Текст книги "Дочери Медного короля"

Автор книги: Айра Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Кончилось тем, что я свыклась с мыслью о самоубийстве Дороти и о моей частичной ответственности за ее смерть. Моя вина казалась мне особенно значительной, когда я размышляла о причине ее поступка: в наше время уравновешенная девушка не кончает с собой из-за беременности, разве что она привыкла полагаться во всем на кого-то, кто оставил ее одну в беде.

Поступок Дороти навел меня на мысль о том, что ее бросили… Она не принадлежала к девушкам, легкомысленно относящимся к вопросам пола. То, что она забеременела, доказывало, что она отдалась любимому человеку, за которого надеялась выйти замуж.

Я вспомнила, что в декабре позапрошлого года Дороти писала мне о молодом человеке, с которым она познакомилась на лекциях по английской литературе. Она уже некоторое время встречалась с ним и чувствовала, что на этот раз это серьезно. Более подробно она собиралась рассказать мне обо всем во время рождественских праздников, но тогда-то мы и поссорились и так ни о чем и не поговорили. Потом, в письмах, она больше о нем не упоминала. Мне даже имя его неизвестно. Знаю только, что они посещали вместе лекции по английской литературе, что он красив и похож на Лена Вернона, одного из наших двоюродных братьев. Следовательно, он высокого роста, блондин и глаза у него голубые.

Этим ограничивались мои сведения и таков был ход моих мыслей, до того как в субботу я получила письмо отца с вложенной в него запиской Аннабеллы Кох. Эта записка не произвела на меня того впечатления, на которое рассчитывал отец. Напротив, она заставила меня задуматься над необъяснимыми, на первый взгляд, поступками, совершенными Дороти в этот день.

1. – Если ее собственный пояс был в порядке, то зачем было брать точно такой же у Аннабеллы Кох? Слова отца: «по известной ей одной причине», ничего не объясняют.

2. – В день своей смерти, в десять пятнадцать утра, Дороти купила пару простых белых перчаток. (Продавщица узнала ее по фотографиям, помещенным в газетах, и сообщила в полицию.) Однако в ее комнате была обнаружена пара прекрасных фирменных перчаток без единого пятнышка.

3. – Дороти была утонченной, кокетливой девушкой, она всегда заботилась о мельчайших деталях своего туалета. Почему, в таком случае, она надела в тот день старую блузку с большим бантом, тогда как в ее шкафу висела совершенно новая блузка из белого шелка, заказанная специально к этому костюму?

4. – Почему, надев зеленый костюм и коричневые туфли, а также взяв такую же коричневую сумочку, Дороти положила в нее платок бирюзового цвета, несмотря на то, что в ящике ее комода были десятки платков, более подходящих к ее туалету?

Не буду тебе подробно рассказывать о всех моих усилиях, имеющих целью докопаться до правды. Я попробовала установить связь между этими четырьмя предметами. Записала под отдельными рубриками: перчатки, платок, блузка, пояс, но так ни к чему и не пришла. Размер, стоимость, цвет, качество – ни одна из этих характеристик не совпадала. Отчаявшись, я разорвала листок, на котором писала, и легла спать.

Объяснение осенило меня час спустя, да так неожиданно, что я села на постели. Вышедшая из моды блузка, купленные в последнюю минуту перчатки, пояс, одолженный Аннабеллой Кох, бирюзовый платочек… Мне вспомнилось старое английское поверье: на новобрачной должно быть «что-то новое, что-то старое, что-то чужое, что-то голубое».

Конечно, это могло быть совпадением, но в глубине души я не верила в такое совпадение.

Теперь все становилось понятно: Дороти пошла в ратушу не для того, чтобы покончить с собой, а чтобы выйти замуж. Поэтому на ней было – бедная романтичная девочка – что-то новое, что-то старое, что-то чужое и что-то голубое. Она захватила с собой свидетельство о рождении, как доказательство того, что ей больше восемнадцати лет… Несомненно, она была не одна. С ней был тот, кого она любила, высокий, красивый, голубоглазый молодой человек, который посещал вместе с ней лекции по английской литературе.

