Текст книги "Климат любви"

Автор книги: Айрис Бромидж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Айрис Бромидж
Климат любви

Глава 1

Шарлотта Лейбурн проталкивалась сквозь веселую толпу гостей, собравшихся на празднование десятой годовщины свадьбы ее отца и мачехи. Вдруг что-то ударило ее в спину, и она буквально упала в объятия своего спутника, тут же ощутив жгучий холод между лопаток.

– Ой, простите, – забормотал красный, как рак, молодой человек, который переводил растерянный взгляд с нее на пустой вафельный стаканчик в руке. Мороженое, которое недавно было в этом стаканчике, уже таяло у нее на спине, стекая по платью и пробираясь под ткань к разгоряченной коже.

– О, Тотти, бедняжка! Прости, что я смеюсь, но у тебя такой смешной вид! – Хорошенькое личико Вивьен, искрившееся весельем, вызвало у всех в зале радостные улыбки.

– Не волнуйтесь, – успокоила Шарлотта сконфуженного молодого человека, который теперь суетился вокруг нее с носовым платком, пытаясь спасти платье.

– Что тут случилось, Виви? – поинтересовалась миссис Лейбурн.

– Тотти врезалась в Джимми, и он испачкал ее мороженым! Прости, я знаю, что смеяться нехорошо.

– Все в порядке, ни одна вечеринка не обходится без того, чтобы Тотти во что-нибудь не вляпалась, – заметила с улыбкой Маргарет Лейбурн, опуская руку на плечо приемной дочери. – Какая ты неуклюжая, дорогая. Стоило выбрать ванильное мороженое – оно больше подошло бы к твоему наряду.

Это замечание вызвало новый взрыв смеха, и Шарлотта, выдавив из себя улыбку, быстро сказала:

– Пойду переоденусь.

– Что тут происходит? – спросил Джон Лейбурн, входя в комнату с подносом стаканов. Ему тут же пересказали забавную сценку, и Шарлотте еще раз пришлось выслушать, какая она неловкая.

– Кажется, твоя дочь никогда не научится нормально ощущать себя в пространстве меньшем, чем поле в четыре акра, Джон, – заключила Маргарет со снисходительной улыбкой, с которой Шарлотта уже сжилась за эти десять лет.

– Ну, она хотя бы умеет посмеяться над собой. Как насчет того, чтобы дать Джимми другое мороженое, раз уж он лишился предыдущего по твоей вине?

Шарлотта посмотрела на молодого человека, который, явно чувствуя облегчение, что с него сняли вину за испорченное платье, присоединился к общим шуткам:

– На этот раз, Тотти, я предпочту белое, если ты не возражаешь.

И тут у Шарлотты закружилась голова. Ничего особенного в этой истории не было – обычный инцидент на многолюдной вечеринке, но она оказалась последней каплей, итогом всех унижений, которые ей пришлось пережить с тех пор, как отец женился во второй раз. Гнев придал ее словам уверенности, всегда так ей нехватавшей, и она произнесла с холодным достоинством:

– Меня зовут Шарлотта, и я с радостью подам вам другое мороженое. Надеюсь, с ним вы будете аккуратнее, чем с предыдущим.

– Иди-ка переоденься, дорогая, – быстро заметила мачеха. – О Джимми мы позаботимся.

Пробираясь к выходу сквозь толпу, Шарлотта слышала, как мачеха сюсюкающим голоском говорила Вивьен и Джимми что-то про «бедную Тотти». В своей комнате она сняла испачканное розовым липким мороженым платье, быстро приняла душ и надела простенький зеленый наряд, первый попавшийся под руку. Как ни странно, у нее была очень ясная голова, и она ощущала ту же холодную уверенность в себе, что и в гостиной. Ей казалось, что много лет она блуждала по лесу, путаясь среди молодой поросли и сухих коряг, пока вдруг не вышла на дорогу. И все это благодаря глупой истории с мороженым. Теперь она знала, что надо делать, хотя несколько часов назад такая революционная идея просто не пришла бы ей в голову. Она бросила испорченное платье в корзину для бумаг, сказав себе, что это конец «бедной Тотти», потом спустилась вниз в кабинет отца, взяла пачку «Таймс», из которой несколько часов назад вырезала нужные отцу статьи, и нашла в колонке частных объявлений одно, случайно привлекшее ее внимание. Она вырезала его, сунула в карман пиджака и вернулась к гостям.

