Текст книги "Системная психотерапия супружеских пар"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Анна Варга
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Циркулярная работа с супружеской парой в ориентированной на решение краткосрочной терапии
Г. Л. Будинайте

Одним из технически трудных моментов для осваивающих подход Ориентированной на решение краткосрочной терапии (ОРКТ) является собственно парная (а не индивидуальная) работа с супружескими проблемами. Как известно, ОРКТ предполагает возможность индивидуальной работы с клиентом (в отличие от классической системной терапии, где всегда ведется совместная работа), и в силу этого алгоритм построения сессий и техник ОРКТ легко усваивается прежде всего именно в этом – индивидуальном – формате. При этом механическое сопоставление техник индивидуальной и парной работы неизменно приводит осваивающего метод к вопросам: «А как строить решение, если клиентов двое? Неужели две отдельные «шкалы» вводить? А как же логика собственно парной работы?». Приходится признать, что именно тут мы попадаем в самую ключевую точку терапевтической работы – супруги оказываются у терапевта, как правило, именно потому, что у них конфликт!

Означает ли это тогда, что мы, следуя, с одной стороны, логике необходимости построения картинки решения[37]37
  Решением в ОРКТ называется построенное самим клиентом в процессе терапии описание его жизненной ситуации «без проблемы». Здесь и далее мы ссылаемся на термины, используемые в ОРКТ. Поскольку данная статья не имеет своей целью подробного их описания, см. об этом, например: Г. Л. Будинайте. Ориентированная на решение краткосрочная терапия // Системная семейная терапия: Классика и современность. М.: Независимая фирма «Класс», 2005. С. 233–269.


[Закрыть], а с другой – принципу экспертной позиции клиента (не терапевта!), должны просто принять эти два «решения» к работе, даже если они конфликтны по своей направленности? Ведь в неэкспертной позиции мы никак не можем, например, «экспертно взвешивать» решения с точки зрения большей или меньшей содержательной «объективности», обоснованности и т. п. А, начиная работать с двумя вариантами «картин супружеского счастья», мы, скорее всего, только закрепляем, фиксируем супружескую конфликтность.

Однако уже в индивидуальной работе в ОРКТ можно найти некоторое представление о том, как может строиться такая парная работа.

Так, в ОРКТ часто осуществляется привлечение виртуальных фигур супруга или других родственников для прояснения картинки решения даже тогда, когда клиент работает в терапии индивидуально и нацелен преимущественно на то, чтобы измениться самому для достижения этого решения (т. е. выступает, на языке ОРКТ, как собственно «клиент». Различаются еще «визитер» и «жалобщик»).

Например, вопрос «а как ваш муж увидит, что вам удалось справиться с подозрительностью и вы больше доверяете окружающим?» является примером такого обогащения «решения» за счет согласования – в данном случае виртуального – его с «представлениями», негласными ожиданиями, картинкой другого значимого человека, в данном случае – мужа. Иными словами, ответ на этот вопрос, например, «…он увидит, что и с ним я буду меньше проявлять подозрительности, буду вести себя более открыто и доброжелательно, перестану проверять его мобильный телефон…» позволяет выстроить достаточно очевидную линию поведения – «с учетом позиции другого человека», которая может быть взята клиентом на вооружение в его личном продвижении.

Если же индивидуальная работа по супружеской проблеме ведется в часто встречающейся ситуации, условно обозначаемой в ОРКТ как «жалоба», т. е. в ситуации, когда достижение изменений для клиента связывается им в первую очередь с изменениями другого (а клиент выступает, на жаргоне ОРКТ, как «жалобщик»), то «возникновение» в тексте беседы второго партнера, очевидно, неизбежно. Логика ориентированной на решение работы тогда получает следующий вид.

Первый шаг – конкретизация «жалоб» на партнера. Это очень важный момент, значимость которого зачастую недостаточно осознается начинающими терапевтами. Он позволяет совершить очень существенный для ориентированной на решение логики работы переход к первым шагам принятия на себя клиентом ответственности, вначале – хотя бы за конкретизацию того, что мы, как правило, наблюдаем в клиентах как обобщенное, «разлитое» недовольство другим и ситуацией вообще.

