Текст книги "Русская жизнь. Мужчины (январь 2009)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

***

На Ставрополье недавно закупили свиней из Кабардино-Балкарии и Северной Осетии – и немедленно отметили вспышку африканской чумы. На одной из ферм, где всего проживает около 2,5 тысячи свиней, пало разом 125 голов. Ветслужбы поступили согласно инструкции: приказали всем фермерам ликвидировать и сжечь все свиное поголовье, а также уничтожить приготовленные на зиму корма и зерно. «Ветврач сказал – закатывайте тушенку и сами ешьте». Узнав о катастрофическом распоряжении, 500 свиноводов-фермеров и владельцев усадебных хозяйств Курского района Ставрополья перекрыли трассу. Плачущие фермерши убеждают, что при таком морозе африканской чумы быть не может («ведь она же африканская!»), и без свиней-кормилиц в дни великой депрессии не прожить, другого заработка у крестьян нет. И еще говорят, что при тепловой обработке мяса чума не страшна, съедите – не отравитесь!

Скорее всего, костры высокие все-таки вспыхнут, на скотомогильники прольется нужное количество хлорки и формальдегида, – но какая-то часть чумного мяса неизбежно всплывет на рынках, и свиной бифштекс с кровью исчезнет из многих меню. К кризисным заботам прибавится необходимость долго и тщательно прожаривать (а еще лучше – отваривать) мясо – если, конечно, у вас хватит на него денег.

***

В Ярославской области – небывалая очередь в доноры. Еще летом врачи пользовались услугами бомжей и деклассированных элементов – что делать, надо хоть как-то пополнять банки крови, – а теперь не знают отбоя от благопристойных граждан и принимают только по предварительной записи. После того как на «Автодизеле» по соглашению сторон или по собственному желанию (то есть без выходных пособий) были уволены 3 700 человек, обнаружилось, что расценки для доноров (за порцию крови – 280 рублей, за плазму – 500, за тромбоциты – целую тысячу) очень даже хороши.

Медики, однако, сами не рады такому аншлагу: финансирование станции переливания крови урезали на 40 процентов, остро не хватает реактивов для работы на новом дорогом оборудовании. Как скоро в очереди начнут приторговывать талонами, писать номера и бить морды наглецам – пока неизвестно, но, судя по масштабам сокращений в Ярославской области, ждать осталось недолго.

***

Утром пришли учителя тульской школы на работу и увидели разгром в своих кабинетах, которые они много лет обустраивали, причем за свой счет. Стендики-плакатики, всяческая дидактическая наглядность, все рукодельное, каллиграфическое, «надышанное», и традесканция в кашпо, и «мой друг, отчизне посвятим!…» А сама школа – для глухонемых подростков, другой возможности завершить среднее образование у них нет. На место пришла областная станция юных туристов, выселенная, в свою очередь, расширенной службой усыновления. Было в отделе три специалиста по усыновлению, стало раз в десять больше, – святое дело, не возразишь! Но какая причудливая пищевая цепочка: попечители съели туристов, туристы – инвалидов. (После долгих скандалов и вмешательства местных депутатов школу обещали оставить, но кашпо и стенды уже растерзаны, учителя подавлены, традесканция сгнила от обиды.)

***

В поезде смотрю на ноутбуке «Землю» Довженко.

Соседка, строгая девушка с пучком, заглядывает через плечо, ерзает, наконец не выдерживает:

– Извините, а почему вы не поставите что-то нормальное, есть же фильмы нормальные, современные, чтобы всем интересно было. Нельзя же думать только о себе.

***

Новые староверы: в Архангельской области около 900 человек живут с паспортами СССР, не меняя их, как заявляют чиновники, «в основном по религиозным и политическим соображениям». Всякое раскольничество вызывает уважение, но эти беспаспортные – просто трепет. Какая мощная традиция – и какая гражданская аскеза и самоотречение. Невозможность купить билет на поезд, прописаться, да и просто получить пенсию в сбербанке, – целый пакет гражданских лишений. Так был ли Советский Cоюз секулярным государством?

