Текст книги "Миры Айзека Азимова. Книга 11"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

9

Через день после голосования, придя с работы, Эугения Инсигна застала своего мужа в ярости. Задыхаясь от гнева, он произнес:

– Результаты голосования сфальсифицированы.

– Тише, ребенка разбудишь, – ответила она.

Крайл попытался прийти в себя.

Чуточку расслабившись, Инсигна сказала:

– Теперь можно не сомневаться в том, чего желают роториане.

– И ты тоже голосовала за бегство?

Она помедлила. Лгать бессмысленно. К тому же она уже выразила свое мнение.

– Да, – подтвердила она.

– Питт приказал, еще бы, – буркнул Крайл.

Она удивилась:

– При чем здесь Питт? Неужели я не способна сама принять решение?

– Но ты и он… – Фишер умолк.

Кровь бросилась ей в лицо:

– Что ты хочешь этим сказать?

(Неужели он подозревает ее в неверности?)

– Что? А то, что он – политикан. И стремится стать комиссаром любой ценой, а ты хочешь подняться, уцепившись за него. За политическую лояльность тоже платят, не так ли?

– И куда же я, по-твоему, мечу? Как будто некуда. Я астроном, а не политик.

– Тебя же повысили – пренебрегая при этом более старшими, более опытными.

– Наверное, я хорошо работаю…

(Как ей теперь защитить себя, не выдав истину?)

– Не сомневаюсь, что тебе самой нравится эта мысль. Но все дело в Питте.

– Так куда же ты клонишь? – вздохнула Инсигна.

– Слушай! – Крайл говорил негромко, помня, что Марлена спит. – Не верю я, что все поселение готово рискнуть жизнью, отправляясь в путь с этим гиперприводом. Откуда вам известно, как дело обернется? Откуда вы знаете, как он сработает? А что если мы все погибнем?

– Дальний Зонд работает прекрасно.

– А живые существа на нем были? Если нет, откуда вам знать, как воздействует гиперпривод на живой организм? Что тебе известно о нем?

– Ничего.

– Как же так? Ты ведь работаешь в лаборатории, а не на ферме.

Ревнует, решила Инсигна. И сказала:

– Ты думаешь, что все работники лаборатории сидят в одной комнате. Я уже говорила тебе: я астроном и ничего не знаю о гиперприводе.

– Значит, Питт ничего тебе не рассказывал?

– О гиперприводе? Он и сам не знает, что это такое.

– Ты хочешь убедить меня, что никто из вас о нем ничего не знает?

– Отчего же – специалисты по гиперпространству знают все. Те, кому положено знать – знают. Остальным это ни к чему.

– Значит, гиперпривод – секрет для всех, кроме горстки специалистов?

– Совершенно верно.

– Тогда нельзя быть уверенным в безопасности гиперперелета, нельзя полагаться на одних специалистов по гиперпространству. Они-то как, по-твоему, могли убедиться в этом?

– Думаю, они проводили необходимые эксперименты.

– Ты предполагаешь…

– Вполне разумное предположение. Они утверждают, что перелет безопасен.

– Ты думаешь, что они не способны на ложь?

– Кстати, они тоже полетят. И я уверена, что такие эксперименты проводились.

Прищурившись, Крайл посмотрел на жену.

– Значит, уже уверена. Конечно, Дальний Зонд – твое детище. Так были на его борту живые существа или нет?

– Я же не имела отношения к обеспечению полета. Я ознакомлена лишь со всеми астрономическими материалами. – Инсигна потеряла терпение. – Знаешь что, мне не нравится этот спор, да и ребенок уже ворочается. Теперь у меня к тебе пара вопросов. Что ты собираешься делать? Летишь с нами или нет?

– Я не обязан лететь. Условия голосования таковы: всякий, кто не хочет, может не лететь.

– Я знаю, что ты не обязан, но как ты поступишь? По-моему, не стоит разрушать семью.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла неубедительной.

– Но я не хочу оставлять Солнечную систему, – медленно и угрюмо проговорил Фишер.

– Значит, лучше оставить меня и Марлену?

– Зачем нам с Марленой разлучаться? Если ты намерена рисковать – при чем тут ребенок?

– Если полечу я, полетит и Марлена, – твердо произнесла Эугения. – Пойми это, Крайл. Куда ты с ней подашься? В недостроенное поселение на астероидах?

