Текст книги "Дочери Медного короля"

Автор книги: Айра Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Примерно в середине декабря она начала заговаривать о браке. Не прямо, нет. Это было перед самыми рождественскими праздниками, которые я собирался провести в Блю-Ривер. Я лишился отца и матери, в Чикаго у меня оставались только дальние родственники. Дороти предложила мне поехать с ней в Нью-Йорк познакомиться с ее семьей. Я отказался. Она настаивала. Закончилось все это страшной ссорой.

Напрасно я пытался ей объяснить, что не хочу себя связывать, что я честолюбив и стремлюсь сделать карьеру самостоятельно; она продолжала твердить, что многие юноши женятся в моем возрасте, что ее отец поможет мне устроиться, что я не люблю ее так, как она меня – в этом она не ошибалась – то есть говорила все то, что девушки обычно говорят в таких случаях.

Потом она расплакалась, стала клясться, что больше ничего не будет от меня требовать, лишь бы все оставалось по-прежнему, но с меня было довольно. Я подумал, что если у нас уже дошло до таких объяснений, то лучше порвать сразу, до каникул… Она ужасно рыдала, говоря, что я еще о ней пожалею. Через два дня она уехала в Нью-Йорк.

– Да, я помню, что во время этих каникул у нее было очень плохое настроение, – пробормотала Эллен. – Она дулась… ссорилась со мной…

– Когда занятия возобновились, – снова заговорил Пауэлл, – стало еще хуже. На лекциях я боялся обернуться, а на университетском дворе она постоянно мне встречалась. От всего этого я так устал, что решил подать заявление о переходе в нью-йоркский университет… Вы мне не верите? – спросил он, видя, как омрачилось лицо Эллен. – У меня есть доказательства. Я сохранил все относящиеся к моему переходу бумаги и даже письмо Дороти, которое она написала, когда вернула подаренный мной браслет.

– Я вам верю, – возразила Эллен, – и это хуже всего.

– В конце января перед самым моим отъездом, – сказал Пауэлл, бросив на нее удивленный взгляд, – Дороти уже видели с другим парнем.

– С другим! – вскричала Эллен, наклоняясь к нему. – Опять со студентом?

– Да. Я встретил их раза два и подумал, что она быстро утешилась. Меня это успокоило. На душе стало легче.

– Кто это был?

– Не имею представления… Но позвольте мне закончить мой рассказ. Совершенно случайно я прочел сообщение о ее смерти в одной из нью-йоркских газет. Это была совсем короткая заметка. Я сразу побежал к другому киоску, где, как я знал, продавались провинциальные газеты, и купил «Глашатай». После этого я покупал его в течение недели, все надеялся, что напечатают текст письма, которое она вам послала. Но я ждал напрасно…

Можете себе представить, что я испытывал тогда. Я не думал, правда, что она покончила с собой из-за меня, но все равно понимал свою ответственность… В определенной мере, во всяком случае. Эти переживания отразились на моих занятиях. Мне начало казаться, что мой переезд в Нью-Йорк сыграл какую-то роль в случившемся и, в конце концов, я решил вернуться в Стоддард к началу следующего года.

Это было ошибкой. Всякий раз, как я видел места, где мы с ней бывали вместе, или проходил мимо ратуши… Сколько я ни повторял себе, что ни в чем не виноват, что любая другая девушка на ее месте и думать бы забыла обо мне, ничто не помогало. Я дошел до того, что стал делать крюк с единственной целью оказаться в районе ратуши, словом, умышленно терзал себя, как и сегодня, когда я нагнулся над вентиляционной шахтой…

– Мне это знакомо, – вставила Эллен. – Я точно так же реагировала. Должно быть, это естественно.

– Нет, – возразил Пауэлл, – вы не можете знать, что значит чувствовать себя виновным в гибели человека… Почему вы улыбаетесь? – спросил он, заметив невеселую усмешку Эллен.

– Просто так. Продолжайте.

– Что я могу еще добавить? Вот вы мне сообщили, что она была беременна. Это, конечно, очень печально, но ваши слова принесли мне некоторое облегчение. Я продолжаю думать, что она не умерла бы, если бы я ее не оставил, но я ведь не мог предвидеть таких последствий и, в конце концов, всякая ответственность имеет пределы… Очень рад, что вы больше не собираетесь сообщать в полицию, – закончил он, допивая коктейль. – Мне все же хотелось бы знать, почему вы решили, что я убил ее.

