Текст книги "Фонд"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– В слишком хорошем, – сухо ответил Веризоф. – У Уайниса чуть не сделались судороги, когда на прошлой неделе он получил ваше послание, в котором вы просили передать этот корабль Фонду.

– Он до сих пор не ответил.

– А он и не ответит. Или ответит пушками. В тот день, когда я покинул Анакреон, он посетил меня и потребовал, чтобы Фонд отремонтировал корабль и вернул его Анакреонскому Флоту для использования в военных целях. У него хватило наглости заявить, что наше послание, полученное им на прошлой неделе, свидетельствует о намерении Фонда напасть на Анакреон. Он подчеркнул, что отказ отремонтировать военный корабль укрепит его подозрения, и он будет вынужден принять меры для обороны Анакреона. Он так и сказал: «Буду вынужден». Вот почему я здесь.

Хардин тихо засмеялся.

Веризоф улыбнулся и продолжил рассказ:

– Само собой, он ожидает получить отказ. По его мнению, это будет отличный повод, чтобы немедленно атаковать Терминус.

– Ладно, Веризоф, значит, у нас в запасе по крайней мере шесть месяцев, пока мы будем чинить корабль. Затем вместе с моими наилучшими пожеланиями мы его возвратим и дадим ему новое название – «Уайнис» – в знак нашего уважения и любви.

Он опять засмеялся.

Веризоф слабо улыбнулся ему в ответ:

– Я думаю, такое решение вполне логично, Хардин, но я встревожен.

– Почему?

– Это ведь такой корабль! В те времена умели строить.

– В нем одном уместилась бы половина Анакреонского Флота. Его ядерные бластеры могут разнести в щепки целую планету. Кроме того, он снабжен защитным полем, способен отражать О-луч, не подвергаясь при этом воздействию радиации. Это уж слишком, Хардин.

– Чепуха, Веризоф, чепуха. Нам обоим известно, что у него уже достаточно вооружений, чтобы и без этого корабля нанести поражение Терминусу. Так какое имеет значение, если мы отдадим им и этот крейсер? Вы же понимаете, что до настоящей войны дело не дойдет.

– Я надеюсь, и все же… – Посол замолчал.

– Ну, ну. Почему вы остановились? Продолжайте!

– Послушайте. Это не в моей компетенции, но я прочитал эту газету. – Он выложил «Журнал» на стол и показал первую страницу. – Что происходит?

Хардин небрежно взглянул на газету:

– Несколько членов Муниципального Совета организовали новую политическую партию.

– Так здесь и написано. – Веризоф волновался. – Я понимаю, что во внутренних делах вы ориентируетесь лучше меня, но они нападают на вас со всех сторон, правда, пока только на словах. Многие ли их поддерживают?

– Очень многие. Вероятно, после следующих выборов они получат большинство мест в Совете.

– А до них? – Веризоф искоса взглянул на Мэра. – Кроме выборов, есть и другие способы взять власть в свои руки.

– Вы принимаете меня за Уайниса?

– Нет, но на ремонт корабля уйдут долгие месяцы, а после этого на нас наверняка нападут. Наша уступчивость будет истолкована как признак слабости, к тому же Имперский крейсер удвоит мощь Анакреонского Флота. И то, что Уайнис на нас нападет, так же точно, как то, что я Верховный Жрец. Стоит ли рисковать? Сделайте одно из двух: ознакомьте Совет с планом военной кампании или ускорьте развязку анакреонской проблемы!

Хардин помрачнел:

– Ускорить развязку? Еще до наступления кризиса? Именно этого я и не должен делать. Ведь существует, как вам известно, План Селдона.

Веризоф заколебался, а потом тихо спросил:

– А вы абсолютно уверены в том, что этот План действительно существует?

– Это не подлежит сомнению, – последовал уверенный ответ. – Я присутствовал при вскрытии Камеры Времени и слышал голос самого Хэри Селдона, рассказывавшего о нем.

– Я не об этом, Хардин. Просто я не понимаю, как можно планировать ход событий на тысячу лет вперед. Возможно, Селдон переоценил свои достижения. – Ироническая улыбка Хардина заставила его несколько сбавить тон, и он добавил: – Впрочем, я не психолог.