Она сыграла свою роль так хорошо, как могла: приклеившаяся к губам улыбка, внимание к нужным и важным гостям – финансовым воротилам и политическим деятелям, к делам и словам которых ей приходилось проявлять интерес. За последние годы Шарлотта привыкла к подобным встречам, потому что мачеха весьма активно занималась карьерой мужа. И, надо сказать, успешно – новая дорога привела бывшего школьного учителя в коридоры власти. Правда, за это время Шарлотта потеряла отца, которого любила, и несмотря на все усилия, так и не смогла войти в его новую семью. До нынешнего вечера это обстоятельство ее расстраивало и угнетало, но в тот день она смирилась со своей неудачей и решила бежать.

Разгоряченная и взволнованная принятым решением, девушка вышла на веранду глотнуть свежего ночного воздуха. Стояла сырая июльская ночь, и гости предпочитали толпиться в комнате. Свет из окон гостиной выхватил из спасительной темноты веранды еще одну фигуру – в противоположном конце в металлическом садовом кресле устроился со своей неизменной трубкой доктор Нестон. Он дружески помахал девушке.

– Привет, Шарлотта. Посиди со мной. Мы даже не поговорили.

– Столько народу…

– Да. А я-то думал, что годовщина свадьбы Джона окажется семейным праздником. Я почти никого здесь не знаю. Старый семейный врач как бы и некстати в таком блестящем обществе.

– Да. У нас не бывает семейных праздников – только вечеринки для нужных людей, на которые приглашают несколько молодых людей для Вивьен. У нас почти не осталось старых друзей.

– Хм… Мне очень нравилась твоя мать, а твоего отца я знал еще мальчишкой. Далеко он пошел.

– Да, так далеко, что мне уже не видать, – грустно согласилась Шарлотта. – Конечно, я горжусь им, но… Когда-то мы были так близки, а теперь стали совершенно чужими. Ему даже некогда со мной поговорить, да и не очень интересно мое мнение. Я личный секретарь на дому, вот и все. А иногда у него такой усталый и подавленный вид… Как вы думаете, с ним все в порядке?

– Он теперь выглядит старше своих лет. Возможно, ему не хватает темперамента для той карьеры, которую он делает.

– Иногда… – Она колебалась, продолжать ли. Но Шарлотта знала доктора с самого детства, а сейчас ей отчаянно надо было с кем-нибудь поговорить. – Иногда он ужасно меня обижает – такой нетерпеливый, раздраженный. Наверное, это моя вина, хотя я стараюсь ему помочь… «Бедная Тотти» – вот мой удел. Мачеха всегда смеется надо мной и норовит уколоть, а его, наверное, раздражает, что я так и не смогла привыкнуть к нашей новой жизни.

– Думаю, ты заставляешь его чувствовать себя виноватым. – Шарлотта удивленно посмотрела на собеседника. – Ты очень похожа на мать и напоминаешь ему о былом. О том, что он предал, чем пожертвовал. Я беспокоюсь не за твоего отца, он сделал свой выбор. Меня волнуешь ты. Что-то в тебе исчезло – какое-то сияние, уверенность…

– Кажется, я потеряла чувство юмора, – заметила она. – Может, это из-за того, что мачеха так долго потешалась надо мной. Иногда мне кажется, что если он еще раз назовет меня Тотти, то я закричу.

– И что ты собираешься делать?

– Хочу найти работу и уйти из дома.

– Мне кажется, это разумное решение.

– Я никому, кроме вас, еще не говорила о нем. И не скажу, пока все не определится. Не думаю, что они станут возражать, разве что папе придется поискать секретаршу.

– А на какую работу ты рассчитываешь?

