Текст книги "Новые Миры Айзека Азимова. Том 5"
Автор книги: Айзек Азимов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)
– Почему?
– Потому, что я с ними связался, – почти весело ответил Эстес. – Связался, понимаешь? Мы не только первые люди, столкнувшиеся с «черной дырой», Харви. Мы – первые, кто догадался воспользоваться ею как средством связи. Ты понимаешь или нет? Теперь можно будет, почти не тратя энергии, посылать сообщения из одной галактики в другую! Можно будет черпать из этой «дыры» сколько угодно энергии, знай только швыряй в нее камни. Ты представляешь, какое открытие мы с тобой сделали?
– Не очень…
– Это старый-престарый способ связи, Харви, но его еще помнят. Я воспользовался им, хотя он вышел из употребления еще сто лет назад. Раньше для передачи сообщений применяли ток, идущий по проводам…
– Ясно! Ты имеешь в виду этот, как его…
– Телеграф, Харви! Наши вспышки зарегистрируют и запишут. Представляешь, какой поднимется переполох, когда на Земле увидят, что источник рентгеновского излучения передает сигнал бедствий? Я же бросал камни в определенном ритме, понятно? Три с короткими промежутками, потом три с длинными и опять с короткими! Ну а уж если «черная дыра» начинает звать на помощь, то они обязательно прилетят. Обязательно!
Теперь им оставалось только ждать. Разбитые и измученные, друзья привязались к своим койкам и погрузились в тяжелый, неспокойный сон.
Беспилотный спасатель пришел ровно через пять земных суток.
ОзарениеВремя бежит. Сам-то я всегда молодой, но все вокруг стареет. Подумать только: в апреле 1976 года старейший из журналов научной фантастики – «Эмейзинг Сториз» – отметил полувековой юбилей!
На апрельском выпуске «Эмейзинг Сториз» 1926 года было написано: «Том 1, номер 1». Это было самое первое издание первого в мире журнала, полностью посвященного научной фантастике, – и это было пятьдесят лет тому назад.
Хьюго Гернсбэк родился в Люксембурге в 1884 году, а в 1904 году эмигрировал в Соединенные Штаты. Он писал умопомрачительно плохую научную фантастику с умопомрачительно точными предсказаниями, издавал журнал, включая в него научно-фантастические рассказы (или наукофантастику, как он их называл), и подумывал об издании журнала, целиком посвященного этому жанру. В 1924 году он разослал предварительный проспект, не имевший никакого успеха, а в 1926 году безо всякой шумихи и рекламных фанфар выпустил новый журнал.
Сол Кохен, нынешний издатель журнала, позвонил мне осенью 1975 года и спросил, не желаю ли я внести свою лепту в празднование полувекового юбилея. Хотя, как обычно, я был по уши загружен и связан другими обязательствами, пропустить такое событие я не мог. Двадцать второго ноября 1975 года я сел за «Озарение» и был представлен этим рассказом в юбилейном выпуске журнала.
То, что изобретатель первой в мире действующей машины времени был поклонником научной фантастики, отнюдь не случайное совпадение. Иначе и быть не могло. С чего бы иначе вполне нормальному во всех остальных отношениях физику взбрело на ум копаться во всяких безумных теориях, признававших возможность перемещения во времени вопреки самой Теории относительности?
Конечно, машина требовала энергии. Все машины ее требуют. Но Симеон Уэйл был готов заплатить любую цену. Любую (ну почти любую) – лишь бы сбылась его тайная научно-фантастическая мечта.
Загвоздка заключалась в том, что ему никак не удавалось взять под контроль направление и расстояние хронологического броска. Результат целиком и полностью зависел от случайных темпоральных столкновений сверхсветовых частиц – тахионов. Уэйл мог заставить исчезнуть мышей и даже кроликов, но в прошлом или будущем – этого он сказать не мог. Одна мышь вернулась, побывав, очевидно, в недавнем прошлом. Путешествие, похоже, не причинило ей вреда. А другим? Как узнаешь?
Уэйл приспособил к машине автоматический возвратный механизм. Теоретически он должен был изменять изначальное направление броска (каким бы оно ни было) на противоположное и возвращать объект обратно (куда бы его ни занесло). Механизм срабатывал не всегда, но пять кроликов вернулись целыми и невредимыми.
