Текст книги "Дочери Медного короля"

Автор книги: Айра Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Гант наконец появился, аккуратно вложил письмо в конверт и опустил его на письменный стол.

– Ну что ж… – заметил он, глядя на Эллен, готовую бежать при первом признаке опасности, – ну что ж! Как сказала моя бабушка, когда мужской голос попросил к телефону известную кинозвезду: «Боюсь, мой мальчик, что вы набрали не тот номер».

Эллен не реагировала.

– Но послушайте, – продолжал Гант, – я даже не был с ней знаком. Мне случалось улыбнуться ей мимоходом. Кроме того, я не был единственным блондином в группе. Я не знал даже ее имени, пока не увидел этих фотографий в газетах.

Она продолжала молчать.

В два прыжка Гант очутился у ночного столика, взял лежавшую на нем Библию, поднял правую руку и торжественно произнес:

– Клянусь на Библии, что никогда не встречался с вашей сестрой, никогда с ней не заговаривал и не вступал ни в какие отношения… Верите вы мне? – добавил он, кладя Библию на место.

– Если Дороти действительно была убита, то человек, который это сделал, несомненно готов поклясться на десятке Библий, чтобы доказать свою непричастность к преступлению. Я думаю к тому же, что он великий комедиант, раз ему удалось убедить ее в своей любви.

Подняв глаза к потолку, Гант протянул руки вперед и сделал вид, что подставляет запястья под воображаемые наручники.

– Сдаюсь без малейшего сопротивления.

– Вы и здесь находите повод для шуток. Поздравляю.

– Простите, – сокрушенно пробормотал он. – Но как заставить вас поверить, что…

– Это невозможно. Вам лучше уйти.

– Но я ведь был не единственным блондином среди ее соучеников, – повторил Гант. Он вдруг щелкнул пальцами: – Знаете, я вспомнил. С ней часто видели одного парня. Высокий, похожий на киноактера и…

– Дуайт Пауэлл?

– Совершенно верно! Он тоже в вашем списке?

Эллен поколебалась, потом кивнула.

– Мне кажется, это тот, кого вы ищете! – И так как Эллен продолжала подозрительно смотреть на него, то он заключил, жестом подчеркивая свое бессилие: – Сдаюсь, сдаюсь… Вот увидите, это Пауэлл.

Он шагнул по направлению к Эллен, но она отступила.

– Я просто собираюсь уйти, как вы и предложили, – мягко сказал он.

На пороге он остановился:

– Если не хотите, чтобы я продолжал называть вас Эстер, скажите мне ваше настоящее имя.

– Эллен.

– А что вы собираетесь теперь предпринять? – спросил он. Казалось, он не решается уйти.

– Не знаю, – призналась Эллен после минутного молчания.

– Во всяком случае, не советую вам снова прибегнуть к сегодняшнему способу, чтобы проникнуть к Пауэллу. Он может оказаться менее терпеливым, чем я.

Эллен кивнула в знак согласия.

– Не думал, что мне доведется встретить девушку-детектива, – сказал Гант напоследок, смотря на Эллен изучающим взглядом. – Вам не нужен случайно доктор Ватсон, мисс Шерлок Холмс?

– Нет, благодарю вас. Очень сожалею, но…

– Мне самому казалось, что я не пользуюсь у вас особым доверием, – заключил Гант, пожимая плечами и улыбаясь. – Ну, что ж… Желаю успеха!

Эллен вернулась в номер и медленно закрыла за собой дверь.

«…Дорогой Бад, сейчас уже половина восьмого вечера. Я сняла номер в „Нью-Вашингтон Хаусе“ и удобно устроилась… Пообедала, а сейчас собираюсь принять ванну и рано лечь в постель после напряженного дня.

Я долго просидела в приемной у ректора. Когда он меня наконец принял, я рассказала высосанную из пальца историю о деньгах, будто бы одолженных Дороти красивым блондином, проходившим вместе с ней курс английской литературы. После настоящего расследования (не буду обременять тебя подробностями), мы остановились на мистере Дуайте Пауэлле, проживающем на Тридцать пятой улице, Запад, 1520, и завтра я приступаю к охоте.

Что ты скажешь на это? Как видишь, милый, никогда не следует недооценивать женщин.

Нежно тебя целую,

Эллен».

5

– Алло?

– Алло… Можно попросить мистера Пауэлла?

– Его нет дома.