Следующий шаг такой работы – поиск уже существующих «исключений» из переживаемой клиентом проблемы. Другими словами, должно быть выявлено как можно больше моментов «отсутствия» или меньшей выраженности проблемы. Часто имеет смысл более подробно обсуждать их с клиентом, поскольку они содержат варианты, «зачатки» возможных будущих решений, в особенности если обнаруживается, что эти «менее проблемные» проявления партнера как-то связаны и с несколько иным поведением самого клиента…

Затем, очевидно, должно последовать построение желаемой ситуации, описываемой здесь как желаемые изменения партнера или их обоих («А что ваша жена должна была бы делать иначе?», «Как, по каким признакам вы поймете, что в вашем партнере произошли ожидаемые вами изменения?» «Что вы будете вместе делать иначе?»).

И наконец, необходимо выявление согласующейся с «правильным» поведением партнера собственной стратегии поведения клиента. Это и есть, как понятно, искомый терапевтический результат первичной сессии, задающий всю последующую логику работы.

Приведем сначала пример такой виртуальной парной работы, начинающейся с идеи «пусть другой изменится». Артур (36 лет, выглядящий моложе своих лет, неформальный стиль одежды) пришел на прием (вслед за индивидуальным приемом жены Лены, 25 лет)[38]38
  Все имена и – незначительно – возраст клиентов, а также другая социальная информация здесь и ниже произвольно изменены для сохранения анонимности.


[Закрыть] с сильно выраженным чувством обиды на жену. Он ждал от нее большей готовности поддерживать супружеские отношения. При этом пара жила отдельно: муж постоянно в загородном спортивном лагере, жена с маленьким ребенком – на съемной квартире. Такое устройство жизни объяснялось тем, что молодые люди сначала рассматривали свои отношения как временную связь, оба готовы были определять ее скорее как дружбу, после рождения ребенка отношения регистрировать не собирались… Но через какое-то время Лене потребовалась постоянная помощь и участие Артема в уходе за ребенком, а он постепенно становился все более заинтересованным в поддержании этих первых в его жизни сколько-нибудь продолжительных отношений с женщиной, да еще и матерью его единственного ребенка. Так они поженились, но… проблемы взаимоотношений остались. Итак, Артур пришел поделиться трудностями и разочарованиями, которые он начал испытывать в этих отношениях, несмотря на «самые добрые свои намерения». Лена была «слишком критична и требовательна к нему», говорила с ним только о проблемах ребенка, не видела в нем эмоционального и сексуального партнера и, кажется, вообще начала избегать его как мужа. По ходу разговора с Артуром ему был задан вопрос о том, что он хотел бы видеть «со стороны Лены», если все же возникнет устраивающая его ситуация. На вопрос были получены следующие ответы: «более теплое отношение к нему, Артуру»; «искреннее желание приезжать к нему в лагерь на выходные»; «готовность поддерживать сексуальные отношения»; «не проявлять интереса к другим молодым людям»; «проявлять бытовую заботу о нем (постирать, иногда что-то приготовить)».

За этим и последовало виртуальное привлечение в терапевтическую беседу Лены. Это было сделано через следующий, довольно громоздко формулируемый, но обычно очень полезный для работы, вопрос: «Если бы Лена сейчас была на приеме, какие свои пожелания к вам она, скорее всего, высказала бы?».

Заметим, что не всегда можно автоматически перейти к виртуальному введению ожиданий партнера – ведь его позиция в смысле налаживания отношений не всегда известна. И такое произвольное «оперирование» другим партнером может создавать ситуацию «узаконивания» надежд и ожиданий, которым этот второй партнер, возможно, в реальности совсем не готов отвечать. Подобная неопределенность требует специальной процедуры обсуждения «статуса» текста решения, выстраиваемого клиентом «с учетом другого». Однако в данном случае из встреч с Леной было известно, что она, хотя и занимает неоднозначную эмоциональную позицию по отношению к Артуру, разрывать отношения не хочет. Это давало возможность с небольшим количеством специальных оговорок перейти в виртуальному привлечению Лены в работу. Так был получен целый перечень того, что можно было бы счесть – с известной поправкой – за руководство к действиям для Артура. По мнению Артура, Лене совершенно необходимо (Лена бы сказала, что она ждет от него): «внимание с его стороны; его готовность интересоваться ее бытовыми трудностями; готовность регулярно помогать ей в бытовых вопросах; отсутствие ревности Артура к ее друзьям – при условии, что речь не идет о флирте; гораздо большая его активность в решении семейных дел и проявление большей инициативы в их совместном времяпровождении как мужа и жены»…