***

Крещенские купания по степени риска становятся новым днем десантника. Дежурят бригады «Скорой», «Медицины катастроф», спасатели, милиция; в одной только Иркутской области на крещенских купаниях дежурили полторы тысячи милиционеров, в Воронежской – почти 1 200. Иордани (проруби) официально называют «пунктами окунания». В Якутии купались в Лене при 30-градусном морозе, в Ростове пытались окунуться в освященный родник, который, по словам очевидцев, «можно пяткой заткнуть»«. На реке Цне в Тамбове – мягкий лед, и милиция пропускала к купелям только желающих принять крещение – каждого сопровождали спасатели туда и обратно; что и говорить – настоящее таинство, высшей пробы. А в Тюмени так и вовсе текла святая вода из кранов – для тех, кто не может дойти до источников. Пьянства, разгула и прочего богохульства было на удивление мало.

Вероятно, скоро найдут какой-то благопристойный, некомический формат праздника, – и будет жаль, если исчезнет это волюнтаристское сочетание неуклюжего официоза и энтузиазма, разгула и обряда, игры и веры. Как-то это будет не по-нашему.

***

О закрытии гимназии № 11, признанной аварийной, не может быть и речи, говорит мэр Ставрополя; обследование здания назначено на февраль. В гимназии продолжаются занятия – потому что специальные «маячки» не проявили подвижности, не дали сигнал тревоги. Оренбургский опыт никого ничему не научил. Так участковые говорят избитым женам: ну, будет убивать – вызывайте. Упадет потолок – звоните; может быть, спасем.

***

Когда курскому музею «Юные защитники Родины» понадобилась справка о том, что среди экспонатов нет взрывоопасных предметов, нечаянно выяснилось, что такие предметы есть. Среди мин, бомб и гранат саперы обнаружили сразу три «живых» снаряда, которые легко могли взорваться при, например, падении на пол. Их, конечно, вывезли, а руководители музея перекрестились, как и родители.

Курск – один из самых военно-патриотических городов России, по-своему красивый и цельный город-обелиск, и военная археология для него естественна. Но легкомыслие все-таки ослепительное. Долгое эхо прошедшей войны чудом не прозвучало.

***

По близорукости я не рассмотрела пятую цифру на ценнике и решила, что незатейливые ботинки для дочери стоят 1 300. А что, демократичный торговый центр. Продавщица меня просветила. Раньше она сделала бы это не без чванства, сейчас – скорее извинительно, виновато, будто оправдываясь, – нет, она не причастна к абсурду неизвестного бренда, к тринадцати тысячам за два кожзамовых копытца. Тут я вспомнила, что кризис «обрекает на гибель потребительские стандарты, сложившиеся за три последних десятилетия и проповедуемые глянцевыми изданиями», про это я читала в газете, тонкое открытие принадлежит Институту глобализации и социальных движений. Он сообщает, что подорваны базовые основания гламура, и на смену ему придет новая потребительская философия, разумная и здоровая. Средний класс пересмотрит нормы потребления. Институт глобализации, конечно, и обязан глобализировать, но как утомительна эта вера в тридцать лет стандарта и гламурную общность, больше похожая на самовнушение. Ни с какой стороны не причастные к престижному потреблению, мы тоже вынуждены каяться в том, что жили смешно и тратили грешно. С какого перепугу? Нет, ничего принципиально не меняется, база на месте: дама в красном с удовольствием примеряет ботинки за тринадцать тысяч и громко сообщает мужу: «Скажи недорого?» У него тоскливое нефтяное лицо, кожан и шляпа. «Ну, недорого», – затравленно отвечает он.

***

В Крещение замерзли два мальчика на железной дороге Москва-Дубна, воспитанники интерната. Одному было восемь лет, другому двенадцать. Они ушли из интерната, более полутора суток где-то скитались; оба умерли от переохлаждения. Страшная антисвяточная история, – ни тебе спичек, ни елки, ни Христа, ни ангелка. Как получается, что никто не заметил?

