Текст книги "Миры Айзека Азимова. Книга 11"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

81

Тем временем на борту «Сверхсветового» одно за другим делались открытия. Еще издалека обнаружилось, что рядом со Звездой-Соседкой находится планета.

– Планета! – воскликнул Крайл, не сдерживая буйной радости. – Я знал…

– Нет, – торопливо вмешалась Тесса Уэндел, – она не такая, как ты думаешь. Знаешь, Крайл, есть планеты и планеты. Чуть ли не любую звезду окружает нечто вроде планетной системы. В конце концов, больше половины звезд в Галактике являются кратными, а планеты – те же звезды, только слишком маленькие. Эта планета непригодна для жизни. Если бы было наоборот, мы бы не увидели ее на таком расстоянии, тем более в тусклом свете Звезды-Соседки.

– Ты хочешь сказать, что это газовый гигант?

– Конечно. И я была бы удивлена, если бы такового здесь не обнаружилось.

– Но мы нашли одну большую планету, значит, могут найтись и поменьше.

– Могут, – не стала возражать Уэндел, – но едва ли и они пригодны для обитания. На них может быть слишком холодно, или они не вращаются и обращены к звезде только одной стороною; таким образом, в одном полушарии будет слишком жарко, а в другом чересчур холодно. Конечно, Ротор – если он здесь – может находиться на орбите звезды или газового гиганта.

– Так оно, наверно, и есть.

– Столько лет? – Уэндел пожала плечами. – Не исключено. Но ты, Крайл, лучше не надейся на это.

82

Следующие открытия оказались еще более ошеломляющими.

– Спутник? – произнесла Тесса Уэндел. – А почему бы и нет? У Юпитера целых четыре крупных спутника. И ничего удивительного, что у здешнего газового гиганта есть по крайней мере один.

– Но в Солнечной системе таких нет, – возразил Генри Ярлоу. – Он величиной едва ли не с Землю – судя по моим данным.

– Ну и что же из этого следует? – невозмутимо осведомилась Уэндел.

– Ничего особенного, – ответил Ярлоу, – однако спутник обладает некоторыми особенностями. Жаль, что я не астроном.

– В данной ситуации, – проговорила Уэндел, – я тоже хотела бы, чтобы среди нас оказался хотя бы один астроном. Однако, – продолжала она, – вы ведь не полный профан в астрономии.

– Дело в том, что спутник обращен одной стороной к газовому гиганту, а это значит, что другая его сторона повернута к Звезде-Соседке. Орбита его такова, что вода, насколько я могу судить, находится там в жидком состоянии. И у него есть атмосфера. Я же говорю, что не знаю всех тонкостей. Я не астроном. Но мне кажется, что спутник наверняка пригоден для жизни.

Эту новость Крайл Фишер выслушал с широкой улыбкой.

– А я не удивлен, – сказал он. – Игорь Коропатский предполагал, что мы обнаружим здесь обитаемую планету. Заметьте, без всякой предварительной информации. Своего рода дедукция.

– Значит, Коропатский? И когда же вы с ним говорили?

– Перед отлетом. Он был уверен, что с Ротором ничего не случилось и они не вернулись лишь потому, что обнаружили пригодную для колонизации планету. Вот она, пожалуйста.

– А почему он сказал это именно тебе, Крайл?

Фишер помолчал.

– Он попросил, чтобы мы исследовали эту планету на предмет возможного заселения ее землянами – когда придет время эвакуировать население.

– А почему он не сказал этого мне? Как ты считаешь?

– Видишь ли, Тесса, – осторожно ответил Крайл, – скорее всего, он решил, что из нас двоих я более заинтересован в исследовании планеты.

– Из-за дочери…

– Он же обо всем знает, Тесса.

– А почему ты мне этого не сказал?

– Просто не знал, стоит ли говорить. Я думал, что лучше подождать, убедиться, что Коропатский прав. Ну а раз он не ошибся, вот я тебе и говорю. Как он и предполагал, планета пригодна для обитания.

