Текст книги "Русская жизнь. Тираны (апрель 2009)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

***

Экологическая катастрофа в московском панельном доме. Как и положено по весне, коммунальщики выкрасили оградки и подъезд краской похабного ядовито-зеленого колера, – но, с коррективой на времена, ядовитым оказался не только цвет. Вторые сутки в нижних квартирах стоит тяжелая, острая химическая вонь, от которой тошнит, болит голова и слезятся глаза; эта мерзость проникает сквозь закрытые окна, стены и пол, ночью люди дышали через мокрые простыни, и как спасаться – непонятно. На одиннадцатом этаже дышать уже можно, но открыть форточку еще нельзя. Дети эвакуированы, соответствующие службы оповещены, ждем развития событий. Маляры, с трудом понимая русский язык, не в состоянии назвать подрядчика, но с уважением говорят: «Люба…» – и машут куда-то в небо, в горнюю, значит, высь. Узнаем ли, что это за верховная Люба, какие летучие яды дышат в ее хитробюджетной алхимии? Сосед сказал сквозь клетчатый платок, что это все специальная антикризисная краска, мудрые стратегические растворители из «оборонки», и то же самое наблюдалось в районе типа Восточное Дегунино – четыре дня химической атаки. Здравствуй, эпоха суррогатов, сурового пойла, давно не виделись, – и, кажется уже, что в убойное облако вплетены ностальгические, как выразились бы в парфюмерных обзорах, нотки ликера «Амаретто» и спирта «Рояль».

«И паленая водка, поди, снова в ходу?» – спрашиваю у того же компетентного соседа. Отвечает: «Не встречал, а пиво уже с мочой – факт! На всякий случай – не бери розливного».

Евгения Долгинова

Анекдоты
C костылем наперевес

Суд Чистоозерного района Новосибирской области признал 70-летнюю местную жительницу виновной в избиении участкового и судебного пристава, пришедших по решению суда сносить незаконное строение на ее участке. В прошлом году подсудимая поссорилась со своей соседкой из-за сарая, который стоял на границе их участков. Для сноса незаконного строения по решению суда к подсудимой пришли участковый и судебный пристав.

Пенсионерка наотрез отказалась сносить сарай, а представителям власти стала грозить лопатой и металлическим костылем. Вскоре пенсионерка перешла от слов к действиям – участкового она избила костылем, а пристав чуть не лишился пальцев из-за удара лопаты.

На суде пенсионерка свою вину не признала, заявив, что защищала своих кур.

Суд признал пенсионерку виновной в применении насилия в отношении представителя власти и приговорил женщину к штрафу в 3 тысячи рублей. При вынесении приговора судья учла инвалидность женщины.

С одной стороны – смешно. Бабка побила милиционера костылем. Обхохочешься. Некоторые даже, наверное, скажут, что молодец, бабка, не испугалась двух мужиков, отстаивала свой сарай до последнего. Есть бабки в новосибирских селеньях!

С другой, уж больно это неприятный типаж – крикливые скандальные старушенции. Чувствует свою безнаказанность, знает, что ей ничего не будет, что ее не будут бить, значит, можно участкового костылем по голове, пристава – лопатой по руке. И орать, конечно, погромче, а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! И матом, матом что-нибудь. Годами выработанная стилистика. За сарай свой родимый на смертный бой, за кур родных. Вернее, не за кур, а за курей. Это слово обязательно звучало, можно даже не сомневаться. Курей моих не трожь! Не трожь курей, изверг! Да я… да я тебя за курей моих… Хрясь, хрясь.

А уж как она соседку свою изводила, даже страшно представить. Переиначивая Хармса, можно сказать: стыдно, бабка, в твои-то года так безобразничать.

Им не больно

Кировским районным судом Омска вынесен приговор в отношении врача анестезиолога-реаниматолога отделения реанимации и интенсивной терапии муниципального учреждения здравоохранения Городской клинической больницы скорой медицинской помощи № 1 г. Омска 36-летнего Станислава Бендика, признанного виновным в 16 эпизодах хищения наркотических средств в крупном размере, совершенных с использованием своего служебного положения (п. «в» ч. 2 ст. 229 УК РФ и п. «б» ч. 3 ст. 229 УК РФ).

