Текст книги "Жития византийских Святых"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Когда пробежали шесть лет и тиран скончался и был предан на вечные муки, восстал другой император по имени Михаил, ^[308] исполненный той же ереси и богопротивного образа мыслей. Он велел взять святого Михаила из названной тюрьмы и в оковах сослать вместе со святейшим Иовом в один из олимпийских монастырей близ города Прусиады. ^[309] После того как это было исполнено и святых отправили в изгнание, великий поборник благочестия пресвятой Михаил не переставал своими посланиями укреплять православных в том, чтобы они стойко сносили преследования нечестивых христоненавистных еретиков и безбожных иконосжигателей.

После того как и этот нечестивый владыка Михаил скончался, вместо него восстал другой император по имени Феофил, ^[310] родной его сын, кровожадный, немилосердный, дышащий христопротивным гневом и исступлением, злейший всех, до него царствовавших, с ненасытимой яростью обрушивающийся на православных, противустоящих его неверию и ниспровергающих безбожное его и нечестивое учение. Упомянутый этот нечестивый владыка в пятый год своего царствования велел доставить из упомянутого монастыря отца нашего великого Михаила.

Когда это было сделано и святой прибыл в счастливый Константинополь, Феофил приказал [259] заключить его под своды тюрьмы, называемой Преторий, весьма темные и мрачные, зимой исполненные сырости и холода, летом – духоты и жары. В такой-то страшной тюрьме Михаилу неоткуда было ждать облегчения, и он был разлучен со своим соратником и сподвижником (ибо никому не дозволялось сноситься со святым и его сторожили два жестоких сердцем и суровых воина, которые не разрешали даже прислуживающему ему Иову хотя бы увидеть его или побеседовать с ним). От такой скорби и бедствий святой отец наш и исповедник великий Михаил два года страдал сильной слабостью и от старости своей и по многим утеснениям сделался почти слеп и согбен.

Некая верная православная монахиня Ефросиния много утешала этого пресвятого и заботилась о телесных нуждах его. Все годы, что он провел и в другой своей темничной келии, после того как исцелел от того тяжелого недуга и был переведен из темного и зловонного помещения и заключен в новое, она не переставала печься о нем и передавать через прислуживающего ему еду, питье и одежу. Ведь спустя два года император велел, как мы уже сказали, перевести его из темного и холодного застенка и заключить в другой застенок того же Претория, и сковать ему шею цепью, а на ноги надеть колодки.

Через четыре месяца после его заточения сюда упомянутый нечестивый владыка вспомнил об учениках его, я разумею Феодора и Феофана. О причине же того, почему император вспомнил об учениках святого Михаила, я позднее скажу.[260]

Был некий Стефан, асикрит. ^[311] Он знал слугу Христова Михаила и его учеников, ибо они наставляли его в православном вероучении. Немного времени спустя какие-то христоненавистники выдали тирану этого Стефана как сторонника истинной веры, и вот, приведенный пред лицо его, он принял от него различные пытки и утеснения и, не в силах их вынести, согласился и подписался под иконоборческой ересью. Святой отец наш Михаил, узнав об этом, направил ему увещательное послание, ободряя Стефана и побуждая отвратиться от такой ереси. Тот, как человек, страшащийся жестоких пыток злобного тирана, хотя на краткое время и склонился к безбожной и противузаконной ереси, потом под влиянием поучений и наставлений святого смело объявил свое согласие почитать изображенного на иконе Господа нашего Иисуса Христа и поклоняться Ему. Христоненавистный тиран многажды пытал этого Стефана, но не сумел победить стойкость его в вере и потому осудил на изгнание, а имущество его велел передать в императорскую казну.

