Текст книги "Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Первоприсутствующий: Вы опять говорите о партии…

Желябов: Я принимал участие в ней…

Первоприсутствующий: Говорите только о себе.

Желябов: Все толкало меня в том числе на борьбу с правительственной системой. Тем не менее я еще летом 1878 года находился в деревне, действуя в народе. В зиму 1878/79 года положение вещей было совершенно безвыходное, и весна 1879 года была проведена мной в заботах, относившихся прямо к этого рода предприятиям. Я знал, что в других местах товарищи озабочены тем же, в особенности на севере, что на севере этот вопрос даже породил раскол в тайном обществе, в организации «Земля и воля»; что часть этой организации ставит себе именно те задачи, как и я с некоторыми товарищами на юге. Отсюда естественно сближение, которое перешло на Липецком съезде в слияние. Тогда северяне, а затем часть южан, собравшись в лице своих представителей на съезде, определили новое направление. Решения Липецкого съезда были вовсе не так узки, как здесь излагалось в обвинительной речи. Основные положения новой программы были таковы: политический строй…

Первоприсутствующий: Подсудимый, я решительно лишу вас слова, потому что вы не хотите следовать моим указаниям. Вы постоянно впадаете в изложение теории.

Желябов: Я обвиняюсь за участие на Липецком съезде…

Первоприсутствующий: Нет, вы обвиняетесь в совершении покушения под Александровском, которое, как объясняет обвинительная власть, составляет последствие Липецкого съезда.

Желябов: Если только я обвиняюсь в событии 1 марта и затем в покушении под Александровском, то в таком случае моя защита сводится к заявлению: да, так как фактически это подтверждено. Голое признание факта не есть защита…

Первоприсутствующий: Отношение вашей воли к этому факту…

Желябов: Я полагаю, что уяснение того пути, каким развивалось мое сознание, идея, вложенная в это предприятие…

Первоприсутствующий: Объяснение ваших убеждений, вашего личного отношения к этим фактам я допускаю. Но объяснения убеждений и взглядов партии не допущу.

Желябов: Я этой рамки не понимаю.

Первоприсутствующий: Я прошу вас говорить о себе, о своем личном отношении к факту, как физическом, так и нравственном, об участии вашей воли, о ваших действиях.

Желябов: На эти вопросы кратко я отвечал в начале судебного заседания. Если теперь будет мне предоставлено говорить только так же кратко, зачем тогда повторяться и обременять внимание суда…

Первоприсутствующий: Если вы более ничего прибавить не имеете…

Желябов: Я думаю, что я вам сообщил скелет. Теперь желал бы я изложить душу…

Первоприсутствующий: Вашу душу, но не душу партии.

Желябов: Да, мою. Я участвовал на Липецком съезде. Решения этого съезда определили ряд событий, в которых я принимал участие и за участие в которых я состою в настоящее время на скамье подсудимых. Поскольку я принимал участие в этих решениях, я имею право касаться их. Я говорю, что намечена была задача не такая узкая, как говорит прокурор: повторение покушений, и в случае неудачи совершение удачного покушения во что бы то ни стало. Задачи, на Липецком съезде поставленные, были вовсе не так узки. Основное положение было такое, что социально-революционная партия – и я в том числе, это мое убеждение – должна уделить часть своих сил на политическую борьбу. Намечен был и практический путь: это путь насильственного переворота путем заговора, для этого организация революционных сил в самом широком смысле. До тех пор я лично не видел надобности в крепкой организации. В числе прочих социалистов я считал возможным действовать, опираясь по преимуществу на личную инициативу, на личную предприимчивость, на личное умение. Оно и понятно. Задача была такова: уяснить сознание возможно большего числа лиц, среди которых живешь; организованность была нужна только для получения таких средств, как книжки и доставка их из-за границы, печатание их в России было также организовано. Все дальнейшее не требовало особой организованности. Но раз была поставлена задача насильственного переворота, задача, требующая громадных организованных сил, мы, и я между прочим, озаботились созиданием этой организации в гораздо большей степени, чем покушения. После Липецкого съезда, при таком взгляде на надобность организации, я присоединился к организации, в центре которой стал Исполнительный комитет, и содействовал расширению этой организации; в его духе я старался вызвать к жизни организацию единую, централизованную, состоящую из кружков автономных, но действующих по одному общему плану, в интересах одной общей цели. Я буду резюмировать сказанное. Моя личная задача, цель моей жизни было служить общему благу. Долгое время я работал для этой цели путем мирным и только затем был вынужден перейти к насилию. По своим убеждениям, я оставил бы эту форму борьбы насильственной, если бы только явилась возможность борьбы мирной, то есть мирной пропаганды своих идей, мирной организации своих сторонников. В своем последнем слове, во избежание всяких недоразумений, я сказал бы еще следующее: мирный путь возможен, от террористической деятельности я, например, отказался бы, если бы изменились внешние условия…

Первоприсутствующий: Более ничего не имеете сказать в свою защиту?

