Текст книги "Тигр в лабиринте"

Автор книги: Б. Кайго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 5, в которой повествуется, как Десятый Бык узнаёт много нового о столичной жизни, об отрезанном ухе разбойника из Сучжоу, о золоте, козле и Скряге Шэне, о красотке Пин, игре «летящие бабочки»  и прочих способах близкого знакомства

«Весенний ветер подобен вину, – писал Чан Чоу, – летний – чаю; осенний ветер пахнет как дым, а зимний – горчица или имбирь». Ветерок, подметающий улицы

Пекина, был чаем с запахом дыма, а также ароматами сливы, мака, пиона, платана, лотоса, нарцисса, орхидей и диких роз, сладких листьев банана и бамбука. Но также здесь пахло потом, свиным салом и прокисшим вином, как и всеми теми людьми, коих было, наверное, больше, чем во всех других городах, вместе взятых.

Когда я впервые попал сюда, то был слишком занят поисками улицы Глаз, и мне было не до праздника луны. Сейчас же все было иначе. Что тут творилось! Я как завороженный смотрел на жонглеров, подбрасывающих булавы, и акробатов, кувыркающихся в воздухе.

Девушки, маленькие и изящные как фарфоровые статуэтки, на цыпочках танцевали на огромных искусственных цветках лотоса. Паланкины и повозки важных господ медленно проплывали по улицам. В открытых театрах разыгрывались спектакли, а игроки в кости кричали от восторга или кляли злополучную судьбу. Я ужасно завидовал этим элегантным и уверенным в себе богачам, которыми восхищались женщины. Они, как коты, грелись в лучах своей власти или не удовлетворенные и этим отправлялись на улицу Четырехсот Запретных Удовольствий, Вокруг, в расписанных яркими красками шатрах, юные красотки стучали в барабаны и пели песни бубнов и цветов. А почти на каждом углу старухи торговали питьем и фруктами в сахаре, крича и зазывая людей: «Эй! Подходите ближе, мои детки! Я расскажу вам легенду о великом Эрлане и о том, как его сожрал ужасный вепрь из загробного царства».

Мастер Ли ловко орудовал локтями. Мы без труда пробивались сквозь встречную толпу, и нам вдогонку неслись крики и брань. Старик чувствовал себя здесь как рыба в воде. Он объяснил, что для горожанина странные звуки города столь же понятны, как звуки природы для меня. Например, длинный протяжный звук камертона говорил о наличии поблизости лавки цирюльника; стук фарфоровых ложек о миску предвещал клецки в горячем сиропе; а звон медной посуды означал то, что где-то рядом продавалось питье из диких яблок и слив.

Ли Као уверенно шел вперед, а я по своей наивности полагал, что он собирается попросить денег у кого-нибудь из знатных друзей или одолжить их у ростовщика. Мне стыдно признаться, но я ни на мгновение не вспомнил ни бамбуковую хижину, где он жил, не представил его возможных друзей. И потому изрядно удивился, когда мы вдруг резко свернули с главной улицы и оказались среди помоев и нечистот. Крысы таращились на нас жадными злыми глазами, горы мусора перегнивали, пузырясь и источая жуткий смрад, а у стены в куче отбросов лежал «труп», который при ближайшем рассмотрении оказался мертвецки пьяным бродягой. В конце улочки стояла покосившаяся деревянная хижина, над которой висел голубой флаг виноторговца.

Позже я узнал, что винная лавка Одноглазого Вэна считалась самым злачным местом во всем Китае, но тогда увидел лишь мрачную комнату, где кишели мухи и сидел какой-то разбойник с нефритовой серьгой в разодранном ухе.

– И вы, слабаки, называете эту мочу вином? Да у нас в Сучжоу мы делаем такое вино, что вы лишь понюхаете – и уже свалитесь с ног! – орал он.

Одноглазый Вэн повернулся к жене, которая стояла за прилавком и месила какую-то дрянь.

