Текст книги "Земля и люди. Очерки."
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Владимир Турунтаев,Анатолий Власов,Юрий Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
И это еще не предел. Забегая вперед, скажу, что как раз накануне моего отъезда Владимир провел в дороге целую ночь: повез с вечера пробы семенного зерна в лабораторию при элеваторе, и на обратном пути заклинило двигатель. Вернулся домой утром. «В машине спал»? – спросил я. Он махнул рукой: «Холод был собачий. Разве уснешь».
…Итак, жду Владимира к завтраку. Девять часов… десять… одиннадцать… двенадцать…
– Понимаете, – добродушно загудел он с порога, – машина сломалась… Километрах в десяти отсюда. Вылетел шаровой палец. Часа два провозился. А потом смотрю: горючее на нуле. Кое-как дотянул до заправки. Да опять же заправщица куда-то ушла. С полчаса прождал.
Однако на следующее утро Владимир пришел завтракать уже в десять часов, а на третий день он с шумом ворвался в дом и, выбросив вперед руку с часами, победно прогудел:
– Время! Засекайте время!
Было ровно девять. Мы так и договаривались.
Прошло еще несколько дней, и Владимир признался мне, будто сделал открытие:
– Оказывается, и в самом деле можно нормально, три раза в день, питаться!
– И работа не стоит?
– Вообще-то нет…
– Наверное, таким же манером можно выкроить время и для того, чтобы спокойно посидеть в агрокабинете, подумать? И вечерком на баяне поиграть? И в кино сходить?
И тогда он мне вот что сказал:
– Давайте начистоту: допустим, я выкроил время. Так? И все равно я не могу уйти домой, пока другие специалисты и сам директор на работе. Да и районное начальство вряд ли одобрит…
Я попробовал представить себе: а что, если бы те начальники, что приезжали в совхоз с проверкой и дали Владимиру «строгача», вместо грозных слов сказали бы:
– А почему вы, Владимир Иванович, не укладываетесь даже и в десять часов? И почему вы так мало занимаетесь своими непосредственными агрономическими делами? Неправильно это…
– А вы, Венадий Николаевич, инженер, но больше за слесаря работаете…
– А вы, Гариф Зарифович, почему не бережете своих специалистов?
– А меня кто побережет? – ответил бы директор. – Я сам ночи не сплю…
– Тогда идите и отсыпайтесь. А завтра, на свежую голову, займитесь вопросами организации труда. Между прочим, почему вы устраиваете планерки в нерабочее время?..
Не сомневаюсь, это бы подействовало. Слишком уж гипнотизирует многих сама мысль о специфике сельскохозяйственного производства, о «неизбежном» удлинении рабочего дня сельских специалистов. Поэтому и опыт «Красной звезды» кое-кто воспринимает лишь как приятное исключение из общего правила.
– …Оно, конечно, если бы на центральном отделении управляющим был Гончаренко, я мог бы туда раз в три дня наведываться… – Владимир как бы размышлял вслух. – При нем и участковый агроном, и завтоком будут работать как надо, к каждому он подберет ключик… Ну, неплохой управляющий на третьем отделении. С него, по крайней мере, можно требовать… Да если бы такие были на всех отделениях, – Дроздов вздохнул, – можно бы тогда и мне ходить на работу при галстуке и в белой сорочке. И я давно уже работал бы над диссертацией. Я ведь в прошлом году в аспирантуру поступил, да все никак не могу к экзаменам подготовиться, времени нет…
Еще несколько парадоксов
На другой день я уехал из совхоза. Путь мой лежал в Оренбуржье, на целинные земли. И там, в совхозе «Веселом», мне посчастливилось встретить людей, которые, подобно руководителям «Красной звезды», на проблему времени взглянули по-новому.
