Текст книги "Счастливчик Старр (Lucky Starr)"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 46 страниц)

ЛАККИ СТАРР И ОКЕАНЫ ВЕНЕРЫ
Lucky Starr and the oceans of Venus

1. Сквозь облака Венеры

Лакки Старр и Джон Бигмен Джонс покинули стены Второй Космической станции и не спеша направились к каботажному суденышку, которое уже поджидало их, распахнув шлюз. Несмотря на то что приятели были облачены в громоздкие и неуклюжие скафандры, их движения, несомненно, говорили о привычке к отсутствию силы тяжести.

Бигмен повернулся, чтобы еще раз взглянуть в сторону Венеры.

– Нет, ну это ж надо! Какая глыбища! – в который раз он не смог удержаться от восторга при виде планеты. Кажется, в восхищении дрожал каждый мускул его небольшого (5 футов 2 дюйма) тела.

Бигмен родился и вырос на Марсе. Он привык к красновато-коричневым почвам родной планеты, видел скалистые астероиды. Даже на Земле побывал – зелено-голубой. А тут вот – такая серо-белая громадина… Венера заслоняла собой половину небосвода. Космическая станция находилась на расстоянии двух тысяч миль от ее поверхности. Вторая станция, точно такал же, располагалась на противоположной стороне планеты. Две станции, служившие ангарами для прибывающих на Венеру межпланетных кораблей, делали виток за три часа, следуя друг за другом, как по наезженной колее.

Впрочем, хотя станции и крутились над самой поверхностью планеты, что-нибудь новое разглядеть не удавалось. Ни тебе континентов, ни морей, ни гор, ни пустынь, ни зеленых полей. Белизна – сверкающая белизна, лишь кое-где нарушаемая серыми линиями.

Белизна – вечно неспокойная облачность, окутывающая Венеру; серые же линии означали границу столкновения воздушных масс. Облака там проседали, и в них приоткрывались щели, в которые можно было разглядеть, что на планету падает дождь.

– Послушай, Бигмен, насмотришься еще на Венеру. Попрощайся лучше с солнышком, – подкусил приятеля Лакки.

Бигмен фыркнул. Для его глаз и земное Солнце было непомерно ярким. А здесь, на орбите Венеры, светило вообще казалось раздувшимся монстром, его яркость в два с четвертью раза превосходила яркость земного и раза в четыре – родного марсианского. Лично он, Бигмен, был даже рад, что Солнце вскоре скроется за облаками. И слава Богу, что на всех окнах опущены жалюзи.

– Ну, – буркнул Лакки, – ты, недотепа марсианская, заходить будешь?

Бигмен очнулся и обнаружил, что добрался до корабля и одной рукой уже держится за люк шлюза. Но от Венеры взгляд отрывать не спешил. Половина ее еще сияла, когда с востока на блестящий диск быстро, со скоростью вращения станции, наезжала тень.

Лакки подплыл до шлюза корабля и свободной рукой слегка поддал пинка зазевавшемуся Бигмену. Тот, кувыркаясь в невесомости, медленно исчез внутри.

За Бигменом последовал и Лакки – мягко, одним усилием пальца плавно направив тело внутрь шлюза. Сейчас ему было не до веселья, но все равно он не смог удержаться от улыбки, глядя, как Бигмен, растопырив все конечности, вися вниз головой, пытается хотя бы пальцем дотянуться до внутренних дверей шлюза. Лакки вплыл внутрь, и наружные створки сомкнулись.

– Ты, – негодовал Бигмен, – супермен пришибленный! Вот плюну я на тебя когда-нибудь, и ищи себе кого поглупее!

Воздух быстро заполнил маленькое помещение, и открылись внутренние двери, в которых, уклонившись от болтающихся ног Бигмена, появились двое. Один, с виду – главный, был приземист, коренаст и с невероятно длинными усами.

– Что-то случилось, господа? – поинтересовался он.

– Можем чем-нибудь помочь? – спросил второй, более худощавый, высокий и светловолосый, но с усами примерно того же размаха.

– Можете, – снисходительно кивнул Бигмен. – Покажите нам каюту и скажите, куда повесить скафандры. – Он, наконец, сумел опуститься на пол и принялся разоблачаться. Лакки скафандр уже сиял.