– Вот именно. И я тоже. Но в молодости я изучил азы психологии и, по крайней мере, представляю себе, на что способна эта наука, даже если я не смогу воспользоваться ее потенциальными возможностями. Нет, Селдон добился именно того, на что он претендует. Фонд, по его словам, был создан в качестве своего рода заповедника науки, с тем чтобы сохранить науку и культуру умирающей Империи в эпоху варварства, которая уже началась и продлится сотни лет, и возродить их в конце концов во Второй Империи.

Веризоф кивнул, все еще сомневаясь:

– Общеизвестно, что предполагалосьтакое развитие событий, но можем ли мы позволить себе идти на риск? Можем ли мы ставить под угрозу настоящее ради туманного будущего?

– Можем, поскольку будущее вовсе не так уж туманно. Селдон предсказал и наметил его. Каждый возникающий у нас кризис запланирован и в какой-то степени зависит от успешного выхода из предыдущего кризиса… В настоящее время мы переживаем всего лишь второй по счету кризис. И невозможно предвидеть, чем в конце концов обернется даже незначительное отклонение от намеченного хода событий.

– Это абстрактное теоретизирование.

– Вовсе нет! Хэри Селдон сказал тогда в Камере Времени, что при каждом кризисе наша свобода действий будет ограничена настолько, что единственно возможное решение будет напрашиваться само собой.

– Чтобы держать нас в шорах?

– Чтобы не позволить нам сбиться с пути. Но с другой стороны, кризис пока не разразился, поскольку остается все еще несколько вариантов наших действий. Мы должны как можно дольше пускать все на самотек. И, клянусь Космосом, именно так я и намерен поступить!

Веризоф не ответил. Он закусил нижнюю губу и неодобрительно молчал. Эту проблему они впервые обсуждали с Хардином год назад: проблему противостояния военным приготовлениям Анакреона. И обсуждение ее велось именно по той причине, что он, Веризоф, высказался за прекращение политики умиротворения.

Хардин, по-видимому, угадал его мысли.

– Я сожалею о том, что посвятил вас в эту тайну.

– Но почему? – в изумлении вскричал Веризоф.

– Потому, что теперь уже шесть человек – вы, трое других послов, Йохан Ли и я – прекрасно осведомлены о предстоящих событиях, а я чертовски боюсь, что по закону Селдона знать о них не должен никто.

– Почему?

– Да потому, что пределы возможности передовой психологии Селдона были не бесконечны. Она не могла учитывать слишком большое количество независимых переменных. Он мог прогнозировать действия отдельных лиц не в большей степени, чем вы можете применить кинетическую теорию газов к отдельным молекулам… Он работал с массами людей, населением целых планет, причем действующими вслепую, не представляющими себе последствий своих поступков.

– Это не совсем понятно.

– Ничем не могу помочь. Я не так хорошо знаю психологию, чтобы я мог объяснить это по-научному. Ведь вам известно, что на Терминусе нет профессиональных психологов и нет специальных математико-психологических пособий. Совершенно очевидно, что он не хотел, чтобы кто-то на Терминусе мог прогнозировать будущее. Селдон хотел, чтобы мы продолжали действовать вслепую и, следовательно, верно, то есть согласно законам психологии толпы. Я уже однажды рассказывал вам, что после того, как я впервые изгнал анакреонцев с Терминуса, я и понятия не имел о том, что будет дальше. Я всего лишь хотел сохранить равновесие сил. И только впоследствии мне показалось, что я разглядел за этими событиями какой-то замысел. Но я тщательно избегал соблазна воспользоваться этой догадкой, поскольку осознанные поступки нарушат План Селдона.

Веризоф задумчиво кивнул:

– В храмах на Анакреоне мне приходилось выслушивать не менее запутанные объяснения. Но как вы узнаете, что действительно наступило время действовать?

– А мне это уже известно. Вы же согласны с тем, что когда мы отремонтируем крейсер, уже ничто не удержит Уайниса от нападения на нас? Других альтернатив нет?

– Нет.