В Дзержинске тоже погибли двое детей – от голода, запертые в квартире. Их мать в конце ноября сбила машина, документов при ней не было, погребли как неопознанное лицо. И соседи заходили, и отец стучался – ну не открывают; мало ли почему. Они сначала плакали, а потом перестали. И все это «на миру», «на свету». Одинокие дети перестали вызывать вопросы у прохожих и соседей: личное дело, частная жизнь, смерть от холода или голода. С благодарностью подумаешь о бесцеремонных «тетках из опеки» (жутковатый, почти триллерный типаж), которые вламываются в личное пространство семьи или останавливают на улице припозднившихся детей. При них дети, по крайней мере, живы.

***

Как– то резко закончились деньги; достаю неразменные сто долларов. Вечер, метель, в обозримой окрестности -только коммерческий банк. Очень невыгодный, сильно заниженный курс, но делать нечего.

Выходя, слышу шипение в спину:

– По тридцать сдала… Богатая…

***

Сперва чистые пруды, серебряные ивы, потом бесаме мучо, потом плевать, что не наточены ножи.

– Нет, только кофе, я не буду у вас ужинать, – кричу я в ухо официанту в кавказском ресторане. – Вы понимаете, сколько денег теряете каждый день из-за этого звукового кошмара?

Он снисходительно улыбается:

– Э, а сколько мы НЕ теряем…

И действительно: не очень пьяные дамы средних лет наперебой рвутся к караоке.

Бесаме мучо, как айсберг в океане, надежда – мой компас земной.

А так похожи на людей поначалу. Так похожи.

Евгения Долгинова

Анекдоты
Человек-бачок

Заседание мирового суда по делу задержанных 20 января в Санкт-Петербурге на Дворцовой площади волонтера «Гринпис» в костюме мусорного бачка и пресс-секретаря этой организации Марии Мусатовой перенесено на 28 января. Суд, первоначально намеченный на 21 января, был отложен. Судья выслушал задержанных, милиционеров, проводивших задержание, и свидетелей и затребовал видеоматериалы, чтобы вынести решение 28 января.

20 января в рамках всероссийской акции марафона «Гринпис» «Stopmsz.ru» волонтер «Гринписа» в костюме мусорного бачка должен был с копиями 10 тысяч собранных добровольцами «Гринпис» подписями петербуржцев против строительства мусоросжигательных заводов (МСЗ) путешествовать по городу, а потом передать копии подписей городским властям в Смольном. Но «бачок» и Мусатова были задержаны на Дворцовой площади, им инкриминировалась организация несанкционированного пикета по статье 20.2 КОАП РФ. Волонтер и пресс-секретарь провели остаток дня в 79-м отделении милиции.

Всероссийская кампания по сбору подписей против сжигания мусора и за переработку отходов стартовала летом 2008 года. В ее рамках собрано более 90 тысяч подписей, из них в Санкт-Петербурге – более 10 тысяч. Эти подписи представители «Гринпис» планируют передать президенту России. А в Санкт-Петербурге городские власти планируют построить четыре мусоросжигательных завода.

Что– то крайне нелепое, стыдное и вообще ужасное есть в том, что человек изображает собой какой-нибудь неодушевленный предмет. Человек-гамбургер, человек-сосиска в тесте, человек-тюбик зубной пасты, человек-бутылка… Обычно это делается из-за крайней нужды, когда больше нечем заработать себе на пропитание. Но тут… По доброй воле изображать мусорный бачок… Ходить по городу («путешествовать») в виде мусорного бачка… В таком виде собирать какие-то подписи, приставать к прохожим…

Б– р-р-р…

Помню, пару лет назад попалась на глаза новость – где-то, кажется, в Европе группа артистов устроила шоу – каждый символизировал собой сперматозоид, и на головах у них были некие подобия презервативов. Прыгали, скакали, что-то разыгрывали.

Вот где ужас.

Из бензина и серы

Соседи 26-летнего изготовителя наркотиков, жителя города Каменска-Шахтинского позвонили «наркополицейским», потому что больше не могли переносить распространявшийся по всему подъезду запах от приготовления наркотических средств. Сейчас хозяин наркопритона находится под стражей. В отношении него возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 232 УК РФ «Организация и содержание наркопритона».

