Текст книги "Фонд"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Хардин полез было за сигарой, но потом передумал.

Хэри Селдон отложил книгу в сторону, как будто рядом с ним находился стол, и она исчезла, как только он выпустил ее из рук.

Он продолжал:

– Прошло уже пятьдесят лет с тех пор, как был основан Фонд, и в течение этих пятидесяти лет сотрудники Фонда не подозревали, над чем они, собственно говоря, работают. В интересах дела было необходимо, чтобы они этого не знали, но теперь эта необходимость отпала. Начнем с того, что Энциклопедический Фонд – это лишь ширма, обман, и так было с самого его основания!

За спиной Хардина послышалась какая-то возня, кто-то негромко вскрикнул. Но он не оглянулся.

Хэри Селдон невозмутимо продолжал:

– Обман в том смысле, что ни меня, ни моих коллег совершенно не интересовало, будет ли когда-нибудь опубликован хотя бы один том Энциклопедии. Она сослужила свою службу, поскольку благодаря Фонду мы получили от Императора право на привилегии, привлекли на службу сто тысяч людей, необходимых для осуществления нашего замысла, и нам удалось занять их работой – в то время как ситуация постепенно прояснялась и оказалось, что они уже не могут выйти из игры.

За те пятьдесят лет, которые вы провели, работая над несуществующим проектом – будем называть вещи своими именами, – ваша уединенная планета оказалась отрезанной от всего цивилизованного мира, и у вас нет другого выбора как приступить к осуществлению проекта намного более важного, который и является нашим подлинным планом.

С этой целью мы и разместили вас на такой планете и в такой период истории, с тем, чтобы через пятьдесят лет вы утратили свободу действий. Начиная с этого момента и на будущие века дорога у вас одна. Вы столкнетесь с целым рядом кризисов (кстати, сейчас вы переживаете первый из них), и всякий раз вы так же будете лишены свободы выбора и, таким образом, будете вынуждены идти по одному пути.

Путь этот намечен нами, психологами, и на то есть свои причины.

В течение столетий Галактическая Империя топталась на месте, деградировала, и понимали это очень немногие. Но теперь Периферия становится независимой, и политическое единство Империи поколеблено. Примерно лет через пятьдесят будущие историки решат, когда начался этот период, и скажут: «Он знаменует Падение Галактической Империи».

И будут правы, хотя еще в течение нескольких столетий немногие признают, что Падение Империи стало фактом.

А за Падением неизбежно последует эпоха варварства, которая, как нас учит психоистория, в обычных условиях продолжалась бы тридцать тысяч лет. Мы не можем предотвратить Падение. Мы не стремимся к этому, поскольку культура Империи утратила свои достоинства и жизнеспособность. Но мы можем сократить эпоху варварства до одной тысячи лет.

Сообщить вам подробно о том, как нам удастся добиться сокращения этого периода, мы не можем, точно так же, как пятьдесят лет назад мы не могли рассказать вам правду о Фонде. Если вы будете посвящены в детали, то наш план может провалиться. Что, вероятно, уже бы произошло, если бы вы догадались о том, что Фонд – это прикрытие, ширма. Поскольку, получив эти сведения, вы бы расширили свою свободу действий, и тогда психология не справилась бы с резко возросшим числом введенных переменных.

Но детали нашего плана вам узнать не удастся, потому что психологов на Терминусе нет и никогда не было, за исключением Алурина. А он был одним из нас.

Могу сказать вам лишь одно. Терминус и аналогичный ему Фонд, находящийся на другом краю Галактики, являются предвестниками Возрождения и основателями будущей Второй Империи. И с нынешнего кризиса начинается восхождение Терминуса к этой вершине.

Кстати, выйти из этого кризиса не так уж трудно, впереди вас ожидают задачи намного более сложные. Вкратце, его можно свести к следующему. Вы живете на планете, неожиданно оказавшейся в изоляции от тех центров Галактики, в которых еще сохранилась цивилизация. Вам угрожают более сильные соседи. Ваше общество состоит из ученых, но со всех сторон вас окружают варварские планеты, которые становятся все более многочисленными. На всех других планетах энергию добывают самым примитивным образом, и лишь у вас ядерная энергия все еще существует, но все же вы беззащитны, поскольку у вас нет металлов.

