впредь. Я понимаю, что это иллюзия, и ощущаю счастье.

–  Я никогда не стремился идеализировать мать. Я догадывался, что есть в ней что-то непостижимое. И на твою матушку она, наверное, оказала очень серьезное воздействие, – сказал Сёити.

–  Тем не менее мне кажется, что именно оттого, что она пережила подобный период в своей жизни, она, к счастью, никого не убила. Если ты растешь в странном доме и видишь, как умерли люди, это неизбежно на ком-нибудь каким-либо образом скажется, – предположила я.

–  Ты часто говоришь неопределенно. На ком-нибудь каким-либо образом... Хотя и в твоей жизни случилось такое. Кроме того, разве ты точно так же не расплачиваешься сейчас за весь этот кошмар? – спросил Сёити.

–  Но ведь я такая дура. Я на самом деле считаю, что с тем, что случилось, уже ничего не поделаешь. Если что-то где-то отклонилось от нормы, это непременно обнаружится. К тому же я не хочу признавать, что в конце своей жизни мама окончательно поссорилась с головой. Если бы этого не случилось, она бы никого не убила, – убеждала его я.

–  Ты не дура! И именно поэтому в твоем добром сердце постоянно тяжелым бременем лежит клубок разных проблем и переживаний, разве не так? Я знаю это. Я слишком хорошо тебя понимаю, – сказал Сёити. – Я наконец-то осознал, в чем и как раскаивалась моя матушка и как она за тебя переживала. За то время, что я провел рядом с тобой...

–  Ну да ладно, уже ведь действительно ничего не исправить. Кстати, а где мы остановимся сегодня на ночь? – поинтересовалась я.

–  В районе Сибуя, – ответил Сёити.

–  А отель большой? Лобби-бар имеется? – не унималась я.

–  Есть, – заверил Сёити.

–  Здорово, да? Попьем чайку! Я обожаю отельные зоны отдыха. Потому что в любой стране, вот так просто сидя там, я могу наблюдать за разными людьми, – воодушевилась я.

–  Я рад, что ты наконец улыбнулась.

–  Знаешь, всегда бывают такие моменты, когда хочется залечь на дно и похандрить, но сейчас было бы просто грешно тратить время на подобные вещи. Ведь каждый день я то и дело плачу, делаю для себя множество разных открытий, и все это так ново для меня. Я защищена твоими способностями действовать и принимать решения, и поэтому могу не думать ни о чем лишнем, – призналась я.

–  У меня талант делать так, чтобы ты не грустила, – сказал Сёити.

–  Гений фокусник, – рассмеялась я.

–  Нет, добрая фея, – с серьезным видом поправил Сёити.

Я была счастлива.

Вечером после ужина мы разошлись по своим номерам. Я расслабилась и отдыхала, когда вдруг позвонил Сёити и сообщил, что на его электронный адрес, указанный в оставленной им в клинике визитной карточке, для меня пришло письмо от того самого директора клиники, который в настоящее время ведет консультации.

Я пришла в номер к Сёити. Читая письмо, я подумала о том, что директор, возможно, мог быть где-нибудь неподалеку и попросту побоялся встречаться со мной, поэтому подослал вместо себя Кодзима-сан.

В моем представлении ты все еще маленькая девочка.

Когда я думаю о тебе, я чувствую собственное бессилие. Всю свою жизнь в глубине души я не находил себе покоя. Узнав о том, что ты навестила нашу клинику, я был глубоко растроган.

Я понимаю, что не должен говорить об этом, но к твоей маме у меня были самые искренние чувства. И я сильно пострадал из-за этого. После того, что произошло, моя жизнь тоже очень изменилась. Об этом мне тем более не следовало бы упоминать, но я до сих пор время от времени ужасно хочу встретиться с твоей мамой.

Кодзима-сан рассказала, что ты стала совсем взрослой и держалась молодцом. Хочется верить, что все у тебя хорошо. Береги себя.

