Текст книги "Юные натуралисты в краеведческой экспедиции"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

И тяжелый же он однако! На руках не унести. Быстро смастерили небольшие носилки. Тонкие ветки гнутся под тяжестью-свыше тридцати килограммо'в. Кирилл и Ежик торжественно несут монолит к дому.

Теперь ему нужно дать время высохнуть, а затем придется наглухо заколотить в ящик.

.Сегодня мы закончили работу по лугу: нужно спешить, с подготовкой к отчетному собранию.

Рис. 4. Колонка монолита выступает все больше и больше.

Совет начальников постановил устроить 'собрание для подведения итогов работы. Отрядам пришлось привести в порядок свои сборы, устроить выставки собранного материала, каждому юннату– заполнить пробелы в личных и отрядных дневниках, а начальникам отрядов – приготовить отчет-pfif- сро0щен&я,

Наконец все готово, и. экспедиция в полном составе собралась вокруг стола.

После кратких сообщений о работе каждого из отрядов начались прения. Географы жалуются на то, что не было общей работы по методам изучения луга, „позвоночники" протестуют против предпочтения, которое Федор Леонидович оказывает ботаникам. Работаем всего полторы недели, а у каждого отряда, у каждого члена экспедиции накопилось множество вопросов и пожеланий. Тянулось собрание долго; споры не прекращались и за ужином.

Но дело не ждет, и на следующий день все отряды уже работали по лесу.

Леса —золотой фонд Советского Союза: они дают топливо для жилищ и заводов, сырье для бумажной и деревообделочной промышленности, тысячи тонн ценнейших лесоматериалов для вывоза. Между тем мы мало знаем наши леса, многие из них совсем не взяты еще на учет, и в них не ведется лесного хозяйства. Для юного натуралиста лес с его тенистыми чащами, полными птичьих голосов, самое заманчивое место, и действительно работы в лесу нам предстояло много.

Господствующие и угнетенные

Нагруженные пилами, топорами, совками и сетками для растений, отправляются ботаники в лес. День выдался жаркий, и тем приятнее очутиться в лесной прохладе.

Близко друг к другу стоят высокие березы; черными силуэтами выделяются ели. Внимание ребят привлекают полусгнившие, поросшие лишайниками стволы: стоит толкнуть любой из них, и он с треском валится, распадаясь на куски.

Лес полон жизни. От слабого ветра слегка колышутся ветки берез; шелестят листья. Задорная песенка крапивника сливается с щелканьем дрозда, откуда-то доносится крик иволги. На высокой березе однообразно и тихо тенькает пеночка-тень-ковка, э кустах ольха цоет черноррлрзка.

ДЗ

Пройдя лесом километра полтора, отряд останавливается, складывает продовольствие и, забрав с собой только инструменты, продвигается дальше.

Лес становится гуще. Чаще попадаются сгнившие стволы, поваленные деревья. С трудом пробиваются ребята через кучи валежника, через заросли ольшаника.

Но вот юннаты принимаются за работу. Отмерив •площадку в двадцать шагов длиной и шириной, они переходят -к выяснению ее растительного состава.

У самой земли, образуя сплошной ковер, расположились мхи – гипнумы. Над ними поднимаются папоротники, майники, а также и земляника с черникой. Выше – орешник, ольха, молодой вяз. И наконец над ними поднялись березы.

Таким образом налицо имеются четыре этажа или четыре яруса. Федор Леонидович научил нас определять высоту двух верхних ярусов. Способ очень простой: берут палку длиною в руку человека и держат ее вертикально в вытянутой вперед руке. Затем отходят от дерева, высоту которого хотят определить, до тех пор, пока конец палки и верхушка дерева не окажутся .на одной линии с глазом. Когда такая точка найдена, от нее шагами отмеряют расстояние до дерева – это и будет его высота. Математически этот способ объясняется подобием треугольников.

Ребятам очень понравился этот прием, и они энергично принялись за работу. После повторных измерений было, выяснено, что высота второго яруса равна приблизительно 12, а первого—26 метрам.

Покончив с измерением, приступили к подробному описанию растительности нашей площадки. Для этого ребята разбились на группы, и каждая взяла себе по одному ярусу.