Главный агроном первым делом завез меня на зерноток. Там работало всего… четверо грузчиков! А ток большой. В «Веселом» их три, и они за сутки в уборку пропускали до тысячи тонн зерна! В соседних совхозах – в «Спутнике», «Адамовском», имени XIX парт-съезда, «Буруктальском» – на токах было занято по тридцать пять – сорок человек, а то и больше. Своих грузчиков обычно не хватает, приглашали рабочих из города. В «Спутнике» таких горожан работало семьдесят человек, в совхозе имени XIX партсъезда – семьдесят, в «Буруктальском» – сто десять, в «Адамовском» – тоже где-то в пределах сотни, а в «Веселом» – ни одного!
«Веселый», наверное, единственный из целинных совхозов обошелся своими силами! Там на токах стоят опрокидыватели – несложные механизмы, позволяющие полностью обходиться без грузчиков. Бортовые машины с зерном одна за другой въезжают задним ходом на такой опрокидыватель, моментально ссыпают зерно в бурт и отправляются назад, к комбайнам. И людей тут не надо, и машин тоже меньше требуется, поскольку намного сокращаются простои под погрузкой.
– Где же вы достали опрокидыватели? – спросил я у главного агронома.
– А где попало, – ответил он. – Один у нас был, два выменяли в Казахстане, а два взяли напрокат на элеваторе.
Но «Веселый» обошелся своими силами не только на зернотоках.
Вот цифры.
В «Веселом» три отделения. В каждом отделении – одна бригада. Управляющий, бригадир, два помощника бригадира – один по тракторам, другой по комбайнам – вот весь отделенческий командный состав.
В совхозе имени XIX партсъезда два отделения: в одном три, а в другом четыре бригады. В «Адамовском» четыре отделения и восемь бригад. Во всех трех совхозах площадь пашни приблизительно одна и та же – от двадцати пяти до тридцати тысяч гектаров, а соотношение управляющего персонала в отделениях таково: в «Веселом» – двенадцать, в «Адамовском» – двадцать восемь и в совхозе имени XIX партсъезда – двадцать три человека.
Кроме экономии на зарплате «Веселый» получает еще другую, куда более значительную и эффективную экономию на лучшем использовании квалифицированных кадров: ведь бригадиры и их помощники – это механизаторы экстра-класса! В «Веселом», выходит, на одиннадцать таких механизаторов больше участвует непосредственно в производстве, чем в совхозе имени XIX партсъезда, и на пятнадцать больше в сравнении с «Адамовским».
А что такое двенадцать или пятнадцать механизаторов экстра-класса в условиях целинного земледелия? Это около тысячи гектаров убранного хлеба на каждого!
В тот год в совхозе «Буруктальский» работало около пятидесяти комбайнеров, командированных прямо с комбайнами из других районов, в «Спутнике» – семнадцать, в совхозе имени XIX партсъезда – двадцать. «Веселому» предлагали восьмерых, но директор уступил их по-соседски «Буруктальскому». Ни одного комбайнера со стороны не работало той осенью в «Веселом», а уборку совхоз закончил первым в районе!
И еще несколько цифр.
В «Веселом» вышло на уборку 65 комбайнов, в «Спутнике» – 83, в «Адамовском» – 134…
Парадоксально: сокращение количества комбайнов привело к ускорению темпов уборки.
Я смотрел газетные сводки. По ремонту комбайнов все время впереди был совхоз «Адамовский». Но в сводках не учитывалось качество ремонта. Между тем качество оказалось таково, что в самом начале уборки чуть не половина комбайнов в «Адамовском» вышла из строя.
В «Веселом» рассудили иначе: пусть меньше комбайнов, зато качественнее провести ремонт да кадры покрепче посадить – и ломаться комбайны будут меньше, и технический уход легче.
Так оно и вышло. А в итоге – большая экономия времени.