– Я собираюсь послать анкету по этому объявлению. – Она прочитала доктору вырезку из газеты: – «Активной женщине слабого здоровья нужна компаньонка-секретарша, любящая природу, туризм, умеющая водить машину и повозку, запряженную осликом. Напишите все о себе: возраст, опыт, происхождение и пр.» Здесь указан почтовый ящик. Как вы думаете, мне подойдет?

– Я бы сказал, что тут нужен кто-то постарше, хотя в тебе есть все необходимое. Довольно странное объявление. Машина и повозка с осликом – какие интригующие противоположности… Что ж, удачи тебе, дорогая. Может быть, тебе повезет.

– Спасибо, что выслушали меня, но не говорите никому ни слова. А сейчас мне надо вернуться к гостям, чтобы получить очередную порцию насмешек. Вам принести что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо. Докурю, еще немного полюбуюсь луной и поеду.

– Мы ведь здесь оба чужие, правда? – тихо спросила Шарлотта.

– Может быть. Я всегда чувствую себя не в своей тарелке в городе. Тебе тоже, кажется, больше по душе деревня, как и твоей матери. Там жизнь проще.

– Верно, меня всегда влечет за город. Думаете, папа будет против моего отъезда?

– Возможно, но тебе уже двадцать три, и пора строить собственную жизнь. Не боишься, что за нее придется бороться, а?

– Нет. Просто мне не хочется огорчать его – ему и так непросто… Что ж, мне пора.

– Я вас догоню, – пообещал доктор, но не встал с кресла. Он думал, что зря приехал к Лейбурнам. Он давно не видел Джона и, получив приглашение, решил, что старая дружба не ржавеет, но за весь вечер они не обменялись и десятком слов. Теперь доктор чувствовал себя, как старая лошадь, которую не берут на скачки, но и не пристреливают из жалости. Он от всей души желал юной Шарлотте свободы, видя, что жизнь в новой семье отца разрушает ее. Хорошая девочка. Похожа на мать. Нестон еще немного посидел на веранде, вспоминая прежнюю дружбу, но он был уже достаточно стар, чтобы отнестись к проблеме философски. Выбив пепел, он встал и, никем не замеченный, тихо покинул вечеринку.

Глава 2

Шарлотте всегда нравилось путешествовать по железной дороге, и сейчас она с удовольствием смотрела в окно поезда, уносившего ее на запад, по-детски любуясь июльскими деревенскими пейзажами: равнины и холмы, зеленеющие поля и стада коров, ищущих прохлады в тени деревьев, цветущие сады, прохладные леса – чарующая красота английской деревни, которую так любила девушка.

В ее купе был только один пассажир – загорелый мужчина, не отрывавший глаз от газет с самого их отъезда из Паддингтона. Шарлотта внимательно рассмотрела его, чтобы решить, съесть ей сандвичи сейчас или подождать. Она дала ему лет тридцать пять-сорок. Темные волосы, сросшиеся брови, угрюмый рот, квадратное неприветливое лицо. Шарлотта решила, что он ученый, например, ядерный физик. Властный человек, – подумалось ей; их она научилась распознавать в доме отца.

Хорошее настроение, казалось, возбуждало аппетит; она решила поесть, тем более, что наступил полдень, и достала бутерброды. Она старалась разворачивать их потише, но бумага хрустнула, и сосед поднял глаза, в которых читалось явное неодобрение по отношению к сандвичу с яйцом, застывшему у нее в руке на полпути ко рту. Есть такой бутерброд изящно все равно невозможно – крошки сыплются на одежду, а хлеб приходится придерживать двумя руками, – подумала Шарлотта. Тут как раз кусочек яйца скатился по ее подолу и упал на пол у самого отполированного ботинка незнакомца. Тот продолжал преувеличенно внимательно изучать газету, а Шарлотта, как можно тише, свернула бумагу и достала яблоко и пакетик вишен. Ей показалось, что сосед еще больше помрачнел, видимо, он ненавидел жующих спутников.

