Текст книги "Знание-сила, 1997 № 04 (838)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Чтобы ответить на поставленные вопросы и одновременно осветить события середины – второй половины ХIV века, надо вначале напомнить, что такое была власть великих владимирских князей. Созданная Ярославом Всеволодовичем и Александром Невским. Власть, которую сорок лет – с 1280 по 1327 год, – как сорвавшееся орудие на палубе корабля. не могли удержать в своих руках дети и внуки Александра, власть, которую удержал и усилил Иван Калита.

Власть эта предполагала контроль за ресурсами обширных территорий в центре «земли» (Владимир, Юрьев, Переяславль, Кострома), право сбора ордынского «выхода» и прерогативы новгородского князя.

Владимирские князья в качестве князей новгородских защищали немецкий и шведский рубежи и владели «долями» на территории так называемых новгородских волостей – на Волоке Ламском, в Торжке, Бежецком Верхе и Вологде. До недавнего времени историки не могли объяснить, почему после 1238 года новгородский стол занимали исключительно владимирские князья. Лишь после того, как были систематически проанализированы известия источников, относящиеся к Смоленскому и Черниговскому княжествам второй половины XIII – первой половины XIV веков (А. А. Горский), стало ясно, что вплоть до середины XIV века владимирские князья сохраняли некоторые права сюзеренов, позволявшие им оказывать влияние на то, что происходило в этих княжествах. Таким образом, новгородский «феномен» – отнюдь не локальное явление, но просто реализовавшаяся возможность той политической конфедеративной системы, которая была создана в 1243 году, когда Ярослав Всеволодович получил ярлык на великое княжение («Буде ты старѣй всѣм князем в русском языцѣ», говорится об этом в Лаврентьевской летописи).

Связи Северо-Восточной Руси со Смоленской и Черниговской землями объясняют и остававшиеся долгое время загадочными «выезды» боярских родов на службу к князю Даниилу Александровичу Московскому и Ивану Калите. Как известно, костяк московского боярства сложился далеко не только из бояр, служивших великим князьям владимирским, таких как Вельяминовы – потомки варяга Якуна, который вырастил самого Юрия Долгорукого. Среди них мы находим и Родиона Нестеровича – родоначальника Квашниных, выехавшего, судя по легенде, из Киева, и Федора Бяконта – отца митрополита Алексея, выехавшего из Чернигова. Представители этих родов заняли в Москве высокое положение.

Что же заставляло этих людей переходить на службу к великому князю владимирскому? Несомненно, главной причиной было все усиливающееся давление на Смоленскую и Черниговскую земли со стороны Литвы.

В нашем распоряжении имеется возможность проверить справедливость этих выводов и изучить механизм формирования московской аристократии на примере района Волока Дамского, находившегося близ литовского пограничья.

Здесь стоит напомнить о том, что Полоцк в конце XIII века вновь перешел под власть Литвы, и после этого основное направление литовских вторжений пролегло по территории северных смоленских уделов, по линии Торопец – Белая – Ржева – Волок Дамский. В 1355–1356 годах Торопец, Белая и Ржева были захвачены, и театр военных действий переместился к Волоку. Здесь литовцы встретились с ожесточенным сопротивлением и в 1368 году во время первого похода Ольгерда на Москву, и в 1370 году во время его второго похода, когда этот город так и не был взят. Почему же это произошло?

Ответ состоит в том, что на Волоке в 1350—1360 годы московские князья создали военно-служилую корпорацию нового типа. Это уже не были дружины удельных князей, которые крошились при соприкосновении с военной машиной Литвы. Это была феодальная армия, структурно идентичная военным силам европейских государей.

Благодаря актам Иосифо-Волоколамского монастыря, мы имеем возможность реконструировать землевладение на Волоке – моя книга на эту тему должна выйти в 1997 году. Это исследование показывает, что в середине XIV века бояре, служившие великим князьям московским, получают на Волоке на правах ветчины обширные земли (по трети, а то и половине стана). Интересно, что среди них почти нет представителей старых московских боярских родов времен Калиты. Земли на Волоке получают Фоминские князья, изгнанные в 1350 годах из своих владений к югу от Ржевы литовцами (один из них – Василий Березуйский в 1370 году погиб при осаде Волока). Позднее к ним присоединяются выходцы из Новгорода Кутузовы, вассалы Холмских князей тверского дома и многие другие.