– Хорошо. Это что касается нашей внешней политики. Кроме того, вы не можете не согласиться с тем, что после следующих выборов новый, воинственно настроенный Совет потребует принять срочные меры против Анакреона.

– Да.

– Как только исчезнут альтернативы, наступит кризис. Это-то меня и тревожит.

Он замолчал. Веризоф тоже сидел молча. Медленно и, видимо, неохотно, Хардин продолжил свою мысль:

– Меня осенила идея, я догадался, что по Плану Селдона трудности внутренние и внешние должны достигнуть критической точки одновременно. И все же мы наблюдаем расхождение на несколько месяцев. Уайнис, скорее всего, нападет до наступления весны, а до выборов еще целый год.

– Вряд ли это имеет особое значение.

– Я в этом не уверен. Возможно, дело в неизбежных погрешностях при расчетах или в том, что я слишком много знал. Правда, я всегда старался, чтобы моя осведомленность не влияла на мои поступки. Это все не так просто. А как повлияет на ситуацию расхождение во времени?.. И все же, одно я решил наверняка.

– Что именно?

– Когда кризис начнет набирать силу, я отправлюсь на Анакреон. Я хочу быть на месте… Ладно, хватит, Веризоф. Уже поздно. Поедем куда-нибудь развлечемся. Мне нужен отдых.

– Отдохнем прямо здесь, – сказал Веризоф. – Не хочу, чтобы меня узнали. Вы же сами знаете, что завоет тогда новая политическая партия, состоящая из ваших драгоценных депутатов. Распорядитесь, чтобы принесли бренди.

Хардин так и поступил, хотя заказ его особой щедростью не отличался.

3

В давние времена, когда вся Галактика входила в Империю, а Анакреон был богатейшей из периферийных префектур, императоры были частыми гостями во дворце вице-короля. И ни один из них не отбыл восвояси, не попытавшись добыть игольным ружьем с аэробайка крылатое чудовище, известное как птица Ньяк.

С течением времени слава Анакреона померкла. Дворец вице-короля лежал в руинах; сохранилось лишь одно его крыло, отреставрированное сотрудниками Фонда. И уже целых два столетия ни один Император не бывал на Анакреоне.

Но короли по-прежнему развлекались охотой на Ньяка, а меткость при стрельбе из игольного ружья была требованием, предъявляемым к анакреонским самодержцам.

Лепольду, Королю Анакреона и Повелителю Отдаленных Территорий (последний титул неизменно добавляли, хотя он уже и не соответствовал действительности) не исполнилось еще и шестнадцати лет, но он уже множество раз доказал свое мастерство. Он подстрелил своего первого Ньяка еще тринадцатилетним мальчишкой, а десятого – через неделю после того, как взошел на престол. Сейчас он возвращался с охоты, пристрелив сорок шестое чудовище.

– До того как я достигну совершеннолетия, на моем счету их будет уже пятьдесят, – не скрывал он своего ликования. – Держу пари!

Но придворные не бьются об заклад с королями, когда речь идет о талантах последних. Победа может обернуться смертельной опасностью. И поэтому все промолчали, а Король, находившийся в самом приподнятом расположении духа, направился в свои покои, чтобы переодеться.

– Лепольд!

Король застыл на месте. На всем Анакреоне только этот голос мог вставить его повиноваться. Он медленно повернулся.

Уайнис стоял у входа в свои апартаменты и пристально рассматривал юного племянника.

– Отошлите слуг! – нетерпеливо приказал он. – Пусть уходят!

Король кивнул. Два пажа, сопровождавшие его, поклонились в ответ и зашагали вниз по лестнице. Лепольд вошел в апартаменты своего дяди.

Уайнис угрюмо рассматривал охотничий костюм Короля.

– Скоро у вас появятся намного более важные дела, чем охота на Ньяка.

Он повернулся и грузно заковылял к столу. Уайнис возненавидел все, что связано с этим спортом, поскольку стал слишком стар для бешеной гонки в небе, рискованных бросков на расстоянии вытянутой руки от Ньяка, внезапного набора высоты и двойных переворотов аэробайка, послушного малейшему движению ножной педали.