Оказалось, что, кроме замеченных на первый взгляд растений, было еще и много других, В М

бёр^ок ярусе, кроме мзд-гййнума, рослй кйслййй й печеночник; в третьем – седмичник и брусника; обнаружили вороний глаз, ядовитое растение с черной ягодой на верхушке.

Второй ярус был очень богат растениями. Здесь мы нашли крушину, можжевельник, орешник. Реже встречались жимолость и вяз.

Самый верх—полог леса – составляли одни березы; на нашем участке их было 32 дерева.

Но березы не все одинаковы. По величине и по степени развития их можно разбить на несколько классов. Наиболее высокие березы, поднимающиеся над окружающими деревьями и получающие много света, принадлежат к первому классу – преобладающих. Эти деревья вышли на первое место в' борьбе за существование, и поэтому их стволы толсты и высоки, а кроны сильно разрослись; Ниже расположились тоже крупные березы, составляющие основу лиственного полога. Это—второй класс, господствующие. Этих берез больше всего, и все они получают достаточное количество света. Дальше идут березы, которым света достается мадо; они не высоки, и их кроны не имеют возможности разрастись; они немного „помяты“ и „сбиты на бок“; эти березы составляют третий класс, носящий название: согосподствующие.

К четвертому классу относятся березы, получающие еще меньше солнечного света; стволы их тонки и кроны очень жидки. Эти деревья обречены на гибель и поэтому называются: кандидаты на угнетение. Самые мелкие березы почти совсем лишены света, они спрятаны под кронами более высоких деревьев. Тоненькие и хилые, они не выдержали борьбы за существование и теперь , погибают. Жалкие, полусгнившие деревца по праву заслужили название: угнетеннее.

Между гбспддстёуюЩЙМи й угяёд'йййьгмй разница в высоте достигла восьми метров. А между тем, как потом выяснилось, возраст всех берез был одинаков – 42 года.

Трудно поверить тому, что красивая, мощная береза первого класса – ровесница тем хилым древесным остовам, которых так много в лесу, но это так. В борьбе за свет эти березки оказались побежденными и погибли.

Знакомство с делянкой окончено. Остается собрать гербарий и взять для коллекций спилы деревьев. Часть ребят с сетками и совками расходится по лесу для сбора, растений; оставшиеся берут пилы и, выбрав’ типичных представителей каждого класса, подпиливают их.

С треском падает подпиленная береза. На образовавшемся пне Нюра подсчитывает годичные кольца. Женя и Миша делят карандашными отметками упавшее дерево на метры, а Вася с Кириллом распиливают ствол у этих отметок и от каждого метра берут по тоненькому поперечному срезу – для коллекции. Катя принимает их и нумерует. В городе эти срезы будут смонтированы в схематическое изображение дерева.

Устали руки от напряженной работы, и пильщики передают пилу другим ребятам. Только к трем часам приканчивают ботаники свою работу и, нагруженные, возвращаются к месту привала, где дежурные уже приготовили чай.

На лесном пожарище

Моторная лодка совхоза быстро доставила нас от Наволока к северному берегу Череменца.

Высаживаемся. Разбиваемся на отряды, разбираем снаряжение и расходимся в разные стороны.

Небольшая группа во главе с Федором Леонидовичем быстро идет по лесу. Это ботаники знакомятся с лесом северо-западного берега Че-ременецкого озера.

Идем сырым еловым лесом. Почти не останавливаясь, записываем высоту деревьев, измеряя их на-глаз. Г] о пути забираем образцы травянистой растительности.

⁴ Постепенно лес становится суше. Сосна сменяет ель. Здесь много света; под ногами приятно мнется сухой ягель. Молодых деревьев почта нет, и лес кажется особенно строгим и чистым. Те елочки, изредка березы, которые растут на смену старому сосновому бору, нисколько не меняют первого впечатления – их не много.

Зато местами, образуя островки среди белого ягеля, густо растет вереск да розовеют сухие пригорки, сплошь покрытые кошачьей лапкой.

Мы сразу заметили, что стволы растущих здесь сосен с одной стороны обуглены. Кора обожжена примерно на полтора метра от земли. Несомненно, мы попали на пожарище.

Лес в общем остался цел, погорел только подрост– значит, пожар был „низовой", горели только нижние ярусы. _ч

Очевидно, что одиночные молодые деревья выросли здесь после пожара; следовательно, их возраст равен числу лет, прошедших со времени пожара. Возраст молодой ели можно подсчитать по мутов-йам .сучьев, расположенных в одной горизонтальной плоскости. Каждая мутовка соответствует одному году жизни дерева. Таким путем мы определили, что пожар произошел приблизительно Десять лет тому назад.