В судебном заседании установлено, что врач анестезиолог-реаниматолог Станислав Бендик с января 2007 года без цели сбыта похищал из сейфа отделения реанимации и интенсивной терапии МУЗ «ГК БСМП № 1» г. Омска медицинские препараты, предназначенные для тяжелобольных граждан и содержащие наркотические средства промедол и морфин. Затем Бендик делал отметки в журнале регистрации операций, связанных с оборотом наркотических средств и психотропных веществ больницы, о списании ампул на больных граждан, находящихся на лечении в отделении реанимации, либо умерших, которым было назначено или вовсе не назначалось лечение данными препаратами.

Похищенные таким образом наркотические средства Станислав Бендик употреблял в служебном помещении путем внутривенных инъекций, после чего продолжал исполнять должностные обязанности, то есть в состоянии наркотического опьянения оказывал помощь пациентам.

На время следствия по решению Куйбышевского районного суда Омска Станислав Бендик был временно отстранен от должности.

Расследование уголовного дела находилось в производстве следователей УФСКН по Омской области.

Кировский районный суд Омска признал Станислава Бендика виновным и назначил наказание в виде восьми лет двух месяцев лишения свободы в исправительной колонии строгого режима. Кроме того, суд лишил его права заниматься деятельностью, связанной с допуском к наркотическим средствам, сроком на три года.

Прекрасная иллюстрация идеи пустотности всего сущего, иллюзорности наблюдаемого мира. Вот есть живой человек, и есть другие живые люди, и есть еще люди мертвые. Мертвые люди уже умерли, но им положены наркотические обезболивающие средства. И живой человек берет эти наркотические средства, предназначенные для обезболивания мертвых людей, и употребляет их внутривенно, и ему на некоторое время становится хорошо и не больно. Хорошо живому человеку делается от наркотических средств, предназначенных для мертвых людей. Мертвые люди, наверное, не очень обижаются на живого человека, ведь, как поется в одной песне, мертвые не тлеют, не болят. Не потеют, не скорбят и срама не имут.

А еще есть живые люди, для которых тоже предназначены специальные наркотические средства, которым, в отличие от мертвых людей, больно, им вводят эти наркотические средства для обезболивания, и наш герой, живой человек-врач, разделяет с этими людьми их наркотическую трапезу, вводит наркотическое средство больному человеку, и себе заодно, немного, чтобы слегка рассеялся мрак бытия и чтобы не таким чудовищным казалось это сочетание букв и цифр – МУЗ «ГК БСМП № 1», больной под глубоким наркозом, врач под легким наркозом, тебе не больно, мне не больно, все хорошо.

Жених-убийца

Следственными органами Следственного комитета при прокуратуре РФ по Тюменской области 20-летнему военнослужащему-контрактнику предъявлено обвинение в убийстве водителя такси. Ночью 13 апреля 2009 года в г. Тобольске в служебном автомобиле-такси было обнаружено тело 29-летнего водителя, бывшего сотрудника милиции, с признаками насильственной смерти.

Следствием установлено, что 20-летний житель г. Тобольска, проходящий службу по контракту в спецназе ВДВ в должности старшего разведчика, приехал в родной город, чтобы сыграть свадьбу. Изготовив из похищенной в воинской части капсулы детонатора, нескольких проводов, батарейки и деревянной рейки приспособление, десантник носил его с собой.

Вечером 13 апреля он напал на водителя такси и, используя самодельное устройство, застрелил его. Похитив 800 рублей, он скрылся с места происшествия, но был задержан в тот же день в квартире у своей невесты и заключен под стражу.

Органами предварительного следствия ему предъявлено обвинение по ч. 1 ст. 105 УК РФ (убийство). Во время обыска, проведенного по месту жительства обвиняемого, следователем были обнаружены и изъяты еще одна капсула детонатора и взрывпакет.

Виртуальная «Премия Дарвина» присуждается, как известно, за наиболее нелепую смерть. Разведчику-контрактнику можно было бы присудить эту премию за наиболее нелепое и бессмысленное преступление. Совершить убийство накануне собственной свадьбы – это надо быть очень особенным человеком. Убил – и к невесте. 800 рублей. Эх, заживем.