Что было написано в полученной мной записке? «Надеюсь, ты простишь мне горе, которое я тебе причиню. У меня нет другого выхода». Никакого намека на самоубийство. Она явно имела в виду свое замужество. Ведь она не сомневалась, что отец ее осудит, а я буду огорчена ее молчанием. Но она не могла поступить иначе из-за своей беременности.

Эти соображения, которые мне кажутся вполне убедительными, не заставят полицию ни возобновить дело, классифицированное как самоубийство, ни начать новое расследование по поводу убийства. Вот я и решила сама разыскать этого молодого человека. Как только я получу достаточно серьезные доказательства, подтверждающие мои подозрения, я обращусь в полицию. Героини слишком многих виденных мной фильмов, вообразившие себя Шерлоками Холмсами, рисковали погибнуть, так и не сообщив того, что им удалось раскрыть.

Не беспокойся обо мне, постарайся не быть нетерпеливым, а главное, не пиши моему отцу, потому что мой поступок безусловно способен вывести его из себя. Возможно, побуждение, заставляющее меня действовать, и нелепо, но разве я могу оставаться пассивной, зная, что я единственный человек, который еще в силах что-то сделать?

Удивительная синхронность – мы уже подъезжаем к Блю-Ривер и я вижу башню ратуши.

Я отправлю это письмо позже, когда смогу сообщить тебе, где я остановилась и чего мне удалось добиться. Несмотря на то, что университет Стоддард в десять раз больше, чем колдуэллский, я знаю, с чего надо начать… Пожелай же мне удачи, мой милый.

2

Ректор Уэлч был полноватым мужчиной с серыми, совершенно круглыми глазами на розовом лоснящемся лице. Благодаря плотным занавесям, в кабинете царила умиротворяющая атмосфера часовни. На полированном письменном столе красного дерева немногочисленные предметы были разложены в скрупулезном, леденящем душу порядке.

Приказав ввести посетительницу, ректор встал и сменил свою обычную улыбку на торжественное выражение, приличествующее при встрече с сестрой погибшей студентки. Часы пробили двенадцать раз – их бой был приглушен драпировками, – дверь отворилась, и Эллен Кингшип вошла.

Ректор посмотрел на нее опытным взглядом педагога, много лет ежедневно соприкасающегося с молодежью.

Он одобрил про себя подтянутую внешность девушки и нашел ее хорошенькой. Каштановые волосы с рыжеватым отливом, карие глаза и грустная улыбка, напоминающая о трагическом происшествии… Решительный вид. Студентка, скорее всего, не блестящая, но старательная. После ярких цветов, любимых современной молодежью, глаз отдыхал на ее строгом синем костюме. Немного нервна, пожалуй, но в наше время они все такие.

– Мисс Кингшип? – сказал ректор, указывая ей на кресло. – Как поживает ваш отец?

– Хорошо, благодарю вас, – ответила девушка приятным, слегка дрожащим голосом.

– Я имел удовольствие познакомиться с ним в прошлом году, – заметил ректор и сам подумал, что не слишком удачно начал разговор. – Чем могу служить?

– Дело в том, – сказала Эллен, выпрямляясь, – что мы с отцом хотели бы установить личность одного из ваших студентов. Незадолго до… несчастного случая он одолжил сестре довольно значительную сумму денег. Она говорила мне об этом. На прошлой неделе мне случайно попалась на глаза ее чековая книжка, и я ее просмотрела. Судя по книжке, она этих денег не вернула, а молодой человек постеснялся, вероятно, к нам обратиться.

Ректор кивнул в знак понимания.

– К сожалению, – продолжала Эллен, – я не помню его имени. Знаю только, что он посещал вместе с Дороти лекции по английской литературе и что он блондин. Как вы полагаете, достаточно этого для того, чтобы выяснить, кто он? Сумма, о которой идет речь, действительно немалая.

– Я понял, – заявил ректор, сложив руки ладонь к ладони, как будто хотел их измерить, и улыбнулся Эллен. – В этом нет ничего особенно сложного, – добавил он, подумав, и позвонил секретарше.

В кабинет вошла высокая бледная девушка с серьезным выражением лица. Ректор обрисовал ситуацию, как это делает генерал, излагающий план кампании.