Как же все-таки мне противен этот человек, решила я. В душе он всегда стремился сохранить свою жизнь и по возможности не подвергать себя риску. Я не могу его простить. Не могу простить, что он живет так долго, как будто не было моей мамы, как будто ничего не произошло.

– Вот поэтому я ненавижу этого типа! – выкрикнула я.

Сёити с удивлением заметил:

–  По-моему, это вполне честное и вдумчивое письмо.

–  Да уж, если бы он не был вдумчивым, не смог бы открыть свою клинику. Однако же, будучи каким-никаким врачом, он тем не менее мало занимался пациентами и в свое рабочее время назначал встречи, чтобы повидаться с любовницей. Что может быть ужаснее? Даже уже из-за этого он мне противен.

–  Ну да, ты права... Подобные вещи не редкость в мире состоятельных людей, у которых из-за вечной занятости ни на что нет времени, – сказал Сёити. – Для богачей подобное служит своего рода прибежищем в моменты, когда обстоятельства складываются не самым лучшим образом. Прости за неудачное сравнение. Вряд ли это имеет какой-то социальный подтекст. А знаешь, когда речь заходит об этом директоре, ты становишься такой наивной, и, если честно, это так умиляет. Ты такая чистая, как ребенок.

Сёити улыбнулся, а я немного смутилась.

– Возможно, в этом смысле время для меня остановилось. Но ведь в создавшейся ситуации он был чуть ли не единственным, кроме нас с папой, человеком, кто мог бы и должен был помочь маме, разве не так? Разве душевные расстройства – это не его специализация? Однако он ничего не сделал, так ведь? Вот поэтому, наверное, я и отношусь к нему так... К тому же, раз все умерли, мне, возможно, просто не на кого больше злиться, кроме него. Дядя с женой тоже пострадавшие, так как едва не были зарезаны моей мамой, и мне сейчас не на кого вылить всю свою обиду и ненависть. – Я заразительно рассмеялась, но в душе еще оставалось какое-то неприятное чувство. Похоже, в какой-то момент мне передалась тяжесть ощущений, владевших мамой и тетей, когда они лежали в клинике.

Тем не менее после того, как я покинула клинику, насладилась легким ужином в лобби отеля, выпила чаю, получая удовольствие от вкусных сладостей и возможности наблюдать за разными людьми, я, вне всякого сомнения, здорово развлеклась.

– Спасибо за то, что показал мне письмо. Пойду к себе. Устала сегодня, хочу пораньше лечь спать. А завтра мы поедем ко мне? – уточнила я. – Приму, что ли, ванну с пузырьками. Надо хоть насладиться пребыванием в этом роскошном отеле.

–  Может, побудешь со мной еще немного... – предложил Сёити.

Упс!

–  Зачем?

–  Ну, ты выглядишь такой одинокой, – пожалел меня Сёити.

Ого.

–  Вот так штука... – вырвалось у меня. – Однако в такие моменты в реальной жизни я не говорю “Вот так штука”.

–  Это потому, наверное, что обычно ты участвуешь в умело поставленном спектакле, – предположил Сёити.

Этот парень так умен, что даже бесит...

–  Да я без всяких задних мыслей! Просто хотел еще немного поболтать. А возможно, это как раз мне одиноко.

–  Ну, раз так, почему бы и нет. – Я снова присела.

–  Сегодня я вот о чем подумал. Ты и вправду не лежала в той клинике. Хотя бывать там тебе, возможно, и приходилось.

–  Ты действительно так думаешь? Я тоже пришла к такому выводу, – призналась я.

–  Как бы это объяснить... Мне показалось, что твое поведение было несколько иным... В общем, не таким, какими должно быть у человека, которому пришлось прожить там какое-то время, – пояснил Сёити.

–  Почему это? Ты что, разбираешься в подобных вещах? – поинтересовалась я.

–  Дело в том, что я занимаюсь боевыми искусствами. Кое-что знаю о многих вещах по поводу движений человеческого тела.

