Текст книги "Русская жизнь. Попса (май 2008)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

* ОБРАЗЫ *
Евгения Пищикова
Стеклянный дом

Кумир и толпа – не любовь, а родственность

I.

Семейный ужин немыслим без телевизора. А в телевизоре у нас живут звезды. Только схватишься за пульт – и из телевизора, прямо в твою тарелку с винегретом, вываливаются знаменитые люди. Вот они пошли по кривой красной дорожке – фабричные девчонки, вывалянные в страусовых перьях, знаменитый парикмахер, к которому побоится идти стричься даже голая китайская собачка, главный принц страны Дима Билан. Поспешают сериальные актрисы, которым ведущие (до поры до времени, пока зритель не привыкнет к дебютантке) присваивают причудливые монгольские имена: Яна Есипович – ИВсеТакиЯЛюблю; Наталья Рудова – ТатьянинДень. А то и гламур пойдет – светские дивы, главные редакторши журналов о селебритиз, дамы-продюсеры, или уж совершенно невыносимые, в прелестных платьях, незнакомки-променадки.

Испорчен ужин! Как будто постылые родственники, не позвонив, завалились в гости. Но мама посмотрит на папу, папа на угрюмую дочку, и все вздохнут – если уж пришли, что ж теперь поделаешь? Нужно здравствуй говорить. Ба, вот же Катя Лель на дорожке! Платье ужасное. И почему это она на прием со Зверевым пришла? Совсем запуталась девчонка.

А возле телевизора лежит журнал «Семь дней», фаршированный звездами; у дочки в спальне журнал «ОК!» – пропуск в мир звезд, в зале, на журнальном столике (для редких гостей) лежит толстый «Караван» – он продает звезд «вместе с их историей». Попросту, без звезды, ни газетки легонькой не купишь, ни сканвордика не разгадаешь, ни нового кулинарного рецептика не отыщешь. Обложили. А в газетных редакциях сидят ученые люди и рассказывают друг другу, что без портрета селебритиз на обложке ни одного номера и не продашь. Народ любит звезд. Народ хочет все-все знать про жизнь любимой знаменитости!

Да разве же?

Разве ж у наших папы, мамы и дочки такой уж неистовый интерес к жизни любимой звезды? У них интерес к жизни вообще. К чужой жизни. Дружеский круг достаточно узок, некоторая бедность личных впечатлений тяготит семью. Знакомые давно обдуманы и обсуждены. В открытости звезд они находят главный интерес – доступ к чужой жизни. Это великая ценность: когда ссоришься с подругой, расстаешься с возлюбленным, больше всего мучит отказ в доступе. Как узнать, что он делает, с кем она встречается? Не звезды нужны, а их повседневность.

Интерес наличествует, а вот любви, воля ваша, никакой нет.

И пиетета не наблюдается. И строить свою жизнь по звезде собираются только девицы до восемнадцати лет, которые, прямо скажем, жизни не знают. Так, по крайней мере, считают добрые матери семейств.

II.

Самое частое разъяснение народного интереса к знаменитостям у нас таково: звезды полезны. Улица корчится безъязыкая, а через институцию селебритиз (ох, и отвратительное же все-таки слово) народное бессознательное обретает язык.

На звездах социум отрабатывает новые жизненные стратегии. Знаменитости, живя открытой, публичной жизнью, легализуют поведенческие и мировоззренческие новинки. Звезда живет в стеклянном доме; быт, взгляды, поступки и образ жизни знаменитости – род гражданского высказывания. Звезды посылаемы обществом далеко вперед, во имя расширения нормы. Богатый и известный человек плывет резвее и дальше прочих по волнам житейского моря. За горизонтом обыденности таятся неизведанные пространства и новые источники радостей. Обратно звезды возвращаются, как все путешественники, с новыми вещами и новыми идеями. «И во все корабли, поезда вбита ясная наша звезда».

Полезная деятельность? Не без того.

Но, однако, эта важная работа может вестись и без всякого звездного мира, без доступной любознательному взгляду светской жизни. Без профессионалов публичности. Но, конечно, не без образа героя. Общество не живет без фигуры героя, и разве советская публицистика 60-70-х годов – не доказательство тому?

