Текст книги "Чекисты"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

– Я согласен, товарищ Сталин.

– Сейчас нужно подумать над улучшением структуры государственного аппарата, ликвидировать параллелизм. Принять меры к сокращению штатов и к укреплению трудовой дисциплины. В общем, устранить те недостатки, которые появились у нас за эти годы. Вы меня поняли?

– Да, товарищ Сталин.

Михаил Абрамович активно взялся за новую для него работу. Многое было сделано для совершенствования работы государственного аппарата. Были приняты меры к укреплению учреждений и ведомств. Некоторые наркоматы были реорганизованы, сокращены разбухшие штаты. Усилилась дисциплина в работе и более решительно стала вестись борьба с бюрократизмом.

Осень 1933 года сложилась трудной. В центральных районах страны, а также на Кубани, на Украине выдался неурожай. Народ голодал, приходилось напрягать все усилия, чтобы помочь голодающим. Закупали продукты за границей.

К активному участию в общественной жизни привлекли молодежь. Андрей Дерибас, сын бывшего начальника одного из отделов ВЧК – ОГПУ, назначенного в 1929 году полномочным представителем ОГПУ по Дальневосточному краю и проживающего теперь в Хабаровске, оставался в Москве, так как заканчивал институт. Теплые отношения с Михаилом Абрамовичем Трилиссером у него сохранились со школьных лет. Поэтому в один из октябрьских дней, когда сухая и теплая погода заставила вспомнить о „бабьем лете“, он позвонил по телефону Трилиссеру:

Михаил Абрамович, хотел бы посоветоваться с вами. У нас в институте возник деликатный вопрос.

– Заходи вечером домой. Сегодня я буду дома часов в десять.

В одиннадцатом часу Андрей зашел к Трилиссеру.

– Садись, Андрей, с нами ужинать, – пригласила Ольга Наумовна.

– Спасибо, мы только что поели. – Андрей сел в стороне на стул.

– Как дела у отца? – Михаил Абрамович повернулся к Андрею.

– У отца все нормально. Пишет, что очень много дел. И не только по линии ОГПУ, но и разных хозяйственных. Недавно пришлось заниматься Владивостокским портом, через который поступает закупленное нами зерно в Центральную Россию.

– А что там?

– Порт устарел и не может перерабатывать столько грузов одновременно. Отец пишет, что на разгрузку пароходов с зерном пришлось привлечь местных комсомольцев. Зерно ушло в Центр России.

– Там нужно держать порох сухим. Я те края знаю хорошо. Так какой у тебя вопрос ко мне?

– Студенты нашего института обеспокоены тем, правильно ли мы готовим специалистов? Таких ли инженеров ждет от нас государство? Вот я и решил посоветоваться с вами…

– Интересный вопрос, глубокий и своевременный. Молодцы ребята, что поднимают такие вопросы, и хорошо, что ты пришел ко мне. Мы в РКИ тоже сейчас задумываемся над этим. Но своим вопросом ты подсказал мне хороший план…

– Какой? – удивился Андрей.

– Вы, студенты, тоже должны принять участие. Нужно устроить поход к руководству ведомств и вместе обсудить, какие специалисты требуются.

Вскоре такие переговоры состоялись. Результаты анализа решено было обсудить на ученом совете Института народного хозяйства.

На заседание ученого совета приехал заместитель наркома РКИ Михаил Абрамович Трилиссер. Это было неожиданным. Он выступил с подробным анализом выявившихся недостатков и подсказал, каких специалистов и каким образом должен готовить институт.

В 1934 году Михаил Абрамович был назначен уполномоченным Советского контроля при Совете Народных Комиссаров Российской Федерации по Дальневосточному краю. Когда Трилиссер зашел к Дерибасу в кабинет в здании ОГПУ на Волочаевской улице, Терентий Дмитриевич был искренне рад.

– Будем опять трудиться рядом. Замечательно! А где семья? Как они?

– Как и у тебя, осталась в Москва. Все здоровы Перед отъездом видел твоих, у них все нормально. Многое знаю о тебе от Андрея. Как ты тут?