–  В таком случае откуда я знаю это место и женщину по имени Кодзима-сан? – спросила я в смятении.

–  Я считаю, что, как и рассказывала Кодзима-сан, тебе, несомненно, приходилось бывать в этой клинике, так как твоя мама и директор были любовниками. Мне, как и тебе, не показалось, что Кодзима-сан лжет. Так что лежать ты там ни разу не лежала.

–  Видимо, в моей памяти перемешались разные вещи и события. Ну и ладно.

Сёити прыснул смехом:

–  Почему ты так просто сдаешься? Разве это не самое важное?

–  Да, но сейчас для меня важнее всего то, что меня окружает. И если здесь все спокойно, остальное меня не волнует. Если все принимать близко к сердцу, жизнь становится невыносимой, – улыбнулась я. – А ты, Сё-тян? Отошел после шока от услышанных историй о тете?

–  Да, она, конечно, слишком отличалась от той матушки, которую я знал, но где-то в глубине души я предполагал нечто подобное, – сказал Сёити.

–  Люди могут меняться в зависимости от среды, не так ли? Изначально была одной из сестер-ведьм, а умирала замечательной мамой. Классно...

–  Это тоже далеко от истины. Сколько раз я это слышу, но не знаю, что и сказать, – признался Сёити. – Я думаю, что мы очень виноваты перед тобой за то, что так надолго оставили тебя.

–  Но никакой твоей вины в этом нет, – возразила я.

–  Тем не менее я действительно так считаю. Мы совершили непоправимую ошибку. Наверняка и я мог сделать что-нибудь. Так что я тоже несильно отличаюсь от директора клиники. Ведь я воспринимал все, что было связано с тобой, как не мое дело.

–  Ну, тогда мы сейчас же поженимся и вместе создадим прекрасную семью, как тебе? И я хочу родить троих детей, – предложила я.

–  Идет, – согласился Сёити. – Это ужасно, что я могу сделать так мало для тебя.

–  Это не так, – улыбнулась я. – Однако все уже закончилось. Действительно ничего не исправить.

–  Я ничего не знал. Представлял себе, что тебя забрали родственники и что ты живешь у них в безопасности и достатке. А может, мне было проще так думать. Я верил в это и не сомневался, так как с “Конамия” всегда был полный порядок. Однако матушка на самом деле так не думала. Поэтому и раскаивалась потом. Теперь восполнить эти пробелы должен я. Если тебе жизнь недодала, это не могло не сказаться и на нашей с матушкой судьбе. На самом деле жизнь – очень жестокая штука. Не скажешь “моя хата с краю”. Ведь в тот день в саду было много общего, что мы делили с тобой. Я прекрасно помню все, что было тогда. Несмотря на то, что мы перестали видеться...

–  Я тоже. Взгляни.

Я достала из сумки маленькую фигурку.

– Это та самая маленькая статуэтка, похожая на каппа, которую я нашла в тот день в саду. Помнишь?

Обернув фигурку в шелковый лоскут и поместив в мешочек, я всегда и везде носила ее с собой. Это было изображение существа, сидящего обхватив колени и наклонив голову, с большими глазами, с клювом вместо носа.

Тетя рассказывала, что изначально нашли эту фигурку в Китае. Ей она досталась от этнического китайца, живущего за границей, которого считала своим учителем магии. Однако после того как его не стало, статуэтка служила грустным напоминанием о нем. Когда я, отыскав в дальнем уголке сада, принесла ее тете, она, улыбаясь, сказала:

– Эта вещь была очень дорога мне. Спасибо за то, что нашла ее. Знать, она и впрямь захотела переехать к тебе. Можно я отдам ее тебе на хранение? Если она будет у тебя, поверь, в твоей жизни появится много хорошего. Она немного испачкалась в земле, дай-ка я ее вытру.

Тетя натерла фигурку до блеска и вложила внутрь листок бумаги со своими координатами.