Личная жизнь советских знаменитостей, административной и торговой элиты и уж тем более – приближенного ко двору высшего света была предельно закрыта. Единственные информационные носители – сплетня, слух, анекдот, актерская байка. А вот жизнь обывателя, «простого человека» в те же годы была предельно обсуждаема. Расцвел и достиг горней высоты (в иерархии профессиональных умений) особый газетный жанр – очерк на морально-нравственную тему, командировка по письму. Письмо позвало в дорогу! Жанр, нужно заметить, уникальный – перед нами не открытость знаменитости, живущей в стеклянном доме по причине публичности избранного пути и в качестве платы за популярность, а стеклянный дом простого человека. Грехи или сложные жизненные обстоятельства обывателя активно обсуждались, оценивались, обдумывались. Журналист выносил вердикт – прав или не прав инженер Иванов, кладовщица Попова, рентгенолог Роза Фридман. Сомнительные пороки или нетривиальные добродетели именно маленького человека расширяли границы общественной нормы. Можно ли бросить постаревшую жену? Позорно ли рожать без мужа? Поздняя любовь – это нормально? А ранняя любовь – это как? А сколько раз можно разводиться и создавать новую семью, не вызывая к себе болезненного интереса ближнего окружения и административных органов? Вслушайтесь в названия статей Инны Руденко – «Жена», «Женщины», «Просто правда», «Он и она». А Татьяна Тэсс, а Евгений Богат, а (лучшая из лучших) Фрида Вигдорова? Эти блестящие журналисты, в сущности, выполняли двоякую функцию – они помогали людям и одновременно являлись первыми желтыми репортерами страны. «Меня больше всего интересовал человек, – пишет Инна Руденко, – когда коллеги говорили, что хотят на Кубу, или на Северный полюс, или в Африку, я их не понимала. Мне были интересны не экзотические места, а люди, их судьбы, их страсти. Видимо, герои моих публикаций это чувствовали, когда я брала у них интервью. Господи, да какое интервью?! Я же приезжала и жила там с ними их жизнью – ходила с ними на работу и в гости, знакомилась с их родными, мы вместе пили чай, мы ходили в театр. Может, как раз поэтому они меня и помнят. А сейчас торжествует странный интерес к VIPам через замочную скважину. А где же так называемый „маленький человек“, который на самом деле не маленький?» Инна Руденко, как истинный светский журналист, посещала тусовки своих героев и формировала образ звезды в беззвездном обществе. Она – родоначальница жанра, но самой ей кажется, что жанр умер… Цветет жанр-то, герои сменились.

Вспомните, как обсуждалась каждая статья на морально-нравственную тему! Сколько народного пыла и жара, сколько волнений… так и про Пугачеву не спорили. Вот история о верной собаке, брошенной хозяином в аэропорту. Общественный скандал, дискуссия. Спор, в который включилась вся читающая страна. Вал писем, и главная эмоция каждого письма – возмущенное недоумение. Как он мог это сделать? Это невозможно. Он так поступить не мог! Да кто он-то? Хозяин собаки? Да какой, к матери, хозяин собаки? Советский Человек! Вот этот самый мифологический, вымечтанный, невозможно прекрасный Советский Человек и был звездой, главным героем массовой культуры, подразумеваемым и описываемым журналистами старой школы. Объяснить «какой он» никто не брался (фигура коллективная, да и можно ли понять звезду); образ был дан в ощущениях. Очевидны были только границы возможного и невозможного – точно было ясно, каким ОН не может быть.

Я помню миг печального отрезвления, миг, в который я поняла, что Герой навсегда уходит от нас, звезда оставляет народ сиротой. Острое чувство сиротства пронзило меня давним утром возле газетного киоска. В коротичевском, пореформенном, «Огоньке» я увидела большую художественную, очень красивую фотографию «Утро Родины». На фотографии долгое бледное поле, туман. Еле видны задки тяжелых машин. Трактора? Танки? Бронеходцы? Посреди поля, еле заметной смутной тенью, фигура писающего мужчины. Все. Даль. Туман. Острое, трепетное ощущение жизни. Мир развалился на куски. Эта фотография никогда не могла бы появиться в старом «Огоньке», в старой жизни. Потому что Советский Человек не может ссать посреди поля, туман там или не туман. Не может – и все. Звезды не писают. Не ходят без косметики. У них не может быть вислых грудей и расстегнутых штанов. Все это есть, но этого не может быть. На этом основополагающем противоречии вырос Большой советский газетный жанр, а сейчас – делают свои состояния охотники за знаменитостями, в желтом миру – папарацци. Старатели таблоидов. Удивительные, нужно сказать, люди, большие энтузиасты. Меня до самой глубины души потрясла фраза из книжки Бори Кудрявова, самого известного желтого фотографа страны, сотрудника «Экспресс-газеты»: «Случайно мне пришлось однажды пролетать на мотодельтаплане над резиденцией президента России Владимира Владимировича Путина. Видели бы вы состояние дельтапланериста, увидевшего под собой такое!» Да уж. Обычно, надо полагать, Боря летает на своем мотодельтаплане над резиденцией Аллы Борисовны Пугачевой. Удовлетворяет общественный интерес к жизни Примадонны – такое у Пугачевой дежурное именование в «Экспресс-газете». И есть еще замок резвунчика Галкина, именьице Наташи Королевой, домище Аллегровой… Витать и витать Кудрявову в облаках!