– Вы не знаете, когда он вернется?

– Не могу вам сказать. Знаю только, что во время обеденного перерыва и после занятий он работает у Фолджера. Если хотите что-нибудь передать…

– Спасибо. Я увижу его на занятиях после перерыва. У меня ничего срочного.

– Вот как? В таком случае, всего хорошего.

– Всего хорошего.

Эллен положила трубку. На этот раз она не будет расспрашивать хозяйку. Ошибки не может быть, в этом она была почти уверена. Чтобы проверить свои предположения, нужно обратиться к друзьям Пауэлла, а еще лучше к нему самому.

Прежде всего следует выяснить, где находится его работа. Должно быть, недалеко от университета. Эллен полистала телефонную книгу и быстро нашла: Аптекарский магазин Фолджера, Университетская улица, № 1448.

Магазин находился между Двадцать восьмой и Двадцать девятой улицами. Белый фасад, а на нем зелеными буквами: «Аптекарский магазин Фолджера». Ниже буквами помельче: «Приготовление лекарств по рецептам». И совсем мелко: «Бар-ресторан». Эллен поглядела на свое отражение в зеркальной витрине, чтобы проверить, не растрепана ли она. Толкнув стеклянную дверь, она вошла внутрь, как выходят на сцену.

Слева находился бар. Все в нем сверкало: мрамор, стекло, хромированный металл. Высокие табуреты перед стойкой были обтянуты красным молескином. Посетителей было немного, как всегда до двенадцати.

У стойки стоял Дуайт Пауэлл. На нем был элегантный белый пиджак, на белокурых волосах лихо сидела небольшая шапочка. Он украшал взбитыми сливками фруктовое мороженое. Если судить по угрюмому выражению его лица, это занятие внушало ему отвращение.

Проходя к концу прилавка, Эллен поймала на себе взгляд Пауэлла. Она сняла пальто, положила его вместе с сумкой на табурет, сама села рядом и натянула свитер на бедра.

Подошел Пауэлл, положил перед ней бумажную салфетку и поставил стакан ледяной воды.

– Что закажете, мисс?

Его темно-голубые глаза встретились с глазами Эллен, потом он отвел взгляд.

– Бифштекс и чашечку кофе, пожалуйста.

– Один бифштекс, один кофе, – повторил молодой человек улыбаясь. Улыбка была почти механической и сразу исчезла.

Он открыл шкафчик, достал оттуда порцию рубленого мяса на листке пергамента и положил его на рашпер, сняв предварительно бумагу. Мясо сразу зашипело. Эллен следила взглядом за движениями Пауэлла. Он оглянулся и улыбнулся ей.

– Кофе подать сразу или попозже?

– Сразу, пожалуйста.

– Вы учитесь в Стоддарде? – спросил он, наливая в чашку дымящийся кофе.

– Нет.

Он убрал стеклянный кофейник и достал из-под прилавка бутылку сливок.

– А себе? – спросила Эллен.

Он кивнул. У другого конца стойки какой-то посетитель постучал ложкой по стакану. Пауэлл направился к нему, снова придав своему лицу мрачное выражение. Вскоре он вернулся и перевернул бифштекс.

– Вы в первый раз приехали в Блю-Ривер?

– Да, я здесь всего два дня.

– Вот как. Проездом или собираетесь оставаться?

– Останусь, если мне удастся найти работу.

– Какую именно?

– В качестве секретаря.

– Это, вероятно, возможно, – заметил он, держа в одной руке тарелку, а в другой вилку. – А откуда вы?

– Из Де-Мойна.

– Там разве нет работы?

– Мне кажется, что все девушки, которые хотят устроиться, едут для этого в Де-Мойн, – покачала головой Эллен.

– У вас здесь есть родственники? – спросил Пауэлл, ставя перед ней тарелку и ныряя под стойку, чтобы достать бутылку с кетчупом.

– Я не знаю ни души в Блю-Ривер, за исключением директрисы бюро по трудоустройству.

Пауэлл заторопился к клиенту, проявляющему нетерпение.

– Что за работа, черт побери! – проворчал он.

Через несколько минут он вернулся и принялся чистить рашпер.

– Вам нравится бифштекс?

– Очень вкусный.

– Хотите что-нибудь еще? Вторую чашечку кофе?

– Нет, спасибо.