Она решила, что нет ничего дурного в том, если выкинуть косточки за окно, и услужливое воображение уже рисовало ей вишневый сад вдоль путей – деревца должны были вырасти из косточек, которые она бросит. Она осторожно опустила тяжелую раму на несколько дюймов, но не смогла ее удержать, и дикий ветер ворвался в окно. Она даже удивилась его силе и напору – это в спокойный-то тихий день! Газеты соседа разлетелись по всему купе, как и вишневые косточки. Шарлотта с трудом закрыла окно и извинилась:

– Мне очень жаль. Я не ожидала, что будет такой ветер.

– Мы едем со скоростью шестьдесят миль в час, – сухо напомнил сосед. Шарлотта бросилась собирать его бумаги, а когда, наконец, достала из-под сиденья последний листок и протянула ему, их глаза встретились. У соседа они оказались темно-серыми и поблескивающими. Что это был за блеск? Гнев или смех? Тут ее раздумья прервал проводник, сообщивший, что завтрак подан, и сосед направился к двери, бросив ей на прощанье не очень вежливое:

– Оставляю вас наедине с мусором.

Шарлотта здорово расстроилась, хотя успокоила себя тем, что все получилось случайно. Она собрала яичные крошки и косточки и, забыв о неприятном спутнике, достала из сумочки письмо, которое позвало ее в дорогу.

«Дорогая мисс Лейбурн, – перечитывала она. – Благодарю вас за то, что вы откликнулись на мое объявление в «Таймс». Я с интересом прочитала ваше письмо, хотя мне показалось, что вы слишком молоды для работы, которую я хочу предложить. Впрочем, не стану углубляться в детали, лучше приезжайте и сами увидите, подходит ли вам служба, а я узнаю, подойдете ли вы мне.

Я готова принять вас на одну ночь и, естественно, оплатить дорожные расходы. Дайте знать, устроит ли вас встреча на будущей неделе. Удобнее всего одиннадцатичасовой поезд из Паддингтона, я пришлю на станцию машину.

Искренне ваша, Эдвина Ставертон.»

Почерк был неуверенным. Адрес – Херонсбридж, Фелкомб. Что это за работа? Письмо не давало ответа, но Шарлотта почему-то почувствовала прилив оптимизма. Ей сейчас было достаточно, что служба сулила деревенскую жизнь и уводила ее от городской суеты и презрительных насмешек мачехи. Она надеялась, что покинув отца, излечится от многолетней боли – все эти годы они были так близко, но так далеко друг от друга.

Мысли о будущем и прошлом прервало возвращение угрюмого соседа. Шарлотта надеялась, что завтрак поднимет его настроение, но он, пока собирал чемодан и бумаги, был также молчалив и сосредоточен, а через несколько секунд покинул купе. До следующей остановки оставалось еще полтора часа, и Шарлотту задело его демонстративное бегство, хотя она и не возражала получить купе в свое полное распоряжение. Девушка не смогла удержаться от того, чтобы выйти в коридор посмотреть, кого он ей предпочел, и выяснила, что он устроился в соседнем купе и по-прежнему читает, а его новый спутник – пожилой джентльмен – спит в углу. Она вздохнула, представив, что сказала бы мачеха о «бедной Тотти», и вернулась к себе, вспоминая счастливые дни, когда была жива мама. Между тем, поезд уже подъезжал к Рэйборну. Шарлотта быстро собрала вещи и выскочила на перрон как раз в ту минуту, когда ее бывший сосед свернул за здание вокзала, где его ждал большой серый автомобиль. Не успел он отъехать, как появилась маленькая черная машина, из которой высунулся человечек, приветствовавший Шарлотту словами:

– Это вы будете мисс Лейбурн?

– Да. А вы должны отвезти меня в Херонсбридж?

– Верно, дорогуша. Садитесь-ка. Я только переговорю с Джимом, и мы отправимся. – Поболтав с носильщиком, шофер вернулся. В одной руке он нес сверток, который бросил на переднее сиденье, а в другой – старую сумку, которую он и вручил Шарлотте со словами: – Присмотрите за ней, дорогуша. Котенок такой резвый… Это для мисс Ставертон. Мыши у ней завелись, так-то вот.

