Текст книги "Аварские народные сказки"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанры:
Мифы. Легенды. Эпос
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
АВАРСКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Аварские сказки вот уже сто лет находятся в поле зрения мировой науки.
Первые записи фольклора, ставшие предметом научного интереса, были произведены по инициативе П. К. Услара известным собирателем фольклора Айдемиром Чиркеевским. Некоторые его материалы были первоначально опубликованы на языке оригинала (в транскрипции Услара) под названием «Аварские сказки и песни» (Темир-Хан-Шура, 1867). Эти тексты стали доступны русскому читателю в виде отдельной книги: «Песни и сказки, собранные Айдемиром Чиркеевским. Перевод с аварского» (1867). Публикация коллекции продолжалась в «Сборнике сведений о кавказских горцах», издаваемом при Кавказском горском управлении (вып. II, Тифлис, 1869). Подлинные записи после отъезда Айдемира оказались в распоряжении П. К. Услара, который передал их А. Шифнеру. Эти материалы, отчасти уже опубликованные, были изданы в новой, латинской транскрипций с подстрочным немецким переводом, который был снабжен типологическим анализом еще Р. Кёлером, знаменитым зачинателем международных типологических анализов сюжетов. Отсюда аварские сказки вошли в международный оборот. С другой стороны, записи Айдемира Чиркеевского из «Сборника сведений о кавказских горцах» были изданы на немецком языке Дирром (№ 12, 13, 14; № 15 взят им непосредственно из работы Услара «Аварский язык»). Сборник кавказских сказок Дирра был одним из первых в знаменитой серии «Сказки мировой литературы» на немецком языке (Marchen der Weltliratur, MdW). В течение многих лет для широкого крута ученых книги этой серии служили как бы каталогом для идентификации сказочных сюжетов. Сборник Дирра был переведен и на английский язык (А. Dirr, Gaucasian Folk-Tales, New York, 1925). Материалы Шифнера и Дирра, восходящие к коллекции Айдемира Чиркеевского, часто переиздавались и на русском языке, представляя (хотя и не вполне основательно) любителям сказки аварский повествовательный репертуар. На протяжении почти целого столетия количество издаваемых аварских текстов почти не возрастало.
Лишь в тридцатых годах XX в., в силу культурной революции, проведенной Советской властью в Дагестане, местными краеведами, поддержанными Н. Марром, была развернута фольклористическая деятельность, благодаря которой появляются значительные коллекции изустных записей.
Ценные фольклорные тексты, как сообщил ныне покойный составитель сборника Д. М. Атаев, были собраны, в частности, сотрудниками Дагестанского краеведческого музея и учеными Дагестанского института национальной культуры (впоследствии реорганизованного в Институт истории, языка и литературы). Конкурсы по сбору фольклорного материала способствовали росту институтской коллекции. К ней относятся сказки, собранные ученым-филологом Ш. Микаиловым, поэтом 3. Таджиевым, учителями Гайдарбековым, Алихановым, Бачиновым и др. Эти записи хранятся ныне в отделе восточных рукописей Института истории, языка и литературы Дагестанского филиала Академии наук СССР. Собрание пополняется из года в год фольклорными экспедициями и частными лицами. Многочисленные образцы фольклора собраны и кафедрой устного народного творчества Дагестанского государственного университета. Небольшая часть этих материалов стала доступна в печати, как в оригинале, так и в русском переводе.
В 1927 г. по инициативе Б. Малачиханова на русском языке было издано несколько аварских сказок и анекдотов («Дагестанский сборник», т. III, Махачкала, 1927). В дальнейшем аварские сказки публиковались лишь в составе дагестанских сборников.
В последние годы наблюдается новый подъем. Самым значительным сборником была книга М. С. Саидова (Авар халкъалгул маргьаби, Махачкала, 1957 [на авар, яз.]), но и здесь не обошлось без переиздания материалов Айдемира – Шифнера.
Некоторые аварские записи были использованы в беллетристической, но не лишенной и научного значения книге А. Ф. Назаревича «В мире горской народной сказки» (Махачкала, 1962), на широкий круг читателей был рассчитан сборник У. Б. Далгат и М. С. Саидова «Аварские сказки» (М., 1965); книга могла бы иметь и научную ценность, если бы она была снабжена надлежащей документацией.
Последним вкладом в аварское рассказоведение была публикация (в переводе с аварского) 18 сказок в составе сборника «Сказки народов Дагестана» (СНД). Все эти тексты подвергнуты в книге типологическому анализу сюжетов. Значение этого сборника было отмечено известным шведским африканистом Г. фон Сикаром в журн. «РаЬи1а» (№ 10, 1969).