Рашпер был уже совершенно чист, но он продолжал его тереть, краем глаза наблюдая за Эллен. Она отодвинула тарелку, вытерла губы.

– Дайте, пожалуйста, счет.

– Скажите, вы не согласились бы вечером пойти со мной в кино? – спросил Пауэлл, снимая прикрепленные к поясу блокнот и карандаш. – Сегодня в «Парамаунте» повторно показывают великолепный фильм – «Потерянный горизонт».

– Но…

– Вы только что сказали, что никого здесь не знаете…

– Ну, хорошо, – уступила Эллен после мнимого колебания.

– Где мы могли бы встретиться?

– В холле «Нью-Вашингтон Хауса».

– Вам удобно в восемь? – предложил он, отрывая листок от блокнота. – Меня зовут Дуайт, как Эйзенхауэра. Дуайт Пауэлл.

– А меня Эвелин Киттредж, – сказала Эллен, улыбнувшись. – Но почему вы так смотрите на меня? – добавила он, заметив промелькнувшее в глазах молодого человека выражение удивления.

– Мне почудилось на миг, что вы похожи на одну девушку, которую я хорошо знал.

– Вы имеете в виду Джоан Бэкон? Я всего два дня здесь, а меня уже два раза принимали за нее.

– Нет. Ее звали Дороти…

Он поднял руку со счетом, чтобы привлечь внимание кассирши, указал ей на Эллен, потом на себя.

– Все в порядке, – сказал он и положил счет в карман.

Эллен встала, надела пальто.

– Значит, в восемь в холле «Нью-Вашингтона», – напомнил Пауэлл. – Вы там остановились?

– Да, – ответила Эллен, заставляя себя улыбнуться. – Спасибо за завтрак.

– Не за что. До вечера, Эвелин.

– До вечера.

Остановившись у двери, она оглянулась. Он поднял руку прощальным жестом и улыбнулся. Она ответила ему тем же.

Когда она вышла на улицу, колени ее дрожали.

6

Опасаясь, как бы Пауэлл не попросил позвать мисс Киттредж, Эллен спустилась в холл заранее. Без пяти восемь он появился, широко улыбаясь. (Легкая победа… Девушка ни с кем здесь не знакома…) Они взяли такси, чтобы не опоздать к началу фильма. Через некоторое время Пауэлл обнял Эллен за плечи. Она терпела, не сопротивляясь, прикосновение руки, которая ласкала Дороти и, может быть, толкнула ее в тот страшный час…

Возвращаясь пешком, они прошли мимо ратуши. В некоторых окнах верхних этажей еще горел свет.

– Это самое высокое здание в городе, не так ли? – спросила Эллен, внимательно глядя на Пауэлла.

– Да, – ответил он, не поднимая головы.

– Сколько здесь этажей?

– Четырнадцать.

Все его оживление, казалось, испарилось. Тем не менее, он уговорил ее зайти в бар отеля, чтобы выпить коктейль. Они заговорили о работе Пауэлла, которую он ненавидел, о том, что он откладывает деньги для поездки в Европу.

Что он изучает? Главным образом, английский. Чем собирается заниматься в дальнейшем? Работать в области рекламы или, может быть, издательского дела. Он еще окончательно не решил. Потом разговор перешел на студенток университета. Пауэлл находил, что они глупы, неопытны и все принимают слишком всерьез.

– Они сами вешаются вам на шею, а потом вы уже не можете от них отделаться, – сказал он, помрачнев. – Во всяком случае, это не проходит бесследно.

Пальцы Эллен судорожно сжали сумочку.

– Поговорим немного о вас, – предложил Пауэлл.

Эллен сочинила какие-то истории, будто бы случившиеся с ней во время учебы в училище по подготовке секретарей в Де-Мойне, и вскоре начала выказывать признаки усталости.

– Уйдем? – спросил Пауэлл.

– Да, если не возражаете. Я рано встала сегодня.

– Хорошо. Я провожу вас до вашего номера.

И снова фатовская улыбка пробежала по его губам.

Перед своей дверью Эллен остановилась, держа в руке ключ с медным номерком.

– Благодарю вас за приятный вечер, – сказала она.

Он обнял ее, нашел ее губы. Эллен отвернула голову, и поцелуй лишь слегка коснулся ее щеки. Он приподнял ее подбородок и крепко поцеловал в губы.

– Позвольте мне войти… выкурить последнюю сигарету.

Эллен покачала головой.