Пришел новый звездный образ, победительный Гламур Героев – на него и работают братья-журналисты. Но считают, что работают на народ. Все для читателя.

Ох. Разве и вправду без знаменитостей общество не может себя понять и обдумать? Может-может. Герой всегда найдется. Народ и сам еще недавно был звездой. Только недавно отошел от соборной звездности. Коллективный герой ушел в небытие вместе с коллективными идеалами, и дорогу к звездам теперь пролагает индивидуалист. Ему кажется, что он антинароден по своей сути. Он вырвался, он взлетел, он беззаконная комета в кругу расчисленных светил. Он – профессионал успеха, народная мечта. Его жизнь – сказка. Ну, если сказка, то только народная.

III.

Ибо второе по распространенности объяснение общественного интереса к светскому миру формулируется так: жизнь звезд – это мечта общего пользования, сказка о Золушке. И нужна она, потому что побеждает земное притяжение обыденной жизни.

Шахри Амирханова, элегантнейшая девица, светский персонаж, с двадцати лет главный редактор благородного глянца (Harper‘s Bazaar, пилотная версия Tatler), и не сомневается, что успех звездного мира в его сказочной природе: «Все хотят верить в сказку. Гламур – это сказка нашего времени. Если ходить по улицам – все серое, люди серые, страшно. На самом деле гламур – он очень маленький, простому люду его не заметить. Те же герои гламура – они простые, для них это работа. Ксюша Собчак работает как лошадь. Она продает сказку о том, что есть люди, которые живут красиво, наряжаются, ходят по презентациям, поют и целуются. Приходит с работы какой-нибудь офис-менеджер, садится перед телевизором, и ему есть о чем мечтать».

Скучающий офис-менеджер. Мечтательная провинциальная юница («Экспресс-газета» с нею спит) – вот потребители сказки.

Ну что ж, против общего мнения не пойдешь. Я согласна – жизнь звезд это сказка о Золушке.

А вы читали эту сказку? Не в диснеевском переложении, с самоотверженными мышами и дружелюбными синичками, а сказку братьев Гримм – древнюю, страшную, земляную, народную. Конструктор голливудских чудовищ Тим Бартон говорил, что в детстве смотрел фильмы ужасов оттого, что боялся читать сказки: «Они переполнены символикой, насилием, и нарушают душевное спокойствие больше, чем „Франкейнштейн“, чья мифическая природа одомашнена».

Помните ли вы, что в настоящей «Золушке» нет никакой феи, а есть только кладбище, деревце и два голубка на могиле матери, куда сиротка каждый день ходила плакать и молиться? И в ответ на ее слезы, в полном молчании, без тени теплоты или слащавого одобрения (ни ветерка, ни воркованья), слетало с дерева на могилу золотое платье и валились золотые башмаки. А дальше уж справляйся, сирота, как можешь – дальше трудное дело, жестокое испытание. Первый бал. Принц же, между прочим, тот еще подарок – на третий бальный вечер, с целью поймать нашу прекрасную незнакомку, вымазал лестницу смолой – как маленький дьяволенок из фильма «Один дома». Так что золушкин игривый побег мог кончиться совершеннейшим конфузом. Да, впрочем, что это я, какая там игривость?

В сцене примерки башмачка золушкиными сводными сестрами мачеха заходит в комнату старшей своей (любимой) дочки, подает ей нож и говорит:

– А ты отруби большой палец; когда станешь королевой, все равно пешком ходить тебе не придется.