Если бы возвратный механизм был понадежнее, Уэйл испытал бы машину сам. Ему до смерти хотелось ее испытать – желание неподобающее для физика-теоретика, зато вполне естественное для фана научной фантастики, который особенно любил произведения середины века, предпочитая их книгам нынешнего 1976 года.
И конечно же, что должно было случиться, то и случилось. Уэйл ни за что не шагнул бы между темподами намеренно. Он знал, что шансы на возвращение не больше трех из пяти. Но ему до смерти хотелось испытать машину, поэтому он споткнулся на ровном месте о собственную большую ступню и влетел в пространство между темподами. Совершенно случайно. Только бывают ли на свете совершенные случайности?
Его могло занести и в прошлое, и в будущее. Случилось так, что он очутился в прошлом.
Его могло занести за тысячи лет или за полтора дня. Случилось так, что он очутился в двадцать пятом году нынешнего столетия, когда в стране вовсю кипел скандал под крышкой «чайника»[4]4
Скандал связанный с коррупцией в высших эшелонах власти и разразившийся в 1924 году, когда общественности стало известно о тайной сдаче в аренду частным компаниям нефтяных земель в Вайоминге и Калифорнии, где нефть должна была сохраняться нетронутой для будущих нужд флота. Своим названием скандал обязан скале, похожей по форме на чайник, находящейся в одном из нефтяных районов Вайоминга (Здесь и далее примеч. пер.).
[Закрыть], хотя народ хранил спокойствие и не скулил под властью Кулиджа[5]5
Калвин Кулидж (1871–1933) – тридцатый президент США (1923–1929).
[Закрыть], а также твердо верил в то, что никто в мире не может побить Джека Демпси[6]6
Джек Демпси (1895–1983) – американский боксер, чемпион мира в тяжелом весе с 1919 по 1926 год.
[Закрыть].
Но были кое-какие детали, о которых теории не поведали Уэйлу. Так, например, он знал, как ведут себя при перемещении во времени сами частицы, но не мог предсказать, что случится со связями между ними. А где эти связи сложнее всего, если не в мозгу?
Случилось так, что, когда Уэйл переместился во времени назад, извилины у него в мозгах размотались. К счастью, не совсем – иначе, если учесть, что за год до полуторавекового юбилея Америки Уэйл еще не был зачат, мозг с менее чем нулевым развитием явился бы для него досадной помехой.
Извилины размотались частично, но грубо и неуклюже, и когда Уэйл очутился в парке на скамейке неподалеку от своего дома в Манхэттене, где он экспериментировал в 1976 году в сомнительном симбиозе с Нью-Йоркским университетом, то очутился он там в году тысяча девятьсот двадцать пятом с жуткой головной болью и не совсем ясным представлением, на каком он свете.
Он уставился на человека лет сорока с прилизанными волосами, выдающимися скулами и орлиным носом, сидевшего на той же скамейке.
Человек выглядел озадаченным.
– Откуда вы взялись? – спросил он. – Минуту назад вас здесь не было.
Уэйл не знал, что сказать. Он не помнил. Но одно слово, похоже, пробилось сквозь хаос под черепом, хотя значение его осталось для Уэйла довольно туманным.
– Машина времени, – выдохнул он.
Человек насторожился:
– Вы читаете псевдонаучные романы?
– Что? – удивился Уэйл.
– Вы имели в виду «Машину времени» Уэллса?
Повторение этого словосочетания слегка успокоило Уэйла. Головная боль немного утихла. Фамилия Уэллс казалась знакомой – или то была его собственная фамилия? Нет, его фамилия Уэйл.
– Уэллс? – сказал он. – Я Уэйл.
Человек протянул ему руку:
– А я Хьюго Гернсбэк. Я пишу иногда псевдонаучные романы, хотя, конечно, называть их «псевдо» неправильно. Смахивает на какую-то подделку. На самом же деле, если вещь написана как следует, она соединяет в себе и научный подход, и фантастику. Я называю этот жанр, – черные глаза его заблестели, – наукофантастикой.
– Да, – сказал Уэйл, отчаянно стараясь привести в порядок хаотичные проблески познаний и размотавшиеся воспоминания. Но в голове вспыхивали лишь разрозненные образы и впечатления. – Наукофантастика. Лучше, чем «псевдо». Но как-то не совсем…
– Если вещь написана как следует. Вы читали мою книгу «Ральф 124С41+»?
