Текст книги "Куплю тебя за миллион (СИ)"

Автор книги: Айрин Лакс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Почти бесцветные глаза отца Глеба вспыхивают едва заметно.

О боже… Боже! Я сказала об этом вслух! Прокричала…

Снова становлюсь пунцового цвета, и по телу гуляет жар, доставая до самого сердца. Люблю-люблю-люблю…

Теперь сложно не думать, не произносить это слово мысленно, когда оно вырвалось из тесной клетки сомнений на волю.

Глава 22

Марианна

Слова о любви повисают в воздухе.

– Сделаем вид, что я этого не слышал. Или слышал, но не поверил своим ушам, – прочистив горло, сообщает отец Глеба.

– Иного я от вас и не жду. И знаете, плевать я хотела, верите вы мне или нет. Главное, чтобы Глеб в это поверил и захотел услышать…

Главное – именно это. Сейчас я понимаю, в чём моя самая острая проблема. Понимать бы ещё, как её решить, потому что задачка кажется из числа тех, над которыми лучшие математики мира десятилетиями разбивают свои блестящие умы.

– Пройдёмся! – припечатывает Яков Матвеевич.

Бекетов-старший цепляет меня под локоть. Он не спрашивает, хочу ли я прогуляться, просто ставит перед фактом и тащит с силой небольшого бульдозера, увлекая за собой. Отец Бекетова уводит меня с крыльца парадного входа, сворачивает на небольшую аллейку, разбитую перед клиникой.

Здесь очень тихо и спокойно. По обеим сторонам дорожки, мощеной цветной брусчаткой, стоят лавочки в обрамлении пышных кустарников. Взгляд приятно отдыхает на клумбах с цветами, а в отдалении даже слышно журчание фонтана.

– Здесь уединенно. Разговору никто не помешает, – замечает Яков Матвеевич.

– Что дальше? Забьете меня тростью и бросите в кустарники, сказав, что так и было?! – спрашиваю напряженным голосом.

– Я не использую приемчики Глеба. Предпочитаю решать сложные дилеммы иначе.

– Деньгами? Шантажом?

– Я знаю много способов. О каком именно тебе рассказать подробнее?

Вынужденно подстраиваюсь под степенный шаг Якова Матвеевича. Размеренный стук трости, словно метроном, задаёт частоту. Кипучая тревога и злость во мне утихают.

Не думаю, что на меня так благотворно действует непосредственно сам Бекетов-старший. Наверное, всё дело в аккуратных подстриженных кустарниках и в клумбах с жизнерадостными, ярко-оранжевыми и красными цветами, образующими ковёр с причудливым узором.

Отец Глеба мне не нравится. Ни капли. Он вызывает у меня стойкую неприязнь. Я вынужденно парирую, и мысли занимает нашей беседой так плотно, даже панический, удушающий страх растворился без следа.

– У каждого поступка есть своя цена. У проступков, тем более, – говорит старик назидательно. – Чем быстрее ты это поймёшь, тем менее неосмотрительно ты станешь действовать в будущем. Болтать, в том числе. Никогда не знаешь, в каких целях некто может использовать твои слова. Взвешивай тщательнее то, что собираешься сказать. Иначе не избежать трагических последствий…

– Говорите на основании своего бесценного жизненного опыта?

– Именно так. Тебе стоит прислушаться!

– Все советуют учиться на чужих граблях! Однако о цене проступков и ошибок я знаю, как никто другой. На собственном опыте!

– Сейчас ты говоришь о своём потерянном состоянии? – уточняет отец Бекетова.

– Именно так.

– Наслышан, наслышан… – добавляет со смешком. – Тебя обул муженёк!

– Глеб предупреждал, что Леониду доверять не стоит. Но я не послушала совета, сделала наперекор. Оказалось, что лишь себе навредила…

– Исправить такую ошибку непросто! – как-то чересчур весело хмыкает Яков Матвеевич.