Поставив шевелящуюся сумку на колени, Шарлотта с интересом уставилась в окно. Дорога шла через реку, между полями и садами, окружавшими фермы; справа за окном виднелись леса, а слева – до горизонта простирались болота. Примерно через полчаса они добрались до поселка с маленькой церквушкой, гостиницей и магазинчиком. Это и была деревушка Фелкомб, а еще примерно через милю машины выехала на частную дорогу, как было указано на вывеске, прикрепленной к раскидистому дубу. За деревьями виднелся красный кирпичный дом, а за ним раскинулись поля пшеницы и овса.

– Это и есть Херонсбридж? – поинтересовалась Шарлотта.

– Нет, дорогуша. Это Бридж-хаус. Старый мистер Ставертон построил его для управляющего, но теперь тут живет семья молодого мистера Ральфа. Вы увидите Херонсбридж, как только мы въедем на холм. Старый дом. Говорят, еще при Тюдорах построен. Ставертоны живут тут больше двух веков. Правда, сейчас дела обстоят не так хорошо, как прежде. Так-то вот. История. Жалко, что старые дома не могут говорить, – вот о чем я частенько думаю.

Дом, построенный буквой «П», с толстыми кирпичными стенами и узкими бойницами окон, окружали зеленые лужайки, а перед парадным входом рос одинокий ливанский кедр, такой могучий, что возвышался над крышей Херонсбриджа. Нежный плющ карабкался по стенам террасы, и это было так красиво, что Шарлотта даже ахнула от восторга.

Машина остановилась у каменного крыльца, на котором тут же появилась, высокая седая женщина в лиловом платье без рукавов, опиравшаяся на изящную черную трость. На ней было несколько массивных золотых браслетов, красивые длинные серьги, а на лице, из-за обилия косметики походившем на маску, ярко светились голубые глаза, впившиеся в Шарлотту, которая несла в одной руке свой саквояж, а в другой – сумку с громко мяукающим котенком.

– Мисс Лейбурн? Добро пожаловать в Херонсбридж Я – Эдвина Ставертон, – объявила она хорошо поставленным голосом.

Когда с формальностями знакомства было покончено, а котенок бросился на кухню к блюдцу с молоком, Шарлотту проводили в гостиную – солнечную комнату, обставленную старомодной мебелью, где витал запах лаванды. Появилась пожилая дама с чаем.

– Спасибо, миссис Крамлин. Что это за котенок?

– Черный, с зелеными глазами сатаны. Как только допил молоко, тут же принялся качаться на занавесках. Кажется, от него будет больше убытков, чем пользы.

– Глупости. Котята не приносят неприятностей. Просто эти независимые существа живут своей жизнью. Не волнуйтесь, миссис Крамлин, он переловит всех мышей. В старом доме должен быть кот.

– При прежнем мистере Ставертоне не было.

– Я счастлива, что мы теперь свободны от его запретов, – заметила Эдвина, явно шокируя экономку – Славная женщина, только во всем видит скверную сторону. Наверное, после долгой службы у моего брата, это естественно, – пояснила она, когда миссис Крамлин вышла. – Ну, дорогая Шарлотта – я буду звать вас Шарлоттой, вы просто не выглядите на мисс Лейбурн. Расскажите мне о себе.

– Понятно, – произнесла мисс Ставертон, когда девушка закончила. – Я рассчитывала подыскать кого-нибудь постарше, но вы кажетесь разумной девушкой, а это для меня самое важное. Теперь я расскажу вам о себе и о той жизни, которую мы ведем в Херонсбридже. Когда-то я была актрисой. Родись вы лет на двадцать раньше, то знали бы мое имя… Как бы то ни было, мне пришлось покинуть сцену из-за артрита. Это случилось десять лет назад. Правда, я не перестала работать – преподавала, работала в Дарнфордском драматическом обществе. Я до сих пор вожу машину, печатаю письма, но мне все хуже и хуже – суставы беспокоят. Это значит, что у вас будет немало работы, однако вполне достаточно и свободного времени. Я не могу положить вам большое жалованье, но вы найдете здесь уютный дом. Детали мы обговорим позже, а сейчас осмотритесь, если вам вообще нравится работа, о которой я говорю.