Не только этого упомянутого нами Стефана святой отец наш и исповедник Михаил подвигнул пострадать за Христа и Его икону, но также знакомого ему спафария ^[312] Каллону своими увещательными и побуждающими к твердости посланиями он склонил умереть, подвизаясь во имя Христа. Узнав об этом, упомянутый Христоненавистный владыка вскипел страшным гневом. Потому христоненавистные приспешники напомнили исполненному греха нечестивому императору о Феодоре и Феофане, говоря так: “Владыка и [261] самодержец, некие четыре монаха, направляясь в великий Рим, пришли из Святого града, как сами говорят, в предшествующее твоему царствование с посланиями от своего иерарха, дабы обратить православнейшего и верного императора Льва и склонить его поклоняться идолам, которых они именуют святыми иконами, ибо исполнены этой ереси идолослужения. И, тщась поколебать нерушимую скалу правильной веры его, они не смогли отвратить его от истинного вероучения, а сами, многажды им поучаемые и просвещенные всевозможными наставлениями и увещаниями, не извлекли пользы из таких наставлений и увещаний. Хотя император сулил им различные почести, великие блага и выдающиеся престолы, если, отвратившись от нечистой ереси иконопочитания, вернее идолослужения, вернутся во Вселенскую Церковь, они не послушались и не вняли православным его поучениям. Потому, охваченный сильным на них гневом, он обрек их всевозможным утеснениям и пыткам в надежде склонить к истине при помощи таких утеснений. Когда же понял, что в этом не успел и бессилен переубедить их, повелел бросить в тюрьму Фиала учителя их и наставника, бывшего, по словам этих людей, синкеллом архиерарха Святого града Господа нашего, равно как и второго старца, а двух учеников его сослал на остров Афусию. И оттуда они писали послания, увещевая тех, кто хотел жить по правильной вере, и смущали своим безбожным учением веру православных иереев и императора, не давая православным жить в мире и покое. Они склонили любезных тебе и единомысленных [262] асикрита Стефана и спафария Каллону, мужей благороднейших и почтеннейших, отвергнуться правильной твоей апостольской и царской веры и вплоть до смерти терпеть кары, бичи, лишиться имущества, но не признать истины”.

Когда они кончили, император Феофил, громко восстенав, подобно льву, скрежеща зубами, дланями бия себя по лицу и вскричав “увы”, повелел через скорохода доставить с острова Афусия учеников его, я разумею предивного Михаила, святых Феодора и Феофана, а святым Михаилу с пресвятым Иовом, старцам, изможденным всевозможными утеснениями и недугами, почти слепым и согбенным, измученным голодом, жаждой и холодом, он повелел цепью сковать пресвятые шеи, на ноги надеть деревянные колодки и не дозволять никому с ними видеться, дабы не обращали людей к идолослужительной вере. О Христос мой! Как прославлю море безграничной мудрости Твоей и долготерпения? Злословимый нечестивыми устами, Ты молча сносишь, что изображенный на иконе образ Твой, который Ты принял от Святой Девы Богородицы ради спасения нашего, они называют идолом! О нечистые и враждебные правде, о неблагодарные творения и образы зла, за которых, если сказать словами Священного писания, Христос напрасно умер. ^[313] Разве икона Христа, которого в неверии своем вы, нечестивцы, только по видимости считаете Богом, такой же идол, как Аполлон, икона преблагословенной Богородицы, матери Его, идол, как Артемида, а иконы святых Его – идолы прочих лжебогов? Разве напрасно было [263] воплощение Христово? Напрасно учение апостолов и вселенские соборы? Но довольно. Это не так. Не так, как вы говорите. Мы, Христов народ, царевы иереи, по учению апостолов православно поклоняющиеся изображенному на иконе Господу нашему Иисусу Христу, отвратившись от них и от суесловного их учения, продолжим рассказ о подвиге святых исповедников отцов наших, я разумею Михаила, Феодора и Феофана, великих светильников церкви, возблиставших подобно солнцу и озаривших всю вселенную светом истинного учения.