– Глеб говорил, что есть необратимые последствия. То, что нельзя изменить! – вздыхаю я. – Наверное, это будет шишка, наколоченная на всю оставшуюся жизнь!

– Ну да… Ну да… Дерьмового муженька ты себе выбрала.

– Глеб тоже так сказал! Да, я ошиблась! Но я не хочу до конца своих дней считаться супругой негодяя Леонида.

– Хм… Значит, деньги тебя не волнуют, ты лишь хочешь оформить развод с тем, кто лишил тебя состояния? – небрежно спрашивает отец Бекетов.

Чересчур небрежно…

Словно вообще не интересуется моими проблемами, однако хитрый старик так повернул разговор, что я о сокровенном говорю. С ним. С врагом.

Как так получилось?!

Я резко останавливаюсь. Яков Матвеевич оборачивается, смотрит на меня вопросительно.

– Вы владеете техникой гипноза? – спрашиваю в лоб.

Иначе как объяснить, что я довольно откровенно беседую с этим стариком и как будто даже прислушиваюсь к его словам?!

Теперь наступает очередь отца Глеба растеряться.

– Что?!

Мы сверлим друг друга взглядами, вновь возвращая настороженность в общении.

– Вот ты где, Анна-Мария!

Сзади на меня обрушивается твёрдый, уверенный голос Глеба. Горячая ладонь ложится на талию справа. С другой стороны Яков Матвеевич отпускает мой локоть.

– Какого чёрта ты утащил Марианну? Я потерял её.

– Надо смотреть пристальнее за этой прыткой козочкой! – ехидно отвечает отец-старший. – Она весьма расторопная. Пока ты свою пропажу ищешь, в клинике вас заждались, наверное.

– На пару слов, Марианна, – говорит Глеб, задев губами моё ухо, пристально вглядывается в лицо. Чуть громче. – Ты плакала?! Это он тебя довёл?!

Бекетов метнул грозный взгляд в сторону своего отца.

– Я? Прямая причина её слёз на тебя из зеркала взглянет, Глеб. Но, каюсь, косвенная моя вина в этом имеется, конечно. Ведь именно я зачал тебя, – прикладывает ладонь к груди Яков Матвеевич и обращается ко мне. – Как я и говорил, Марианна, у каждого поступка и проступка есть своя цена.

Бросив быстрый взгляд в сторону Глеба, Яков Матвеевич оставляет меня и Глеба наедине. Как мне показалось, во взгляде отца Бекетова проскользнуло сожаление. Но не могу за это ручаться. Отношения между отцом и сыном ужасно напряженные, а я обостряю их ещё больше одним лишь фактом своего существования.

Как только отец Бекетова уходит, перестав маячить в поле зрения, руки Глеба оживают на моём теле, пробежавшись по талии и по попке жарким ураганом, поднявшись вверх.

– Поговорим, Проблемная? – Глеб запирает меня в объятьях, крепко, но мягко, поддерживая, оберегая.

Он защищает. Может быть, даже от себя или от меня самой?!

– Отложим разговоры на потом. Нас ждёт врач, да? Пойдём к нему.

– Уверена? – Глеб удерживает меня, проводит пальцами по плечам, спускаясь до самых запястий.

Он словно хочет убедиться, что я не ранена и не рассыпалась на кусочки, как разбитая хрустальная ваза.

– Да. Уверена. Всё хорошо. Глеб.

– Но ты убежала.

– Я просто не люблю запах больницы… Всё будет хорошо. Правда?

– Да. Всё будет хорошо, – эхом отзывается Бекетов.

Больше мы ничего не говорим, молча и быстро направляемся обратно к клинике.

Переступаем порог, а в моей голове на повторе крутится: «У всего есть цена…»

Бекетов

В кабинете гинеколога нас уже ждут.

– Пётр Николаевич, – представляется нам мужчина.

Ему немного за сорок.