– Конечно, нет. Я родом с Земли и всегда могу вернуться туда.

– Это на гибнущую-то планету? Блестящая мысль.

– Уверяю тебя, до ее гибели осталось еще о-го-го сколько.

– Зачем же ты тогда покинул ее?

– Я думал, что здесь мне будет лучше. Я не знал, что покупаю себе билет в никуда без возврата.

– Не в никуда, – не выдержала Инсигна. – Если бы ты только знал, куда мы отправляемся, то не стал бы так торопиться на Землю.

– Почему? Куда летит Ротор?

– К звездам.

– К забвению.

Они посмотрели друг на друга. В этот момент Марлена открыла глаза и спросонья пискнула. Взглянув на ребенка, Фишер смягчился.

– Эугения, нам незачем расставаться. Я не собираюсь разлучаться с Марленой. И с тобой тоже. Давай вернемся вместе.

– На Землю?

– Да. А почему бы и нет? У меня там остались друзья. У моей жены и дочери не будет никаких проблем. Все ваши здешние экологические балансы Землю не волнуют. Лучше жить на огромной планете, чем в крошечном вонючем пузыре посреди космоса.

– Твоя планета просто до предела раздувшийся вонючий пузырь. Нет-нет, никогда.

– Тогда позволь мне взять Марлену с собой. Это для тебя путешествие оправдывает всякий риск. Ты ведь астроном, тебе нужна Вселенная для твоих работ, но ребенок пусть останется у Солнца, в безопасности и покое.

– Это на Земле-то? Не смеши меня. Зачем ты затеял этот разговор? Чтобы отобрать у меня моего ребенка?

– Нашего ребенка.

– Моего. Ступай куда хочешь. Я не хочу больше видеть тебя. И не смей трогать ребенка. Ты сказал, что я в хороших отношениях с Питтом – так оно и есть. А значит, я могу устроить так, чтобы тебя отправили в пояс астероидов, хочешь ты того или нет. А потом добирайся как знаешь до своей прогнившей Земли. А теперь убирайся из моего дома и подыщи себе другое место для ночлега, пока тебя не выслали отсюда. Когда сообщишь мне, где устроился, я перешлю тебе пожитки. И не думай, что сможешь вернуться. Мой дом будет под охраной.

В тот момент Инсигна была искренна, она говорила то, что думала; гнев переполнял ее сердце. Она могла уговорить его, уломать, убедить, наконец, переспорить, но не стала даже пытаться. Она с ненавистью посмотрела на мужа – и выгнала из дома.

И Фишер ушел. А она отправила вслед его вещи. Потом он отказался лететь на Роторе и его выслали. Эугения полагала, что он вернулся на Землю.

Оставил навсегда ее и Марлену. Нет, это она оставила его навсегда.

Глава 5
Дар10

Инсигна удивлялась себе самой. Она никому еще не рассказывала о расставании с мужем, хотя переживала случившееся почти каждый день целых четырнадцать лет. Она и не собиралась посвящать кого бы то ни было в эту грустную историю, которая должна была вместе с ней уйти в могилу.

Не то чтобы она видела в этом нечто стыдное – просто считала глубоко личным делом.

И вот ни с того ни с сего выложила все до капли своей юной дочери, которую до сих пор считала ребенком.

Дочь грустно смотрела на мать темными взрослыми глазами – по-совиному, не моргая… Наконец Марлена промолвила:

– Значит, это ты его прогнала?

– В общем – да. Я так разозлилась, просто рассвирепела. Он хотел забрать тебя с собой. И куда – на Землю! – Она помедлила, потом решительно проговорила: – Теперь понимаешь?

– Неужели ты не смогла бы обойтись без меня? – спросила Марлена.

– Как ты можешь такое говорить? – вспылила Инсигна – и осеклась под невозмутимым взглядом дочери. Действительно, так ли уж нужна была ей тогда дочь… Но она ответила, стараясь не выдать волнения: – Ну что ты. Разве я могла от тебя отказаться?

Марлена замотала головой, и на миг лицо ее помрачнело.

– Ведь я не была очаровательным ребенком. Может, отцу я была нужна больше, чем тебе? Может быть, все тогда и произошло из-за того, что я была ему нужнее, чем тебе? А ты настояла на своем, чтобы причинить ему боль.