Я все это время бережно хранила ее. Конечно, моя жизнь с тех пор изобиловала сложными поворотами, однако я так и не вытащила тот самый листок и не связалась с тетей, и тем не менее всегда дорожила этим подарком. Хотя она на удивление тяжелая и мне приходится постоянно натирать ее, чтобы на ней не появилась патина, я повсюду ношу ее с собой в своей сумке и, когда сплю в незнакомом месте, кладу ее у изголовья.

–  Да, матушка любила посочинять, – сказал Сёити. – Когда она похвалила тебя за то, что ты разыскала эту вещицу, я ужасно тебе завидовал. Но ты, обычно скуповатая на мимику и эмоции, как никогда сияла от счастья, и даже я своей детской душой почувствовал, что обязан уступить тебе.

–  И правильно! У тебя ведь было все, а у меня ничего, и поэтому ты должен был отказаться от обладания фигуркой. И все же мне хотелось бы вернуть тебе ее. Она ведь связана с воспоминаниями о матушке, хотя довольно долго служила мне оберегом. Пожалуй, пришло время расстаться, – сказала я.

–  Нет, оставь себе. Эта вещь уже целиком и полностью твоя. Я ведь завидовал тогда потому, что был еще совершенным ребенком, – объяснил Сёити.

Однако я же размышляла совсем о другом.

Пусть все так, но где я в действительности находилась некоторое время после смерти родителей?

–  Сё-тян, что касается того случая... примерно сколько лет назад это произошло? Сколько мне тогда было? – спросила я.

–  По-моему, лет тринадцать или четырнадцать. Я перед нашей встречей просматривал тогдашние газеты, поэтому думаю, что не ошибаюсь. Я помню также, что матушка тогда совсем пала духом, слегла, и это было ужасно. Она все повторяла, что, если бы присутствовала там, возможно, смогла бы что-нибудь сделать. Хотя все вокруг не переставали твердить ей: “Да если бы вы с сестрой все еще общались, вероятно, ты бы тоже погибла. Так что слава богу, что ты жива”. И тем не менее я думаю, что мамина жизнь решительно изменилась после того случая. Она, не зная отдыха, всю себя посвятила домашней рутине. И даже когда умер отец, она по-прежнему продолжала усердно заниматься повседневными делами.

–  Вот как... значит, примерно четырнадцать, – задумчиво сказала я.

–  А с твоим так называемым покровителем из Флоренции вы сколько лет знакомы? – спросил Сёити.

–  Мне тогда было лет десять, когда мы встретились. Я оказалась в его доме благодаря одному человеку, с которым бабушка подружилась, когда училась в Турине. Мне было десять, ему – восемнадцать, это была, пожалуй, моя первая любовь. Хотя мы были совсем детьми, влюбились друг в друга с первого взгляда. До сих пор я не порвала с ним окончательно, он оказывает мне всевозможную поддержку. Он богатый, но при этом очень простой человек. Не женат, и думаю, что серьезных взаимоотношений с девушками у него нет. Сейчас я к нему отношусь как к члену своей семьи или покровителю.

У него огромная оливковая плантация и полностью отсутствуют какие-либо денежные затруднения. Теперь я приезжаю в его дом как к родственнику. Поездка в Италию для меня – это прежде всего отдых. В сельской местности кажется, что время остановилось и ничего не меняется. Тот дом стал для меня роднее своего собственного. А вокруг него почти девственная природа...

Когда произошел тот страшный случай, я как раз собиралась, используя время летних каникул, на следующий день наконец отправиться к нему без родителей. Я находилась в предвкушении этой поездки, но все в один миг рухнуло. Наверняка он тоже приезжал потом, чтобы навестить меня, но я этого не помню. Мы никогда не говорим о том времени.

– Если бы можно было сделать так, будто ничего не случилось тогда, и все шло, как мечталось, было бы здорово, да? – вздохнул Сёити. – Что касается меня, то, пожалуй, было бы только лучше, если бы я не ворвался к тебе так вдруг, спустя долгие годы, а оставил бы тебя в покое.