То есть он почти моего возраста, чуть старше, потенциально он может заинтересоваться моей девочкой. Мало того, в сокровенные места будет заглядывать. И если бы я предварительно с ним разъяснительную беседу не провёл, то сейчас напрягся бы больше необходимого.

Я наметил присесть на диван, но Марианна, отпустив мою руку, садится в кресло. Не на подлокотник же свой зад присаживать. Становлюсь позади Марианны, опустив левую ладонь на плечо. Трогать, касаться её – жизненно важная необходимость. К тому же она нервничает, а я всегда знаю, как успокоить Проблему.

– Марианна Устинова. То есть Устинова-Золотникова, – поправляет себя с улыбкой.

– Поговорим, Марианна? – благодушно улыбается врач.

– В кресло для осмотра лезть не надо? – удивляется она.

– Вот так сразу? Нет, сначала мы с тобой побеседуем, как две подружки…

– Да уж, – фыркает Марианна. – Усатой подружки у меня ещё не было!

– Никогда не поздно обзавестись.

К чему лишние разговоры? Нужно прямо к сути перейти. Но Марианна вовлекается в разговор. Авилов ведет беседу, болтая о пустяках, но вовремя вворачивает наводящие вопросы, выуживая информацию о Марианне.

Услышав длиннющий перечень того, на что у Марианны есть аллергия, Авилов качает головой, чиркает что-то на бумаге.

– Как давно сдавала тесты на аллергены? Есть аллергия на медицинские препараты?

– Есть, – напрягается Марианна и сцепляет пальцы в замок. – Это очень плохо, да?

– Ну что ты, – улыбается. – Всего лишь будем лечить тебя по заветам шаманов, исключительно из списка того, чем можно.

– Что правда?! – округляет глаза Марианна.

– Пётр Николаевич. Ближе к сути! – напоминаю я.

– Если серьёзно, то ничего дурного я пока не вижу. Кроме отсутствия чувства юмора у твоего… – награждает меня изучающим взглядом. – Спутника.

Спутник?! Не спутал ли ты берега, Айболит?!

– С Глебом шутки плохи, – неожиданно соглашается Марианна. – У него очень серьезный подход.

– Именно поэтому ты здесь, – подсказывает Авилов.

– Да, все верно.

– Ну что ж, теперь поговорим о тебе, как о взрослой девушке…

Наконец-то к сути подобрались.

– Я хотела бы поговорить с врачом наедине! – неожиданно бросает в мою сторону Марианна, даже не обернувшись.

– Что?

В осадок выпадаю. Меня что, выгоняют?!

– Я на приеме у гинеколога, Глеб. Я не смогу обсудить с ним все детали, если ты будешь мне в затылок дышать! – удостаивает быстрым взглядом.

Слишком быстрым, чтобы я успел разобрать выражение глаз Марианны.

– Я могу посидеть на диване.

– Да, в коридоре! – улыбается Марианна.

– Я останусь.

– Тогда разговора не состоится! – ставит ультиматум. – Будем сидеть до ночи. Или до утра.

– Мы договаривались…

– Мы договаривались, что я посещаю гинеколога и обсуждаю с ним вопросы контрацепции. О том, что ты будешь находиться в этот момент рядом, речи не шло. Выйди, Глеб. Прошу тебя… – говорит тише и смотрит мне в глаза.

По-настоящему, глубоко заглядывает. Пытается донести до меня важность и необходимость.

Меня же снова заносит мыслью, что Марианна остаётся один на один с этим болтуном усатым! Уйти? Кажется, придется. Но напоследок требую:

– На кресле Марианну будет осматривать женщина!

Выторговав хотя бы это, оставив за собой последнее слово, выхожу из кабинета.

Почти сразу же замечаю папашу. Дальше по коридору.

– Я тебя искал! – бросаю ему на подходе.

– Интересные места для поисков, – отец бросает взгляд мне за спину, на кабинет Авилова.

– О чем ты говорил с Марианной?!