– Хьюго Гернсбэк, – сказал, нахмурясь, Уэйл. – Известный…
– Правда, в узком кругу, – кивнул человек. – Я несколько лет издавал журналы об изобретениях в области радио и электричества. Вам не приходилось читать журнал «Наука и изобретение»?
Уэйл ухватился за слово «изобретение», и оно почти прояснило ему, что он подразумевал под «машиной времени».
– Да, да, – сказал он, охваченный нетерпением.
– И что вы думаете о наукофантастике, которую я помещаю в каждом номере?
Опять «наукофантастика». Слово действовало на Уэйла успокаивающе, хотя звучало не совсем правильно. Что-то тут не так, решил он. Чего-то тут явно не хватает…
– Явно не хватает… – проговорил он вслух.
– Не хватает? То есть рассказов слишком мало? Да, я тоже об этом думал. Год назад я разослал проспекты с предложением подписаться на журнал, в котором не будет ничего, кроме наукофантастики. Я назвал бы его «Наукофантастика». Но почти никто не откликнулся. Почему, как вы думаете?
Уэйл не слушал его. Он по-прежнему сосредоточенно размышлял о слове «наукофантастика», силясь сообразить, что в нем звучит не так.
– Неправильное слово, – сказал он.
– Вы имеете в виду название? Возможно, вы правы. Я и не думал как следует о названии. Вообще-то нужно что-то броское, способное сразу привлечь внимание читателя и вызвать интереc. Да, в этом все дело. Если бы мне удалось придумать хорошее название, я бы начал издавать журнал и наплевал на проспекты. Я не стал бы задавать вопросов – просто разослал бы журнал по всем киоскам Соединенных Штатов будущей весной, вот и все.
Уэйл непонимающе уставился на него.
– Мне, конечно, хотелось бы, – продолжал тот, – чтобы истории, помещенные в журнале, просвещали читателей в научном плане и в то же время развлекали. Они должны открыть перед людьми широкие перспективы мира будущего. Аэропланы будут совершать беспосадочные перелеты через Атлантику…
– Аэропланы? – В голове у Уэйла возник мимолетный образ большого стального кита, взлетающего с помощью собственных испражнений. Мгновение – и образ поблек. – Большие, – сказал Уэйл, – с сотнями пассажиров на борту, летят быстрее звука.
– Конечно. Почему бы и нет? А связь с землей поддерживают по радио.
– Спутники.
– Что? – пришел черед удивляться собеседнику Уэйла.
– Радиоволны отражаются от искусственных космических спутников.
Человек энергично закивал:
– Я предсказал использование радиоволн для определения расстояния в «Ральфе 124С41+». Космические отражатели? Я их тоже предсказал. И телевидение, конечно. И энергию атома тоже.
Уэйл оживился. Образы беспорядочно вспыхивали у него в мозгу один за другим.
– Атом, – сказал он. – Да. Атомная бомба.
– Радий, – самодовольно заявил человек.
– Плутоний, – возразил Уэйл.
– Что?
– Плутоний. И термоядерная реакция. Имитирующая Солнце. Нейлон и пластмасса. Пестициды для избавления от насекомых. Компьютеры для избавления от проблем.
– Компьютеры? Вы имеете в виду роботов?
– Карманные компьютеры, – с воодушевлением продолжал Уэйл. – Такие маленькие штучки. Берешь его в руки и решаешь все проблемы. Маленькие радиоприемники, тоже переносные. Фотоаппараты, проявляющие снимки прямо в камерах. Голограммы. Трехмерные изображения.
– Вы тоже пишете наукофантастику? – спросил человек. Уэйл не слушал его. Он пытался уловить и удержать в памяти мысленные образы, которые становились все более четкими.
– Небоскребы, – сказал он. – Стекло и алюминий. Скоростные автострады. Цветные телевизоры. Человек на Луне. Зонды на Юпитере.
– Человек на Луне, – повторил Хьюго Гернсбэк. – Жюль Верн. Вы читаете Жюля Верна?
Уэйл затряс головой. В ней почти уже прояснилось. Мозг определенно выздоравливал.