– Но это же спутник, – с явным раздражением проговорила Уэндел.

– В данном случае подобное различие не существенно.

– Вот что, Крайл, – сказала Уэндел. – Похоже, что моим мнением никто не интересуется. Коропатский пичкает тебя всякими небылицами ради того, чтобы мы взялись за исследование этой системы, а потом скорее возвращались на Землю. Ву тоже не терпится: он решил возвращаться, даже не приблизившись к цели, – а у тебя идефикс – во что бы то ни стало воссоединиться со своей семьей. Кажется, все позабыли, что капитан здесь я и я принимаю решения.

Голос Фишера стал умиротворяющим:

– Тесса, ну будь умницей. Что здесь решать? Из чего выбирать? Ты утверждаешь, что Коропатский наговорил небылиц, а ведь это не так. Существует планета. Ну спутник – если тебе так больше нравится. Его же нужно исследовать. Мы открыли его, и это может сохранить жизнь человечеству. Возможно, перед нами будущий дом его. И человечество, скорее всего, уже приступило к его исследованию.

– Это тебе, Крайл, следует наконец прислушаться к голосу разума. Пусть этот мир подходит нам по размерам и температуре – есть же еще бездна причин, по которым его нельзя будет заселить. Атмосфера его может оказаться ядовитой, или чересчур велика вулканическая активность, или там радиоактивность. Этот мирок освещает красный карлик, он обращается вокруг огромного газового гиганта. Разве такие условия приемлемы для землян? Кто знает, как они могли воздействовать на население Ротора?

– Но исследования следует провести даже для того, чтобы установить, что планета непригодна для жизни.

– Возможно, для этого не придется даже садиться, – мрачно произнесла Уэндел. – Подойдем поближе и решим. Только, Крайл, не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Видеть тебя разочарованным мне будет чересчур тяжело.

Фишер кивнул.

– Постараюсь. Однако Коропатский сделал точный вывод, когда все вокруг говорили, что такое невозможно. Ты, Тесса, тоже так говорила. Причем, неоднократно. Однако планета нашлась – и, может быть, действительно подходящая. Так что позволь мне надеяться, что на ней отыщутся и люди Ротора, в том числе и моя дочь.

83

Стараясь выглядеть невозмутимым, Сяо Ли Ву сказал:

– Капитан в ярости. Что она совсем не рассчитывала найти, так это мир, пригодный для обитания – она не позволяет нам называть это планетой. Значит, его придется исследовать, а потом возвращаться домой. Вы же знаете, она мечтала о другом. Другого шанса уйти в дальний космос ей не представится. Иначе можно считать, что жизнь кончилась. Другие будут разрабатывать сверхсветовую технику, другие полетят к звездам. А она… она сможет рассчитывать разве что на роль консультанта. Эта мысль ей ненавистна.

– Ну а вы, Сяо Ли? Полетите снова, если представится возможность? – спросила Бланковиц.

Ву не колебался.

– Не уверен, скитания в космосе меня не соблазняют. Нет, знаете ли, жилки первопроходца. Но прошлой ночью я вдруг подумал, что неплохо было бы здесь поселиться, – конечно, если этот мир пригоден для жизни. А вы?

– Остаться здесь? Конечно, нет. Не хочу сказать, что мечтаю провести всю жизнь на Земле, но мне хотелось бы вернуться домой, побыть там, а потом, быть может, снова куда-нибудь полететь.

– Я тоже думал об этом. Найти такой спутник – это же один шанс из… из десяти тысяч? Кто мог надеяться, что мы обнаружим подобный мир в системе красного карлика? Нет, его просто необходимо исследовать. Я даже согласился бы остаться там на какое-то время, пока кто-нибудь другой доставит на Землю известие о моем приоритете. Как, Мерри, вы согласитесь защищать мои интересы?