– Эви…

– Не сегодня, я в самом деле слишком устала.

Это был отказ, но он сопровождался улыбкой, позволявшей надеяться, что, может быть, как-нибудь в другой раз…

– Так до завтра?

– Если хотите.

– На том же месте, в то же время?

– Да, да.

Он поцеловал ее в последний раз долгим поцелуем. Эллен закрыла глаза от отвращения.

– Спокойной ночи, Эви.

– Спокойной ночи…

Она присела на постели, держа пальто в руках. В это время зазвонил телефон. Это был Гордон Гант.

– Ведете светский образ жизни, как я погляжу!

– Если бы вы только знали, как мне приятно слышать ваш голос!

– Вот как! Значит, вы окончательно убедились в моей невиновности.

– Да. Оказывается, Пауэлл действительно с ней встречался. И я не ошибалась, когда утверждала, что она не покончила с собой. Он намекал на девушек, которые сами вешаются мужчинам на шею, а потом от них невозможно отделаться.

– Боже мой! Должен сказать, что ваши успехи меня поражают. И от кого исходит эта информация?

– От него самого.

– Что вы говорите!

– Я пошла в аптекарский магазин, где он работает, и постаралась с ним познакомиться. Для него я безработная секретарша из Де-Мойна. Вечер мы провели вместе.

– Послушайте, Эллен, то, что вы делаете, очень опасно. Вы играете с огнем.

– Ба! Пока он принимает меня за Эвелин Киттредж…

– А, может быть, Дороти показывала ему вашу фотографию и он вас узнал?

– Если бы он меня узнал, он разговаривал бы со мной по-другому.

– Пожалуй, – неохотно согласился Гант. – Но каким образом сумеете вы добиться от него признания, не вызвав подозрений!

– Во всяком случае, стоит попытаться. Другой возможности я не вижу.

– Серьезно говорю вам, Эллен, будьте осторожны. И, если сможете, позвоните мне завтра вечером, чтобы я был в курсе.

– Договорились.

– Спокойной ночи, Эллен!

– Спокойной ночи, Гордон!

Эллен положила трубку, но продолжала сидеть на постели, покусывая нижнюю губу и барабаня пальцами по ночному столику. Так она делала всегда, когда что-нибудь задумывала.

7

Эллен улыбнулась Пауэллу, который подходил к ней, в свою очередь улыбаясь с довольным видом. На нем был синий костюм и серый плащ.

– Привет! – сказал он. – Вас нельзя упрекнуть в том, что вы заставляете ждать своих поклонников.

– Это зависит от того, кого я жду!

– А как обстоят дела с поисками работы?

– Неплохо. Я, кажется, нашла нечто подходящее у одного адвоката.

– Потрясающая новость! Значит, вы останетесь в Блю-Ривер?

– Похоже на то.

– Я страшно рад. А теперь бежим скорей. Хочу повести вас на танцы.

– К сожалению, мне нужно еще зайти к этому адвокату, – сказала Эллен, делая вид, что огорчена. – Я обещала, что принесу ему мои рекомендации.

– Рекомендации, чтобы занять место секретарши? Я думал, что для стенографистки достаточно написать под диктовку какой-нибудь текст.

– Обычно это так и есть, но во время нашего разговора я упомянула рекомендацию, которую мне дал мой последний начальник, и адвокат захотел ее увидеть. Он будет у себя в кабинете до половины девятого. Поверьте, мне очень жаль…

– Ничего страшного.

– Мне вообще не очень хочется идти куда-то танцевать, – продолжала Эллен, прикасаясь к его руке. – Можно просто посидеть в каком-нибудь баре.

– Вот и прекрасно, – просиял Пауэлл. – А где находится логово этого вашего адвоката?

– Недалеко отсюда, В здании ратуши.

Поднявшись по ступенькам, Пауэлл остановился. Эллен, собиравшаяся толкнуть турникет, посмотрела на него и увидела, что он бледен и крепко сжал зубы.

– Я подожду вас здесь, Эви, – отрывисто сказал он.

– Но мне хотелось бы, чтобы вы пошли со мной… Сейчас уже довольно поздно, а этот тип не внушает мне особого доверия. Будете моим телохранителем, – смеясь закончила Эллен.

– Ну, хорошо.