Мрачное настроение дядюшки не укрылось от Лепольда, и не без злорадства он принялся восторженно рассказывать:

– Жалко, что вы не были сегодня с нами, дядя. Мы вспугнули одного в дебрях Самии. Настоящее чудовище! Что тогда началось! И это над чащей, раскинувшейся на семьдесят квадратных миль! А затем я взмыл по направлению к солнцу, – он показывал свои движения жестами, словно снова сидел в аэробайке, – и спикировал по касательной. Настиг его на взлете и выстрелил в упор под левое крыло. Разъяренный, он опрокинулся назад. Я принял вызов и пошел в крутой вираж влево, ожидая, что он бросится вниз. Так он и сделал. Он был совсем близко, и тогда…

– Лепольд!

– Да, я подстрелил его.

– В этом я не сомневаюсь. Теперь вы уже можете меня выслушать?

Король пожал плечами и плюхнулся на стул у самого конца стола, где принялся раздраженно и совсем не по-королевски грызть лернийский орех. Взглянуть дяде в глаза он не осмеливался.

– Я был сегодня на корабле, – сказал Уайнис, чтобы начать разговор.

– На каком корабле?

– Есть только один корабль. Этот корабль. Тот, который Фонд ремонтирует для нашего флота. Старый Имперский крейсер. Надеюсь, я говорю достаточно понятно?

– Ах, этот?! Вот видите, я же говорил, что Фонд отремонтирует его, если мы попросим. Ваши разговоры о том, что они собираются напасть на нас – пустая болтовня. Стали бы они тогда ремонтировать этот корабль? Это, знаете ли, не имело бы смысла.

– Лепольд, вы дурак!

Король покраснел. Он только что выбросил скорлупу первого ореха и собирался уже было приняться за второй.

– Погодите, погодите, – раздраженно, но без особой злости сказал он. – Я не позволю вам обзывать меня. Вы забылись. Через два месяца я достигну совершеннолетия.

– Это так. И все благоприятствует тому, чтобы вы стали королем. Если хотя бы половину вашего времени вы будете уделять государственным делам, а не охоте на Ньяка, то я незамедлительно и с легким сердцем откажусь от регентства.

– Ну и пусть. Это не имеет никакого отношения к этому делу. Дело в том, что хотя вы мой дядя и регент, все равно я – Король, а вы мой подданный. Вы не должны обзывать меня дураком и сидеть в моем присутствии. Вы не спросили у меня разрешения. Я думаю, вам нужно вести себя осторожнее, или я приму меры – и довольно скоро.

Уайнис холодно взглянул на него:

– Следует ли мне называть вас «Ваше Величество»?

– Да.

– Прекрасно! Вы дурак, Ваше Величество.

Его черные глаза засверкали из-под седых бровей. Юный Король медленно выпрямился в кресле. Регент язвительно усмехнулся, но уже через мгновение лицо его приняло обычное выражение. Он улыбнулся и похлопал племянника по плечу:

– Не сердитесь, Лепольд. Я не должен был так резко с вами говорить. Но иногда под давлением обстоятельства забываешь о правилах приличия. Вы понимаете?

Но если слова его и звучали примирительно, то выражение глаз оставалось таким же суровым.

Лепольд без особой уверенности сказал:

– Да. Государственные дела чертовски сложны.

Он опасался, что дядя начнет излагать скучнейшие подробности о торговле со Смирно за последний год или станет спорить с ним по поводу малонаселенных планет Красного Коридора.

Уайнис заговорил опять:

– Мой мальчик, я и раньше думал обсудить это с вами и, вероятно, должен был это сделать. Но я знаю, что вы молоды и душа ваша не лежит к скучным государственным делам.

Лепольд кивнул:

– Да, это верно…

Дядя решительно прервал его и продолжил свою мысль:

– Однако через два месяца вы достигнете совершеннолетия. Наступают трудные времена, и вам придется целиком и полностью посвятить себя государственным делам. Ведь вы станете Королем, Лепольд.

Лепольд кивнул. Он еще не совсем пришел в себя.

– Будет война, Лепольд.

– Война?! Но ведь со Смирно мы заключили перемирие.