С какими задачами сталкивается далее терапевт, получив такую картинку «решения» ситуации для клиента? Оговорим несколько важных моментов. Первый вопрос – это вопрос «адекватности» получаемой таким образом информации. Насколько мы можем оперировать в терапии таким реконструированным мнением другого, не высказанным им самим? Опыт показывает – и это очень любопытный, хотя и тривиальный для работающего терапевта факт – что такие реконструкции бывают, как правило, очень реалистичны. Говоря о тривиальности, мы имеем в виду наше фундаментальное убеждение, что в конечном счете «все всё знают» (оставим здесь в стороне ситуации, которые можно было бы отнести к искажениям, порождаемым специальными состояниями или даже психическим статусом клиента, так же как и трудностями и просчетами самого терапевтического контакта – это требует особого обсуждения).

Другими словами, наш терапевтический опыт, в том числе и возможность проверить эти построения одной стороны у второй стороны (в случаях, когда супруг присутствует на приеме), убеждает нас в том, что эти реконструкции в конечном счете весьма точны. При этом они имеют прежде всего психотерапевтический смысл «самостоятельного обнаружения необходимого», противостоящий логике предъявления клиенту самим терапевтом того или иного, пусть объективного, нейтрального «знания» о конструктивном поведении. Иначе говоря, психологически терапевтическое воздействие типа «Вы же наверняка понимаете, что Лене…» (вытекающее из предпринятого самим терапевтом «анализа») не просто «идеологически» невозможно для ОРКТ, но и просто не продуктивно.

Напротив, предполагается создание ситуации собственно порождения клиентом этого знания. Такой процесс «присваивает» принципиально иной для клиента статус добытому им таким образом знанию.

Вторая трудность, связанная с той, которую мы вскользь упоминали выше, состоит в том, что мы не можем исходить из гарантированности изменения другого в ответ на предъявление нашим клиентом поведения, вот так, лишь «виртуально», согласованного с этим другим. Другими словами, мы не можем не отдавать себе отчета в существующем «зазоре» между предполагаемым запросом другого и его реальными поведенческими изменениями в ответ на получение, казалось бы, желаемого. Выходом становится открытое обсуждение вероятностной природы этих изменений партнера и вытекающих из этого действий клиента. Как понятно, это обсуждение может затрагивать принципиальные смысловые и ценностные вопросы, которые явно или неявно лежат в основе принципов ОРКТ. К ним мы вернемся ниже.

Итак, мы имеем информацию, полученную в статусе «вероятные желания и ожидания партнера». Очевидно, она нуждается в новом согласовании с самим клиентом, а именно в ответе на вопросы: «что вы сами про это думаете?», «насколько обоснованными вам самому кажутся эти ожидания Лены?», «представляются ли они вам достаточно реалистичными для того, чтобы стремиться им соответствовать?». Все это необходимо для того, чтобы клиент мог занять ответственную позицию, принимая (в случае, если он готов на них ориентироваться) эти идеи уже как свои собственные цели и ориентиры движения. Только после этого эти содержания могут привлекаться в качестве собственно «решения» для налаживания клиентом его супружеских отношений, как очередная или основная цели работы, шкалироваться и пр. В данном случае такие сформулированные самим Артемом ожидания Лены оказались для него вполне адекватными и «справедливыми». И поскольку он был, несмотря на обиду, заинтересован в развитии отношений, он оказался готов попробовать двигаться в эту сторону.