Просторный, отделанный мрамором холл был пуст. За металлическими решетками темнели три лифта. Четвертый, со своими стенками цвета меда, казался каким-то островком света. Эллен и Пауэлл направились к нему. Шум двойных шагов разбудил эхо под высокими сводами.

Негр-лифтер в коричневой форме был погружен и чтение какого-то журнала.

– На какой вам этаж? – предупредительно спросил он.

– На четырнадцатый.

Они молча следили глазами за загоравшимися одна на другой цифрами. Седьмой… восьмой… девятый… На четырнадцатом этаже лифтер открыл дверцы. Эллен уверенно пошла по коридору. Пауэлл следовал за ней. Они дошли до поворота, потом свернули направо. Пауэлл остановился перед освещенной дверью, но Эллен покачала головой и указала ему на противоположную сторону коридора. Там на матовом стекле одной из темных дверей можно было прочесть: Фредерик Клаузен, адвокат.

– Ну, что вы скажете на это? – с досадой воскликнула Эллен. – Нет еще четверти девятого, а он обещал ждать меня до половины!

– Как вы думаете поступить?

– Подсуну рекомендацию под дверь, – сказала Эллен, доставая из сумки конверт. – Впрочем, не стоит, лучше вернусь сюда завтра утром. А знаете, чего бы мне хотелось сейчас? – спросила она, бросив взгляд на дверь в конце коридора с надписью «Лестница».

– Нет. Скажите.

– До того, как спуститься и пойти в бар, мне хотелось бы…

– Продолжайте же.

– Мы могли бы подняться на крышу этого здания, – пробормотала Эллен со смущенной улыбкой.

– Зачем?

– В такую чудную ночь вид оттуда, должно быть, необыкновенный.

– А не отправиться ли нам все-таки на танцы?

– Да ведь ни вам, ни мне этого по-настоящему не хочется. Пойдемте! Вчера вечером вы были настроены более романтично.

Она подошла к двери и, обернувшись, знаком предложила ему следовать за собой.

– Эви, – признался он с жалкой улыбкой, – у меня может закружиться голова.

– Но ведь необязательно смотреть вниз и подходить к краю.

– К тому же, наверху дверь, скорее всего, заперта на ключ.

– Это было бы странно, принимая во внимание правила противопожарной безопасности. Идемте, идемте! Можно подумать, что я предлагаю вам спуститься в бочке по Ниагарскому водопаду.

Он шел за ней, испытывая одновременно недовольство и влечение. Дверь мягко закрылась за ними, и они оказались в полутьме, которую не могла рассеять висевшая там единственная слабая лампочка.

Поднявшись на восемь ступеней, они повернули, поднялись еще и увидели перед собой темную металлическую дверь, на которой белой краской было написано: «Входить строго воспрещается, за исключением случаев крайней необходимости, связанных с опасностью».

Пауэлл прочел надпись вслух, подчеркнув слова «строго воспрещается», но Эллен только пожала плечами и взялась за ручку.

– Готов биться об заклад, что она заперта, – заявил Пауэлл.

– Тогда не было бы этого объявления. Толкните-ка ее посильней.

– Ну ладно! – с неожиданным раздражением воскликнул Пауэлл.

Изо всех сил он нажал на дверь, едва не упал, так как она резко распахнулась, споткнулся о порог и сердито сказал:

– Можете любоваться вашим замечательным лунным светом!

– Да вы трус! – сказала Эллен шутливым тоном, смягчающим резкое слово, и двинулась вперед по асфальтированной поверхности крыши, как конькобежец, скользящий по слишком тонкому льду.

Пауэлл обернулся на стук закрывшейся за ней двери.

Радиобашня чернела на фоне усеянного звездами неба. На самой ее верхушке время от времени загорался красный свет. В промежутках между вспышками мягкое сияние луны становилось более ярким.

Эллен посмотрела на напряженный профиль Пауэлла. В зависимости от освещения он казался то белым как мел, то красным. Позади Пауэлла она разглядела парапет вентиляционной шахты, заканчивающийся полосой из белого камня. Ей захотелось приблизиться к тому месту, откуда упала Дороти, но тут же, охваченная страхом, она отпрянула назад.

«Я ведь ничем не рискую, – успокоила она себя. – До тех пор, пока я остаюсь для него Эвелин Киттредж…» Она подошла к краю крыши, жадно вдохнула свежий воздух. «Здесь он убил ее. Здесь он может себя выдать. А я в самом деле опасности не подвергаюсь…»

– Дуайт, – позвала она, – подойдите ко мне, посмотрите.