Они вышли из шлюза, двери закрылись. Скафандры, внешняя поверхность которых уже остыла в пустоте, моментально покрылись инеем, и Бигмен поместил их в шкаф-сушилку.

– Итак, – продолжил темноволосый, – это вы – Вильям Вильямс и Джон Джонс?

– Да, я – Вильямс, – кивнул Лакки. Псевдонимом он пользовался уже давно. Люди из Совета Науки старались избегать любой огласки. Тем более, когда предстояло очередное расследование. – Вот наши документы. Надеюсь, багаж на борту?

– Все в полном порядке, – кивнул темноволосый. – Меня зовут Джордж Ривал, я пилот, а это – Тор Джонсон, помощник. Стартуем через пару минут. Если хотите чего, то говорите сразу.

Пассажиров отвели в небольшую каюту, и Лакки облегченно вздохнул. В космосе он никогда не ощущал себя комфортно, если, конечно, не сидел за штурвалом своего быстроходного крейсера «Метеор», который отдыхал теперь в ангаре космической станции.

– Хочу вас предупредить, – сообщил темноволосый, – как только мы сойдем с орбиты станции, то гравитация начнет резко нарастать. Если вы почувствуете приступ тошноты…

– Тошноты?! – зарычал Бигмен. – Ты, земноводное, да я уже в детстве держал такие перегрузки, какие тебе и теперь не снятся!

Он оттолкнулся пальцем от стены, скрутил медленное сальто и замер так, что башмаки повисли ровно в дюйме над полом, а палец уперся в ту же самую точку.

– Вот так-то! Попробуй-ка, сделай такое, когда будешь чувствовать себя в хорошей форме!

– Слушай, приятель, – ухмыльнулся помощник, – что ты по пустякам разоряешься…

– По пустякам?! – немедленно вспыхнул Бигмен. – Ты, поваренок, какого… – но рука Лакки легла на локоть Бигмена, и окончание фразы повисло в воздухе.

– До встречи на Венере, – хмуро распрощался начальник. Тор, все еще ухмыляясь, кивнул и последовал за шефом в нос корабля, в рубку.

Бигмен, чей гнев моментально испарился, недоуменно обернулся к Лакки:

– Слушай, что у них за усищи? Я таких длинных в жизни не видал.

– На Венере так принято, – пояснил Лакки. – Там все с такими ходят.

– Хм, – задумался Бигмен, потирая свою безусую губу, – а интересно, как бы я с ними выглядел?

– Ну, отрасти, – усмехнулся Лакки. – Глядишь, и лица видно не будет.

Он уклонился от кулака ринувшегося на него Бигмена, и тут пол под ногами дрогнул – «Чудо Венеры» отошло от станции. Каботажник развернулся носом в сторону планеты и начал путь по спиральной траектории, которая вскоре опустит их на поверхность.

Лакки Старр почувствовал, как, наконец, расслабляется, едва только корабль стал набирать скорость. Его коричневые глаза прикрылись веками, умное, правильное лицо расслабилось. И хотя он был высок и на вид казался хрупким, но только казался – мышцы Лакки отличались стальной крепостью.

Лакки изведал в жизни уже многое. И хорошее, и дурное. Своих родителей он потерял еще в детстве, их убили пираты возле Венеры, примерно там, где он находился теперь. Воспитали его друзья отца – Гектор Конвей, ныне глава Совета Науки, и Аугустус Генри, начальник Отдела Совета.

Они готовили Лакки к тому, чтобы в один прекрасный день он смог бы стать Советником, членом Совета Науки, организации мощной, осведомленной и в то же время самой скрытной во всей Галактике.

И год назад, окончив Академию, он стал полноправным Советником и вошел в ряды тех, чья профессия – способствовать развитию человечества и бороться с врагами цивилизации. Он стал самым молодым Советником за всю историю и, кажется, оставался им по сей день.

В своих первых схватках он победил. В пустынях Марса и среди мрачных скал пояса астероидов враги были повержены.

Но борьба со злом и преступлениями – дело не одного дня, и вот снова тревога, снова творятся темные дела, на этот раз – на Венере, и все тем более сложно, что обстоятельства происходящего известны далеко не полностью.