Вотчины, приковывавшие землевладельца к своему городу, присяга верности великому московскому князю и право отъезда – эти три силы создавали крепкую и одновременно гибкую структуру, разорвать которую было так же трудно, как кольчугу.

Разумеется, вотчины возникали и в центральных районах Московского княжества. Но там еще сильны были структуры «служебной системы». Поэтому наиболее широкое распространение вотчина получила в таких районах, как Волок, Переяславль, Юрьев – на них распространялась юрисдикция великого владимирского князя.

Эпоха Дмитрия Донского явилась временем, когда это общество – классическое феодальное вотчинное общество – было на подъеме. Начинался рыцарский век – век бояр и «слуг вольных». Не случайно, что подписи представителей родовой знати появляются на духовных грамотах московских князей с 1372 года. Не случайно, что в 1379 году происходит казнь сына последнего тысяцкого Ивана Васильевича Вельяминова и упраздняется должность московских тысяцких, руководивших ополчением. Тем самым исчезают последние ростки общественного самоуправления.

Исторический центр Москвы второй половины XIV – первой половины XV веков

• Памятники археологии исторического центра Москвы во второй половине XIV – первой половине XV веков. Автор И. А. Бойцов 

Рыцарская эпоха, занявшая на Западе несколько веков, на русском Северо-Востоке продлилась примерно столетие. Но это столетие в конечном счете решило судьбу страны.

«Великая тишина», которая длилась с 1328 по 1368 год, была прервана «замятней» в Орде и походами Ольгерда на Москву. Начало новой эпохи ознаменовалось двумя десятилетиями войн, которое вело Московское княжество. Перемену чутко угадал тверской летописец, записавший под 1367 годом:

«Того же лѢта на Москвѣ почали ставнти городъ каменъ, надѣяся на свою на великую силу, князи Русьскые начаша приводити свою волю, а которым почалъ не повиноватнся ихъ волѣ, на техъ почали посягати злобою».

Объединенный поход русских князей на Тверь в 1375 году привел к тому, что тверские князья признали переход владимирского княжения в «отчину» московского князя. Победа над Ордой на Куликове поле (1380 год) показала, что именно Москва объединит Русь.

Однако вместе с новыми возможностями, которые позволили Москве проводить активную внешнюю политику, явились и новые противоречия. Вотчинный феодализм усиливал московского князя, но ослаблял власть великого князя владимирского. Превращение великого владимирского князя в великого московского князя, которое окончательно было закреплено в духовной грамоте Дмитрия Донского 1389 года, привело к кризису в отношениях с Новгородом, что выразилось в череде военных столкновений 1390-х годов. Конфедеративное устройство русских земель, как явствует из исследований последних лет (В. Д. Назаров), отходило в прошлое и на смену ему пришла система равностатусных княжеств, каждое из которых самостоятельно выплачивало ордынскую дань.

• Московский Кремль при Дмитрии Донском

• Московский Кремль при Иване Калите

• Построение первого каменного кремля в 1367 году при Дмитрии Донском

Но это было еще не все. Испомешение вотчинников на землях великою князя усиливало великокняжеское войско. Но как только оно началось на землях удельных – оно привело к усилению военных сил удельных князей и формированию уделов нового поколения. Теперь бояре и вольные слуги, входившие в дворы удельных князей, были кровно заинтересованы в сохранении территории данного удела, с которыми их связывала земельная собственность.

Первым из уделов нового поколения на московских землях стал Серпуховско-Радонежский удел Владимира Андреевича Храброго. Владимир Андреевич – двоюродный брат Донского – был его верным соратником. Но в 1389 году между ними все же произошло «розмирье». Еще большую угрозу власти великих князей представляли уделы, созданные в 1389 году. Но они же вызвали к новой исторической жизни такие города московского княжества, как Звенигород и Галич, Можайск и Вологда, Дмитров и Радонеж.

• Находки из постройки последней четверти XIV века, исследованной в Шавыкине монастыре в 1990 году. Серая керамика, замок

Как показал В. А. Кучкин в своем исследовании «Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси», в этот период даже те княжества Северо-Восточной Руси, в которых в первой половине XIV века намечались тенденции к централизации, распадаются на мелкие уделы.