Более сложной для терапевтической работы оказывается ситуация, когда ожидания другого выступают в глазах клиента неадекватными, чрезмерными, несправедливыми (т. е. воспроизводит их клиент точно, но при этом категорически «идейно» с ними не согласен). Например, Надя (28 лет) с обидой говорила о том, что ее муж Данила (27 лет) «ждет, что она будет реже звонить ему, перестанет регулярно выяснять, где он был, будет проявлять доверие и спокойствие по поводу его поездок в командировку, да еще ждет больше заботы и ласковых слов в свой адрес и того, что она будет хорошо выглядеть». Долгое время после родов Надя оставалась дома, в то время как Данила много и напряженно работал, часто уезжая в командировки. Она использовала довольно авторитарный стиль общения с Данилой, требовала подробного отчета о его времяпровождении и контролировала звонки мужа и мужу, в том числе и проверяя его мобильный. Она испытывала все возрастающую тревогу по отношению к стремлению Данилы «ускользать», и выход ее самой на работу (где она, кстати, успешно справлялась и продвинулась как хороший специалист) только усилил ее тревогу из-за невозможности постоянно его контролировать. Поскольку все просьбы Нади пойти к психотерапевту в такой ситуации воспринимались Данилой «в штыки» (как очередное ее средство управления и контроля), то какое-то время работа с Надей оставалась индивидуальной. Достижение того, чтобы клиентка смогла посмотреть на ожидания мужа несколько иными глазами и имеющаяся у нее информация оказалась ей самой полезной, потребовало достаточно кропотливой работы в циркулярной логике.

Сначала на первый план должны были выступить собственные ожидания клиентки (казалось бы, уже в Надином описании проблем они проступают «между строк», но тем не менее их важно сформулировать и, главное, конкретизировать самой клиентке). Итак, она ждала, что «он больше и чаще станет проявлять свои чувства к ней, больше будет проводить времени с семьей – и с ней, и с детьми, а именно: гулять вместе, что-то смотреть, читать; будет больше комплиментов и знаков внимания от него». Заметим, при такой постановке вопроса, как бы ни был раздражен «жалобщик», описывая проблемы своей семьи и недостатки мужа, он вынужден формулировать свои ожидания более… взвешенно. Другими словами, такая вербализация выступает не просто выражением чего-то и так известного, а в определенном смысле создает несколько иной опыт и даже… отношение к другому. Здесь, с нашей точки зрения, в полной мере проявляется конструктивистская природа метода.

Сразу за этим необходимо виртуальное появление партнера в терапевтическом диалоге. В данном случае его «появление» было связано со следующим вопросом: «Если бы я могла обсуждать с Данилой вот эти ваши пожелания и попросила бы его представить, что он по каким-то причинам задумался о том, как можно было бы начать делать то, что вы от него ждете, как вы думаете, что бы он сказал, объясняя, как, при каких условиях ему это легче было бы сделать? Что он должен был бы увидеть с вашей стороны, чтобы пойти вам навстречу?» (отметим громоздкость и известную изощренность таких формулировок, однако за установление этих, в общем, «жизненно очевидных» круговых зависимостей приходится расплачиваться достаточно сложными словесными построениями. Наш линейно устроенный язык к ним не слишком приспособлен (как известно, еще Мара Сельвини Палаццоли, в связи с описанием круговых поведенческих зависимостей, указывала на «тиранию лингвистической обусловленности» – см.: Сельвини Палаццоли и др., 2002). Вот что получилось у Нади: «…ну он сказал бы, что если бы я вела себя… поспокойнее, больше ему доверяла и, главное, меньше бы расспрашивала… ну в смысле, не требовала бы постоянно отчета, то он, возможно, охотнее шел бы домой и старался бы пораньше придти, когда это возможно. И еще ему очень важно, чтобы я больше ухаживала за собой… массаж и все такое… он всегда был чувствителен к моему внешнему виду…». Как легко увидеть, в этих словах – конечно, в более или менее трансформированном виде – и были те пожелания мужа, которые Надя упоминала с обидой при первом обращении к терапевту (см. выше). Но теперь они имели для нее иной статус – они были увязаны (как мы сказали бы, кругово, циркулярно) с ее собственными ожиданиями и пожеланиями от мужа…

Наиболее распространенным и эффективным вариантом супружеской работы (несмотря на возможность, а иногда – предписанность раздельной работы) безусловно является совместный прием пары. И здесь поставленный в начале вопрос о возможной разности «решений» супругов становится особенно наглядным.

Можно выделить три варианта совместной ориентированной на решение супружеской работы в аспекте нахождения их «актуальных жизненных и терапевтических целей» – другими словами, три варианта построения картинки «решения» в этом случае.