– Со здоровьем ничего. Но очень хлопотно. Дел все прибавляется. Японцы лезут напролом и активно используют эмигрантские организации. Да не я должен тебе рассказывать. Ты все знаешь не хуже меня.

Они беседовали долго, два старых друга, прошедших школу профессиональных революционеров, тюрьмы и ссылки. Им было что вспомнить: и свои встречи с Ильичей на заседаниях и съездах партии, и свою работу вместе с Дзержинским и Менжинским. Потом заговорили о делах насущных. Оба были единого мнения о том, что необходимо быстрее развивать экономику и транспортные магистрали Дальнего Востока, что нужно укреплять Дальневосточную армию, так как нарастает угроза с юга.

За год работы на Дальнем Востоке Михаил Абрамович Трилиссер ни дня не сидел в кабинете, все время находился в поездках, помогая дальневосточникам в организации четкой работы промышленных предприятий и строек. Не раз он навещал молодежную стройку – Комсомольск-на-Амуре – и помогал решать возникавшие проблемы. Здесь происходили его многочисленные встречи с бывшими партизанами и подпольщиками. Радостные и теплые, они согревали сердце, а воспоминания о пережитом наполняли душу новым приливом сил.

В июне 1935 года Трилиссер получил вызов в Москву. Сборы недолги, купил билет, продукты – ив дорогу. Было неясно, почему так срочно?

В день приезда домой Трилиссеру позвонил Дмитрий Захарович Мануильский, или Ману, как называли его близкие друзья, работавшие вместе с ним в подполье. Трилиссер работал с Мануильским в 1906–1907 годах в военных организациях РСДРП. Сейчас Мануильский работал в Коминтерне, о чем Трилиссер знал. Расспросив о самочувствии, о делах на Дальнем Востоке, Мануильский попросил Трилиссера зайти на следующий день в Коминтерн, размещавшийся на Моховой улице, к Отто Вильгельмовичу Куусинену.

„Зачем меня зовут? – подумал Трилиссер. – Может быть, интересует развитие революционного движения в странах Азии?“

На следующий день Михаил Абрамович надел свой костюм и отправился на Моховую, как сказал он жене.

Постучался в кабинет к Куусинену и открыл дверь. Там, кроме Куусинена, были Георгий Димитров и Дмитрий Мануильский. Все трое стали энергично приглашать его войти.

– Не нарушил я каких-либо правил международного порядка? – в смущении проговорил Трилиссер. – Ведь я никогда не бывал здесь?!

– Ну так будете теперь бывать! – с улыбкой проговорил Димитров.

– Требуется только ваше согласие, – добавил Куусинен.

– А как же Дальний Восток?

– Там ты и без того много лет пробыл, – заговорил Мануильокий по-дружески. – Даже ссылку отбывал. Обойдутся там и без тебя!

Трилиссер стал работать в Исполнительном Комитете Коммунистического Интернационала. Был избран членом VII конгресса Коминтерна, вошедшего в историю как конгресс борьбы за единство фронта против фашизма и подготовки войны. Стал ближайшим сподвижником Г.М. Димитрова, Д.3. Мануильского, с которым дружил многие годы, Бела Куна, Пальмиро Тольятти, Вильгельма Пика, Марселя Кашена, Клемента Готвальда. Своими незаурядными организаторскими способностями, разносторонним опытом революционной борьбы, большевистской честностью и непоколебимой верностью идеям марксизма-ленинизма он снискал высокое уважение к себе, стал широко известен в коммунистическом мире.

В 1927 году за особо ценные заслуги в борьбе с контрреволюцией Михаил Абрамович Трилиссер был награжден орденом Красного Знамени.

Умер он 2 февраля 1940 года.

А. КРАЮШКИН, Л. ПОЛЯНСКИЙ
ЕФИМ ГЕОРГИЕВИЧ ЕВДОКИМОВ

…С утра в приемной заместителя председателя Московской ЧК Василия Николаевича Манцева было всегда много народу. Среди посетителей ничем не выделялся стройный и подтянутый молодой человек в новенькой гимнастерке. Только плотно сжатые губы, уверенный и проницательный взгляд выдавали в нем человека волевого, решительного, смелого.