– Ну-у, не уверена... Кто знает, возможно, нам суждено было когда-нибудь столкнуться лицом к лицу, и все это только к лучшему. Я много плачу и мучительно переживаю прошлое, но зато я не одна. К тому же и для тебя, потерявшего маму, это расследование тоже может оказаться очень важным, – предположила я.

На самом деле я практически не помнила событий рокового дня.

Думаю, что я тогда точно паковала вещи в своей комнате на втором этаже. Внизу раздавались голоса горничной, мамы, маминого брата и других. Спиритические сеансы обычно проходили раз в три месяца или полгода в столовой нашего большого дома после специальных приготовлений. Столовую затемняли, зажигали только свечи и вызывали духа, связанного с кем-нибудь из собравшихся. Мне все это представлялось довольно мрачным и абсурдным. Я абсолютно не верила во всяких там духов, и мне жутко не нравилось, что мама, которая все это организовывала, всегда напускала на себя таинственный вид, надевала черное и становилась очень властной. А еще мне было крайне неприятно, что папа, совершенно не обладавший подобными способностями, который на деле был, пожалуй, самым честным и правильным, словно боялся хоть в чем-то противостоять маме и во всем подчинялся ей. Тогда в “Конамия” на подобных сеансах нередко предсказывали перспективу той или иной сделки, и так как в реальности дела в компании шли весьма успешно, никаких упреков или недоверия не возникало.

Однако мне, просто наслаждавшейся подростковым периодом своей жизни, эти люди, которые, разложив на столе образцы новых товаров, с позволения собравшихся на полном серьезе спрашивают духа, что же из предложенного им стоит импортировать, казались попросту нелепыми.

В тот день шел сильный летний дождь. Это совершенно точно.

Некоторое время в прихожей то открывали, то закрывали дверь, горничная в ажиотаже бегала туда-сюда, подавая чай, и все эти звуки доносились до моей комнаты, смешиваясь с шумом дождя до тех пор, пока дверь столовой наконец не закрылась и не стало тихо. Утомленная сбором вещей, я задремала на кровати и проснулась от страшного крика. Решила, что наверняка вызвали духа, после чего повторился бабушкин кошмар, о котором мне рассказывали, и кто-то сошел с ума. Я испугалась и заперла комнату на ключ, собираясь переждать, пока все не утихнет. Я даже не подумала о том, чтобы позвонить в полицию, мобильного телефона тогда у меня еще не было. И в моей комнате даже не установили обычный телефон. Я просто дрожала от страха, прислушиваясь к тому, что там происходит.

Дальше помню только ослепительный свет... и свою комнату, залитую этим светом. Однако что именно случилось потом, я не знаю. Мне кажется, что меня увезли в больницу. Наверняка я кричала, дрожала и была не в состоянии контролировать себя.

–  Всего за один вечер все в моей жизни изменилось, – произнесла я, снова ощутив себя маленькой девочкой. – Я чувствовала, что мама стала какой-то странной, но не думала, что все так закончится.

–  Ты ни в чем не виновата, – сказал Сёити.

–  Повтори еще раз, – попросила я. – Должно быть, все говорили мне это, но я не помню.

–  Ты ни в чем не виновата.

–  Спасибо.

На моем лице появилась робкая улыбка. Я прислонилась к плечу Сёити. Сёити нежно обнял меня.

– Единственное, что меня беспокоит, – это судьба той женщины, которую чуть не обезглавила моя мама, – сказала я. – Горничная, кажется, сбежала, а дядя с супругой остались в живых, в конечном счете приобретя выгоду из этого случая. Что же случилось с ней? Что, если она сошла с ума и покончила жизнь самоубийством?..

После секундного молчания послышался приглушенный голос Сёити:

– Я разузнал ее местонахождение, обратившись к детективу.