Таким образом, в силу жестокой необходимости вы вынуждены действовать. А то, как вам придется поступить, решение дилеммы, перед которой вы оказались, напрашивается само собой.

Хэри Селдон протянул руку и достал книгу, материализовавшуюся, казалось, из воздуха. Он открыл ее и продолжил свою мысль:

– Но какие бы сложные перипетии вам не приходилось преодолевать в будущем, внушите своим потомкам, что на вашем пути расставлены указательные знаки, и что ваша цель – новая и великая Империя.

Он перевел свой взгляд на книгу, и изображение его исчезло. Зажегся яркий свет.

Хардин посмотрел на Пиренна – губы того дрожали, в глазах застыла печаль.

Послышался монотонный, но все же уверенный голос. Председателя:

– По-видимому, вы оказались правы. Если вы придете в шесть часов вечера на заседание Совета, то мы обсудим с вами наши дальнейшие планы.

Каждый из членов Совета пожал ему руку, и Хардин расплылся в улыбке. Они были прежде всего учеными, и у них хватало здравого смысла признать, что они заблуждались. Впрочем, слишком поздно.

Он посмотрел на часы. К этому времени все уже должно быть закончено. Люди Ли уже захватили власть, и Совет лишен своих полномочий.

Завтра прибывают первые корабли с Анакреона. Ну и пусть. Их владычество продлится не более полугода.

Ведь Хэри Селдон подтвердил догадку Сэлвора Хардина, осенившую его в тот день, когда Ансельм хоут Родрик впервые упомянул о том, что Анакреон не обладает ядерной энергией. Догадку о том, что путь выхода из этого первого кризиса совершенно ясен.

Ясен как Божий день!

Часть III
Мэры

1

Четыре Королевства,название тех частей Провинции Анакреона, которые отделились от Первой Империи в начале Эры Фонда и образовали независимые и недолговечные королевства. Самым большим и самым могущественным из них был сам Анакреон.

…Несомненно, наиболее интересной особенностью истории Четырех Королевств было то странное общественное устройство, которое было временно навязано им во время правления Сэлвора Хардина…

Галактическая Энциклопедия.

Депутация!

Сэлвор Хардин знал о ее прибытии, но от этого ему было не легче. Ожидание выводило его из себя.

Йохан Ли требовал пойти на крайние меры.

– Я не понимаю, Хардин, – говорил он, – почему мы тратим время впустую. До следующих выборов они ничего не смогут предпринять, по крайней мере на законных основаниях, а это дает нам целый год. Пусть убираются восвояси!

Хардин поджал губы:

– Вы ничему не научились, Ли. За сорок лет нашего знакомства вы так и не научились тонкому искусству нападения из-за спины.

– Это не мой метод, – пробормотал Ли.

– Я знаю. И поэтому вы единственный, кому я доверяю. – Он замолчал и протянул руку за сигарой. – Мы прошли большой путь, Ли, с тех пор, как задумали свергнуть Энциклопедистов много лет тому назад. Я старею. Мне уже шестьдесят два. Кто мог подумать, что тридцать лет пролетят как одно мгновение?

Ли фыркнул:

– Мне шестьдесят шесть, но я не чувствую себя стариком.

– Завидую вашему пищеварению. – Хардин с наслаждением попыхивал сигарой. Он уже давно позабыл вкус легкого вегийского табака, который курил в дни своей молодости. Те далекие дни, когда Терминус торговал со всеми частями Галактической Империи, превратились в воспоминание, как и все Добрые Старые Дни. Воспоминанием становилась и Галактическая Империя. Он не знал, кто сейчас возглавляет Империю, да и существует ли она вообще. Вот уже тридцать лет как система Коммуникаций здесь, на окраине Галактики, пришла в упадок, Терминус оказался в изоляции и поддерживал контакты лишь с четырьмя ближайшими королевствами.

