Текст книги "Знание-сила, 1997 № 04 (838)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Неужели князь, в самом деле, настолько потерял голову, что решился в жертву своему безумному замыслу – «поискати града Тьмутороканя а любо испити шеломом Дону» – принести брата, племянника, трех сыновей, сложить собственную голову и погубить дружину? Меньше всего, считает А. А. Гогешвили, оснований для того, чтобы считать Игоря Святославича безумным авантюристом, как, впрочем, и отчаянным патриотом земли Русской. Осторожная и расчетливая политика новгород-северского князя, поддержание тонкого равновесия в условиях откровенного нажима со стороны Киева и необходимости соблюдения условий долговременного и, по-видимому, основанного на глубокой взаимной симпатии союза с Кончаком говорят совсем о другом. Но факт остается фактом, все-таки поход Игоря имел место в действительности.

Блестящий выход из логического тупика предложил А. Л. Никитин. Он предположил, что Игорь – нормальный средневековый феодал, заботящийся прежде всего об интересах и безопасности своего собственного, пограничного, между прочим, княжества, а также об укреплении влиятельности своего рода. По мнению Никитина, он шел в гости к своему свату, старому и верному союзнику, Кончаку, чтобы женить – в соответствии с существовавшим уговором – на дочери половецкого хана своего возмужавшего сына.

Квалификация Игорева похода как свадебного предприятия, полагает Гогешвили, снимает множество неразрешимых вопросов, возникающих при «патриотическо-героической» трактовке «полку Игорева». По версии Никитина, не подлежит сомнению, что в конечном счете путь Игоря должен был выводить к территории, контролировавшейся кочевым объединением Кончака. Маршрут князя пролегал примерно вдоль границы зон влияния двух конкурировавших в борьбе за главенство половецких ханов – Кончака и Гзака. При этом Гзак был обижен недавним разбойничьим рейдом Игоря и Всеволода на подвластную ему территорию левобережного Днепра (1184 г.). Соответственно, у Гзака имелись вполне «законные» с точки зрения феодальной морали основания после пленения Игоря направить удар своих сил на владения новгород-северского князя.

Сепаратная политика Игоря вызывала сильное раздражение Киева, а политическое и военное усиление Игоря в союзе с Кончаком представляло реальную угрозу интересам киевских князей и боярства. Поэтому вполне вероятно предположение, уже высказывавшееся рядом исследователей, что Гзак получил из Киева своевременное предупреждение о выступлении Игоря. Версия Никитина превращает это предположение в почти очевидную истину. Гзаку из Киева была послана грамота о свадебном поезде Игоря, везущего богатый калым за невесту для своего сына. Вот откуда необъясненное в специальной литературе упоминание о «русском злате», которое утопил Игорь на дне Каялы, и полная готовность Гзака к встрече своих старых обидчиков.

Можно прибавить в подкрепление версии Никитина, что брак Владимира Игоревича с Кончаковной делал вполне реальными намерения Ольговичей—Святославичей «поискать града Тьмутороканя», предъявить права на старое владение сыновей Святослава Ярославина и, следовательно, своей «дедины». Тьмуторокань могла вернуться к ним в виде приданого Кончаковны, для вступления во владение которым и потребовалась «конно-спортивная прогулка» по владениям дружественного Кончака до Тьмуторокани. Во время такого рейда совсем не понадобилось бы «пробиваться через полки вооруженных до зубов половцев на протяжении сотен километров».

В то же время такое осмысливание намерений Игоря отлично объясняет и значительные военные силы в составе «свадебного поезда» Ольговичей, и присутствие малолетних сынов Игоря в походе, один из которых, вероятно, должен был сесть на освобожденный княжеский стол в Тьмуторокани. Объединенная «держава» Игоря и Кончака, простиравшаяся от Тьмуторокани до Новгорода-Северского, могла существенно изменить расстановку сил на русской военно-политической сцене, да к тому же эффективно обеспечить экономические интересы Черниговского и Новгород-Северского княжеств, оттесненных от торгового пути по Днепру.

Ах, эта свадьба...

Спустя восемьсот лет весьма непросто установить причины событий, истинные побуждения и стимулы, двигавшие героями отечественной и половецкой истории. Об их симпатиях и антипатиях мы можем судить только по сведениям, зафиксированным в письменных документах, которые нужно еще критически осмыслить с учетом политических пристрастий летописцев, сводного характера хроник и господства «заимствования» чужих текстов во всей средневековой литературе.