– Мисс Плятт, возьмите, пожалуйста, личное дело Дороти Кингшип за первый семестр 1949 года и проверьте, какие лекции по английской литературе она посещала. Посмотрите также, кто из студентов мужского пола был записан на эти лекции. Потом принесите мне личные дела этих студентов. Вы поняли?

Он заставил секретаршу повторить свои инструкции, а когда она вышла, с улыбкой обернулся к Эллен. Она улыбнулась ему в ответ. Тогда, сменив командирский тон на отеческий, ректор произнес, наклонившись к ней:

– Надеюсь, это дело не было единственной целью вашего приезда в Блю-Ривер?

– Нет, у меня здесь друзья.

– Вот как. Превосходно!

– Разрешите, я закурю? – спросила Эллен, открывая сумочку.

– Прошу вас, – ответил ректор и придвинул к ней хрустальную пепельницу. – Я и сам курю, – добавил он снисходительно.

Эллен предложила ему сигарету, но он отказался. Собираясь закурить, она достала из сумки белый футляр со спичками, на котором медными буквами было выгравировано ее имя: Эллен Кингшип.

– Ваша щепетильность в финансовых вопросах делает вам честь, – любезно сказал ректор, взглянув на магическую фамилию. – Если бы все отличались такой сознательностью… – произнес он мечтательно. – Мы начинаем сейчас строительство нового гимнастического комплекса, и многие обещали нам содействовать, но не все сдержали слово.

Эллен придала своему лицу соответствующее выражение.

– Может быть, ваш отец согласился бы нас поддержать? – продолжал ректор. – В память вашей сестры…

– Непременно спрошу у него об этом.

– В самом деле? Буду вам очень признателен. Подобные пожертвования не облагаются налогом, – неожиданно закончил он.

Вскоре вернулась секретарша, неся под мышкой целую кипу папок; положив их перед ректором, она сказала:

– Курс английской литературы номер пятьдесят один. Шестое отделение. Записались семнадцать студентов мужского пола.

– Отлично! – провозгласил мистер Уэлч, выпрямляясь и потирая руки. В этот момент он особенно походил на военного.

Открыв первое дело, он стал его перелистывать, пока не дошел до фотографии.

– Шатен, – сказал он и отложил папку.

Так он рассматривал одно дело за другим. В конце концов, они образовали две неравные пачки.

– Двенадцать студентов с темными волосами и пять блондинов, – объявил ректор.

– Дороти говорила мне, – вставила Эллен, – что это интересный молодой человек.

– Посмотрим, – сказал ректор и открыл верхнее дело из меньшей пачки. – Джордж Шпайзер… Боюсь, что вы не найдете мистера Шпайзера особенно интересным, – и он придвинул раскрытую папку к Эллен.

Она покачала головой, увидев лицо без подбородка и маленькие глаза-буравчики.

Второй, худенький юноша, был в очках с толстыми стеклами.

Оказалось, что возраст третьего кандидата перевалил за пятьдесят. Он не был блондином, просто седым.

Эллен почувствовала, что ее руки стали влажными.

– Гордон Гант, – провозгласил ректор, открывая четвертую папку. – Может быть, вам знакомо это имя?

И он снова придвинул к ней дело.

Фотография изображала безусловно привлекательного блондина. Светлые глаза под густыми бровями, четкий рисунок рта, обаятельная улыбка.

– Мне кажется… да, мне кажется…

– А как вы находите Дуайта Пауэлла? – спросил ректор, придвигая к ней другой рукой пятую и последнюю папку.

С этой фотографии на них смотрел молодой человек с тяжеловатой нижней челюстью, с ямочкой на подбородке и с очень светлыми глазами. Выражение лица у него было серьезное.

– Который же из двух? – поинтересовался мистер Уэлч.

Эллен с беспомощным видом развела руками.

Оба были блондинами, у обоих были голубые глаза и приятная внешность.

…Стоя на крыльце, Эллен смотрела на лужайку, казавшуюся хмурой под серым небом. В руках она держала карточку, заполненную рукой ректора.

Двое, значит… Ну что ж, просто это займет немного больше времени. Вероятно, не так уж трудно будет установить, кто из них тот, кого она разыскивает, навести о нем справки, а потом и познакомиться. Только, конечно, не под своим настоящим именем. Придется остерегаться внимательных взглядов, уклончивых ответов…

Она снова прочла оба адреса:

Гордон Гант, Двадцать шестая улица, Запад, 1312.