– Надо добавить еще красного перца, моя голубка.

– Двести двадцать два проклятия! – завопила Толстуха Фу– Перец кончился!

– В таком случае, о свет моей жизни, добавим желудочного сока больной овцы, – спокойно ответил Вэн.

Разбойник выхватил кинжал и стал яростно рассекать воздух.

– И вы, слабаки, называете это мухами? Да у нас в Сучжоу такие мухи, что мы им подрезаем крылья, привязываем к плугу, и они у нас землю пашут! – вопил он.

– Вероятно, немного дохлых мух придадут букету особый аромат, – задумчиво произнес Одноглазый Вэн.

– Ты гений, о самый прыткий из всех жеребцов, но это слишком рискованно, – сказала Толстуха Фу. – Они могут перебить наш знаменитый привкус мореных тараканов.

Тут разбойник увидел Ли Као.

– И вы, слабаки, называете этих карликов мужиками? – снова заорал он. – Да у нас в Сучжоу мужики облака головой достают!

– Да? А в нашей скромной деревне мужики верхней губой лижут звезды, а нижней роют землю, – мягким голосом произнес мастер Ли.

Громила задумался.

– А где же у них тогда туловище?

– А нет у них туловища, – ответил старик, – они как ты – один сплошной рот.

В этот миг сверкнуло лезвие, брызнула кровь, и Ли Као спокойно бросил серьгу себе в карман вместе с отрезанным ухом бандита.

– Меня зовут Ли Као, и у меня есть один маленький недостаток, – учтиво поклонившись, произнес он. – А это мой уважаемый спутник, Десятый Бык, который сейчас размозжит тебе голову тупым предметом.

Я не очень хорошо понял, что значит «тупой предмет», но, к счастью, спрашивать не пришлось: громила сел за стол и зарыдал. Ли Као же обменялся непристойной шуткой с Одноглазым Вэном, ущипнул Толстуху Фу за зад и кивком пригласил меня присоединиться к ним распить кувшин вина, к счастью, уже не их собственного приготовления.

– Десятый Бык, мне кажется, в твоем образовании есть очень большой пробел, а потому я предлагаю это срочно исправить, – сказал он и положил на стол серьгу. – Чудесная вещь.

– Хлам, – усмехнулся Одноглазый Вэн.

– Дешевая подделка, – пропищала Толстуха Фу.

– Такое мог сделать только слепец, – усмехнулся Одноглазый Вэн.

– Самая худшая серьга, что я видела, – пропищала Толстуха Фу,

– Сколько? – спросил Одноглазый Вэн.

– Отдам за бесценок, – ответил мастер Ли. – Бесценок же – это мешок фальшивых золотых монет, два дорогих платья, роскошный паланкин и прилично одетые слуги – на время, тележка с отбросами и козел.

Одноглазый Вэн прищурился и что-то прикинул в уме.

– Козла не дам.

– Но мне нужен козел.

– Это не такая уж хорошая серьга.

– А мне не нужен такой уж хороший козел.

– Нет, козла не дам.

– Но ты получаешь не только серьгу, но и ухо в придачу, – сказал мастер Ли.

Они наклонились над столом, внимательно рассматривая окровавленное ухо.

– Не очень хорошее ухо, – усмехнулся Одноглазый Вэн.

– Ужасное ухо, – пропищала Толстуха Фу.

– Отвратительное, – усмехнулся Одноглазый Вэн,

– Самое худшее ухо, что я видела, – пропищала Толстуха Фу.

– К тому же какой в нем прок? – спросил Одноглазый Вэн.

– А ты посмотри на того мерзавца, которому оно принадлежало, и представь, сколько грязи оно слышало, – мастер Ли нагнулся над столом и прошептал: – Допустим, у тебя есть враг.

– Враг, – сказал Одноглазый Вэн.

– Он богат, и у него много земли.

– Земли, – сказала Толстуха Фу.

– Через нее протекает река.