– Кто-то сделал это, – твердо сказала Эллен.

Пораженный, Пауэлл посмотрел на нее. Пианино замолкло.

В наступившей тишине Эллен услыхала какое-то движение в соседней кабине.

Наклонившись к Пауэллу, она вкратце описала ему факты, возбудившие в своем взаимодействии ее подозрения: письмо, свидетельство о рождении и, наконец, пояс, который навел ее на мысль о старом поверье.

– О Боже! – воскликнул Пауэлл, помолчав, – да это не простое совпадение.

– Вы уверены, – снова заговорила Эллен, – что не знаете, кто этот молодой человек, которого встречали с Дороти?

– Не знаю. Мне даже неизвестно, какие лекции он посещал.

– Вы и его имени не знаете?

– Увы! Но могу его установить в течение часа. Представьте себе, – сообщил он улыбаясь, – у меня есть его адрес.

9

– Во второй раз я их видел вместе в небольшом кафе-баре против университета. Никак не ожидал встретить Дороти в таком скромном заведении.

Дороти, как только меня увидела, наклонилась к своему спутнику, улыбаясь и поглаживая его по руке, одним словом, всячески давая мне понять, что она нашла мне замену. Ее поведение вызвало у меня чувство неловкости.

За соседним столиком две студентки пили молочный коктейль. Когда Дороти и ее друг вышли, одна из девушек одобрительно отозвалась о его внешности, на что вторая сказала: «Только не вздумай им увлечься. Этот парень из тех, кто ухаживает только за очень обеспеченными девушками».

Тогда мне пришло в голову, что Дороти, желая мне насолить, связалась с одним из многочисленных охотников за приданым. Я вышел на улицу и пошел за ними.

Они остановились у группы домов, принадлежащих университету. Этот тип позвонил два раза, потом вынул из кармана ключ, открыл дверь и вошел, пропустив Дороти перед собой. Я подошел ближе и записал адрес дома на одной из своих тетрадей, подумав, что надо будет как-нибудь зайти туда и попытаться расспросить о нем.

Но я не сделал этого. Мне показалось, что было бы нелепо придавать значение случайному замечанию девушки, которая, может быть, просто досадовала, потому что, как говорится, зелен виноград.

– Есть у вас еще этот адрес? – взволнованно спросила Эллен.

– Безусловно. Я сохраняю все свои записи лекций. Они у меня дома, в чемодане. Если хотите, можем сразу поехать туда.

– Так и сделаем. Потом пойдем по этому адресу и узнаем, кто он такой.

– Но это не обязательно тот, кого вы разыскиваете, – предупредил Пауэлл, доставая бумажник.

– Очень возможно, что это все-таки он, – возразила Эллен и встала. – Даты совпадают. Позвоню только одному человеку и пойдем.

– Хотите посоветоваться с вашим помощником? С тем, кто ждал вас внизу и должен был поднять полицию на ноги?

– Вы угадали. Правда, он не ждал меня, но действительно существует.

И она направилась к одной из телефонных кабин в холле…

– Алло. Радиостанция Блю-Ривер, – ответил приятный женский голос.

– Скажите, пожалуйста, могла бы я поговорить с Гордоном Гантом?

– К сожалению, в настоящий момент мистер Гант ведет передачу. Перезвоните в десять часов, может быть, вы еще застанете его до ухода из студии.

– Вы не могли бы, в таком случае, кое-что ему передать?

Телефонистка согласилась, и Эллен попросила ее сообщить мистеру Ганту, что мисс Кингшип собирается пойти к мистеру Пауэллу, для того чтобы ознакомиться с интересными сведениями, которыми тот располагает.

– Передайте ему, чтобы он позвонил мне туда около десяти.

– По какому номеру?

– У меня его, к сожалению, нет, – сказала Эллен, открывая сумку одной рукой. – Но у меня записан адрес… Тридцать пятая улица, Запад, 1520.

Телефонистка повторила.

– Отлично, – сказала Эллен, – значит, я могу рассчитывать, что вы передадите мою просьбу мистеру Ганту?