Первый – исходное построение общей «на двоих» картины. Это предполагает трансформацию распространенного подхода к понятию совместной цели как складывающейся из суммы индивидуальных частей. Такая трансформация производится за счет способствования продуцированию клиентами высказываний через «мы» (речь, конечно, не идет о ситуации, когда один из клиентов стремится представить собственное мнение за совместное). Например: «когда все будет так, как нас устраивает, мы будем меньше ссориться», «мы будем больше времени проводить вместе», «сможем чаще вечерами разговаривать – хотя бы час», «станем обязательно ужинать по пятницам в ресторане» и т. д. Так построенные высказывания связаны не с описанием каждым из супругов собственных или ожидаемых от другого состояний, интенций или даже действий, а через формулировку происходящего между супругами – с их совместными действиями как результирующего, «по факту» совместного способа существования.

Такая форма описаний желаемого сама по себе представляет факт продвижения в разрешении супружеских проблем, другое дело, что реализовать ее удается далеко не всегда. Это, собственно, и есть «клиентская» (а не «жалобщиков») позиция пары как клиентов, поскольку, во-первых, она определяет цели клиентов как их совместные задачи, во-вторых, размещает их в модальности их собственных совместных действий. Такая ситуация, что очевидно, является наиболее простой для терапевтической работы.

Если они оба формулируют желаемое в таком ключе, то даже их несовпадающие или различающиеся формулировки для «мы» чаще всего можно успешно объединять (предварительно, конечно, обсуждая) в общую картинку.

Например, Тамара (28 лет) и Женя (30 лет) оказались в сложной эмоциональной ситуации – по их ощущениям на момент начала терапии – предразводной. Страсти накалились, возникло много взаимных претензий на фоне бурных и перепутанных отношений у каждого в родительской семье – конфликтных, драматичных и так и не разрешившихся со времени их детства. Тамара находилась в затяжном конфликте-вражде с мамой и тетей – сестрой матери. Женя был главным лицом в большой расширенной семье, содержал большое число своих родственников и, по сути, управлял жизнью своих близких, включая родителей. Тем не менее в ходе разговора про исключения из проблемы удалось вспомнить о том, «как оно было раньше и почему получалось быть вместе». Возможно поэтому на вопрос о ситуации, которая бы их устроила, они построили ответ «через мы»: «выстроили бы план того, что же нам делать в ближайшее время, появилась бы общая линия поведения, стратегия; не срывались бы друг на друга; общались друг с другом вежливо». Нельзя не заметить, что, как и в части примеров, приведенных выше, в таких описаниях встречаются как довольно обобщенные, так и более конкретные высказывания. Логика ориентированности на решение предполагает специальную процедуру и вопросы по конкретизации первых – в данном случае, например: «а что именно включал бы это план?», «как бы вы оба увидели, что у вас появилась общая линия поведения?» и т. п.

При этом одно из высказываний Жени о том, что «мы также наладим взаимоотношения с родителями», очевидно, вызывало у Тамары отторжение. Тем не менее конкретизация его, с одной стороны, и его циркулярное увязывание с условиями и пожеланиями «для мы» самой Тамары, привело к тому, что Тамара позволила включить его в общую картинку решения. Так, выяснилось, что «налаживание отношений с родственниками» в конечном счете, означает для Жени набор скорее «вежливых действий» и ясных правил по отношению к родственникам, а не установление «тесного и не поддающегося контролю со стороны их самих общения с родственниками», чего так опасалась Тамара. Так, Женя подразумевал «поздравления по праздникам и дням рождениям», «не слишком частые, но регулярные звонки родителям», «готовность помочь в ситуации болезни или конкретной хозяйственной просьбы»… При этом у Тамары появилась возможность попросить о ряде правил в общении Жени конкретно с ее мамой и тетей (как помним, в очень напряженной для нее зоне), что и привело к согласованному принятию этого выдвинутого Женей критерия «хорошей ситуации».

Второй вариант супружеской работы – это собственно показанное выше (на примере индивидуальной работы с виртуальным привлечением другого) «увязывание» обращенных другу к другу пожеланий или сначала – претензий, превращенных в пожелания. Здесь терапевтически мы имеем дело с более или менее выраженной позицией «жалобщиков» – когда каждый из супругов описывает решение в терминах изменения другого. При этом ожидания одного воспринимаются каждым из партнеров как в известном смысле враждебные (несовпадающие, противоречащие) пожеланиям другого. Однако в данном случае это увязывание, согласование производится в присутствии обоих партнеров.