Перечисленные сборники, да и тексты в настоящей книге, разумеется, далеко не равноценны: не все благополучно в отношении документации источников, не всегда ясны принципы подбора и степень репрезентативности публикуемого материала, достоверность текста и его перевода. Несомненно гораздо более аутентичны публикации оригиналов, подготовленные дагестанскими фольклористами. Но по многим причинам подобные выпуски уже вследствие отсутствия в них типологического анализа сюжетов и наличия необоснованных толкований и обобщений и в силу трудностей языка оставались почти незамеченными в рассказоведческой литературе.
Предлагаемый в конце сборника анализ содержания должен служить ученым для ориентации в повествовательном репертуаре народов Кавказа. Этим обусловлен подбор параллелей, могущих помочь интересующимся выяснить географию и историю сюжета, подчас и своеобразие данного текста, выражающееся в деталях отдельных мотивов, а чаще в сочетании эпизодов изложенного здесь повествовательного типа.
Хотя комментарий ограничен исключительно лишь анализом содержания на уровне сюжетов, следует все же оговорить, что сказки могут быть изучены, их исторические связи и своеобразие могут быть прослежены не только по содержанию рассказов, но и по форме их исполнения, по стилю. Не исключено, что даже такие признаки, как зачины и концовки, объем и некоторые другие черты, способны гораздо лучше, чем мотивы, фабула, образы, раскрыть нам внутренний мир носителей сказки. Однако соответствующие наблюдения должны вестись на уровне достаточно большого и репрезентативного для народонаселения определенного места и времени репертуара, а не на основе единичного варианта, отдельной записи, подвернувшейся под руку.
Уже лет сто тому назад у аварцев записывались конгломераты, т. е. не очень устойчивые сочетания всевозможных эпизодов вроде «Медвежье Ухо» (здесь № 75) и «Морской конь» (здесь № 77). Такая структура, как считает проф. Уку Мазинг, характерна для репертуара малых народов, охотно и естественно пополнявших свой фольклор традициями соседей. Композиции вроде «Анже Манжи» (№ 90) будут в подобной обстановке занимать все большее место в устной словесности. На основе тщательного сличения подлинников эстонский ученый-востоковед отмечает в сборнике Шифнера наличие ровного стиля, отличного, например, от азербайджанско-тюркской манеры рассказывать те же самые сказки. В новейших аварских записях этот старый стиль угасает, язык сказок уже мало чем отличается от обиходного языка. Нечто подобное, хотя, быть может, и по иным причинам, проглядывает даже в переводах. В этом сборнике легко, например, заметить тенденцию к этиологизации, к «продлению» событий рассказа объяснением современных последствий каких-то отдаленных причин. Как ни странно, стремление во что бы то ни стало историзовать сказку, увязать ее события с родиной и современностью роднит наш сборник с репертуаром Африки. Здесь такая локализация сказочных сюжетов является, вероятно, данью рассказчиков фольклористам и их теориям, все глубже проникающим в сознание людей, формируя современный фольклор согласно концепциям фольклористики прошлого. Проводниками романтических воззрений на прошлое своего народа, а также на природу фольклора, явно перечащих сказочной традиции, явились просветители-учителя, их ученики, школа и научно-популярная литература. Вероятно, уже настало время изучать продукты влияния фольклористов и просвещения, творчество собирателей и издателей фольклора самым серьезным образом и теми же испытанными методами, какими ныне изучают любую словесность. Можно не сомневаться в том, что, подобно тому как народное творчество бывало объектом квазифольклористики, точно так псевдофольклор может стать предметом подлинной науки.
Как бы там ни было, научное значение сборников зависит, к счастью, не от качества рассказов или мастерства сказочников (хотя талант – всегда и во всем приятная находка!), а от количества собранных и учтенных, достоверно записанных текстов, от репрезентативности их для состояния современного повествовательного репертуара народонаселения.
Настоящий сборник значительно расширяет и обогащает предполагавшийся ареал некоторых известных рассказов. Записи, предлагаемые здесь впервые, восполняют существенный пробел в нашем представлении о географическом размещении сюжетов и тем самым связывают воедино то, что доселе казалось и исторически, и социологически несовместимым, изолированным. Именно этим очередной сборник фольклора Дагестана, в данном случае в переводе с аварского языка, вносит значительный вклад в международное рассказоведение.
Исидор Левин
СКАЗКИ О ЖИВОТНЫХ
1. Лиса и змея
Как-то подружились лиса и змея и решили побродить по свету. Долго шли они по лесам, полям, горам и ущельям, пока не вышли к широкой реке, где не было брода.