– По телевизору. Все смотрели по телевизору, как он ступил на поверхность Луны. И снимки Марса. На Марсе нет каналов.
– Нет каналов? – изумился его собеседник. – Но их же видели!
– Это не каналы, – твердо сказал Уэйл. – Кратеры вулканов. Самый большой из них – Каньон. Транзисторы, лазеры, тахионы. Обуздать тахионы. Заставить их двигаться против течения времени. Перемещение во времени. Перемещение во времени. У-ди-ви…
Черты Уэйла начали расплываться, голос стал еле слышным. Случилось так, что его собеседник в этот момент не смотрел на Уэйла; он уставился в голубое небо, бормоча себе под нос:
– Тахионы? Что он такое болтает?
Гернсбэк думал о том, что неподдельный интерес, проявляемый к наукофантастике случайно встреченным в парке незнакомцем, – это добрый знак: стало быть, пора издавать журнал. Но тут он вспомнил, что так и не придумал названия, и с сожалением оборвал свои мечты.
Он оглянулся как раз вовремя, чтобы услышать последние слова Уэйла:
– Путешествия во времени… Тахионы… Удивительная исто-ри-я…
И Уэйл исчез, вернувшись в свое собственное время.
Хьюго Гернсбэк с ужасом воззрился на пустое место, где только что сидел человек. Он не видел ни его появления, ни ухода, но разум отказывался поверить в мгновенное исчезновение. И вообще – странный он какой-то, этот парень, и одежда у него странная, и, если задуматься, говорил он тоже как-то странно. Бессвязно и почти безумно.
Да, незнакомец правильно сказал – удивительная история. Его последние слова.
И тут Гернсбэк, затаив дыхание, еле слышно прошептал:
– Удивительная история… «Удивительные истории»?
И улыбка приподняла уголки его губ.
ВЕТРЫ ПЕРЕМЕН
Вся Земля ждала, когда с ней покончит маленькая черная дыра. Ее обнаружил профессор Джером Иеронимус, глядя в лунный телескоп в 2125 году. Вне всякого сомнения, дыра намеревалась подобраться к Земле и увлечь планету в свои страшные глубины, уничтожив окончательно и бесповоротно.
Все жители Земли составляли завещания и рыдали на груди друг у друга, прощаясь, прощаясь и снова прощаясь. Мужья говорили «Прощай» женам, братья говорили «Прощай» сестрам, родители говорили «Прощай» своим детям; все, у кого были любимые домашние животные, говорили им «Прощай», и влюбленные тоже прощались навсегда.
Однако когда черная дыра оказалась совсем рядом, профессор Иеронимус обратил внимание на отсутствие гравитационного эффекта. Он занялся тщательным изучением данного феномена и объявил, радостно хихикая, что это вовсе никакая не дыра.
– Ничего особенного, – сказал он. – Самый обычный астероид, который кто-то выкрасил в черную краску.
С ним расправилась разъяренная толпа – но совсем не за обман. Его убили только после того, как профессор публично объявил, что собирается написать великую и невероятно трогательную пьесу на тему о том, что произошло.
– Я назову ее «Много прощаний из ничего»[7]7
Имеется в виду пьеса В. Шекспира «Много шуму из ничего». (Примеч. пер.).
[Закрыть], – сообщил Иеронимус.
Все человечество радостно зааплодировало, узнав о его смерти.
Идеальное решениеСейчас ко мне часто обращаются с просьбой написать фантастический рассказ на какую-нибудь тему, и, если финансовые условия располагают к творчеству, для меня становится вопросом чести успешно справиться с задачей.
В данном случае некое издание, посвященное компьютерной технике, заказало рассказ на две с половиной тысячи слов (при той цене за слово, которую я им выставил, они не могли заказать больше) об обществе будущего, где неумение пользоваться компьютером эквивалентно неграмотности в наше время. И вот что они получили.
Рассказ был написан в апреле 1981 года.
Ян Брэдстоун грустно бродил по улицам еще одного города, и вдруг его внимание привлекли люди, собравшиеся у открытой двери торгового центра. Сперва Ян хотел было повернуть и броситься бежать, но он не смог заставить себя сделать это. Против собственной воли, подчиняясь охватившему его ужасу, он неохотно приблизился к толпе.