Желябов: В защиту свою ничего не имею. Но я должен сделать маленькую поправку к тем замечаниям, которые я делал во время судебного следствия. Я позволил себе увлечься чувством справедливости, обратил внимание г-д судей на участие Тимофея Михайлова во всех этих делах, именно, что он не имел никакого отношения ни к метательным снарядам, ни к подкопу на Малой Садовой. Я теперь почти убежден, что, предупреждая г-д судей от возможности поступить ошибочно по отношению к Михайлову, я повредил Тимофею Михайлову, и, если бы мне вторично пришлось участвовать на судебном следствии, то я воздержался бы от такого заявления, видя, что прокурор и мы, подсудимые, взаимно своих нравственных побуждений не понимаем.

Первоприсутствующий: Объявляю прения сторон прекращенными.

Затем первоприсутствующий обратился к подсудимым с вопросом, не желают ли они воспользоваться правом последнего слова.

Подсудимый Рысаков: Я воспользуюсь этим правом для того, чтобы сказать несколько слов по поводу речи прокурора, в которой он, несмотря на мое заявление, старался сделать меня членом террористической фракции. Я не знаю, можно ли мне отказаться – голословно, всецело и безусловно – от принадлежности к террористической фракции или же я имею право подтвердить это какими-нибудь доказательствами чисто научного свойства?

Первоприсутствующий: Теперь судебное следствие уже окончено. Вы должны основываться на данных, которые были проверяемы во время судебного следствия: никаких новых данных, не проверенных на судебном следствии, теперь приводить нельзя. Но в последнем вашем слове вы можете сказать все, что находите нужным о вашем отношении к преступлению, в котором вы обвиняетесь.

Рысаков: Я пользуюсь словом для того, чтобы сказать, что я не принадлежу к террористической фракции так всецело, как указано г-ном прокурором. Я отрицаю свою принадлежность всецело к террористической фракции, так как партия «Народная воля» не есть террористическая партия. Я отрицаю свое соучастие с этой фракцией на следующих основаниях: террору как постоянному средству борьбы я не сочувствую. Я только здесь услышал и узнал о систематической террористической борьбе, о ее организации, против чего я в настоящую минуту протестую. Я не сочувствую террору, даже исходя из интересов социально-революционной партии, потому что известно, что террор лишает почвы умеренных социалистов.

Первоприсутствующий: Это не имеет отношения к делу. Вы объясняете значение террора, что представляется совершенно излишним. Вы объясняете нам свое отношение к делу. Вас обвиняют в принадлежности к террористической фракции. Вы и объясните, почему вы находите, что не принадлежали к этой фракции; но в изложении относительных достоинств того или другого взгляда, той или другой фракции не представляется надобности.

Рысаков: Я иначе не могу объяснить… Следовательно, я не могу воспользоваться предоставленным мне правом…

Первоприсутствующий: О себе, о своем убеждении вы можете сказать. Вы говорите, что не принадлежали к этой фракции…

Рысаков: Но это будет голословное заявление…

Первоприсутствующий: Впрочем, говорите так, как знаете; я вижу, что вы затрудняетесь, а это ваше последнее слово.

Рысаков: Я могу указать на то, что говорилось в нумерах «Народной воли», что говорилось в последнем 5-м нумере о террористических действиях, о враждебном отношении к верховной власти. Этому положению, по моему убеждению, по моему взгляду, я тоже не сочувствую. Я убежден, что явное восстание не может привести к цели… Террористические действия, систематизированный террор я всецело отрицаю. Затем относительно речи прокурора я высказать ничего не могу. Прибавлю только, что мой голос против террора не один: второй голос – Гольденберга.