Директор «Веселого» средь бела дня сидел за столом и просматривал газеты. Увидев нас с главным агрономом, снял очки, встал навстречу. Большой, грузный, с лысой головой, ястребиным носом и добродушным лицом, Герой Социалистического Труда Венедикт Дмитриевич Балабанов, заслуженный ветеран целины…
Неторопливо повел разговор, будто размышляя вслух:
– …Сколько нынче в городах Оренбургской области людей снято с предприятий и послано на уборку? Тысяч тридцать? Сколько бы они за это время опрокидывателей сделали?..
– …Вот жатки. Шестиметровых у нас только двадцать штук из восьмидесяти. В основном четырех-, а есть даже трехметровые. Если бы все были шестиметровые, потребовалось бы в полтора раза меньше комбайнов и уборку закончили бы уже к 20 августа, на полмесяца раньше. 150 тысяч рублей экономии на одном только сокращении парка комбайнов. А какая, в сущности, разница заводу-изготовителю? На шестиметровые жатки только металла немного больше уйдет, а механизм тот же. Видно, кто-то в министерстве так решил, что целине нужны в основном четырехметровые жатки. Мелочь оборачивается миллионами: представляете, что значит заканчивать уборку на полмесяца позднее? Хорошо еще, осень нынче сухая…
– …Чем меньше людей в хозяйстве, тем больше каждый сделает. Не верьте тем, кто сетует на нехватку людей. Людей всюду хватает, но только надо их хорошо организовать. Организация производства должна быть такой, чтобы каждый человек работал с полной отдачей. А уж тогда можно вести речь о том, хватает или не хватает этих людей…
– …Наш опыт по части организации труда, пожалуй, всем совхозам не подойдет. Однако для всех непреложно одно: все беды идут от плохой организации труда. А раз так, то с нее надо и начинать.
– …Что значит – не хватает времени? Наверное, много его уходит на пустяки. Научитесь правильно с ним обращаться, и его вам некуда будет девать. Организуйте прежде всего самого себя, а затем уж беритесь за подчиненных.
– …Скажу по секрету, – продолжал Венедикт Дмитриевич, – объем работ в наших хозяйствах таков, что просто грех нам жаловаться на нехватку времени, техники и людей. Ту же самую продукцию часто можно давать с половинным или даже еще меньшим количеством этих ресурсов. Бывает, слышишь от иного директора жалобы на нехватку комбайнеров и думаешь: «А ведь у тебя, дружище, их столько, что они мешают друг другу, оттого и работают плохо». Опытных кадров мало? Тоже чепуха. Надо уметь их выискивать, кадры. Ну, а остальных, менее опытных, надо учить, воспитывать. А как же иначе? Только так.
Главный агроном «Веселого» рассказал мне такой случай. Дело было весной, в первый год его работы в совхозе. Не осмотрев как следует массив, он дал людям команду – приступать к севу. И отправился дальше. Буквально через полчаса на это поле заехал директор совхоза. Вышел из машины. Прошелся взад-вперед. Увидел: лезет кое-где овсюг.
– Кто велел сеять?
– Главный агроном, – ответили сеяльщики.
– Хорошо, – сказал тогда Венедикт Дмитриевич. – Продолжайте сеять.
– Так ведь овсюг же!
– Не знаю. Тут был агроном, ему виднее, – и еще раз повторил: – Делайте, как он сказал.
И поехал искать агронома. «Веселый» – совхоз-гигант. От отделения до отделения – десятки километров. Каждое поле – по четыреста да по шестьсот гектаров, а всего полей в совхозе около полусотни. Полдня носился директор по отделениям, пока не нашел своего главного агронома. Рассказал ему про овсюг.
Тот поехал, посмотрел. Верно, лезет. Велел прекратить сев и продисковать поле, чтобы уничтожить овсюг.
Что можно сказать о таком директоре? Чудак-человек: ну разве нет у него других, более важных дел, чем гоняться за агрономом. Куда проще было сразу – он же директор! – отдать необходимые распоряжения.
Возможно, Владимир Дроздов на месте Венедикта Дмитриевича так бы и поступил. Как уже не раз поступал в своем совхозе, подменяя собою других ответственных лиц. В итоге – полная безответственность этих лиц и безразмерный рабочий день.
