Текст книги "Горький вкус времени"
Автор книги: Айрис Джоансен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)
– У меня такое ощущение, что все лицо горит. Мне так стыдно.
– Почему? – Жюльетта плюхнулась на кровать. – Потому что вы оказались такой идиоткой, что позволили так затянуть себя в корсет, что стало нечем дышать?
– И потому, что Жан-Марк и Филипп теперь будут обо мне плохо думать.
– Что сделано, то сделано. – Жюльетта скрестила ноги. – Вы совсем не похожи ни на Жан-Марка, ни на Филиппа Андреаса.
– Мы всего лишь в отдаленном родстве.
– У вас красивая семья. Он очень хорош собой. Мне бы хотелось написать его.
– Филипп? – Катрин пылко кивнула. – О да, мне никогда не встречались мужчины красивее его. Он напоминает златокудрого бога, кажется, что в его волосах запутался солнечный свет, когда они не напудрены, конечно. И он очень добр, терпелив, никогда не бывает со мной резок, как порою Жан-Марк. Филипп как-то привез мне прелестную пару надушенных перчаток, когда приезжал из Вазаро в Иль-дю-Лион.
Жюльетта покачала головой.
– Да нет, не Филипп. Я говорила о Жан-Марке.
– О Жан-Марке? – Катрин недоверчиво посмотрела на нее. – Но Филипп гораздо красивее. Почему вам хочется написать Жан-Марка?
А почему бы ей этого и не хотеть? Жан-Марк был тайной, окутанной черным бархатом, циничной мудростью, злым остроумием и изредка нежностью, хотя она прорывалась у него с таким трудом. Жюльетта сообразила, что едва обратила внимание на Филиппа Андреаса, и теперь ей приходилось с трудом вспоминать, как он выглядит.
– Ваш Филипп вполне симпатичен, я полагаю.
– Он гораздо красивее Жан-Марка, – повторила Катрин.
– А где это – Иль-дю-Лион? – Жюльетта заговорила о другом.
– Это в Лионском заливе, у побережья Марселя.
– Там ваш дом?
– Нет, мой дом в Вазаро, рядом с Грассом. – В голосе Катрин зазвучали горделивые нотки. – Возможно, вы слышали о Вазаро? Мы выращиваем цветы для духов. Филипп говорит, что Вазаро славится своими эссенциями.
– Никогда не слышала. – Жюльетта бросила взгляд на Катрин. – Но в этом нет ничего удивительного. Дамы и господа при дворе редко говорят о внешнем мире. Они сплетничают только друг о друге.
– Я слышала, что Версаль – самое красивое место на земле, – негромко сказала Катрин. – Какая вы счастливица, что там ваш дом!
– Вы так любите Вазаро, а живете в Иль-дю-Лионе?
– Родители умерли от ветрянки, когда мне было четыре года, и отец Жан-Марка привез меня в Иль-дю-Лион. Я буду жить там до тех пор, пока не стану достаточно взрослой, чтобы самой управлять Вазаро. У Жан-Марка великолепный замок, роскошнее, чем у меня в Вазаро усадьба. – Катрин поспешно продолжала, испугавшись, что задела чувства Жюльетты:
– Но, разумеется, ваш дом в Версале намного шикарнее, чем замок или Вазаро.
– Дом? У меня его нет! – Жюльетта едва справилась с ощущением потери, поразившим ее саму. Какое это счастье – иметь его, а не переезжать из Парижа в Версаль, Фонтенбло и в другие королевские резиденции по прихоти ее величества! – Мы занимаем несколько комнат во дворце. – Она пожала плечами. – Впрочем, это не имеет значения. У меня есть мои краски.
– Я заметила вашу картину, как только вошла в комнату Жан-Марка. Она просто прекрасна. Вы очень умны.
– Да, это так.
Катрин неожиданно рассмеялась:
– Вы не должны со мной соглашаться. Клер говорит, что юной даме подобает быть скромной во всем, что касается ее способностей.
– Но вы же на себе убедились, какая дура ваша гувернантка. – Глаза Жюльетты заблестели. – Вы должны, получив урок с корсетом, уже не слушать ее.
Глаза Катрин в ужасе расширились.
– Вы так считаете?