Подсуд[имый] Михайлов: Так как мое развитие недостаточно, то я могу заявить на указание г-на прокурора, что он показывает, что я принадлежу к социально-революционной партии… Я сознаюсь, что я принадлежу, но к той партии, которая защищает среду рабочих, а не к той, которая достигает цели переворота, потому что, если я недостаточно развит, я даже не могу иметь об этом никакого понятия. Я это отрицаю. Кроме того, я могу сказать г-ну прокурору одно: он заявил, что эта идея – заблуждение. Но я не могу разъяснить ее, потому что я не могу ее определить по недостатку образования.

Подсудимая Гельфман: В защиту себя я ничего не желаю говорить. Но я хочу исправить некоторые указания защитника, в которых он высказал как будто бы мои слова. Он действительно рассказал мою прошлую жизнь, объяснил, почему я была арестована, сколько лет просидела. Это верно. Но он сказал, что после ареста я была сослана в Старую Руссу и только вследствие преследования полиции я должна была оставить Старую Руссу и примкнуть к партии «Народная воля». Я только рассказала ему о своей прошлой жизни, о прошлом аресте, что действительно я была арестована в 1875 году за то, что на моей квартире были получены письма, что у меня, по показанию хозяйки, собирались молодые люди. Вот те улики, которые существовали против меня в 1875 году. Я была арестована и просидела до 1879 года, была сослана в Старую Руссу. Он меня спрашивал, почему я после тюремного заключения поспешила в Петербург. Я ему говорила, что, когда я была освобождена от тюремного заключения и когда меня привезли в Старую Руссу, я несколько времени пробовала жить; после четырехлетнего заключения я хотела несколько осмотреться, но никакой возможности не было жить. Через три месяца после освобождения я уехала и приехала в Петербург, но не потому, что полиция преследовала, а потому что, когда меня освободили, я задалась целью служить тому делу, которому служила.

Подсуд[имый] Кибальчич: О своем фактическом отношении к событию 1 марта я говорил уже раньше. Теперь, пользуясь правом слова, мне предоставленным, я скажу о своем нравственном отношении, о том логическом пути, по которому я пришел к известным выводам. Я, в числе других социалистов, признаю право каждого на жизнь, свободу, благосостояние и развитие всех нравственных и умственных сил человеческой природы. С этой точки зрения лишение жизни человека – и не с этой только, но и вообще с человеческой точки зрения – является вещью ужасной. Г-н прокурор в своей речи, блестящей и красивой, заявил сомнение на мое возражение, высказанное раньше, что для меня лично и для партии вообще желательно прекращение террористической деятельности и направление силы партии исключительно на деятельность другую; он выставил, в частности, меня и вообще партию лицами, проповедующими террор для террора, выставил лицами, предпочитающими насильственные действия мирным средствам только потому, что они насильственные. Какая это странная, невероятная любовь к насилию и крови! Мое личное желание и желание других лиц, как мне известно, мирное решение вопроса.

Первоприсутствующий: Я приглашаю вас касаться только вашей защиты.

Кибальчич: Г-н прокурор говорил, что весьма важно выяснение нравственной личности подсудимого. Я полагаю, что то, что я говорю, относится к характеристике моей нравственной и умственной личности, если я заявляю свое мнение об известных существенных вопросах, которые теперь волнуют всю Россию и обращают на себя внимание. Я внимательно следил за речью г-на прокурора, и именно за тем, как он определяет причину революционного движения, и вот что я вынес: произошли реформы, все элементы были передвинуты, в обществе образовался негодный осадок; этому осадку нечего было делать, и, чтобы изобрести дело, этот осадок изобрел революцию. Вот отношение г-на прокурора к этому вопросу. Теперь в отношении к вопросу о том, каким же образом достигнуть того, чтобы эти печальные события, которые всем известны, больше не повторялись; как верное для этого средство им указывается на то, чтобы не давать никаких послаблений, чтобы карать и карать; но, к сожалению, я не могу согласиться с г-ном прокурором в том, чтобы рекомендованное им средство привело к желательному результату. Затем уже по частному вопросу я имею сделать заявление насчет одной вещи, о которой уже говорил мой защитник. Я написал проект воздухоплавательного аппарата. Я полагаю, что этот аппарат вполне осуществим. Я представил подробное изложение этого проекта с рисунками и вычислениями. Так как, вероятно, я уже не буду иметь возможности выслушать взгляда экспертов на этот проект и вообще не буду иметь возможности следить за его судьбой и, возможно, предусмотреть такую случайность, что кто-нибудь воспользуется этим моим проектом, то я теперь публично заявляю, что проект мой и эскиз его, составленный мной, находится у г-на Герарда.