– Я не уверен даже в том, что это Сириус опять мутит воду против Солнечной Конфедерации, – сказал, почесав за ухом, Гектор Конвей, Главный Советник. – А ну как это просто мелкий разбой? Наш представитель на Венере пытается разобраться…

– А вы не послали туда кого-либо из наших спецагентов? – спросил Лакки, который только что вернулся с астероидов.

– Послали, – кивнул Главный Советник, – Эванса.

– Лу Эванса? – темные глаза Лакки радостно блеснули. – Он мой однокашник. Он великолепен…

– Вот как? А наш резидент на Венере требует его отзыва. Отзыва и расследования дела о коррупции.

– Что?! – Лакки в негодовании вскочил на ноги. – Дядюшка Гектор, это немыслимо!

– Что же, слетай туда сам и во всем разберись. Как?

– О Боже со всеми твоими ангелами и архангелами, что за вопрос! Мы с Бигменом летим, как только «Метеор» подготовят к полету.

И вот уже Лакки видит в иллюминаторе, как над Венерой простирается ночная тень. Через час планета погрузится в полную темноту. Все звезды закрылись гигантским диском Венеры.

Вскоре они вновь оказались на освещенной стороне планеты, только в иллюминаторе дарил уже серый цвет, поскольку корабль приближался к поверхности, облачность была не видна. По сути, корабль начал уже входить в нее.

Бигмен в это время успешно разбирался с гигантским бутербродом с курицей.

– Тьфу, – сказал он, прикончив его и вытерев губы, – не хотел бы я сейчас тащить корабль вниз сквозь эту муру.

Вышли наружу и зафиксировались крылья, теперь корабль использовал атмосферу и характер полета резко изменился: корабль стало трясти то вверх, то вниз, как если бы они съехали с асфальта на булыжную мостовую.

Межпланетные корабли не слишком удобны для посадки на планеты с плотной атмосферой. Поэтому вокруг таких планет, как Земля и Венера, созданы специальные станции. Корабли, возвращающиеся из глубокого космоса, прилетают туда, а уж с этих станций путешественников доставляют на поверхность планеты каботажные суда, способные перемещаться в атмосфере как обыкновенные самолеты.

Бигмен – а он мог бы провести корабль с Плутона на Марс с завязанными глазами – растерялся бы при столкновении с атмосферой. Даже Лакки, которого в Академии не на шутку натаскивали пилотировать каботажники, и тот не слишком бы обрадовался необходимости сажать корабль вслепую.

– Пока первые люди не оказались на Венере, – сказал Лакки, – они могли наблюдать только ее облачный покров. О планете поэтому знали мало.

Бигмен не отреагировал, поскольку был занят – исследовал пластиковый пакет: не завалялся ли там еще один бутерброд.

– Они не могли даже сказать, – продолжал Лакки, несмотря на отсутствие энтузиазма у слушателя, – с какой скоростью планета вращается вокруг оси. Не знали о составе ее атмосферы. Знали только, что там есть углекислый газ, но почти до конца XX века думали, что на планете совершенно нет воды. А потом оказалось, что все совсем не так.

Лакки замолчал. Его мысли против воли вновь и вновь возвращались к закодированному сообщению, которое он получил на полдороге, в десяти миллионах миль от Земли. Сообщение пришло от Лу Эванса, его старинного приятеля, которого Лакки известил, что летит к нему.

Текст был краток, ясен и резок. «Не лезь» – вот и все.

На Эванса не похоже. Вывод был только один – друг попал я беду, и, конечно, ни о каком «не лезь» и речи быть не могло. Ровно наоборот.

– Слушай, Лакки, как странно, – подал голос Бигмен, – если подумать, что когда-то, давным-давно, люди сидели на Земле, как в курятнике, И никуда оттуда выбраться не могли. И ничегошеньки не знали ни о Марсе, ни о Луне. Жуть какая-то, если представить.

И тут корабль пробил облачный слой. Даже мрачные мысли Лакки рассеялись от вида, открывшегося внизу.