Дуайт Пауэлл, Тридцать пятая улица, Запад, 1520.

3

Она зашла в небольшой ресторан рядом с университетом и что-то рассеянно проглотила, не переставая размышлять. Какие шаги предпринять в первую очередь? Пытаться незаметно расспрашивать окружающих? Времени у нее мало. Если она будет отсутствовать слишком долго, Бад может потерять терпение и даже сообщить отцу. К кому обратиться за сведениями о Гордоне Ганте и Дуайте Пауэлле? Лучше всего к их родным, а если они приезжие, то к их квартирным хозяйкам или соученикам.

Не допив кофе, Эллен встала, прошла к телефонной кабине и перелистала тонкую книгу абонентов Блю-Ривера. Имена Ганта и Пауэлла там не фигурировали. Одно из двух: или у них нет телефона (а это маловероятно), или оба живут в меблированных комнатах.

По справочной Эллен получила номер телефона на Двадцать шестой улице: 22014.

– Алло? – сухо произнес женский голос.

– Алло, – сказала Эллен. – Можно попросить Гордона Ганта?

– А кто его спрашивает?

– Знакомая. Он дома?

– Нет!

– Простите, а с кем я говорю?

– С хозяйкой квартиры, где живет мистер Гант.

– Когда он вернется?

– Поздно вечером, – раздраженно ответила женщина, и почти сразу раздались короткие гудки.

Эллен посмотрела на замолчавшую трубку и повесила ее на рычаг. Когда она вернулась к своему столику, кофе уже остыл.

Значит, его целый день не будет дома. Почему бы не зайти к нему на квартиру? Самый банальный разговор с хозяйкой может многое открыть. Да, но под каким предлогом заговорить с ней?..

Эллен посмотрела на часы. Пять минут второго. Если она придет сразу после телефонного звонка, это может показаться подозрительным. Заставив себя успокоиться, она заказала еще кофе.

Было без четверти два, когда Эллен подошла к жилому массиву 1300 на Двадцать шестой улице. Это была тихая, скромная улица, состоящая из двухэтажных домов. Перед домами расстилались лужайки с пожухлой от мороза травой.

Дом № 1312, где жил Гордон Гант, был третьим от угла. Его фасад был покрашен в горчичный цвет, а рамы в коричневый. Эллен прошла но цементированному проходу между лужайками, остановилась у подъезда и на почтовом ящике прочла: «Миссис Минна Аркетт». Потом она нажала на кнопку старинного колокольчика в центре двери, вызвав этим дребезжащий звон.

Послышались шаги, и дверь отворилась. На пороге стояла высокая худая женщина с лошадиным лицом, обрамленным седыми, слегка завитыми волосами. Ее глаза с покрасневшими веками слезились, на острых плечах неуклюже сидело цветастое платье. Она оглядела Эллен с головы до ног.

– Что вам угодно? – спросила она так же сухо, как и по телефону.

– Вы, вероятно, миссис Аркетт? – полувопросительным тоном сказала Эллен.

– Да, – подтвердила женщина, обнажая в улыбке идеально ровные зубы.

– Я двоюродная сестра Гордона, – объявила Эллен и тоже улыбнулась.

– Двоюродная сестра Гордона? – удивилась миссис Аркетт, подняв брови.

– Разве он вас не предупредил, что я сегодня приеду?

– Нет, нет! Он никогда не упоминал о том, что у него есть двоюродная сестра.

– Как странно! Я писала ему, что остановлюсь в Блю-Ривер по дороге в Чикаго, чтобы повидаться с ним. Он, должно быть, забыл…

– Когда вы написали ему?

– Позвольте… Кажется, позавчера. Да, да, в субботу.

– О! – воскликнула миссис Аркетт, одарив Эллен новой улыбкой. – Гордон рано уходит по утрам, а почту не приносят до десяти часов. Я, вероятно, отнесла ваше письмо в его комнату.

– Ах, вот как…

– Во всяком случае, сейчас его нет дома…

– Если разрешите, я зайду на минутку. Я села не в тот автобус и мне пришлось долго идти пешком.