Однако Москву это миновало. Видимо, социальная система, сложившаяся в первой половине XIV века, смогла воспринять новое, не изменяя себе. Быть может, здесь кроется ответ на вопрос, поставленный в начале статьи.

Имена Звенигорода, Галича, Можайска, Вологды, Дмитрова и Радонежа. зазвучавшие на рубеже XIV и XV веков, неотделимы от взлета русской культуры в эпоху Андрея Рублева и Епифания Премудрого. Естественно задаться вопросом: что привело к этому взлезу? Какова роль Москвы в этом явлении?

Здесь надо напомнить, что памятники, свидетельствующие о художественных достижениях XIV—XV веков в иконописи, архитектуре и прикладном искусстве, стали известны лишь в нашем столетии. Характерно, что В. О. Ключевский, столкнувшись с необходимостью дать систематическое описание духовной культуры Московской Руси, отказался от введения этой темы в свои обобщающие работы. Сегодня мы знаем заметно больше, но все же еще недостаточно для того, чтобы ответить на поставленные вопросы однозначно. Гем не менее попытаемся предложить некоторые варианты таких ответов.

Процесс формирования на русском Северо-Востоке ХIV века особого варианта культуры проявился с особой силой именно в Москве и на землях Московского княжества.

Он протекал в условиях постепенной смены векторов внешних влияний. Как показали исследования Л. А. Беляева, с конца XIV века торговля Москвы начинает ориентироваться в большей степени на Запад. Этому способствовали походы Тамерлана, которые привели к опустошению Поволжья и упадку ремесленных и торговых центров Крыма. Таким образом, столетняя пауза в контактах с Западом заканчивалась. Но к этому моменту уже во многом сложился самобытный «московский стиль».

В храмовой архитектуре это выразилось в появлении на рубеже XIV—XV веков оригинального типа четырехстолпного храма со ступенчато повышающимися сводами, оформленными снаружи закомарами и кокошниками (соборы Андроникова монастыря, Звенигорода, Троицкий собор Троице-Сергиевой лавры). Широко распространялись – по мере расширения территории княжества – белокаменные надгробия с трехгранно-выемчатым орнаментом.

В Москве XIV веков ранее чем в других областях Руси аккумулировались новации. Приведу пример из области дипломатии. В отличие от Новгорода с его традицией свинцовых печатей, в Москве с середины XIV века получают распространение восковые печати. Исследователи связывают их появление с влиянием дипломатической практики Сербии, в которой с начала XIV века распространяется бумага, требовавшая применения печатей из воска.

Мне представляется симптоматичным, что первая московская берестяная грамота, найденная во время наших раскопок на Красной площади в 1988 году, – не что иное, как фрагмент правой грамоты или судного списка 1410—1430 годов (подробнее об этом можно прочесть в первом номере журнала «Российская археология» за 1997 год). Московская берестяная грамота не принадлежит к новгородской традиции письма на бересте. Она напоминает грамоты второй половины XIV века, написанные на пергаменных столбцах шириной четырнадцать – пятнадцать сантиметров. Чтобы придать берестяной грамоте подобную форму, исходный лист клали вертикально и писали поперек прожилок бересты. Традиция писания актов на бересте могла получить распространение в Москве уже после того, как свинцовые печати (они не совместимы с берестой) были сменены восковыми.

Мы вновь сталкиваемся с какой-то чисто московской самоуверенностью и, если хотите, самомнением. Вся Русь испокон веку пишет вдоль берестяного листа, а здесь взяли да стали писать поперек!

Парадоксально, но эта возглавляемая Москвой группа православных княжеств, оторванная ордынскими владениями от своей духовном метрополии Византии, а языческой Литвой – от славянских стран Центральной Европы, существующая долгое время в изоляции, не деградирует, не становится культурной провинцией. Напротив, именно в XIV веке здесь складывается самобытная культура, закладывается фундамент, рассчитанный на многие столетия вперед.

Раскопки, образно говори, иногда задевают части этого фундамента, на которых иной раз так и не были впоследствии возведены стены. Ощущение такого фундамента первый раз возникло у меня в 1989 году, когда удалось отыскать в двадцати километрах к северу от Троице-Сергиевой лавры следы Успенского Дубенского Шавыкина монастыря, основанного Сергием Радонежским (как об этом повествует житие святого) в память о даровании победы на Куликовом ноле.