За плечами у двадцативосьмилетнего Ефима Евдокимова уже были революционное подполье, царские тюрьмы, бои с юнкерами на московских улицах в Октябрьские дни 1917 года, работа в ЦК РКП (б) и во ВЦИК. Теперь ему предстояло приступить к новому, не менее важному и ответственному делу. Несколько дней назад Оргбюро ЦК партии приняло решение о переводе сотрудника Регистрационного отдела ЦК РКП (б) Ефима Георгиевича Евдокимова в чекистские органы. Вчера состоялась беседа с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским, который сообщил о назначении Евдокимова на должность начальника Особого отдела Московской чрезвычайной комиссии.

Ефим Георгиевич немного волновался. Предстояла встреча с новым коллективом, с которым ему придется работать. В этот день начиналась его чекистская биография. И начиналась она не с лекций и учебных пособий, которых в 1919 году еще не было у чекистов, а со смертельных схваток с непримиримыми врагами Советской власти.

…Василий Николаевич Манцев, член большевистской партии с 1906 года, один из активных участников революционного движения в Москве, вышел из-за стола, поправил полувоенный френч и протянул Евдокимову руку.

– Ну вот и пополнение к нам прибыло, – улыбнувшись, сказал он, – сотрудники Особого отдела уже? ждут своего начальника.

– Я в чекистской работе новичок. Мне бы постажироваться в другом отделе недели две, хоть немного освоить свою новую профессию…

– Нет у нас такой возможности, товарищ Евдокимов. Мы здесь одновременно и учителя и ученики. Иногда приходится и начальнику учиться у подчиненного. Так что для стажировки времени вам не отпущено. Враг не дает нам передышки.

Евдокимов взглянул на утомленное лицо Манцева, покрасневшие от бессонницы глаза. Вскоре ему станет известно, что Василий Николаевич, как и многие чекисты, проводил все время на работе, спал по три-четыре часа в сутки.

– …А потом не такой уж вы и новичок, товарищ Евдокимов, – продолжал Манцев. – Ведь наверняка на вашем счету не один выявленный провокатор, да и шпиков из царской охранки не раз за нос водили.

– Приходилось. На революционной работе без этого не обойтись.

– Опытные подпольщики у лас сейчас на вес золота, именно ими мы и стараемся укомплектовать руководящие кадры ЧК. Ну а теперь, Ефим Георгиевич, перейдем к делу.

– Вызывают беспокойство некоторые военспецы в Красной Армии из числа бывших царских офицеров. Конечно, нельзя всех их подозревать, среди них есть и немало честных людей, поверивших в революцию. Но и контрреволюционеры к нам пробрались. К сожалению, это так. Вы знаете о мятеже, поднятом бывшими царскими офицерами на Красной Горке под Петроградом. Нити тянутся к Юденичу. Боюсь, что и в Москве в частях Красной Армии действует хорошо законспирированная вражеская агентура. Ее выявление – первостепенная задача вверенного вам отдела. Особое внимание обратите на преподавательский состав трех московских военных школ: окружной артиллерийской, высшей стрелковой и школы военной маскировки.

…Почти каждый день председатель ВЧК Феликс Эдмундович Дзержинский уделял несколько часов для приема посетителей. Приходили разные люди – рабочие, учителя, сдавшие царские чиновники и офицеры И большинство из них шло в ВЧК с одной целью – помочь разоблачить готовящиеся заговоры против молодой республики.

На этот раз перед Феликсом Эдмундовичем сидел плотный мужчина средних лет в добротной офицерской шинели. Он заметно нервничал, барабаня пальцами по козырьку лежащей на коленях фуражки.