С упомянутой гипотезой хорошо согласуются наблюдения Б. А. Рыбакова о том, что: Игорь не нападал на Кончака; Кончак не организовывал окружения Игоря; Кончак прибыл к Каяле одним из последних, когда русский лагерь был уже обложен; на поле битвы Кончак «поручился» за плененного Игоря (выкупил его?), как за своего свата, отца жениха Кончаковны; после победы над северскими полками Кончак отказался участвовать в разгроме обезоруженного Северского княжества; Кончак предоставил Игорю вольготную и комфортабельную жизнь в плену; наконец, после побега Игоря из плена Кончак отказался убить его сына, как заложника.

Уговор о женитьбе Владимира Игоревича на Кончаковне воплотился в жизнь. К 1187 году у Игоря и Кончака появился общий внук. Вероятно, для этой свадьбы и предварительного крещения язычницы Кончаковны и понадобился Игорю-пленнику священник с причтом.

Свадебно-праздничный характер поездки Игоря в Степь доказывается и тем, что Игорь, собравшись по понятным причинам без излишней шумихи, взял в поход всю родню, включая малолетних сыновей Олега и Святослава (один из которых, вероятно, должен был сесть на освобожденный княжеский стол в тьмуторакани), большое количество различного добра и золота – «жира» – в качестве калыма, выкупа за невесту и подарков свату, которое, логически рассуждая, должно было достаться его победителям и его предводителю – Гзаку, знавшему и о времени похода, и о его характере. Так что певцы при дворе Святослава, в числе которых, кстати, упоминаются нѣмци, получили право, с некоторой долей лицемерия, хаять Игоря за то, что он «погрузи жиръ во днѣ Каялы, рѣкы Половенкия, русского злата насыпаша». Одновременно в этом образном выражении, по мнению Гогешвиди, чувствуется явное отражение мотива утопленного золота из германской «Песни о Нибелунгах». Струя древнегерманской поэтики в «Слове» ощутима и в других проявлениях, более всего – в характере эвфонии, в «прикровенном», тайном, «темном» стиле изложения. Однако это направление в поэтике «Слова» требует обстоятельной разработки с учетом и пересмотром всех уже накопленных материалов.

Возвращаясь к «золоту Нибелунгов», важно отметить, что имущественный статус этого проклятого «золота», приносящего владельцам несчастье, как следует из «Старой песни о Сигурде (Зигфриде)»,– выкуп за Кримхилъду, который привез Сигурд на своем коне, сильно укрепляет достоверность «свадебной» версии Никитина, Поэтому в «Слове» так явственно звучат свадебные мотивы, выражающиеся в многочисленных эпизодах пения девиц и – вроде бы совсем неуместных после разгрома и плена – прославлениях участников похода.

До сих пор «свадебная версия» Никитина «работала» превосходно. Однако реальная действительность, как правило, не укладывается полностью в самую блестящую гипотезу или схему. Идея Никитина дает явные сбои в попытке распространить ее на описание в «Слове» первой стычки с половцами, истолковать это описание как иносказательное представление сцены ритуального умыкания невесты.

Что делать со сценой грабежа половецких веж в «Слове», с почетными военными трофеями, с длительной ночной погоней за побежавшими половцами? В какой ритуал входит погоня за представителями стороны невесты и их пленение?

В ритуал умыкания входит как раз противоположное действо – погоня за похитителями невесты. Несмотря на то, что мы ничего не знаем о конкретных деталях обряда умыкания невесты у половцев, но допуская, что он мог существовать, можем ли мы распространять его действенность на ханскую дочь, принцессу из великокняжеского рода Шаруканвдов, состоящих в родстве с царским грузинским домом? Данные русских летописей, византийских, грузинских И западноевропейских хроник с описаниями торжественных и представительных посольств, отправляемых за будущей супругой владетельного лица, говорят скорее об обратном.

Сам состав руководителей в «походе» 1185 года свидетельствует, что похищение невесты не входило в планы предприятия Игоря. Древнерусские летописи, часто сообщая о браках русских князей с половчанками, не говорят ни единого слова об умыкании княжеской невесты. Да и вряд ли русский князь, «поборая за веру Христову», решился бы демонстративно следовать языческому обычаю, резко осуждаемому церковью, ведь он мог «подать дурной пример своему народу», как говорит по сходному поводу грузинский царь Давид в «Покаянном каноне». «Получается», цитируя Никитина, «что загадок много больше», чем он сам определяет, и далеко не все из них разрешаются и покрываются его, тем не менее, очень плодотворной идеей.