Подсудимая Перовская: Много, очень много обвинений сыпалось на нас со стороны г-на прокурора. Относительно фактической стороны обвинений я не буду ничего говорить – я все их подтвердила на дознании, но относительно обвинения меня и других в безнравственности, жестокости и пренебрежении к общественному мнению, относительно всех этих обвинений я позволю себе возражать и сошлюсь на то, что тот, кто знает нашу жизнь и условия, при которых нам приходится действовать, не бросит в нас ни обвинения в безнравственности, ни обвинения в жестокости.

Подсудимый Желябов: Я имею сказать только одно: на дознании я был очень краток, зная, что показания, данные на дознании, служат лишь целям прокуратуры, а теперь я сожалею и о том, что говорил здесь, на суде. Больше ничего.

Первоприсутствующий: Особое присутствие удаляется для постановки вопросов.

В 3 часа ночи Особое присутствие возвратилось из совещательной комнаты в залу заседания, и г-н первоприсутствующий прочел проект вопросов (которые приведены ниже вместе с ответами). Стороны против этого проекта вопросов, возражений не представили. Особое присутствие утвердив вопросы, вновь удалилось в совещательную комнату для разрешения вопросов.

По возвращении Особого присутствия в залу заседания г-н первоприсутствующий прочел следующие вопросы и ответы на них Особого присутствия:

1. Виновен ли крестьянин Таврической губернии, Феодосийского уезда, Петровской волости, дер[евни] Николаевки Андрей Иванов Желябов, 30 лет, в том, что принадлежал к тайному сообществу, имевшему целью ниспровергнуть посредством насильственного переворота существующий в империи государственный и общественный строй и предпринявшему для достижения этой цели ряд посягательств на жизнь священной особы его императорского величества государя императора Александра Николаевича, убийств и покушений на убийство должностных лиц и вооруженных сопротивлений законным властям?

Ответ: Да, виновен.

2. Виновна ли в том же преступлении дворянка Софья Львова Перовская, 27 лет?

Ответ: Да, виновна.

3. Виновен ли в том же преступлении сын священника Николай Иванов Кибальчич, 27 лет?

Ответ: Да, виновен.

4. Виновен ли в том же преступлении тихвинский мещанин Николай Иванов Рысаков, 19 лет?

Ответ: Да, виновен.

5. Виновна ли в том же преступлении мозырская, Минской губернии, мещанка Геся Гельфман, 26 лет?

Ответ: Да, виновна.

6. Виновен ли в том же преступлении крестьянин Смоленской губернии, Сычевского уезда, Ивановской волости, дер[евни] Гаврилково Тимофей Михайлов, 21 года?

Ответ: Да, виновен.

7. Если подсудимый Тимофей Михайлов не виновен в принадлежности к сообществу, указанному в первом вопросе, то не виновен ли он в том, что принадлежал к сообществу, имеющему целью возбуждение вражды между хозяевами и рабочими и стачек между последними, причем означенное сообщество возбуждало рабочих к избиению частных лиц, признаваемых им враждебными рабочему сословию?

Ответ: Не требует разрешения.

8. Виновен ли подсудимый Николай Рысаков в том, что, принадлежа к упомянутому в первом вопросе сообществу, согласился с Желябовым, Кибальчичем, Михайловым, Гельфман или некоторыми из них, а также и с другими лицами лишить жизни государя императора Александра Николаевича 1-го марта 1881 года посредством метательных взрывчатых снарядов, один из которых, брошенный в этот день другим соучастником злодеяния, причинил государю императору тяжкие раны, повлекшие за собой кончину его величества, причем сам Рысаков бросил пред тем под карету его императорского величества метательный взрывчатый снаряд, произведший под той каретой взрыв?

Ответ: Да, виновен.

9. Виновен ли подсудимый Андрей Желябов в том, что, принадлежа к упомянутому в первом вопросе сообществу и умыслив посягательство на жизнь государя императора Александра Николаевича, согласил на него Рысакова и других лиц, приготовительными действиями которых руководил до своего ареста 27 февраля 1881 года, сводя их между собой на особо предназначенных для подобных сходок квартирах для совещаний об означенном злодеянии?

Ответ: Да, виновен.