– Конечно же, Сяо Ли. Я думаю, и капитан Уэндел тоже. Все данные у нее, все зарегистрировано и подписано.

– Вот-вот. Мне кажется, капитан напрасно стремится в Галактику. Она может облететь сотню звезд, но так и не найти второй такой же. Зачем гнаться за количеством, когда качество под рукой?

– Мне лично кажется, – сказала Бланковиц, – что ее больше волнует ребенок Фишера. Что если он отыщет здесь свою дочь?

– Как что? Возьмет с собой на Землю. Но что тогда делать капитану?

– Там ведь еще и жена была…

– А вы слыхали, чтобы он вспоминал о ней?

– Но это же не значит, что…

Заслышав снаружи шум, она мгновенно умолкла – и вовремя: вошел Фишер и кивнул им обоим.

Смешавшись, Бланковиц торопливо спросила:

– Генри завершил спектроскопические измерения?

Фишер качнул головой.

– Не знаю. Он почему-то нервничает. Должно быть, опасается ошибиться.

– Ну да! – не согласился Ву. – Расшифровку производит компьютер. Генри-то тут при чем?

– Как это при чем? – возмутилась Бланковиц. – Вот это мне нравится! Вам, теоретикам, кажется, что нам, наблюдателям, достаточно включить компьютер, погладить его, сказать: «Ах ты, собаченька» – и прочитать результаты. Это не так. Компьютер скажет тебе то, что ты заложишь в него. Я еще не знаю случая, чтобы теоретик не обвинял экспериментатора, когда тот обнаруживал не укладывающийся в теорию факт. Что-то не помню, чтобы в таких случаях говорили: «Это у вас, наверное, компьютер наврал…»

– Остановитесь, – прервал ее Ву. – Ваши выпады неуместны. Вы хоть раз слышали от меня обвинения в адрес экспериментаторов?

– Но если вам не понравятся результаты, полученные Генри…

– В любом случае я приму их, поскольку никаких собственных теорий об этом мире не имею.

– Только потому вы и примете их.

Тут вошел Генри Ярлоу, за ним следовала Тесса Уэндел. Лицо Генри напоминало тучу, собирающуюся разразиться дождем.

– Ну вот, Ярлоу, мы все собрались, – сказала Уэндел. – Теперь вы можете сообщить, что нас ждет.

– Беда в том, – начал Ярлоу, – что в спектре этой дохлой звезды ультрафиолета не хватит даже на то, чтобы чуточку обжечь альбиноса на пляже. Приходится использовать микроволны, а сей факт свидетельствует, что в атмосфере этого мира присутствуют водяные пары.

Уэндел нетерпеливо пожала плечами.

– Об этом можно было не говорить. Если на планете размером с Землю уровень температур поверхности допускает существование жидкой воды, наверняка там найдутся и водоемы, и водяные пары. Сделан еще один шаг: мир действительно может оказаться пригодным для жизни, теперь такое предположение делается оправданным.

– Нет же, – неохотно сказал Ярлоу, – этот мир подходит нам вне всяких сомнений.

– Вы заключили это потому, что в атмосфере присутствуют водяные пары?

– Нет, я располагаю более весомыми доказательствами.

– А именно?

Мрачным взглядом окинув всех четверых, Ярлоу проговорил:

– Стоит ли говорить, что мир пригоден для обитания, если он населен?

– Едва ли, – согласился Ву.

– Значит, вы утверждаете, что уже на расстоянии можете определить, что на нем существует жизнь? – резким тоном спросила Уэндел.

– Именно это я и хотел сказать, капитан. В атмосфере спутника присутствует значительное количество свободного кислорода. Вы можете объяснить мне его присутствие чем-нибудь кроме фотосинтеза? Или вы способны назвать планету необитаемой, когда на поверхности ее существует жизнь, производящая кислород?

На миг воцарилось мертвое молчание, потом Уэндел проговорила:

– Ярлоу, это просто нереально. Вы уверены, что не напутали с программой…

Глядя на Ву, Бланковиц двинула бровями – вот видите?