– Я врач окружной артиллерийской школы, – сказал он, вытерев платком выступившие на лбу капельки пота. – Хочу искупить вину перед народом. Состою в белогвардейской организации, которую возглавляет начальник школы бывший полковник царской армии Миллер. Искренне раскаиваюсь и хочу вам раскрыть эту организацию…

С этого визита и началась операция чекистов по ликвидации крупнейших контрреволюционных организаций «Национальный центр» и «Штаб Добровольческой армии Московского района», непосредственно связанных с разведками Колчака, Юденича, Деникина. Важную роль в ее осуществлении наряду с такими руководителями ВЧК, как Ф.Э. Дзержинский, В.Р. Менжинский, А.X. Артузов, сыграл и Ефим Георгиевич Евдокимов.

…Утром 27 июля 1919 года в селе Вахрушево Слободского уезда Вятской губернии был задержан мужчина средних лет, имевший при себе удостоверение на имя Николая Павловича Караеенко, организатора коммунистической ячейки в команде санитаров Путиловского кавалерийского полка. При обыске у него был обнаружен миллион рублей ассигнациями. Карасенко поначалу никак не мог вразумительно объяснить чекистам, откуда у него эти деньги и кому они предназначены, а также с какой целью он прибыл в Вятскую губернию. Наконец ему пришлось сознаться, что на самом деле он является сотрудником разведотделения ставки адмирала Колчака штабс-капитаном Николаем Павловичем Крашенинниковым.

В своем. кабинете в здании ВЧК Феликс Эдмундович внимательно выслушал доклад прибывшего из Вятки следователя, затем обстоятельно ознакомился с протоколом допроса Крашенинникова. Подчеркнул то место, где говорилось о существовании в столице заговорщицкого «Национального центра» и указывались адреса его руководителей Н.Н. Щепкина и А.Д. Алферова. Встал, прошелся в сосредоточенном раздумье по кабинету, По том поблагодарил следователя за чрезвычайно важные сведения, поинтересовался, оде он остановился и когда возвращается назад. Распрощавшись с ним и пожелав успехов вятским чекистам, Феликс Эдмундович: пригласил к себе Вячеслава Рудольфовича Менжинского и Артура Христиановича Артузова. Когда они вошли в кабинет, Дзержинский рассказал им о только что полученных сведениях из Вятской ЧК и передал Вячеславу Рудольфовичу все имевшиеся материалы о «Национальном центре». В.Р. Менжинскому и А.X. Артузсву предлагалось срочно представить план ликвидации заговора и ареста его участников.

Это было 22 августа 1919 года. Оставшись один в кабинете, Ф.Э. Дзержинский поднял телефонную трубку и попросил соединить его с Владимиром Ильичей Лениным. Феликс Эдмундович доложил о существовании в Москве «Национального центра» и его военной организации, готовивших мощное вооруженное выступление в столице и захват политической власти. Владимир Ильич выслушал Феликса Эдмундовича, затем задал уточняющие вопросы относительно достоверности сведений и их источников, а также поинтересовался тем, какие ближайшие меры намерена предпринять ВЧК. В.И. Ленин всесторонне оценил опасность для Советской Республики тайных замыслов контрреволюции и рекомендовал Ф.Э. Дзержинскому обратить сугубое внимание на подготавливавшуюся Особым отделом ВЧК операцию по разгрому «Национального центра» в Москве, быстро и энергично пресечь назревавший белогвардейский мятеж. Руководство всей операцией по ликвидации «Национального центра» было возложено на Ф.Э. Дзержинского.

Согласно представленному В. Р. Менжинским и А.X. Артузовым плану было принято решение срочно арестовать Щепкина и Алферова. В ночь с 28 на 29 августа два главаря «Национального центра» были задержаны. В результате в руки сотрудников ВЧК попали многочисленные шпионские материалы, предназначавшиеся для отправки в штаб Деникина, документы, свидетельствовавшие о подготовке в Москве крупного контрреволюционного мятежа. Из них явствовало, что заговорщики намеревались захватить Москву хотя бы на несколько часов, завладеть телеграфом с тем, чтобы оповестить население и фронты о падении Советской власти и таким образом вызвать панику и разложение в Рядах Красной Армии. Во дворе у Щепкина в деревянной стене дома были найдены в жестяной коробке его собственноручные донесения Деникину о дислокации наших войск, шифр, с помощью которого зашифровывались донесения, а также многочисленные бланки и печати различных учреждений.