Как мы уже сказали, упомянутому нечестивому владыке приспешники его напомнили о несогласии святых отцов наших с верой его, об их исповедничестве, а также об их православных поучениях, и через скорохода он повелел тотчас доставить их в счастливый град Константинополь. Беззаконнейший слуга беззаконного императора, посланный за ними, тотчас прибыл на названный остров и, не мешкая забрав их оттуда, препроводил в Константинополь, уверяя, что не знает причины, по какой это было ему приказано. Когда святые прибыли в город июля месяца восьмого дня четырнадцатого индикта, приведший их сначала сам вошел к императору и доложил о них. Тот приказал заключить святых в государственную тюрьму, называемую Преторий, а наутро велел узникам предстать перед ним.

Задолго до прибытия святых об этом стало известно всем, и все ждали, что они предстанут пред судом императора и понесут наказание: можно было видеть и слышать только застращивания [264] и угрозы, с которыми приступили к ним приспешники нечестивого императора; одни с жестокостью говорили: “Сразу же, несчастные, и без возражений покоритесь императорским велениям, чтобы по безумию своему не умереть страшной смертью”, другие говорили, что они, мол, претерпят ужасные мученья, если ослушаются императора, третьи: “Вы безумны. Не будьте мудрее архиереев церкви и священного нашего владыки”. И многое другое, еще злейшее этого, говорили им злобные приспешники царя, то уговаривая их, то стараясь устрашить. И это святые слышали до того, как их призвали к императору в Хрисотриклин. ^[314]

Предшествуемые эпархом, ^[315] они вошли в двери покоя и увидели императора (вокруг него было немало вельмож из синклита), пылавшего великим гневом и яростью. Эпарх довел узников до его трона, а затем удалился, оставив их одних пред очами императора. Святые вошли смело, ничего не страшась, ибо был в них страх Бога, рекшего: “Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более того, кто может и душу, и тело погубить в геенне”, ^[316] так что император при виде их поразился. Ибо вошли они так, словно явились не на состязание и панкратий, ^[317] а на брачный пир. Когда святые остановились пред императором, он резким и суровым голосом велел им приблизиться к нему. И говорит: “Из какой вы земли?”. Святые отвечают ему: “Из Моавитиды”. ^[318] Снова он с еще большей суровостью говорит им: “Зачем вы пришли сюда?” – и, прежде чем они ответили, велел сильным мужам стегать их по лицу. [265] Святых беспощадно бичевали много часов, и от невыносимых пыток они уже не могли держаться на ногах – глаза им от ударов бичей застила тьма, так что они упали и поднялись подобно святому Елеазару, ^[319] которого били по чреву, чтобы вновь он встал на ноги; опираясь о грудь палача, святые стояли недвижимо и мужественно терпели муку за Христа, пока император не приказал палачам остановиться.

Что может быть лучше и удивительнее, чем уподобиться подвигом своему Создателю? Ибо как Христос мой был бичеван, стоя пред лицом Пилата, ^[320] так и Его верные слуги радостно принимали удары за Него и Его икону.

Когда палачи прекратили бичевание, император говорит святым: “Зачем вы пришли сюда, нечестивые?”, желая услышать от них: “Чтобы принять вашу веру”. Но так как святые молчали, ничего не отвечая ему и глядя в землю, император сказал эпарху: “Возьми этих нечестивцев, начертай на лицах их ямбы и передай обоих сыновьям Агари^[321] – пусть доставят их на родину”. Рядом с императором стоял тот, у кого были эти ямбы, по имени Христодул; ему император велел вслух прочесть стихи, добавив такие слова: “Не беда, если стихи нехороши”. Он сказал это, зная, что подвижники Христовы в совершенстве достигли правила поэтики и могут осмеять стихи. Кто-то из присутствующих, желая угодить императору, заметил: “Эти люди, владыка, и не заслуживают лучших ямбов”.