– Ну, конечно, – обиженным тоном ответила телефонистка.

– Безгранично вам благодарна.

– Вот и все, – объявила Эллен, возвращаясь к столику, у которого Пауэлл расплачивался с официантом, и беря свое пальто с табурета. – А как, в сущности, выглядит этот молодой человек? Вы сказали только, что он хорош собой.

– Это блондин высокого роста… – начал Пауэлл, пряча бумажник.

– Еще один блондин, – вздохнула Эллен.

– Дороти явно предпочитала нордический тип.

– Наш отец блондин… По крайней мере был им до того, как начал седеть, – заметила Эллен, надевая пальто. – А мы, все три…

Ее рукав задел за низкую перегородку соседней кабины.

– Извините, – сказала она полуобернувшись.

В кабине никого не было. На столе оставался пустой бокал, долларовый билет и бумажная салфетка, продырявленная так искусно, что казалась кружевной.

Пауэлл пришел на помощь Эллен.

– Вы готовы? – спросил он, помогая ей справиться с упрямым рукавом.

– Вполне.

Было без десяти десять, когда их такси остановилось на тихой, слабоосвещенной улице, перед домом, где жил Пауэлл.

Машина отъехала. Эллен и Пауэлл поднялись на крыльцо по скрипучим деревянным ступеням. После нескольких неудачных попыток, Пауэлл открыл дверь и ввел девушку прямо в уютную гостиную со светлой мебелью, обитой пестрым кретоном.

– Подождите меня здесь, – сказал он, направляясь к лестнице. – В комнате страшный беспорядок, так как моя хозяйка попала в больницу, а я не ждал сегодня гостей… Мне понадобится несколько минут, чтобы разыскать эту тетрадь. Может быть, вы пока приготовите нам по чашечке кофе? На кухне вы найдете все необходимое.

– С удовольствием, – ответила Эллен, уже снимавшая пальто.

Пауэлл поднялся по лестнице, открыл дверь спальни, включил свет… Лампа осветила измятую постель, пижаму, небрежно разбросанную одежду. Он положил поверх всего свое пальто и наклонился над кроватью, чтобы вытащить из-под нее чемодан. Тут новая мысль пришла ему в голову. Он подошел к письменному столу, стоявшему между дверью в гардеробную и окном, открыл один из ящиков, поискал среди беспорядочно набросанных там старых писем, галстуков и вышедших из употребления зажигалок и нашел, наконец, то, что искал.

– Эллен! – позвал он.

– Иду! – крикнула она, ставя чайник на плиту. – Нашли тетрадь?

– Нет еще, но я хотел показать вам вот это, – ответил Пауэлл, нагнувшись над перилами и бросая ей лист плотного картона, который упал на нижнюю ступеньку. – На тот случай, если вы испытываете еще какие-то сомнения…

– Будь у меня сомнения, я не пришла бы сюда, – возразила Эллен и подняла бумагу.

– Да, конечно, – согласился Пауэлл, возвращаясь в спальню.

По дороге на кухню Эллен просмотрела отметки, полученные Дуайтом Пауэллом во втором семестре прошлого года в Нью-Йоркском университете. Весьма посредственные отметки, по правде сказать, зато документ в высшей степени убедительный.

Насыпая растворимый кофе в чашки, Эллен заметила на этажерке маленький приемник. Она включила его, повертела кнопки и скоро услышала знакомый, слегка искаженный динамиком, голос Ганта: «Но хватит о политике, вернемся к музыке. У нас есть еще время для того, чтобы послушать последнюю запись Бадди Кларка „Если это не любовь“.»

Стоя на коленях перед кроватью, Пауэлл протянул руку и при этом ушиб пальцы о чемодан, который, как ему помнилось, раньше был придвинут к стене. Тряся рукой от боли и проклиная в очередной раз любопытство своей хозяйки, он более осторожно потянул чемодан к себе. Потом достал из кармана маленький плоский ключик, открыл оба замка и поднял крышку. На дне чемодана, под шерстяными вещами, башмаками для гольфа и теннисной ракеткой, были сложены тетради.

Этих тетрадей в одинаковых зеленых обложках было всего девять. Он вынул их все и, держа под мышкой, разглядывал одну за другой, потом снова бросал в чемодан.