Это остров среди болот как бы создан природой для молитвы. Тишина здесь прерывается лишь осенью, когда над ним пролетают стаи журавлей. Силою обстоятельств (смерть Дмитрия Донского, переход игумена пустыни Саввы в Троицу, а затем в Звенигород) эта пустынь так и не стала крупным монастырем – таким, как Троица или Кириллов. Но масштабы замысла и его адекватность событию, которому оно было посвящено, а также избранному месту, поражают.

Итак, монастыри Сергиевского круга, монастырское движение. Как видится оно в плане этнокультурной истории Москвы? Все в нем необыкновенно характерно для изучаемого нами явления. Зарождается оно не без влияния того восприятия иноческого подвига, которое сложилось в московских волостях еще в первой половине XIV века. Провозвестником его оказывается выходец из Ростова, всю жизнь остававшийся далеким от державных устремлений московских князей. Проявляется оно в органическом единстве веры, жизни и созидания, в онтологическом осознании окружающей человека природы и форм его хозяйственного бытия. Воздействие же этого движения сказалось на развитии земель, вошедших в поле московской культуры на протяжении XV века.

Теперь, когда обозначены основные вехи общественных и культурных перемен, происходивших во второй половине XIV – первой половине XV столетия в Московском крае, естественно задаться вопросом: а что же представляла собой сама Москва в этот период?

Последнее десятилетие, отмеченное в городе многократным увеличением археологически исследованных площадей, по сути, открыло нам Москву этого времени.

Культурный слой второй половины XIV – первой половины XV веков фиксируется по находкам серой и красноглиняной грубой керамики, монет, ранних надгробий. Почвоведческие исследования, которые проведены уже более чем на тридцати участках, позволяют фиксировать распашку средневекового времени. Результаты этих работ отражены на публикуемой карте, составленной И. А. Бойцовым.

С построением в 1366—1368 годы белокаменных стен размеры Кремля выросли за счет посада. На вошедших в пределы Кремля участках были возведены Чудов и Вознесенский монастыри. Великий посад (на подоле) и Окологородье (северная часть позднейшего Китай-города) слились.

На территории, которая позднее вошла в пределы Белого города (до бульваров), княжеские, боярские дворы и монастыри перемежались массивами полей и лугов.

• Московская берестяная грамота № 1, найденная при раскопках Московской археологической экспедиции на Историческом проезде в 1988 году.

Фрагмент судного списка, датируемый, по палеографическим данным, 1400– 1430-ми годами. В первой строке читается: «+Се суд суди».

В Занеглименье, то есть за рекой Неглинкой («Неглимной»), застройка охватила пространство от Москвы– реки до Волсцкой дороги (улица Воздвиженка) и ручья Черторыя (нынешний Гоголевский бульвар). Севернее, в районе нынешнего дома Пашкова, зафиксировано поселение. В 1445 году Василий Темный, вернувшись из татарского плена в погоревшую незадолго до того Москву, поселился здесь «ста на дворе матери своей за городом на Ваганкеве».

В районе Старого Университета в Неглинку впадал ручей, протекавший по Успенскому вражку. При его впадении стояла церковь Георгия на Красной горке (дом 16 по улице Охотный ряд), а в верховьях – село Хлыново (церковь Николы на Хлынове близ Никитских ворот), которое упоминается в первой трети XV века.

На возвышенности, между Тверской и Дмитровкой, располагался Георгиевский монастырь. В 1461– 1462 годах Василий Темный передал своему сыну Борису «на посаде дворы святого Егория, каменные церкви Марьиньские Федоровы». Упоминаемая здесь Марья – жена боярина Василия 1, Федора Голтяя – жила в первой трети XV века. Далее на север, вплоть до нынешнего бульварного кольца, располагались поля, среди которых возвышался Высоко– Петровский монастырь – первая московская общежитейная обитель.

Восточная часть позднейшего Белого города – с его пересеченным рельефом – отличалась от равнинного Занеглименья. И сегодня переулки между Маросейкой и Солянкой пролегают по крутым склонам. Местность эта была занята перелесками и лугами. Тем не менее и здесь возникали очаги застройки. Следы застройки конца XIV – начала XV века найдены при раскопках в церкви Георгия в Лучниках восточнее Политехнического музея. Расположенный здесь же Златоустовский монастырь упомянут в 1412 году «вне града».