Вот что сказали и что свершили суесловы те. Мы же приведем эти ямбы и повторим их в своем [266] повествовании, поскольку знаем, что от этого не может быть вреда. Их счетом двенадцать, и они были начертаны в Претории на лицах святых исповедников Феодора и Феофана в правление Феофила и гласили так:

Подобно людям, что хотят увидеть град, В котором Слово Бог, вселенную творя, Поставил некогда пречистые стопы, Они пришли сюда в священные места, Кощунства и хулы злокозненный сосуд, Свершили много страшных и постыдных дел Безбожномысленно, неверия полны. Отступников изгнали из святой земли, Но, в граде царственном убежище найдя, Не отступили от нечестья своего. За то их осудил карающий закон: Они – преступники с начертанным лицом.

(перевод Г. Г. Шмакова.)

Мы же, народ Христов, христолюбивое стадо, отвращаясь от такого его суесловия, скажем ему: “О нечестивец и враг истины, ты называешь пресвятым Сына Божия, чей изображаемый в церкви образ похитил оттуда и предал огню? Ведь если бы мог, ты самое имя Его уничтожил бы среди христиан, чтобы не звался Он Христом и Сыном Божиим. Как же ты, нечистый, признаешь святым град, где Сын Божий и Бог Слово ради спасения нашего познал таинство воплощения? Как же жителей его ты едва не предал смерти из-за веры их во Христа и Его икону? Если эти святые, по твоему ложному слову, являются сосудом кощунства [267] и хулы, как же мог их послать архителетарх и собор его и отцы пустынножители с боговдохновенным своим посланием к твоей зломысленности как мужей, подлинно мудрых делом своим и словом? И если, как ты говоришь, они были изгнаны оттуда, как же святой собор и праведные отцы могли вручить им это послание? Что дурного они сделали, когда вошли в царственный град, и какое зло кому причинили? Ты считаешь злым и безумным, что они собственным примером и своими святыми православными посланиями путеводили многих верных из тьмы ереси к свету истины? Император, недостойный багряницы, достоин разве что насмешек. При твоем безумии и неправом образе мыслей неудивительно, что ты приказал начертать им лица и сделал их против собственной воли и желания мучениками за Христа, себе же уготовал вечные муки, к которым будешь присужден Господом Христом, чей телесный образ на иконе отрицал вместе с отцом твоим, сатаной. Когда херувимы с пламенным мечом увидят, что лица праведников начертаны, они в благоговении отступят и дадут им войти в рай. Ты хотел преследовать их, но Господь, справедливо судящий в своем справедливом гневе, помешает такому твоему намерению, чтобы Святой и преславный град Божий, Новый Иерусалим, не лишился подобных светочей, но украсился ими, вправив их в венец царства, как драгоценные камни. Ты вскоре подпадешь губительной смерти и вечным мукам, их же святые и пречистые останки церковь Божия сохранит у себя как сокровище некрадомое и императорскую багряницу, а пресвятые и честные души их примет на [268] вечное ликование со всеми святыми горний Иерусалим, матерь первородных, чей основатель и владыка – Бог”.

Но вернемся к своему рассказу и посмотрим, что повелел враг истины и что претерпели мученики Христовы. Ибо, как мы уже сказали, император велел Христодулу вслух прочитать святым ямбы, а после того как это было сделано, распорядился отвести их в тюрьму Преторий и начертать стихи на лицах их. Когда святых увели от императора в Преторий и они вступили под своды так называемой Фермастры, тотчас вбегает какой-то человек с требованием вернуть узников. Сейчас же их вновь препроводили к императору. Увидя их, Феофил говорит: “Возвратившись в землю свою, вы, может быть, будете говорить, что вот мы, мол, насмеялись над императором ромеев, ^[322] но я ранее насмеюсь над вами и, предав жестоким пыткам, отошлю восвояси”.