На обложке седьмой тетради он нашел адрес, который искал. Нацарапанный карандашом, он наполовину стерся, но слова все же можно было разобрать. Пауэлл швырнул последние две тетради на дно чемодана и повернулся к двери, собираясь позвать Эллен и торжественно сообщить ей о своей находке.

Приготовленные слова замерли у него на устах. Радостное выражение лица сохранилось на миг, потом стерлось, как снег, сползающий с перегруженной крыши.

Дверь в гардеробную была открыта. На пороге стоял высокий блондин в плаще. Рукой в перчатке он держал револьвер.

– Кофе готов, – донесся из кухни голос Эллен.

Человек слегка повернул голову… Пауэлл бросился на него, но в то же мгновение тишину разорвал выстрел.

Услышав сигнал, знаменующий конец передачи, Эллен хотела было выключить радио, но в это время с удивлением заметила, что занавески шевелятся от сквозняка, хотя окно и было закрыто. Она подошла к двери черного хода и увидела, что ее застекленная часть разбита, а пол возле двери усыпан осколками. Если Дуайт знал об этом, почему он?..

Тут она услыхала выстрел, который гулко прокатился по пустому дому, потом потолок задрожал, как будто упало что-то тяжелое, и снова стало тихо.

– Дуайт? – позвала Эллен.

Ответа не было.

Она прошла через столовую и позвала громче:

– Дуайт!

Потом уже из гостиной осторожно пробралась к лестнице и закричала сдавленным от страха голосом:

– Дуайт!

– Все в порядке, Эллен, можешь подниматься, – прозвучал спокойный голос.

С бьющимся сердцем она бросилась вверх по лестнице.

– Сюда! – закричал голос справа.

Одним прыжком она очутилась у приоткрытой двери в освещенную комнату.

Сперва она увидела Пауэлла, лежавшего на полу, разбросав руки и ноги. Слева на его груди чернела небольшая дырочка, вокруг которой расползалось кровавое пятно.

Прислонившись к дверному косяку, она подняла глаза на человека, стоявшего с револьвером в руке позади Пауэлла.

Глаза ее расширились, лицо помертвело. Она не находила слов, чтобы задать вопросы, рвущиеся с губ… Он подбросил револьвер в воздух, снова поймал его обтянутой перчаткой ладонью и внимательно на него посмотрел.

– Я находился в гардеробной, – произнес он, отвечая на ее безмолвный вопрос. – Он открыл чемодан и достал оттуда револьвер. Несомненно, собирался убить тебя. Я бросился на него… Револьвер выстрелил.

– О Боже мой!.. – воскликнула Эллен, касаясь рукой повлажневшего лба. – Но как же… Как ты?..

– Я был в баре отеля, – ответил он, опуская револьвер в карман плаща, – и слышал, как он предложил тебе поехать сюда. Я ушел, когда ты звонила.

– Он сказал, что…

– Да, я слышал. Это был умелый лжец.

– Боже мой, Боже мой… А я поверила ему, поверила…

– Я тебя как раз за то и упрекаю, что ты доверяешь всем на свете, – сказал он, снисходительно улыбаясь.

– О Боже, – повторила она, дрожа.

Он подошел к ней, переступив через распростертое тело.

– Но я не понимаю… А в баре ты как очутился?..

– Я ждал тебя в холле… Не заметил, когда ты с ним ушла, иначе обязательно бы затеял драку. Мне ничего больше не оставалось, как ждать.

– Но как… как?..

Он стоял перед ней, широко раскрыв руки, как солдат, вернувшийся с фронта.

– По правилам, героиня не задает вопросов своему спасителю. К счастью, ты сообщила мне его адрес. Я не одобрял твоей авантюры, ты это знаешь, но не мог же я оставить тебя одну в беде.

Она бросилась к нему на шею, рыдая от облегчения и от страха, который испытывала задним числом. Рука в кожаной перчатке успокоительно похлопала ее по спине.

– Ну… Ну… Все кончено, Эллен. Все уже позади.

Она прижалась к его плечу.

– Слава Богу, ты приехал, Бад! Слава Богу!

10

На первом этаже зазвонил телефон.