Все произошло внезапно. Только что корабль окружала вечная и безысходная молочная пелена – и вдруг – кругом прозрачный воздух. Поверхность планеты освещалась чистым, ясным светом, а сверху была видна матовая изнанка облаков.

– Лакки, – только что не взвизгнул Бигмен, – ты взгляни!

Под ними на мили, до самого горизонта простирался плотный ковер сине-зеленой растительности. Там, внизу, не было ни возвышений, ни впадин; поверхность была ровной, словно ее разровнял гигантский атомный бульдозер.

Но землянина этот вид бы ошарашил. Там не было ничего! Ни дорог, ни домов, ни городов, ни рек. Одна только неизменная сине-зеленая поверхность.

– Это все углекислый газ, – пояснил Лакки. – Оттого тут все так безумно растет. На Земле его в атмосфере всего три сотых процента, а тут – почти десять.

Бигмен, много лет проживший на Марсе, в углекислом газе понимал.

– А облака почему так светятся?

– Ты забываешь, Бигмен, – улыбнулся Лакки, – что Солнце тут светит раза в два ярче, чем на Земле. – Он снова выглянул в иллюминатор, и его улыбка потухла.

– Странно, – пробормотал он.

Внезапно он вскочил на ноги.

– Бигмен, к пилотам, быстро!

В два прыжка Лакки оказался возле служебного отсека. Еще два прыжка – и он у дверей рубки. Дверь не заперта. Он толкнул – та распахнулась. Оба пилота, Джордж Ривал и Тор Джонсон, сидели на своих местах, тупо уставившись в приборную панель, Никто из них не обернулся.

– Послушайте… – начал Лакки, Никакой реакции.

Лакки коснулся локтя Джонсона, и рука помощника раздраженно дернулась, стряхивая с себя захват. Молодой Советник ухватил помощника за вторую руку и крикнул:

– Займись вторым, Бигмен!

Коротышка ринулся вперед, не задавая лишних вопросов, как лихой забияка.

Лакки выдернул Джонсона из кресла. Тот встал на ноги, покачнулся и бросился на пассажира. Лакки увернулся от удара в лицо и прямым правой в челюсть уложил Джонсона на пол. Почти одновременно с ним Бигмен вывернул руку Ривала за спину и быстро пресек его дальнейшее сопротивление.

Затем Бигмен выволок оба тела из рубки и запер дверь. Покончив с этим, он обнаружил, что Лакки лихорадочно возится с управлением.

– Что случилось? – только теперь он позволил себе задать вопрос.

– Мы не начали выравнивание перед посадкой, – мрачно пояснил Лакки. – Я глядел вниз и увидел, что поверхность приближается слишком быстро. И ничего пока не изменилось.

Он отчаянно искал ручку, управляющую элеронами, чтобы изменить угол полета. Синяя поверхность Венеры неумолимо приближалась. Она просто-таки рушилась на них.

Глаза Лакки впились в показания прибора, следящего за давлением снаружи корабля: чем больше он показывает, тем ближе к поверхности корабль. Теперь плотность нарастала медленней. Лакки осторожно выжимал рукоятку управления. Так и надо: медленно, медленно – иначе на такой скорости элероны просто сорвет. До нуля счетчика высоты оставалось совсем ничего. До поверхности было сотен пять футов, не больше.

Ноздри Лакки раздулись, на шее вспухли вены, он продолжал медленно разворачивать элероны.

– Выравниваемся, – бормотал Бигмен, – выравниваемся…

Но высоты не хватало, Навстречу падала сине-зеленая стена, уже ничего не было видно, кроме нее, и, со скоростью слишком большой и под большим углом, «Чудо Венеры» врезалось в Венеру.

2. Купол над океаном

Будь поверхность Венеры такой, какой она казалась с высоты, «Чудо Венеры» разлетелось бы в пыль и моментально сгорело дотла. Иначе говоря, карьера Лакки Старра преждевременно бы завершилась.

Но, к счастью, вся эта пышная растительность, изумляющая взгляд путешественника, была водорослями. Сине-зеленая растительность покрывала не камни или скалы, но океан, который, собственно, и занимал всю поверхность планеты.

