Текст книги "Крест в законе"

Автор книги: Б. Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Генерала Ольшевского заколотило. Казалось, у него вот-вот начнется дичайший приступ эпилепсии, хотя этой страшной болезнью Борислав Карлович не страдал.

– Но что же именно вам известно, генерал, чем вы так упорно не хотите поделиться с нами? – продолжила Настя. – Вы, генерал Ольшевский, убили моего отца, генерал-майора госбезопасности Ивана Трофимовича Звягина!

– Не-е-ет!!! – запищал Ольшевский.

– Да!!! – резко, как удар топора, рубанул воздух голос Насти. – Выпихнули его на пенсию, сами заняли его место на Лубянке – в этом вам помог всесильный Бармин – и потом убили в закрытом отделении психиатрической лечебницы.

– Я не убивал! Зачем мне это?! – Ольшевский уже не справлялся с истерикой, но все же продолжал упорствовать.

– Зачем?! – разъяренно переспросила Настя. И сама же ответила на этот вопрос. – Затем, что Звягин давно уже переработал и проанализировал секретные данные. Среди этих бумаг хранились и его личные записи, в которых фигурирует и ваша фамилия, Ольшевский, и фамилия Бармина, не так ли? А вашему ведомству стало известно, что ветеран госбезопасности Звягин добивается приема у президента страны с тем, чтобы раскрыть главе государства глаза на истинное положение дел, связанных с выплатой внешнего долга. Бармин не мог этого допустить и упек Звягина в дурдом. Но этого показалось мало: старик мог сбежать или еще как-то связаться с внешним миром. И Бармин приказал лично вам, Ольшевский, ликвидировать Звягина.

– Я – генерал! – возмущенно воскликнул Борислав Карлович.

– Вот именно, – сказала Настя. – Никому другому он и не мог поручить это щекотливое дело. Потому что вы к тому времени уже нагло уселись в кресло, из которого выжили Звягина, а Бармин давным-давно по полной программе участвовал в перераспределении денежных потоков, направляемых на выплату внешнего государственного долга.

– Что-о-о?! – неожиданно разъяренно заорал Ольшевский. – Не-е-е може-е-ет бы-ы-ыть!!!

– Вот здесь я вас, видимо, огорчу, – на лице Насти промелькнула улыбка. – Никакое, выражаясь вашим стилем, концептуальное перемещение сил на политической и экономической карте мира Ивана Афанасьевича по-настоящему не волнует. И было бы глупо поверить в то, что долгожитель коридоров отечественной власти, пусть даже такой непотопляемый, каким вы представляете себе Бармина, хоть на мгновение задумывается о завтраншем дне России. Его всегда интересовали и интересуют до сих пор только деньги – огромные деньги. И он их исправно получает, правда, за границей. А вы, тупой служака, усердно ему в этом помогаете, одураченные маразматической идеей о всемирном переустройстве.

– Я схожу с ума!!! – вновь заорал генерал.

– Это на здоровье, – спокойно ответила ему Настя. – Но я еще не закончила. Обнаруженные нами в известном колодце документы нужны Бармину только для того, чтобы окончательно замести следы былых преступлений. Ну и, конечно, генерал Звягин собрал достаточно материала, компрометирующего лично вас, Ольшевский, как исполнителя грязной работы. Вас ведь, случись что, судить будет не российский суд, а Международный трибунал в Гааге. Это, надеюсь, понятно?

– Понятно… – шепотом выдохнул генерал Ольшевский, окончательно раздавленный фактами.

– А теперь слушай меня, мужик, – с нажимом заговорил Андрей Таганцев. – Мы не расскажем Бармину о том, что ты его продал только что. И диктофон этот, – он кивнул на миниатюрный аппарат, который Настя до сих пор держала в руках, – тебе подарим вместе с записью. Но ты сделаешь все необходимое, чтобы мы втроем пересекли границу и безбедно прожили до глубокой счастливой старости далеко за пределами Российской Федерации.