Нет уже могущественной Империи! Королевства!Да они в прежние времена были всего лишь префектурами одной Провинции, являвшейся частью Сектора, который, в свою очередь, входил в Квадрант, а тот был частицей Галактической Империи, раскинувшейся на всю Вселенную. А теперь, когда Империя утратила контроль за отдаленными окраинами Галактики, эти крошечные планеты стали королевствами со смехотворными королями и знатью, втянутыми в бессмысленные войны. Люди на этих покрытых развалинами планетах влачили жалкое существование.

Цивилизация умерла. Ядерная энергия забыта. Наука отошла бы в область преданий, если бы не вмешался Фонд, который именно для этой цели основал здесь, на Терминусе, Хэри Селдон.

Голос Ли, стоявшего у окна, прервал размышления Хардина:

– Эти щенки приехали в машине самой последней модели.

Он направился было к двери, но потом засомневался и взглянул на Хардина.

Хардин улыбнулся ему в ответ:

– Я распорядился, чтобы их привели сюда.

– Сюда? Но зачем? Они не заслуживают такой чести.

– Церемония официального приема чересчур утомительна. Я уже слишком стар для этих бюрократических ритуалов. Кроме того, лесть весьма полезна при общении с молодежью, и особенно в тех случаях, когда она ни к чему не обязывает.

Он подмигнул:

– Садитесь, Ли. Мне нужна будет ваша моральная поддержка. С этим молодчиком, Сермаком, дело иметь не просто.

– Этот тип, – убежденно сказал Ли, – очень опасен. И у него есть последователи, Хардин, так что не следует его недооценивать.

– Разве я кого-нибудь когда-нибудь недооценивал?

– Ну тогда арестуйте его. Повод всегда можно найти, придумаем что-нибудь.

Этот совет Хардин пропустил мимо ушей. Услыхав звонок, он нажал на педаль под столом, и дверь отъехала в сторону.

Четверо, составлявшие депутацию, вошли гуськом, и Хардин указал им на кресла, полукругом стоявшие перед его столом.

Хардин легонько ударил по серебряной, покрытой затейливой резьбою крышке ящичка, и она со щелчком открылась. Некогда этот ящичек принадлежал Джорду Фаре, члену Совета Опекунов, существовавшего в те далекие дни. Сделан он был на Сантанни еще во времена Империи, никаких сомнений в этом не было, хотя сигары в нем были местного производства. Один за другим члены депутации серьезно и торжественно взяли сигары, словно это был своеобразный ритуал.

Сеф Сермак сидел во втором кресле справа. Он был моложе и привлекательнее остальных членов депутации. Бросались в глаза рыжие, аккуратно подстриженные щетинистые усы и глубоко запавшие глаза неопределенного цвета. На трех остальных Хардин тут же перестал обращать внимание: они были обычными исполнителями, и ничего примечательного в них не было. Он сосредоточил свое внимание на Сермаке, который уже во время своего первого срока в Муниципалитете не единожды нарушал размеренный ритм работы этого почтенного учреждения и ставил в нем все с ног на голову.

– Я с нетерпением ждал встречи с вами, уважаемый член Муниципальною Совета, с тех пор, как вы месяц тому назад произнесли свою блистательную речь, в которой подвергли резкой критике внешнюю политику нашего правительства.

Сермак оживился:

– Проявленный вами интерес делает мне честь. Речь моя, может быть, и не была такой уж блистательной, но критика была абсолютно обоснованна.

– Возможно. Я уважаю ваше право на собственное мнение. И все же вы еще очень молоды.

– Этот недостаток с возрастом проходит. Вы стали мэром нашего города, когда вам было на два года меньше, чем мне сейчас, – ответил он довольно сухо.

Хардин усмехнулся. Да этот молокосос просто нахал!

– Насколько я понимаю, вы решили поговорить со мной о той самой внешней политике, которая в Зале Совета вызвала у вас такое раздражение. Вы будете говорить и от имени трех своих коллег, или я должен буду выслушать каждого из вас в отдельности?