– Не ходи туда, – предупредил он, когда она сделала движение в сторону двери.

– Но я ждала этого звонка.

– Нет, не ходи. Выслушай меня. – Его тяжелые руки легли ей на плечи, как дополнительный аргумент. – Соседи несомненно слышали выстрел, и полиция не замедлит явиться, а за ней журналисты… Представь себе только, как это будет выглядеть: газеты поднимут шум, напечатают твою фотографию на первой странице, снова откопают историю с Дороти…

– Разве нельзя этого избежать?

– Можно. У меня внизу машина. Я отвезу тебя в отель и вернусь сюда. Если полиция к тому времени еще не приедет, я вызову ее. Таким образом, репортеры не смогут на тебя наброситься, а я откажусь говорить, пока не останусь с полицией наедине…

Он увлек ее за собой на лестничную площадку и погасил свет.

– Ты предупредишь отца. При его влиянии он сумеет добиться от газет, чтобы они не упоминали тебя и Дороти… Полиция представит дело так, будто Пауэлл был пьян и у меня с ним произошла драка или что-нибудь в этом роде…

Телефон перестал звонить.

– Мне кажется, с моей стороны будет непорядочно вот так уйти, – сказала Эллен, продолжая спускаться.

– Почему? Ведь это я стрелял, а не ты. Я не собираюсь отрицать, что ты тоже находилась здесь. Ты мне понадобишься, чтобы подтвердить мои показания. Но я не хочу отдавать тебя на растерзание журналистам… Доверься мне, Эллен, – добавил он, прикасаясь к ее руке, когда они добрались до выхода.

Она благодарно вздохнула, счастливая, что груз ответственности свалился с ее плеч.

– Хорошо, – согласилась она. – Но нет необходимости провожать меня, я возьму такси.

– В это время достать такси можно только по телефону, а автобусы после десяти не ходят.

– Где ты взял машину? – тусклым голосом спросила Эллен.

– Попросил у одного приятеля. – Он надел на Эллен пальто, дал ей в руки сумку. – А теперь поторопимся. У нас не слишком много времени.

Машина стояла на противоположной стороне улицы, метрах в пятидесяти. Это был открытый черный «бьюик» старой модели. Он открыл дверцу, впустил Эллен, потом обошел машину, сел за руль и включил зажигание. Эллен молчала, сжав руки на коленях.

– Тебе не по себе?

– Нет, ничего, – ответила она совсем тихо. – Просто мысль… что он хотел меня убить… Значит, я была права в отношении Дороти. Я была уверена, что она не покончила с собой.

– Да, ты была права.

– Но во всей этой страшной истории есть все же и нечто хорошее.

– В самом деле? Что же?

– Ты мне спас жизнь. Ты мне в самом деле спас жизнь. Одно это должно перечеркнуть все возможные возражения моего отца, когда мы скажем ему о наших намерениях.

Они спускались но Вашингтон-авеню. Она придвинулась к нему и осторожно, так, чтобы не мешать ему править, взяла его под руку. Бедро ее коснулось чего-то твердого, и она вспомнила о револьвере.

– Послушай, Эллен, мы попали в нехорошую историю.

– Еще бы! Но ты хотел что-то добавить?

– Меня могут арестовать за убийство.

– Но ты ведь не хотел его убивать, только пытался обезоружить!

– Знаю, но меня все равно арестуют раньше, чем я успею что-нибудь доказать… Эллен, – продолжал он, бросив на нее быстрый взгляд, – когда приедем в отель, сразу сложи свои вещи и потребуй счет… Мы могли бы вернуться в Колдуэлл меньше чем за два часа.

– Бад! – негодующе воскликнула она. – Мы не можем так поступить!

– Почему? В конце концов, он убил твою сестру и получил лишь то, что заслужил! Почему мы должны быть замешаны в…

– Это невозможно! – с силой повторила Эллен. – Порядочные люди так не поступают. Подумай, а если все-таки откроется, что убил его ты? Бегство лишит тебя возможности оправдаться. Тебе никто уже не поверит!

– Но у них не будет никаких оснований подозревать меня. Я был в перчатках, следовательно, не оставил следов. И потом меня никто не видел, кроме тебя и его самого.