Первой половиной XV века датируются и отложения, найденные у церкви Владимира в Старых садах (Старосадский переулок). В духовной Василия I 1423 года место это названо «Новым двором у Святого Владимира». Восточнее церкви Владимира, на перекрестке Хохлова, Большого Вузовского и Подкопаевского переулков, под поздними напластованиями, на материке были найдены слои с серой и красной грубой керамикой конца XIV – начала XV века, среднеазиатская поливная посуда, следы кузнечного производства. Это не что иное, как великокняжеское село Подкопаево. После пожара 1493 года, уничтожившего великокняжеский дворец в Кремле, Иван III «стоялъ ... у Николы у Подкопаева подъ Конюшнею в христианских дворех». До возникновения села здесь располагались сенокосные угодья. Может быть, отсюда и название этой местности «Кулишки», то есть небольшие луга в лесу?

Это уже не был древнерусский город, но это отнюдь и не та Москва, кольцевая планировка которой изображена на планах рубежа XVI – XVII веков и сохранилась до наших дней. Значительная часть Москвы вне пределов крепости («города», как тогда говорили) представляла собой отдельные поселения, занимавшие возвышенные места. Несомненно, в них было много общего с селами. Весьма вероятно, что именно в это время сложились некоторые традиции размещения застройки в ландшафте, которые описаны Г. В. Алферовой по источникам XVI —XVII веков. Так или иначе, уже тогда Москву нельзя было спутать ни с центральноевропейским, ни с восточным городом.

В раннемосковских традициях градостроительства и расселения проявляется тонкое знание ландшафта, умение использовать его особенности, чтобы достичь нужного эффекта. Проанализировав размещение храма и некрополя примерно в тридцати селах на северо-востоке Московского княжества, я убедился в том, что их старались размещать не просто на возвышенном месте, но таким образом, чтобы восточнее кладбища застройки не было. В некоторых местах эти древние кладбища сохранились без перемен: на окраинах селения, под сенью сосновых рощ, как и много столетий назад, лежат валунные и белокаменные надгробия. Но таких мест осталось немного. По большей части в XVII—XVIII веках разросшиеся села поглощали древние некрополи. И они оказывались либо в центре села, либо под застройкой.

Итак, вновь и вновь мы видим, что именно в это время Москва обретает себя. В пределах Московского княжества совершается некий культурный синтез, создаются традиции, отвечающие базовым архетипам восточнохристианской культуры и природе того края, в котором суждено было укрыться от ветров истории в самый тяжелый для народа час.

Эпоха эта, облик которой приходится расчищать из-под «записей», сделанных в период Московского царства, принципиально важна для понимания закономерностей развития обществ и культур, сложившихся на восточнохристианской основе. Культурный подъем XIV века мы наблюдаем и в Сербии, и в Болгарии. Но развитие южнославянских государств было прервано Османским нашествием. Московская же Русь продолжала развиваться и далее, оставшись после середины XV века единственным суверенным православным государством.

Нс в этом ли причина трудности осмысления его истории и культуры? Нам не с чем или почти не с чем сравнивать процессы, которые характеризовали его развитие. Все равно что изучать целый биологический класс по одному сохранившемуся виду. Задача не из легких, но не безнадежная, если, конечно, не пытаться подгонять изучаемый вид к тому классу, к которому он заведомо не принадлежит. •

МОСКВА! КАК МНОГО В ЭТОМ ЗВУКЕ...

• Сухарева башня в 1930 году

К знаниям

В начале ХVII века в Пудовом монастыре была учреждена греко-латинская школа под руководством грека Арсения, но вскоре она была закрыта. Несколько позже Ф. М. Ртищев устроил греческую школу в Андреевском монастыре, а в 1665 году на территории Заиконоспасского монастыря была основана школа подьячих. В 1687 году было организовано первое московское высшее учебное заведение – Славяно-греко-латинская академия, в которой учился М. В. Ломоносов. Эта академия просуществовала до 1814 года, после чего была преобразована в Духовную и переведена в Сергиев Посад.