У Венедикта Дмитриевича были на это свои, особенные соображения. Проездив полдня за агрономом, он дал этим самым понять – и ему, и другим, – что у каждого в хозяйстве свои, строго разграниченные функции: директор – это директор, а главный агроном – это главный агроном. Потратив однажды несколько часов на пустую, казалось бы, беготню, Венедикт Дмитриевич, как опытный шахматист, который ради выигрыша партии нередко жертвует фигуру, сберег много драгоценного времени в будущем.
«Стоило только взяться…»
Месяца два я не получал от Владимира никаких вестей. За это время был написан для журнала очерк, в котором я доказывал необходимость (и возможность) упорядочить рабочий день сельских специалистов. Однако где-то в глубине души у меня шевелился червячок сомнения: а не преждевременно ли ставить вопрос о семи-восьмичасовом рабочем дне для агрономов? Не являются ли такие хозяйства, как «Красная звезда» и «Веселый», лишь красивым исключением из общего правила? Не пойдет ли другим во вред слишком резкая перестройка, слишком решительная ломка привычного, устоявшегося ритма? Испокон веку крестьянин в теплое время года трудился в поте лица от темна до темна – без отпусков, без выходных. Испокон веку вслед за посевной начинались летние полевые работы, затем сенокос, а там – уборка, а за уборкой – осенняя пахота…
Может быть, не стоит заострять внимание на сокращении именно рабочего дня, а поставить вопрос по-другому: поговорить об уплотнении сроков сева, сенокоса, уборки, осенней пахоты? Можно и так. И тем не менее в любом случае не избежать разговора об организации труда сельских специалистов. Все упирается именно в нее. С нее и надо начинать. Собственно говоря, в моем очерке и шел разговор о том, что в совхозе, где работает Дроздов, в противоположность «Красной звезде» и «Веселому» никуда негодная организация труда, а все остальное – лишь следствие.
…Владимир объявился неожиданно: вскоре после Октябрьских праздников позвонил мне по городскому телефону. В Свердловске он оказался проездом. В «Красную звезду»:
– Интересно поглядеть своими глазами.
Прошло еще около двух месяцев. И вдруг как гром среди ясного неба:
Здравствуйте, Владимир Федорович!
Дела у нас в совхозе идут в основном неплохо, но самое интересное состоит в том, что теперь на работу мы все во главе с директором ходим к восьми утра, а в пять вечера – домой.
Конечно, это произошло не по мановению волшебной палочки. Было много споров, сомнений и возражений, причем весьма обоснованных. И даже сейчас, когда мы стараемся работать по-новому, нельзя наверняка сказать, чем все это кончится. Очень трудно с кадрами, еще трудней привыкнуть укладываться в восьмичасовой рабочий день. Но стараемся… Одно несомненно – работать стало теперь намного интересней.
Гончаренко Виктор Никифорович сейчас управляющий, дела у него в отделении идут хорошо.
Урожай в среднем по совхозу составил 17,3 центнера с гектара. План вспашки зяби выполнили. Семена в январе закончили чистить.
В марте мне сдавать кандидатский экзамен. Сижу, читаю по-немецки. Много играю на баяне.
Весной, накануне сева, получаю от Владимира еще одно письмо:
Вот так и живем мы все в совхозе, как я уже писал. Правда, есть и новости. Дело в том, что с 1 февраля и по 1 апреля я был за директора. Прежде всего мы перенесли наряд на утро, на 8 часов 45 минут. Пятнадцати минут вполне достаточно, чтобы обговорить с главными специалистами все дела на предстоящий день. В 5 часов вечера, как правило, уходим домой. Конечно, делать объективные выводы еще рано: ведь прошло только два месяца, но факты все же довольно обнадеживающие.