И что же? «Отрубила девушка палец, натянула с трудом туфельку, закусила губы от боли и вышла к королевичу. И взял он ее себе в невесты, посадил на коня и уехал с нею. Но надо было им проезжать мимо могилы, а там на ореховом деревце сидели два голубка. И запели они: „Погляди-ка, посмотри, а башмак-то весь в крови; башмачок, как видно, тесный, плохо выбрал ты невесту!“» Второй же дочери добрая матушка (искренне желающая родным деточкам добра) посоветовала отрезать пятку: «Белые чулки совсем красные стали». И вот счастливый финал: «Когда пришло время справлять свадьбу, явились к Золушке вероломные сестры – хотели к ней подольститься и разделить с ней ее счастье. И когда свадебное шествие отправилось в церковь, старшая оказалась по правую руку от невесты, а младшая по левую; прилетели голубки и выклевали каждой из них по глазу. А потом, когда возвращались назад из церкви, шла старшая по левую руку, а младшая по правую; и выклевали голуби каждой из них еще по глазу. Так были они наказаны за злобу свою и лукавство на всю свою жизнь слепотой».

Вот такая «Золушка» – я согласна – вполне описывает жизнь звезд. Такие принцы и такие голуби в изобилии встречаются на наших просторах. Встречается и нечеловеческое мужество мачехиных дочерей, готовых ради сказочной жизни отрезать себе все что угодно. Вот с кого надо брать пример офис-менеджеру и провинциальным мечтательницам.

Ксюша Собчак, старшая сестра всякой золушки, не только работает как лошадь – она еще и умеет выпорхнуть из сортира, где только что подралась с соперницей, и, «закусив губы от боли», вернуться к принцу за ресторанный столик. Умеет, не моргнув, снести любое публичное оскорбление, всякое предательство богатых своих женихов. А уж кроткие гули, охранители морали и добродетели, святым делом считают поклевку популярной девицы.

Разве же легка жизнь русской звезды?

Вот представьте. По ночной проселочной дороге бойко бежит лакированный автобус. В автобусе сидит группа усталых людей. Это музыкальная группа. У ребят чес. Они уже два месяца не были дома. Им неуютно. За автобусными окнами холод и тьма. Редко-редко мелькнет панельный поселочек, деревенька. На мгновенье тепло засветится пара желтых окошечек. Лучше бы не светились. Парни знают – это страна неспящими желтыми глазами следит за ними – едете, голубчики, скоро ли будете? Вы только подумайте: в дождь и в метель, воробьиными грозовыми ночами странно одетые люди с горой пожитков таскаются по дорогам. С собой они возят фанеру, а вовсе не бриллианты. Всегда наряжены не по погоде, в карнавальные свои одежки. Это же настоящие беженцы! А приезжают, прибиваются к месту – тоже холод и страх. Например, наткнутся на объявление: «Впервые в нашем городе – живой Дима Билан» (афиша, Набережные Челны). Неуютно как-то.

Или вот группа «Блестящие». Улыбчивые немолодые девушки. Что ни песня, выстраиваются грядочкой, выставляют перси, принимают позы. Устали ведь, наверное, и мы устали смотреть. У девиц – возраст элегантности. Им бы носить хлопок и кашемир, светлые, легкие, просторные вещи. Так нет, надевают на них жесткие лифчики, трусы со стразами, гонят на сцену. Ведь небось и пенсии-то у красавиц нету, и трудовые книжки неизвестно где. Помнится, мое детское воображение поразило одно место из романа Вадима Кожевникова «Щит и меч». Речь там идет о быте советского разведчика, неимоверно тяжком в силу свинцовой мерзости вражеского житейского уклада. С неохотой, по крайней необходимости, молодой конспиратор отправляется в немецкое варьете и тотчас видит отвратительное: кучку «пожилых герлс в потертых парчовых трусах». И когда девицы принялись «болтать в такт музыке ногами, пытаясь скрыть под деланными улыбками, что для резвых телодвижений им не хватает дыхания, Иоганн смотрел на них с жалостью». Очень, знаете ли, похоже на впечатление от выступления группы «Блестящие». Ну и как не пожалеть красавиц, как не посудачить о нелегкой их доле? Как не ощутить мимолетную, родственную к ним теплоту?

Тяжелой же работой заняты девчонки – героически несут на себе всю тяжесть общественного любопытства и общественного жизнетворчества. Что делать, когда богатый мужчина изменяет? Стоит ли идти за нелюбимого? Могут ли сиськи восьмого размера быть «своими», и так ли уж важно, сделана операция по увеличению груди или нет? Есть ли жизнь после тридцати лет? Все эти вопросы обсуждаются на примере «Блестящих»!

IV.

Ровно два года назад группа ярчайших звезд обратилась к высшим властям страны с просьбой унять желтую прессу. В письме-обращении были сильные выражения: «грязные статейки», «вероломные мошенники от журналистики», «беспринципное использование свободы слова». Удивительный конфликт – Белоснежка с гномами поссорилась. Подсматривают. Скандал, мелькание и упоминание – общемировая формула «производства успеха» – куда ж звездам без газет? Главная обида: «Журналисты интересуются только личной жизнью. Почему никто не спрашивает, как мы занимаемся творчеством?»