10. Виновна ли подсудимая Софья Перовская в том, что, принадлежа к тому же преступному сообществу и согласившись в целях оного с Желябовым, Кибальчичем, Рысаковым, Михайловым, Гесей Гельфман или с некоторыми из них, а также и с другими лицами лишить жизни государя императора Александра Николаевича, руководила действиями исполнителей и самым совершением злодеяния 1 марта сего года, а именно: устроила постоянное наблюдение за выездами государя императора Александра Николаевича, в день злодеяния 1 марта принесла в подготовленную для собрания соучастников оного квартиру два предназначенных для злодеяния взрывчатых метательных снаряда, которые и передала злоумышленникам, начертила план местности и указала собравшимся в квартире злоумышленникам назначенный каждому из них пункт и затем на Михайловской улице подала знак, по которому злоумышленники должны были идти на Екатерининский канал и здесь ждать проезда государя императора Александра Николаевича для приведения в исполнение своего злодейского умысла?

Ответ: Да, виновна.

11. Виновен ли подсудимый Николай Кибальчич в том, что, принадлежа к вышеуказанному в первом вопросе сообществу и согласившись в целях оного с Желябовым, Перовской, Рысаковым, Михайловым и Гельфман или некоторыми из них, а также и с другими лицами лишить жизни государя императора Александра Николаевича, он изготовил и приспособил для этой цели четыре метательных снаряда, посредством которых совершено было 1 марта 1881 года злодейское посягательство на жизнь его императорского величества, причем одним из этих снарядов произведен был взрыв, причинивший его величеству тяжкие раны, от которых того же 1 марта государь император скончался?

Ответ: Да, виновен.

12. Виновен ли подсудимый Тимофей Михайлов в том, что, принадлежа к вышеуказанному сообществу и согласившись в целях оного с Желябовым, Перовской, Кибальчичем, Рысаковым и Гесей Гельфман или некоторыми из них, а также и с другими лицами лишить 1 марта 1881 года жизни государя императора Александра Николаевича, участвовал в приготовительных к сему злодеянию действиях пробой 28 февраля предназначенного для этой цели метательного взрывчатого снаряда и затем 1 марта, вооруженный метательным снарядом, находился на месте совершения злодеяния для принятия в нем участия?

Ответ: Да, виновен, но на месте совершения преступления не был.

13. Виновна ли подсудимая Геся Гельфман в том, что, принадлежа к вышеуказанному в первом вопросе сообществу и согласившись в целях оного с Желябовым, Перовской, Кибальчичем, Рысаковым и Михайловым или некоторыми из них, а также и с другими лицами на лишение жизни 1 марта 1881 года государя императора Александра Николаевича, она заведовала в качестве хозяйки служащими для сбора злоумышленников квартирами, в которых происходили с ее ведома совещания о сем злодеянии и в одну из которых с ее ведома принесены были 1 марта взрывчатые метательные снаряды, предназначенные для сего злодеяния?

Ответ: Да, виновна.

14. Виновен ли подсудимый Андрей Желябов в том, что, принадлежа к упомянутому сообществу и действуя в его целях, согласился с другими лицами лишить жизни государя императора Александра Николаевича, для чего принимал непосредственное участие в земляных работах по устройству подкопа, окончательно устроенного и проведенного из подвальной лавки в доме графа Менгдена по Малой Садовой улице, со снарядом для взрыва полотна улицы при проезде государя императора Александра Николаевича?

Ответ: Да, виновен.

15. Виновен ли подсудимый Николай Кибальчич в том, что, принадлежа к вышеуказанному сообществу и действуя в его целях, согласился с прочими лицами лишить жизни его императорское величество государя императора Александра Николаевича и принимал участие техническими указаниями и изготовлением запала для взрыва в устройстве вышеупомянутого в предыдущем вопросе подкопа?

Ответ: Да, виновен.

16. Виновна ли подсудимая Софья Перовская в том, что, принадлежа к упомянутому сообществу и действуя в его целях, согласилась с другими лицами лишить жизни его императорское величество государя императора Александра Николаевича, для чего, вполне заведомо для Перовской, устроен был вышеупомянутый подкоп?

Ответ: Да, виновна.

17. Виновен ли в преступлении, изложенном в шестнадцатом вопросе, подсудимый Николай Рысаков?

Ответ: Нет, не виновен.

18. Виновен ли в преступлении, изложенном в шестнадцатом вопросе, подсудимый Тимофей Михайлов?