У нас ежегодно было плохо с ремонтом тракторов, а в этом году все трактора отремонтировали в марте. Оказывается, можно да, пожалуй, и нужно работать по восемь часов.
Весна нынче необычная, в марте все поля черные, выехали бороновать на месяц раньше обычных сроков. Почва сухая. Мы избрали такой метод: заборонуем один раз, потом будем ждать осадков. Если осадков не будет, сеять в сухую землю повременим.
И еще были письма:
Сегодня, 14 мая, посеяли немного ячменя – в низких местах. Вся остальная земля – суха, как порох. Планы таковы: если будут дожди, то будем сеять. В принципе, можно сеять до 10–15 июня. Если не будет дождя, то посеем в июне рожь на корм скоту.
Однако даже в такое тяжелое время мы, как ни странно, на работу ходим к восьми утра. Оказывается, можно все-таки и в посевную так работать.
Наш директор болеет вот уже 4 месяца, у него что-то с сердцем. Врачи говорят – от перегрузки. Если бы мы начали все это на год раньше, то, видимо, наш директор был бы здоров.
На полях, что нынче засеяли в апреле, будет урожай 2–4 центнера, не больше. Некоторые совхозы пошли полностью на апрельский сев. Все сгорело. У нас сейчас покупают прошлогоднюю солому шесть хозяйств.
Мы сеяли с 12 по 20 июня. Много было разговоров, что поздно, что все равно все засохнет и т. д.
После дождя, прошедшего 12 июня, все же рискнули. Всходы были отличные, состояние хлеба нормальное. Думаем, что наш риск себя оправдает.
Наш директор уходит с работы по болезни сердца. Ждем нового.
Весна была плохая, и осень не лучше. Уборка проходит в трудных условиях – начались дожди. На 17 сентября убрали только половину зерновых. Духом не падаем. Хлеб мы должны убрать и уберем. Правда, распорядок дня нарушаем, но это временно и далеко не так, как в прошлогоднюю страду. Во всяком случае, завтракаем, обедаем и ужинаем нормально. К 3 октября план сдачи зерна государству выполнен на девяносто процентов, семена тоже почти уже засыпаны. Так что план мы не только выполним, но и перевыполним.
А следующий год был опять урожайный:
Отсеялись быстро, за неделю. В этом году в посевную также ходили на работу к 8 утра, и ничего не случилось: урожай вырастили хороший. Больше всего хлеба на втором отделении, у В. Н. Гончаренко – по 24 центнера с гектара. Это отделение нынче забрало все знамена и премии.
Главное направление
Не следует только думать, что вот так, с налету, решены были в совхозе все насущные проблемы. Их много, проблем. Решаются старые – возникают новые.
А у Владимира Ивановича и вовсе забот полон рот. Прошедшей весной его избрали секретарем совхозной партийной организации. В этой роли я и увидел его, когда снова через два года приехал в совхоз.
Вышло так, что я попал туда в субботу вечером, а воскресным утром весь управляющий персонал, включая директора, парторга и главных специалистов, выехал на массовку.
Разумеется, я присоединился к обществу. Весь день купались, загорали, удили рыбу, варили уху.
Между тем в понедельник совхоз должен был приступить к уборке хлебов. По правде сказать, непривычно было мне видеть руководителей хозяйства коллективно отдыхающими на берегу речки в самый канун уборочной страды.
Когда я сказал об этом Владимиру, он рассмеялся.
– Все будет в порядке. Техника готова, кадры механизаторов подобраны. Пусть люди отдохнут перед работой.
Утром в понедельник комбайны приступили к косовице.
Мне не терпелось посмотреть на «божьи» поля. Как-то они нынче?
– А никак, – сказал Владимир Иванович. – Одни сорняки на них. На сено списаны.