По информации наркополицейских, в квартире задержанного, расположенной в пятиэтажном доме в центре города, почти год собирались обеспеченные наркоманы в возрасте до 30 лет. Хозяин ставил условие: принимал только клиентов с дорогими автомобилями.

Из таблеток, бензина, соляной кислоты и спичечной серы мужчина варил дезоморфин, отчего подъезд наполнялся удушающим запахом. Наркополицейские застали хозяина прямо за «работой».

Эксперты утверждают, что малейшие ошибки в пропорции раствора дезоморфина необратимо меняют состав крови, вызывают рак головного мозга и психические помешательства.

В ходе обыска были изъяты на полу в ванной шприцы с наркотиком. Проводя обыск, сотрудники наркоконтроля заметили странное поведение находившейся в квартире женщины-наркоманки. Она попросилась выйти на балкон якобы перекурить, а на самом деле выбросила свою сумочку, в которой находились шприцы с наркотиком, таблетки и документы. Сумка упала на крышу магазина. Для того, чтобы ее достать наркополицейским пришлось вызывать сотрудников МЧС.

Спичечная сера, бензин, кислота. Счищал ножичком серу со спичек. Ступкой толок таблетки, измельчал до порошкообразного состояния. Растворял спичечную серу и измельченные таблетки в бензине. Или в кислоте. И варил всю эту гадость.

Нет, всякое, конечно, бывает. Мало ли. Может, химией человек увлекается. Но вот чтобы эту мерзость, состоящую из спичечной серы, таблеток, бензина и кислоты вкалывали в себя обеспеченные граждане – это как-то за гранью моего наивного понимания. Неужели богатые владельцы дорогих машин не имели возможности приобрести в городе Каменске-Шахтинском нормальные, высококачественные наркотики? Ну, или в Ростове, на худой конец.

Про дорогие машины особенно трогательно. Наверное, смотрел в окно, кто на чем приехал. Подруливает к подъезду пятиэтажки «альфа ромео» – добро пожаловать, гости дорогие, располагайтесь, чувствуйте себя, как дома. А ежели человек на «копейке» приехал или там на уазике – от ворот поворот. Нечего тут. Вали, вали отсюда, быдло. Вали к цыганам! У нас тут приличное место, приличные люди собираются, не хухры-мухры!

Бывают же такие затейливые люди.

Без окон, без дверей

В Соликамске (Пермский край) впервые из муниципального жилья без предоставления места жительства выселена асоциальная семья. Долг семьи за жилищно-коммунальные услуги на момент выселения составил более 50 тысяч рублей.

Семья из четырех человек – муж, жена и двое детей (еще двое детей находятся на воспитании в детдоме) выселена по решению суда. Обращение в суд было инициировано администрацией города. Иск подготовили после проведения очередной проверки муниципального жилья: в данной квартире отсутствовали окна, входные двери, полы, были разморожены коммуникации. Из-за нерадивых соседей страдал весь дом.

Прецедент с выселением семьи из жилого помещения – это пробный опыт отдела опеки администрации Соликамска. Видимо, он будет продолжен. При этом главным для инициаторов выселения остаются интересы несовершеннолетних детей, которые сохраняют за собой право на предоставление жилья.

На сегодняшний день в городском суде рассматриваются еще два аналогичных иска в отношении родителей, лишенных родительских прав и не вносящих своевременно плату за жилое помещение и коммунальные услуги. По предварительным итогам 2008 года в городе насчитывается 9 500 должников, сумма долга составляет 94,5 млн руб., из них 51,8 млн руб. – это долг по жилым помещениям, находящимся в муниципальной собственности.

Представляете себе квартиру без окон, дверей и полов? Нет ни стекол оконных, ни, может быть, даже рам. Просто прямоугольные дыры в бетоне. И двери входной нет. За ненадобностью, наверное. Выносить все равно нечего, да и просто зайти, должно быть, страшно. Полов нет. Как это? Ободрали линолеум? Или выломали бывший когда-то паркет? Просто голый заплеванный бетонный пол? Или голые деревянные балки? И на этом голом отсутствующем полу проводят свою жизнь дети и взрослые.