И он велит, чтобы со святых была совлечена одежда и они предстали пред ним нагими. Когда святые мученики Христовы были раздеты, император приказал сильным мужам накрепко связать им тонкими ремнями руки по шести раз каждому, дабы во время пытки они не могли ими двигать. После того как святых крепко связали, император распорядился, чтобы один из этих людей встал впереди, другой же сзади и беспощадно стегал их бычьими жилами. Бичевали мучеников с такой силой, что по четыре воина сменилось у каждого. Им наносили удары по спине и по груди, но ничего от них не слышали, кроме “Господи, помилуй” и “Пресвятая Богородица, помоги нам”. Император, [269]слыша, что святые молятся, разъярился и беспрестанно кричал, заклиная своим именем и побуждая бичующих такими словами: “Бей крепко, если любишь меня”.

После того как святых долго пытали, так что они уже не были в состоянии говорить, а кровь их, словно река, залила весь пол, император приказал вернуть их в темницу. Святые после невыносимых пыток едва могли передвигать ноги. Но вот явился другой посланец и велел им возвращаться. Так как у святых недоставало сил идти, еще кто-то, пришедший от императора, предстал перед ними и стал спрашивать: “Почему вы радовались смерти императора Льва и почему, прибыв к нему, не сумели обратить его в свою веру?”. Святые, с трудом отвечая ему, сказали: “Смерти Льва мы не радовались, но и не приняли его веры, лучше сказать, богопротивной ереси”. Задавший им эти вопросы был логофетом дрома. ^[323] Он говорит им: “Ступайте, куда вам повелел император”. И только с приходом темноты святых отвели в Преторий.

Спустя четыре дня эпарх, находясь в присутствии своем, велел привести святых. Он начал устрашать их жестокими пытками и угрозами, говоря, что, если не подчинятся поставленным им требованиям, он подвергнет их наказанию, начертает им лица и предаст агарянам. Так как святые отказались исполнить веление императора (при этом присутствовал Христодул, прочитавший ямбы, и его отец), держались с твердостью и были готовы претерпеть тысячи смертей, сказав: “Никогда мы не осквернимся единомыслием с вами, [270] и даже если б ты выколол нам глаза и огнем жег тело наше, мы бы не осквернились согласием с теми, кто отрицает веру и учение христиан”, отец Христодула невольно сказал эпарху: “Эти люди никогда не поклонялись иконе; я не знаю, за что они терпят, придя сюда!”. Христов мученик Феофан суровым голосом сказал ему: “Отступи от нас, враг истины, ибо не ведаешь, что говоришь и что утверждаешь,– мы признаем, чтим и поклоняемся истинному Богу нашему Иисусу Христу, Его иконе и иконам матери Его и святых Его, зная, что почитание иконы восходит к почитанию первообраза. ^[324] И за Христа, и за Его икону мы отдаем свою жизнь и проливаем кровь свою”. Когда эпарх услышал это, он искательно говорит: “Однажды только признайте – ничего более я не требую – и отпущу вас, и вы пойдете, куда вам угодно”. В ответ мученик Христов Феодор сказал ему: “Эпарх, ты говоришь подобно человеку, уговаривающему другого так: „Я не прошу тебя ни о чем, только дай отрубить себе голову и ступай куда хочешь"”. Так вот знай – посрамление для нас, когда кто-нибудь осмеливается склонять нас к той вере, принять которую уговариваешь нас ты. Я дивлюсь, как такой человек не понимает, что легче небу стать землей и земле небом, чем нам отступить от веры нашей и учения; как невозможно, будучи человеком, подняться на Небеса, так же невозможно нам сделать то, о чем ты говоришь. Поступай, как тебе угодно. У тебя власть над телом нашим, власть же над душами нашими принадлежит Христу”. [271]

Тогда эпарх велит написать им лица. Хотя раны святых уже воспалились и причиняли им муки, вновь приблизились палачи, и бросили святых на ложа, и начертали им лица: много часов уязвляя им лица, они выводили на них ямбы. Когда же кончили писать, заставили святых подняться на ноги и с того дня ничего более не говорили им. Прежде чем уйти от эпарха, святые сказали ему и восседавшим с ним, указывая на свои лица: “Знайте, увидев эту надпись, херувимы и пламенный меч отступят и дадут нам войти в рай ^[325] из благоговения перед ликами нашими, столь позорно начертанными ради владыки их. Ибо над нами единственными впервые от века свершился неслыханный этот обряд, хотя человеколюбивыми вы и назвали тех, кто в безумии пошел против нашего божественного учения, сами вы еще кровожаднее их! Но сии все надписи вы истинно узрите на лике Христовом, ибо Он рек: „Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне"”. ^[326]