– Не со Смирно. С самим Фондом.

– Но, дядя, ведь они соглашаются от ремонтировать корабль. Вы говорили…

Он запнулся, увидев недовольное выражение на лице дяди.

– Лепольд, – тон принца был уже менее дружеским, – поговорим как мужчина с мужчиной. Война с Фондом неизбежна, независимо от того, отремонтируют они корабль или нет. Война начнется, как только ремонт будет закончен. Фонд наделяет других властью и могуществом. Престиж Анакреона, его корабли, города, народ и торговля зависят от тех жалких подачек, которые мы с таким трудом вырываем у Фонда. Еще на моей памяти для обогрева городов мы сожгли уголь и нефть. Впрочем, не будем об этом, ведь все это было задолго до того, как вы появились на свет.

– Мне кажется, – робко попытался возразить Король, – мы должны быть им благодарны.

– Благодарны? – взревел Уайнис. – Благодарны за то, что они скупятся поделиться с нами даже объедками со своего стола, когда они купаются в изобилии? Да ведь они специально оставляют себе все самое лучшее – о чем мы и представления не имеем! И делают это, скорей всего, для того, чтобы в один прекрасный день подчинить себе всю Галактику!

Он положил руку на колено племяннику. Глаза его сузились.

– Лепольд, вы Король Анакреона. Если в вашем распоряжении будет та техника, которую Фонд скрывает от нас, то ваши дети и дети ваших детей могут стать королями всей Вселенной!

– В этом что-то есть! – В глазах у Лепольда засверкали искорки, он расправил плечи. – В конце концов, кто дал им право скрывать от нас источник могущества? Это, знаете ли, нечестно. Анакреон тоже что-то значит.

– Вот видите, вы начинаете понимать. А что, если Смирно решит напасть на Фонд и завладеть всем сама? Мы тогда превратимся в колонию, и очень скоро. И долго ли тогда вы удержитесь на троне?

Лепольд заволновался:

– Клянусь Космосом, вы совершенно правы! Мы должны напасть первыми. Это всего лишь самооборона.

Уайнис улыбнулся еще шире:

– В давние времена, в самом начале правления вашего деда, Анакреон построил на Терминусе военную базу, крайне необходимую нам для обороны. Но мы были вынуждены оставить эту базу – из-за махинаций руководителя Фонда, ученого, простолюдина, в жилах которого нет ни капли благородной крови. Вы понимаете, Лепольд? Вашего дедушку унизил простолюдин. Он был чуточку старше меня, когда прибыл на Анакреон. Я помню его сатанинскую улыбку, скрывавшую дьявольские замыслы. Его поддержали Три Королевства, их трусливые монархи заключили союз против Великого Анакреона.

Лепольд побагровел, и искорки в его глазах засверкали еще ярче:

– На месте моего дедушки я бы перерезал их без особых церемоний.

– Нет, Лепольд. Мы решили выждать и смыть с себя этот позор в более подходящее время. Ваш отец мечтал об этом, и если бы не его преждевременная смерть, то именно он мог бы… Ну да ладно. – Уайнис отвернулся, а затем, словно не в силах справиться с охватившим его волнением, выдавил из себя: – Он был моим братом. О, если бы его сын…

– Дядя, я буду достоин своего отца. Я так решил. Анакреон обязан уничтожить рассадник негодяев, и немедленно.

– Нет, нет, не нужно спешить. Мы должны подождать, пока они закончат ремонт крейсера. Их согласие привести корабль в порядок – лучшее доказательство, что они нас боятся. Эти ослы пытаются нас задобрить, но мы с нашего пути не свернем! Вы согласны со мной?

– Пока я Король Анакреона, нас ничто не остановит! – Он ударил кулаком по полусогнутой ладони.

Уайнис язвительно усмехнулся:

– И, кроме того, мы должны дождаться прибытия Сэлвора Хардина.

– Сэлвора Хардина! – от испуга глаза Короля округлились, а его юношеское, безбородое лицо вдруг потеряло всю суровость.