Депутаты понимающе переглянулись.

– Я буду говорить от имени народа Терминуса, народа, который не представлен должным образом в бюрократическом органе, называемом Муниципалитетом.

– Ну что ж, говорите.

– Дело вот в чем, господин Мэр. Мы неудовлетворены…

– «Мы» – это «народ», не так ли?

Сермак, подозревая, что это западня, враждебно посмотрел на него:

– Я полагаю, что мои воззрения разделяет большинство избирателей Терминуса. Такой ответ вас устроит?

– Подобные утверждения нуждаются в доказательствах. Но продолжайте. Вы неудовлетворены…

– Да, мы неудовлетворены политикой, которая на протяжении тридцати лет неизменно ведет к ослаблению Терминуса перед лицом неизбежной агрессии извне.

– Я вас понял. И что же дальше? Продолжайте, продолжайте.

– Ваше внимание мне льстит. Итак, мы образуем новую политическую партию. Она будет отстаивать интересы нынешнего Терминуса, а не бороться за мифическую будущую империю. Мы собираемся вышвырнуть вас и окружающих вас подхалимов-умиротворителей из муниципалитета, причем довольно скоро.

– Если только не… Вы ведь понимаете, что всегда возможно какое-нибудь «если».

– В этом случае оно всегда лишь одно: вы немедленно подадите в отставку. Я не уговариваю вас изменить политический курс, я не настолько вам доверяю. Верить вашим обещаниям нельзя. Мы согласны только на полную отставку.

– Что ж, я понимаю. – Хардин положил ногу на ногу и стал раскачивать свое кресло на двух ножках. – Это ультиматум. Спасибо, что предупредили. Но я его, с вашего позволения, проигнорирую.

– Не думайте, что это предупреждение, господин Мэр. Мы заявили о своих принципах и планах. Новая партия уже создана и с завтрашнего дня официально начинает действовать. У нас нет ни времени, ни желания идти на компромисс, и, честно говоря, лишь признание ваших заслуг перед Городом побудило нас предложить вам уйти, не хлопая дверью. Я не надеюсь, что вы на это пойдете, но, по крайней мере, моя совесть чиста. После следующих выборов отставка станет неминуемой.

Он встал и сделал знак остальным следовать за ним.

Хардин скомандовал:

– Не уходите. Сядьте на место!

Такого всплеска эмоций от Хардина не ждали. Лицо Сефа Сермака вытянулось. Он снова сел. Хардин улыбнулся. Он все-таки ждал какого-то предложения, хотя отрицал это на словах.

Хардин спросил их:

– Что именно в нашей внешней политике вы хотели бы изменить? Вы хотите, чтобы мы напали на Четыре Королевства прямо сейчас, и на все четыре одновременно?

– Этого я не предлагаю, господин Мэр. Мы всего лишь за немедленное прекращение политики умиротворения. Ваша администрация оказывает Королевствам научную помощь. Вы помогли им отремонтировать электростанции. Вы построили им больницы, химические лаборатории и заводы.

– Ну и что? Вас это не устраивает?

– Вы сделали это, чтобы предотвратить их агрессию против нас. Эти взятки помогли вам тянуть время, но вы позволили им шантажировать Терминус. Требования их велики, они выжимают из Терминуса последние соки. В результате мы находимся во власти дикарей.

– Это еще почему?

– Вы снабдили их энергией, дали им оружие, отремонтировали их военные корабли. За три десятилетия их мощь неизмеримо возросла. Аппетиты их все растут, а поскольку у них теперь появилось новое оружие, они рано или поздно применят силу и захватят Терминус. Разве не так обычно заканчивается шантаж?

А что вы предлагаете?

Немедленно прекратить давать взятки, пока это возможно. Направить усилия на укрепление Терминуса и напасть первыми!

Хардин почти с болезненным любопытством рассматривал светлые усики юноши. Сермак явно был уверен в себе, в противном случае он бы не был столь откровенен. Его взгляды несомненно отражают мнение довольно значительной части населения. Да, весьма значительной.