Пьяный, наверное, был. Или, или, или… Никаких других предположений в голову не приходит. А вдруг трезвый? А вдруг – в здравом уме и твердой памяти?

Ох, недаром военный обозреватель РЖ Александр Храмчихин резко отрицательно относится к идее полностью контрактной армии. Очень уж специфические парни порой идут в контрактники.

Серебряная нить

Алейским городским судом рассмотрено уголовное дело по обвинению местного жителя в изготовлении и сбыте поддельных банковских билетов Центрального банка РФ. В ноябре 2008 года мужчина около магазина в с. Дружба Алейского района нашел денежную купюру достоинством 100 рублей. При осмотре купюры он установил, что она является подделкой, поскольку на ней отсутствовала защитная металлизированная нить. Мужчина кустарным способом на найденной купюре имитировал недостающую металлизированную нить, после чего на нее в магазине приобрел сигареты.

В ходе предварительного расследования и в судебном заседании мужчина виновным себя признал и пояснил, что он действительно изготовил и сбыл поддельную 100 рублевую купюру. С учетом его признания и на основании собранных доказательств судом вынесен обвинительный приговор, в соответствии с которым он осужден к наказанию в виде лишения свободы сроком на четыре года, с применением ст. 73 УК РФ, условно, с испытательным сроком в три года. Ему определены дополнительные обязанности в виде запрета на смену места жительства, а также ежемесячной регистрации в органах, осуществляющих исправление осужденных.

Прочитал я эту новость, достал из кармана сторублевую купюру и попытался представить, как этот человек совершал свое Страшное Преступление. Металлическая нить располагается на сторублевке справа от Большого театра, такая вертикальная серебристая полосочка шириной миллиметра два, прерывистая. Штришок – разрыв, штришок – разрыв. Пять штришков и четыре разрыва.

Как он ее имитировал? Может, нарезал кусочками серебристый «дождик», которым украшают новогодние елки? Аккуратненько вырезал, намазывал клеем, расправлял пинцетом, наклеивал? Или тоненькой кисточкой наносил мазки краской-серебрянкой? Или, может, плакатным перышком тщательно выводил? Не поленился ведь человек, нашел купюру, домой, наверное, пошел, сидел, корпел над ней, высунув от чрезмерного старания кончик языка. А потом пошел со своим произведением в магазин, дайте, пожалуйста, сигарет, яву-золотую. И суетливо, не считая, роняя мелочь, засунул сдачу в карман.

Ничтожное, до слез жалкое «преступление». Бегло прочитав, я сначала с ужасом подумал, что его посадили за это на четыре года, нет, всего лишь условно, но все равно – будет у человека судимость, надо будет ежемесячно отмечаться в милиции, и никуда не уехать из села Дружба, где этого человека угораздило подобрать у магазина жалкую фальшивую сторублевку.

Дмитрий Данилов

* БЫЛОЕ *
Олег Проскурин
Сотворение тирана

Пушкин как несостоявшийся террорист

Таинственная буква

Осенью 1825 года Пушкин, для которого пребывание в Михайловском стало совершенно невыносимым, набросал (по-французски) письмо императору Александру I. Это письмо должно было побудить государя освободить поэта из ссылки. Но начал Пушкин издалека – и довольно нетривиальным образом (используем старый перевод Бориса Модзалевского; он точнее, чем позднейшие).

«…Необдуманные отзывы, сатирические стихи стали распространяться в публике. Разнесся слух, будто бы я был отвезен в Секретную Канцелярию и высечен. Я последним узнал об этом слухе, который стал уже общим. Я увидал себя опозоренным в общественном мнении. Я впал в отчаяние, я дрался на дуэли – мне было 20 лет тогда. Я соображал, не следует ли мне застрелиться или убить V. В первом случае я только подтвердил бы позорившую меня молву, во втором – я бы не отомстил за себя, потому что оскорбления не было, – я совершил бы [беспричинное] преступление, я принес бы в жертву мнению общества, которое я презирал, человека, всеми ценимого, и талант, который невольно внушал мне почтение к себе… Таковы были мои размышления».