– Река, – сказал Одноглазый Вэн.

– И вот полночь. Ты перелезаешь через забор, собаки тебя не почуяли, и ты тенью крадешься к истоку реки. Здесь ты озираешься, достаешь из кармана это отвратительное ухо и окунаешь его в воду. И из него вытекают такие грязные, жуткие, мерзостные слова, что рыбы на тысячи миль всплывают брюхом вверх. Коровы дохнут, едва попив из реки. Прекрасные сочные поля засыхают, а дети, искупавшись раз, заболевают проказой. И все это – за одного лишь козла!

Толстуха Фу закрыла лицо руками.

– Десять тысяч благословений той женщине, что родила на свет Ли Као, – запричитала она. Вэн же промокнул глаз грязным платком и хмыкнул:

– Ладно, твоя взяла.

В деревне моя жизнь шла размеренно, сезоны плавно сменяли друг друга. Теперь же меня подхватил ураган мира Ли Као, и, должен признаться, я пребывал в шоке. Но так или иначе следующее, что я помню – мы вместе с Ли Као и Толстухой Фу едем в роскошном паланкине по улицам Пекина, а Одноглазый Вэн идет впереди, разгоняя бедняков длинной тростью с золотым набалдашником. Одноглазый Вэн был одет как слуга из очень богатого дома, Толстуха Фу – как служанка, в то время как на нас с Ли Као красовались ослепительные халаты из тончайшего зеленого шелка, подпоясанные серебряными поясами, окаймленными нефритом. Жемчужные нити свисали с наших шляп и раскачивались на ветру, а мы важно сидели и обмахивались веерами.

Процессию замыкал слуга. Он волочил за собой груженную всяческими помоями тележку и паршивого козла, и это был тот самый разбойник, который еще недавно так браво размахивал ножом. Сейчас его голова была перебинтована., и он то и дело жалобно всхлипывал и стонал: «Мое ухо».

– Это дом Скряги Шэня, – Толстуха Фу указала на большой некрашеный дом, у входа в который курились дешевые благовония подле статуй бессмертного покровителя торговли, божественного искателя зарытых сокровищ, властелина богатства и всех прочих алчных божеств Небесной Канцелярии. – Скряга Шэнь – ростовщик и подлец. На него горбатятся в восьми районах города, у него есть шесть домов в шести разных городах, повозка, экипаж с шелковым балдахином, лошадь, три коровы, десять свиней, двадцать кур, восемь сторожевых собак, семь полуголодных слуг и юная наложница по имени Красотка Пин.

Впереди нас плелся старый крестьянин. Он вел тощего мула, который тянул допотопную телегу с каменными колесами, и на всю улицу кричал дрожащим скорбным голосом:

– Навоз! Свежий навооооооооооооооз!

В доме послышался странный звук, и неприятный резкий голос воскликнул:

– Каменные колеса? В Пекине?

Ставни распахнулись, и крайне отвратительного вида человек высунул голову.

– Великий Будда, каменные колеса! И впрямь! – прокричал он и тут же исчез в темноте дома. Через миг я услышал его вопли: – Повар! Эй, повар, живо сюда!

Тут входная дверь распахнулась, и Скряга Шэнь вместе с поваром выбежали на улицу и увязались за повозкой.

У них в руках были вилки, ножи, ложки, которые они тут же принялись быстро точить о медленно вращаемые колеса телеги.

– Удача-то какая! – кричал повар. – По меньшей мере, две медные монеты сэкономили!

– Мы счастливчики! – поддакивал Скряга Шэнь.

– Навоз! Свежий навоз! – молил старик.

Тут распахнулись другие ставни, и на улицу выглянуло милое личико с парой жарких миндалевидных глаз.

– Красотка Пин, – сказала Толстуха Фу. – У нее есть дешевый халатик, дешевая накидушка, дешевая шляпка, пара дешевых сандалий, дешевая расческа, дешевое кольцо и столько унизительных воспоминаний, что хватит на двадцать жизней вперед.