Честно говоря, не представляю.

Признаться, большого сочувствия эти люди (я имею в виду не детей, конечно) не вызывают. Когда в квартире нет окон, дверей и даже полов, когда у живых родителей дети – в детдоме, это как-то уж совсем за гранью. Это не просто «пьют», «убитая квартира» и «плохие родители». Это уже какое-то зверство. Из жизни насекомых. И как от них страдали соседи – тоже очень хорошо себе представляю. Хотя, наверное, реальные масштабы этого бедствия представить трудно.

Это с одной стороны. С другой – когда государство своею собственной рукой, официально, по закону выкидывает людей (все же это люди, какой бы зверской жизнью они ни жили) на улицу, просто так, в никуда, – это, знаете ли, тоже дикость. Закон джунглей стал законом государства. Дикие граждане, дикое государство, да.

Любитель сериалов

Следственным отделом по Ленинскому округу г. Тюмени задержан 15-летний подросток, подозреваемый в совершении убийства пожилой женщины.

Вечером 15 января 2009 года в квартире дома по ул. Олимпийской г. Тюмени был обнаружен труп 75-летней хозяйки с признаками насильственной смерти. По данному факту возбудили уголовное дело. По подозрению в убийстве пожилой женщины задержали 15-летнего ученика одной из тюменских школ, который признал свою вину в совершенном преступлении.

Следствием установлено, что вечером 13 января 2009 года, находясь в состоянии опьянения, подросток решил занять у пожилой одиноко проживающей соседки 500 рублей, чтобы вернуть долг. Поскольку дверь долго не открывали, молодой человек ударом ноги выбил ее. Обнаружив готовившуюся ко сну хозяйку, в комнате, подросток попросил у нее взаймы нужную сумму, но получил отказ. Разозлившись, он ногой ударил потерпевшую по голове, отчего женщина упала и принялась кричать. Испугавшись, что крики о помощи могут услышать соседи, подросток наступил пенсионерке на горло и удушил ее.

Затащив труп в ванную комнату, злоумышленник принялся искать деньги, но, ничего не обнаружив, стал смотреть по телевизору сериал. Около 6.00 молодой человек покинул квартиру. В тот же день он вновь вернулся в жилище убитой женщины и, закрывшись изнутри, проспал там несколько часов, после чего скрылся с места происшествия.

В настоящее время судом решается вопрос об избрании в отношении задержанного меры пресечения в виде содержания под стражей. В ближайшее время ему будет предъявлено обвинение.

Есть во всем этом нагромождении ужаса одна деталь, придающая описываемому событию какой-то иррациональный оттенок. Я имею в виду просмотр сериала.

Понимаете, он стал смотреть сериал. Непосредственно после убийства. Убил человека. Обследовал квартиру на предмет денег. Че-то нет нифига. Карга старая. Спрятала, небось, где-то. Блин. Ладно. О, телик. Ну-ка. Че тут. Новости, футбол. О, сериал прикольный.

И уселся перед телевизором. Не мог оторваться. До шести утра сидел перед теликом.

А потом еще пришел на место преступления – поспать. Умаялся, поди.

Дмитрий Данилов

* БЫЛОЕ *
Записки с Восточного фронта

Русско-японская война глазами рядовых. Часть вторая

«Правда Русского воина солдата»

Русский воин к своему делу навсегда готов. В 1904 году 26 января японец объявил войну Русскому Царю. Но наш Батюшка Царь надеялся на Бога и на своего верного слугу солдата, который должен исполнить свой долг, то есть данную им присягу, которую каждый воин должен исполнять свято и ненарушимо, хотя и пришлось идти на верную смерть. Так и мне пришлось испытать и быть участником в этом святом деле.

В этот вечер мы выпустили патронов по 200 шт., и даже не хватило; руки все пожгли от раскаленных стволов; но все-таки дело наше приходит плохо: во-первых – патронов у нас нет, стрелять нечем. Командир роты прополз по всему окопу и сказал: «Братцы, сейчас будем выходить из окопов, только не все сразу».