– Разумеется, вы не должны слу… – Жюльетта замолчала. Хрупкость девушки напомнила ей одну из китайских ваз в шкафчике королевы, а если Клер подобна Маргарите… – Наверное, вам надо не во всем с ней соглашаться, – пыталась она смягчить категоричность своих суждений. – Одно бесспорно: не позволяйте гувернантке так вас затягивать.
– Мне не следовало быть столь тщеславной. Я уверена, Клер не хотела причинять мне боль.
– Нет? – Жюльетта постаралась, чтобы голос не звучал скептически. Возможно, Клер не была горгульей, как Маргарита, но она явно не страдала от избытка ума.
– Я не дура, – с достоинством произнесла Катрин. – Я знаю, мне следовало бы сказать Жан-Марку, что корсет слишком тугой.
– Так почему же вы этого не сделали?
Белую кожу Катрин снова залил багровый румянец.
– Филипп…
Жюльетта расхохоталась.
– Вы влюблены в этого красивого павлина.
Катрин яростно запротестовала:
– Он не похож на самовлюбленного павлина, он добрый, мужественный и…
Жюльетта подняла руку, останавливая поток страстных слов:
– Я не хотела неуважительно говорить о нем. Просто у меня такая манера. Скажите, а вы с ним уже ложились?
Катрин озадаченно нахмурилась.
– Не понимаю, о чем вы.
Жюльетта нетерпеливо передернула плечами.
– Он пытался затащить вас в постель?
Катрин застыла.
– Вы о внебрачной связи?
– Он не пытался к вам приставать? – смягчила вопрос Жюльетта.
– Нет, конечно, нет. Он никогда… – Катрин с трудом перевела дыхание. – Он благородный человек, а такие люди подобными делами не занимаются. Даже если бы я была взрослой женщиной, он бы не…
– Вы шутите.
Катрин энергично покачала головой и с любопытством спросила:
– А вы когда-нибудь… – Она замолчала. Вопрос, который едва не слетел с ее языка, взволновал ее саму. – Ну, конечно же, нет.
Жюльетта кивнула:
– Вы правы. Я никогда не буду спать ни с одним мужчиной. – Она злорадно улыбнулась. – Несколько месяцев назад как-то ночью герцог де Грамон залез ко мне под одеяло, но я пнула его в интимное место, а потом спряталась в саду.
– Возможно, он так проявлял свою привязанность.
Жюльетта уставилась на Катрин:
– Весь двор знает, что ему нравятся молоденькие девушки.
– Ну вот, видите! – торжествующе заявила девушка. – Он просто выражал свою доброту.
– Вы не знаете. У него пристрастие к… – Жюльетта, искренне забавляясь, почувствовала внезапную жалость к этой столь неискушенной девочке.
– Вам следовало бы позвать свою няню, и та объяснила бы вам, что бояться нечего.
– Маргарита бы не пришла.
– Почему?
– Да герцог один из покровителей моей матери, и она не посмела бы его оскорбить.
– Покровитель вашей матушки?
– Ее любовник, – раздраженно пояснила Жюльетта. – Она живет с ним, а за это получает от него драгоценности и деньги. Неужели вы ничего не понимаете?
Катрин подняла голову и встретила насмешливый взгляд Жюльетты.
– Вы ошибаетесь. Люди благородного происхождения так не ведут себя, и я уверена, что дамы и господа тоже не стати бы так поступать. Вам очень посчастливилось, что ваша матушка жива и здорова, и вы не должны клеветать на нее.
– Клеветать? Да моя мать сама послала его светлость ко мне в постель. Он мне об этом сказал.
– Стало быть, я права. Его светлость просто…
– Проявлял доброту? – закончила Жюльетта, зачарованно глядя на упрямо сжатые губы Катрин и ее нахмуренный лоб. Затем рассмеялась. – Вы мне нравитесь.
Катрин удивил такой неожиданный вывод.
– Правда?
Жюльетта кивнула:
– Вы, может, и слепы, но не глупы и к тому же не отступаете.
– Благодарю вас, – с сомнением отозвалась Катрин. – Я тоже нахожу вас интересной.
– Но я вам не нравлюсь, – закончила Жюльетта уверенно. – Я к этому привыкла, со мной трудно. – Она отвела глаза. – У вас, наверное, много друзей в Иль-дю-Лионе?
– Клер не позволяет мне водиться с детьми слуг, а больше там никого нет.