– Еще! – орал Скряга Шэнь. – Неси все! Мотыги, лопаты – шевелись!

– Что ни день, то райское блаженство, – вздохнула Красотка Пин и закрыла ставни.

– Навоз! Ну, купите свежий навооооооз! – стонал дед.

– Проклятая жара, – произнес мастер Ли и взмахнул веером. – И этот шум, эта жуткая вонь!

– Господин устал и изволит отдохнуть! – завопила Толстуха Фу.

– Подойдет и этот свинарник, – устало сказал Ли Као. Одноглазый Вэн остановился и тростью похлопал Скрягу Шэня по плечу.

– Эй, ты! – прохрипел он. – Тысяча благословений снизошла на тебя, ибо сам

Повелитель Ли из рода Као соблаговолил отдохнуть в твоем жалком жилище!

– Да? – удивленно сказал Скряга Шэнь, и золотая монета упала ему на ладонь.

– Господин Као Ли также требует отдельную комнату для своего спутника Повелителя

Лу из рода Юй!* [12]12
  Для конспирации наши герои переставили имена и фамилии.


[Закрыть] – снова прорычал Вэн, и вторая монета упала в руки Скряге Шэню.

– Да? – сказал Скряга Шэнь, и за этим последовала третья монета.

– И похлопочи о комнате для козла! – проревел Одноглазый Вэн.

– Твой господин, должно быть, сделан из золота! – воскликнул Скряга Шэнь.

– Нет, – так, между делом, заметил Вэн, – это все его козел.

Спустя несколько минут мы отдыхали в лучшей комнате Скряги Шэня – я, Ли Као, козел и телега с помоями. Фальшивые золотые монеты были запиханы в рыбные головы и протухшее манго, которыми мастер Ли теперь кормил козла. Еще он дал ему чашку касторки, и через некоторое время, порывшись серебряными щипцами в куче дерьма на полу, извлек на свет две сверкающие монеты.

– Что?! – закричал Ли Као. – Всего две? Несчастное животное, да как ты посмел?

Глухой удар в коридоре означал, что подглядывающий за нами Скряга Шэнь упал в обморок. Ли Као немного выждал и, когда наш друг пришел в себя, повторил процедуру.

– Четыре? Четыре золотые монеты? – неистово закричал он. – Жалкое существо,

Великому Ли Као необходимо четыреста золотых монет, дабы жить, как он привык!

Глухой удар сотряс непрочную стену.

В третий раз гнев Ли Као не знал предела.

– Шесть? Всего шесть? Тупое создание, ты когда-нибудь слышал о геометрической прогрессии? Два, четыре – восемь, а не два, четыре – шесть! Я скормлю тебя собакам и отправлюсь в заповедную землю Золотого Зерна за новым козлом!

Очередной звук говорил о том, что Скряга Шэнь еще не скоро придет в себя, и мастер

Ли вывел меня в коридор. Мы перешагнули через распростертое тело, он взял меня за руку и с серьезным видом сказал:

– Послушай, Десятый Бык, если мы хотим вернуться живыми после встречи с прародительницей, ты должен запомнить, что лучшее лекарство от угрызений совести – это ее отсутствие. Перестань думать и убери эту постную мину с лица. С этими словами он взбежал по ступенькам на второй этаж и стал открывать все двери подряд, пока не нашел нужную.

– Кто вы? – вскрикнула Красотка Пин, укрываясь одеялом.

– Меня зовут Ли Као, и у меня есть один маленький недостаток, – ответил мастер Ли с учтивым поклоном. – А это мой уважаемый спутник, Десятый Бык.

– Но что вы делаете в моей спальне? – взволновалась Красотка Пин.

– Я приношу свои извинения, но мой друг собирается провести здесь ночь, – спокойно ответил старик.

– А где Скряга Шэнь?

– Скряга Шэнь, судя по всему, проведет эту ночь с козлом.