Но это все же. нужно проверить. По годичным кольцам свежего пня одной из взрослых сосен риднм, что этому дереву 56 лет,

Широкие кольца у центра указывают на то, что в начале своей жизни сосна получала много света и не. была стеснена окружающими деревьями. Таких колец 44. Среди них встречается несколько узких; они объясняются или малым или слишком большим количеством влаги. На-45-м году жизни (в .1916 году) кольца из .широких стали узкими. Без лупы их трудно рассмотреть. Онй указывают на ухудшение жизненных условий.

Обгоревшая кора этой и других сосен, подрост, возраст которого определяется в 10—11 лет, присутствие золы в верхнем слое почвы – все это указывает нам на то, что в этот период по лесу прошел низовой пожар, задевший между прочим и крону соседней сос,ны (она „сбита на сторону"-и имеет сухие ветви).

В течение следующих двенадцати -лет после пожара дерево не могло оправиться от полученных повреждений и поэтому каждый год откладывало по тонкому кольцу древесины.

Вот что рассказал нам древесный срез. Теперь история пожарища нам ясна. Остается взять представителей травянистой растительности пожарища для гербария.

В папку попадает всем известная брусника, кустистая, с мелкими листочками и белыми цветами лесная гвоздика, сон-трава с плодами, похожими на пушистые головки одуванчика. Ботанизирки набиваются хрустящим оленьим мхом.– ягелем.

Кажется, все...

Федор Леонидович предлагает взять спил с корой, обгоревшей только с одной стороны. Такой спил интересен тем, что показывает определенное направление ветра при пожаре. Срез берем, но вся тяжесть его при переноске ложится на нашего руководителя. Он не жшуехс.я.и бодро шагает об-58 {Шйо к стойнкё, успевай при этом обращать нашё внимание то на какой-нибудь удивительный трутовик, то на папоротник или интересный лишайник.

Жизнь под корой

„Беспозвоночников“ в лесу привлекают многочисленные стволы упавших деревьев и пни, под корой которых должно быть много насекомых и их личинок.

Первая остановка—у ствола большой, давно спиленной сосны.

Ножами отделяем куски коры от ствола. Под первым же куском оказывается много белых личинок жуков – дровосеков-усачей. Очутившись в непривычных условиях, они совершенно беспомощны. У них нет ни органов зрения, ни ног. Под корой нет достаточного простора для передвижения ногами, и они прокладывают * ходы своими крепкими челюстями в полной темноте. Кора отделяется легко, и под нею мы находим десятки личинок усачей различного возраста.

В одном из кусков коры находим небольшое овальное углубление, и в нем лежит куколка жука. Это углубление—„колыбельку" – личинка выгрызает перед закукливанием., Слой коры над „колыбелькой" она оставляет настолько тонкий, чтобы вышедший из куколки жук мог– быстро выбраться _гнаружу.

Вот как-раз один из таких только-что выведшихся, но еще не успевших выбраться из „колыбельки" наружу жуков. Этот обладатель предлинных сяжков, по праву носящий свое имя усача, быстро попадает в одну из наших банок.

Двое ребят заканчивают обследование сосны: и собирают для наблюдений личинок и куколок. Остальные переходят к гнилому пеньку, торча-

1цему нёпбдалеку. Приподняв его кору, мы обнаружили поселение черных лесных муравьев. Находка привлекает наше внимание. После нескольких минут разрушительной работы перед нами открывается внутренность муравейника, состоящего из целой системы ходов и камер. Там на подстилке из так называемой „буровой муки" (получающейся при прогрызании коры) покоятся личинки и куколки муравьев. Потревоженные муравьи поспешно уносят их в укромные уголки.

Не желая более тревожить обитателей муравей ника, мы отправляемся дальше.

Еще и еще вскрывается кора на пнях, и везде мы встречаем беспозвоночных: попадаются личинки дровосеков, муравьи, а под корой одного подгнившего пня мы нашли несколько многоножек, проворно удравших от нас. Тут же приютилась и парочка жужелиц. Эти хищники проводят здесь только день, чтобы ночью выйти на охоту.