– У меня тоже нет друзей во дворце. Впрочем, мне все равно. Они все такие глупые. – Жюльетта вздохнула. – А вы долго пробудете в Версале?
Катрин покачала головой:
– Мы уедем в дом Жан-Марка в Париже, как только он получит аудиенцию у ее величества.
Жюльетта огорчилась: она снова будет одна, однако, пока у нее есть краски, никакие друзья ей не нужны. И уж конечно, не такая подруга, которая не в состоянии разглядеть уродливой истины за фальшивой честью и притворной добродетелью. Она постоянно бы спорила с этой простофилей, если бы та осталась.
– А вы знаете ее величество? – спросила Катрин. – Она действительно так красива, как все говорят?
– У нее не отталкивающая внешность и прелестный смех.
– Вы к ней привязаны?
Жюльетта улыбнулась.
– Да, она дала мне краски и велела прекрасной художнице учить меня. Один мой рисунок с изображением озера она даже повесила в бильярдной Малого Трианона.
На Катрин это сообщение произвело впечатление.
– Вы довольны? Это большая честь.
– Да нет вообще-то. Это был не очень хороший рисунок. Я писала озеро на величественном закате, и оно выглядело… – Жюльетта нахмурилась, – …только мило.
Катрин удивилась и хихикнула.
– Вам не нравятся милые вещи?
– Милое – это… в нем нет глубины. У красоты есть значение, даже у уродства оно есть, но вот у милого… Над чем вы смеетесь?
– Извините. Просто я нахожу вас немного странной. Вы так серьезно ко всему относитесь.
– А вы нет?
– Я совсем не такая, как вы. Мне нравятся милые вещи, а уродливые я терпеть не могу.
– Вы не правы. Уродство может быть очень интересным, если всмотреться в него. Однажды я написала портрет старого толстого графа с безобразной, как у лягушки, физиономией, но она была значительной, и каждая морщинка на ней рассказывала свою историю. Я попыталась… – Жюльетта замолчала, услышав шаги в коридоре. – Это, должно быть, слуги несут ваши сундуки. Я посмотрю. – Она соскочила с кровати. – Полагаю, вы хотите отдохнуть?
Катрин покачала головой:
– Я не устала.
Лицо Жюльетты просветлело.
– Тогда, быть может, вы пойдете со мной на прогулку, пока не стемнело? Я показала бы вам лошадь с глубокой седловиной. Она пасется в поле за гостиницей. Лошадь такая страшная, зато она гораздо значительнее и интереснее красивых коней. – Жюльетта открыла дверь. – Переоденьтесь и приходите в общую гостиную, если, конечно, вы хотите пойти со мной, – закончила она неуверенно.
Сияющая улыбка озарила личико Катрин.
– О да, пожалуйста! Я так хочу пойти с вами.
4
– Разрешите поговорить с вами, Жан-Марк? – Катрин стояла на пороге, нервно вцепившись в дверную ручку. – Вижу, вы работаете, но я оторву вас всего на минуту.
Жан-Марк подавил нетерпение и отложил в сторону бумаги.
– Вы хотите узнать, когда мы поедем в Версаль? Через несколько дней я поправлюсь настолько, что буду в состоянии путешествовать. Вам скучно в гостинице?
– Нет, мне здесь хорошо. – Катрин закрыла дверь и пристроилась на краешке стула рядом с кроватью, стиснув руки на коленях. – Когда рядом Жюльетта… все по-другому.
Жан-Марк усмехнулся:
– И вы, разумеется, провели с ней в последние два дня достаточно времени, чтобы быть довольной ее обществом.
– Мне Жюльетта правда нравится, Жан-Марк. – Катрин крепче стиснула руки. – Она не заслуживает иронии… Вы не обратили внимания, что платья на ней всегда с длинными рукавами?
Улыбка сбежала с лица Жан-Марка.
– Что вы хотите мне сказать?
– Маргарита… – Катрин встретилась глазами с Жан-Марком. – Почему она старается сделать Жюльетте больно? Клер не наказывала меня с тех пор, как я была ребенком. – Она помедлила, затем поспешно продолжала:
– У Жюльетты все руки в синяках.
Жан-Марка будто ударили.
– Вы уверены в этом?
– Я видела ее руки. Мне сделалось дурно. Такие ужасные синяки… – Катрин покачала головой. – Я спросила ее, что случилось, а она сказала, что это Маргарита пребывает в плохом расположении духа, поскольку ей пришлось покинуть дворец и жить в гостинице.