Хотя и так «Чудо Венеры» рухнуло вниз с громоподобным грохотом, прошило плотный слой клейких растений и продолжило свой путь в глубину. Лакки и Бигмена отбросило к стенке.

Обычный корабль тут все равно разлетелся бы на куски, но каботажник и предназначался для входа в воду на большой скорости: швы корабля отличались повышенной прочностью, а его обводы были гладкими, обтекаемыми; крылья, которые Лакки не успел – да и не сумел бы – убрать, оторвались, но и это не слишком сказалось на мореходных качествах «Чуда Венеры».

Корабль продолжал нестись в зелено-черный мрак океана. Свет уже полностью задерживался толщей воды и плотным ковром растительности, а прожектора не работали, похоже, при столкновении с водой нарушился какой-то контакт.

Лакки не знал, что делать.

– Бигмен, – позвал он.

Ответа не было. Лакки протянул руку вперед, в потемках обшаривая окрестности. Наткнулся на голову Бигмена.

– Бигмен, – снова позвал Лакки. Он положил руку на грудь приятелю и с облегчением выдохнул: сердце того бьется ровно.

Что с кораблем, Лакки не знал. Кроме того, было понятно, что управлять им в кромешной тьме он не сможет. Оставалось надеяться лишь на то, что возрастающая плотность воды успеет затормозить корабль раньше, чем он врежется в дно.

Он пошарил в кармане и достал маленькую пластиковую палочку дюймов шесть длиной, нажал кнопку, и из торца выстрелил мощный, почти не рассеивающийся пучок света.

Лакки снова склонился над Бигменом. Да, на голове марсианина вспухла здоровенная шишка, но ничего вроде не переломано – во всяком случае, Лакки ничего такого не увидел.

Бигмен моргнул и застонал.

– Держись, парень, – ободрил его Лакки. – Все будет в порядке.

Впрочем, сам он это мнение не очень разделял. Корабль надо привести в порт, а для этого пилоты должны были остаться живы и согласиться сотрудничать.

Оба венерианца сидели на полу и взглянули на Лакки с таким изумлением, словно он появился прямо из океана.

– Что происходит? – почти простонал Джонсон. – Я сидел за штурвалом, вел корабль, а потом – ничего не помню…

Враждебности в его голосе не было, а в глазах – лишь смущение и боль.

«Чудо Венеры» более-менее пришло в порядок. Двигалось плоховато, но работали все прожектора, и, к счастью, неповрежденными оказались все аварийные батареи. Двигатели шумели вполне мелодично, и каботажник демонстрировал свое третье качество: он предназначался для перемещений не только в космосе и атмосфере, но и под водой.

В рубку вошел Джордж Ривал. Пилот был удручен и крайне смущен. Происшедшее обошлось ему в порезанную щеку, которую Лакки промыл, продезинфицировал и заклеил пластырем.

– Есть несколько течей, небольших, и я их заткнул. Крылья снесены напрочь, и вышли из строя основные батареи. В общем, ремонт предстоит нешуточный, но, думаю, нам еще повезло, что мы так легко отделались. Вы блестяще выкрутились, мистер Вильямс, – с уважением произнес Ривал.

– Надеюсь, вы расскажете мне, что стряслось с вами, – взглянул на него Лакки.

Ривал замялся.

– Не знаю. Чувствую себя полным идиотом, но не знаю.

– А вы? – Лакки обернулся к помощнику.

Тор Джонсон, ковырявшийся в рации, отрицательно покачал головой.

– Последнее, что я помню ясно, – попытался припомнить Ривал, – мы находились еще в слое облачности. А потом – ничего, пока не появились вы с фонариком.

– А вы или Джонсон наркотики не употребляете? – осторожно поинтересовался Лакки.

Джонсон раздраженно взглянул на него.

– Нет. Никогда.

– Но что же тогда вас выключило, причем одновременно?

– Хотел бы сам знать, – поморщился Ривал. – Поймите, мистер Вильямс, мы же все-таки не детишки, а пилоты первого класса. – Он простонал. – По крайней мере, были пилотами первого класса. Теперь нас, конечно, понизят.

– Еще посмотрим, – буркнул Лакки.