– Козлом?

– Да, очень дорогим козлом.

– Очень до… Что ты делаешь? – воскликнула Красотка Пин.

– Я раздеваюсь, – ответил я, ибо был слишком хорошо воспитан, чтобы осмелиться ослушаться приказа такого великого мудреца, как Ли Као. К тому же повиноваться наказал мне и настоятель, который сейчас молился за мою душу.

– Я закричу! – захныкала Красотка Пин.

– Искренне надеюсь. Ах, если б мне снова было девяносто, – с грустью в голосе сказал Ли Као. – Приятной ночи, друзья.

Мастер Ли развернулся и быстро вышел за дверь, а Красотка Пин уставилась на меня.

Шаги старика удалялись, и я улыбнулся этой девушке, чья семья попала в алчные лапы оценщика и чья красота стала ее же проклятием. Отныне она была обречена на жизнь с человеком, все достоинства которого составляли маленькие свинячьи глазки, лысая голова, острый горбатый нос, напоминающий клюв попугая, отвислые губы верблюда и огромные слоновьи уши, откуда торчали пучки жестких седых волос.

– Помогите, – уже тише сказала Красотка Пин.

Звуки внизу предполагали, что Скряга Шэнь занят покупкой козла, касторки и телеги с помоями, и нам с Красоткой Пин выпал случай познакомиться чуть ближе.

В Китае, когда молодые изъявляют желание познакомиться поближе, они обычно играют в игру, которая называется «летящие бабочки»* [13]13
  Здесь и далее поэтические названия любовных позиций


[Закрыть], ибо нет лучшего способа узнать кого-нибудь получше, чем сыграть в игру «летящие бабочки».

– Жри! – заорал внизу Скряга Шэнь.

После знакомства вы переходите к «соединенным пегим зимородкам», и, поверьте, после этого вы непременно станете близкими друзьями.

– Золото! – завопил Скряга Шэнь.

Потом хорошо выпить по кружке вина и обсудить достоинства друг друга, что обычно заканчивается «осенней собакой».

– Жри! – заорал внизу Скряга Шэнь,

Затем юноша играет на лютне, в то время как девушка исполняет танец, который бы вызвал столпотворение, исполняйся он на людях. И это неизбежно приводит к «шести голубям под крышей в дождливый день».

– Золото! – завопил Скряга Шэнь.

Теперь, когда дружба уж точно установлена, остается один шаг до того, чтобы стать близкими друзьями, и лучший способ, разумеется, феникс, порхающий в красной пещере.

– Жри! – заорал внизу Скряга Шэнь.

За этим следует вино, любовные поэмы и «снова летящие бабочки», но уже медленно, спокойно и даже хихикая и шутя. Так продолжается до рассвета, пока вы не успокоитесь настолько, чтобы проверить, например, подлинность золотых монет.

– Что означает этот жуткий запах, о самый совершенный и ненасытный из всех мужчин? – сладко зевнув, спросила Красотка Пин.

– Боюсь, это значит, что сюда идет Скряга Шэнь, о красота весеннего неба, – печально ответил я, поднимаясь с ложа и быстро надевая штаны.

– А что это за шум, о мой мучительно нежный тигр? – спросила Красотка Пин.

– Боюсь, Скряга Шэнь раздает дубинки своим семи полуголодным слугам, о лепесток редчайшей из роз, – вздохнул я, сгребая в охапку мои сандалии, халат, расшитый нефритом серебряный пояс, шапку с жемчужными нитями и украшенный золотом веер.

– Милостивый Будда! А что это за отвратительная масса течет мне под дверь? – закричала Красотка Пин.

– Боюсь, это козлиное дерьмо, о соблазнительница Вселенной. Прощай, – ответил я и выпрыгнул в окно.

На улице меня уже ждал Ли Као. Он прекрасно отдохнул и сейчас одобрительно смотрел на меня. Я нагнулся, он быстро забрался мне на спину, и я ринулся вон из города под дикий крик Скряги Шэня, который истошно вопил: «Верните мне мои пятьсот золотых монет!»