Сила гнева, охватившего Жан-Марка, поразила его самого. Господи, ведь Жюльетта говорила, что Маргарите не нравится здесь сидеть, а он не обратил внимания! Почему, ради всего святого, она не рассказала ему, что с ней делает эта жестокосердная стерва!
– Я не знала, как лучше поступить, – прошептала Катрин. – Жюльетта сказала, что ничего нельзя сделать и мне лучше забыть о ее синяках. Но это не правильно. Вы можете помочь ей, Жан-Марк?
– Да. – Больше всего хотелось бы свернуть костлявую шею старой карге, мрачно подумал Жан-Марк, но это решение в данных обстоятельствах невозможно. – Не волнуйтесь, я позабочусь о Жюльетте.
– Скоро?
– Сегодня же вечером.
– Спасибо, Жан-Марк! – Катрин встала и поспешно направилась к двери. – Извините, что потревожила вас. Я подумала…
Дверь за ней закрылась.
Катрин было непросто прийти ко мне, подумал Жан-Марк, рассеянно глядя перед собой. Она всегда была застенчивой, нежной девочкой и по каким-то причинам особенно боялась его. Возможно, за время общения в последние несколько дней с Жюльеттой какая-то часть ее храбрости передалась Катрин, и она не могла остаться равнодушной к страданиям вновь обретенной подруги.
Думайте о чем-нибудь прекрасном!
Ничего удивительного, что Жюльетта так хорошо знала, как справиться с болью. Бедная девочка, эта стерва истязала ее уже много лет!
Руки Жан-Марка сжали подлокотники кресла, когда он повторил слова Катрин:
«Ужасные синяки».
«Мне сделалось дурно».
* * *
– Рана заживает, как хорошо! – Жюльетта перебинтовала плечо, помогла Жан-Марку надеть полотняную рубашку и застегнула на ней пуговицы. – Скоро вы уже сможете путешествовать.
– Полагаю, что послезавтра, – бесстрастно уточнил Жан-Марк. – Я договорился об экипаже, чтобы отослать вас с Маргаритой завтра утром в Версаль.
– Завтра? – Она покачала головой. – Может, на следующей неделе? Вы еще не настолько поправились, чтобы…
– Вы уедете завтра. – Жан-Марк поджал губы. – И ваша добрейшая Маргарита сможет наконец-то заботиться о вашей матушке и перестанет дарить вас своим сомнительным вниманием.
Жюльетта нахмурилась:
– Катрин вам рассказала? Она не должна была так делать. Синяки – это чепуха…
– Не для меня! – яростно оборвал ее Жан-Марк. – Я не позволю, чтобы вы страдали из-за меня. Вы что, думаете… – Он замолчал. – Вы уедете завтра.
Жюльетта недоуменно посмотрела на Жан-Марка.
– Почему вы так сердитесь? Не из-за чего тут расстраиваться.
С минуту Жан-Марк молчал.
– Спокойной ночи, Жюльетта. Я не говорю «прощайте», надеюсь увидеться с вами в Версале.
– Да, – тупо отозвалась Жюльетта. Все было кончено – дни дружеского общения с Катрин, часы оживленных бесед с Жан-Марком. Она попыталась улыбнуться. – Я не смогу убедить вас, что глупо торопить выздоровление таким образом?
– Нет.
– Тогда не буду тратить время. – Жюльетта повернулась уходить.
Жан-Марк поймал ее за руку.
– Не сейчас. – Обычно насмешливое лицо его было на удивление серьезным. – Не раньше, чем я выражу вам свою признательность.
Жюльетта решительно запротестовала:
– В этом нет никакой необходимости. Я была перед вами в долгу. С чего бы мне… – Она замолчала, потому что Жан-Марк закатал свободный рукав ее платья. Он уставился на темные багрово-желтые пятна, покрывающие гладкую кожу. – Всего лишь синяки. У меня они появляются очень легко. – Девушка показала на бледно-желтое пятно на запястье. – Видите? Это сделали вы, когда держались за меня, а врач вытаскивал кинжал из вашего плеча.
Жан-Марк внезапно побледнел и хрипло спросил:
– Это сделал я? Боже мой!