Он сделал несколько шагов в сторону парапета, потом остановился.

Взгляд его задержался на огнях города, но через некоторое время он отвернулся и медленно, как будто его что-то притягивало, направился к вентиляционной шахте. Эллен следовала за ним, стараясь ступать неслышно… Он наклонился. Темноту туннеля местами разрывал льющийся из некоторых окоп свет. Последнее, на первом этаже, освещало асфальтированную поверхность, ограниченную четырьмя стенами.

– Я думала, вы страдаете от головокружений…

Он мгновенно обернулся. Лоб его был покрыт потом, на губах блуждала нервная улыбка.

– Это правда, и все же я не могу заставить себя не смотреть вниз. Ведь каждый терзает себя на свой лад… Теперь, может быть, уйдем?

– Да мы только пришли! Вам уже случалось здесь бывать?

– Нет, никогда.

– Это здесь в прошлом году произошел несчастный случай? Со студенткой, упавшей с крыши…

– Это был не несчастный случай, а самоубийство, – коротко возразил Пауэлл.

– Да, в самом деле, я теперь вспоминаю, что читала об этом в газетах. Она ведь училась в Стоддарде, правда?

– Совершенно верно… Видите вон тот купол? Это обсерватория. Я был там однажды, для того чтобы…

– Вы были с ней знакомы?

– Почему вы спрашиваете меня об этом? – спросил он. Красный луч осветил в это время его лицо.

– Мне просто пришло в голову. Это было бы естественно для студентов одного университета…

– Я действительно был с ней знаком. Это была очаровательная девушка. А теперь поговорим о другом… Без двадцати девять, – заметил он, поглядев на часы. – По правде сказать, мне здесь надоело.

И он направился к выходу.

– Постойте! – закричала Эллен. – Я… Я хочу закурить.

– О! – раздраженно сказал он, опуская руку в карман. – У меня нет с собой сигарет. Пошли, достанем внизу.

– У меня есть, – сказала Эллен, подходя к вентиляционной шахте и прислоняясь к парапету как раз в том месте, откуда, если верить газетам, упала Дороти. – А вы хотите курить?

Он вернулся, сжимая губы, но сдерживаясь. «Нужно, чтобы он заговорил сейчас, – подумала Эллен, протягивая, ему пачку, – потому что он никогда больше не пригласит Эвелин Киттредж!» Он с мрачным видом взял сигарету.

– Так это здесь… – начала Эллен, слегка поворачиваясь и указывая на чернеющую шахту.

– Послушайте, Эви, – воскликнул Пауэлл, окончательно теряя терпение, – ведь я просил вас больше не говорить об этом! Неужели вы считаете мою просьбу чрезмерной?

– Извините, – холодно сказала Эллен, поднося сигарету к губам, – но меня удивляет, что вы так выходите из себя.

– Вы не хотите понять, что я был знаком с Дороти!

Она зажгла спичку и увидела на секунду синие глаза, потемневшие от гнева, выдающуюся челюсть… Еще шаг… Один только шаг… И он заговорит!

– Хорошо же! – закричал он. – Хорошо! Вам обязательно нужно знать, почему мне тяжело говорить о ней? Почему я не хотел лезть на эту проклятую крышу и даже входить в само здание!.. – Он бросил сигарету. – Потому что это ее я имел в виду, когда мы разговаривали вчера вечером! Девушку, которая улыбалась, как вы! Девушку, которую я…

Он внезапно остановился, глаза его были расширены, потом красный свет погас, и Эллен видела уже только смутный силуэт. Она почувствовала его руку на своем запястье и вскрикнула, при этом сигарета выпала у нее из губ, а сумка соскользнула к ногам. Он отпустил ее руку, пальцы ее разжались и выронили какой-то легкий предмет. Дуайт, как ей показалось в окружающем тумане, нагнулся.

Красный свет снова загорелся, и она увидела, что он держит на открытой ладони белый футляр с ее именем, выгравированным медными буквами.

Кровь застыла у нее в жилах. Она закрыла глаза, стараясь преодолеть тошноту, и почувствовала, что острый край парапета впился ей в спину.

8

– Ее сестра… – пробормотал Пауэлл. – Ее сестра…

Эллен открыла глаза. Он смотрел на футляр, как будто не мог поверить в его реальность, потом поднял голову и спросил:

– Что все это означает? Что вам нужно от меня? – И он отбросил футляр.