– Ни о чем конкретном. Не успели толком поболтать.

– Ее словно подменили после разговора с тобой!

– Надо же. Хоть кому-то удается вправить мозги на место. С тобой это дается куда сложнее… Почти невозможная задача. Почти! Но я не теряю надежды! – улыбается отец.

– Я делаю все, как мы и договаривались. Что тебе еще нужно?

– Вот только не стоит сваливать вину на меня. Ты здесь, в этой больнице, не только потому, что я тебе так сказал. Ты сам не хочешь всего того, что прилагается к приятному кувырканию с красоткой, – подмигивает папаша.

Развернувшись, степенно удаляется.

– Стой, отец. Я с тобой еще не закончил.

– Есть моменты, которые я не стану обсуждать в стенах клиники, помогающей рождаться на свет детишкам. Кощунство! Выйдем на свежий воздух, Глеб.

Глава 23

Бекетов

Наверняка разговор, осмотр и взятие анализов затянется надолго. Поэтому я двигаю следом за отцом, испытывая сильное раздражение от вида его расправленных плеч и прямой, как струна, спины.

– Ну, чего тебе?

– Ты был желанным ребенком, Глеб! – неожиданно говорит отец.

Напрягаюсь.

– К чему этот пустой треп?

– Очень желанным, – напирает. – У твоей матери было три выкидыша. Прежде чем беременность дала свои плоды. Позднее, конечно, выяснилось, что первые три беременности она сама, что называется, скинула, потому что была не уверена, что ребенок от меня, а не от любовника восточных кровей…

– Ты и во мне сомневался. Я все помню. Не стоит играть в любящего папашу.

– Сомневался. Ты бы тоже сомневался, узнав о длительной интрижке твоей избранницы. О многолетней интрижке! – подчеркивает. – Почувствовал бы себя кретином и твоя картина мира встала вверх тормашками. Ты уже достаточно взрослый, чтобы это понимать. Когда разочаровываешься в том, ради кого ты открывал глаза каждый день, все, связанное с этим человеком, утрачивает свой смысл. Рвутся нити. Позже приходит осознание, что некоторые нити прочнее канатов, – многозначительно смотрит на меня.

– Как трогательно. Мне скупую мужскую выдавить?

– Крокодилью, – вздыхает тяжко. – В твоем случае крокодилья слеза будет уместнее, – разочарованно машет ладонью.

– Что ты хотел этим сказать, для меня так и осталось тайной.

– Всего лишь напоминаю тебе о сути вещей, – качает головой. – Но кажется, я поторопился, назвав тебя взрослым. Мальчику ещё хочется играть в войнушку. Что ж… У меня есть к тебе одна просьба, связанная непосредственно с твоей профессией киллера.

Просьба? Неожиданно! Внимательно смотрю на отца.

– Какая просьба?

– Кровь, выпущенные кишки, смерти людей, – буднично перечисляет. – Ничего лишнего. Все как ты любишь, одним словом.

– Я не выпускаю людям кишки. Просто так не выпускаю, – дополняю ответ. – Для этого должны быть веские основания. Что у тебя?

– Среди числа моих партнеров имеется некто Осман Шахин. Раньше мы с ним кусались, сейчас довольно тесно сотрудничаем. Но есть основания думать, что он замышляет против меня дурное. Избавься от него.

– То есть ты не уверен, что он собирается тебя убить.

– Ты киллер или кто?! – в лоб спрашивает отец. – Я назвал тебе имя. Будь добр, примени к нему свои кровавые умения. Сделай всё как можно громче и внушительнее. Так, чтобы при взгляде на труп Шахина, блевать потянуло даже самого стрессоустойчивого. Я желаю, чтобы никому в голову больше не пришло и тени мысли, будто на Бекетова можно покуситься!