А. А. Гогешвили предлагает свои

• 12 мая 1185 года. Окончание битвы на Каяле. Слева – Буй-Тур Всеволод бьется у озера. Справа – половец Чилбук берет в плен Игоря: княжеское достоинство Игоря художник подчеркнул особой княжеской шапкой.

Ответы на загадки

Все данные сходятся на том, что отряд Игоря встретил вооруженных воинов из враждебной группировки Гзака или какого-то рода «диких» половцев. В этом случае вполне понятна болезненная реакция Игоря на сообщение о непредвиденном препятствии. Действительно, свадебному поезду, братьям и отцу, самому жениху вернуться без невесты из-за возникшей неясной угрозы и без всякой попытки пробиться к цели своего путешествия было бы «сором пуще смерти».

Если бы Кончак присутствовал с самого начала на полчище, то ему не было никакой нужды поручаться или выкупать Игоря у неизвестного Чилбука из рода Тарголовичей, поскольку по праву старшего военачальника и наиболее знатного хана он и так доставался ему. Да Кончак и не допустил бы враждебного нападения на своего гостя. Так что в общем правильная мысль Никитина нуждается в существенных уточнениях. Она кажется верной применительно к началу похода Игоря, рассчитывавшего повеселиться и пображничать на свадьбе сына.

И одновременно неправомерной в интерпретации битвы на Каяле как свадебной пирушки, в результате которой не ожидавшие такого сюрприза «князи, беша изымани и дружина изымала и избита, и бысть скорбь и туга люта во всемь Посемье м в Новегороде Северском». Вспомним точную сентенцию летописца: и тако во день святаго воскрѣсеннѨ наведе на ны господь гнѣвъ свои: в радости мѣсто наведе на ны плачь и во веселье мѣсто желю на рѣцѣ на КаѨлы... Иначе говоря, ехали на свадьбу, а попали на собственные поминки. Составитель летописного рассказа, придерживаясь религиозно-морализирующего стиля изложения, вероятно, не решился более близко перефразировать горько-иронические строки «Слова»: ту кроваваго вина не доста, ту пнрѣ докончаша храбрии русичи сваты попонша, а сами полегоша за землю Рускую. Эти строки также укрепляют А. А. Гогешвили в мысли, что автор «Слова» знал истинный характер Игорева вояжа в Степь и что вместо запланированного сватами пира на Каяле разыгралась кровавая битва.

Троянский поход совершался, если следовать Гомеру, исключительно ради прекрасной женщины – Елены, причем ахейцы не упускали случая близко познакомиться и с другими прекрасными пленницами. Автор «Слова» совсем не скрывает, что подобные намерения были также у «храбрых русичей», которые энергично, «рассыпавшись стрелами по полю, помчаша красные девки половецкие». Он не упустил возможности провести общую смысловую параллель между декларативными целями, точнее, поводами, для похода Игоря и похода ахейских мужей («что Троя вам одна, когда бы не Елена...»), и попутными возможностями «храбрых русичей» и «храбрых ахейцев», изображенными в картинной сцене «похищения сабинянок» – «красных девок половецких», описав эту сцену, однако, в библейской фразеологии, путем обращения к тексту Из Исайи. Ведь, как пишет Жак ле Гофф, для средневекового автора «история как бы разделялась на две большие створки: сакральную и мирскую, причем в каждой господствовала одна и та же главная тема. В сакральной истории такой доминантой было предвозвестие. Ветхий завет возвещал Новый в доходившем до абсурда параллелизме. Каждый эпизод и любой персонаж имели свои соответствия. (...) В этой теме воплотилось основное свойство средневекового восприятия времени: через аналогию, как эхо. Поистине не существовало ничего такого, что не напоминало бы о чем-то или о ком-то уже существовавшем».

Автор «Слова» талантливо использует для построения своей системы исторических и художественных аналогий вполне типичную для христианско-героической эпической поэзии манеру отыскивать прототип героя, прообраз описываемых событий, исторических ситуаций и коллизий в Священном писании и... в античном литературном наследии.