– Какие ужасные вещи ты говоришь. Все было совершенно не так, – ответила Инсигна, абсолютно не уверенная в том, что не кривит душой.

Грустное это дело – обсуждать семейную драму с Марленой. С каждым днем девочка все больше обнаруживала жуткое умение резать по живому. Инсигне не раз приходилось сталкиваться с этим, но прежде она считала подобные выходки случайными. Но это происходило все чаще, и теперь своим языком-скальпелем Марлена резала уже преднамеренно.

Инсигна проговорила:

– Марлена, а как ты поняла, что я сама прогнала твоего отца? Я ведь тебе не говорила об этом. Разве я себя чем-то выдала?

– Мама, я не понимаю, как это происходит, но я просто знаю. Когда ты вспоминаешь об отце, разговариваешь о нем с другими, в твоем голосе всякий раз слышится сожаление, чувствуется, что ты хотела бы, чтобы все было иначе.

– В самом деле? А я этого не ощущаю.

– Я наблюдаю, делаю выводы. Как ты говоришь, как смотришь…

Пристально поглядев на дочь, Инсигна вдруг выпалила:

– Ну-ка, о чем я сейчас думаю?

Слегка вздрогнув, Марлена усмехнулась. Смешливой она не была и никогда не смеялась от души.

– Это легко, – сказала она, – сейчас ты думаешь, что я читаю твои мысли. Но это не так. Я не знаю их. Просто умею догадываться по словам, жестам, интонациям и выражениям. Люди абсолютно не умеют скрывать свои мысли. Я убедилась в этом, наблюдая за ними.

– Зачем тебе понадобилось наблюдать за людьми?

– Потому что все лгали мне, когда я была ребенком. Говорили, что я миленькая. Или же это говорили тебе, потому что я была рядом. Да у всех на лицах словно написано: я говорю не то, что думаю. И никто даже не представляет себе, как это заметно. Сначала я не могла поверить, что этого никто не знает. Но потом я сказала себе: наверно, они считают, что просто удобнее делать вид, что говоришь правду. – Марлена помолчала и вдруг спросила: – Почему ты не сказала отцу, куда мы направляемся?

– Не могла. Тогда это была не моя тайна.

– Но если бы ты сказала, он, возможно, и отправился бы с нами.

Инсигна затрясла головой.

– Нет-нет, никогда. Он твердо решил возвращаться на Землю.

– А если бы ты все рассказала ему, мама, комиссар Питт не разрешил бы ему возвращаться? Ведь наш отец не должен был знать то, чего знать не положено.

– Питт не был тогда комиссаром, – рассеянно пробормотала Инсигна и внезапно вспыхнула: – Таким он был мне не нужен. И тебе, кстати, тоже!

– Не знаю. Я не могу представить, каким он был бы теперь.

– А я знаю!

Пламя чувств вновь охватило Инсигну. Ей вновь с отчаянной ясностью припомнилась и их ссора, и собственный резкий голос, приказывавший Фишеру убираться. Он должен был уйти. Нет, ошибки не было. Ей не хотелось, чтобы он стал пленником, невольным узником Ротора. Она еще слишком любила его – или недостаточно ненавидела…

Она резко сменила тему разговора, стараясь, чтобы выражение лица не выдало ее.

– Сегодня ты озадачила Ауринела. Почему ты сказала ему, что Земля погибнет? Он явился ко мне весьма озабоченный этим.

– Ты бы сказала ему, что я еще ребенок и все это – детский лепет. Такой ответ прекрасно устроил бы его.

Инсигна не стала обращать внимания на эти слова. Быть может, и в самом деле лучше не говорить ничего, чем говорить правду.

– Ты действительно думаешь, что Земля обречена?

– Да. Иногда ты говоришь о Земле – «бедная Земля». Ты редко забываешь назвать Землю бедной.

Инсигна почувствовала, что краснеет. Неужели она и впрямь так говорит о Земле?

– А разве это не так? – спросила она. – Планета перенаселена, измучена цивилизацией – это же просто клубок болезней, бедствий и ненависти. Трудно ее не пожалеть. Бедная Земля.

– Нет, мама. Ты говоришь это иначе. – Марлена подняла руку вверх ладонью, словно что-то держала в ней.