А у меня штык соскочил за окоп и гильза застряла в стволе; ну, что ж я буду делать? Конечно, прикладом драться с врагом, а там – Его святая воля!

Затем мы стали понемногу выходить из окопов, а нашей роты правый фланг уж был охвачен противником. Во время этого выхода из окопов нашей роты попали в плен человека два или три, но меня Господь миловал. Только одна пуля пробила околыш фуражки с левой стороны и левое ухо. Но это ничего. А об еде и говорить не стоит – тут пища и на ум нейдет. Пришел на перевязочный пункт, и перевязали мое поранение, и пошел в свою роту. В это время у нас из роты выбыло человек десять.

От сопки мы отступили и отдохнули до света часика три. Тут было нам приказание, во что бы то ни стало, а нужно задержать противника. Это было 20 августа. Затем часа в три построился полк, подняли знамена, и священник вышел на середину полка и прочитал молитвы: «Живый в помощи» и молитву перед сражением. Тогда командир полка сказал:

«Вот что, братцы, нам нужно сразиться с врагом, не теряя напрасно пуль, а работать штыком».

И повели нас в наступление на эту сопку; это было время 5 часов вечера. Подходим к деревне так тихо и скрытно; подходим все ближе и взошли в гаолян, и 7-я и 8-я роты пошли в цепь, а наша 6-я и 5-я роты в поддержке, и стали двигаться вперед. Вот уже цепь около сопки по краю гаоляна, и открыли редкий огонь, и так же стали отвечать японцы. А правее нашего полка был полк Моршанский, в котором заиграла музыка, и полк пошел в атаку с криком «ура».

Как мы услыхали музыку, и тут же бросились с криком «ура» на сопку. Тут-то нас совсем засыпали из ружей и пулеметов; в это время забудешь про все, только бежишь за своим начальником, да видишь, как валятся раненые да убитые; которого товарищи тащат, который сам идет, с поранением руки, или ноги, или груди. Каких поранений не было, и сказать нельзя!

Вбежали эдак мы на сопку, а время-то стало темно, и остановились; так что мы по одну сторону горы, а японцы по другую, и друг от друга не более 20-25 шагов; а сопка-то была гребнем. Мы рвались идти в штыки, несколько раз бросались в атаку, но никак нельзя: только что кто крикнет: «Братцы! С нами Бог, вперед, ура!» Ну, японец в этот момент засыплет пулями, как сильным градом. Так что людей-то осталось не более одного батальона, и только два офицера, и отступать никак нельзя: во-первых, нет приказания, а во-вторых, как станешь отступать, то он в зад все равно всего побьет. Так тут мы бились до 4 час. ночи, а все-таки он оставил эту сопку!

И нам пришло приказание отступать. Только что мы стали отступать, а он стал нас преследовать.

В этом Ляоянском бою орудийные выстрелы сливались в общем гуле.

На 21– е утром Ляоянский бой кончился, и потерпел сильно наш полк; в строю осталось нижних чинов меньше половины и офицеров 5, но все-таки отступили в порядке; но и японец тоже покушал нашего гостинцу, тоже остановился. А мы стали отступать к Мукдену. Числа 29-го пришли к месту назначения нашего бивуака и расставили палатки. Тут нам отдых был хороший, и пищи нам, слава Богу, купить есть где; кто пойдет в Мукден и купит для товарищей, хотя и дорого, это ничего -были бы денежки. Только тут недели полторы не давали нам хлеба, а давали муки один котелок на 3 человека, а когда на 2. Ну, что ж делать; ведь из муки пекут хлебы, а мы, что ж, не сумеем? Да еще и давали сало, приблизительно сказать, золотника по 2; да и соли одну ложку на 3 человека. Это нам очень хорошо было, все лучше, как дня три приходилось быть не евши; но никак тогда нельзя было доставить; хотя бы и доставили, да и сам есть не будешь. А из муки приготовляли так: в муку вольешь воды, и замесишь как тебе угодно: и останется суп – тоже туда, вместо воды. Ну, конечно, не один, а все человека 3-4 едят вместе, и каждые товарищи приспособят кирпичика два или хоть обломков да жесть какую-нибудь. Поставишь камушки, а на них жесть, вроде печки; под жесткой разведешь огонь, а на жесть кладешь лепешки и начинаешь печь. А как салом помажешь и съешь горячей – за первый сорт, лучше, чем теперь белый хлеб. А потом стали давать хлеб.