Голос Мера несколько дрогнул, выдав замешательство. Но спросить удалось почти равнодушно:

– Вы уже закончили?

– Пока, да.

– Вы не обратили внимание на высказывание, которое в рамочке шиит за мной на стене? Прочитайте его, будьте любезны.

Сермак недовольно поморщился.

– Там написано – «Насилие – это крайняя мера, к которой прибегают тупицы». Это стариковская позиция, господин Мэр.

– Я занял эту позицию молодым, и победил. Вас тогда еще на свете не было, но, возможно, вы изучали события тех дней в школе.

Он пристально посмотрел на Сермака и продолжил уже более i покойным тоном:

– Хэри Селдон создал на этой планете Фонд якобы для издания гигантской Энциклопедии, и целых пятьдесят лет мы стремились к этой призрачной цели. А когда мы прозрели, дело зашло уже слишком далеко: связи с центральными районами прежней Империи были нарушены. И мы, сообщество ученых Города Терминуса, – кстати, лишенного промышленности, – оказались в окружении недавно возникших королевств, враждебных и далеких от цивилизации. Только мы владеем ядерной энергией. И поэтому являемся заманчивой добычей для всех этих многочисленных варваров.

Анакреон, как и в нынешние времена, был самым могущественным из Четырех Королевств. Его правители настаивали на создании на Терминусе военной базы, что впоследствии им удалось осуществить. Тогдашние отцы города, Энциклопедисты, прекрасно понимали, что это лишь начало захвата всей планеты. Вот как обстояли дела, когда и возглавил правительство. А как бы вы поступили на моем месте?

Сермак пожал плечами:

– Это риторический вопрос. Разумеется, мне известно, как вы поступили в той ситуации.

– Тем не менее я повторю свой рассказ еще раз. Вероятно, вы не поняли его сути. Ведь велик был тогда соблазн собрать все имевшиеся у нас войска и немедленно начать войну. Таким образом, не уронив собственного достоинства, мы бы легко вышли из положения. Однако, подобная тактика вряд ли была бы разумной. Вы бы, впрочем, именно так бы и поступили, вы же говорите о «первом ударе». Я же, вместо этого, посетил одно за другим три другие королевства и сообщил представителям каждого из них, что если они позволят Анакреону завладеть ядерной энергией, то тем самым подпишут себе смертный приговор, который незамедлительно будет приведен в исполнение. Кроме того, я тактично подсказал им план действий. И это все. Через месяц после высадки десанта Анакреонцев на Терминусе их король получил совместный ультиматум от трех своих соседей. И уже через неделю последний анакреонец покинул Терминус.

А теперь скажите, так была ли тогда необходимость применять силу?

Юный депутат Муниципалитета задумчиво взглянул на окурок сигары и швырнул его в отверстие мусоросжигателя.

– Я не усматриваю в этом аналогии. Инсулин помогает диабетику вернуться к нормальной жизни. Обращаться к хирургу ему и в голову не придет. А вот при аппендиците без операции не обойтись. Это неизбежно. Если другие средства исчерпаны, разве не приходится прибегать к крайним мерам? И в том, что мы вынуждены на них идти, виноваты вы.

– Я? О, да, снова вы о моей политике примирения. Вы все-таки не до конца поняли то положение, в котором мы оказались. Наши трудности отнюдь не закончились после ухода анакреонцев. Именно тогда они и начались. Четыре Королевства вели себя еще более враждебно, чем когда-либо прежде, поскольку каждое из них стремилось к обладанию ядерной энергией. И лишь страх перед остальными тремя удержали каждое из них от нападения. Мы балансировали на самом краю пропасти, и если бы мы оступились… Если бы одно королевство чрезмерно упрочило свои позиции, или если бы два из них заключили союз… Вы понимаете?

– Разумеется. Вот тогда и следовало решительно готовиться к войне.