Видя, что запирательство бесполезно, Щепкин и Алферов дали показания, которые позволили чекистам арестовать других активных участников контрреволюционной организации. Оставленной в доме Щепкина засадой был также задержан инспектор Всевобуча П.М. Мартынов, у которого при обыске обнаружили зашифрованное письмо в штаб Юденича, а также адреса некоторых членов «Национального центра».

На допросе Мартынов сообщил, что «Национальный центр» непосредственно связан со «Штабом Добровольческой армии Московского района» – заговорщической белогвардейской организацией, считавшей себя частью деникинской армии. Участники этой организации были тщательно законспирированы. Мартынов их не знал. Но он располагал весьма ценной информацией – мятежники планируют во второй половине сентября поднять в Москве вооруженное восстание.

Кто возглавляет «Штаб Добровольческой армии Московского района»? Какие силы у контрреволюционеров? Кто сумел внедрить «штаб» в части Красной Армии? Все это предстояло выяснить Особому отделу МЧК и его руководителю Ефиму Георгиевичу Евдокимову.

Имея в руках сведения о белогвардейской агентуре в учебных заведениях Красной Армии, чекисты установили за подозреваемыми лицами тщательное наблюдение. Вскоре стало известно, что Миллер обратился в Реввоенсовет Республики с просьбой выделить ему для личного пользования мотоцикл с водителем. Узнав об этом, Феликс Эдмундович Дзержинский предложил Евдокимову внедрить к Миллеру под видом водителя сотрудника МЧК.

Вскоре Миллер разъезжал в коляске новенького мотоцикла, управлял которым водитель Кудеяр, числившийся в кадрах Особого отдела МЧК под фамилией Горячев. Он быстро вошел в доверие к своему начальнику, был безотказен, никогда не жаловался на усталость и переработку. Шофер много возил Миллера по Москве и пригородам, и ему стали хорошо известны все маршруты заговорщика. Чекист аккуратно фиксировал адреса, где ему приходилось бывать вместе с начальником артиллерийской школы, фамилии и приметы людей, с которыми он встречался. Таким образом Особым отделом МЧК были установлены личности многих участников заговора, явочные квартиры, тайники с оружием.

У чекистов было достаточно оснований для ареста участников заговора, что и предлагали сделать некоторые ответственные сотрудники МЧК. Однако Ефим Георгиевич, посоветовавшись с Ф.Э. Дзержинским и В.Н. Манцевым, пришел к выводу, что аресты в данный момент могут оказаться преждевременными. Это могло вспугнуть основных руководителей «Штаба Добровольческой армии Московского района», дать им возможность перегруппировать силы организации.

Военврач артиллерийской школы активно и сознательно помогал чекистам. Через него были установлены руководители белогвардейских организаций Ходынского, Замоскворецкого и других районов, стало известно, что центральный штаб заговорщиков собирается в квартире Ступина. Чекисты ознакомились с некоторыми документами штаба, в том числе и с заранее подготовленным воззванием «Штаба Добровольческой армии Московского района» к населению столицы с призывом не оказывать сопротивления деникинским войскам, ликвидировать коммунистов.

В конце концов ВЧК стали известны все главные силы, которыми располагал «Штаб Добровольческой армии Московского района». Они сосредоточивались, как и предполагал ранее В.Н. Манцев, в трех офицерских московских школах. Особый отдел ВЧК разработал во всех деталях план бескровного захвата противника. Операцией руководил особоуполномоченный Особого отдела ВЧК А.X. Артузов и начальник Особого отдела МЧК Е.Г. Евдокимов.