Идем дальше, останавливаемся у сваленного ствола ели. Кора его испещрена множеством мелких круглых отверстий.

Это—работа жучков-короедов, типографов, сидящих в прогрызенных ими ходах, наполненных буровой мукой. На нижней стороне коры совершенно ясно видны направление и расположение ходов.

По середине идет широкий и длинный маточный ход, проложенный самкой короеда. В стороны от него отходят более узкие личиночные ходы. К концу они расширяются, так как личинка все время растет и для движения ей -требуется все более широкий коридорчик. Таких ходов множество – повидимому, короеды очень плодовиты.

Здесь же мы можем познакомиться со всеми стадиями развития этого страшного вредителя 60

йашйк Лееде: тут крбшечные белые личинки, кб* торые точат свои ходы, куколки, лежащие в „колыбельках", и наконец несколько жучков.

Все это становится нашей добычей.

Березы по нашим наблюдениям оказываются значительно менее поврежденными. Лишь на одной или двух нам удалось найти воздушные отверстия другого короеда – заболонника. Зато эти березы были испещрены ими так, словно в них стреляли дробью.

Последующие поиски не дают нам ничего нового. Нагруженные кусками коры, гнилыми пеньками и ветками, мы отправляемся домой.

Первым долгом устраиваем садки для личинок. В толстом куске коры вырезаем „колыбельку“, кладем в нее личинку усача и накрываем эту сторону коры стеклом. Чтобы свет не тревожил привыкшей к темноте личинки, прилаживаем к стеклу кусок картона. Садок готов. Теперь можно приступить к наблюдениям.

С биноклем

Утренний чай выпит.

– „Позвоночники"! Идем!

Ребята, охотнее чем когда-либо, собираются на клич: сегодня предстоит обследование птичьего населения березового леса. Спешно собираем несложное снаряжение: записные книжки, карандаши, бинокли да три заплечных мешка – и вот мы в лесу.

Нас шесть человек. Вместе нам итти нельзя– распугаем птиц. Делимся на три группы и расходимся в разных направлениях. Свернув с дороги, мы с Мишей останавливаемся. Основная наша задача – учесть всех птиц на нашем пути, но это не так-то просто: в густой листве их почти не различишь, а песни их смешались И один многд-голОсый хор.

Усаживаемся на поваленный полусгнивший ствол березы, смотрим и слушаем. Внизу по кустам– то-и-дело перелетают птицы. Вот перепорх-. нула маленькая серо-зеленая птичка. Это—пеночка, а какая именно, покажет ее песня. Почти рядом с нами на кончик ветки села маленькая круглень-_кая коричневая пичужка с вздернутым кверху хвостиком; это – крапивник. А вон между берез пролетела крупная серая птица—дрозд.

Понемногу начинаем разбираться в голосах. Резко выделяется из о.бщего хора громкая трель зяблика с характерным „росчерком" на конце;' Ясно Звучит сидьнаи флейта иволги и мелодично раскатывается красивая переливчатая песнь лучшего после соловья певца – славки-черноголовки. Прислушавшись, начинаешь различать все новые и новые голоса. Где-то вдалеке раздалась трель дрозда – белобровика, высоко в ветвях запищала синица, а над нашими головами пеночка-теньковка выводит свою однообразную песню: „тень-тень-тинь-тень-тень-тинь".

Все эти птицы поочередно отмечаются нами в дневнике. Пока один записывает, другой тщательно „обшаривает" биноклем кусты, деревья и пни.

Метрах в двадцати от нас мелькнуло что-то. черное с оранжевым, послышался свист, а за ним стрекотание. Это – горихвостка. Тихонько направляемся тс ней в надежде найти гнездо. По мере нашего приближения горихвостка становится все тревожнее: она сильнее стрекочет и все чаще помахивает своим ржаво-красным хвостиком. Подпустив нас совсем близко, она улетает. Вероятно, где-нибудь здесь находится ее гнездо. Нужно было бы и найти его, но нам некогда.

■ С биноклем в руках, все время осматриваясь по сторонам, идем мы дальше. Вдруг с соседнего куста полилась тихая флейтовая песнь. Она похожа на песню славки-Черноголовки, только гораздо тише и скромнее; это —ее. родственница;, славка садовая.