Император, услышав это, ибо эпарх передал ему слова святых, сказал эпарху, сраженный, я думаю, силой этих слов: “Знай я, что это верно, я так бы начертал на всем народе моем”.

Пусть никто, я прошу, не усумнится в том, что я написал правду и не пожелал внести в этот свой рассказ то, чего мученики Христовы не претерпели. Лица святых исповедников Христовых Феодора и Феофана были начертаны восемнадцатого июля четырнадцатого индикта.

Когда святые, как мы уже сказали, вышли от эпарха, император повелел заточить их в тюрьму [272] рядом с наставником их и пастырем, я разумею богоносного Михаила. Христов исповедник весьма возликовал, когда услышал, что, претерпев за Христа и за икону Его удары бича по груди и спине и начертание лиц, они смело возвещали тайну домостроительства Божия и не были сломлены или побеждены, прияв по воли императора столь жестокие пытки. И в посланиях к ним говорил так (святые ведь не видели друг друга и могли только, да и то с трудом, обмениваться письмами): “Я радуюсь, дети мои духовные, стойкости вашей, услышав, что вы подвизались и пострадали за Христа, и блаженными почитаю члены ваши, изнуренные бичеванием во имя Создателя и Господа нашего Иисуса Христа, за нас предавшего тело Свое бичам. Восхваляю и обнимаю рамена ваши и грудь, обагренные кровью, потому что нас ради из пронзенного копнем животворящего бока истекала божественная и искупительная кровь. Чту пресвятые и любезные мне лики, начертанные за святой образ Христов, лобызаю эти одушевленные образы и изображения, уязвленные железом и вычерненные им за поставленный и написанный образ и лик искупителя моего и спасителя. Радуйтесь этому, дети мои, и пусть сердце ваше укрепится, потому что вы явили себя подлинно жителями Святого града Иерусалима, потомками и согражданами трех святых отроков, угасивших пещь вавилонскую, ^[327] и других семерых (я разумею маккавейских отроков со старцем Елеазаром), посрамивших идолопоклонника Антиоха. Молю Бога даровать вам силу и твердость до конца, чтобы мы, жители Святого града Иерусалима, всецело посрамили и [273] уничтожили безбожную веру этого тирана. Расскажите мне в письме, что начертано на лицах ваших, что уготовал вам нечестивейший тиран, что вам угрожает, что еще враги замышляют против вас, злосчастных. Мой поклон вашей святости с письмом сим передаст муж твердый, второй Иов. ^[328]Какова ваша участь, известно вашей божественной и боголюбезной мудрости. Также и великий поборник и защитник благочестия Мефодий ^[329] посылает вам через меня поклон и неустанно за вас молится, узнав о подвиге вашем, посрамляющем нечестие”.

Этот всеблагой и великий поборник благочестия Мефодий написал множество посланий пресвятому Михаилу, величая его владыкой, отцом, покровителем и достойным Царствия Небесного. Писал он также и соратникам его, я разумею Феодора и Феофана, укрепляя их своим словом, когда те были в ссылке на острове Афусия. По воле нечестивых иконосжигателей святой и великий Мефодий вынес множество различных ссылок и пыток во имя Христа и Его святого поклоняемого образа и немало лет был заточен в той же тюрьме Преторий, где содержались святые и богоносные отцы наши. Они не переставали писать друг другу и укреплять один другого на подвиг благочестия.