– Ну, конечно, – гостеприимно ответила миссис Аркетт. – Проходите, прошу вас…

– Спасибо, – поблагодарила Эллен, следуя за ней в душную переднюю, которая оказалась еще и совершенно темной, когда хозяйка закрыла наружную дверь.

Справа была лестница, ведущая на второй этаж, а слева дверь в гостиную, на вид холодную и заброшенную, как все комнаты, куда редко заходят.

– Не хотите ли пройти на кухню?

– С удовольствием.

Миссис Аркетт опять улыбнулась, показав свои безупречные зубы. Эллен шла за ней, недоумевая, почему столь неприветливая во время разговора по телефону хозяйка стала вдруг такой любезной.

Кухня была покрашена такой же светло-коричневой краской, как и наружные рамы. На белом лакированном столе лежал листок с кроссвордом, которым миссис Аркет, по-видимому, развлекалась перед приходом Эллен.

– Садитесь, пожалуйста, мисс…

– Гант.

– Садитесь, мисс Гант. Не хотите ли поджаренной кукурузы? – предложила она, придвигая к Эллен пеструю фарфоровую вазочку с воздушными зернами.

– Нет, спасибо, – поблагодарила Эллен, садясь и вешая пальто на спинку стула.

– Вы приехали издалека?

– Из Калифорнии.

– Я не знала, что у Гордона есть родственники на Западе.

– Я там просто гостила, родилась же я на Востоке.

– Ах, так.

– А как поживает Гордон? – осведомилась Эллен.

– Чувствует он себя прекрасно, несмотря на всю свою загруженность, на занятия и радиопередачи.

– Радиопередачи?

– Неужели вы не знаете, что он выступает по радио?

– Я давно ничего от него не получала.

– Так ведь он там работает уже добрых три месяца, – гордо сообщила миссис Аркетт. – Он ставит пластинки, а потом их комментирует. «Пластинки для вас» – вот как называется его передача. Она бывает каждый вечер, кроме воскресенья, от восьми до десяти часов.

– Чудесно!

– Да, он теперь у нас известная личность, – с важным видом продолжала хозяйка. – Сюда приходили репортеры и в прошлое воскресенье о нем написали в газете. А уж девушки! Вы не можете себе представить! Совершенно незнакомые особы звонят ему буквально каждую минуту. Это все студентки из университета Стоддард. Он о них и слышать не хочет. Мне приходится самой подходить к телефону. С ума сойти можно!

– А вы не знаете, Гордон по-прежнему встречается с той девушкой, о которой он мне рассказывал в прошлом году? – спросила Эллен, стараясь говорить непринужденно.

– Кого вы имеете в виду?

– Насколько я помню, это блондинка небольшого роста, очень хорошенькая. Гордон часто упоминал ее в своих письмах, но после апреля ничего больше о ней не писал.

– По правде сказать, – заметила миссис Аркетт, – Гордон со мной не откровенничает. Но назовите мне ее имя, может быть, я и вспомню.

– К сожалению, я его забыла. А вы никого не можете припомнить?

– Постойте-ка, – задумчиво сказал хозяйка. – Одну из них звали Луэллой. Так зовут мою невестку, поэтому я и запомнила. Потом была Барбара… Ах, нет, это было годом раньше. Позвольте… Луэлла… я уверена, что были и другие, но хоть убейте, не могу вспомнить.

– Мне кажется, – сказала Эллен, подумав, – что ее звали Дороти.

– Дороти? Нет, при мне он никогда ее не упоминал… Но случается, что он звонит из аптекарского магазина…

– Тогда, может быть, Дорри?

Мисси Аркетт задумалась на минуту, потом пожала плечами в знак своего бессилия.

– Хотелось бы знать, – сказала Эллен, меняя тактику, – получил ли Гордон мое письмо.

– Я могу пойти посмотреть, – любезно предложила миссис Аркетт, – мне нужно, кстати, поискать одно слово у него в словаре. В кроссворде сказано так: «находится в церкви, из четырех букв»… Вам не приходит в голову, что это может быть?

– Нет, – рассеянно ответила Эллен. – Можно, я пойду с вами? Мне хотелось бы посмотреть на комнату Гордона. Он писал, что она очень уютная.