Любопытство, видимо, нарисовало у него на лице огромный вопросительный знак, и тогда кто-то, стоявший в задних рядах, любезно объяснил ему, что происходит:
– Трехмерные шахматы. Интересная партия.
Брэдстоун знал, как это обычно бывает. Человек шесть, подолгу обсуждая каждый ход, играют против компьютера. Они скорее всего потерпят поражение. Шестеро слабых игроков против одного.
Его глаза неожиданно остановились на невыносимо яркой картинке на экране компьютера, и он тут же закрыл их. А потом с горечью отвернулся и только тут заметил восемь самодельных досок, установленных друг над дружкой на колышках.
Самые обычные шахматы. С пластмассовыми фигурками.
– Ого! – удивленно воскликнул Ян.
Молодой парень, стоящий возле досок, словно защищаясь, заявил:
– Нам было не подобраться к экранам. Я сам их тут установил, чтобы следить за партией. Осторожно! А то сбросите фигуры.
– Там сейчас такая позиция? – спросил Брэдстоун.
– Да, ребята совещаются вот уже десять минут.
– Если передвинуть ладью с бета-В-6 на дельта-D-6, победа у вас в кармане, – с интересом взглянув на позицию, посоветовал Брэдстоун.
– Вы уверены? – Молодой человек принялся изучать доску.
– Конечно, абсолютно уверен. После этого, что бы компьютер ни стал делать, он в конце концов проиграет, поскольку будет вынужден потратить ход на защиту своего ферзя.
Еще несколько минут старательного изучения позиции на доске. И вдруг молодой человек крикнул:
– Эй, ребята! Тут у нас один парень говорит, что нужно поднять ладью на два уровня выше.
Все шесть игроков как один дружно вздохнули.
– Мне это приходило в голову, – произнес кто-то из них.
– Я понял, – быстро ответил другой голос. – Мы угрожаем его ферзю. Я этого хода не видел. – Он быстро повернулся и крикнул: – Эй, там! Кто предложил ход? Окажите нам честь, сделайте его!
Брэдстоун отшатнулся, его лицо исказила гримаса невыносимого ужаса.
– Нет, нет… я не играю.
Он повернулся и поспешил прочь.
Он хотел есть. Ему частенько приходилось голодать.
Время от времени он оказывался возле фруктовых лотков, принадлежавших мелким торговцам, которым посчастливилось найти пустое местечко внутри тщательно компьютеризированной экономики. Если Брэдстоун соблюдал осторожность, ему удавалось улизнуть, прихватив с собой яблоко или апельсин.
При этом Яна трясло от страха. Потому что он знал: если его поймают, то обязательно попросят заплатить. Естественно, деньги у него были – с ним поступили великодушно, – но он ведь не мог воспользоваться своей кредитной карточкой.
Впрочем, каждый день возникало множество ситуаций, когда ему требовалось перевести деньги со своего счета – и каждый раз он испытывал невыносимые страдания от унизительного положения, в котором находился.
Брэдстоун обнаружил, что подошел к ресторану. Наверное, запах еды и напомнил ему, что он ужасно голоден.
Ян осторожно заглянул в окно. Внутри обедало несколько человек. Слишком много. И двоих-то было бы многовато. Он не мог заставить себя снова стать центром всеобщего внимания, знал, что не перенесет жалостливых взглядов.
Брэдстоун отвернулся, несмотря на сердитое урчание в животе, и увидел, что, оказывается, не он один глазеет в окно ресторана. Рядом стоял мальчишка лет десяти, у которого, впрочем, был не очень голодный вид.
– Привет, приятель. Хочешь есть? – постарался как можно добродушнее заговорить с ним Брэдстоун.
Паренек с подозрением посмотрел на него и отодвинулся в сторону.
– Нет.
Ян не шевелился и не пытался подойти к нему поближе. Он знал, что, если сделает хоть одно неверное движение, мальчишка убежит.
– Могу побиться об заклад, что ты уже достаточно большой и умеешь сам заказывать еду, – сказал он. – Не сомневаюсь, что ты можешь попросить, чтобы тебе подали гамбургер или еще что-нибудь.
Гордость победила подозрительность, и паренек заявил:
– Конечно! В любой момент!
– Но у тебя нет собственной кредитной карточки, верно? Поэтому тебе не довести заказ до конца. Верно?