– Давай переплывем реку, – предложила лиса.
– Но я совсем не умею плавать, – соврала змея.
– Ничего, я тебе помогу, обвейся вокруг меня.
Змея обвилась вокруг лисы, и они поплыли.
Тяжело было лисе, но она не подавала виду и плыла, выбиваясь из сил. Уже у самого берега змея начала крепко сжимать лису своими кольцами.
– Что ты делаешь? Ведь так и задушить можно! – закричала лиса.
– Так тебе и надо, – ответила змея.
– Ну что ж, видно смерти не миновать, – простонала лиса. – Об одном только сожалею. Сколько лет мы дружим, а я ни разу не видела вблизи твое лицо. Сделай последнее одолжение – дай как следует посмотреть на тебя перед смертью.
– Хорошо. Да и я тоже хочу взглянуть на тебя напоследок, – сказала змея и приблизила голову к лисе.
Лиса тотчас отгрызла змеиную голову и вышла на берег. Здесь она освободилась от мертвой змеи и воскликнула:
– Не доверяй друзьям, которые извиваются!
2. Волк, медведь и лиса
Жили, а может не жили волк, медведь и лиса. Они подружились и стали жить вместе. Каждое утро отправлялись они в поле, которое позволил им обрабатывать хан Мукуч[1]1
Хан Мукуч – персонаж популярной аварской сказки «Бедный мельник, ставший при помощи лисы ханом».
[Закрыть], и работали там допоздна. Как-то лиса сказала:
– Давайте понемногу делать запасы на черный день.
Звери согласились, и вскоре у них уже было три больших кувшина масла, меда и урбеча[2]2
Урбеч – национальное дагестанское сладкое блюдо, приготовляемое из молотых семян льна, смешанных с медом и маслом.
[Закрыть].
Однажды, когда все работали в поле, лисе захотелось полакомиться урбечем. Стала она думать, как бы отлучиться, и вдруг увидела человека, который шел мимо и громко напевал.
– Да! Да! Я согласна! – закричала лиса.
– Ты о чем это? – спросили лису ее друзья.
– Да вот у хана Мукуча сын родился, и этот гонец приглашает меня на пир, – ответила лиса. – Отказаться неудобно, ведь мы работаем на ханской земле.
Волк и медведь согласились, а лиса побежала домой, открыла погреб и вылизала все три кувшина до конца горлышка.
– Ну как пировала, дружок? – спросили лису, когда она возвратилась. – Какое имя дали ханскому сыну?
– Пировала я отменно, а ханского сына назвали «Горлышко», – ответила лиса.
Назавтра опять захотелось лисе отведать урбеча и меда. И начала она кричать «да, да», хотя поблизости никого и не было.
– Разве вы не слышите, что меня опять приглашают на пир? У хана родился еще один сын.
И снова звери поверили лисе, а она побежала домой и каждый кувшин вылизала ровно до половины.
– Как пировала, – спросили лису после возвращения, – и какое имя дали ханскому сыну?
– Пир был хорош, а ханского сына нарекли «Серединой», – ответила лиса.
А на следующий день лисе пуще прежнего захотелось отведать урбеча, меда и масла. И она сказала своим друзьям:
– Вы разве не слышите? Это кричит аульский глашатай, У хана Мукуча родился третий сын, и меня снова зовут на пир.
Отпустили лису и в третий раз. А она вылизала все три кувшина до самого донышка.
– Как пировала у хана? – спросили лису, когда она вернулась. – Какое имя дали ханскому сыну?
– Пировала хорошо, – ответила лиса, – а ханского сына назвали «Донышком».
– Хорошее имя, – ответили медведь и волк.
Однажды зимой решили они открыть кувшины, но к этому времени лиса уже перешла Цунтинские горы[3]3
Цунтинские горы – часть Главного Кавказского хребта.
[Закрыть] и приближалась к Цору[4]4
Цор – аварское название Грузии.
[Закрыть].
3. Как волк решил покаяться
Жил на свете огромный волк, который на всех наводил ужас – таскал скотину, убивал зверей. Постепенно звери начали его чуждаться, и остался волк в полном одиночестве.
Увидел волк, что дела плохи, и подумал: «Много крови я пролил, немало бед наделал, и никто не хочет знаться со мной. Не пора ли изменить волчий образ жизни?»
И решил волк покаяться. Побежал он объявить об этом всем зверям и встретил осла.
– Здравствуй, осел! Не шарахайся от меня. Я теперь не тот, я решил стать другим.
– Вот и хорошо, волк. Мы будем этому очень рады, – ответил осел и стал мирно щипать траву.
Побежал волк дальше и встретил быка.