– Но представь себе, что правда все же станет известна или обвинят кого-то другого. Как ты поступишь тогда? Нет, – продолжала она, не давая ему времени возразить, – как только я приеду в отель, я позвоню отцу. Не сомневаюсь, что он займется всем сам – адвокатами, прессой. Конечно, это ужасная история, но бежать…

– Да, с моей стороны было глупо предложить тебе это. Впрочем, я и не надеялся, что ты согласишься.

– А сам ты, Бад, ты ведь не поступил бы так, правда?

– Просто это пришло мне в голову, как последнее средство.

Неожиданно он резко повернул налево, с ярко освещенной Вашингтон-авеню на какую-то темную улочку.

– Разве по Вашингтон-авеню не ближе?

– Нет, так будет скорее, здесь движение меньше.

– Знаешь, чего я не понимаю? – сказала она, постукивая сигаретой о щиток. – Почему он не убил меня, когда мы были на крыше?

Она удобно устроилась, сидя вполоборота к Баду, поджав одну ногу. Сигарета начинала оказывать свое успокоительное действие.

– С твоей стороны было безумием подняться туда ночью… Он, вероятно, боялся, что лифтер его узнает.

– Да, вполне возможно. Но разве было менее опасно привести меня к себе?..

– Может быть, он собирался увезти тебя на машине подальше от города.

– У него не было машины.

– Он мог украсть ее. Это нетрудно.

– А чего он только не наговорил! Что он любил ее… Что в это время он был в Нью-Йорке… Что он чувствовал себя ответственным за ее гибель… – Качая головой, она погасила сигарету в пепельнице. – Ах, Боже мой!

– Ну, что еще?

– Ведь он показал мне свой табель с отметками, выданный в Нью-Йоркском университете…

– Фальшивка, которую он приобрел за деньги.

– А если… Если он все же говорил правду?

– Ты забываешь о револьвере. Разве это не доказывает, что он лгал?

– Ты в этом уверен, Бад? Ты уверен, что он не достал револьвер из чемодана с какой-то другой целью? Может быть, просто для того, чтобы вынуть оттуда еще что-нибудь. Например, тетрадь, о которой он говорил.

– Он направлялся к двери с револьвером в руке…

– Но даже, если он не хотел меня убить, если все это страшная ошибка, суд не сможет тебя обвинить… Ты не мог знать…

– Конечно, не мог…

Она выпрямилась, потом наклонилась к щитку, чтобы разглядеть время на своих часах.

– Десять двадцать пять! Мы должны были бы уже быть на месте!

Он не ответил.

Она посмотрела через стекло, но не увидела ничего, кроме черных полей под хмурым небом.

– Бад, мы удаляемся от города.

Он опять промолчал.

Дорога перед ними уходила в бесконечность, далеко за пределы света фар.

– Уверяю тебя, Бад, ты едешь не по той дороге!

11

– Но чего же, в конце концов, вы от меня ждете? – спросил начальник полиции Элдон Чесер.

Он лежал, вытянувшись во весь рост, на обитой кретоном софе. Ноги его покоились на боковинке, глаза были устремлены на потолок.

– Нужно следовать за этой машиной! Вот чего я от вас жду! – ответил Гант, нервно шагая из угла в угол по гостиной.

– В самом деле? Нам известно только, что она была темного цвета, как сказал этот тип из соседнего дома. Темная машина, в которую вошли мужчина и женщина… Знаете вы, сколько в этом городе темных машин? А также разъезжающих в них пар? Даже приметы девушки не были нам известны до вашего приезда. Они, может быть, уже добрались до Сидар-Рапидс, но, с другой стороны, не исключено, что они находятся в каком-нибудь гараже недалеко отсюда…

– Что же делать?

– Ждать… Я предупредил дорожную полицию… Да садитесь же!

– Но послушайте! – воскликнул Гант. – Ждать в то время, как готовится убийство! В прошлом году ее сестра, а теперь она…

– Опять! – полузакрыв глаза с измученным видом, сказал Чесер. – Ее сестра покончила с собой, – отчеканил он. – Я видел записку, которую она оставила. Ее подлинность была доказана экспертизой… Да и кто мог ее убить? – продолжал Чесер, предупреждая протест Ганта. – Сначала вы утверждали, что это Пауэлл, а теперь говорите, что телефонное сообщение, переданное для вас этой девушкой, доказывает его невиновность. Но если единственный подозреваемый невиновен, то кто остается?