– Ничего, ничего, уверяю вас! – пролепетала Эллен, пытаясь разглядеть дверь и начиная медленно продвигаться вдоль парапета.

– Вы… знакомитесь со мной, задаете мне массу вопросов… Наконец, приводите меня сюда… Что же вам от меня нужно? – повторил он угрожающим тоном.

– Ничего… ничего, клянусь вам!

– Зачем, в таком случае, вам понадобился весь этот спектакль? – продолжал Пауэлл, направляясь к ней.

– Остановитесь! – закричала Эллен. – Если со мной что-нибудь случится, вы пожалеете об этом! Кроме меня есть еще один человек, который знает все о вас, знает, что я сейчас здесь с вами…

– Если с вами что-нибудь случится? Что, черт побери, вы хотите этим сказать?

– Вы прекрасно меня понимаете! Если я упаду…

– Но почему вы должны упасть?.. Вы думаете, что я… – Он указал на парапет. – Вы, должно быть, окончательно лишились рассудка!

Она отделилась от парапета и направилась в сторону двери. Он круто повернулся и стал следить за ее продвижением.

– А кто он, этот человек, который все обо мне знает? – спросил он. – И что он, в сущности, знает?

– Все! – повторила Эллен, – абсолютно все! Он ждет меня внизу. Если я не появлюсь через пять минут, он вызовет полицию.

– Нет, я отказываюсь вас понять! – воскликнул Пауэлл и постучал себя пальцем по лбу. – Вы хотите спуститься? Спускайтесь!

И он прислонился к парапету в том самом месте, где еще минуту назад стояла Эллен, освобождая ей дорогу к двери.

– Уходите! Уходите же!

И когда она медленно двинулась к выходу, понимая, что он может еще прыгнуть и отрезать ей путь к отступлению, он снова заговорил:

– Если уж я должен быть арестован, мне хотелось бы знать, за что. Надеюсь, мое желание не покажется вам чрезмерным.

– Я давно поняла, что вы хороший актер, раз вам удалось убедить Дороти в вашем намерении жениться на ней! – заявила Эллен, добравшись до двери.

– Что вы сказали? – переспросил уязвленный Пауэлл. – Поверьте, я никогда не пытался обмануть ее. Это она, только она, говорила о замужестве.

– Лгун! – бросила ему Эллен. – Жалкий лгун!

Она переступила через порог и стояла уже на верхней ступеньке.

– Погодите! – закричал он. Эллен остановилась как вкопанная. – Ради всего святого, объясните мне, в чем дело. Прошу вас!

– Вы, может быть, воображаете, что я говорю наугад, а в действительности ничего не знаю?

– О Боже…

– Пусть будет по-вашему, – сдалась Эллен. – Я все скажу. Во-первых, Дороти была беременна. Во-вторых, вы не хотели…

– Беременна? – повторил потрясенный Пауэлл. – Так Дороти была беременна? Вот почему она покончила с собой.

– Она не покончила с собой! – вскричала Эллен. – Вы убили ее!

Закрыв за собой дверь, она бросилась вниз по лестнице.

Она бежала по металлическим ступеням, которые звенели под ее каблуками, скользя рукой по перилам, делая резкие повороты на каждой площадке. Скоро она услышала, что он тоже спускается. До нее донесся его голос:

– Эви! Эллен! Подождите!

Воспользоваться одной из дверей, выходящих на площадки? Он догонит ее раньше, чем она достигнет лифта. Она продолжала спускаться, ноги ее дрожали. Шаги все приближались. Четырнадцать этажей, двадцать восемь маршей, разделенных площадками! Она выскочила в мраморный холл и пересекла его, спотыкаясь на высоких каблуках. Лифтер проводил ее изумленным взглядом.

Толкнув тяжелую дверь, она слетела с крыльца и бросилась на улицу, не обращая внимания ни на влюбленную парочку, обернувшуюся при ее появлении, ни на парней, кричавших ей из машины: «Поехали с нами, куколка!» Она продолжала слышать за собой торопливые шаги и задыхающийся голос, который все призывал ее остановиться. Наконец показались огни отеля. Без сил вбежала она в ярко освещенный холл. Увидев ее, привратник насмешливо поднял брови.