Какое же чудо творит всемогущий Бог, когда святые исповедники и отцы наши уже седьмой год томятся в тюрьме Преторий? Он, не желая долее терпеть скиптр грешных, правящим клиром праведных, дабы праведные не протянули рук своих в беззаконии, очистил церковь Свою от врагов ее. Ибо рек Петру: “На камне веры твоей Я создам церковь Мою, и врата ада не одолеют ее”, ^[330] назвав [274] вратами ада постоянно сменяющие друг друга соблазны церкви своей.

Вскоре упомянутый нечестивый император скончался, чтобы вечно мучиться в неугасимом вечногорящем огне. Царство его и власть перешли к супруге его Феодоре и сыну их Михаилу. ^[331] Феодора прежде всех прочих деяний и свершений, которыми императоры обычно утверждают славу свою, обращает прилежную и великую заботу на то, чтобы укрепить власть свою, являя, будучи женщиной, подлинное мужество и благородство умилостивлением Бога честным восстановлением благочестивых его догматов и святых икон и объединением несогласных, чтобы в этом единении блюлись нерушимость апостольских и отеческих догматов и подлинная чистота веры.

И вот императрица, в великой своей мудрости и проницательности обдумав это и рассудив, повелела призвать и освободить всех, кто за православную веру был отправлен в изгнание или заключен в тюрьму, и предуставила им прибыть к ней в царственный град. Повсюду рассылались указы, собирающие исповедников Христовых и мучеников, и из всех земель и городов, как с весенних лугов прекрасные цветы, явились одушевленные столпы Христовы. И на глазах исполнялось слово Священного писания: “Возведи очи твои, Сион, и посмотри вокруг – все собираются к тебе отпрыски твои. Ибо идут от восхода и от заката, от севера и от юга поклониться царю твоему здесь”. ^[332] Когда они сошлись, благочестивая Феодора повелела собрать все духовенство и мучеников в одном из покоев дворца, чтобы в присутствии [275] всего синклита и великого множества народа ясно возвестить всем православное постановление относительно святых икон. И по божественному решению упомянутой императрицы и юного сына ее, я разумею императора Михаила, а также иерархов Божиих и святых мучеников, восставшие на святые иконы были преданы всяческой анафеме, так что из-за неожиданности и внезапности происшедшей в государстве перемены нечестивый Иоанн, ^[333] который во время то по смятению и помрачению умов правил троном архиерейства, едва не отдал злую свою душу. Постановлением благочестивых императоров и священного собора святых отцов Иоанн, эта губительная язва, был осужден, предан вечной анафеме и с позором изгнан с апостольского престола и из города. У всех была одна общая забота – кого откровение Господа Бога поставит управлять высшим престолом церкви. Взоры всех обратились на великого поборника благочестия, я разумею премудрость Михаила, дабы ему было вверено церковное кормило, так как он был синкеллом Святого града Господа нашего Христа, отличался в богословской мудрости и претерпел множество утеснений и пыток за Христа и Его икону.

Но отец наш, великий Михаил, не принял этого, ибо всегда имел подлинное смирение перед Христом, говоря, что он по малости своей недостоин такой чести. И вот святой собор вместе с упомянутой императрицей по божественному совету премудрого Михаила решил обратиться к великому Иоанникию, ^[334]который вместе со своим сподвижником чудотворным Евстратием, игуменом Агаврского монастыря, подобно светильнику, блистал [276] тогда на горе Олимпе своей угодной Богу жизнью, предзнанием и чудесами. Они сделали это, послав двух мужей от святого собора и одного придворного, так называемого спафария. Те отправились, дошли до горы Олимпа и, найдя праведника в лавре во имя святого пророка Илии, где он скрывался от еретиков, сообщили ему постановление святого собора и христолюбивых императоров.