Карие глаза принялись изучать подошедшего незнакомца – с опаской. Мальчишка был прилично одет и производил впечатление сообразительного ребенка.
– Послушай, – проговорил Брэдстоун, – у меня есть кредитная карточка, и ты можешь сделать по ней заказ. Получишь гамбургер или еще что другое, по собственному выбору. И мне что-нибудь закажешь. Например, отличный бифштекс на косточке, жареную картошку, лимонад и кофе. И два куска яблочного пирога. Один тебе.
– Мне нужно идти обедать домой, – сказал мальчишка.
– Да ладно!.. Сэкономишь деньги отцу. Твои родители ведь знают, что ты здесь?
– Мы тут частенько бываем.
– Ну вот видишь. Только на этот раз кредитная карточка будет у тебя в руках. Ты выберешь все, что пожелаешь – как взрослый. Давай иди первым.
Внутри у Брэдстоуна все сжалось. То, что он сейчас сделал, казалось ему совершенно разумным, он ведь не собирался причинить ребенку никакого вреда. Однако, если за ним кто-нибудь наблюдал, он мог прийти к ужасному и совершенно неверному выводу.
Брэдстоун все бы объяснил, если бы ему дали возможность, но как это унизительно – признаться в том, что тебе пришлось хитростью заставить маленького мальчишку сделать то, чего ты сам не можешь.
Паренек колебался, но все-таки вошел в ресторан, а Брэдстоун на некотором расстоянии последовал за ним. Мальчишка уселся за стол, Брэдстоун устроился напротив. Улыбнулся и протянул ему кредитную карточку. Он почувствовал неприятное покалывание в руке – как и всегда теперь – и облегчение, когда избавился от карточки. Кредитка металлически поблескивала, и Брэдстоун поморщился. Он не мог на нее смотреть.
– Давай, приятель. Выбирай, – тихо сказал он. – Все, что только пожелаешь.
Мальчишка не соврал ему. Он действительно прекрасно справлялся с маленьким компьютером, его пальцы уверенно касались кнопок клавиатуры.
– Вам бифштекс, мистер. Жареную картошку. Лимонад. Яблочный пирог. Кофе. Салат будете, мистер? – В голосе паренька появились снисходительные, взрослые нотки. – Мама всегда заказывает салат, а я не люблю.
– Пожалуй, рискну попробовать. Зеленый салат. Смешанный. Есть у них такой? С уксусным соусом. У них есть такой? Ты справишься?
– Что-то я не вижу ничего похожего на укс… как вы там сказали? Может быть, вот…
Кончилось дело тем, что Брэдстоун получил бифштекс с французским соусом, но его это вполне устроило.
Мальчишка так спокойно и уверенно вставил карточку в считывающее устройство, что Брэдстоун ему отчаянно позавидовал.
Паренек протянул ему карточку и с важным видом сказал:
– Надеюсь, денег там достаточно.
– А ты обратил внимание на цифру? – поинтересовался Брэдстоун.
– Нет. Смотреть нельзя; так говорит мой папа. Карточка не выскочила назад значит, денег хватило.
Брэдстоун постарался скрыть свое огорчение. Он не мог прочитать цифры и не мог заставить себя попросить кого-нибудь сделать это за него. Видимо, придется пойти в банк и придумать какую-нибудь историю, чтобы ему там сказали, сколько у него денег.
Он решил немного поболтать со своим спасителем.
– Тебя как зовут, сынок?
– Реджинальд.
– И какими предметами ты занимаешься дома, Реджи?
– В основном арифметикой, поскольку так хочет папа, и еще динозаврами, потому что мне ужасно интересно. Папа говорит, что, если я буду все делать как надо по арифметике, он позволит мне динозавров. Я могу запрограммировать свой компьютер так, чтобы динозавры двигались. Вы знаете, как бронтозавр ходит по земле? Ему приходится балансировать шеей, чтобы центр тяжести оказался в районе бедер. Он держит голову прямо, будто жираф, если только не находится в воде. А еще… Вот и мой гамбургер. И ваша еда.
Их заказ прибыл по движущейся ленте, которая остановилась в нужном месте.
Мысль о нормальном обеде, который можно съесть, не испытав предварительно жестокого унижения, поглотила грусть, охватившую Брэдстоуна, когда он только представил себе, как мальчишка манипулирует компьютером, пытаясь отыскать интересующую его информацию.