Все так же сурово Ярлоу проговорил:

– Мне еще не случалось, как вы сказали, что-либо путать в программах, но я, безусловно, с охотой выслушаю любые замечания от всякого, кто лучше меня владеет методикой инфракрасного спектрального анализа. Я не знаток в этой области, однако прилежно следовал рекомендациям Бланка и Нкрумы.

Крайл Фишер, восстановивший известную уверенность в себе после инцидента с Ву, не колеблясь, выступил с собственным мнением:

– Конечно, когда мы окажемся ближе, то сумеем подтвердить этот факт или опровергнуть, но пока можно предположить, что доктор Ярлоу прав. Однако если в атмосфере этого мира существует свободный кислород, разве не может он иметь искусственное происхождение?

Все взоры обратились к Фишеру.

– Как это? – невозмутимо произнес Ярлоу.

– Да-да, весь этот кислород может оказаться искусственным. Или это невозможно? Вот мир, пригодный для жизни во всем, кроме атмосферы, состоящей из окиси углерода и азота, как во всех безжизненных мирах, таких, как Марс и Венера. Стоит бросить в океан водоросли, и все: прощай, окись углерода – привет тебе, кислород. Ну или что-нибудь в этом роде. Я здесь не эксперт.

Все по-прежнему молча смотрели на Фишера.

– Я говорю об этом потому, – продолжал он, – что на фермах Ротора поговаривали о создании на планетах земных условий. Я работал на этих фермах.

Роториане проводили семинары по преобразованию планет, и я посещал их потому, что мне казалось, эти разговоры обнаруживают явную связь с разработками гиперпривода. Вышло иначе: вместо гиперпривода мне удалось кое-что узнать о преобразовании планет.

– А вы, Фишер, случайно не помните, сколько времени должно было уйти на все это по их расчетам? – спросил наконец Ярлоу.

Фишер развел руками.

– Увы, доктор Ярлоу. Просветите меня, чтобы сберечь время.

– Хорошо. Ротор добрался сюда за два года – если он действительно где-то здесь. Значит, роториане провели тут уже около тринадцати лет. Если бы весь Ротор состоял только из одноклеточных водорослей, и их бросили бы в океан, и если бы все они выжили и принялись расти, выделяя кислород, то, чтобы достичь нынешнего уровня – а кислорода в атмосфере планеты восемнадцать процентов, и окиси углерода только следы, – на все, наверное, потребовалось не менее нескольких тысяч лет. Ну сотен – если условия необыкновенно благоприятны. Но уж безусловно гораздо больше тринадцати лет. Между прочим, земные водоросли приспособлены к земным условиям. И другой мир скорее всего совсем не подойдет им, или же рост их окажется очень медленным… Пока еще земные организмы сумеют приспособиться к новым условиям. За тринадцать лет такие перемены невозможны.

Фишер невозмутимо слушал.

– Ага, значит, если там изобилует кислород, а окись углерода отсутствует и роториане здесь ни при чем – то что отсюда следует? Выходит, мы обязаны предположить, что мир этот населен жизнью внеземного происхождения?

– Именно к такому выводу я и пришел, – заключил Ярлоу.

– Придется согласиться, – мгновенно отозвалась Уэндел. – Фотосинтез обеспечивает местная растительность. Но это ни в коей мере не означает, что роториане высадились туда или вообще добрались до этой системы.

На лице Фишера отразилась досада.

– Видите ли, капитан, – подчеркнуто официально проговорил он, – вынужден заметить, что это и не значит, что роториан там нет и что они не добрались сюда. Если планета обладает собственной растительностью, значит, роторианам не пришлось ее преобразовывать – они могли просто приступить к ее использованию.