Артузов и Евдокимов хорошо изучили жизнь школ, распорядок дня их личного состава. Они обратили внимание на то, что командиры и слушатели артиллерийской школы регулярно в отведенные специально часы занимались гимнастикой. Вот и решено было использовать гимнастический урок для ареста офицеров-заговорщиков. Артузов попросил комиссара школы очередное занятие по гимнастике провести не во дворе, а в манеже. Первыми вошли в помещение офицеры. Как обычно, сложили оружие, разделясь, построились, но… урок не состоялся. У дверей манежа мгновенно были выставлены два пулемета. Заговорщики поняли, что сопротивление бесполезно, и по команде чекистов стали выходить на улицу.

В ходе следствия выяснилось много нового о планах мятежников. С падением Тулы их артиллерия должна была обстрелять Кремль. Офицерской диверсионной группе из двадцати человек предписывалось взорвать железнодорожные мосты, чтобы не допустить подвоза войск Красной Армии к Москве. Другой группе офицеров поручалось вывести из строя связь РВС с фронтами и Кремля с ВЧК.

19 сентября был арестован Миллер. Оказавшись под стражей, этот самонадеянный человек, мнивший себя одним из будущих правителей Москвы, мигом утратил свою былую спесь, как только увидел «шофера Кудеяра», одетого в чекистскую форму. В своих показаниях Миллер сообщил, что его организация намеревалась «захватить В.И. Ленина в качестве заложника против красного террора».

Итак, первая крупная операция в чекистской работе Ефима Георгиевича Евдокимова была завершена. Его активное участие в ней было обеспечено тем, что он пришел в МЧК зрелым и закаленным бойцом революции, опытным и искусным конспиратором, с молодых лет посвятившим свою жизнь борьбе за счастье трудового народа.

…Непросто складывалась жизнь курского крестьянина Георгия Савватеевича Евдокимова. В середине 80-х годов прошлого века призвали его в армию. Вместе со своим линейным стрелковым батальоном Георгию пришлось исколесить по России не одну тысячу верст, немало унижений натерпелся он от офицеров и фельдфебелей. После нескольких лет службы судьба занесла его в затерявшийся в казахских степях маленький провинциальный городок Колол. Там он и познакомился со скромной девушкой Настей, работавшей прислугой у купца. Рядовому Евдокимову удалось добиться у начальства разрешения на женитьбу. 20 января 1891 года у Георгия и Анастасии появился первенец – сын Ефим. Через шесть лет закончился срок службы Георгия Савватеевича, я он увез свою семью в Читу, где устроился сцепщиком вагонов на Забайкальской железной дороге.

…Тусклая керосиновая лампа едва освещает отсек старого товарного вагона, который служит домом семье Евдокимова. В углу стоит только что наряженная елка. Через два дня наступит новый, 1905 год. Анастасия Аристарховна и Ефим ждут с работы отца. Сегодня в депо выплата жалованья, отец должен купить угощение для новогоднего стола.

Скрипнула дверь, вошел Георгий Савватеевич. Не снимая тулупа, молча сел на стул.

– Случилось что, отец? – взволнованно проговорила, поднявшись с кровати, Анастасия Аристарховна.

– Половина жалованья на штраф ушла. Управляющий распорядился вычесть за простой поезда, хотя мы, сцепщики, тут и ни при чем. Три рубля аптекарю занесла твои лекарства. А вот что осталось, считай! Может, счеты пришейте, чтобы не сбилась?

С этими словами Георгий Савватеевнч бросил на стол две скомканные бумажки и несколько медных монет.

– Не срывай злость на матери, отец, – вмешался Ефим. – Разве она виновата в том, что вас, рабочих, грабит начальство. Вас несколько сотен, а постоять за себя не можете. Пошли бы на забастовку, тогда…

– Да ты в своем уме? На железной дороге бунт устраивать! Уж не ссыльный ли студент Пашков такую крамолу тебе в башку вбивает? Не вздумай у него книги запрещенные брать, в тюрьму угодишь.

Виктор Иванович Пашков человек необыкновенный. Сам из дворян, сын адвоката, а пошел за дело народа.

Георгий Савватеевич испуганно посмотрел на сына.

– Так что же, Ефим, ты с Этим ссыльным заодно, против царя идете?