– Я съем гамбургер у стойки, мистер, – вежливо сказал Реджинальд.
– Надеюсь, он тебе понравится, Реджи. – Брэдстоун помахал мальчишке рукой.
Паренек ему больше был не нужен, и он обрадовался, когда тот его оставил наедине с обедом. Из кухни вышел какой-то работник, скорее всего техник-компьютерщик, и принялся дружески болтать с Реджинальдом. Сомневаться в профессиональной принадлежности этого молодого человека не приходилось. Техкомпов всегда отличает важный вид и немного ленивая уверенность в том, что мир держится на их плечах.
Однако Брэдстоун не стал глазеть по сторонам – он сосредоточил все свое внимание на еде, первом нормальном обеде за месяц.
Только после того как он закончил – совсем закончил, спокойно и не спеша все доел, – Ян принялся разглядывать место, в котором оказался. Мальчишка уже ушел. Брэдстоун с грустью подумал о том, что Реджи, по крайней мере, не жалел его, не вел себя снисходительно и не важничал. Происшедшее с ним не показалось ему странным, потому что он был еще совсем ребенком и его гораздо больше занимала значимость момента – ведь он справился с компьютером в ресторане, значит, он уже взрослый! Взрослый!
В ресторане было совсем немного народа, техкомп стоял за стойкой, видимо, проверял, как работают компьютеры.
Этим занимаются, с горечью подумал Брэдстоун, все техники по всему свету; постоянно создают программы, дополняют, переделывают их, следят за исправностью компьютерных сетей, которые обеспечивают спокойную жизнь для всех в мире – почти для всех.
Приятное тепло, поднимающееся откуда-то изнутри и рожденное великолепным бифштексом, разбудило чувство протеста. Почему бы не начать действовать? Почему бы не изменить то, что с ним происходит?
Брэдстоун привлек к себе внимание техкомпа и спросил, стараясь придать своему голосу уверенность, которая даже ему самому показалась фальшивой:
– Слушай, друг, я думаю, в этом городе есть адвокаты?
– Ты правильно думаешь.
– А ты не порекомендуешь мне какого-нибудь получше и чтобы жил неподалеку?
– На почте есть городской справочник, – вежливо ответил техкомп. – Нужно только нажать на кнопку, выдающую информацию про адвокатов.
– Я имел в виду, что мне нужен хороший адвокат. Умный. Который вел сложные дела и все такое.
Он рассмеялся, надеясь, что его собеседник хотя бы улыбнется в ответ.
Ничего не вышло.
– Они там подробно описаны, – сказал техкомп. – Сообщаешь, что тебе нужно, и получаешь все необходимые данные: характеристики, возраст, адрес, какие дела они ведут, сколько берут за услуги… Тебе выдадут полную информацию, если ты, конечно, будешь правильно нажимать на клавиши. И все там прекрасно работает. Я проверял на прошлой неделе.
– Мне не это нужно, приятель. – От предложения прикоснуться к клавишам, как и всегда в подобном случае, по спине у Брэдстоуна пробежали мурашки. – Я хочу получить совет от тебя лично. Понимаешь?
– Я не справочник, – покачал головой техкомп.
– Проклятье! – возмутился Брэдстоун. – Что с тобой такое, дружище? Просто назови мне имя какого-нибудь адвоката. Разве существует закон, запрещающий получать информацию, не обращаясь к компьютеру?
– За пользование справочником нужно заплатить десять центов. Если у тебя на кредитной карточке имеется больше этой суммы, в чем проблема? Ты что, не умеешь обращаться с карточкой? Или ты… – Неожиданно глаза его широко раскрылись от изумления. – О, сукин ты… вот почему ты попросил Реджи заказать для тебя еду! Послушай, я не знал…
Брэдстоун съежился под его взглядом. Он быстро вскочил и помчался к двери, где чуть не столкнулся с крупным мужчиной, у которого было румяное лицо и лысеющая голова.
– Минутку, – проговорил мужчина мягко. – Не вы ли купили моему сыну гамбургер некоторое время назад?
Брэдстоун поколебался немного, а потом, смутившись, кивнул.