– Пойдемте, – сказала миссис Аркетт, вставая.

Комната оказалась, действительно, на редкость приятной. Обои в цветочках, светлая мебель… Миссис Аркетт сразу взяла словарь и стала в нем рыться. Тем временем Эллен осматривалась. Она быстро пробежала глазами названия книг, выстроившихся на полке над письменным столом. «Сборник лучших рассказов 1950 года», «Краткий курс истории», «Учебник произношения для дикторов», «История американского джаза», «Основы психологии», «Сокровищница американского юмора», «Три шедевра детективного жанра». Потом она наклонилась над столом и перебрала лежавшие там письма.

– Узнаете ваше? – спросила миссис Аркетт.

– Да, вот оно.

– В таком случае, мы можем спуститься вниз.

Эллен последовала за миссис Аркетт на кухню, потом, машинально надев пальто, обескураженно произнесла:

– Итак, мне остается только уйти.

– Уйти? – подняла брови миссис Аркетт.

Эллен кивнула.

– Но почему, ради всего святого, вы не хотите дождаться Гордона? Сейчас десять минут третьего, – сказала миссис Аркетт, бросив взгляд на стенные часы. – Последняя лекция у него кончается в два часа. Он должен прийти с минуты на минуту.

– Но вы… вы сами сказали, что он ушел на весь день! – пролепетала Эллен.

– Я? Ничего подобного я вам не говорила, – обиженно возразила миссис Аркетт. – Зачем же вы оставались здесь столько времени, если не собирались его дождаться?

– Вы сказали мне по телефону…

– По телефону? Так это вы звонили около часа?

Эллен кивнула с жалобным видом.

– А почему вы сразу не сказали мне кто вы? Я приняла вас за одну из этих помешанных, которые надоедают ему с утра до вечера. Им я всегда отвечаю, что он ушел на весь день… Но если вы думали, что его не будет дома, – продолжала она с недоверчивым видом, – почему вы все же пришли?

– Я… я хотела встретиться с вами. Гордон много писал мне о вас…

– А все эти вопросы, которые вы мне задавали? Что вы хотели узнать? – снова заговорила миссис Аркетт и вцепилась своими длинными худыми пальцами в руку Эллен.

– Отпустите меня! – взмолилась Эллен в совершенном отчаянии.

– А что вы высматривали у него в комнате? – Лошадиное лицо с выпученными глазами, покрывшееся безобразными красными пятнами, придвинулось к Эллен. – Как я могу быть уверена, что вы там ничего не стащили, пока я стояла к вам спиной?

– Прошу вас, – твердила Эллен, стараясь освободиться. – Вы делаете мне больно… Я двоюродная сестра Гордона, клянусь вам! Но сейчас мне нужно уйти. Я вернусь немного позже.

– Через минуту вы его увидите, – угрожающим тоном заявила миссис Аркетт. – До прихода Гордона я вас не отпущу.

Не спуская глаз с Эллен, она разжала пальцы, отошла, чтобы запереть на ключ дверь на черный ход, потом вернулась и встала перед дверью в коридор. Эллен потирала свою покрасневшую руку.

– Вы не имеете права так поступать, – сказала она и взяла свою сумку. – Дайте мне уйти.

Миссис Аркетт даже не удостоила ее ответом.

Обе одновременно услышали стук отворяющейся входной двери, затем шаги на лестнице.

– Гордон! – воскликнула миссис Аркетт.

Звук шагов замер.

Хозяйка бросилась в холл. До Эллен смутно донесся поток возбужденных слов:

– …Она задала мне массу вопросов о вас, заставила показать ей вашу комнату, а там разглядывала ваши книги и просмотрела все письма на столе… Да вот она.

Эллен обернулась. Миссис Аркетт с видом обвинителя указывала на нее перстом, а на пороге стоял высокий молодой человек в светло-синей куртке, с пачкой книг в руках. Лицо его выражало беспечность. Он внимательно посмотрел на Эллен, потом улыбнулся, слегка подняв брови.

– Вот это сюрприз! Кузина Эстер! – воскликнул он, продолжая одобрительно разглядывать ее. – Можно сказать, что ты с честью совершила переход от неблагодарного возраста к женственности!