– В сообщении было сказано, что Пауэлл располагает какими-то сведениями, – устало сказал Гант. Ему надоело повторять без конца одно и то же. – Возможно, убийца узнал, что Пауэлл его подозревает…

– До сегодняшнего вечера убийств не было, – заявил Чесер тоном, не терпящим возражений. – Сестра этой девушки покончила с собой.

Он снова стал разглядывать потолок, а Гант возобновил свое хождение. Через несколько минут Чесер сказал:

– Ну вот, теперь я все понял.

– В самом деле?

– Да. Вы, должно быть, думали, что я сплю? Когда держишь ноги выше головы, мысли проясняются, потому что кровь приливает к мозгу… Этот тип является в дом без четверти десять или около того. Сосед слышал стук бьющегося стекла, но не придал этому значения. Пауэлл с девушкой приезжает на несколько минут позже. Тип в это время находится на втором этаже, в спальне Пауэлла. Он прячется в гардеробной… Все висевшие там вещи были сдвинуты в одну сторону… Пауэлл и девушка заходят на кухню. Они готовят кофе, включают радио…

Пауэлл поднимается в спальню. Может быть, он услышал шум? Тип выходит из гардеробной. Он уже пытался взломать замок чемодана – мы нашли на нем отпечатки пальцев в перчатках. Он заставляет самого Пауэлла открыть чемодан – вынутые оттуда вещи были разбросаны по всему полу – и находит то, что искал, возможно, деньги. Пауэлл бросается на него, тогда тип стреляет. Вероятно, просто нервы не выдержали. Не исключено, что он и не замышлял убийства. Они никогда не собираются убивать, а револьвер захватывают с собой исключительно для устрашения… Так они говорят, но крайней мере. Но стреляют почти всегда. Револьвер этот, несомненно, остался после войны. Миллионы таких находятся сейчас в обращении.

Девушка бегом поднимается по лестнице… На перилах отпечатки те же, что и на кофейных чашках… Тип, по-видимому, теряет голову и заставляет ее уехать с ним.

– Почему? Почему он не покончил с ней, как с Пауэллом?

– Как знать? Может быть, струсил. Может быть, у него появились определенные желания?.. Это с ними случается, когда дуло их револьвера направлено на красивую девушку.

– Спасибо, – сказал Гант. – Очень утешительно такое услышать. Бесконечно вам благодарен…

– Садитесь наконец, – вздохнул Чесер. – Мы ничего пока не можем сделать. Только ждать.

Гант опустился в кресло, провел тыльной стороной ладони по лбу.

– Эта девушка ваша возлюбленная? – спросил наблюдавший за ним Чесер.

– Нет. У нее, должно быть, кто-то есть… В Висконсине, – ответил Гант, вспомнив о письме, которое он прочел в номере Эллен.

12

Машина неслась по асфальтированным волнам шоссе, которые сообщали ей свой монотонный ритм. Светящаяся стрелка счетчика не покидала отметки 90, а нога водителя не отрывалась от акселератора.

Он правил левой рукой, время от времени слегка поворачивая руль, чтобы нарушить сонное однообразие прямой дороги. Эллен, забившись насколько возможно дальше от него в угол машины, неотрывно смотрела на свой промокший насквозь платочек, теребя его пальцами. Его правая рука в перчатке, напоминавшая Эллен какое-то отвратительное пресмыкающееся, прижимала к ее боку дуло револьвера.

Она долго плакала, всхлипывая, как раненое животное, и дрожа всем телом.

Бад все ей рассказал, то и дело бросая взгляд на ее лицо, слабо освещенное отблесками щитка. Рассказал о таблетках, о сцене на крыше, о смерти Дороти, о своем переводе в Колдуэлл. Объяснил, почему ему показалось логичным завязать с ней знакомство: ведь ее вкусы были ему известны из разговоров с Дороти. Он говорил обо всем этом раздраженно, с презрением, беззастенчиво раскрывая правду перед несчастной, которая слушала его с расширенными глазами, зажав рот рукой.