– Ничего подобного. Нужно было принять все меры, чтобы война началась. Я сталкивал их друг с другом. Помогал каждому из них по очереди. Оказывал содействие в развитии науки, торговли, образования и медицины. Я сделал так, что они больше были заинтересованы в процветании Терминуса, чем в том, чтобы его завоевать. И на протяжении тридцати лет эта система срабатывала!

– Да, это так, но ведь научную помощь вы вынуждены были сопровождать весьма странными ритуалами. Религиозные обряды пополам с маскарадом. Вы создали иерархию жрецов и совершенно бессмысленные и запутанные церемонии.

Хардин нахмурился:

– Ну и что? К нашему спору это вообще не имеет никакого отношения. Я вынужден был с этого начать, поскольку эти дикари считали наши научные достижения чем-то вроде колдовства или волшебства. Ритуал позволил им примириться с наукой. Возникло жречество, и мы помогали ему лишь потому, что стремились идти по пути наименьшего сопротивления. Так что это пустяки.

– Но эти жрецы руководят работой энергетических установок. Это совсем не пустяки!

– Это верно, но мы же и учили их. И они обладают лишь чисто практическими навыками работы с имеющимся у них оборудованием, к тому же они твердо верят в силу своих ритуалов.

– А если один из них догадается, что все это дурацкий розыгрыш? Если он начнет заниматься теорией? Что помешает ему овладеть технологией и продать ее тому, кто больше заплатит? И будем ли мы тогда представлять собой хоть какой-то сдерживающий фактор для Королевств?

– Это маловероятно, Сермак. Вы судите слишком поверхностно. Самых способных детей с этих планет ежегодно присылают сюда, в Фонд, и здесь они учатся, чтобы получить сан жреца. Лучшие из них остаются тут в качестве ассистентов-стажеров. И если вы думаете, что те, кто возвращается в свои королевства, – получив весьма туманные представления об основах науки или, что еще хуже, с теми искаженными знаниями, которые получают жрецы, – смогут одним махом проникнуть в секреты ядерной энергетики, электроники, теории гипердеформации – то вы ничего не смыслите в науке и рассуждаете весьма наивно. Даже весьма способный человек должен учиться всю жизнь, чтобы до всего этого додуматься.

Пока он произносил эту речь, Йохан Ли неожиданно встал и вышел из комнаты. Потом он возвратился и, когда Хардин замолчал, приник к уху своего начальника. Послышался шепот, и Йохан вручил Меру свинцовый цилиндр. Бросив на членов депутации злой взгляд, Ли снова уселся.

Хардин, наблюдая исподлобья за своими гостями, открутил крышку цилиндра, а затем резким движением открыл его, и только у Сермака хватило выдержки не взглянуть на скрученный в свиток лист бумаги.

– Короче говоря, – сказал Хардин, – правительство уверено в правильности избранного пути.

– А глаза его уже бегали по строчкам, записанным сложным, бессмысленным на первый взгляд, шрифтом. Письмо занимало целую страницу, да еще в самом низу, в уголке, карандашом были небрежно нацарапаны три слова, резюмировавшие суть послания. Он понял все с полувзгляда и небрежно швырнул бумажку в шахту мусоросжигателя.

– К сожалению, на этом, – сказал Хардин, – нам придется расстаться. Приятно было с вами познакомиться. Спасибо, что вы к нам пришли.

Он снисходительно пожал руку каждому из них, и они один за другим вышли из кабинета.

Хардин почти разучился смеяться, но когда Сермак и его молчаливые коллеги уже не могли его услышать, он ехидно захихикал. Ли изумленно посмотрел на него.

– Как вам этот взаимный блеф, Ли?

– Не думаю, что он блефовал. Если предоставить им свободу действий, он вполне может победить на следующих выборах, как и говорит, – недовольно проворчал Ли.

– Вполне, вполне, если до того ничего не произойдет.

– Нужно принять меры, чтобы они не наделали сейчас глупостей, Хардин. У Сермака много сторонников. А что если он не станет дожидаться следующих выборов? В былые времена мы с вами прибегали к силе, невзирая на ваш девиз.