Ей страшно хотелось упасть в одно из кресел и передохнуть, но нужно было сперва позвонить Ганту, чтобы он пошел с ней в полицию. Она нашарила мелочь у себя в сумке и направилась к кабине… Чья-то рука опустилась на ее плечо.

Перед ней стоял Пауэлл, весь красный, запыхавшийся, с растрепанными волосами. Но здесь Эллен не боялась его.

– Вам бы следовало бежать в противоположном направлении, – сказала она с холодной ненавистью. – Впрочем, в любом случае вы погибли.

– Эллен! – произнес Пауэлл с такой пронзительной грустью, что на миг она поверила ему.

– Мне нужно позвонить, – сказал она, тем не менее, ледяным тоном. – Пропустите меня.

– Одну минуту, я должен с вами поговорить. Она была… она действительно была беременна?

– Вы знаете это!

– В газетах об этом ничего не было сказано! Совершенно ничего… Сколько месяцев беременности? – спросил он настойчиво.

– Пожалуйста, дайте мне пройти!

– Сколько месяцев? – повторил он повелительным тоном.

– Два, если вам непременно нужно услышать это от меня! А теперь пропустите меня!

– Не раньше, чем вы объясните мне ваше поведение.

Эллен бросила ему красноречивый взгляд.

– Вы в самом деле думаете, что я убил ее? Но я был в Нью-Йорке в то время и могу доказать это! Я провел там всю прошлую весну.

Искренность его тона поколебала было уверенность Эллен, но она тут же спохватилась:

– Если бы вы захотели, то, вероятно, сумели бы доказать, что находились тогда в Каире.

– О! – негодующе произнес Пауэлл. – Дайте мне возможность высказаться, не прерывайте меня в течение пяти минут. Всего пяти минут! Нас уже слушают, – добавил он, поглядев вокруг и увидев повернувшиеся к ним головы. – Зайдем в бар. Там с вами ничего не случится, если вы этого опасаетесь.

– К чему это? – возразила Эллен. – Если вы были в это время в Нью-Йорке и не могли совершить убийства, то почему вы отвернулись, когда мы проходили перед ратушей вчера вечером? Почему сегодня не решались подняться на крышу, а потом нагнулись над вентиляционной шахтой?

– Постараюсь вам все это объяснить, – нерешительно сказал Пауэлл, – но не уверен, что вы меня поймете. Видите ли, я чувствовал… я считал себя ответственным за ее самоубийство.

Большинство кабин в баре не было занято. Тихо играло пианино. Эллен села, держась очень прямо, чтобы исключить всякий намек на интимность. Пауэлл заказал коктейли и заговорил только после того, как официант принес их.

– Я познакомился с ней в конце сентября прошлого года, в самом начале семестра. Она всегда держалась в стороне, на лекциях садилась в последнем ряду. Один из моих товарищей как-то сказал, что такие тихие девушки… – Он сконфуженно замолчал, потом продолжал: – Я с ней заговорил и был удивлен, увидев, с какой радостью она встретила мое внимание. Обычно красивые девушки в таких случаях ограничиваются шутками. Но она выглядела так невинно, что мне стало стыдно за мои дурные мысли.

Я повел ее в кино, а в следующую субботу мы снова встретились. Потом наши встречи стали регулярными: сперва два или три раза в неделю и, наконец, почти каждый день. Она уже испытывала ко мне доверие и держалась совсем по-другому, стала радостной, веселой. Я очень привязался к ней.

Только в ноябре я догадался, что имел в виду мой приятель, говоря о тихих девушках… Понимаете, что я хочу сказать? – добавил он, встретив пристальный взгляд Эллен.

– Да, – беспристрастно, как судья, ответила она.

– О таких вещах трудно говорить с сестрой…

– Продолжайте.

– Она в самом деле была очень хорошая, – более уверенно заговорил Пауэлл, – но изголодалась по нежности. Не по любви… Именно по нежности. Она рассказывала мне о своем детстве, о матери… о вашей матери, и о вас, о том, как вы не захотели, чтобы она училась в вашем колледже… Некоторое время все так и шло, – продолжал Пауэлл. Он, видимо, чувствовал себя теперь менее неловко и испытывал некоторое облегчение от своих признаний. – Она, несомненно, была влюблена в меня, все время держала меня за руку, улыбалась… Я тоже любил ее, но все-таки менее сильно. С моей стороны это было скорее чувство симпатии и сострадания. Понимаете?