– Не знаю, – проговорила Бланковиц. – Нет никаких оснований предполагать, что растительность чуждого мира годится в пищу людям. Скорее всего, мы не способны переварить ее или как-то использовать. Можно с достаточной уверенностью предположить, что она окажется ядовитой. Но если существует растительный мир, должен быть и животный, а чем это чревато – нам трудно судить.

– В таком случае, – сказал Фишер, – роториане вполне могли выгородить себе кусок земли, уничтожить там всю местную жизнь и насадить собственные растения. И эти плантации с годами должны были только увеличиваться.

– Предположения и предположения, – пробормотала Уэндел.

– Во всяком случае, – отозвался Фишер, – сидеть здесь и сочинять всевозможные варианты – дело бесперспективное. Придется исследовать этот мир самым тщательным образом, с самого близкого расстояния – с поверхности, если понадобится.

– Я целиком с вами согласен! – воскликнул Ву.

– Я биофизик, – заметила Бланковиц, – и если на планете действительно окажется жизнь, то ее необходимо исследовать во что бы то ни стало.

Уэндел оглядела всех и, слегка покраснев, вдруг согласилась:

– Я полагаю, что все вы правы.

84

– Чем ближе мы подлетаем, – сказала Тесса Уэндел, – и чем больше узнаем о планете, тем больше в ней непонятного. Мир этот мертв. Есть ли у кого-нибудь сомнения? На ночной стороне мы не заметили вспышек света, ничто не доказывает существования растительности или других форм жизни.

– Прямых признаков нет, – согласился Ву, – но ведь что-то должно поддерживать содержание кислорода. Правда, я не химик, но что-то не помню такого химического процесса. Может быть, кто подскажет? – Никто не ответил, да Ву и не ждал ответа. – Сомневаюсь, что даже химик сможет предложить рациональное объяснение. Если в атмосфере есть кислород, значит, в ней идут биологические процессы, поддерживающие его наличие. Мы ничего другого не знаем.

– Справедливость ваших слов доказывается существованием единственной планетной атмосферы, содержащей кислород, – сказала Уэндел. – Других, кроме Земли, мы не знаем. Возможно, в будущем над нами еще посмеются, если выяснится, что Галактика полным-полна планет, кислород в атмосфере которых не имеет ничего общего с жизнью. Нас будут упрекать, как, дескать, по одному-единственному примеру можно было решить, что кислород в атмосфере обязательно имеет биологическую природу.

– Нет, – раздраженно ответил Ярлоу, – так, капитан, в науке проблем не решают. Можно придумать бездну гипотез, только не следует полагать, что законы природы будут меняться ради нашего удобства. Если вы хотите обнаружить небиологический источник атмосферного кислорода, будьте добры предложить подходящий механизм.

– Но в отраженном свете, – возразила Уэндел, – мы не видим признаков существования хлорофилла.

– А почему он там должен быть? – спросил Ярлоу. – Вполне возможно, что возле красного карлика эту роль исполняет другая молекула. Могу я высказать предположение?

– Будьте любезны, – ответила Уэндел, – мне кажется, что ничего другого от вас я уже давно не слыхала.

– Великолепно! Пока мы можем сказать только, что суша этого мира полностью лишена жизни. Но это ничего не значит – лишь четыреста миллионов лет назад континенты Земли были столь же безжизненными, однако планета уже имела кислородную атмосферу, даже изобиловала жизнью.

– Ее водными формами.

– Да, капитан. В этом нет ничего плохого. Возможно, и там существуют какие-то водоросли – нечто вроде микроскопических растений, выполняющих роль поставщиков кислорода. Водоросли земных морей выделяют восемьдесят процентов кислорода, каждый год поступающего в атмосферу. Это объясняет все: и наличие в атмосфере кислорода, и отсутствие жизни на суше. А значит, нам никто не помешает исследовать планету: мы опустимся на безжизненном материке и изучим море с помощью доступных средств, а все подробности оставим следующей экспедиции.