В 1701 году в Сухаревой башне было открыто первое высшее техническое учебное заведение – школе навігацких и математических наук, в которой преподавал известный русский математик Леонтий Магницкий. Школа готовила судоводителей, инженеров, геодезистов. Здесь же была оборудована и астрономическая обсерватория.

В 1755 году великим М. В. Ломоносовым в Москве был основан первый русский университет. Первоначально он размещался в здании Главной аптеки, располагавшейся на Красной площади, на месте, где сейчас находится Исторический музей. Для подготовки к поступлению в университет были учреждены две гимназии: одна для дворян, а другая – для разночинцев.

Первые московские учебники

В 1564 году на московском печатном дворе Иваном Федоровым и Петром Мстиславцем была издана первая русская печатная книга «Апостол», а всего через год, в 1565 году, там же появилась и первая книга для обучения детей – «Часовник». В XVII веке потребность широкого просвещения народа была окончательно осознана властями. Тогда же появились и первые светские учебники. В 1649 году в Москве был издан первый общедоступный печатный русский учебник – букварь Е В. Бурцева тиражом шесть тысяч экземпляров. Букварь был ~ распродан за три месяца, после чего было решено подготовить новое издание. Второе издание вышло в свет в 1651 году тиражом 2400 экземпляров. Стоил букварь одну копейку. В его начале было помещено гравированное на дереве изображение училища и учителя, наказывающего ученика розгами. Сопроводительная надпись гласила: «Розга ум острит, память возбуждает и волю злую к благу прилагает...» Весь тираж этого букваря был распродай за один день.

В 1648 году вышла «Грамматика» Мелетия Смотрицкого, а в 1703 году – «Арифметика» Леонтия Магницкого. Последняя особо интересна тем, что в ней впервые в русский обиход были введены арабские цифры, а прежде цифры обозначались буквами. С этих книг и началось светское просвещение москвичей.

• Первая страница «Букваря», изданного Иваном Федоровым

• Страница из «Апостола». Москва, 1564 год

Поддельные ассигнации

Во время правления Екатерины II в Москве был учрежден банк для обмена только что введенных государственных ассигнаций. Первые ассигнации выпустили достоинством 25, 50, 75 и 100 рублей. Однако в обороте сразу же появилось множество поддельных семидесятипятирублевых ассигнаций, переделанных из двадцатипятирублевых, и было указано впредь семидесятипятирублевых ассигнаций не делать, но поток других подделок не уменьшился.

Вскоре были взяты с поличным и первые фальшивомонетчики. Ими оказались два брата Пушкиных – Сергей и Михаил, а с ними Федор Сукин, причем последний, раскаявшись, сообщил о своем преступлении полиции. Екатерина II собственноручно определила наказание виновным: «Сергея Пушкина, который для делания штемпелей ездил в чужие края и с оными при обратном пути на границе пойман, следовательно, более других заботился о произведении сего вредного государственному кредиту дела, лишить чинов и дворянства и взвести на эшафот, где над ним переломить шпагу и поставить на лбу «в», заключить его вечно как вредного обществу человека в какую ни есть крепость. Михаила Пушкина, как сообщника сего дела, лишить чинов и дворянства и сослать в ссылку в дальние сибирские места. Федора Сукина, через колебание совести которого сие вредное дело открылось и Сергей Пушкин пойман, то смотря более на его неокаменелостъ в преступлении, нежели на его действительную вину, повелеваем лишить всех чинов и сослать в ссылку в Оренбургскую губернию. Имение же всех сих отдать ближним им по законам наследникам».

Московские театры

Московский театр отсчитывает свою историю с 1672 года, когда по указу царя Алексея Михайловича в Преображенском состоялось представление пьесы по библейским мотивам «Артаксерксово действо». Ее режиссером стал немецкий пастор Иоганн Грегори, а актерами – жители Немецкой слободы. Первое представление состоялось 17 октября и так понравилось царю, что он несколько часов не вставал со своего места. Зимой все декорации были перевезены в Кремль, и представления повторялись. В 1675 году на придворной сцене был поставлен балет на тему мифа об Орфее.