Вот те на! Я не верил своим ушам. Погодные условия как будто неплохие – не то что в предыдущем, на редкость урожайном году, но и далеко не то что в позапрошлом, неурожайном. Средние условия, при которых получают зерна столько, сколько предусмотрено планом, и еще, может быть, «полстолька и четверть столька». Во всяком случае, от «божьих»-то полей можно было ожидать если не по двести, то хоть по сотне пудов с гектара.
Владимир Иванович согласно кивнул:
– Можно было.
С грустью мы оглядели массивы, на которых вырос овсюг.
– Почему? – допытывался я. – Вы же опытный агроном, Володя…
– Но я не главный агроном и не управляющий отделением, а секретарь партийной организации, – уклончиво ответил Дроздов. – Не могу я усмотреть за каждым полем, их у нас знаете сколько… Да и главному агроному не углядеть за всем. В том, что случилось с «божьими» полями, вина управляющего отделением и участкового агронома. С них и спросим. Между прочим, уже на трех отделениях из пяти у нас опытные, знающие дело управляющие. Вот как раз к одному из них мы сейчас и поедем.
По взгляду Владимира я понял, к кому именно – конечно же, к Виктору Никифоровичу Гончаренко.
Да, такого хлеба, как у Гончаренко, я нигде в совхозе больше не видел. И хотя не все поля одинаково радовали глаз, – где очень хорошая, прямо богатырская пшеница, а где и похуже, низкорослая, – но ни об одном поле нельзя было сказать, что засеяно оно «неправильно». Просто где-то почвы получше, а где-то похуже.
Когда зашла речь о «божьих» полях, списанных нынче на сено, Виктор Никифорович высказал такое суждение:
– Я бы не стал на сено косить.
– А что же? – спросил у него Владимир Иванович.
– Подобрал бы валки. Ведь в них пять-шесть центнеров доброго зерна. Да еще солома останется, хорошая, витаминная солома. Владимир Иванович, ну зачем же зерну пропадать? Нехай его списано, а оно все же зерно…
Потом я слышал разговор парторга с управляющим первым отделением, в чьем ведении находились «божьи» поля:
– Подумай, Александр Трифонович, может, стоит подобрать валки. Хоть и списанное, а все же зерно – жалко.
Нет, он все же остается по-прежнему агрономом, мой Владимир Иванович, хотя и старается не вмешиваться в чужие функции.
Новый главный агроном круто, с разбегу принял дела, уже чувствует себя уверенно, с людьми разговаривает твердым голосом. Дело как будто знает, энергичен. Наметил севообороты. И вот тут допустил промашку: одно из лучших полей во втором отделении – прекрасно вспаханное, чистое от сорняков – предложил засеять рожью, которая обычно дает здесь небольшие урожаи. Гончаренко ему стал доказывать, что так не пойдет, что тут надо сеять пшеницу, чтобы взять от земли как можно больше. Новый главный агроном ответил:
– Как запланировано, так и будет.
Владимир Иванович, разыскав главного, предельно деликатно поинтересовался, по каким соображениям такое хорошее поле отводится под рожь. Тот ничего вразумительного ответить не смог.
– Вы когда-нибудь имели дело с рожью? – спросил Владимир Иванович.
– Нет еще…
– А Гончаренко сеет ее каждый год. Я бы вам посоветовал для начала заложить опыты на небольшом участке. Экспериментировать на производственных площадях очень рискованно…
Ничего больше не сказал ему Владимир Иванович – пускай сам улаживает свой конфликт с Гончаренко.
Казалось бы, пустяк: немного занесло человека в сторону. С кем не бывает? Но не окажись рядом Дроздова, пойди новый главный агроном дальше тою же неверной дорогой – и уже вскоре может повториться известная история: не на кого будет ему опереться в работе, во все придется вмешиваться самому. И не будет хватать такому главному агроному времени даже на то, чтобы нормально, как все люди, позавтракать…
– Ну, до этого, надо думать, не дойдет, – улыбнулся Владимир Иванович.
О том, что было каких-нибудь три года назад, он говорил теперь как о далеком, невозвратно ушедшем прошлом.