Ответ: Нет, не виновен.

19. Виновна ли в преступлении, изложенном в шестнадцатом вопросе, подсудимая Геся Гельфман?

Ответ: Нет, не виновна.

20. Виновен ли подсудимый Андрей Желябов в том, что, принадлежа к тому же названному преступному сообществу, 18 ноября 1879 года близ города Александровска Екатеринославской губернии вместе с другими лицами с целью лишить жизни государя императора Александра Николаевича устроил под полотном железной дороги мину для взорвания динамитом поезда, в котором изволил находиться его императорское величество, и при проходе означенного поезда сомкнул проведенные чрез мину проводники гальванического тока, причем, однако же, по обстоятельствам, не зависящим от подсудимого Желябова, взрыва не последовало?

Ответ: Да, виновен.

21. Виновна ли подсудимая Софья Перовская в том, что, принадлежа к тому же преступному сообществу и с той же целью лишения жизни государя императора Александра Николаевича, принимала вместе с другими лицами непосредственное участие в приготовлениях ко взрыву полотна Московско-Курской железной дороги близ города Москвы при прохождении императорского поезда, во время какового прохождения 19 ноября 1879 года наблюдала за приближением означенного поезда и подала лицу, имевшему произвести взрыв, сигнал, по которому взрыв действительно и последовал, не причинив, однако же, по обстоятельствам, от подсудимой не зависевшим, никакого вреда лицам, находившимся в поезде?

Ответ: Да, виновна.

22. Виновен ли подсуд[имый] Николай Кибальчич в том, что, принадлежа к тому же преступному сообществу и согласившись с другими лицами лишить жизни государя императора Александра Николаевича, принимал участие в приготовлениях к взрыву 18 ноября 1878 года полотна железной дороги при проходе императорского поезда из города Александровска Екатеринославской губернии посредством доставления одному из участников означенного взрыва, Андрею Желябову, необходимой для совершения этого преступления спирали Румкорфа?

Ответ: Да, виновен.

23. Виновен ли подсуд[имый] Николай Кибальчич в том, что, принадлежа к тому же преступному сообществу и согласившись с другими лицами лишить жизни государя императора Александра Николаевича, принимал участие в приготовлениях в 1879 году взрыва на Одесской железной дороге близ города Одессы посредством хранения у себя всех нужных для совершения этого преступления снарядов и между прочим посредством приобретения и приспособления спиралей Румкорфа?

Ответ: Да, виновен.

24. Виновен ли подсудимый] Тимофей Михайлов в том, что 3 марта 1881 года при задержании его в квартире № 5 дома № 5 по Тележной улице умышленно, с целью лишить жизни кого-либо из задержавших его лиц, сделал в них шесть выстрелов из револьвера, чем причинил опасную рану городовому Ефиму Денисову и контузию помощнику участкового пристава Слуцкому?

Ответ: Да, виновен.

Затем первоп[присутствующий] предложил прокурору дать заключение по вопросу о том, какому по закону подсудимые подлежат наказанию за состоявшимся решением суда.

Прокурор: Приговором Особого присутствия Правительствующего сената все подсудимые признаны виновными в преступлениях, предусмотренных 241-й, 242-й и 249-й ст[атьями] Улож[ения] о наказаниях], а Михайлов, кроме того, в преступлении, предусмотренном ст[атьей] 1459 Улож[ения] о наказаниях]. За эти преступления наказание по закону определяется по 1 степ. 17-й статьи Уложения о наказаниях, причем несовершеннолетний подсудимый Рысаков должен быть, согласно статье 139 Уложения о наказаниях, подвергнут наказанию за преступление, в котором он признан виновным, как совершеннолетний. На основании изложенного подсудимые Желябов, Рысаков, Кибальчич, Гельфман, Перовская и Михайлов должны быть приговорены к лишению всех прав состояния и к смертной казни.