– Но вы ведь не хотели. Я же говорю, ко мне достаточно прикоснуться, чтобы тут же появился синяк. – Жюльетта старалась скрыть отчаяние, звучавшее в ее голосе. – Так что нет никаких причин настаивать на моей поездке в Версаль, пока вы окончательно не поправитесь.
– Совсем никаких, – хрипло произнес он, не сводя глаз с ее руки. – У вас самая нежная кожа, какую мне только приходилось видеть. Розы на сливках… сияющие жизнью. Я не могу вынести такого зверства. Не могу видеть… – Он умолк, повернув руку девушки и уставившись на синяки, украшавшие более нежную кожу на ее внутренней стороне. Затем медленно поднял руку и прильнул губами к самым ярким отметинам.
Жюльетта застыла от потрясения, глядя на темные волосы склоненной над ее рукой головы. Неожиданно остро она ощутила запах сальных свечей, стоявших на столе у кровати и дающих игру света и тени на его скулах, собственное дыхание в тиши комнаты. Его губы были теплыми, твердыми, нежными, и все же они вызывали странное покалывание от руки по всему телу.
Жан-Марк поднял глаза и криво усмехнулся, увидев выражение ее лица.
– Вот видите! Кто знает, если вы останетесь, может случиться, что я окажусь опаснее вашего дракона Маргариты. – Он отпустил ее руку и откинулся на изголовье кровати. – Спокойной ночи, малютка.
Ей хотелось вновь ощутить его прикосновение – у него такие сильные, такие чуткие и красивые руки. Надо сказать ему…
Проклятие, она не знала, что хочет ему сказать! Он явно стремился отделаться от нее, и она не станет умолять его позволить ей остаться.
Жюльетта так круто повернулась, что взметнулись юбки ее черного платья.
– Я и сама не останусь. От вас мне одни неприятности, а Катрин – просто глупая девчонка, которая ничего не знает. Ничего! – Она сняла картину с мольберта и широким шагом направилась к двери. – Маргарита говорит: королева сейчас в Ле-Амо. Там она может жить спокойно, без строгостей этикета большого дворца, так что скорее всего примет вас в королевском домике. – Жюльетта открыла дверь и бросила взгляд через плечо. В глазах ее стояли непролитые слезы. – Однако вам будет мало проку от встречи с ней. Она никогда не отдаст вам Танцующий ветер.
Жюльетта стояла на деревянном мостике, ведущем к королевскому домику, когда появились Жан-Марк, Катрин и Филипп. Она ожидала их.
Увидев ее, Жан-Марк ощутил острую радость и горькое сожаление. С того вечера, три дня назад, когда он сообщил Жюльетте, что она должна оставить гостиницу, Жан-Марк старался не думать о ней, что не очень-то ему удавалось.
– Жюльетта! – Катрин бросилась к девушке. – Я так боялась, что больше вас не увижу. Почему вы уехали из гостиницы, не попрощавшись?
– Я знала, что увижусь с вами здесь, – улыбнулась ей Жюльетта. – Я не могла допустить, чтобы королева встретилась с вами в мое отсутствие. – Она вызывающе посмотрела на Жан-Марка поверх головы Катрин. – Жан-Марк, наверное, ухитрился бы вести себя так, что вас бы всех бросили в тюрьму.
Филипп коротко рассмеялся.
– Вы не слишком высокого мнения о его тактичности. Могу вас заверить, что Жан-Марк может быть весьма дипломатичен, когда это его устраивает.
– Но он любит поступать по-своему и не знает королевы. Я не позволю ему загубить свою жизнь после того, как столько трудилась над ее спасением. Идемте. Королева на террасе. – Жюльетта пошла вперед по причудливому горбатому мостику над зеркальным озером. Она провела их по тщательно ухоженным лужайкам к домику королевы.
Домик представлял собой два изящных здания, соединенных галереей, до которой можно было добраться по внешней спиральной лестнице. Жан-Марк много слышал об этой королевской причуде неподалеку от небольшого дворца Малый Трианон. Ле-Амо оказался очаровательной, буколической, сказочной деревенькой, где от животных исходил приятный запах, а для доения коров использовались ведра из севрского фарфора.
У ног Марии-Антуанетты, обутых в домашние атласные туфельки, лежала кудрявая белоснежная овечка с розовым бантом, а с террасы, в нескольких ярдах от королевы, смотрела бело-коричневая корова. Прямо перед ее величеством были разложены желтые шелковые подушки, на них крепко спал Людовик-Карл.