– Ну, Марлена?

– Я понимаю это умом, но не могу выразить словами.

– Попробуй. Я должна понять.

– Мне кажется, что ты чувствуешь себя виноватой…

– Отчего ты так решила?

– Однажды ты смотрела в иллюминатор на Немезиду, и мне показалось тогда, что все дело в ней. Когда я спросила у компьютера, что такое Немезида, он мне сказал: это нечто безжалостное, сулящее гибель, грозное возмездие.

– Она названа так по другой причине! – воскликнула Инсигна.

– Но имя ей дала ты, – невозмутимо ответила Марлена.

Это уже ни для кого не было тайной: когда Ротор вышел за пределы Солнечной системы, Инсигна потребовала публичного признания своего открытия.

– Именно поэтому, уверяю тебя, смысл имени здесь ни при чем.

– Тогда почему ты считаешь себя виноватой, мама?

(Молчи… если не хочешь говорить правду.)

Наконец Инсигна проговорила:

– Так как же, по-твоему, погибнет Земля?

– Я-то не знаю, а вот ты, мама…

– Марлена, мы с тобой принялись играть в загадки, пусть так. Об одном только прошу: никому ни о чем не говори: и об отце, и об этой бредовой идее о гибели Земли.

– Если ты хочешь, я буду молчать. Только Земля погибнет – и это вовсе не бред.

– А я говорю – бред. Будем считать это бредом.

Марлена кивнула.

– Схожу-ка я погляжу на планету, – сказала она с видимым безразличием. – А потом пойду спать.

– Хорошо!

Инсигна смотрела вслед уходящей дочери. Вина, – думала она, – я ее чувствую. Она, должно быть, словно печать у меня на лице. Каждый может увидеть, если захочет.

Каждый ли? Нет, только Марлена. С ее даром.

Должна же девочка иметь что-то взамен того, что ей не дано. Редкий ум – этого слишком мало. Потому-то она и одарена способностью читать по лицам, интонациям, неприметным для другого глаза жестам и телодвижениям. Так что ни одной тайны от нее не скроешь. Давно ли открылся у нее этот дар? Давно ли она узнала о нем? Или это результат взросления? Но тогда почему она именно теперь обнаружила его, словно извлекла из-под покрова, под которым скрывала? Или ей потребовалось оружие против матери?

Может быть, это случилось потому, что Ауринел отверг ее, окончательно и бесповоротно, – и она сама об этом догадалась? И теперь просто мечется от боли, слепо рассыпая удары?

Я виновата, – думала Инсигна, – мне ли не знать собственной вины? Одна я во всем виновата. Я могла бы давно все выяснить, но не хотела.

Глава 6
Приближение11

Так когда же она сама об этом догадалась? Когда давала звезде имя «Немезида»? Неужели уже тогда она инстинктивно ощутила, чем грозит эта звезда человечеству, и с неосознанной точностью выразила свои опасения в ее имени?

Когда Инсигна обнаружила далекую звездочку, ей важно было одно – она сделала открытие. В голове кружилась только мысль о бессмертии. Это ее звезда, звезда Инсигны. Она даже хотела назвать ее так. Получалось звучно… только нескромно. Подумать только, как бы ей пришлось сейчас мучиться, если бы все-таки поддалась искушению.

Навязанная Питтом секретность сбила ее с толку. Потом началась суета перед Исходом. (Так, наверное, и будут называть это событие в учебниках по истории – с прописной буквы.)

Ну а после Исхода целых два года корабль то выходил из гиперпространства, то осторожно вползал в него. От Инсигны требовали бесконечных расчетов гиперперехода, для которых нужны были все новые и новые астрономические данные, и ей приходилось контролировать все наблюдения. Только измерения плотности и состава межзвездной материи стоили ей изрядных трудов.

Почти четыре года ей некогда было подумать о Немезиде, не было времени заметить очевидное.

Но так ли это на самом деле? Или она просто ничего не желала видеть, ища спасения за мелкими загадками, суетой и волнениями?

Но наконец завершился последний гиперпространственный переход. Оставалось последнее – в течение месяца осуществить торможение. Ротор мчался сквозь ливень атомов водорода с такой скоростью, что невинные атомы преображались в частицы космических лучей.