Человек Божий, великий Иоанникий, выслушав их, весьма возликовал и тут же обратил к Господу Богу мольбу, прося Его сжалиться над Своими овцами и открыть того, кто достойно будет пасти православное Его и святое стадо, которое Он искупил кровью своей. Затворив перед упомянутыми святыми мужами двери сходного с пещерой малого того покоя, он велел им тоже молиться о том, чтобы Господь указал мужа, который им надобен. На восьмой день моления своего Иоанникий, отперев упомянутую дверь и выйдя наружу, вручает им посох, сказав так: “Ступайте, дети, и отдайте посох сей монаху и пресвитеру Мефодию, сейчас изгнаннику в Элеовомитском монастыре”. ^[335] И, сотворив молитву, отпустил их.

Упомянутые богобоязненные мужи, архиереи и спафарий, вернувшись в счастливый Константинополь, сообщили это собору и царям. А те тотчас через скорохода приказали упомянутому пресвятому мужу прибыть в царственный град. Ибо так указывал полученный от святого посох, который следовало вручить тому, кому предстояло пасти Святую и Апостольскую Церковь Божию. Муж этот, братья,– Мефодий, о котором мы выше упомянули. [277]

Когда это случилось и святой Мефодий прибыл в счастливый град Константинополь, где претерпел множество мук за Христа и Его святую и пречистую икону, его по воле Божией и святого вселенского собора поставили патриархом, и он занял предназначенный ему Богом апостольский престол. Он многажды предал еретиков анафеме и, изгнав всех их священнослужителей, очистил церковь Божию от власти еретиков. Тогда-то повелению православных императоров он делает поборника благочестия, отца нашего богоносного Михаила, своим синкеллом и игуменом великого Хорского монастыря.

Поскольку я упомянул об этом императорском и православном монастыре Хора,^[336] я коротко расскажу о нем. Итак, этот упомянутый мною святой монастырь благочестивейший и знаменитый владыка Юстиниан построил весьма большим, славным и пречудным. Если кто назовет его горой Божией, горой Хорив и Кармил, горой Синай, Фавор, Ливан или Святым градом на горе Иерусалимской,^[337] не уклонится от истины. Упомянутый славный владыка повелел останавливаться в этом пресвятом монастыре прибывающим из Иерусалима иереям и монахам, а пропитание им уделять за счет императорской казны.

Я скажу тут же, почему благочестивый владыка дал такой указ. Ведь такое предание дошло об этом до нас и искони передавалось от отца к сыну, что святой отец наш богоносный Савва, ^[338] будучи послан тогдашним иерусалимским патриархом по имени Петр к упомянутому благочестивому владыке из-за набегов безбожных самаритян, ^[339] пленения ими [278] жителей и сожжения Божиих домов молитвы с просьбой, чтобы божественный этот и чистый глава повелел отстроить молитвенные дома Божий, прогнать безбожных и нечестивых самаритян и освободить от их власти Святой град Божий и его окрестности. Он исполнил это по упомянутой просьбе святого отца нашего Саввы.

Так как святой отец зазимовал в счастливом Константинополе, упомянутый благочестивый владыка отправил его в тот монастырь, строительство которого к этому времени было уже полностью завершено, дабы он осмотрел и освятил этот построенный им монастырь. ^[340] Ибо слышал, что святой Савва основал большинство обителей во граде Господа нашего Христа и в пустыне вокруг него. Прибыв туда, блаженный отец наш Савва весьма возликовал, глядя на местность и всевозможные сооружения. Этот святой монастырь ведь со всех сторон обведен стеной, и отделен от мирской жизни и суеты, и, словно неприступный град, основан на горе, и касается небес высокими крышами своих строений. По этой-то причине благочестивые императоры с тех пор поселяют там прибывающих из Иерусалима в Константинополь. Посему и преславные и святые исповедники Христовы и мученики, явившись из Иерусалима, были отправлены всезлобным и звероименитым владыкой в этот самый монастырь. Нечестивый гонитель, пришедший вослед гонителю, недостойный своей багряницы Константин Копроним, ^[341] потому только, что там жили православные и святые отцы, а также святой и великий патриарх Герман, ^[342]разорил, разрушил и только что не сравнял с [279] землею этот монастырь, весьма богатый денежными средствами и землями.