– Не втроем! – решил поправить бригадира Сергей Лопатин.

– Не понял! – удивился Таганцев. – Ты что, решил здесь остаться?

– Не втроем, а вчетвером, – уточнил он. – Я с собой хочу Машу взять.

Таганцев готов был прыснуть смехом, подумав о том, что любвеобильный браток даже в такой напряженной до предела ситуации не позабыл о своей чернокожей зазнобе.

– Все сделаю!!! – с готовностью выпалил генерал. – Клянусь, Андрей Аркадьевич! Я все сделаю в лучшем виде!!!

– Вот и ладненько, – похвалил генерала Таганка. – Хороший мальчик, сообразительный.

– Да уж… – не мог не согласиться с ним Ольшевский.

– А шкуру-то свою жалко? – в завершение затянувшегося разговора спросил Андрей.

…– Иван Афанасьевич! – генерал Ольшевский продолжал нервно расхаживать по кабинету Бармина, к которому ввалился в тот же день, как только переправил за границу Таганцева сотоварищи. – Я о тебе думал прежде всего! У них же все факты на руках!

– Дурак! – перебил его Бармин. – Какие у них могут быть факты?! В этих бумагах еще разобраться надо, а они не специалисты. На них что, Минфин работать будет, чтобы документы расшифровать? Ни черта бы они не доказали!

– Я не хотел говорить… – неуверенно начал Ольшевский.

– Ну-ну, продолжай, что еще? – недовольно спросил Бармин.

– Все бумаги еще пятнадцать лет назад были отработаны генерал-майором Звягиным. А из его выводов не составляет никакого труда сделать заключение, что вы, оставаясь в правительственных кругах, прямым образом причастны к вопросам о так называемых выплатах внешнего государственного долга.

– Почему так называемых?! – оскорбленно, с вызовом спросил Бармин. – Что ты этим хочешь сказать?!

– Потому что внешний этот долг в некоторой степени возник благодаря тем контрактам – по несуществующим проектам – с дружественными зарубежными странами, которые вы лично подписывали на самом высоком уровне еще в восьмидесятые годы.

Бармин посмотрел на генерала и вдруг понял, что перед ним стоит его собственный – персональный! – палач.

– Значит, бумаги у тебя? – сделал предположение Бармин. Уж больно нагло вел себя этот золотопогонный служака. – Ты взял бумаги у Таганцева, подарив ему жизнь и свободу?

– Я сделал так, как посчитал в тот момент нужным, – неопределенно ответил генерал.

– Продался, – зло прошипел Иван Афанасьевич. – Бандиту, Таганцеву продался.

– Пока еще нет, – спокойно ответил Ольшевский. – Хожу вот и думаю: кто больше заплатит – Таганцев или вы, Иван Афанасьевич?

Натура от природы взрывная, Бармин тут же решил вспылить. Но вовремя передумал.

– Логично, – проговорил он в ответ на наглую реплику зарвавшегося генерала. – Логично, особенно если учесть пикантность ситуации. Назови сумму. Но с одним условием: бумаги должны быть в моих руках сегодня же.

– Мне нужно подумать, – произнес Ольшевский и тем самым совершил ошибку. – Это непростой вопрос.

– Сколько понадобится времени, чтобы обмозговать все? – закинул Бармин «удочку».

И Ольшевский, что называется, клюнул:

– Дня три… или, лучше, пять.

Бармину не нужно было напрягать мозги, чтобы сообразить: документов у Ольшевского нет, они по-прежнему находятся у Таганцева.

Впрочем, не подав виду, он продолжил разговор на заданную тему.

– Хорошо, Борислав, – будто бы примирительно заговорил Бармин. – Пять дней я подожду. Но ты должен понимать, в какое опасное предприятие ввязался. Держи рот на замке и ходи по городу с оглядкой.

– Я – генерал госбезопасности, – на всякий случай уточнил собеседник.

– Ну да, – вполне искренне согласился Бармин. – Конечно, конечно. Не мне предупреждать тебя об осторожности. И все же, может, сумму назовешь?