Глава 6, в которой рассказывается о некоторых опасностях супружества, о споре мастеров Триады, о спектакле на большой дороге и о гостеприимной хозяйке дворца

Путь к дому прародительницы пролегал через крутые горы, и большую его часть я тащил Ли Као на себе. Ветер пел в кронах высоких деревьев, и звук этот был подобен шуму прибоя. Поэты называли его сосновым прибоем, и сравнение с морем казалось очень удачным. Хвойные волны шумели, а облака напоминали огромные белые паруса, скользящие по бескрайней синей глади.

Мы проделали долгий путь, но все пути рано или поздно заканчиваются. Преодолев высокий хребет, мы спустились в равнину, и Ли Као указал на виднеющийся впереди невысокий холм.

– Там, за холмом, летний дворец прародительницы, – сказал он. – И, по правде говоря, мне не терпится снова увидеть ее.

Он улыбнулся.

– Знаешь, Десятый Бык, я слышал, она серьезно прибавила в весе, но пятьдесят лет назад это была самая красивая девушка из всех, кого я когда-либо видел. Но, несмотря на это, в ней было что-то настораживающее. Опасное. Старого Вэньди я, напротив, очень любил. Тем более что после случая с Прокопием и другими варварами я пришелся ко двору и мне даже позволили подходить к трону с запада или востока вместо того, чтобы, как все, ползти на коленях с южной стороны* [14]14
  То есть спереди.


[Закрыть]. И вот как-то раз я подошел к императору и, лукаво подмигнув, сказал, что приготовил ему подарок и предлагаю посмотреть на новобрачных. Вэнь любил подглядывать, и вот мы на цыпочках пробрались в мою комнату, и я отодвинул занавеску.

«О, Сын Неба, – сказал я, указывая на пару, – на все твоя воля, но мне кажется, что женитьба на некоторых женщинах может обернуться весьма печальными последствиями».

Новобрачными оказалась пара богомолов. И пока жених сладострастно выполнял свой супружеский долг, смущенная невеста вытянула шейку и откусила возлюбленному голову.

Невеста съела ее, а нижняя часть тела жениха все еще продолжала свою работу, из чего становилось понятно, где у него находились мозги. На какой-то момент император задумался, стоит ли ему жениться, но прародительница была сильней. Вскоре меня сослали на юг, и следует признаться, мне повезло, поскольку благодаря этому меня не было поблизости, когда она отравила старика и начала уничтожать всех вокруг.

Мы добрались до вершины холма, и я не без страха взглянул вниз. Дворец напоминал военную крепость. Он занимал почти всю долину и был окружен высоченными параллельными стенами. В проходах между ними ходили стражники с собаками, и повсюду стояли солдаты.

– Представляю, как выглядит ее зимний дворец, – тихо сказал мастер Ли.

– И как же мы проникнем внутрь и украдем корень силы? – спросил я.

– Никак. Нам его не украсть при всем нашем желании, – ответил Ли Као. – Она сама нам его отдаст. Правда, для этого придется кого-нибудь убить, и, знаешь, мне бы не хотелось убивать кого попало. Так что молись, чтобы этим человеком оказался уж просто отъявленный негодяй.

Ли Као посмотрел вниз.

– Хотя, конечно, если она меня узнает, нас ждут отменные похороны, Лу Юй. Думаю, голову она нам не отрубит. Нас заживо сварят в кипящей смоле.