– Послушайте, – вмешался Бигмен, – какой толк рассуждать о том, что уже прошло? Где мы теперь? Вот что меня волнует. И куда мы тащимся?

– Мы отклонились от курса, это несомненно, – сообщил Джонсон. – До Афродиты хода часов пять-шесть.

– О гром и молнии! – возопил Бигмен, с отвращением глядя в непроглядную темень в иллюминаторе. – Шесть часов в этой клоаке!

Афродита – крупнейший венерианский город с населением в четверть миллиона человек. Еще за милю до него вода вокруг «Чуда Венеры» стала прозрачно-зеленой – от света городских огней. В светящейся изнутри зелени ясно различались темные, лоснящиеся корпуса спасательных судов, высланных навстречу поврежденному кораблю после установления радиосвязи. Суда сопровождали «Чудо Венеры» молчаливым, чуть торжественным эскортом.

Лакки и Бигмен, впервые увидев венерианский подводный город, почти напрочь забыли обо всех свалившихся на них неприятностях.

Издали город казался изумрудно-желтым пузырем, мерцающим и колышащимся сквозь окружавшую его воду. Смутно различались очертания зданий и мощные перекрытия, которые поддерживали купол над городом, позволяя ему выдержать гигантское давление воды.

С приближением город рос на глазах и светился все ярче. Зеленый цвет разгорался, Афродита становилась менее загадочной, менее сказочной, но все более и более притягательной.

И вот они в гигантском шлюзе, способном вместить небольшую флотилию грузовых суденышек или огромный линейный крейсер. Вода ушла из шлюза, и «Чудо Венеры» подняли на силовом лифте наверх.

Лакки и Бигмен проследили, как выгружают багаж, степенно пожали руки Ривалу и Джонсону и на скиммере отправились в отель Бельвью-Афродита.

Бигмен глядел в окошко скиммера, который нес их над крышами домов, огибая гигантские опорные конструкции купола.

– Вот и Венера, – задумчиво произнес он. – Ну, не знаю, стоило ли ради нее так рисковать. Никогда не забуду, как на нас падал океан.

– Боюсь, что это лишь начало, – заметил Лакки.

– В самом деле? – Бигмен озабоченно взглянул на приятеля.

– Зависит от обстоятельств, – пожал плечами Лакки. – Интересно, что нам расскажет Эванс.

Зеленый Зал отеля Бельвью-Афродита оказался именно зеленым – мягко мерцающий свет создавал ощущение, будто и столы, и посетители расположились прямо на дне морском, Потолок был сделан в виде перевернутой чаши, и под ним медленно вращался шарообразный аквариум, вода в котором была заполнена венерианскими водорослями, среди которых скользили различных оттенков морские ленты, пожалуй, самые прекрасные живые создания на Венере.

Бигмен, имея на уме исключительно подкрепиться, прибежал в ресторан первым. Тут его раздосадовало отсутствие клавишного меню, присутствие живых официантов и совершенно возмутил тот факт, что подавался лишь общий комплекс. Но он смягчился, обнаружив закуску замечательной, а суп так просто превосходным.

Заиграла музыка, публика оживилась, и шар аквариума завращался Весслее.

От удивления рот у Бигмена открылся; обед был забыт.

– Ты глянь-ка… – пробормотал он, указывая на аквариум.

Морские ленты были разной длины – от коротышек дюйма в два до полос длиной в ярд. Все они были тонкими, плоскими, как бумажный лист, и узкими. Перемещались существа, прогоняя по своему телу волну от головы к хвосту.

А каждая еще и светилась, излучая интенсивный цвет. Это было просто великолепно. Во все стороны от каждой ленты расходились маленькие светящиеся спирали: малиновые, пунцовые, розовые, оранжевые, попадались кое-где синие и фиолетовые. Мелкие особи то и дело оплетали собой крупные. И все это – внутри светло-зеленой светящейся воды. Казалось, там плавает и переливается радуга, изысканнейший калейдоскоп огней, постоянно меняющий конфигурацию цветов и сияний.