– Назову, – ответил Ольшевский. – Но – через пять дней.

И тут Иван Афанасьевич, человек рисковый и решительный, пошел ва-банк.

– Бумаги-то у тебя? – спросил в очередной раз. – Или ты просто блефуешь?

Ольшевского передернуло, но он нашел силы взять себя в руки.

– Вот через пять дней и узнаешь. Всему свой срок, – ответил и молча вышел из кабинета.

А вечером того же дня Иван Афанасьевич Бармин мирно ужинал в кругу семьи и по обыкновению смотрел телевизор. Рядом была жена, две взрослые дочери со своими мужьями, трое внуков. В общем, все как всегда. И ничто внешне не выдавало волнения, тревожившего его темную душу.

– В эфире новый телевизионный проект «Москва криминальная», – торжественно вещал телеведущий. – Начнем с главного. Сегодня в восемнадцать часов в поселке Жуковка Московской области произошел взрыв. Как говорится, камня на камне не осталось от двухэтажной загородной дачи, которая, по нашим данным, принадлежала генерал-майору государственной безопасности Ольшевскому. В результате сработавшего взрывного устройства, равного в эквиваленте двадцати пяти килограммам тротила, Борислав Карлович Ольшевский погиб. Экспертно-криминалистической бригаде пришлось буквально по частям собирать тело погибшего. По мнению специалистов, наиболее вероятная версия – так называемый чеченский след. Ни для кого не секрет, что в последние годы генерал-майор Ольшевский курировал действия особо секретных специальных подразделений, основной задачей которых была ликвидация чеченских полевых командиров. Не исключено, что именно верхушкой чеченских боевиков и было принято решение ликвидировать неугодного генерала. Как ни печально признавать, но мы в очередной раз убеждаемся, что Москва становится главным объектом проведения террористических актов…

Доев отвратительные разварившиеся пельмени, приготовленные женой, Бармин вытер губы салфеткой и поднялся из-за стола.

– Спасибо, дорогая, за чудесный ужин! – Поблагодарил он супругу и даже поцеловал ее в волосатую верхнюю губу, чего не делал уже лет десять. – Очень вкусно! Просто пальчики оближешь!

Прошел в свой домашний кабинет и, взяв телефонную трубку, набрал номер.

– Слушаю, – бесстрастно ответили на другом конце провода.

– Это – точно? – спросил Бармин.

– Точнее не бывает.

– Спасибо.

– Заходите еще.

– Не хами! – прикрикнул Бармин.

– До свидания.

…Он еще долго слушал короткие гудки в телефонной трубке. Потом положил трубку на рычаг, подошел к окну и вслух произнес:

– Пять дней, говоришь?

– Дедуля! – в кабинет неожиданно забежал любимый внук Никита – шустрый розовощекий мальчонка четырех с половиной лет. – Дедуля, пойдем в парк, погуляем!

– Милый мой! – Иван Афанасьевич взял его на руки и звонко чмокнул в пухлую щечку. – Дедушка будет работать. А ты иди с нянечкой погуляй.

– Ну дедушка! – закапризничал милый малыш, засучив ножками. – Я не хочу гулять с этой проституткой!

– Нет, ты все же пойдешь с нянечкой, – строго произнес Иван Афанасьевич. Уж кто-кто, а он точно знал: детей нужно воспитывать в строгости. – А в выходные мы с тобой вместе слетаем на денек в Париж.

– А когда это – в выходные? – не унимался внук.

– Выходные – это через пять дней, – и запнулся невольно. – Да… через пять дней.

Глава 2

ЖИРНЫЙ КРЕСТ

Обалдевая в суматохе дел,

Мы не успели жизнь прожить, как надо.

Тюрьма, стрельба, могила, беспредел -

Все, что дала бандитская бригада.