Он подошел к Эллен, положил ей руки на плечи и расцеловал в обе щеки.

4

– Вы… вы хотите сказать, что она действительно ваша двоюродная сестра? – с изумлением спросила миссис Аркетт.

– Любезнейшая миссис Аркетт! Да ведь мы с ней вместе ходили в детский сад! Помнишь, Эстер? – и он похлопал Эллен по плечу.

В полном смятении Эллен перевела взгляд с молодого человека на миссис Аркетт, которая преграждала ей путь к выходу, потом быстро обогнула стол и помчалась с такой быстротой, что, казалось, ее жизнь зависит от этого. Она перелетела через порог, молниеносно пересекла холл и, оставив открытой тяжелую входную дверь, выскочила на улицу. За ней послышались возмущенные крики хозяйки и смех молодого человека. Он явно забавлялся.

Свернув направо, она пошла медленнее. Зубы ее были сжаты, на глаза навернулись слезы. Гант догнал ее и шел рядом, широко ступая и даже, видимо, не торопясь. Какую кашу она заварила! Она страшно сердилась на себя, но на него почему-то тоже и бросила ему возмущенный взгляд.

– Может быть, существует какой-то пароль и я его не знаю? – спросил молодой человек. – Вы не собираетесь сунуть мне в руки записку, шепча при этом некое таинственное имя? Или сообщить, что вас преследует подозрительный тип в черном и вы спрятались от него в первом попавшемся подъезде? Я сгораю от любопытства, кузина Эстер, – добавил он, беря ее под руку.

– Оставьте меня, – пробормотала Эллен, освобождаясь и делая знак появившемуся на углу такси. – Это была шутка… пари.

– Пошутили и хватит! – сказал Гант, мгновенно посерьезнев. – Почему вы интересовались моим прошлым? – Она попробовала открыть дверцу машины, но он предостерег ее: – Пусть мои шутливые речи не вводят вас в заблуждение. Я больше не шучу…

– Прошу вас… – прошептала Эллен, обессилев, и нажала на ручку.

Шофер высунул голову из окошка, сразу оценил ситуацию и что-то угрожающе проворчал, адресуясь к Ганту. Молодой человек со вздохом отступил. Эллен вскочила в такси, захлопнула дверцу и почти упала на потрепанное сиденье. Нагнувшись, Гант вгляделся в ее лицо, как будто хотел запомнить каждую его черточку. Эллен отвернулась от него и дала шоферу свой адрес только после того, как машина тронулась с места.

Десять минут понадобилось, чтобы доехать до «Нью-Вашингтон Хауса», где она сняла номер, перед тем как отправиться к ректору. В течение этих десяти минут она кусала губы, нервно курила и осыпала себя упреками. Что она натворила! Выдала себя, так ничего и не узнав! Теперь невозможно будет выяснить что-нибудь еще! Если окажется, что Пауэлл не тот, кого она ищет, ей придется оставить всю эту затею. А если Дороти убил Гант, то с этого момента он будет постоянно начеку… Ведь стоит предупредить убийцу и он способен на новое убийство. Уж лучше жить, сомневаясь, чем умереть, получив все доказательства преступления. Пойти в полицию, рассказать там о древнем поверье (новое-старое-чужое-голубое), чтобы они расхохотались ей в лицо? Невозможно!

Да, хорошее начало, ничего не скажешь!

Гостиничный номер – кремовые стены и стандартная мебель – был подчеркнуто чист и безлик. Только привычный, домашний вид ее чемодана, стоявшего на подставке в ногах постели, вносил в интерьер что-то успокаивающее.

Повесив пальто, Эллен присела у письменного стола перед окном и вынула из сумки письмо к Баду. Оставалось только заклеить конверт. Потом она заколебалась. Следовало ли рассказывать Баду о чем-нибудь, кроме встречи с ректором? Например, о фиаско своего расследования у Ганта? Нет… Если Дуайт Пауэлл окажется убийцей, то история с Гантом утратит всякий интерес. А ведь Гант не походит на преступника. Слишком уж он веселый, уверенный в себе. Тем не менее… Стук в дверь заставил ее подскочить.

– Кто там?

– Я принесла полотенца, мисс, – ответил женский голос.