Такая лирическая картина ошарашила Жан-Марка. Его поразила не так деревенька Ле-Амо, как королева. Мария-Антуанетта оказалась совсем не такой, какой он ее себе представлял. Женщина, сидевшая рядом со столиком из розового дерева в простом белом муслиновом платье с белым шелковым поясом, выглядела почтенной дамой. Экстравагантно смотрелась лишь огромная соломенная шляпа с кудрявыми белыми перьями. Пепельно-русые волосы королевы были не напудрены, а зачесаны назад по последней моде.
Жюльетта, приблизившись к королеве, сделала реверанс. Мария-Антуанетта подняла глаза с лукавой улыбкой.
– Стало быть, вы сочли уместным проводить вашего бравого спасителя ко мне, Жюльетта.
– Это месье Жан-Марк Андреас, ваше величество. – Жюльетта опустилась рядом с кипой подушек, поближе к Людовику-Карлу. – О, он спит! А я хотела поиграть с ним.
Королева весело покачала головой:
– Почему вам так нравятся малыши, а на старших детей вы не обращаете внимания?
– Маленькие дети еще добры и искренни. Наверное, жестокости им надо учиться. – Жюльетта ласково погладила шелковистые волосы мальчика. – И Людовик-Карл меня тоже любит.
Королева устремила взгляд на Жан-Марка.
– Здравствуйте, месье Андреас. Мы очень рады приветствовать вас в Версале. Мы всегда рады видеть таких смелых мужчин. И мы перед вами в большом долгу.
Жан-Марк низко поклонился.
– Очень любезно со стороны вашего величества принять меня. Я был счастлив услужить вам.
– Но не настолько, чтобы не желать награды. Жюльетта сказала, что вы хотите обратиться ко мне с просьбой. – Мария-Антуанетта протянула руку и погладила по голове лежавшего у ее ног ягненка с розовой ленточкой. – Что такого могу дать вам я, чего не мог бы мой муж?
Жан-Марк поколебался, затем выпалил:
– Я хотел бы купить Танцующий ветер.
Глаза королевы потемнели.
– Вы, наверное, шутите. Танцующий ветер принадлежит французскому королевскому двору почти три столетия.
– И гораздо дольше принадлежал семье Андреас.
– Вы ставите под сомнение наше право на владение этой статуэткой?
Жан-Марк покачал головой:
– В 1507 году Танцующий ветер был подарен Людовику XII Лоренцо Вазаро, а тот, в свою очередь, получил его в подарок от Лионелло Андреаса. Однако мы очень хотели бы вернуть статуэтку нашей семье. Танцующий ветер всегда был заветным желанием отца. У него страсть к античным раритетам. Он хотел приобрести статуэтку у отца его величества, однако получил отказ. – Жан-Марк помолчал. – Я счел, что сейчас прекрасная возможность повторить предложение семьи Андреас.
Королева сжала губы.
– Зачем вам еще одно сокровище? Семья Андреар богата как Крез со всеми своими судовыми верфями и виноградниками, да и вы утроили фамильное состояние, распространив свою деятельность на ростовщичество и банковское дело.
Жан-Марк наклонил голову:
– Ваше величество хорошо информированы.
– Я не столь уж невежественна. Мой муж серьезно полагается на мои суждения и советы. – Королева нахмурилась. – Я очень люблю эту статуэтку и не намерена с ней расставаться, и я верю, что она приносит удачу королевскому дому.
– Неужели?
Мария-Антуанетта энергично кивнула.
– Отец моего мужа незадолго до смерти отдал статуэтку на попечение мадам Дюбарри. Вам не кажется, что это что-то значит?
– Люди смертны. Даже короли.
– Он не должен был расставаться со статуэткой и отдавать ее этой женщине. После его смерти я забрала у нее Танцующий ветер, а ее сослала в монастырь.
– Я слышал об этом.
– Это вам не предмет для шуток.
– Простите меня, ваше величество. Признаюсь, мысль о Жанне Дюбарри в монастыре кажется мне забавной. Вы, должно быть, и сами пришли к заключению, что монастырь – совершенно неподходящее для нее место, выпустив ее спустя короткое время.
– Я не лишена доброты.
– Уверен, что вы само милосердие и благородство.