– А что ты за свою жизнь от царя получил? Четверть века им верей и правдой служишь, а кроме как в старом вагоне места тебе не нашлось. Да и обирают тебя до копейки с царского благословения.

Ефим встал из-за стола и, обратившись к матери и отцу, сказал:

– Мне уже пора начинать самостоятельную жизнь, надо зарабатывать. Весной место конторщика в железнодорожных мастерских освобождается. Я грамотный, обещали принять.

Но устроиться на работу Ефиму удалось только осенью. Его приход на железную дорогу совпал с Октябрьской всероссийской политической стачкой, прокатившейся но всей стране. Во многих городах страны превратили работу фабрики, заводы, транспорт, почта, телеграф, учебные заведения. Всего число бастующих достигло двух миллионов человек. Революционные события захватили и Читу. Первыми забастовали рабочие железнодорожных мастерских и депо. Еще в августе под руководством большевиков они стали создавать вооруженную дружину, которая в дни Октябрьской всероссийской стачки выросла до двух тысяч человек. В середине октября началось массовое вооружение читинских рабочих. Численность их дружины, возглавлявшейся А.А. Костюшко-Волюжаничем, достигла четырех тысяч человек. По предложению большевиков в городе был создан Совет солдатских и казачьих депутатов, освобождены политзаключенные из читинской, а затем акатуйской тюрем. К декабрю Совет установил контроль за почтой и телеграфом. Осуществилась давняя мечта трудящихся – на железнодорожных предприятиях и в торговых заведениях был введен 8-часовой рабочий день. Деятельность правительственных учреждений была полностью парализована. Власть в Чите фактически перешла в руки Читинского комитета РСДРП и Совета солдатских и казачьих депутатов. В городе стала выходить газета «Забайкальский рабочий». Эти события вошли в историю революционной борьбы народов России под названием «Читинская республика».

Впоследствии в своей автобиографии Ефим Георгиевич Евдокимов, возвращаясь к этому периоду жизни, написал: «Октябрьские события 1905 года так подействовали на молодые сердца и разум, что в 15 лет я смело заявил отцу, человеку, прошедшему солдатскую муштру, консервативному, что я революционер, и бесповоротно связал свою судьбу с революцией».

После разгрома Декабрьского вооруженного восстания в Москве царское правительство направило карательные экспедиции в Сибирь. К Чите с востока двигался отряд генерала Ренненкампфа, с запада – отряд генерала Мейлер-Закомелыского. Над «Читинской республикой» нависла угроза. В защите ее завоеваний в составе боевой дружины принимал участие и юный Ефим Евдокимов.

– А тебе не рано воевать? – оказал, с недоверием взглянув на Ефима, выдававший винтовки седой рабочий. – Это не на улице с ребятами драться. Не успеешь мамку кликнуть, как казак на пику посадит. Иди-ка лучше домой, парень.

– Это наш малый, железнодорожник, – вступился за Ефима кто-то из рабочих. – Георгия Евдокимова сын. Давно нам помогает. Выдай ему винтовку, Михалыч, он не подведет.

Отряд, в который попал Ефим Евдокимов, состоял из семнадцати человек – железнодорожники, рабочие с завода, двое студентов. И еще семнадцатилетняя девушка Наташа, работавшая в одной из городских прачечных. Она была в отряде медсестрой.

Им поручили перекрывать подступы карателям к центру города, заняв позицию на баррикаде на одной из улиц. Отрядом командовал путевой обходчик Иван Горбунов, задорный веснушчатый парень лет двадцати двух.

– Ребята, стреляйте только прицельно. Патронов у нас немного, – говорил он, расставляя дружинников по местам на баррикаде.

Издалека доносились выстрелы, бой шел в районе депо, километрах в двух от них. Ефим внимательно всматривался в пустынную улицу. Вдруг показалась серая шеренга бегущих солдат. Послышались выстрелы…

Бой длился около двух часов. За это время солдаты несколько раз наступали и отступали. В сумерках на снегу, словно огромные проталины, лежали трупы убитых в серых шинелях. Несли потери и оборонявшиеся. Двое товарищей погибли. Наташа перевязывала раненых и отводила их в безопасное место.