– Бык, не беги от меня. Разве ты не слышал, что я теперь никого не трогаю и не обижаю.
– Очень рад, волк, желаю тебе удачи, – ответил бык.
Волк побежал дальше и встретил лошадь.
– Лошадь! Лошадь! Не пугайся меня. Разве ты не знаешь, что я раскаялся. Теперь я не обижаю никого, даже ягнят.
– Ах, брат волк, это хорошие вести, – обрадовалась лошадь.
А волк бегал-бегал и проголодался. Что делать? В животе у волка урчало, а поблизости мирно паслись лошадь, бык и осел.
– Да будет проклят тот час, когда я раскаялся! – воскликнул волк и побежал обратно к лошади.
– Здравствуй, волк, я рада видеть тебя, – дружелюбно сказала лошадь.
– Здравствовать-то тебе осталось совсем мало, готовься к смерти! – зарычал волк.
– Но ведь ты же раскаялся и обещал больше никого не трогать!
– Брось болтать глупости! Сейчас я тебя съем.
– Пусть будет по-твоему. Только я хотела отдать тебе свое завещание, по которому ты получишь целый табун. Оно у меня в правом копыте.
– Давай сюда завещание, – закричал обрадованный волк.
Он нагнулся, но получил сильный удар и отлетел в сторону. От удара голод не прошел, и волк побежал к быку.
– Сейчас я тебя съем! – заорал волк и хотел было прыгнуть на спину быка.
– Но ведь ты же раскаялся? – удивленно промычал бык.
– Мне некогда с тобой болтать. Готовься умереть!
– Хорошо. Пусть будет по-твоему. Но мне тебя жалко, ведь ты можешь лишиться большого наследства. У меня в правом роге хранится завещание на стадо самых упитанных быков.
– Где оно? – нетерпеливо взвыл волк и потянулся к рогам.
Бык этого и ждал. Могучим ударом отбросил он волка далеко от себя.
«Ну уж ты-то меня не обманешь», – подумал волк, подбегая к ослу, и свирепо зарычал:
– Готовься к смерти, да поживее!
– Погоди немного. Убить ты меня всегда успеешь. А как быть с моим завещанием? Ведь я его забыл дома. Разреши мне за ним сбегать.
«Чего мне бояться, у осла нет ни твердых копыт, ни острых рогов», – решил волк и отпустил осла домой.
Долго ждал волк, а потом прибежали люди с палками и так его отколотили, что он еле ноги унес.
4. Шудукай[5]5
Шудукай – персонаж аварских сказок, обычно мать нескольких дочерей. Слово не этимологизируется данными аварского языка.
[Закрыть]
Жила не жила Шудукай, и было у нее пять дочерей.
Однажды Шудукай приготовила вкусную кашу. Только думала разложить кашу по тарелкам, да видит – не хватает ложек.
Отправилась она в лес, чтобы срубить дерево и вырезать из него ложки, и встретила волка.
– Здравствуй, Шудукай! Куда идешь? – спросил волк.
– В лес я иду, – ответила Шудукай и зашагала дальше.
А волк побежал к домику Шудукай и закричал:
– Девушки, откройте дверь вашей матушке Шудукай!
– Не откроем, не откроем. У нашей матушки не такой голос. У нее голос тонкий и приятный. А ты, враг, убирайся подальше!
Немного погодя волк пропищал тонким голосом:
– Девочки, девочки, откройте дверь вашей матушке Шудукай!
Девочки и открыли дверь, а волк ворвался в дом и устроил страшный погром. Одну дочь спрятал в золе, другую в сундуке, третью подвесил к потолку, а двух самых маленьких проглотил. Затем он до дна вылизал все кувшины с маслом, медом и урбечем, поел каши и убежал в лес.
Вернулась Шудукай домой и глазам своим не поверила.
– Кто здесь был? Где вы, дочки? Отзовитесь! – запричитала она.
– Это волк все наделал, проклятый, он и сестричек наших проглотил, – ответили полумертвые от страха девочки.
Заплакала Шудукай, залилась горькими слезами. На ее плач прибежала лиса.
– Что с тобой, Шудукай? Почему ты плачешь?
Выслушав Шудукай, лиса сказала:
– Не плачь! Твоему горю помочь легко. Только ты мне приготовь кашу повкуснее.
Пошла лиса в лес и видит: лежит под деревом волк и отдыхает. Лиса говорит ему:
– Вижу, ты, брат, пообедал сытно. Теперь хорошо бы с горы покататься.
Долго отказывался волк, да плутовка уговорила. По дороге лиса захватила кувшин с водой. Дошли они до высокой горы и чачали кататься.