– Что ж, сама я в то время была очень счастлива, – смягчилась королева. – Всего лишь через несколько лет после того, как я вернула статуэтку, я обнаружила, что жду ребенка.
Жан-Марк быстро подавил удивление. Было широко известно, что Людовик сделал свой брак полноценным только после хирургического вмешательства. Королева же говорила так, словно верила, что рождением своих возлюбленных детей она обязана статуэтке.
– Могу ли я предположить, что счастливое материнство могло произойти вследствие стечения обстоятельств, а не потому, что был возвращен Танцующий ветер?..
– Нет, не можете! – резко оборвала его Мария-Антуанетта. – И я не расстанусь со своей статуэткой. – Она постаралась улыбнуться. – Однако я не могу отпустить вас ни о чем после той услуги, которую вы мне оказали. А что, если мы выдадим вам грамоту на дворянство? Тогда вам не придется платить налоги. Насколько я понимаю, вы, буржуа, всегда стремитесь этого избежать.
– Ваше величество слишком добры.
– Что ж, тогда вы получите грамоту, – с удовлетворением заявила королева. – Решено.
Жан-Марк с сожалением покачал головой:
– Я простой человек и чувствовал бы себя неуютно в таком августейшем обществе.
– Вы насмехаетесь над честью, которую я вам оказываю? – Голос королевы дрожал от сдерживаемого гнева.
– Ни в коем случае. Однако предпочитаю оставаться тем, кто я есть.
– Вы просто высокомерный выскочка…
Жюльетта вдруг наклонилась над малышом, тот пошевельнулся и что-то пробормотал.
Лицо королевы озарила нежная улыбка. Она взглянула на сына.
– Ш-ш-ш, Людовик-Карл. Что случилось, Жюльетта?
– Полагаю, его разбудил ваш голос. – Жюльетта, не поднимая глаз, подтыкала кружевное стеганое покрывало.
– Успокойся, малыш. – Лицо Марии-Антуанетты сияло любовью. – Все в порядке. – Мальчик снова заснул, и королева подняла глаза на Жан-Марка. – Вы не примете грамоту?
– Могу я выдвинуть другое предложение? – Жан-Марк старательно прятал владевшее им напряжение. – Двор отчаянно нуждается в средствах для выплаты военных долгов. Предположим, я дам его величеству деньги, требующиеся ему, в качестве займа, и добавлю еще миллион ливров, чтобы подсластить сделку. – Он понизил голос:
– Умоляю ваше величество подумать еще раз.
– Умоляете? Должно быть, вам очень нужен Танцующий ветер.
– Мой отец очень болен.
– Великолепное предложение! – Королева задумчиво смотрела на Жан-Марка. – Я не расстанусь с ним.
– Два миллиона.
Мария-Антуанетта нахмурилась.
– Покончим с этим. Я не какая-нибудь торговка из лавки.
Жан-Марк знал, что зашел слишком далеко, но им двигало отчаяние.
– Как угодно, ваше величество. Мой отец будет очень разочарован. – Он помедлил. – Если вы по-прежнему желаете наградить меня, то у меня есть еще одна просьба. – Он сделал знак Катрин выйти вперед. – Это моя родственница Катрин Вазаро.
Выражение лица Марии-Антуанетты, когда Катрин выступила вперед и сделала реверанс, смягчилось. Девушка выпрямилась. Королева взглянула в широко расставленные глаза Катрин, на ее светло-русые волосы, уложенные короной вокруг головы.
– Прелестное дитя. Вы хотите, чтобы я подыскала ей место при дворе?
Жан-Марк покачал головой:
– Мне стало известно, что вас заинтересовал некий монастырь – аббатство Де-ла-Рен вблизи Парижа, где юные дамы благородного происхождения получают образование более чем неординарное. Не используете ли вы свое влияние на преподобную мать, чтобы моя кузина Катрин была принята в монастырь?
– Но вы только что усиленно подчеркивали, что вы не благородного происхождения. Я полагаю, то же относится и к этой девочке?
Жан-Марк кивнул:
– Однако она станет главой дома Вазаро и должна быть готова занять свое место. Женщине вообще достаточно трудно управлять, чтобы ее еще отягощало невежество.
– Она станет главой дома? – Королева была заинтригована. – Как это так?