Преимуществом такой ситуации становится возможность получить от партнера непосредственный ответ в виде его встречных условий и ожиданий в качестве реакции на пожелания первого супруга, а не строить их виртуально. (Хотя заметим, что последнее – иногда продуктивный прием именно в ситуации присутствия второго партнера).

Необходимо также оговорить, что парадоксальным, на первый взгляд, образом, очное присутствие другого может – в силу возникающей ситуативной динамики взаимодействия пары – приводить как раз к осложнению построения такой циркулярной картинки. Например, психологически сложной может оказываться необходимость пойти на компромисс с другим в ситуации множества испытываемых к нему бурных и часто амбивалентных эмоций, в то время как в его отсутствие озвучить, признать самому ожидания партнера бывает легче. Но отметим, что, как только оба партнера убеждаются в соблюдаемом терапевтом балансе и соблюдении известной терапевтической симметрии, эта настороженность значительно уменьшается.

Гульнара (37 лет) и Владимир (36 лет) жили бурной супружеской жизнью – с частыми ссорами, ревностью, обидами и даже рукоприкладством. В какой-то момент они решили разойтись, у Гульнары даже появился новый друг. Тем не менее эмоциональная привязанность друг к другу была большой, хотя в момент прихода о ней прямо говорил только Владимир, опасавшийся потерять Гульнару. Она же полагала, что должна «наказать» Владимира за невнимание, бесконечную занятость на работе, грубость и срывы и поэтому выражала двойственную (или избегающую определенности) позицию относительно того, что же она хочет от терапии. Оба они пришли на прием, выглядя как люди, которые втайне надеются на улучшение, но даже признаться в этой надежде открыто опасаются… В этой ситуации скрытого недоверия и борьбы, очень чувствительной к балансу между партнерами, часто непросто решить, с кого из партнеров начать обсуждение того, «что должно было бы быть вместо неустраивающей ситуации». В данном случае, учитывая все нюансы, было решено дать возможность Гульнаре сформулировать признаки улучшившейся ситуации (т. е. по сути сформулировать претензии, преобразуемые самой постановкой вопроса в пожелания). Можно было ожидать, что все они будут касаться изменения Владимиром «своего поведения» (позиция «жалобщика»).

Гульнара заговорила о том, что никакое налаживание отношений невозможно без того, чтобы «Владимир научился открыто выражать интерес к ней, заботиться, делать маленькие сюрпризы; стал брать ее с собой на праздничные мероприятия по работе; взял бы на себя часть бытовых дел; делился с ней открыто всей важной информацией, в том числе и своими рабочими делами; помогал ей в ее проблемах по работе; предпочитал бы времяпровождение с ней ремонту в принадлежащей ему однокомнатной квартире и мужским компаниям; хотел бы больше времени проводить с ребенком и выражал ясное желание завести второго ребенка».

В этой ситуации терапевтически очень важно не оставлять надолго второго партнера в роли «объекта» претензий. Владимир в ответ на вопрос об устраивающей его ситуации получил возможность сказать о необходимости для него «поддержки и любви Гульнары, ее понимания его устремлений и целей, „адекватного“ поведения с его друзьями, совместного занятия каким-нибудь спортом и вообще готовности помогать друг другу и любить друг друга без вмешательства „третьих лиц“».

Конечно, непредвзятый взгляд способен выделить взаимозависимости в этих высказанных супругами ожиданиях друг от друга, однако «содержательно» они видятся им как далекие, а то и прямо противопоставленные друг другу, и эта взаимосвязь еще только должна быть открыта и прочувствована партнерами.

Одним из вариантов обеспечить это «совмещение» становятся вопросы следующего типа: «Если бы Гульнара прислушалась к вам, Владимир, и задумалась о том, как бы приблизиться к тому в своем поведении, чего вы от нее ждете, что, с вашей стороны, могло бы ей в этом помочь?». В ответ Владимир признал, что «его честность, открытость, его готовность привлекать Гульнару к своим делам и времяпровождению, более любящее, нежное отношение к ней, знаки внимания» могли бы очень помочь (см. ответ Гульнары на первый вопрос).

Такой же вопрос к Гульнаре позволил получить следующий ответ – она признавала, что «должна была быть более открытой, перестать вести двойную жизнь, больше стремиться отвечать самой за себя и за детей, но вместе с тем прислушиваться к мужу и его мнению в принятии важных решений, а не стремиться сделать наоборот, быть более ласковой» (см. ответ Владимира на первый вопрос).