– Извините… Я не одета. Не могли бы вы оставить их у двери?

– Хорошо, мисс.

Эллен подождала с минуту, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Захлопнулся лифт. Ручка двери, за которую она держалась, стала влажной. Улыбаясь собственной нервозности и говоря себе, что теперь она будет заглядывать по вечерам под кровать, как робкие старые девы, она открыла дверь.

Перед ней стоял Гант, опираясь на наличник и наклонив свою белокурую голову.

– Привет, кузина Эстер, – сказал он. – Я еще не говорил вам о моем ненасытном любопытстве? – Она попыталась закрыть дверь, но он успел просунуть ногу в щель. – Мне доставила большое удовольствие погоня за вашим такси, – снова заговорил он, улыбаясь. – Шофер был так взволнован, что отказался было взять с меня деньги.

– Уходите, – сквозь зубы произнесла Эллен, – или я позову администратора.

– Послушайте, Эстер, – сказал Гант, переставая улыбаться, – я имею право арестовать вас за нарушение неприкосновенности жилища или за присвоение чужого имени. Следовательно, вы могли бы быть чуточку любезнее. Если вы опасаетесь сплетен, можете оставить дверь открытой. И, ради Бога, дитя мое, – закончил Гант, входя и вынуждая Эллен отступить, – не дрожите так! Я вас не съем.

– Что… Что вам от меня нужно?

– Ничего, кроме объяснения.

Эллен открыла дверь до конца, а сама осталась на пороге, как будто Гант находился у себя, а она пришла к нему в гости.

– Это… очень просто. Я слушаю каждый вечер ваши передачи…

– В Висконсине? – спросил Гант, бросив взгляд на наклейку на ее чемодане.

– Ведь мы всего в сотне километров отсюда, и слышимость передач из Блю-Ривер прекрасная.

– Продолжайте.

– Так вот, я слушаю вас каждый вечер, и ваша передача мне очень нравится… Сейчас я здесь проездом, и мне захотелось с вами познакомиться.

– Поэтому, как только вы меня увидели, вы тут же убежали?

– А как поступили бы вы на моем месте? Я не так представляла себе нашу встречу. Я выдала себя за вашу двоюродную сестру, потому что хотела хоть что-нибудь узнать о вас, о ваших вкусах…

– Где вы получили мой номер телефона?

– Нашла его в телефонной книге университета.

– А кто вам ее дал?

– Одна местная студентка.

– Кто именно?

– Моя подруга Аннабелла Кох.

– Аннабелла? Значит, вся эта история не выдумка? – Он недоверчиво посмотрел на Эллен.

– Ну, конечно, – ответила она, опуская глаза. – Я прекрасно понимаю, что поступила глупо, но мне в самом деле нравятся ваши передачи и…

– Ничего более абсурдного…

Гант неожиданно замолчал и посмотрел в сторону коридора. Эллен проследила за его взглядом, но ничего необычного не заметила. Когда она обернулась, Гант стоял к ней спиной, наблюдая за чем-то, происходящим на улице.

– Не скрою, Эстер, ваше объяснение чрезвычайно для меня лестно и я не забуду его… Разрешите воспользоваться вашим туалетом?

И раньше, чем она успела сказать хоть слово, он прошел в ванную и закрыл за собой дверь.

Устремив глаза на эту дверь, Эллен пыталась понять, верит ли ей Гант. Колени ее дрожали. Она подошла к письменному столу, чтобы взять сигарету, сломала несколько спичек, прежде чем ей удалось закурить, потом стала смотреть в окно, нервно катая ручку на пустом столе… Пустом? А письмо? Ее письмо Баду?!

Она бросилась к двери ванной и начала по ней барабанить, крича:

– Отдайте мое письмо! Сейчас же отдайте!

Несколько секунд длилось молчание, потом послышался звучный голос Ганта:

– Мое любопытство особенно ненасытно в тех случаях, когда мои псевдокузины рассказывают небылицы.

Эллен стояла на пороге, перебросив пальто через одну руку и держа сумку в другой. Она не отрывала глаз от двери ванной и заставляла себя улыбаться каждый раз, когда кто-нибудь проходил мимо. Один посыльный спросил, не нужно ли ей чего-нибудь. Она покачала головой.