А вот запела ретивая певунья, поющая с апреля до сентября – пеночка-весничка. Но надо итти •дальше, и мы быстро пробираемся через можжевельник.

Лес становится все гуще и гуще. Вдруг из-под наших ног с шумом выпорхнула крупная птица, взлетела, сделала крутой поворот, п скрылась в чаще.

– Вальдшнеп! – крикнули мы оба. За все время пребывания на Череменецком озере мы еще ни разу не встречали его.

Издалека послышалось громкое, слегка жалобное „ки-ки-ки-ки“ малого пестрого дятла. Прячемся за дерево и • по все приближающемуся крику догадываемся, что дятел летит к нам.

Да, вот и он! Ростом чуть побольше воробья, он ловко лазает по старой березе, постукивая то тут, то там своим крепким клювом.

„Ки-ки-ки!“—и дятел быстро скрылся в чаще.

Подходим к березе, на которой только-что сидел дятел. Кора ее испещрена мелкими дырочками. Повидимому, здесь поселились какие-то жуки, а дятел этим и воспользовался! Берем образчик источенной коры, чтобы узнать потом у энтомологов, какому вредителю принадлежит эта работа.

Лес стал совсем густой. Особенно частыми стали кусты, так что вспугивая по пути птиц, мы даже не видим их. Чтобы осмотреться кругом, мы с Мишей влезаем на толстый сук березы. Расположившись поудобнее/ мы отдыхаем, смотрим и слушаем. Кругом летают славки, пеночки, зяблики. Вдруг я’ услыхал какую-то новую красивую песню. Я ее слышал когда-то, но теперь никак не могу вспомнить, кто так поет. А у Мишки спросить не хочется, хотя вижу по его лицу, что песня ему знакома.

– Это—малиновка,—торжествующе говорит он, видя мою растерянность. Я окончательно уничтожен. Еще бы: забыть песню малиновки! Вот так стыд!

Но вот над нашими головами раздалось звонкое „цйканье". Мишка слышит... и не знает! Теперь моя очередь торжествовать:

– Это—лесной конек!

В подтверждение моих слов маленькая рябенькая птичка садится рядом с нами, но, испугавшись такого соседства, улетает.

Как ни жалко, а нужно расставаться с гостеприимным суком. Снова пробираемся сквозь цепкую жимолость и колючий можжевельник. Наконец деревья редеют, и мы выходим на опушку. Здесь можжевельник и жимолость сменились малиной и смородиной – великолепное место для гнездования. Поэтому мы начинаем тщательно обыскивать каждый кустик (рис. 5). Действительно, находим два гнезда—славки садовой и Черноголовки. Первое свито из сухих травинок; в нем пять бурых, насиженных яиц. Гнездо славки-черноголовки сплетено гораздо аккуратнее и плотнее, здесь материалом служила не только трава, но и мелкие веточки. Это гнездо пусто. Птенцы уже покинули его. Поэтому, срезав его осторожно вместе с веткой, мы берем его с собой. Гнездо славки садовой оставляем, отметив место, где оно находилось; недели через две, когда птенцы вылетят, надо будет взять его.

Но пора итти домой, и мы трогаемся в обратный путь. В месте сбора встречаем двух цащих 01

ребят. Они тоже видели много птиц и принесли три гнезда: шарообразное, свитое из мха гнездо крапивника, гнездо зяблика, отделанное снаружи лишайниками, и гнездо певчего дрозда, скрепленное и вымазанное замазкой из глины. Дождавшись

Рис. 5. Мы выходим на опушку...

остальных ребят, принесших гнездо зарянки и славки садовой, мы составили по общим данным список птиц березового леса и, положив гнезда в заплечные мешки, отправились домой.

Пробуждение птиц

– Ребята! Живо вставайте. Пора итти!

– М-м-м... Убирайся вон! Не мешай спать.

– Брось дурака валять! Забыл, что ли, про ночную экскурсию?

– A-а! В самом деле1 Который час?

– Скоро двенадцать! Шевелись!

Сон мигом как рукой сняло: „Не опоздать бы!“ Ребята быстро вскакивают с постелей, одеваются, хватают бинокли, блок-ноты, карандаши и бегут на крыльцо, где уже поджидает Федор Леонидович. При лунном свете заспанные лица кажутся какими-то странными; со смехом оглядываем друг друга.

Все в сборе.