Как все же образуется окончательная, общая картина желаемого решения ситуации для супругов? Одним из самых очевидных способов его (решения) формулирования становится объединение сказанного обоими партнерами и относительно себя, и относительно другого. Можно ввести шкалу, например: пусть на отметке 100 будет ситуация, при которой «вам, Владимир, удается…, а вам, Гульнара, со своей стороны, удается…» или «у вас, Владимир, получается…, а у вас, Гульнара, выходит…»; соответственно, на отметке 0 размещаются все перечисленные супругами «неконструктивные» способы поведения партнеров. Так заданная шкала позволяет дальше «шкалировать» актуальную существующую ситуацию. Заметим, что построение следующего шага может протекать как в режиме построения продвижения уже через «мы», так и в том же представленном выше режиме согласования продвижений через пожелания и ожидания каждого.

Особо хотелось бы отметить необходимость очень продуманно соблюдать баланс в предоставлении возможности каждому из партнеров высказать свои ожидания и пожелания. Это не просто соблюдение механической симметрии – от терапевта требуется достаточно искусный подход к ситуациям, когда, например, один из супругов видит себя «в большей степени пострадавшим», «дольше остававшимся обделенным», «обиженным» и пр. (это, например, ситуации измены, смерти кого-то из родственников у этого партнера, его болезни или даже обида «на том основании, что я – женщина (мужчина)». Иными словами, эта повышенная чувствительность может задаваться как условно «объективными», так и вполне «субъективными» претензиями на особое отношение.

При этом терапевт рискует оказаться в ситуации потери нейтральности, когда этот «довод» для него по каким-то причинам оказывается «чувствительным» – в особенности, если один из партнеров активно ищет у него понимания, расположения. С другой стороны, полное игнорирование этих претензий также чревато провалами в работе. Так, в работе с упоминавшейся парой для Гульнары, ждущей «особой поддержки», ситуация симметричного предъявления ожиданий друг от друга оказалась психологически очень трудной, практически невыносимой и заставила ее в приливе эмоций покинуть одну из сессий… В таких ситуациях терапевту приходится каждый раз заново оценивать как степень риска при проведении симметрично выдержанной работы, так и то, в какой степени необходимо все же отклониться от механически реализуемой симметрии, не теряя общей нейтральности или «равноприближенности» к обоим клиентам.

В качестве примера удачного или контролируемого терапевтически «отклонения» от симметрии можно привести пример работы с парой Семен (37 лет) и Анна, медсестра (30 лет). Клиенты пришли на терапию в ситуации, в которой Анна склонялась к разрыву отношений. Они рассказали, что маятник в их отношениях качнулся в эту сторону только теперь, поскольку долгие годы Анна находилась в ситуации, в которой Семен, владелец небольшого магазина, пренебрегал ею, мало уделял внимания ей и дочери (которой на момент прихода было 6 лет), мало помогал по дому и, более того, жестко пресекал всякие ее попытки отдохнуть, повстречаться с друзьями и, тем более, устроиться на работу. Несмотря на то, что одна из сессий была посвящена тому, какой вклад вольно или невольно сама Анна внесла в такой расклад отношений, было очевидно, что просто перейти к симметричному формулированию ожиданий друг от друга не удастся. Третью встречу Анна начала словами о том, что она не видит возможности двигаться дальше, пока она «не отбудет свое на коне», не получит возможности «оторваться» так, как она мечтала все эти годы. Было решено обсудить, что же могло бы выступить таким «узаконенным отрывом». Анна просила о возможности «существовать в отдельной комнате, полностью распоряжаться своим свободным временем, поровну поделить бытовые заботы о сыне, иметь возможность приглашать в гости (в свою комнату) сестру и подруг в свободное время, а также видеться с ними где-то еще». После того как был обсужден вопрос о возможных опасностях такого «отрыва» для отношений и о том, что действительное налаживание отношений рано или поздно приведет к тому, что Анне, несмотря на все обиды, все равно надо будет считаться с ожиданиями Семена, были оговорены временные рамки такого «отрыва». Было очень важно, чтобы сам Семен согласился с этой ситуацией, шутливо определяемой как «операция возмездия» (юмор и перевод на игровой язык, органичный для самих клиентов, очень полезны в таких эмоционально трудных для них ситуациях).