Хардин удивленно поднял брови:

– Вы очень пессимистично настроены сегодня, Ли. К тому же вам необычайно нравится противоречить, иначе вы не упомянули бы применение силы. Ведь, как вы помните, наш маленький переворотик не унес ни одной человеческой жизни. Мы лишь приняли необходимые меры в подходящий момент, и все прошло гладко, мирно и без особых усилий с нашей стороны. Сермак находится в совершенно иной ситуации. Мы с вами не Энциклопедисты. Мы всегда начеку. Прикажите вашим людям, дружище, потихоньку проследить за этими юнцами. И чтобы они не догадались, что за ними следят. Делайте это осторожно. Вы понимаете, о чем я говорю?

Ли криво усмехнулся:

– Чего бы я стоил, если бы сидел и ждал ваших указаний? Сермак и его друзья уже целый месяц находятся под наблюдением.

Мэр захихикал:

– Опередили меня, да? Ну ладно. Кстати. – Он запнулся, а затем тихо сказал: – Посол Веризоф возвращается на Терминус. Надеюсь, временно.

Наступила тревожная тишина. Ли спросил:

– А что было в письме? Неужели наш план сорвется?

– Я не знаю. Послушаем, что скажет Веризоф. Все может быть. Вы огорчены? Почему?

– Потому что не знаю, чем все это кончится. Вы, Хардин, человек проницательный – и все же вы играете с огнем.

– И он туда же, – пробормотал Хардин. Вслух он сказал: – Значит, и вы вступаете в новую партию Сермака. Так вас прикажете понимать?

Ли поневоле улыбнулся:

– Ну ладно, ладно, ваша взяла. Идемте лучше обедать.

2

Хардину приписывали множество афоризмов, хотя авторство многих из них сомнительно. Впрочем, достоверно известно, что он любил их сочинять. Утверждают, что однажды он сказал: «Если вас считают коварным, то выгодно вести себя бесхитростно».

Полю Веризофу не единожды предоставлялась возможность последовать этому совету, поскольку он уже четырнадцать лет жил на Анакреоне, где ему приходилось вести двойную игру, все более и более напоминавшую танец на краю пропасти.

Для жителей Анакреона он был Верховным Жрецом, представителем Фонда, который эти «дикари» почитали как Святая Святых и и считали самым таинственным и главным Храмом своей религии, возникшей у них с легкой руки Хардина три десятка лет тому назад.

Но для прежнего Короля Анакреона и для его внука, занимавшего теперь трон, он был всего лишь послом могущественной державы, вызывавшей у них одновременно и зависть и страх. В целом, это была напряженная работа, и поэтому поездка на Терминус, первая за три последних года, была для него чем-то вроде каникул, несмотря на тревожное происшествие, из-за которого он и вынужден был отправиться в путь.

И, поскольку он уже не в первый раз совершал поездки инкогнито, он опять воспользовался советом из афоризма Хардина о пользе простоты.

Посол переоделся в штатское, что само по себе весьма приятно, и на пассажирском корабле, в салоне второго класса, отправился на Терминус. На космодроме он пробрался сквозь толпу и позвонил в Муниципалитет по общественному видеофону.

– Меня зовут Ян Смит. У меня назначена встреча с Мэром, – сказал он.

Расторопная секретарша, голос которой был начисто лишен каких-либо эмоций, перезвонила куда-то и быстро навела справки. Затем сухо, как автомат, сообщила:

– Мэр примет вас через полчаса, сэр. – И экран погас.

Тем временем посол на Анакреоне купил самый свежий номер «Журнала Терминуса» и не спеша направился в Парк Ратуши. Там, усевшись на первую же свободную скамейку, прочитал колонку редактора, новости спорта и страницу комиксов. По прошествии получаса он сунул газету под мышку, зашел в Ратушу и появился в приемной.

Проделав все это, он сумел остаться незамеченным: прятаться он не прятался – и поэтому никто к нему не присматривался.

Хардин, увидев его, заулыбался:

– Возьмите сигару! Как прошел перелет?