– Да, но человек – животное сухопутное. Если бы Ротор находился в этой системе, то роториане наверняка уже приступили бы к колонизации планеты, но признаков этого мы не обнаружили. Неужели вы все еще считаете, что дальнейшие исследования необходимы?

– Конечно же, – торопливо вмешался Ву. – Нельзя возвращаться назад с одними наблюдениями. Нам необходимы факты. Не исключено, что обнаружатся и некоторые сюрпризы.

– А вы их ждете? – с раздражением спросила Уэндел.

– Неважно, чего именно я жду. Но разве можно вернуться на Землю, даже не побывав на планете, и заверить всех, что там ничего нет? Едва ли это разумно.

– По-моему, – проговорила Уэндел, – вы изменили мнение на противоположное, а ведь совсем недавно не собирались даже приближаться к этой звезде.

– Помнится, – произнес Ву, – мне пришлось подчиниться мнению большинства. Но в нынешних обстоятельствах мы обязаны провести исследование. Понимаю, капитан, вы испытываете сильное искушение, вам хочется обследовать еще несколько звездных систем, но раз перед нами пригодный для жизни человека мир, мы обязаны привезти на Землю максимум информации о нем, для человечества куда более важной, чем любой каталог характеристик нескольких ближайших звезд. К тому же, – он показал на иллюминатор, – я хочу увидеть этот мир. Мне кажется, что нам нечего там опасаться.

– Кажется… – язвительно повторила Уэндел.

– И у меня есть право на интуицию, капитан.

– У меня тоже, капитан, и это меня беспокоит, – сказала Мерри Бланковиц и всхлипнула.

Уэндел с удивлением посмотрела на молодую женщину.

– Бланковиц, вы плачете?

– Нет, капитан, просто я очень расстроена.

– Почему?

– Я включала НД.

– Нейродетектор? Изучали этот безжизненный мир? Зачем?

– Потому что для этого я и прилетела сюда, – ответила Бланковиц. – Я должна была.

– Конечно, результат отрицательный, – проговорила Уэндел. – Очень жаль, Бланковиц, но другой шанс вам представится лишь в другой звездной системе.

– Все не так, капитан. Результат не отрицательный. Прибор свидетельствует о наличии жизни в этом мире, и это меня беспокоит. Результат такой неожиданный, и я не понимаю, в чем дело.

– Быть может, какая-то неисправность? – вмешался Ярлоу. – Прибор новый, и неудивительно, что он барахлит.

– Нет, он работает. Но может быть, фиксирует наше собственное излучение? Или ошибается? Я проверила – экранировка в порядке, любую системную ошибку я обнаружила бы. Газовый гигант не дает положительного сигнала, звезда тоже, от точек, наугад выбранных в космосе, его тоже нет, но стоит навести на спутник газового гиганта – и пожалуйста.

– Вы хотите сказать, – промолвила Уэндел, – что обнаружили разум там, где мы не в состоянии уловить признаков жизни?

– Очень слабый сигнал, он едва выделялся.

– Ну, капитан, – сказал Фишер, – что вы думаете о предложении Ярлоу? Что если жизнь кроется в глубине океана и поэтому доктор Бланковиц получает столь слабый сигнал?

– Хорошая мысль, – согласился Ву. – В конце концов, жители моря – пусть и разумные – могут не иметь техники. В воде костер не разжечь. Внешние проявления жизни моря для людей мало заметны. Каким бы разумом ни обладали эти существа, без техники они не опасны, особенно если они не могут покинуть море: ведь мы будем на суше. Значит, вопрос становится еще более интересным, и мы просто не имеем права не прояснить его.

– Вы все так тарахтите, что я не могу вставить слово, – раздраженно заметила Бланковиц. – Все вы не правы. Если бы носители разума обитали лишь в океане, положительный сигнал я получала бы только оттуда. А я получаю его отовсюду – и причем равномерно. И с суши, и с моря. Я этого не понимаю.

– Значит, и с суши тоже, – с явным недоверием повторила Уэндел. – Тогда здесь, конечно, что-то не так.