Она слушала. Револьвер, впившийся ей в бок, сперва причинял боль, потом вызвал во всем теле оцепенение, как будто смерть должна была наступить не от пули, а от какого-то излучения, медленно распространяемого оружием. Она слушала, отупев от ужаса, ни на что не способная, кроме рыданий.

– Я советовал тебе не ввязываться в это дело, – снова заговорил он раздраженным тоном. – Умолял тебя остаться в Колдуэлле. Как же! Мисс захотелось разыграть из себя детектива! Если бы ты только знала, что я пережил за эти дни!

Она глухо прошептала что-то.

– Что ты сказала? – переспросил он.

– Тебя найдут.

– А знаешь ты, сколько преступлений остается безнаказанными? Как минимум пятьдесят процентов… И потом, как меня могут найти? Ни малейших отпечатков… Никаких свидетелей… О моих мотивах никто не догадывается. Что касается револьвера, то я брошу его в Миссисипи, как только вернусь в Колдуэлл. Машину поставлю на то же место, где взял ее, и полиция решит, что это проделки студентов… Как я ждал твоего первого письма! Сначала мне показалось, что опасаться нечего: ты расспрашивала о парне, посещавшем лекции по английской литературе, а я познакомился с Дороти, когда мы проходили курс философии. Потом я понял, что тип, которого ты разыскивала, был моим предшественником и что он встречал меня с Дороти. Может быть, он знал и как меня зовут… Если бы ему удалось убедить тебя, что он невиновен в смерти Дороти, если бы он назвал тебе мое имя…

Он неожиданно резко затормозил, остановил Машину, изменил скорость и двинулся задним ходом. В центре пустого автомобильного парка смутно чернело низкое строение. Фары осветили вывеску с многообещающей надписью: «Лилли и Доун, превосходные бифштексы», а пониже, мелкими буквами: «Ресторан снова откроется 15 апреля». Он нажал на клаксон, и вой сирены разорвал ночную тишину. Он подождал немного, потом снова нажал. Ничто не шелохнулось вокруг, ни одно окно не осветилось.

– Здесь, видимо, никого нет, – сказал он и погасил фары.

– Нет!.. – в ужасе закричала Эллен. – О, нет!..

Он объехал вокруг дома, заезжая иногда на луг, тянувшийся под черным небом насколько хватало глаз, и вернулся на прежнее место.

Не выключая мотора, он нажал ручной тормоз.

– Нет!.. – молила она.

Он посмотрел на нее.

– Ты думаешь, наверно, что мне это доставляет удовольствие? Что поступая так, я ничего не чувствую? Ведь мы уже были почти помолвлены! Но ты захотела быть умнее всех…

Он вышел из машины, не переставая целиться в нее.

– Выйди, – сказал он. – С этой стороны.

– Нет!

– А что по-твоему я должен сделать, Эллен? Могу я оставить тебя в живых? Я предложил тебе вернуться в Колдуэлл и ничего не говорить, не так ли? Выходи!

Она вышла, прижимая сумку к груди.

Он заставил ее идти перед собой, пока они не очутились позади дома. Эллен стояла спиной к лугу, дуло револьвера было по-прежнему направлено на нее.

– Нет!.. – простонала она, подняв сумку и защищая ею лицо беспомощным детским движением. – Нет!..

13

_{«Глашатай», 15 марта 1951 г., четверг.}

_{ДВОЙНОЕ УБИЙСТВО В БЛЮ-РИВЕР.}

_{Полиция разыскивает человека с револьвером.}

Прошлой ночью какой-то неизвестный совершил в течение двух часов два страшных убийства. Его жертвами стали Элен Кингшип, молодая девушка двадцати одного года из Нью-Йорка, и Дуайт Пауэлл, двадцатитрехлетний студент третьего курса университета Стоддард, родом из Чикаго.

Пауэлл был убит около десяти часов вечера в квартире, которую он снимал у миссис Элизабет Хониг на Тридцать пятой улице, Запад, 1520. Как нам сообщила полиция, Пауэлл прибыл туда с мисс Кингшип незадолго до десяти. Он поднялся в свою спальню на втором этаже и очутился лицом к лицу с вооруженным взломщиком, который проник в дом с черного хода, разбив дверное стекло.