Веризоф взял сигару:

Замечательно. В соседнем салоне сидел жрец. Он направляется сюда, чтобы изучать радиоактивные синтетические вещества. Для лечения рака, как вы понимаете.

– Но он же не называл их радиоактивными синтетическими веществами?

– Ну конечно нет! Для него они – Святая Еда.

Мэр усмехнулся.

– Он вовлек меня в дискуссию о теологии и приложил неимоверные усилия, чтобы вытащить меня из болота презренного материализма.

– И так и не узнал своего Верховного Жреца?

– Без пурпурной мантии?.. А кроме того, он живет на Смирно. Тем не менее, это было весьма поучительно. Просто удивительно, Хардин, какие прочные корни пустила религия науки. Я написал на эту тему эссе – исключительно для своего собственного развлечения. Вряд ли стоит его публиковать. Рассматривая этот вопрос с точки зрения социологии, приходишь к выводу о том, что, когда на Периферии Империи начался застой, наука потерпела фиаско. И чтобы опять возродиться, она должна была появиться под другой личиной, как это и произошло. Все получилось великолепно!

– Любопытно! – Мэр обхватил свою шею ладонями. И внезапно сказал: – Начните доклад о положении на Анакреоне!

Посол нахмурился, вынул сигару изо рта, неодобрительно осмотрел ее и снова задымил:

– Ситуация весьма затруднительная.

– В противном случае вас бы здесь не было.

– Разумеется. Обстоятельства таковы: главная фигура на Анакреоне – Принц-регент Уайнис, дядя Короля Лепольда.

– Это мне известно. Но Лепольд в следующем году достигнет совершеннолетия, так ведь? Насколько я помню, в феврале ему исполнится шестнадцать.

– Да. – Помолчав, Веризоф хмуро добавил: – Если он будет в живых. Отец Короля скончался при весьма подозрительных обстоятельствах. Во время охоты в грудь ему попала пуля-игла. Считается, что произошел несчастный случай.

– Хм. Я как будто видел Уайниса, ведь я посетил Анакреон – после того, как мы с позором изгнали их с Терминуса. Если я правильно помню, он был смуглым, черноволосым и косил на правый глаз. И смешной нос крючком.

– Это он. Нос и глаз все те же, но волосы поседели. Нечист на руку. К счастью, он самый набитый дурак на всей планете. Воображает себя пройдохой, от чего его глупость еще заметнее.

– Так обычно и бывает.

– Если ему нужно всего лишь разбить яйцо, он взорвет его ядерной бомбой. Я был свидетелем того, как он пытался обложить собственность Храма налогом после смерти прежнего Короля. Вы помните?

Хардин задумчиво кивнул и улыбнулся:

– Жрецы тогда подняли вой.

– Такой, что было слышно и на Лукреции. С тех пор он ведет себя со жрецами более осторожно, но по-прежнему проводит жесткий курс. Нам это причиняет неудобства. Кроме того, он необыкновенно самоуверен.

– Чрезмерная компенсация комплекса неполноценности. Это свойственно младшим сыновьям в королевских семьях.

– Нам от этого не легче. Он горит желанием напасть на Фонд и не дает себе труда это скрывать. И вполне может решиться на это – оружия у него достаточно. Прежний Король создал внушительный флот, да и Уайнис эти два года не терял времени даром. Ведь налог на собственность Храма был задуман для финансирования наращивания вооружений, а когда этот план провалился, он в два раза повысил подоходный налог.

– Это вызвало протесты?

– Незначительные. В течение нескольких недель каждая проповедь в Королевстве призывала к покорности властям. Уайнис был нами доволен.

– Хорошо. Ситуация понятная. И что же произошло?

– Две недели назад торговый корабль с Анакреона встретился с брошенным на произвол судьбы крейсером, принадлежавшим некогда Императорскому Флоту. Он, должно быть, лет триста странствовал в космосе.

Хардин оживился и с интересом посмотрел на него.

– Да, да, я слышал об этом. Управление Навигации направило мне петицию. Они хотели получить этот корабль для научных исследований. Насколько я помню, он в отличном состоянии, не так ли?