• Этьен-Морис Фальконе. «Амур»

Одним из «темных» мест «Слова» являются строки: жалость ему знаменіе заступи искусити Дону великаго. До сих пор они не получили сколько-нибудь приемлемого толкования, несмотря на приложенные значительные усилия. Совершенная неопределенность смысловых и грамматических отношений этого фрагмента породила многочисленные исправления в написании его и такие же многочисленные смысловые, но равно неудовлетворительные толкования. А. А. Гогешвили предлагает изменения, которые, на его взгляд, полностью рассеивают синтаксическую и семантическую «темноту» этого участка текста.

Действительно, предложение Спалѣ князю умѣ похотни искусити Дону великаго и жалость ему знаменіе заступи синтаксически безупречно, а его возможный перевод – «Сдал ум князя пред искусом отведать Дона Великого и страсть (или чувство) ему знамение заслонила» – хорошо согласуется с обшей внешней логикой повествования и смыслом примыкающих участков текста. Однако этот перевод отражает современную «героико-патриотическую» трактовку содержания «Слова». Если включить в истолкование рассматриваемого фрагмента текста содержание и смысл горизонтального пословного акростиха, заключающегося во фразе Спалѣ князю умѣ похоти искусити Дону великаго , то слово похоть, строго говоря, не нуждается в замене, и вполне правомерен такой жесткий, без всякой умилительно-сентиментально-героической патетики вариант перевода: «Тронулся умом князь от вожделения (сѣ Купидону великого) к соблазнам Дона Великого и страсть ему знамение заслонила». Такой перевод не является, как может показаться, выражением осуждения «аморального» поведения стремившегося вырваться на свободу и загулять Игоря, но, напротив, опирается на распространенное и в античном, и в средневековом рыцарском эпосе и романе общее место, содержательное, образное и стилистическое клише.

Важнее, однако, что появление в «Слове» имени римского божка-соблазнителя, возбудителя любви, любовной страсти, вожделения, похоти, увеличивает вероятность знакомства автора с латинской мифологией и укрепляет предположение о знании им латинского языка... •

РАКУРС

Ирина Прусс

Научные коллекции: продать, отдать, сохранить?

На содержание научных коллекций нет денег. Что с ними делать?

На семинаре в Зеленом Бору, о котором я уже писала[* «Знание – сила», 1997, № 2.], среди многих «боковых» сюжетов (основной был связан с соотношением государственной и негосударственной науки) один показался мне особенно увлекательным – и своей почти детективной напряженностью, и неожиданностью темы, и, возможно, главное, тем, что именно здесь, прямо на семинаре, он получил практически применимое решение.

А началось все с чистой провокации, устроенной руководителем санкт-петербургского Семинара по биогерменевтике Сергеем Чебановым. Он решил довести до логического предела тезис, что наука в принципе – дело приватное и чем меньше в нем будет замешано государство, тем лучше.

– Когда в питерской научной библиотеке был пожар, спасенные книги раздавали по рукам, ни у кого не спрашиваясь, иначе пропадут. Надо все приватизировать, – сказал Сергей, – не дожидаясь пожаров: научные коллекции, архивы, все-все – государство все равно не в состоянии все это содержать, то пожар, то труба лопнет...

Из семинарской среды остроумцев, фантазеров и скептиков вдруг четко выделилась группа биологов, хотя до сих пор аудитория семинара по профессиональному признаку групп не образовывала.

– А как в квартире создать режим, необходимый для сохранения клеточного материала? – строго спросил микробиолог Александр Седов.

– Нет, – твердо сказал Кирилл Михайлов, представлявший интересы всех, кто занимается пауками, бабочками, клещами, ибо для них он издает специальные журналы, – научные коллекции должны оставаться у государства. Положим, коллекция попадет в руки специалиста, допустим даже, что у него хватит места и средств содержать все, как надо, но он умрет – и наследники все загубят.

– Но у государства все равно нет средств для этого, – поддержал Чебанова московский географ Владимир Каганский. – Насчет культурных, а не научных коллекций можно апеллировать к общественному мнению, ценность Эрмитажа все понимают. А кому нужны ваши гербарии, клетки, семена? Для обыденного сознания их ценность сомнительна – к кому будете апеллировать? Я полагаю, приватизации все равно не избежать, так уж лучше сделать это превентивно, а не во время пожара.