– Да, Лепольд, сам глава Фонда прибывает на Анакреон по случаю дня вашего рождения, вероятно для того, чтобы умиротворить нас своими льстивыми речами. Но у него ничего не выйдет!

– Сэлвор Хардин! – тихонько прошептал Король.

Уайнис нахмурился.

– Вас пугает это имя? Это все тот же Сэлвор Хардин, который во время своего прошлого визита буквально втоптал нас в грязь. Вы не должны забывать, что он нанес смертельное оскорбление королевской семье! И кто? Безродный простолюдин! Выскочка!

– Нет, нет. Я не забуду. Не забуду. Мы отомстим ему, но, но… я немного боюсь.

Регент встал.

– Боитесь? Чего вы боитесь? Вы молодой… – Он прикусил себе язык.

– Ведь напасть на Фонд – это что-то вроде святотатства. Я имею в виду… – Король замолчал.

– Ну, говорите же!

Лепольд смущенно заговорил:

– Я имею в виду, что если действительно существует Галактический Дух, то ему это может не понравиться. Вы не подумали об этом?

– Нет, – последовал уверенный ответ. Уайнис снова уселся.

По его лицу блуждала загадочная улыбка:

– Вы что, действительно забиваете себе голову мыслями о Галактическом Духе? Ну и ну! Вот что получается, если дать вам свободу. Вы просто наслушались Веризофа.

– Он мне многое объяснил…

– О Галактическом Духе?

– Да.

– Да вы еще просто младенец! Сам-то он верит в этот треп еще меньше, чем я, а я вообще в него не верю! Сколько раз вам нужно говорить, что все это чепуха?

– Я понимаю, но Веризоф говорил…

– Не обращайте внимания на Веризофа. Это все чушь!

Они замолчали, недовольные друг другом. Лепольд первым нарушил молчание:

– Все в это верят. Я имею в виду – в пророка Селдона, создавшего Фонд для воплощения в жизнь своих заповедей, чтобы когда-нибудь Галактика снова стала Раем. А тот, кто нарушит заповеди – навсегда погубит свою душу. Все в это верят. Я руководил торжественными обрядами и уверен, что люди действительно в это верят.

– Да, они верят. А мы нет. И вы должны этому радоваться, поскольку эти дураки верят, что вы богочеловек и Король по Воле Господа. Это очень удобно. Гарантируется всеобщее послушание, никому и в голову не придет устроить беспорядки. И именно потому, Лепольд, вы должны решительно выступить за войну с Фондом. Я всего лишь регент и к тому же человек. Вы же – Король. И для них вы почти бог.

– Но я думаю – на самом деле это не так, – задумчиво сказал Король.

– На самом деле не так, – ехидно ответил регент, – но в это верят все, кроме сотрудников Фонда. Понимаете? Все, кроме людей из Фонда. Когда мы их уничтожим, никто уже не осмелится оспаривать ваше божественное происхождение. Подумайте об этом.

– А сможем ли мы сами обслуживать энергетические установки в храмах и беспилотные корабли? А что мы знаем о Святой Еде, излечивающей рак и другие болезни? Веризоф говорит, что только те, в кого вселится Галактический Дух, могут…

– Веризоф и не такого наговорит! Веризоф доверенное лицо Хардина, вашего главного врага. Будь со мной заодно, Лепольд, и не думай о них. Вместе мы возродим не только Королевство Анакреона, но и всю Империю. В нее войдут миллиарды солнечных систем! Разве это не лучше пресловутого Галактического Рая?!

– В общем-то, да.

– Может ли Веризоф пообещать больше, чем я?

– Отлично. – В голосе Уайнис послышались властные нотки. – Я считаю, что мы с вами обо всем договорились.

Он был уже убежден, что никаких возражений не последует.

– Вы можете идти. Увидимся позже. И еще одно, Лепольд.

Юный Король, уже стоявший на пороге, повернулся к нему. Уайнис улыбался, но в глазах его притаились злость:

– Будьте осторожнее во время охоты на Ньяков, мой мальчик. После прискорбного инцидента с вашим батюшкой у меня временами бывают тревожные предчувствия в отношении вас. В суете, когда из игольного ружья сыплется град дротиков, всякое может случиться… Я надеюсь, вы будете благоразумны. И поступите с Фондом так, как я вам говорю, не так ли?