Как вы думаете, почему?

Звезды не сами по себе родятся. Их делают не деньги, не личная сила желания, не скандал. Это тонкая работа совпадения.

Образ звезды таинственно и тихо растет в народном сознании. Долгими зимними вечерами, когда делать особенно нечего, когда картошка не только посажена и выкопана, но уже и съедена, есть время для работы воображения. Формируется поэтический спрос, а где-то в такой же обдуваемой ветрами панельной пятиэтажке растет предложение – маленький бойкий мальчик или маленькая жадная девочка. Как оголодавшие магниты, народный интерес и личный интерес будущего героя притягиваются друг к другу.

В общем, вы уже поняли. Наши звезды не занимаются творчеством. Это вся страна занимается творчеством. Мы их сами себе делаем.

Они у нас кустарные, соловьиные. Мы своих буратинок сами строгаем. Вот говорит знаменитый человек Серега: «Я человек нового времени, я репчилу гоню!», – а глаза у него светлые, простые, березовые, родные.

Какие народу интересны, такими они и получаются. Людей не обманешь. Народ не согласен делегировать в звезды беззаконную комету. Только социально близкого товарища. Родственника. Свое коллективное «я». Наши звезды только наши – они не составляют представительского капитала страны. Это горькая родственная привязанность. А родственность больше любви, дольше страсти.

Экая пошлятина эта вечная присказка про хавающий пипл.

Древние отношения связывают народ и звезду. Как говорил один из героев Митчела Уилсона: «Я зазывала. Меня не интересует настроение людей на сцене, меня интересует настроение людей в зале. Театр – это мода, а мода быстро меняется. А публика не меняется. И знаете, что еще не меняется – цирк! А что самое главное в цирке? Что все актеры смертны, а зритель всегда останется жив». По-моему, с этой идеи начался Голливуд.

Не знаю уж, как называется то, что делают наши звезды на сцене, но самое в них интересное – их жизнь, жизненная сила, манеры и, главное, эстетический образ, облик – это цирк.

И самую лучшую биографию звезды, которую только можно придумать, придумал Вуди Аллен: «Ее мама была канатоходцем, а папа исполнял смертельный номер – им выстреливали из пушки. Однажды папой попали в маму, и наша восходящая звездочка осталась сиротой».

В цирке за героев можно бояться. Переживать. Циркач не кажется божеством. Цирковая звезда не совершенна, ее костюмы всегда чрезмерно пестры, а номера чаще всего кажутся простоватыми. Уж сотни лет одно и то же. Но зато это наглядное, живое усилие маленького человека, которому на твоих глазах тяжело и страшно.

А в России испокон веков не любят совершенных героев. Любят тех, которых можно пожалеть.

Ведь всегда важно знать, чего народ ждет от своих звезд. Например, когда Бритни Спирс растолстела, спилась, опустилась – ее в Америке разлюбили. А мы бы только сейчас ее и приняли в семью – как Буланову, которая пела и плакала. Наши звезды никуда от нас не уйдут. Ведь нельзя же быть бывшим родственником.

Вот они стоят на сцене – старая мельница, старая перечница, ягода-малина урожая пятидесятого года, господин офицер в солдатском исподнем, добрый батюшка Мармеладзе со своим сералем, группа принцезаменителей, главная барыня страны. Хорошо стоят! Любо-дорого посмотреть.

И мы никогда не будем покупать их фирменные кассеты и диски. Не потому, что жадные. А потому, что нам хочется, чтобы они зарабатывали деньги, объезжая родную сторонку. Они нам нужны живьем. Пусть приедут и поклонятся. Потому что так всегда было – если кто богател, выходил из деревенского мира, он на сельской сходке кланялся народу в пояс на четыре стороны и говорил: «Благодарствуйте, соседи». Но нам и «Спаси-и-и-ибо!» сойдет.

Зато мы отплатим им нерушимой, несокрушимой верностью. Пройдет тридцать лет. Нынешние пятнадцатилетние девочки раздобреют, родят детей, присмиреют. И придут в концертный зал, где будет гала-представление ретро-группы «Корни». Дискотека 2000-х. На сцену с гиканьем выбегут обрюзгшие испитые мужики и запоют: «А где-то лондонский дождь, до боли до крика поздравляет тебя!» И многие в зале будут плакать.