О слухах, порочивших его честь, Пушкин узнал, видимо, в феврале 1820 года. Впоследствии, уже на юге, он выяснил, что слухи распространял небезызвестный граф Федор Толстой-Американец. Выяснив – немедленно начал готовиться к поединку. Но в 1820 году Пушкин мог только гадать, откуда течет грязный поток. Главным подозреваемым, судя по всему, был некий V, которого в минуту отчаяния Пушкин намеревался даже убить.

Вопрос о том, кто скрывался за этой таинственной буквой, интриговал пушкинистов давно. Предположений и фантазий здесь накопилась целая коллекция (как, впрочем, почти в любой области пушкинской биографии). Так, одни предположили, что имелся в виду Михаил Воронцов. Предположили совершенно напрасно: до приезда в Одессу Пушкин с Воронцовым вообще не был знаком и не имел решительно никаких оснований подозревать его в причастности к распространению сплетен. Другие заключили, что V – это пресловутый Аракчеев (V, следовательно, последняя буква его имени, если писать это имя по-французски). Конечно, желать убить «сатрапа» и «временщика» очень натурально. Беда только в том, что Аракчеев отнюдь не был «всеми ценимым» (скорее он был всеми ненавидимым); талантов, внушавших невольное уважение, Пушкин за ним признать никак не мог…

С недавних пор, после одновременного выхода двух переводов комментария к «Евгению Онегину», широкую известноcть получила гипотеза Владимира Набокова. Набоков «почти не сомневался», что здесь имеется в виду Милорадович, петербургский военный губернатор (Набоков полагал, что V – это не первая и не последняя буква в опущенном слове, поскольку перед ней в оригинале стоит черточка, а после нее – волнистая линия). Ситуация представлялась ему так: в середине апреля 1820 года Милорадович вызвал Пушкина для разъяснений по поводу вольных стихов, ходящих по столице под его, Пушкина, именем; Пушкин попросил у губернатора перо и бумагу – и тут же записал те стихотворения, которые ему действительно принадлежали. Этот рыцарский жест чрезвычайно расположил Милорадовича к поэту, однако в публике распространились слухи о том, что на самом деле Милорадович высек Пушкина в секретной канцелярии. Эти слухам поверил Кондратий Рылеев – и в начале мая, в пылу антиправительственных настроений, упомянул выдуманное происшествие как реальное событие («Власти секут наших лучших поэтов!»). Взбешенный Пушкин вызвал Рылеева на дуэль (она-то и упомянута в письме императору). Поединок – по счастью, обошедшийся без жертв, состоялся 6 мая в имении матери Рылеева Батово; сразу оттуда Пушкин отправился на юг.

В этой новелле чрезвычайно изящно скрестились судьбы Пушкина и его переводчика-комментатора: во второй половине XIX века Батово перешло к семейству Набоковых. Пушкинская биография срифмовалась с набоковской: «Помню потешные дуэли с кузеном на grande allee Батово»… Чтобы свести героев в нужном месте в нужный день, Набокову потребовалось приблизить события ко времени высылки Пушкина из Петербурга и придать им драматический динамизм: от визита к Милорадовичу до дуэли проходит чуть больше двух недель. Однако у нас есть документальные свидетельства тому, что слухи о «секретном наказании» Пушкина возникли много раньше: они излагаются, например, в конфиденциальном письме литератора Василия Каразина к графу Кочубею от 31 марта, то есть почти за три недели до встречи поэта с губернатором!… Следовательно, убивать Милорадовича у Пушкина не было никаких оснований. Не говоря уже о том, что и упомянутая в письме «секретная канцелярия» не имела к губернатору отношения…

Разумеется, пополнять список возможных кандидатур на роль потенциальной жертвы Пушкина – увлекательное занятие. Среди претендентов мог бы оказаться Максим Яковлевич фон Фок (M. von Fock), директор той самой особенной («секретной») канцелярии при Министерстве внутренних дел. (Нужно ли говорить, что там никого не секли, а просто занимались шпионажем?) Или даже сам министр внутренних дел, граф Виктор Кочубей… Но всем кандидатам будет всегда чего-нибудь не хватать, чтобы вполне соответствовать признакам, обозначенным в пушкинском письме.