Присяжный] пов[еренный] Унковский: Я, со своей стороны, не могу согласиться с заключением г-на прокурора касательно применения к Рысакову смертной казни по следующим соображениям: 139-я статья Уложения о наказаниях, говорящая о несовершеннолетних более 14 лет, но не достигших еще 21-летнего возраста, подвергает их за преступления, влекущие за собой лишение всех рав состояния, наказанию, как и совершеннолетних, но с той разницей, что время работ сокращается на одну треть, а высшим наказанием установляет для них каторжные работы лишь на 20 лет. Едва ли смысл этой статьи может подлежать спору и сомнению, ибо хотя в ней не упомянуто о неприменении к ним смертной казни, но из сопоставления этой статьи с предыдущей 139-й статьей, а также и потому, что в ней не упоминается о смертной казни, следует заключить, что законодатель вовсе не имел в виду допустить применение смертной казни к лицам несовершеннолетним. Такое толкование этого закона совершенно согласно не только с буквальным его содержанием и с предыдущей статьей, но и со всеми кодексами европейских стран, которые не допускают применения к несовершеннолетним ни смертной казни, ни наказания свыше 20-летнего срока и которые имелись в виду при редакции нашего Уложения о наказаниях. Если же толковать эту статью иначе, то есть таким образом, что в ней не говорится о смертной казни, то о смягчении этого наказания не может быть речи и для лиц, не достигших 14-летнего возраста, ибо в 138-й ст[атье], относящейся к малолетним, о смертной казни также не говорится. Всем известно, что в нашей стране человеческий организм развивается гораздо медленнее, нежели в большей части европейских государств; обязательное учение в Германии начинается с шести лет, тогда как у нас мальчики, в особенности из крестьянского сословия, еще и в восемь или девять лет недостаточно развиты для того, чтобы посещать школы. Очень многие женатые крестьяне наши имеют вид несовершеннолетних мальчиков. Между тем во всех известных кодексах европейских государств смертная казнь к лицам, не достигшим известного возраста, вовсе не применяется. Во Франции, например, для лиц, не достигших 16 лет, не полагается вовсе ни казни, ни пожизненного наказания, ни даже ссылки, и высшим наказанием установляется заключение на 20 лет, в чем можно убедиться из Code penal (статьи 67 и 68), также в уложениях бельгийском и португальском применение смертной казни к несовершеннолетним не дозволяется: в Баварии до 21 года, в Бельгии – до 18, а в Португалии – до 19 лет. В новом германском уложении 1872 года, в ст[атье] 57 говорится, что лица, не достигшие 18-летнего возраста, за деяния, влекущие за собой смертную казнь или пожизненное заключение в смирительном доме (Zuchthaus), подвергаются заключению от трех до 15 лет.

В австрийском уложении 1852 года в § 25 в тех же случаях несовершеннолетние до 20 лет подвергаются лишь заключению от 10 до 20 лет. Таким образом, очевидно, что, сопоставляя приведенную мной статью 139 Уложения о наказаниях изд. 1876 года со всеми европейскими кодексами, наш законодатель, не упоминая в ней о смертной казни, не мог иметь даже и мысли применения этого наказания к лицам от 14 до 20-летнего возраста, ибо в противном случае нужно предположить, что наш закон допускает эту кару для 14-летних, то есть для лиц, не достигших ни одного из возрастов, определенных для применения ее в других государствах, в которых человеческий организм развивается гораздо ранее. Вследствие всего этого я считаю долгом просить о применении к Рысакову высшего наказания, определенного 139-й статьей Уложения для несовершеннолетних.

Прис[яжный] пов[еренный] Хартулари: Я ничего не имею заявить.

Прис[яжный] пов[еренный] Герке 1-й: Если суд найдет возможным, я прошу принять во внимание то обстоятельство, что подсудимая играла второстепенную роль, и применить к ней статьи 134 п. 6 135 Уложения и смягчить наказание; а если это будет признано выходящим за пределы милости, которую суд может оказать, то я прошу: не будет ли признано возможным ходатайствовать об этом.

Остальные защитники и подсудимый Желябов никакого заявления не предъявили.

Тов[арищ] прокур[ора] Муравьев: В интересах закона и справедливости я считаю долгом возразить защитнику подсудимого Рысакова. Он ссылается на ст. 139 Уложения о наказаниях, но соображения защиты лишены, по моему мнению, законного основания. Защита прежде всего указывает на то, что, если по статье 139 должна быть применена к подсудимому 1 степ. 17-й статьи, то, следовательно, и предыдущая статья 138 определяет то же наказание и для малолетних, не достигших еще 14-летнего возраста. Я полагаю, что это заключение ошибочно потому, что в разъяснение 138-й статьи имеется известное Особому присутствию высочайше утвержденное мнение Государственного совета, в котором относительно случаев применения 1 степени 17-й статьи допускается смягчение наказания лишь для малолетних, то есть не достигших 14-летнего возраста.