Неодобрительное молчание было ему ответом. Конечно, Каганский – географ, он свои карты хоть в чулане хранить может...

– Знаете, надо отдавать, – решился ботаник Алексей Оскольский. – Не людям, конечно, а другим государствам, которые в силах содержать большие коллекции. США, например. Даже не обязательно их физически передавать, просто объявить их собственностью.

– Как же, отдадим! – иронизировал Владимир Каганский. – Тут же заголосим, что это национальное достояние. Мы уж лучше сгноим, но дома.

– А может, уничтожим все, что не подлежит приватизации? – продолжил свою провокацию Сергей Чебанов.

Конечно, все понимали, что это провокация, и даже слегка подыгрывали своему лидеру. Но, клянусь, было мгновение неподдельного ужаса перед судьбой их бесценных коллекций.

К их судьбе возвращались несколько раз, пока на второй день заседаний не приехал московский экономист Виталий Найшуль.

– Это очень просто, – сказал он, и биологи замерли. – Надо создать фонд научных коллекций. И фонд Эрмитажа, и фонд Третьяковки, и так далее. То, что государство не может содержать за счет обычных текущих расходов, оно наделяет собственностью, приносящей прибыль. Собственность может быть любая: земля, здания, ценные бумаги... США школы содержат за счет текущих расходов, а на колледжи денег уже не хватает. Так вот, за колледжами закрепили участки земли, сдача которых в аренду дает им средства к существованию. Образуется попечительский совет, управляющий этой собственностью, он извлекает из нее прибыль.

На самом деле «очень просто» скорее относится к экономической теории, чем к практике.

Виталий говорил, каким образом, на его взгляд, следует финансировать содержание и научных коллекций, и прочих культурных ценностей национального масштаба, чтобы максимально обезопасить их от колебаний политической и экономической конъюнктуры. Отдельная строка в бюджете, которую зубами выгрызают из правительства, за которую голодают и ложатся на рельсы, – это так называемое текущее финансирование . Каждый год за него надо драться заново, с непредсказуемым успехом. А еще есть фондовое финансирование. Классический пример – Нобелевская премия. Есть капитал; есть менеджеры, им управляющие; есть комитет, за менеджерами надзирающий; есть проценты с капитала, которые и составляют премии. Их размер колеблется, но не слишком значительно; стабильность положения нобелевского комитета не может быть подорвана сменой курса какого-либо правительства (если только, конечно, не придут большевики и не национализируют все к чертям – но вряд ли это произойдет).

Хорошо, как финансировать – ясно. А из каких источников? Опять государственных? Пересохли...

– Раньше на содержание науки, культуры, образования, здравоохранения шел поток ресурсов. Куда они девались? – задал вопрос самому себе Виталий Найшуль.

– Куда? – возмущенно повторила аудитория.

– Ресурсы шли от прибыльных предприятий, которые теперь уже приватизированы. Приватизированы без долгов, которые на них «висели», без обязательств производить отчисления на содержание культурных и научных ценностей. Все это (и многое другое) – долги государства, которые просто необходимо было раздать вместе с приватизируемыми предприятиями.

Виталий не видит иного выхода, кроме нового пересчета долгов, по которым государство, потерявшее материальную базу, просто не сможет платить, и распределения этих долгов между приватизированными предприятиями, финансовыми и прочими учреждениями. Такой пересчет в правительстве уже готовится.

Вот тогда можно будет создать, например, фонд биологических коллекций, наделить его землей, пакетом ценных бумаг или любой другой собственностью, приносящей ренту. Менеджеры будут ею управлять, попечительский совет надзирать за менеджерами, а коллекции – жить на ренту.

Там, в светлом будущем, где уже со всем и со всеми разобрались, будут коллекции и музеи не только федерального, но и местного уровня. Краеведческий музей? Архив? Да, пожалуйста! Образуем за счет местного бюджета и/или добровольных пожертвований фонд... далее см. выше.

– А если фонд разворуют? – спросила я потом.

– Ну, знаете, если ученые не в состоянии отличить крупного ученого от мошенника, когда будут выбирать попечительский совет, – это, извините, уже вопрос не к экономисту. Конечно, вся эта система предполагает определенную самоорганизацию научного сообщества. Никто в конце концов за них не решит их внутренние проблемы...

– В вашем институте могли бы разработать проект такого фонда для содержания коллекций? – неожиданно деловито спросил Сергей Чебанов.