Отец говорит негромко, но веско и, что называется, жестко. Я разом перестаю видеть в нем старика, недавно перенесшего операцию на ноге, и вспоминаю, кто он есть – деспот, владеющий многомиллиардным состоянием. Полностью седой, в преклонном возрасте, но до сих пор успешно управляет своим бизнесом без осечек. Он ловко устраняет конкурентов своими методами, но и прибегнуть к силе не гнушается. Словом, отец, несмотря на возраст, еще держится в роли акулы, которой лучше не переходить дорогу. У него очень длинные руки и очень большие возможности, чтобы покарать.

– Сделаю. Но предупреждаю, мои услуги дорого стоят.

– За ценой не постою.

Отец ныряет рукой во внутренний карман пиджака. В прежние времена он бы достал чековую книжку, но сейчас достаёт лишь телефон. Огромные возможности ворочать финансами в небольшом куске пластика с логотипом в виде откусанного яблока.

– Скажи, куда перевести деньги, и какая сумма тебя интересует.

– Во-первых, я предпочитаю нал. Так что в любом случае тебе пришлось бы спрятать свой телефон. Во-вторых, к тебе у меня будет особенная цена.

Отец мрачнеет.

– Миллион евро? – усмехается. – Я столько не дам за задницу гниды, которая пытается меня убить!

– Чисто философски, устраняя его, ты покупаешь жизнь для своей старой сморщенной задницы, а не для его. Но оставим в стороне философию. Речь пойдет о цене. Деньги от тебя мне не нужны. Я хочу, чтобы ты отпустил Марианну.

– Отпустил эту наивную глупышку?! Куда?! По миру с голой задницей?

– Пусть это тебя не волнует. Я позабочусь о ней. Моя цена именно такая. Отпустишь Марианну, сделаю все на высшем уровне. Даже могу нафаршировать тушу твоего врага яблоками и запечь, как поросенка в медовом соусе.

– Отпустить Марианну, – растягивает гласные отец. – И потом у тебя не останется ни одной чертовой причины, чтобы сдерживать свои обещания, чтобы оставаться в лоне семьи, чтобы… – не договаривает.

Отец громко смеется, хлопает меня по плечу.

– Знаешь, я передумал! Заказ отменяется. Справлюсь сам. Без. Твоей. Помощи.

Отец удаляется степенным шагом, исполненным достоинства, но в каждом жесте сквозит раздражение. Не в моих правилах бегать за кем-то, уговаривать на сделку, но сейчас я срываюсь с места и быстро догоняю отца. Обогнав его, шагаю спиной вперед.

– Все серьезно? Подумай над моими условиями. Я могу избавить тебя от проблемы, отец. Проживешь еще лет десять, будешь и дальше коптить воздух и нервировать всех в радиусе тысячи километров.

Отец резко останавливается, с громким стуком опустив трость на брусчатку. Он мечет в мою сторону разъяренный, холодный взгляд, от которого моментально подмерзают даже кончики ушей.

– Забыл с кем имеешь дело? Сопляк! Это был разговор не отца и сына, не разговор двух приятелей. Это был разговор продавца услуг и нанимателя. Просто бизнес, ничего личного. Мы не сошлись в цене, так часто бывает, и разошлись. Каждый своей дорогой. Оставшись при том, что имеем. Ясно?

Отчитывает меня, как мальчишку! Задолбал. Открываю рот. Но отец и слова вставить не дает, продолжает рубить воздух короткими словами:

– Не стой у меня на пути, Глеб. Вернись в клинику. Проследи за девушкой. Жду к ужину. Будут гости. Отказ не принимается. И постарайся вернуться, как минимум, за два часа до ужина. Я пригласил стилиста и визажиста для Марианны. Она тоже будет на вечере, – поймав мой раздраженный взгляд, сцеживает едко. – Я так хочу. Так и будет. Точка.

Отец в детстве никогда не поднимал на меня руку, ему всегда хватало лишь слов. Сейчас он отхлестал словами, словно отвесил оплеуху.

Отбарабанил один приказ за другим, отец покидает двор клиники, оставив меня наедине со своими мыслями. Ни одну из них я не могу назвать положительной.