В городе мастер Ли купил роскошную повозку, и мы остановились на постоялом дворе. На следующий день Ли Као взял одну из золотых монет Скряги Шэня и прибил ее к доске у городской площади. Я думал, ее заберут, как только мы отвернемся, но мастер Ли нарисовал вокруг нее какие-то мистические знаки, и горожане, завидевшие монету, тут же бледнели и быстрее уходили прочь, бормоча себе под нос спасительные заклятия. Я не понимал ровным счетом ничего. В тот вечер через город шли разбойники – самые жуткие бандиты из всех, что я видел в своей жизни. Они остановились возле монеты, долго изучали написанные символы и в конце концов повернули к нашему постоялому двору. Ли Као предусмотрительно выставил в харчевне кувшины с крепчайшим вином, и теперь, вылакав все до капли, они сидели в нашей комнате с животной злобой в глазах и держа руки на рукоятках ножей. Дикие звуки наполняли воздух, но внезапно все смолкло.

Ли Као вошел в комнату и взобрался на стол.

Они словно проглотили языки и, выпучив глаза и побледнев, уставились на старика.

Главарь банды обливался потом, казалось, он вот-вот упадет в обморок.

Старика же я едва узнал. Сейчас на нем был ярко– красный длиннополый халат, расшитый таинственными символами, и такая же алая повязка на голове. Правая штанина была закатана, левая нет, и покуда левая нога была обута, как обычно, в сандалию, на правой была туфля. Левую руку мастер Ли держал на груди, оттопырив средний палец и мизинец, правая была спрятана в рукаве. И тут Ли Као зашевелил пальцами, и рукав заболтался, как висельник в петле. Четверо разбойников подтолкнули вперед главаря. Ван Оскопитель дрожал так сильно, что чудом держался на ногах, но тоже засунул руку в рукав и так же затряс пальцами. Мастер Ли ускорил темп, Ван Оскопитель тоже, и это безумие продолжалось несколько минут. Наконец, Ли Као вытащил руку и жестом приказал разбойникам убираться. Далее я не поверил своим глазам. Бандиты вместе со своим главарем упали на колени и на четвереньках поползли к выходу. Ли Као улыбнулся и, откупорив новый кувшин вина, пригласил меня к столу.

– Знаешь, Десятый Бык, что странно? Чем отвратительнее преступник, тем больше он боится тайных обществ и всякой магической чепухи, – довольно произнес он. – Ван почему-то решил, что я – великий мастер Триады и что его головорезам перепадет немалый куш, если они помогут нам в деле против прародительницы. Что ж, надо признаться, насчет последнего он прав.

Два дня спустя придворные дамы возвращались во дворец, когда на большой дороге на них напали бандиты. Разбойники выглядели столь ужасно, что «бесстрашные»  воины испугались и бросились наутек, оставив бедных дам на произвол судьбы. Но Небо сжалилось над ними, и откуда ни возьмись появились двое храбрецов, которые отважно ринулись на их защиту.

– На колени, трусливые псы, или вы узнаете гнев Повелителя Ли из рода Као! – кричал мастер Ли.

– Трепещите, мерзавцы, перед яростью Великого Лу из рода Юй! – восклицал я.

Тут, к несчастью, одна из лошадей поскользнулась, наша повозка опрокинулась, и мы повалились на полураздетых девиц. Честно признаюсь, вид прелестного нефритового медальона, висевшего на не менее прелестной груди, мало располагал к бою. Но нам все-таки удалось собраться с силами и отважно броситься на негодяев.

Ли Као рубил налево и направо мечом, я тоже дрался, как тигр. Разумеется, он не попал ни в кого, я же умышленно придерживал удары, да и разбойники прекрасно помнили, что на самом деле не собирались никого насиловать и грабить. Одним словом, спектакль удался. Правда, увлекшись поединком, я поскользнулся и ненароком сильно толкнул главаря.

Он рухнул наземь, но за общей шумихой и толкотней я забыл об этом, и вот бандиты уже бежали в страхе, а мы готовились выслушать благодарность спасенных нами дам, как вдруг… Дело заключалось в том, что Ван Оскопитель уже потерял нос и оба уха в уличных боях, и потеря еще и передних зубов совсем не радовала бедолагу. Он подкрался сзади, сжимая в руках здоровенную дубину.