– Конечно, – сказал Найшуль. – А есть механизм определения, какие коллекции необходимо сохранить?

– Конечно, – ответил за всех биологов Владимир Жерихин. •

Заступник

Фабула этой истории в самых общих чертах знакома нам с детства.

Страшный, жестокий змей терроризировал жителей ливанского города Берита. Этот дракон каждый день пожирал юношу или девушку, которых жители выбирали по жребию.

И вот наступил день, когда к озеру в горах, где обитало чудовище, пошла по дороге смерти единственная дочь царя. Как в сказке со счастливым концом, от гибели ее спас внезапно появившийся прекрасный юноша на коне. Он – это был святой Георгий – с помощью молитвы, копья и коня укротил змея и велел царевне вести его на пояске в город. После убедительной проповеди Георгия весь народ и царь, пораженные чудом, уверовали во Христа.

• Гору с побеждает Сета. Древнеегипетская скульптура Новое царство (XV—XI вв. до н. э.)

• Беллерофонт, поражающий Химеру. Древняя Греция

• Княжеский герб на монете Ярослава Мудрого. XI век

Антонио Аллегри Корреджо. «Мадонна со святим Георгием». Художника, судя по всему, совершенно не смутил анахронизм 1530-1532 годи

• Эмблема на печати киевского князя Мстислава. ХИ век

• Изображение всадника, поражающего копьем дракона, на монете Ивана 111 XV век

• Чудо Георгия о Змие. XVI век. Икона из Государственного Русского музея

• Паоло Учелло 1435 год

• Рафаэль Санти. 1502 год

• Тинторетто. XVI век

• Скульптура Торстена Ренквиста. 1973 год

• Василий Кандинский. «Сдержанный порыв»

Чтобы избежать повторений, мы не даем в большей части подписей названий работ художников, поскольку каждая из них имеет один и тот же смысл заступничество.

• Сано ди Пьетро. «Сан Джордже обращает короля»

Описанные выше события, согласно древним источникам, произошли уже после земной жизни святого Георгия. А на земле ему было отмерено прожить около двадцати лет (284—303 годы)[* Биографические сведения в основном почерпнуты из изданий: «Службы с акафистом», Киев, 1875 год; «Святый великомученик Георгий Победоносец», Варна, 1908 год.].

Мать и отец его были христиане– Родился и жил Георгий в малоазийской Каппадокии во времена правления римского императора Диоклетиана. Христианство с большими усилиями пробивало себе дорогу в языческом мире. А начало этому, как мы помним, положили апостолы своей беззаветней миссионерской работой.

Замечательные физические данные, хорошее воспитание, светлый ум позволили Георгию достигнуть больших успехов в военной службе – получения высоких наград и чина в императорском войске. Но начались гонения на христиан, и Георгий (отец которого жизнью заплатил за свои убеждения) вынужден был вступить в опасные споры с адептами язычества.

Дело происходило в Никомедии (столице Вифинии). Георгия схватили и хотели силой заставить отречься от Христа, но вера помогла ему выдержать самые изощренные пытки и Георгий стойко принял мученическую смерть, после чего его и стали называть Великомучеником.

Примерно в те же времена невинно пострадали святые Дамиан и Козьма – братья, безвозмездно лечившие больных. В одном из храмов Никомедии были сожжены фанатичными язычниками тысячи молившихся. А через несколько десятков лет при императоре Константине Великом христианство стало государственной религией...

После своей мученической кончины святой Георгий совершил много добрых и чудесных деяний – исцелял от болезней, освобождал из плена, помогал обездоленным, защищал слабых... В «Летописной повести» рассказывается о том, что святой Георгий (в числе других святых мучеников) помогал русским воинам во время Мамаева побоища.

Христианскую веру великий князь Владимир Святославич принял вместе с согласием на брак греческой царевны Анны, поэтому культ святого Георгия проник в Киевскую Русь из Византии только в конце X века, получив широкое распространение.

Интересно высказывание Петра I: «Сие имеет начало свое оттуду, когда Владимир, монарх российски, свою империю разделил к сынам своим, из которых Владимирские князи возымели себе сей герб с. Егория...»

Сын Владимира Ярослав Мудрый при крещении был наречен Георгием и очень гордился этим. Со времен Ярослава изображение воина с копьем, попирающего змея, закрепилось на княжеских монетах и печатях.