Публичные театральные представления в Москве начались в 1702 году при Петре I. Для этого на Красной площади было выстроено здание, вмещавшее четыреста человек и названное «Комедийной храминой». В 1705 году царь повелел: «В указанные дни, когда бывает комедия, всем смотрящим всяких чинов людям ходить повольно и свободно, без всякого опасения, а в те дни ворот городовых по Кремлю, по Китай-городу и по Белому городу в ночное время до 9 часов ночи не запирать и с проезжих указной по воротам пошлины не иметь для того, чтобы смотрящие того действия ездили в комедию охотно». В 1707 году «Комедийная храмина» пришла в запустение и была закрыта, но театр прочно вошел в жизнь москвичей.

ЛИЦЕЙ

Никита Максимов

Два пишем, пять в уме

На долгие десять – одиннадцать лет ребенок отправляется под сень школы, и многие родители считают, что получили передышку. Однако это заблуждение. На протяжении всей школы родители должны оставаться первыми учителями своих детей. Таково мнение моего сегодняшнего собеседника – Владимира Николаевича Дружинина, заместителя директора Института психологии РАН, доктора психологических наук. Не ради саморекламы, а только для иллюстрации научных изысканий я выбрал некоторые сценки из моей школьной жизни. Впрочем, каждый может припомнить свои впечатления о тех временах.

Учитель: Дети, запишите предложение: «Рыба сидела на дереве».

Ученик: А разве рыбы сидят на деревьях?

Учитель: Ну... Это была сумасшедшая рыба.

Школьный анекдот братьев Стругацких

«Максимов, садись. двойка– слова эти я, к сожалению, слышал довольно часто. Не скажу, что меня это тогда сильно задевало, но погрешу против истины, если буду утверждать, что вовсе не обращал на них внимания. Как все подростки, я был склонен приписывать свои неудачи случайным обстоятельствам, считая, что по сути не являюсь таким болваном, как это казалось по дневнику. Но надежных доказательств не было.

Спустя много лет, после многочасового разговора с Владимиром Дружининым, у меня стали появляться надежды.

Во многих исследованиях ученые – психологи, социологи, генетики – обнаружили очень высокую ступень соответствия между уровнями интеллекта однояйцевых близнецов – тех братьев и сестер, которые развиваются из одной оплодотворенной яйцеклетки и имеют стопроцентно одинаковый набор генов. Причем для разлученных близнецов статистическая связь оказалась даже выше, чем для выросших вместе. Это означает, что среда, окружающая ребенка, меньше влияет на развитие его интеллектуальных способностей, чем наследство мамы и папы. Однако Владимир Дружинин считает, что роль генетики несколько преувеличена, а среда все-таки оказывает значительное влияние на индивидуальные различия в уровне развития некоторых способностей растущего человека.

«Обратите внимание: следует различать интеллектуальную продуктивность и уровень развития интеллекта, – говорит Владимир Дружинин. – Успех при решении познавательных и творческих задач определяют не только общие и специальные способности, но и мотивация, личностные качества, такие как настойчивость, толерантность к неопределенности, эстетическое чувство, эмоциональность».

К тому же иногда ребенок не может максимально проявить свои интеллектуальные способности из-за своеобразных «психологических барьеров» – определенных условий в школе или семье. О «поведении» IQ [* IQ – это коэффициент интеллектуальности, измеряемый по способности быстрого решения очень несложных, не требующих предварительной подготовки задач.] в процессе обучения в школе и воспитании в семье и пойдет наш разговор, но сначала – что означает такое общее и неконкретное слово «интеллект»?

В школе на некоторых предметах меня не покидало ощущение полной безысходности от непонимания, казалось бы, простых вещей – передовицы газеты «Правда» на политинформации, необходимости знать наизусть формулу цемента или точные места размещения текстильной промышленности. А уроки этики и психологии семейной жизни?..

И только спустя некоторое время я стал осознавать, что невозможно в принципе понять, что означает то или иное количество ракет в статье про очередные переговоры по разоружению из «Моsсоw News».

Химию же пришлось в университете изучать заново – в школе мой интеллект совсем спасовал.

Еще в пятидесятых годах исследования американского психолога Чарльза Спирмена показали, что общий интеллект человека складывается из трех отдельных подструктур.

Во-первых, это формальный интеллект, или математический. Он позволяет оперировать символами, причем символами абстрактными, без опоры на наглядность.