– Да, разумеется, – сказал Лепольд, стараясь не смотреть на дядю. Он почувствовал страх.

– Вот и хорошо! – Уайнис безразлично посмотрел на племянника и сел за свой стол.

Лепольд вышел из комнаты, подавленный безрадостными мыслями. В груди у него копошился страх.

Может быть, и в самом деле разгромить Фонд и приобрести могущество, которое так расписывал Уайнис? Но потом, когда война закончится и он утвердится на своем престоле… И тут он со всей ясностью осознал, что следующие после него претенденты на трон – Уайнис и два его заносчивых сына.

Но он Король… А короли могут казнить своих подданных.

Даже если эти подданные – дядя и двоюродные братья.

4

Льюис Борт поддерживал инакомыслящих, собравшихся в так нашумевшую ныне Партию Действия почти столь же активно, как и сам Сермак. Однако в составе депутации, посетившей Хардина более полугода назад, его не было. И вовсе не потому, что его усилия не были оценены по достоинству. Отсутствовал он по причине весьма уважительной – он находился на Анакреоне.

Это была частная поездка. С официальными лицами Борт не встречался и ничего примечательного не совершил. Он просто наблюдал за жизнью людей в самых отдаленных уголках этой густонаселенной планеты и совал свой огромный нос куда только мог.

Домой он прибыл к концу недолгого зимнего дня. Не прошло и часа после его возвращения, а он уже сидел за восьмиугольным столом в доме Сермака. За окном шел снег.

Борт заговорил – совсем не для того, чтобы поднять присутствующим настроение, подпорченное снежными сумерками.

– Я считаю, – заявил он, – что дело, за которое мы боремся, заранее обречено на провал.

– Вы так полагаете? – мрачно спросил Сермак.

– В этом нет никаких сомнений, Сермак.

– Вооружения… – начал было Докор Уолто несколько официально, но Борт его тут же прервал.

– Забудьте об этом. Это мы уже слышали. – Он осмотрел присутствующих. – Я говорю о людях. Я признаю, что первым пришел к мысли попытаться устроить дворцовый переворот, с тем чтобы посадить на трон человека, угодного Фонду. Это была неплохая идея. Единственный ее недостаток в том, что осуществить ее невозможно. Великий Сэлвор Хардин позаботился об этом.

– Подробнее, пожалуйста, Борт, – уныло попросил его Сермак.

– Подробности! Да нет никаких подробностей! Все очень просто! Все дело в религии, созданной Фондом. Они в нее верят.

– Ну и что же?

– Это нужно увидеть, чтобы понять. Здесь мы видим только большую школу для обучения жрецов, да иногда на окраине города устраивают представление для паломников. Вот и все. К нам это не имеет никакого отношения. Но на Анакреоне…

Лем Тарки расправил свою аккуратную бороду клинышком и откашлялся:

– Так что же это за религия? Хардин утверждал, что это всего лишь детский маскарад, чтобы помочь им усвоить нашу науку. Вы помните, Сермак, в тот день он сказал нам…

– Объяснения Хардина, – напомнил ему Сермак, – не всегда соответствуют действительности. Так что же это за религия, Борт?

Борт задумался:

– С точки зрения этики в ней нет ничего предосудительного. Она почти ничем не отличается от множества других религий, существовавших когда-то в Империи. Высокие моральные качества и все такое. В этом смысле придраться не к чему. Религия – один из самых важных факторов, оказавших влияние на человеческую историю, она…

– Нам это известно, – нетерпеливо прервал его Сермак. – Ближе к делу.

– Ну так вот. – Борт несколько смутился, но постарался это скрыть. – Религия, взлелеянная Фондом, совершенно авторитетна. Только жрецы имеют доступ к научной аппаратуре, которую мы поставляем на Анакреон. Они знают, как с ней обращаться, но не более. Они свято верят в эту религию и в духовную ценность подвластной им энергии. Например, несколько месяцев назад какой-то олух испортил энергетическую установку в Фессалекийском храме, одну из самых мощных. Разумеется, город подвергся радиоактивному загрязнению. Все, в том числе и жрецы, сочли это Божьим Гневом.