Обычный космический аппарат не смог бы защитить людей от излучения, но Ротор был покрыт снаружи толстым слоем грунта, который нарастили еще перед стартом. Он-то и поглотил опасные лучи.

Когда-нибудь, говорил Инсигне один из специалистов по гиперпространству, люди сумеют входить в него на обычной скорости и так же возвращаться обратно. «Общее представление о гиперпространстве мы имеем, эпохальных открытий не будет. Все остальное – дело техники».

Может быть. Впрочем, другие специалисты полагали, что подобное совершенство будет достигнуто, когда звезды померкнут.

Когда ужасная правда открылась Инсигне, она бросилась к Питту. За последний год они виделись редко: она знала, как мало у него времени. Очарование первого межзвездного путешествия начинало рассеиваться, и повсюду возникала известная напряженность; до людей постепенно доходило, что они вот-вот, через считанные месяцы, окажутся возле чужой звезды. Там перед ними немедленно возникнут проблемы: какое-то время придется жить возле незнакомого красного карлика, и никто не мог гарантировать, что материя вокруг него сложилась в планеты, пригодные для жилья, или астероиды, способные послужить источником сырья.

Янус Питт уже не выглядел молодым – впрочем, волосы его не поседели, и на лице не было морщин. Всего четыре года назад Инсигна принесла ему свое открытие, а во взгляде Питта уже появилась глубокая озабоченность, словно радость оставила его навсегда.

Теперь он был верховным комиссаром. Быть может, это и служило причиной его тревог. Инсигна не изведала истинной власти и сопряженной с ней ответственности, но нечто подсказывало ей, что подобное могущество – вещь не сладкая.

Питт рассеянно улыбнулся ей. Поначалу никто не знал о тайне, которая их объединяла, и они были вынуждены держаться вместе. Вдвоем они могли разговаривать откровенно, не опасаясь проболтаться. Но после Исхода, когда секрет был раскрыт, они вновь отдалились друг от друга.

– Янус, – сказала она. – Я очень беспокоюсь и пришла поговорить с тобой. Дело касается Немезиды.

– Что-нибудь новенькое? Теперь ты уже не можешь сказать, что звезды нет там, где ты предполагала. Вот она, видна невооруженным глазом. Правда, до нее еще шестнадцать миллиардов километров.

– Да, я знаю. Но когда я открыла ее, нас разделяло чуть более двух световых лет, и я решила, что Немезида и Солнце обращаются вокруг общего центра тяготения. На таком расстоянии иначе и быть не могло, но, как выяснилось, все обстоит иначе. Нас ждет подлинная трагедия.

– Хорошо. И какая же трагедия нас ожидает?

– Дело в том, что хотя Немезида находится близко от Солнца, но все-таки не настолько, чтобы образовать с ним пару. Их взаимное притяжение на таком расстоянии настолько слабо, что воздействие ближайших звезд способно сделать нестабильной ее орбиту.

– Но Немезида же вот, перед нами.

– Да, она перед нами, но в той же мере, как и перед альфой Центавра.

– При чем тут альфа Центавра?

– Немезида располагается чуть ближе к Солнцу, чем к этой звезде. Мне кажется, что она все-таки входит в систему альфы Центавра. Правда, более вероятно, что, с какой бы из этих двух звезд она ни была связана прежде, тяготение второй сейчас разрушает эту связь, если уже не разрушило.

Питт задумчиво смотрел на Инсигну, барабаня пальцами по ручке кресла.

– Сколько времени нужно Немезиде на один оборот вокруг Солнца – если она, конечно, входит в его систему?

– Пока не знаю. Придется изучить ее орбиту. Мне следовало заняться ею еще до Исхода, но тогда на меня сразу навалилось столько забот. Но это не оправдание – их и теперь немало.

– Ну а на глазок?

– Если орбита круговая, Немезиде потребуется около пятидесяти миллионов лет, чтобы обойти Солнце, а точнее, – центр тяготения всей системы, вокруг которого обращаются обе звезды. Соединяющая их линия всегда будет проходить через этот центр. Но если орбита Немезиды представляет собой вытянутый эллипс и она сейчас находится вблизи точки максимального удаления – а иначе быть не может, поскольку обе звезды в таком случае не были бы связаны тяготением, – тогда период ее обращения чуть превышает двадцать пять миллионов лет.