Через пять дней Андрей Таганцев и Настя Рубинова, то есть, конечно же, Майкл и Амалия – супруги Шторм – по легенде, прибывшие в Соединенные Штаты Америки из Канады, вовсю наслаждались экзотикой. Сидя в ресторане «Распутин», что давным-давно веселит русских эмигрантов на Брайтоне, слушали песни Володи Михайлова, певца из солнечного Ташкента, ели черную икру деревянными расписными ложками и запивали ее чистейшей водкой, бутылка которой, опоясанная живой гвоздикой, была запаяна в толстый кусок натурального льда.

– Жрать астраханскую икру ложками, находясь по другую сторону океана от России, – это, по-моему, извращение, – с известной долей иронии произнесла Настя. – С таким же успехом мы могли бы делать это и дома.

– Дома, Настюша, мы строем топтали бы зону и с аппетитом лопали лагерную баланду. Это в лучшем случае, – изрек Таганцев, опрокидывая очередную рюмашку. – Нет, с этим покончено. Раз и навсегда. Ни в какие авантюры и криминальные дела мы с тобой больше не полезем. Ведь правда же? – Он заглянул в ее глаза с надеждой увидеть там понимание и согласие.

– Правда, милый, – она в ответ ласково улыбнулась и нежно провела своей ладонью по его шершавой щеке.

– Страшное дело – оглянуться в прожитое и сделать вывод, что жизнь прожита напрасно, – с грустью в голосе проговорил Андрей.

– Напрасно ничего не бывает, – ответила она. – Бог дает нам испытания, проверяя на прочность, испытывая нашу веру и любовь к жизни.

– Что-то очень я сомневаюсь в том, что моя жизнь дана была мне от Бога.

– Каждому человеку жизнь дается Всевышним. Это уже потом человек решает сам, на какой стороне ему быть – на темной или на светлой.

– Слушай, не надо только углубляться в философию! Все так запутано, так перемешано. Мы все со временем делаем вывод: хотели как лучше, а получилось как всегда. На меня посмотри. Что у меня в жизни было? Тюрьма, кровавые разборки, вечные бега. А жизнь прошла! Честно говоря, я сам себе долго признаться боялся… – Таганка замолчал, подбирая нужные слова.

– В чем? – спросила его Настя.

– Да в том, что сам – своими собственными руками! – на своей жизни жирный крест поставил в тот день, когда с бандитами связался и сам бандитом стал! Жирный огромный крест! – Последнюю фразу Таганка выкрикнул с такой яростью, что некоторые посетители ресторана даже обернулись.

– Ну что ты! – Настя снова улыбнулась. – Наша с тобой жизнь, Андрюша, только начинается. И все в ней сложится по-новому, по-хорошему.

– С жильем-то что делать будем? Не собираешься же ты навечно обосноваться на Брайтоне в съемной тесной конуре?

– Не торопись. Для начала осмотримся в Нью-Йорке, запустим бизнес. И вообще, ты не забыл? Со дня на день твой Лопатин вместе с Машей должен тут объявиться.

– Да помню я! – Андрей налил себе еще водки.

Из ресторана домой – в однокомнатную квартиру на последнем этаже восьмиэтажного загаженного дома, арендуемую временно и потому вполне терпимую – Андрей и Настя возвращались пешком, проходя по узким улочкам и срезая таким образом угол.

– Все, как у нас! – удивлялся Таганка.

Действительно, на тротуарах валялись перевернутые мусорные баки, у обочин то тут, то там ржавели брошенные авто. С той лишь разницей, что на окраинах Москвы или Питера можно было увидеть раздолбанные «Запорожцы» или «Жигули» первой модели, а здесь, в немыслимых хитросплетениях улочек, переулков и закоулков Брайтон-Бич, так не похожих на блистательную и амбициозную Америку, доживали свой век «линкольны», «шевроле» и «понтиаки» выпуска начала семидесятых.

И даже местные алкаши были похожи на наших родных, русских!