– Помню. Газеты в свое время писали об этом, весьма невразумительно. Но все же я не понимаю, к чему вы клоните.

– Тогда послушайте, – упрямо продолжал Борт. – Во главе иерархии жрецов стоит король. Его считают богом, хотя и не таким уж значительным. Он абсолютный монарх по милости господа, и народ в это верит, да и жрецы тоже. Такого короля нельзя свергнуть. Ну, теперь вы поняли?

– Подождите, – попросил его Уолто. – Что вы имели в виду, когда сказали, что все это дело рук Хардина? Он-то тут при чем?

Борт печально посмотрел на него:

– Фонд неизменно поощрял этот обман. Эта мистификация держится на наших научных достижениях. Если король руководит каким-нибудь торжественным обрядом, то тело его излучает радиоактивное сияние, принимающее над его головой форму короны. К нему нельзя прикоснуться не обжегшись. В самые ответственные моменты он может путешествовать по воздуху – в него якобы вселяется Святой Дух. Стоит ему сделать жест рукой – и в храме загорается яркий свет. Можно без конца перечислять эти несложные трюки, которые Фонд делает для повышения его престижа. Даже жрецы в это верят, хотя именно они их и проделывают.

– Вот это плохо! – сказал Сермак, покусывая губу.

– Слезы фонтаном текут из моих глаз, когда думаю о том, что мы проворонили. Ведь тридцать лет назад, когда Хардин спас Фонд от Анакреона… В те времена анакреонцы и понятия не имели, что Империя приходит в упадок. После восстания на Зионе они были заняты только своими собственными делами. Но даже после того, как связи были разорваны, и этот пират, дед Лепольда, объявил себя королем, они так и не поняли, что Империи больше не существует.

Если бы Император проявил решительность, для того чтобы снова установить свою власть на Анакреоне, ему бы хватило и двух крейсеров при поддержке восставшего народа. А народ бы наверняка восстал. И мы, мы могли поступить точно так же, но Хардин создал культ монарха. Лично я этого не понимаю. Почему? Почему он это сделал?

– А что поделывает Веризоф? – неожиданно и требовательно спросил Джейм Орси. – В былые времена он был видным членом Партии Действия. Для чего он там? Он что, тоже ослеп?

– Я не знаю, – отрезал Борт. – Для них он – Верховный Жрец. Насколько мне известно, он только консультирует жрецов в области техники. Подставное лицо, черт его побери! Подставное лицо!

Наступило молчание, и все посмотрели на Сермака. Юный партийный лидер нервно грыз ноготь. Наконец он громко воскликнул:

– Очень плохо! Все это очень подозрительно!

Он осмотрел присутствующих и добавил еще более откровенно:

– Неужели Хардин так глуп?

– Судя по всему – да, – пожал плечами Борт.

– Ну нет! Что-то здесь не так. Нужно вообще не иметь мозгов, чтобы вот так подставить нас всех под удар. О Хардине этого никак не скажешь. С одной стороны, он создал религию, исключающую какие-либо беспорядки внутри страны, с другой – он снабдил Анакреон всевозможным оружием.

– Я согласен, что дело это темное, – сказал Борт, – но факты налицо. Что еще мы можем предложить?

Неожиданно в разговор вступил Уолто:

– Это явная измена. Они ему платят.

Сермак нетерпеливо покачал головой:

– Я не соглашусь и с этим. Его поступки кажутся совершенно бессмысленными. Кстати, Борт, вы ничего не слыхали о крейсере, который Фонд якобы чинит для Анакреонского Флота?

– Крейсер?

– Старый Имперский крейсер…

– Нет, ничего. Но само по себе это ни о чем не говорит. Военные пазы у них считаются храмами, посторонний не осмелится туда войти. О флоте никому ничего не известно.

– И все же слухи просочились. Некоторые члены Партии поставили вопрос перед Советом. Сам Хардин никогда этот факт не отрицал, но его представители осудили распространение сплетен, и на этом все закончилось. Как известно, дыма без огня не бывает.