– Значит, когда Немезида в предыдущий раз находилась в этой точке своей орбиты, альфа Центавра находилась совершенно в другом месте, чем теперь. Двадцать пять или пятьдесят миллионов лет, но альфа Центавра не стояла на месте. На сколько она могла сместиться за такой срок?

– На заметную долю светового года.

– Не значит ли это, что обе звезды впервые борются за Немезиду? И до сих пор она мирно кружила и кружила себе по орбите?

– Едва ли, Янус. Кроме альфы Центавра вокруг полно звезд. Сейчас сказывается влияние альфы Центавра, в прошлом на Немезиду могли воздействовать другие звезды. Ее орбита просто нестабильна.

– Ну а если она не вращается вокруг Солнца, что же ей тогда делать в наших краях?

– Именно! – воскликнула Инсигна.

– Что значит «именно»?

– Будь Немезида на солнечной орбите, ее относительная скорость составила бы от восьмидесяти до ста метров в секунду в зависимости от массы. Для звезды это очень мало, следовательно, она длительное время как бы стояла на месте. Тогда облако могло долго прятать ее, в особенности если оно движется в ту же сторону, что и Немезида, относительно Солнца. Тусклая, почти неподвижная звездочка – и все-таки удивительно, что ее до сих пор никто не обнаружил. Однако… – она сделала паузу.

Даже не пытавшийся изобразить интерес, Питт вздохнул:

– Ну? Будет наконец резюме?

– Так вот, если Немезида не обращается вокруг Солнца, значит, она движется независимо, и ее относительная скорость может достигать уже сотен или более километров в секунду – в тысячу раз больше той, что она имела бы на орбите. Значит, она просто случайно залетела сюда, пройдет мимо Солнца и никогда не вернется. Но тем не менее она остается за облаком и, на взгляд, почти не меняет своего положения.

– Как это может быть?

– Если звезда движется с внушительной скоростью, а для наблюдателя остается почти на одном месте – этому может быть только одно объяснение.

– Только не говори мне, что она качается из стороны в сторону.

– Янус, не надо шутить. – Инсигна закусила губу. – Все это не смешно. Дело в том, что скорее всего Немезида движется почти по прямой к Солнцу… Она не смещается ни вправо, ни влево, словно стоит на месте, а на самом деле летит прямо на нас, прямо на Солнечную систему.

– Это достаточно достоверные данные? Им можно верить? – Питт озабоченно взглянул на Эугению.

– Пока нет. Когда я обнаружила звезду, никаких причин специально измерять ее спектр у меня не было. Конечно, когда я измерила ее параллакс, следовало определить и спектр. Только у меня до этого руки не дошли. Ты ведь, конечно, помнишь, что, назначая меня руководителем всех работ по Дальнему Зонду, ты приказал, чтобы никто из моих подчиненных не вздумал даже взглянуть в сторону Немезиды. И я не имела права отдать им такое распоряжение, ну а после Исхода… каюсь, я просто забыла. Но теперь придется заняться этим делом вплотную.

– Позволь тогда задать тебе один вопрос. А что если Немезида, наоборот, летит от Солнца? Тогда для нас она тоже как бы стоит на одном месте. Теоретически оба события равновероятны, не так ли?

– Истину определит спектральный анализ. Если будет обнаружено красное смещение – значит, Немезида удаляется, если фиолетовое – приближается.

– Но теперь уже поздно этим заниматься. Если ты сейчас станешь определять ее спектр, он покажет, что Немезида приближается к нам – потому что мы приближаемся к ней.

– Я не стану сейчас определять спектр Немезиды. Я займусь спектром Солнца. Если Немезида приближается к Солнцу, значит, и Солнце приближается к Немезиде; следует учесть и собственное движение Ротора. Но сейчас мы тормозим, и через какой-нибудь месяц наше собственное движение перестанет сказываться на результатах спектроскопических измерений.

С полминуты Питт размышлял, уставившись в стол, вовсе не заваленный бумагами; рука его медленно поглаживала клавиатуру компьютера. Наконец, не поднимая глаз, он буркнул:

– Нет, эти наблюдения лучше не проводить. Я не хочу, чтобы ты впредь забивала себя голову такой ерундой. На мой взгляд, здесь нет ничего интересного.

И знаком велел ей идти.