– Подарок для Великого Лу Юя, – крикнул он и что есть мочи ударил меня по голове.

Перед моим взором вспыхнули оранжевые и пурпурные искры, и все померкло.

Я очнулся в роскошной спальне, окруженный прекрасными женщинами, которые отталкивали друг друга, борясь за право приложить холодный компресс к шишке на моей голове.

– Он проснулся! – заорали они истошными голосами. – Великий Лу Юй открыл свои божественные глаза!

Меня всегда учили быть вежливым, но это было уже слишком.

– Если вы сейчас же не прекратите этот гам, Великий Лу Юй задушит вас своими же божественными руками! – закричал я.

Но они не обратили на это ни малейшего внимания и продолжали гудеть, как пчелы.

Вскоре я начал ухватывать смысл. Мы с Ли Као спасли их от неминуемого разбоя и унижения, да и наши шапки, шелковые халаты, окаймленные нефритом серебряные пояса, веера и кошельки, набитые золотом Скряги Шэня, тоже говорили о многом. Так все и было задумано, только я оказался сильно озадачен постоянно повторяемым словом «жених»  и собрал все силы, чтобы расспросить их. Но это оказалось не так просто.

Мои раны оказались серьезнее, чем я думал. Пол ходил ходуном под ногами, кровать шаталась, а в голове гудело и пульсировало. Звук делался все громче, как вдруг девицы замолкли и на цыпочках выбежали в боковую дверь. Я услышал шаги и почувствовал мерзостный запах. Дверь в спальню распахнулась, и в комнату «вплыла»  женщина.

Пол трясся при каждом ее шаге, и, судя по всему, она весила не меньше пятисот цзиней* [15]15
  Примерно 250 кг.


[Закрыть]. Холодные колючие глаза, выглядывающие из-под складок серой дряблой плоти, сверкнули злобой, и мощная отекшая рука схватила меня за подбородок. Леденящий взгляд скользнул по лицу, и туша прорычала:

– Неплохо.

Затем она взяла мою правую руку и пощупала мышцы.

– Неплохо.

Громадина откинула одеяло и нажала мне на грудь.

– Устраивает.

Одеяло слетело на пол, и зловонная, покрытая язвами рука ткнула меня в пах.

– Подойдет.

Большой заплывший жиром палец угрожающе закачался перед моим носом:

– Тебя называют Повелителем Лу из рода Юй. Я знаю всех по имени Юй и среди них нет Повелителей. Твоего помощника называют Повелителем Ли из рода Као, но такого рода нет* [16]16
  Как говорилось выше, причина – в перестановке имени и фамилии.


[Закрыть]. Вы – мошенники и искатели удачи, только ваши похождения меня не интересуют.

Она уперлась руками в бока и пристально посмотрела на меня.

– Ты приглянулся моей внучке, и я хочу правнуков. Как только твои раны заживут, вас повенчают. Вы подарите мне семь правнуков, и это будут мальчики. Я намереваюсь свергнуть династию Тан и восстановить династию Суй, и мальчики для этого подходят больше. Но учти: я не хочу видеть твою глупую рожу за исключением случаев, когда это крайне необходимо; и ты ни с кем не смеешь говорить до тех пор, пока не заговорят с тобой. При малейшем непослушании твоя голова тут же слетит с плеч.

Чудище развернулось и «выплыло»  из комнаты, громко хлопнув дверью.

Какое-то время я лежал не в силах пошевелить и рукой, потом быстро вскочил, подбежал к окну и вылез на карниз. Но увиденное удержало меня. Императорский дворец имел по меньшей мере семь садов, и один из них по традиции был точной копией обычной деревни. Я увидел соломенные крыши, водяные мельницы, зеленые поля, свиней, коров, кур и буйволов. Я смотрел на все это и чувствовал, как слезы катятся по моим щекам.

Моей деревне был нужен корень силы.

Я вернулся в постель и лежал, объятый отвращением и страхом.