Впереди, метрах в двадцати пяти, шатаясь, брел мужичок, одетый в пожеванные серые брюки, из которых выбилась давно, как видно, не стиранная сорочка. Галстук с ослабленным узлом болтался почему-то на спине. Мужичка то и дело кренило. Он старался удержаться на ногах, время от времени отталкиваясь от стен домов и демонстрируя чудеса эквилибристики. Пару раз, не устояв, пьянчужка падал. Но тут же самостоятельно вставал на ноги и настойчиво устремлялся по намеченному курсу – скорее всего, в родимый американский дом, сменивший когда-то житомирский или одесский. Наверное, чтобы хватило сил, по дороге подкреплялся из бутылки, то и дело присасываясь к ее горлышку.

– Пьянь – она везде пьянь. Даже в Америке, – высказался Таганка, поглядывая на мужичка, шарахающегося из стороны в сторону. – А нашего, русского, за версту видать.

Между тем из-за угла вырулили человек шесть чернокожих подростков и прямым ходом направились к выпивохе. Без сомнения, это была банда уличных грабителей. Обитатели Гарлема – района Нью-Йорка, где традиционно проживали бедные чернокожие семьи, в последние лет сто промышляющие уличными грабежами, – нередко захаживали в русский квартал, чтобы обобрать таких вот загулявших господ. Кто-то из подростков достал из кармана нож, кто-то наматывал на кулак металлическую цепь, другой надевал на кисть руки кастет. Ничего хорошего пьянице от них ждать было нельзя.

Хулиганы обступили его со всех сторон и, насколько можно было судить со стороны, стали требовать у него денег. Потом один из них – двухметровый широкоплечий верзила, украшенный цветными татуировками, бесцеремонно полез к мужичку в карманы, вытаскивая из них все, что там находилось.

– Слушай, давай свернем, – предложила Настя. – Нам сейчас только драки здесь не хватало. Как пить дать, на полицию нарвемся.

От пьяницы их отделяло метров пятнадцать, не больше. Можно было тихо скрыться в прилегающих переулках. К тому же грабители пока не обращали на Андрея и Настю внимания, решив, вероятно, действовать последовательно.

– Да погоди! – Андрей увидел, что один из напавших приставил к горлу мужичка огромное лезвие ножа. – Ребята что-то не на шутку раздухарились.

– А нам-то какое дело? – не отступала в своем намерении Настя. – Пойдем отсюда быстрее. Кто мне говорил, что на криминале крест поставил?

– Да они же убьют его! – возмутился Таганка. В это время один из банды нанес мужику удар кулаком в челюсть. Бедолагу снесло к стене дома и сильно ударило об нее головой.

– Эй! Придурки! – выкрикнул Андрей и, ускорив шаг, направился к бандитствующей компании.

– Андрей! – произнесла ему вслед Настя. – Ты ненормальный!

Таганка ее уже не слушал. Приблизившись к банде налетчиков, он попытался вежливо объяснить разгулявшимся молодым людям, что они не правы.

– Ублюдки сраные! Забирайте свои задницы и валите отсюда, пока целы! – ничего особенного не сказал. Слова были как слова, понятные любому нормальному человеку. – Я вам сейчас яйца поотрываю, дегенераты свиноголовые!

Впрочем, юноши, вероятно, не знакомы были с хорошими манерами и потому Таганцева не поняли. Тем более что обращался он к ним по-русски. Двое из них принялись активно избивать пьянчужку, а остальные четверо переключили свое внимание на Андрея.

Настя в это время приближалась неспешно, одновременно оценивая ситуацию: продолжать ей оставаться в стороне или вмешаться, если вдруг Таганке будет грозить реальная опасность.

Тот, который был с большим ножом, сразу же кинулся на Андрея. Наивный! То, что у них, в Америке, называется разбоем с применением холодного оружия, в России посчитали бы невинной шалостью! В России ножами на улицах пацаны давно не машут, предпочитая стальному лезвию свинцовую пулю.

Без особого труда перехватив руку напавшего, Таганка молниеносно вывернул ее в обратную сторону. Как локоть у человека сгибается, всем известно? Андрей одним рывком проделал почти то же самое, только в противоположном направлении. И, для большей верности, нанес удар согнутым коленом в лицо «нехорошему» татуированному мальчику. Тот заорал благим американским матом и упал на асфальт, корчась от боли.