Всем, кроме одного.

Еще в XIX веке талантливый историк литературы Петр Морозов прочитал соответствующее место так: «ou d'assassiner Votre Majeste», т. е. «или убить Ваше Величество». Эта расшифровка появилась вскоре после убийства народовольцами Александра II, племянника Александра I. Может быть, именно жгучая современность подсказала пушкинисту ответ на загадку, заданную историей…

В самом деле, у Пушкина были известные основания считать первопричиной и первоисточником пущенной сплетни именно царя. В упомянутом выше письме Каразина Кочубею сообщалось: «Говорят, что Пушкин по высочайшему повелению секретно наказан». Вероятно, в такой примерно форме сплетня дошла до Пушкина. На этом основании он вполне мог заключить, что слухи о его секретном наказании исходили непосредственно из двора и что первоисточник их – сам император. Слухи имели целью скомпрометировать, обесчестить, морально уничтожить слишком зарвавшегося юного стихотворца. Следовательно, для восстановления чести следовало физически уничтожить самого императора…

Скептики сомневались: мог ли Пушкин признаться в подобном намерении самому императору, да еще в письме, цель которого – заслужить прощение и освобождение?… Не сущее ли это безумие? Конечно, безумие (хотя, надо признать, почти таким же безумием было бы сообщать царю о намерении убить кого бы то ни было). Но в то же время нельзя не отметить, что это совершенно пушкинский жест – таким же манером Пушкин много лет спустя признался Николаю Павловичу в том, что подозревал его в ухаживании за Натальей Николаевной… Такая обезоруживающая, можно сказать, самоубийственная откровенность должна была свидетельствовать о Пушкине как о человеке чести – и вызывать у собеседника расположение и доверие. Собственно, об этом дальше и говорится в том же письме: «Я сказал Вам всю правду и с тою откровенностью, которая была бы предосудительна в глазах всякого иного властителя в свете…»

Тираноборцы

Конечно, щепетильного Пушкина не могла не тревожить моральная сторона вопроса: он ведь и убийство Павла (в «Вольности») осуждал во многом из-за отсутствия в нем героического начала («Идут убийцы потаенны, / На лицах дерзость, в сердце страх») и за то, что заговор осуществлен в атмосфере обмана, измены и предательства («Молчит неверный часовой, / Опущен молча мост подъемный, / Врата отверсты в тьме ночной / Рукой предательства наемной…»). Слишком в неравных условиях оказываются заговорщики и намеченная жертва. Сам он, конечно, собирался реализовать свое намерение иначе: цареубийство должно быть максимально приближено к условиям дуэли (на которой, собственно, и решаются вопросы чести). Пушкин должен выйти против обидчика один, готовый либо к немедленной смерти, либо к казни.

С героизмом дело обстоит более-менее ясно. Но неясно другое: достаточен ли сугубо личный повод для цареубийства? Скажем, у «меланхолического Якушкина», собиравшегося сходным манером убивать царя в 1817 году, была все-таки куда более уважительная причина. Он намеревался мстить царю не как оскорбленный частный человек, а как уязвленный патриот: за то, что Александр якобы вознамерился вернуть Польше отнятые у нее земли!… А тут – какие-то сплетни о тайном наказании розгами…

Превратить акт личной мести в политически насыщенный «тираноборческий» жест помогало тогдашнее воспитание, приучавшее черпать образцы гражданского поведения из истории Древней Греции и Древнего Рима. Идеальным объектом для политического убийства был, конечно, тиран. Александр для такой роли как будто годился мало. Но примеры древних подсказывали: признак тирании – не массовые репрессии и казни, а демонстративное презрение к достоинству подданных. Одного этого достаточно для свержения тирана. Так объяснялось происхождение римской республики. Секст Тарквиний, сын царя Тарквиния Гордого, обесчестил Лукрецию, жену консула Коллатина. Лукреция закололась мечом на глазах мужа, а Коллатин и его друг Брут подняли восстание, закончившееся изгнанием царей. Впоследствии Пушкин признавался, что в своей шуточной поэме «Граф Нулин» решился «пародировать историю»: «Я подумал, что, если бы Лукреции пришло в голову дать пощечину Тарквинию? быть может, это охладило б его предприимчивость и он со стыдом принужден был отступить? Лукреция б не зарезалась, Публикола не взбесился бы, Брут не изгнал бы царей, и мир и история мира были бы не те…» В конце 1825 года Пушкин мог уже смотреть на «героическое» понимание истории отстраненно и иронически. В 1820 году он, подобно многим современникам, еще примеривал одежды античных героев на себя.