Удивленная, я подняла взгляд:

–  Зачем?

–  Подумал, что может пригодиться в нашем расследовании, и заранее навел справки, – ответил Сёити. – Попробуем встретиться?

–  Почему ты до сих пор прятал козыря в рукаве? – улыбнулась я.

–  Да просто думал, что лучше действовать по порядку в зависимости от обстоятельств, – объяснил Сёити.

–  Такой поступок в обычной жизни вызвал бы во мне скорее негативную реакцию типа: “Задавака, строит из себя главного”. Однако в данной ситуации я испытываю исключительно благодарность. Спасибо. Чем занимается эта женщина? – поинтересовалась я.

–  Консультации, целительство, в общем, что-то вроде этого, – пояснил Сёити.

–  По-моему, в своей работе она недалеко ушла от спиритических сеансов. Я не должна так говорить, но... похоже, этот человек не научился на горьком опыте.

–  Именно потому, что не училась, она и посещала такие странные собрания, не так ли?

–  Я боюсь, но, пожалуй, нам нужно встретиться. Как-то я беспокоюсь о ней. И еще мне хотелось бы попросить прощения, – призналась я.

–  Я же говорю, что ты ни в чем не виновата, – улыбнулся Сёити.

Слушая слова Сёити, я почувствовала, что и впрямь начинаю верить в это. За окном беспорядочно пестрели ночные огни Сибуя. Плотные шторы на закрытом окне погрузили комнату в темноту.

Все, все, хватит. Стоит мне еще больше положиться на него, и я стану еще беспомощнее, подумала я.

–  Похоже, что я флиртую с тобой? – спросил Сёити.

–  Ты ведь мой кузен. К тому же не обнаруживаю ничего подобного! Я сейчас вот о чем думаю... Что за человек эта женщина? Согласится ли она встретиться с нами?

–  Давай попробуем ее навестить, а? Если назовем настоящую причину, она может и отказать, поэтому можно назначить встречу в качестве клиентов, а уже на месте извиниться и попытаться побеседовать с ней. Как тебе такой вариант? – предложил Сёити. – Хотя нет. Определенно лучше с самого начала сказать правду. А если она вдруг не согласится, мы изящно отступим.

–  Ничего не имею против. Нехорошо обманывать человека, с которым такое случилось. Даже если она не пожелает с нами встречаться, что ж, ничего не поделаешь. Однако, если она бывала на подобных сеансах, возможно, тронулась умом. У нее нет своей странички в Интернете? – спросила я.

–  Есть! Я уже просмотрел ее. Подожди-ка, – сказал Сёити, после чего принес ноутбук и снова присел рядом со мной: – Вот эта женщина.

Женщину, которой мама чуть не отрезала голову, звали Миэко Кума.

Я не знала даже ее имени.

С каким-то странным чувством я уставилась на это имя. Имя человека, связанного с моей судьбой, человека, с которым нас объединяет кое-что общее, человека, который наверняка не хочет обо мне и слышать.

Затем увидела маленькую фотографию. Слегка старомодная стрижка лесенкой, узкие глаза, добрый взгляд. Общее впечатление тоже не было мрачным. Из-под ворота свитера выглядывал красноватый шрам. Было ясно, что это не родимое пятно. Лишь только я увидела его, как в груди неожиданно сильно и резко кольнуло.

– Что-то она не выглядит такой уж неприятной. Производит впечатление простого и открытого человека. Может, это просто фото... – произнесла я.

–  Я прочитал написанное на ее странице, но никакого негативного впечатления у меня не возникло. Мне показалось, что там нет ничего мистического, оккультного, очень сложного. Все относительно логично, – сделал вывод Сёити.

–  Попробуем ее навестить? – предложила я. – Можно в самое ближайшее время.

–  Тогда напишу ей письмо, – сказал Сёити.

–  Теперь уж я точно пойду к себе. Совсем засыпаю.

Назад к карточке книги "Она"