Разделаться с тройкой оставшихся было делом нескольких секунд. Правда, одному из них удалось достать Таганку железной цепью по плечу. Но вовремя подоспела Настя. Она уложила этого красавца ударом ноги в голову.

Избитый пьяница кричал во все горло и звал на помощь. А чего звал? Помощь была уже здесь! Таганка сзади схватил за ворот джинсовой куртки и за брючный ремень того, который бил забулдыгу ногами. Оторвал его от земли и в прямом смысле слова бросил в стену дома. Американского братка чуть не расплющило о кирпичную кладку. Сползая вниз, на тротуар, он оставил на шершавой стене широкую кровяную полосу. Последний из бандитов, оставшийся до сих пор невредимым, оглянувшись и увидав, что все его подельники «отдыхают», слегка покалеченные, испуганно бросил на землю бумажник, уже отобранный у мужичка, и бросился бежать со всех ног, только его и видели.

Да, этим ребятишкам сегодня не повезло. У одного рука болталась, как на нитке, готовая вот-вот оторваться. У другого оказалась свернутой на сторону челюсть. Пара других, наверное, к вечеру пожалуется доктору на переломанные ребра. Тот, которому Настя засадила ногой в голову, оклемался раньше своих товарищей. Оторвав лицо от асфальта, он протянул руку и попытался схватить Настю за ту самую, ударную, ногу.

– Лежать! – прикрикнула она и еще раз припечатала его в голову.

Тот послушно прилег. Теперь надолго.

– Эй, балбес! – позвал Таганка избитого в кровь мужичка и помог ему подняться с земли. – По-русски спикаешь?

– А то! – подал тот голос, отхаркивая из легких кровяные сгустки.

– Уже легче, – ухмыльнулся Андрей. – Лопатник – твой? – он поднял и протянул ему портмоне.

– Спасибо. Мой. Вы как здесь оказались, люди? – Он посмотрел на Андрея и Настю, и в глазах его была искренняя благодарность за спасение.

– Так же, как и ты. Живешь далеко?

– Рядом, – ответил мужик. – Бежим отсюда, сейчас полиция приедет.

– Откуда полиция? – Таганка огляделся по сторонам. – Ни одной живой души вокруг!

– Тут все наши живут. Через окна видели – не сомневайтесь. В момент настучат. Так что давайте шевелите ногами.

* * *

– Боря Шалевич! – бодро представился новый знакомый Насте и Андрею, приглашая их в свою квартиру.

– Оно и видно, что Шалевич! – хохотнул Таганка, проходя в комнату. – Да! – огляделся кругом. – Не богато.

В одной– единственной комнате стояла одна-единственная кровать. Грязный потрескавшийся стол был завален пластиковыми упаковками от полуфабрикатов и жестяными банками из-под спиртного. Ковролин, покрывающий пол, давно не выметался и не чистился, был усыпан окурками и какой-то мелкой грязью. В углу комнаты на картонной коробке стоял небольшой телевизор. Вот, собственно, и все, чем Боря Шалевич мог перед гостями похвастать.

– О каком богатстве вы мне тут разговариваете?! – горько произнес он. – Богатство было там, – он неопределенно махнул рукой, – в Петербурге!

– О! – воскликнул Таганка. – Так ты, друг, из Питера?!

– А откуда ж, вы мне подумайте, еще?! – возмутился хозяин жилой конуры. – Боря Шалевич в Питере был человеком! – Он многозначительно поднял вверх кривой указательный палец. – Боря Шалевич ставил золотые зубы всем, кому ни попадя! А сам остался без зубов…

Действительно, ему только что на улице выбили пару резцов. Таганка сочувственно покачал головой.

– Боря Шалевич остался без жены, без детей, без тещи! Ах, какая у меня была теща!

– При чем здесь теща? – пожала Настя плечами.