– Тот Лоренцо Вазаро, что подарил французскому двору Танцующий ветер, обосновался в Грассе и стал выращивать цветы для торговли духами. Он процветал, однако так и не женился и после смерти оставил Вазаро Катрин Андреас, дочери своего друга Лионелло Андреаса, с условием, что собственность должна переходить от старшей дочери к старшей дочери и чтобы дитя женского пола сохраняло фамилию Вазаро и имя Катрин или какой-нибудь вариант этого имени даже после замужества.
– Как необыкновенно! – Голубые глаза Марии-Антуанетты затуманились чувствительными слезами. – Бедняга должно быть, глубоко любил эту Катрин Андреас.
Жан-Марк пожал плечами.
– Возможно. Однако женщина, глава дома, подвергается угрозам со всех сторон, и ее защита – это знание и мудрость.
– Да, это так. Я была малообразованной, приехав впервые во Францию, и очень страдала от этого. Поэтому и стала оказывать внимание аббатству, предназначая его только для дворянства.
Жан-Марк быстро сделал шаг вперед и вынул из сюртука маленький золотой флакон.
– Ваше величество любит запах фиалок. Я позволил себе вольность и велел главному парфюмеру Вазаро приготовить духи, надеясь, что они могут вам понравиться – Он вручил королеве золотой флакон и поклонился. – Смиренный дар в знак верности.
– Смиренный? – Лукавая улыбка осветила лицо королевы, когда она взглянула на изысканный хрустальный флакон с огромной рубиновой пробкой в виде слезы. – Я очарована вашим подарком, месье.
– Подарком Катрин, – уточнил Жан-Марк. – Флакон предоставил я, но духи – из Вазаро.
– Катрин… – Королева перевела взгляд на девушку – А вы хотите отправиться в монастырь, малютка?
– Да, ваше величество. – Катрин замялась. – Разумеется, я боюсь уезжать из Иль-дю-Лиона, но Жан-Марк говорит, что мне надо многому учиться.
– Хм-м-м! – Мария-Антуанетта отвернула рубиновую пробку и наклонилась, чтобы помазать духами за ухом белого ягненка, лежавшего у ее ног. – А ваш родственник всегда прав?
– Жан-Марк знает, что для меня лучше всего. На лице королевы появилась суховатая улыбка.
– Склонна согласиться, что это дитя крайне нуждается в образовании. Я посоветую преподобной матери принять вашу кузину в монастырь.
– Ваше величество слишком добры. – Жан-Марк низко поклонился. – Примите мою вечную благодарность.
– Да-да, я знаю. Можете идти. – Королева подняла рубиновую пробку и стала восхищенно рассматривать, как ее сияющие грани играют в солнечном свете. – Разве не прелестно, Жюльетта?
– Рубин великолепен, – пробормотала Жюльетта.
Жан-Марк низко поклонился и попятился к выходу через террасу. Его единственной мыслью было то, что он потерпел неудачу.
Проклятие, но он не мог потерпеть неудачу!
Он уже отошел на несколько ярдов, когда его догнали Катрин с Филиппом.
– Мне очень жаль, Жан-Марк, – серьезно сказал Филипп. – Я знаю, как ты разочарован.
Жан-Марк через силу улыбнулся:
– Отец сказал, что Танцующий ветер ему не нужен. Полагаю, ему придется довольствоваться мечтой.
– Мечтой?
– Неважно.
– Драгоценный камень, который ты подарил королеве, стоит половину суммы, необходимой Людовику для уплаты военного долга. Она отдаст ему рубин?
– Сомневаюсь, что это придет ей в голову. Она видит в нем лишь забаву, – криво усмехнулся Жан-Марк. – Как ее ягненок и корова.
– Ты мог бы предложить ей это.
– Если бы мне пришло в голову вмешаться. Но семья Андреас всегда заботилась только о своих доходах, так пусть Бурбоны поступают так же.
– А тебе не кажется, что это несколько безжалостно?
– Выбрать выживание? Как ты думаешь, почему наша семья пережила века войн и политических неурядиц, когда другие были уничтожены? Потому что мы никогда не связывались ни с одной из воюющих сторон, посвящая себя сохранению уже созданного. Правят миром не короли, а банкиры.
– И поэтому ты стал банкиром.
– Именно. Я не могу избежать уплаты налогов, но могу компенсировать их, назначая дворянству и церковникам крупные процентные ставки. И считаю это справедливым. Разве ты не сочувствуешь?..