Перед самой баррикадой взорвался снаряд, послышались крики, стоны.

– Пушку подогнали, гады, – крикнул Горбунов. – Шрапнелью по нас бьют. Через пятнадцать минут здесь ничего не останется.:

Еще один взрыв раздался совсем рядом. Ефим упал, почувствовав боль в обеих ногах. Товарищи вытащили его с баррикады, на руках вынесли на соседнюю улицу. Один из студентов, Сергей Волков, жил в двух кварталах отсюда. К нему на квартиру и принесли Евдокимова. Сочувствовавший восставшим врач в тот же вечер сделал юноше операцию. Около полугода затем Ефиму пришлось ходить на костылях.

А события в городе в те январские дни 1906 года развивались так. Ввиду явного превосходства правительственных войск и во избежание кровопролития Читинский комитет РСДРП принял решение отказаться от Дальнейшего сопротивления. 22 января 1906 года войска Ренненкампфа заняли Читу. Началась расправа с революционными рабочими, солдатами и казаками. Среди расстрелянных были большевики И.В. Бабушкин А.А. Костюшко-Волюжанич, А.И. Попов и другие.

Оправившись от ранения, Е. Евдокимов включается в нелегальную революционную работу. Он ведет активную агитационную деятельность среди рабочих и служащих читинских железнодорожных мастерских, распространяет листовки. Напуганная Октябрьской всероссийской стачкой, царская охранка бдительно следила за настроениями пролетариата, стремилась проникнуть в тайные организации и кружки рабочих. Не раз наведывались жандармы и в читинские железнодорожные мастерские. Однажды сторож по охране грузов донес в жандармское отделение, что в товарную контору железнодорожной станции Чита-1 попадают революционные прокламации. Жандармы нагрянули внезапно и перевернули в конторе все вверх дном. В результате обыска на рабочем месте Е. Евдокимова и конторщика Н. Кириленко была обнаружена пачка прокламаций. Последовал арест.

12 февраля 1908 года начальник Читинского отделения жандармского политического управления Забайкальской железной дороги ротмистр Шаристанов докладывал прокурору Читинского окружного суда;

«Имею честь уведомить Ваше Высокородие, что мною сего числа приступлено к производству формального, в порядке 1035 ст. Уст. Уг. Суд., дознания об обнаруженных в товарной конторе при от. „Чита-1“ рукописей и прокламаций Всероссийского железнодорожного союза, по признакам преступлений, предусмотренных 102 и 132 ст. Уг. Улож.

В названной конторе обнаружено: 1) 110 прокламаций: „Устав Всероссийского железнодорожного союза“, 2) Рукописи чернилами и карандашом, 3) 46 прокламаций: „Революционное слово“, 4) 8 прокламаций под заглавием: „Ко всем рабочим“ и другие предметы, описанные в прилагаемой при сем копии протокола осмотра.

Вместе с тем прошу о назначении лица прокурорского надзора для наблюдения за производством названного выше дознания.

Ко всему присовокупляю, что мною привлечены к дознанию в качестве обвиняемых конторщики товарной канторы Евдокимюв и Кириленко, которые сего же числа заключены под стражу в Читинскую тюрьму».

А спустя год Временный военный суд в открытом судебном заседании слушал дело о Ефиме Георгиевиче Евдокимове.

… – Суд признал подсудимого Евдокимова виновным в том, что в 1907 году в городе Чите он вступил в преступное сообщество, именующее себя «Всероссийский железнодорожный союз Читинского района» и заведомо для него поставившее целью своей деятельности насильственное, путем вооруженной борьбы, изменение установленного в России основными законами образа правления. Причем для проведения в исполнение назначенной цели собирал для союза денежные средства, составлял отчеты о приходе и расходе этих средств, участвовал в собраниях союза, составлял о них отчеты, хранил и распространял издававшиеся названным преступным сообществом прокламации и воззвания…