– Как это при чем, вы меня спрашиваете?! Вы, мадам, сначала думайте, а потом никому не говорите «при чем»! Меня, Борю Шалевича, родная жена Руфиночка, солнце мое ненаглядное, с любимой тещей в одной постели застукала! А я виноват, что жена с работы раньше пришла?! Нет! – воскликнул громко. – Не отвечайте! Знаю, что не виноват! И никто не виноват. Судьба такая. Жена ушла. Дети ушли. Даже теща ушла! Нет, я неправильно вам толкую, – решил он поправиться. – Они все остались – в большом красивом доме. А меня – ушли! Просто пинком под зад – и на улицу! Без копейки денег! И теперь Боря Шалевич должен каждому встречному прикидываться агентом по недвижимости. Я скоро сам стану недвижимостью с такой жизнью! Кому я нужен, я вас не спрашиваю?! И не говорите мне, что все люди – братья! Кому я нужен, тому не нужны квартиры. Тому нужна водка! А кому нужны квартиры, тем не нужен я, Боря Шалевич!

– Стой! – оборвал его Таганка. – Ты что – на самом деле агент по недвижимости?

– А что толку?! У людей, которых я знаю, давно денег нет, потому что никогда не было. Они все в подвалах живут! А те, у которых есть деньги, давно имеют свои квартиры и менять их не собираются. Деньги есть у того, у кого они всегда были. А у кого их никогда не было, тому не купить хорошую дорогую квартиру. Потому что если ты хочешь хорошую квартиру…

– Заткнешься ты или нет?! – рявкнул Таганцев, изрядно утомленный пустопорожней болтовней Шалевича. – Деньги у нас есть. Квартиру приличную организуешь?

– Квартиру?! – не веря своим ушам, переспросил Боря. – Господа, вы меня не пугайте. Если у вас еще есть деньги, давайте лучше купим водки!

– Идиот! – выругался Таганцев, не удержавшись. – Мне квартира нужна в хорошем районе. И так, чтоб в собственность. А лучше – дом в тихом зеленом районе.

– Дом?! – Боря Шалевич от удивления был, казалось, на грани сумасшествия.

Это что же получалось? Судьба подарила ему сегодня денежных клиентов?

И снова миллионом сверкающих на ярком солнце труб грянули оглушающие звуки торжественного марша!

Боря Шалевич, одетый в элегантный костюм, тончайшую белоснежную сорочку и сногсшибательный шелковый галстук, выглядел теперь на миллион долларов. Чисто выбритый, сияющий лаком новеньких штиблет, он показывал Андрею и Насте только что приобретенный в их собственность двухэтажный коттедж на окраине Нью-Йорка. Здесь издавна селились преуспевающие бизнесмены, видные государственные чиновники и общественные деятели. Улицы были чистыми и ровными, газоны – сочно-зелеными и аккуратно подстриженными. У домов парковались «инфинити», «майбахи» и «доджи» последних моделей, а в воздухе пахло каштанами.

– Посмотрите, господа! – восторженно восклицал Шалевич. – Я приобрел для вас самый лучший дом на всем белом свете! Обратите внимание на этот голубой бассейн! Здесь не хватает только золотых рыбок!

– Ты с голубым полегче, – на всякий случай предупредил Таганка. – А рыбок мы в аквариуме держать будем.

– В доме двенадцать комнат, – продолжал Шалевич экскурсию. – Все, как полагается: четыре спальни, просторная гостиная, два кабинета, столовая с примыкающей кухней… Ах, – многострадально закатил он глаза. – У меня лично никогда не будет такого дома! Я сейчас просто упаду в глубокий обморок! Нет, – спохватился вдруг. – Не упаду. Вы, господа, не заплатили мне еще вторую часть гонорара!

– Правда?! – шутливо удивился Андрей.

– И вы еще спрашиваете?! – возмутился Шалевич. – А с какой же еще стати я до сих пор трезвый, по-вашему?!

Настя и Андрей громко рассмеялись.