Юрий – один из русских вариантов Георгия, поэтому понятно, почему Юрий Долгорукий, основатель Москвы, считал святого Георгия своим покровителем.

В 1472 году великий князь Иоанн III, после

брака с последней византийской царевной Софьей Палеолог, соединил герб Византийской империи (двуглавый орел) с гербом Московским (Георгий Победоносец – на обороте). А выпущенная этим князем монета стала называться копейкой (от копья в руке всадника).

Имя святого великомученика Георгия Победоносца – одно из самых почитаемых святых имен. Это имя носят многочисленные города, храмы, произведения искусства, военные ордена, люди...

Египетский и греческий всадники в заставке, видимо, не могут рассматриваться как прямые прототипы, но формальное сходство с канонически изображенным Георгием Победоносцем настораживает. Может быть, все-таки не случайна эта похожесть? Ведь древняя Троя, превращенная Генрихом Шлиманом из мифа в реальность, была малоазийским городом!

Как правило, писателям и художникам свойственно собственное восприятие и отражение событий. Замысел часто заставляет ломать временные рамки и форму изображаемых объектов. Антонио Корреджо, к примеру, вводит святого Георгия в 1 век новой эры, а Василий Кандинский (в «Сдержанном порыве») предлагает такую символику, в которой очень непросто разобраться •

Александр ЭСТРИН

ПОНЕМНОГУ О МНОГОМ

• Рисунок Чарлза Дана Гибсона, сделанный им после открытия рентгеновских лучей.

Первый лауреат

В 1901 году Вильгельм Конрад Рентген первым в истории получил Нобелевскую премию по физике после того, как А. Нобель составил свое памятное завещание, передавая талантам науки в будущем свои немалые средства и зная уже об открытых в 1895 году невиданных «икс-лучах» Рентгена.

Один лишь факт свидетельствует о высочайшем уровне ученых, кандидатов на премию, жесткой конкуренции и необыкновенной эрудиции Рентгена в вопросах физики: из одиннадцати претендентов восемь станут ее обладателями.

Но, возвращаясь к созданию целого направления в науке, вернее, направлений – рентгенографии, диагностики, рентгенологии, рентгеноскопии, спектроскопии, рентгенотехники, рентгенотерапии, – нельзя пройти мимо трех ключевых экспериментов, с каких начал Рентген, получив «икс-лучи». Всего трех, а что они дали в конце века!

Во-первых, он направил «икс-лучи» на крышку коробки с прибором внутри и показал, что находится в ней (видны круглые ручки). Во-вторых, он также новым способом «просмотрел» свое охотничье ружье и обнаружил в нем скрытый дефект. В-третьих, он провел просвечивание кисти левой руки своей супруги Берты, самоотверженно выдержавшей целых пятнадцать минут.

Безусловно, основоположником в науке признается тот, кто всесторонне обосновал кем-то ранее высказанную новую научную идею. Однако эти три лично выполненных Рентгеном первичных, изначальных эксперимента убеждают в одном. Он стоял у самих истоков прикладных направлений, успешно развиваемых в современном мире. Это детекция, или обнаружение скрытых, часто таких опасных предметов, как оружие (при досмотре багажа авиапассажиров), дефектоскопия (одни из методов неразрушающего контроля) и флюорография (медицинское обследование).

850-ЛЕТИЕ МОСКВЫ

Сергей Чернов

кандидат исторических наук

Рыцарский век

В 1328 году московский князь Иван Данилович Калита становится великим князем, а в 1332 объединяет под своей властью все земли великого княжества Владимирского. В прошлый раз («Знание – сила», 1997, № 2) мы говорили о том, что привело Москву к такому положению. Это был один из наиболее динамично развивавшихся районов русского Северо-Востока. Здесь раньше, чем в других княжествах, стали складываться начатки культуры, сменившей древнерусскую, здесь структура общества предполагала сильную княжескую власть и одновременно хозяйственную самостоятельность «служебников» и крестьян-дворовладельцев.

Теперь перед нами встает вопрос: что позволило Москве удержать власть над Северо-Восточной Русью и оказаться достойной своего нового положения?

Само обладание великокняжеским столом отнюдь не давало московским князьям гарантию исторического будущего. Великими владимирскими князьями становились и переяславский, и городецкий князья. Но о былом значении этих городов сегодня напоминают лишь земляные валы их крепостей и древние храмы.