На этом бивуаке отдых был порядочный. Потом числа 14 сентября командир полка отдал приказание, чтобы прислать списки нижних чинов раненых и контуженных, после перевязки вернувшихся в строй и пробывших до конца боя. На это приказание наш ротный командир отослал сведения на унтер-офицера Макарова, и меня и рядового одного. Эти сведения для представления к знакам отличия военного ордена. А было всех крестов на каждую роту шесть. Но когда командир роты пришел в роту и построил всех солдат, и сказал:

«Ну, братцы, завтра, т. е. 18 сентября, придет главнокомандующий генерал Куропаткин и будет навешивать ордена. Трое у нас есть достойные: Макаров, Голованов и еще (не знаю фамилии). Как они с вашей стороны?»

Все закричали: «Достойны!»

«А еще кого-то троих».

И солдаты выбрали достойных еще троих.

Командующий был, поздоровался и поблагодарил, но крестов не выдавал. А в следующий день приехал наш корпусный командир, Его Превосходительство Бильдерлинг, и сам навешивал кресты ордена св. Георгия.

Тут было четыре дивизии; как всем повесил, и построили в одну колонну, и сам командир во главе, и раздалась команда церемониальному маршу шагом; марш-парад проходил мимо Георгиевских кавалеров, во главе командующий корпусом, и отдавали честь Георгиевским кавалерам. После сего пошли по своим бивуакам и пробыли еще до 25 сентября, а потом стали подвигаться вперед, где уж с 27-го начался Мукденский бой.

Но мы 27– го и 28-го до 12 час. ночи находились в общем резерве. А с 12 час. выпало на нашу долю, то есть 2-й батальон должен занять позицию правее деревни. Тут нам выдали сухариков; убрались и пошли. Идем эдак ночью: конечно, темно. Встречаются нам лазаретные линейки; и еще лежат вещи и амуниция солдатская, а солдаты ушли встречать японца к себе в гости; это я спросил одного солдатика, который охранял вещи, -он так ответил мне.

Шли мы эдак порядочно и немножко сбились с пути. Назад мы обернулись, на свой правильный путь попали и идем; а уж время близко к свету. Несколько было туманно; подходим к деревне, около нее наша артиллерия делает закрытия для орудий. Вошли в деревню, посидели немного, покурили тихонько, и опять пошли по ней, и даже стали выходить из нее. Как засыплет сильным градом, ружейными пулями и из пулеметов, тут начали выходить из строю раненые и удаляться на перевязочный пункт. А нам командир батальона подал команду:

«Пятая и шестая роты – в цепь!»

Но нам было трудно под градом пуль, и пришлось занять позицию на ровном месте и рыть окоп лежа для своего прикрытия. Но противник все производит стрельбу; но в конец перестал. Этим случаем мы воспользовались и перебежали правее и засели в удобное закрытие, где и пришлось иметь сильную перестрелку с противником; и тут у него был редкий ружейный огонь, а орудийный стал сильнее, но мы были в окопах, то есть в закрытии, спокойно.

Только одно неловко: не знаем, где находится наш резерв из 7-й и 8-й рот. Командир роты приказал мне послать одного солдата и разыскать резерв; но пошел и не мог найти; ротный командир послал еще, и тот тоже не нашел. Тогда он стал еще назначать. Ну, только охотников мало, а я дал согласие; а ротный сказал:

«Как же ты пойдешь, с кем же оставишь свой взвод?»

«Да у меня только одно отделение, и при нем есть отделенный начальник».

«Ну, тогда ступай; да еще возьми из 5-й роты человека два. И из резерва захватите патронов».