Когда волк съехал с горы, лиса вылила воду и волчий хвост примерз.
– Вай, лиса! Что ты делаешь! – крикнул волк, задергался, но не смог освободиться.
На шум прибежала Шудукай с дочерьми. Они взяли палки и колотили волка до тех пор, пока из одной ноздри не вылезла самая маленькая девочка, а из другой – ее сестра.
Целую ночь выл волк на льду, а лиса целую ночь пировала в гостях у Шудукай.
5. Лиса и верблюд
Однажды, когда верблюд мирно щипал траву, к нему подошла лиса.
– Эй, горбатый! Как ты смеешь пастись на моих землях? Немедленно убирайся отсюда!
– Да почему же эта земля твоя? – рассердился верблюд.
– А потому, что она перешла ко мне в наследство от отца, а к тому – от деда. Если ты не веришь, то позовем свидетеля, – и лиса позвала волка.
– Как ты смеешь, жалкий верблюд, пастись на чужом поле? Ты провинился, и за это я должен съесть тебя, – зарычал волк.
– Правильно, правильно, съешь его! – затараторила лиса, надеясь, что и ей кое-что перепадет.
– Ну что ж, раз так, то начинайте с самого вкусного – с моего языка, – сказал верблюд и открыл пасть.
Волк просунул в нее голову и хотел вырвать язык, но верблюд стиснул челюсти, и разломилась волчья голова, как гнилой орех. А лиса, видя, что дела плохи, пустилась бежать.
Говорят, и сейчас она бежит не оборачиваясь.
6. Неблагодарный богач и великодушные звери
Возвращался однажды с базара бедный горец. Дорога шла через густой лес. Незаметно стемнело, и путник ускорил шаг.
Вдруг он услышал крики о помощи. Вскоре бедняк подошел к глубокой яме, откуда раздавались крики:
– Помогите, помогите мне!
Бедняк узнал аульского богатея и спросил:
– Как я могу помочь тебе?
– Сруби длинную жердь и брось ее в яму. По ней я выберусь, – посоветовал богач.
Бедняк быстро срубил жердь и бросил ее в яму. В это время из ямы вылез большой волк.
– Спасибо тебе, добрый человек. Я постараюсь отблагодарить тебя, – сказал волк и скрылся в лесу.
– Что ты там мешкаешь, несчастный! – закричал богач. – Кидай скорей жердь.
– Уже кинул, вылезай, – сказал бедняк.
Тем временем из ямы выбралась лиса, поблагодарила человека и убежала в лес.
– О аллах, неужели ты не хочешь помочь мне! – закричал богач и начал осыпать бедняка проклятиями.
– Но я же кинул жердь! – возмутился бедняк. – Вылезай скорее.
На этот раз из ямы выползла змея, поблагодарила бедняка и уползла в лес.
Наконец бедняк с трудом вытащил из ямы толстого богача.
– Я отблагодарю тебя потом, – сказал богач и ушел.
Наутро бедняк проснулся и увидел, что во дворе лежит куча дров и большой моток шерсти.
– Откуда все это? – спросил он жену.
– Дрова притащил волк, шерсть – лиса, а змея вот принесла большую жемчужину.
Взял бедняк жемчужину и пошел на базар, чтобы продать ее. Не успел он вытащить драгоценность, как его окружила толпа. Все стали расхваливать жемчужину.
Вдруг подбежал аульский старшина и закричал:
– Откуда у тебя эта жемчужина? Не иначе как ты ее украл. Немедленно отдай ее мне.
Бедняк рассказал, что жемчужину принесла, ему змея, которой он помог выползти из ямы.
– Ври, да знай меру. Разве может змея приносить жемчуг! – закричал старшина и отобрал у бедняка жемчужину.
Вдруг бедняк увидел в толпе спасенного им богача.
– Помоги мне, добрый человек, скажи старшине, что я вытащил тебя из ямы. Правда же, что и змея была там?.
– Убирайся прочь, вор и бесстыдник! – закричал богач. – Я тебя и знать не знаю.
Так звери оказались благодарнее богача.
7. Ворона и вороненок
У вороны был сын, которого она очень любила и берегла.
– Слушай, сын мой, и запомни навсегда, – сказала как-то она вороненку. – Больше всего на свете бойся человека. Как только он нагнется за камнем – сразу улетай. Не дай бог, камень еще попадет в тебя.
– Хорошо, матушка. Я взлечу, даже если увижу человека издали, – ответил вороненок.
– О моя умница! – воскликнула ворона и, очень довольная, клюнула вороненка в голову.
Увы! Любящая мать слишком пылко выразила свои чувства, и птенец свалился замертво.