Судя по всему, его в немалой степени вдохновляли герои Греции – тираноборцы Гармодий и Аристогитон, чье выступление против афинского тирана Гиппия и его брата и соправителя Гиппарха считалось поводом к установлению в Афинах демократии.

Древние авторы указывали на сугубо личную подоплеку знаменитого подвига. Плутарх сообщал: «Был в то время Гармодий, блиставший юношеской красотой. Один из горожан, Аристогитон, гражданин среднего состояния, находился с ним в любовной связи. Гиппарх, сын Писистрата, покушался было соблазнить Гармодия, но безуспешно, что Гармодий и открыл Аристогитону. Тот как влюбленный сильно огорчился и, опасаясь как бы Гиппарх при своем могуществе не овладел Гармодием силою, немедленно составил замысел, насколько был в силах по своему положению, ниспровергнуть тиранию…» Отвергнутый Гиппарх из мести решил нанести Гармодию тяжелое оскорбление: он и его властвующий брат объявили сестру Гармодия недостойной нести корзину в праздничной процессии! «Гармодий чувствовал себя тяжко обиженным, а из-за него Аристогитон, конечно, еще больше озлобился». Кровавая развязка стала неизбежной.

Большинство читающей публики начала XIX века этих подробностей не знало: читали ведь – как во и все времена – не Фукидида, а его популярные пересказы. Одним из основных источников сведений по истории Древней Греции было тогда компактное и живо написанное «Введение» к книге аббата Бартелеми «Путешествие юного Анахарсиса в Грецию», которой зачитывалось несколько поколений европейцев. Пушкин тоже читал и хорошо помнил эту книгу: еще в 1830 году он сравнивал с ее героем, юным скифом, адресата своего послания «К Вельможе». О подвиге славных тираноборцев в книге Бартелеми рассказывалось следующее (отчасти цитируем, отчасти излагаем рассказ близко к тексту).

«Гармодий и Аристогитон, два молодых афинянина, связанные узами нежнейшей дружбы, получили от тирана оскорбление, которое невозможно было забыть, и составили заговор против него и против его брата». Выступление было приурочено к празднику Панафиней. Гармодий и Аристогитон со сторонниками явились на него с мечами, спрятанными под миртовыми листьями. Главной их целью был тиран Гиппий. Увидев, что Гиппий беседует с одним из заговорщиков, Гармодий и Аристогитон решили (ошибочно!), что их заговор раскрыт. Тогда они бросились на Гиппарха и поразили его мечом в сердце. Гармодий пал на месте; Аристогитон был схвачен и, претерпев пытки, казнен. После гибели брата Гиппий предался сугубому неправосудию, но через три года был свергнут. По установлении демократии афиняне удостоили тираноборцев высочайших почестей: на главной площади были воздвигнуты их статуи; их имена прославлялись на праздниках; поэты воспевали их доблесть в песнях, которые дошли до наших дней…»

Видимо, нечто подобное судьбе афинских тираноборцев грезилось и воображению юного Пушкина. Из изложения аббата Бартелеми следовало, что поводом к тираноубийству стало оскорбление, которое невозможно было забыть («un affront qu'il etait impossible d'oublier»). В чем именно оно состояло, Пушкин, видимо, не знал: по условиям времени аббат о том ни словом не обмолвился (дав, впрочем, ссылки на Фукидида и Аристотеля, у которых обстоятельства дела изложены подробно). Но прочитанного было Пушкину вполне достаточно для того, чтобы придать собственным тираноубийственным намерениям необходимую мотивировку: защита личной чести приведет к освобождению отечества от гнета самовластья! Как именно это произойдет – Пушкин, скорее всего, представлял не очень ясно. Наверное, ему смутно виделось всенародное восстание, примерно как в Греции и в Риме.