Так наш ротный командовал 5-й и 6-й ротой, а ротного 5-й роты тут ранило. Тогда нас три человека пошли, а пули так и визжат. Проползли эдак эти места, потом через воду лощиной, и вышли на ровное поле, и вскоре увидал нас противник и выпустил шрапнель, которая разорвалась около нас и обсыпала пулями. Ну, мои товарищи оробели и спрятались в кучу гаоляна; тогда я остался один и стал им махать – нейдут; так пришлось идти одному. Вблизи меня была лощина вроде рва; подхожу к нему, а там стоит конное оцепление, и говорят мне:

«Куда, братец, идешь? Тебя сейчас убьют из снарядов, нас сейчас только оттуда прогнали».

А я говорю:

«Ну, что он за дурак! Неужели в одного из снарядов будет стрелять?»

Спустился я в ров и пошел поближе к противнику и к своему правому флангу. И вижу – своего резерва не видать. Ну, думаю, что ж делать, приходится идти назад. Обернулся и пошел; да что ж я пойду этим леском, лучше выйду на берег и пойду. Только что вышел, взял винтовку под мышку, как охотник, и стал завертывать папироску покурить: вдруг слышу удар пушечный, и в момент ударилось в трех саженях от меня. Но я в это время сошел в низ лощины и прилег под горку. А он за этим выстрелом еще выпустил два снаряда и потом замолк. А я в это время выскочил и перебежал его линию направления, и подумал себе: «Дай я еще выйду на горку, что он будет стрелять в меня или нет?»

Только что это подумал, а он уж тут как тут, опять давай стрелять. Я опять в лощину, опять перебежал его направление; так это повторялось раза три, не даст даже выйти на равнину. Так что он выпустил по мне одному снарядов 10.

В конец я сел в одном удобном мест и думаю:

«Вот, мол, убил бы уж все равно, а ну как ранит; тогда выйти не выйдешь, и вынести некому».

Посидел эдак немного, покурил; потом перекрестился, вышел, немного прошел; еще противник выпустил один шрапнельный заряд и прикончил стрелять.

Иду к деревне, а там сидит рота в окопах, а пули так и визжат. А рота-то не нашего полка, солдаты и говорят:

«Иди, брат, в окоп, а не то убьют».

Ну, я и взошел, сел с ними, еще покурил, рассказал, как дело было. А тут и наша рота из деревни выходит, и я с ними пошел; а пули, снаряды орудийные так и визжат, так и сыплют; ну, мы в этой деревне оставили человек 7; подошли к другой деревне, и наши роты 5-я и 6-я стали находиться в резерве, да еще к этому времени ждали на помощь 6-й корпус. Тут был ров от железной дороги и до этой деревни, у которой мы находились. А по этому рву обстреливал неприятель; и тут мне что-то стало неприятно и вздумалось поесть, а у меня была одна банка консервов; и стал есть, но еда и в душу нейдет; только смотрю, как снаряды падают и взрывают землю, и в воздухе рвутся шрапнели и сыплются, как дождь, на землю и здесь в стоячий пруд. Тут нам пришло приказание передвинуть резерв к железной дороге. А идти приходится через такое место, где японцы обстреливают из снарядов.

В это время я подумал, что это место надо переходить побыстрее после выстрела. Только что выстрелил, и я в это время хотел дать быстрый шаг правою ногою вперед, в это время только и услышал выстрел почти рядом со мной.

И я свалился, как подкошенный сноп, потерял свое сознание и чувства. И не знаю, сколько времени я лежал на этом месте матушки сырой земли.

Пришел в свое сознание и слышу, идет ружейная трескотня, а сам и не помню, и не знаю, что война, только вижу – наши стали отступать; тут-то я вспомнил, что война. А себя и не чувствую, что я ранен, и где, во что ранен. Беру я свою винтовку, которая лежала около меня, упираюсь на нее и становлюсь на левую ногу, а с правой ноги даю шаг вперед, только что опустил на нее все свое тело, – но увы! Она уж мне не служака. Голень правой ноги переломлена и раздроблена; и я опять упал без памяти. Второй раз я очнулся; тогда я уже знал, что со мной есть и что со мной будет, ежели меня не возьмут мои отступающие товарищи. Сижу я на сырой земле; сам я всем здоров и не чувствую своей глубокой боли, а идти не могу.