Бигмен, наконец, продолжил обед и приступил к десерту. Эту штуку официант назвал «медовыми зернышками». Сначала Бигмен созерцал содержимое тарелки с некоторой опаской: зернышки были на вид мягкими оранжевыми овалами, вся масса слегка подрагивала, но с готовностью оказывалась на ложке. На языке зернышки сначала казались вовсе не имеющими вкуса, сухими, а затем вдруг таяли тонким, сладчайшим ликером, с совершенно восхитительным ароматом.

– О! – мычал от наслаждения Бигмен. – Ты уже пробовал сладкое?

– Что? – рассеянно спросил Лакки.

– Сладкое ел? Это отличный ананасный сок, только в миллион раз лучше… Да что с тобой?

– К нам, похоже, идут, – сквозь зубы процедил Лакки.

– Кого тут еще? – Бигмен сделал движение на стуле, намереваясь проинспектировать окружающих.

– Тише, – едва слышно шепнул Лакки. – Не двигайся.

Бигмен услышал, как к столику приближаются чьи-то шаги, и скосил глаза в их сторону. Бластер остался в номере, но у него с собой была силовая бритва, которая немедленно оказалась в его ладони. Бритва выглядела этаким маленьким плоским футлярчиком, по при активизации силового поля могла располовинить что угодно, оказавшееся на пути. Бигмен поигрывал оружием в пальцах.

– Вы позволите разделить с вами компанию? – раздался вполне вежливый голос сзади.

Бигмен обернулся; бритва зажата в руке, готовая к бою. Но человек выглядел совсем не зловеще. Он был толст, а одежда сидела на нем прекрасно. Лицо круглое, сероватые волосы хоть и зачесаны назад, но лысина просвечивала все равно. Глаза были маленькими, голубыми и выражали, скорее, дружелюбие. Разумеется, лицо украшали усы, столь же гигантские, как и у пилотов.

– Сделайте одолжение, – вежливо ответил Лакки. Все его внимание, казалось, сосредоточилось на чашке кофе, стоящей перед ним. Толстяк присел и положил Руки на стол. Затем выставил на общее обозрение запястье. Вскоре на коже возник темный овал, внутри которого, перемигиваясь, затанцевали золотые точечки, образовавшие контуры Ориона и Большой Медведицы. Потом картинка пропала. Толстяк сидел, глядя на них, и улыбался.

Идентификационную татуировку Совета Науки нельзя ни подделать, ни сымитировать. А способ ее проявления на коже по желанию хозяина оставался одним из наиболее охраняемых секретов Совета.

– Меня зовут Мел Моррис, – представился толстяк.

– Да, я понял. Мне о вас говорили, – кивнул Лакки. Бигмен откинулся на спинку стула и сунул бритву в карман. Мел Моррис руководил венерианской секцией Совета, Бигмен о нем слышал. С одной стороны, он успокоился, а с другой – был слегка разочарован, что обошлось без драки, когда он все уже так хорошо придумал – для начала запустить ему в лицо чашку с кофе, потом перевернуть на него стол – и вперед, смотря по обстановке.

– Венера кажется необычной и чудесной, – начал разговор Лакки.

– Вы уже видели наш светящийся аквариум?

– Это прекрасно, – согласился Лакки.

Венерианский Советник улыбнулся и поднял палец. Официант немедленно принес ему чашку горячего кофе. Моррис подождал, пока тот слегка остынет, отхлебнул и мягко продолжил:

– Полагаю, вы расстроены, увидев здесь меня. Вы рассчитывали встретить другого человека.

– Да, – холодно ответил Лакки. – Я думал, что поболтаю с приятелем.

– Да, – кивнул Моррис, – вы отправили сообщение Советнику Эвансу и назначили ему здесь встречу.

– Вы хорошо осведомлены.

– Конечно. Эванс находится под строжайшим наблюдением. Все его контакты под контролем.

Они говорили очень тихо, даже Бигмен с трудом мог их расслышать.

– Нехорошо, – заметил Лакки.

– Вы говорите это как его друг.

– Да.

– Но, что касается дружбы, он просил вас не прилетать на Венеру?

– Да, вы знаете и об этом.

– Конечно. И вы едва не разбились при посадке. Не так ли?

– Да. Вы считаете, что Эванс опасался чего-то подобного?

– Опасался?! Боже! Старр, ваш друг Эванс все это и подстроил!