– Я хочу отдать вам за него деньги. Все в порядке. Я знаю, кто вы, и проделаю все необходимые операции сам.
– Если тебе нужен адвокат, парень… – вдруг вмешался техкомп. – Так вот, мистер Голд, он адвокат.
В глазах Брэдстоуна сразу загорелся интерес.
– Я действительно адвокат, – сказал Голд – если вы нуждаетесь в услугах адвоката. Именно благодаря этому я и узнал вас. Уверяю вас, я внимательно следил за слушанием вашего дела. А когда Реджи пришел домой и рассказал мне о том, что уже пообедал и что сам воспользовался компьютером в ресторане… по его описанию я сразу сообразил, кто вы такой. Ну, и теперь, конечно, я тоже вас узнаю.
– Мы можем поговорить наедине? – спросил Брэдстоун.
– Мой дом находится отсюда в пяти минутах ходьбы.
Гостиная оказалась удобной, хотя назвать ее шикарной было нельзя.
– Хотите получить аванс? – спросил Брэдстоун. – Я вполне могу себе позволить вам заплатить.
– Я знаю, что у вас достаточно денег, – ответил Голд. – Сначала скажите мне, о чем пойдет речь.
Брэдстоун наклонился вперед на своем стуле и напряженно проговорил:
– Если вы следили за моим делом, то должны знать, что меня подвергли нетрадиционному и жестокому наказанию. Я первый получил такой приговор. Гипноз в сочетании с прямым воздействием на нервную систему – этот метод разработан совсем недавно. Природа наказания, которому меня подвергли, еще не до конца изучена. Его нужно отменить.
– Ваше дело рассматривалось в суде с соблюдением всех законных процедур, – заявил Голд, – а то, что вы виновны в совершении преступления, не вызывает сомнений.
– Пусть даже и так! Мы живем в компьютеризированном мире. Я ничего не могу: не могу получить информацию, не могу поесть, не могу развлекаться, не могу ни за что заплатить или что-нибудь проверить. Я вообще ничего не могу сделать – не прибегая к помощи компьютера. В результате исполнения приговора – как вам, вероятно, известно – я не могу даже взглянуть на компьютер, потому что у меня сразу начинают болеть глаза, а если я прикоснусь к клавиатуре, на руках у меня появляются весьма болезненные раны. Я даже использовать свою кредитную карточку не в состоянии. Меня тошнит от одной только мысли об этом.
– Да, мне все это известно, – ответил Голд. – Я знаю, что вам дали вполне солидную сумму денег, которой должно хватить на все время наказания, и что власти обратились к населению с просьбой, чтобы оно оказывало вам помощь и выражало сочувствие. Надеюсь, именно так дело и обстоит.
– Мне это не нужно. Я не хочу, чтобы меня жалели и помогали. Я не хочу быть беспомощным ребенком в мире взрослых. Мне не нравится быть неграмотным в мире, где все умеют читать. Помогите мне! Мой приговор должен быть отменен. Вот уже почти месяц я живу в аду. Я не выдержу еще одиннадцати.
Голд задумался, а потом сказал:
– Я возьму с вас аванс, чтобы стать вашим официальным представителем, и постараюсь сделать все, что в моих силах. Но должен предупредить: шансы на успех не велики.
– Почему? Я всего-то перевел пять тысяч долларов…
– Вы планировали перевести гораздо больше – к такому решению пришел суд, но вас поймали прежде, чем вы успели это сделать. Гениальное компьютерное мошенничество, вполне достойное вашего всемирно известного таланта шахматного игрока, и все же – преступление. Вы сами сказали, что в нашем мире все компьютеризировано и ни один шаг, пусть даже самый незначительный, не делается без компьютера. Следовательно, мошенничество, совершенное с его помощью, есть попытка расшатать основы цивилизации. Страшное преступление. Нужно сделать все, чтобы больше ни у кого не возникло желания повторить ваши подвиги.
– Кончайте проповедь.
– А я ее и не начинал. Я просто вам объясняю, как обстоят дела. Вы посягнули на систему, и в наказание система разрушена – только для вас одного, – а в остальном вам ведь не сделали ничего плохого. Если ваша жизнь кажется вам невыносимой, в некотором смысле это должно показать вам, какой она стала бы для всех остальных из-за того, что вы совершили покушение на существующий порядок вещей.