Ужин… Ужин… Ужин…

Я не могу отделаться от этой мысли, она меня мучает, выворачивает мясом наизнанку. Со времени, когда я жил в доме с отцом, прошло довольно много лет. Но я слишком хорошо помню, какие «ужины» закатывал отец. Настоящий королевский пир, на котором собирался весь бомонд!

Уже вижу вереницу из машин класса-люкс, дом, переливающийся всеми огнями, множество важных гостей, среди которых найдется с десяток озабоченных уебков, цепляющих каждую юбку.

Моя Мари, проблемная девочка, будет находиться под прицельными взглядами приятелей отца, его многочисленных друзей и знакомых.

Я слишком хорошо знаю этот сверкающий, ослепляющий мир роскоши, знаю его неприглядную изнанку. Каждый из тех, у кого нули на счету зашкаливают, чувствует себя в праве творить все, что вздумается, брать все, что пожелают… Когда их жадность перевешивает чашу весов слишком сильно, проблемы не заставляют себя ждать. Приходится нанимать кого-то вроде меня, чтобы избавиться от досадных помех.

Кому, как не мне знать, цену блядской роскоши, от которой за километр несет гнилью и запахом смерти?!

В этот кипящий, смердящий котел отец хочет окунуть мою девочку. Она еще слишком молода, слишком неопытна, слишком восторженна. Больше всего на свете мне хочется спрятать Мари от всех.

Чувствую себя драконом, охраняющим свою сокровищницу, или Кащеем, чахнущим над златом. Словом, придурком, у которого вместо крови по организму течет ревность и жгучее желание обладать. Каждую гребаную секунду!

Не представляю, как можно жить с этим чувством, которое застопорило все прочие мысли, перекрыло дыхание. Тем более не представляю, как я смогу оставить Марианну?! Это придется сделать уже завтра. Бросить ягненка на растерзание старому шакалу и стае голодных волков…

Смогу ли я?!

На какой-то миг желание остаться рядом, похрен, на какой из ролей, перевешивает все остальные мысли. Но потом я усилием воли возвращаю себе трезвость, мысля привычными категориями.

Есть принятое решение, значит, нужно довести дело до конца. До логического конца.

Тем более, я подключил к делу Адвоката, а этот мужик, узнав, что я пошел на попятный, больше не станет иметь со мной никаких дел. Есть союзники, которых терять себе дороже… Есть войны, которые нужно завершить победой, невзирая ни на что.

* * *

Возвращаюсь в клинику.

Измеряю шагами коридор. От нечего делать раскидываю воображаемые цели по углам и представляю, с какой из точек было бы удобнее всего «снять» объект. Так проще вернуться в спокойное состояние, полное невозмутимости и трезвости. Ощущаю, как кровь успокаивается, сердечный мотор колотится в привычном ритме, так, как надо. Холодная голова, твердые руки. Больше ничего не надо.

Мари водят из кабинета в кабинет, сопровождают в лабораторию, а потом ведут обратно в кабинет к Усатычу, так я прозвал гинеколога про себя. Проходит еще час… Да что же так долго?! Не думал, что придется задержаться на целых полдня в клинике, рассчитывал покатать девочку по городу и на члене тоже, что греха таить.

Однако приходится подпирать спиной стены в клинике.

Смотрю на часы, а стрелки хер куда двигаются, ползут, как подыхающие улитки.

Уже за полдень…

Млин!

Снова наворачиваю круги, задерживаюсь возле кабинета. Услышав смех Мари, застываю камнем, и резко распахиваю дверь.

И мля, что я вижу?!

Пустота.

Однако в просторном кабинете Усатыча есть еще одна дверь, которую я распахиваю рывком. За ней что-то вроде комнаты для отдыха персонала, только класса вип.

Неужели Марианна там? С другим мужиком? Напрашивается на трепку! Даже ладонь зачесалась.