Шарлотта была согласна на все условия, и мисс Ставертон показала ей прелестную комнату, в которой девушке предстояло жить.

– Ванная в конце коридора – тоже ваша. Когда-то здесь жил мой старший племянник, он тогда еще учился. Потом он уехал, прошло много лет, а два месяца назад его отец умер, и молодой человек вернулся. Он наследник Херонсбриджа. Вечером он приедет из Лондона, и вы с ним познакомитесь, если, конечно, решите остаться. То-то Майк удивится – он уверен, что я не найду никого подходящего. Но у вас есть нужные навыки, и вы мне нравитесь. У вас славно блестят глаза. Знаете, у меня нюх на людей, который редко меня подводит. Уверена, что мы поладим.

– А почему ваш племянник настроен так пессимистически? Ведь это хорошая работа.

– Здесь слишком спокойно и уныло для молодой женщины. Майк советовал мне искать вдову или пожилую даму, хотя предупреждал, что они будут действовать на меня угнетающе своей скукой, болезнями и печалью. – Шарлотта подумала, что племянника Эдвины не назовешь добрым человеком, но промолчала. Однако актриса, будто читая ее мысли, подтвердила: – Да, не скажешь, что он смотрит на мир сквозь розовые очки… А сейчас я оставлю вас. Осмотритесь, подумайте. Если вы согласитесь – а я на это очень надеюсь, – то я подготовлю вас к беседе с мистером Ставертоном.

– А если он будет против?

– Мало приятного. Ведь он теперь хозяин Херонсбриджа, а я живу в доме благодаря его любезности, – сухо заметила мисс Ставертон, но потом добавила с улыбкой. – Думаю, он не станет возражать. Кстати, дорогая, ужин в семь тридцать.

– Вы упомянули повозку с осликом. Это больше всего заинтриговало меня в вашем объявлении.

– Не упомянуть Мисс Гибс? А как же иначе. Она возит меня по ферме и в гости к соседям. Гораздо приятнее, чем на машине.

Следующий час Шарлотта провела, осматривая владения Ставертонов. К дому примыкали несколько полей, за которыми виднелись домики арендаторов. От второго, более внимательного взгляда, не укрылись следы запустения: чугунные ворота скрипели, трава нуждалась в косилке, стены облупились, во дворе валялись старые колеса и инструменты. Конюшни, скрытые деревьями, находились неподалеку. Там было две машины, пара допотопных велосипедов, повозка и несколько старых лошадиных седел. Но, несмотря на явное небрежение хозяев, все здесь дышало природной красотой. По старинным кирпичным стенам сарая карабкался юный вьюнок, тут же росли маргаритки, а деревья деликатно отводили яркий свет, отбрасывая кружевную тень на каменный двор.

Мисс Гибс мирно щипала травку на лужайке за конюшней, но тут же подняла голову и с любопытством посмотрела на Шарлотту. Темно-серая шкурка, светло-серый нос, большие грустные глаза, обрамленные длинными ресницами… Девушка погладила ослика, и тот доверчиво ткнулся носом ей в руку. Они легко подружились, и когда Шарлотта пошла назад к дому, Мисс Гибс последовала за ней, изредка останавливаясь, чтобы сжевать травинку или приглянувшийся цветок. Вечернее солнце приятно грело лицо, а кругом не было ни звука – только шорох ветра в траве, шаги самой Шарлотты да стук копытцев ослика… Девушка вдруг почувствовала, что счастлива.

– Я хочу получить эту работу, Мисс Гибс, несмотря ни на что – ни на владельца Херонсбриджа, ни на недовольство отца. Я хочу жить тут и быть снова свободной. Свободной! Говорить то, что хочу, носить то, что мне нравится, быть такой, какая я есть. Дорогая Мисс Гибс, пожелай-ка мне удачи! – произнесла девушка.