– Но я не могу понять, что именно, – сказала Бланковиц. – Это меня и беспокоит. Я ничего не понимаю. – И, словно извиняясь, добавила: – Конечно, сигнал очень слабый, но тем не менее он существует.

– Мне кажется, я могу дать объяснение, – проговорил Фишер.

Присутствующие немедленно воззрились на него.

– Я не ученый, – начал он, – однако это не значит, что я ничего не понимаю. Итак, в море присутствует разум, но под водой. Поэтому нам трудно его заметить. Здесь все понятно. Но интеллект существует и на суше. Значит, и тут он скрыт. Он – под землей!

– Под землей? – воскликнул Ярлоу. – Что ему там делать? И состав воздуха, и температура планеты, по нашим сведениям, вполне нормальны. От чего ему прятаться?

– Например, от света, – рассудительно ответил Фишер. – Возьмем тех же роториан. Предположим, что они уже освоили планету. Кто захочет обитать на ее поверхности, в свете красного солнца, угнетающего растительный мир и психику человека? Под землей можно устроить электрическое освещение, там будет лучше и самим роторианам, и их растениям. К тому же… – он замолчал.

– Ну что же ты? Продолжай! – сказала Уэндел.

– Ну хорошо. Постарайтесь понять роториан: они живут внутри Ротора. Они привыкли к этому и считают такую жизнь нормальной. Перебираться на поверхность планеты им просто не хочется. И в конце концов они зароются.

– Значит, ты предполагаешь, что нейродетектор Бланковиц обнаружил присутствие людей под поверхностью планеты?

– Да. Почему бы и нет? А кора планеты ослабляет излучение до уровня, принимаемого детектором.

– Но ведь Бланковиц утверждает, что на суше и на море реакция одинакова.

– По всей планете… и совершенно однородная, – подтвердила Бланковиц.

– Ну хорошо, – согласился Фишер, – туземцы в море, роториане под поверхностью суши. Разве такого не может быть?

– Постойте, – проговорил вдруг Ярлоу. – Значит, реакция одинакова повсюду – так, Бланковиц?

– На поверхности существует несколько незначительных положительных и отрицательных экстремумов, но они настолько невелики, что в их существовании легко усомниться. Словом, разум как будто целиком охватывает планету.

– Ну хорошо, в море это возможно, – сказал Ярлоу. – Но на суше-то? Разве можно предполагать, что за тринадцать лет – всего за тринадцать лет – роториане нарыли туннелей повсюду под поверхностью этого мира? Если бы вы обнаружили внизу одно, даже два небольших пятна, дающих такую реакцию и занимающих очень малую долю поверхности планеты, я бы согласился с такой перспективой. Но чтобы вся поверхность… Знаете, этому разве что моя тетушка Тилли поверит.

– Генри, значит, ваши слова следует понимать в том смысле, что вы предполагаете существование чуждого интеллекта под всей поверхностью этой планеты? – спросил Ву.

– Иного вывода мы, по-моему, сделать не можем, – ответил Ярлоу, – иначе остается считать, что показания прибора Бланковиц – сущий вздор.

– Знаете что, – заметила Уэндел, – похоже, что в таком случае лучше не спускаться на поверхность планеты, ведь чуждый нам разум не обязательно окажется дружелюбным, а «Сверхсветовой» – не военный корабль.

– Зачем же сдаваться? – возразил Ву. – Мы обязаны выявить носителей разума и определить, способны ли они помешать землянам переселиться сюда.

– В одном месте, кажется, есть крохотный максимум – больше, чем повсюду, – сказала Бланковиц. – Впрочем, тоже небольшой. Отыскать его?

– Давайте, – проговорила Уэндел. – Надо тщательно исследовать окрестности, после чего и будем решать – спускаться нам или нет.

Ву невозмутимо улыбнулся.

– Уверяю вас – на планете нам ничего не грозит.

Уэндел сердито нахмурилась.