Наблюдательным пунктом назначен овраг неподалеку от мызы; там, мы знаем, .есть много мелких птиц.

Спускаемся • по склону и идем вдоль озера. Темно... Из небольшой рощицы по правую сторону дороги раздаются мощные трели соловья; слева, со стороны озера, доносятся– голоса камышевок. Среди них мы различаем песню камы-шевки-барсучка-с характерными трещащими звуками и камышевки-пересмешки, пение которой как бы состоит из песен и криков разных птиц. Свернув с дороги, идем полем.

Где-то впереди кричит коростель. Постепенно его крики приближаются все ближе и ближе... Птица, должно быть, где-то совсем рядом.

– Ребята, попробуем его вспугнуть, чтоб он взлетел!

С величайшими предосторожностями Женя и Миша подкрадываются к месту, где, по'видимому, находится коростель, и с криком прыгают вперед. Из-под ног взметнулась серая тень и, пролетев метров десять низко-низко над землей, скрылась в траве. Ребята в восторге: „Видели все-таки!“ Ведь прежде, сколько ни старались, не могли вспугнуть. А тут вдруг такая удача! Но вот и овраг.

Расположившись поудобнее на поваленной бурей осине, мы закутались поплотнее и стали ждать. Первое время в овраге было не по-ноч-бб

ному шумно: то соловей защелкает, то с оэера донесутся голоса камышевок, а то просто осина заскрипит под тяжестью шестерых орнитологов. Но к часу ночи становится спокойнее, настает предутреннее затишье. Ночные певцы смолкли, а их „смена" еще не проснулась. По небольшому клочку неба над оврагом быстро и бесшумно проносится черная тень.

– Козодой! Ишь как мечется полуночник!

Со стороны озера доносится легкий свистящий звук. Это летят утки...

И опять тишина. Тихо-тихб. Даже ветра не чувствуется. Комары тоже исчезли и больше не надоедают своим жужжанием. Страшно пошевельнутся: как бы не . хрустнула ветка под ногами.

Ждем...

И в час восемь минут с противоположной стороны оврага прозвенела долгожданная трель дрозда-белобровика, этого неизменного запевалы пернатого хора. Если запел белобровик, значит сейчас запоют и другие птицы. Не прозевать бы!

И в самом деле следующих певцов ждать пришлось недолго: где-то далеко-далеко в поле зазвенела длинная переливчатая песнь. Мы сразу признали жаворонка. Отметили время. Оказалось, что белобровик опередил жаворонка только на две минуты.

Постепенно песня жаворонка стала доноситься все глуше и глуше и наконец совсем смолкла. На время опять воцарилась тишина, прерываемая только песней белобровика.

Где-то рядом послышался слабый шорох и свист. Свист повторился. Ясно, что это – голос какой-то птицы. Записываем время и ждем песни. Но птица продолжает тихонько посвистывать и щебетать, а запеть не решается. Кто это может быть? Каждый из нас старается определить, кому

принадлежит голос, а Федор Леонидович ехидно улыбается и поглядывает на часы. Вдруг неопределенные звуки прекратились, и ночную тишину прорезала красивая переливчатая песня с громкими флейтовыми свистами.

– Малиновка! – громко восклицает кто-то из ребят, и потревоженная птица замолкает.

– Тише ты! Разве можно так? Говори шопо-том! – набросились ребята на виновника.

Впрочем, малиновка скоро успокоилась и снова запела свою песенку.

В ночной тишине песня каждой птицы звучит особенно рельефно и запоминается так хорошо, что потом и среди дня нетрудно ее различить в общем хоре пернатых певцов.

Слушаем дальше; из Яблонового сада доносится коротенькая звонкая песенка.

– Овсянка! '

Только успели отметить' время ее пробуждения, как прозвучала новая песня,’ сильная, звонкая, красивая. Это запел наш любимец крапивник.

– Федор Леонидович! Время!?

– Час 55 минут.

Хор птичьих голосов пополняется беспрерывно: пеночки, славки, дрозды. То-и-дело приходится записывать время пробуждения новых птиц.

Но вот в два часа девять минут прозвучала знакомая песня зяблика—сигнал к окончанию экскурсии. Зяблик спит дольше всех лесных певцов; уж если он проснулся, значит некого больше и ждать.

Теперь скорее домой. Нужно еще подстеречь пробуждение ласточек и стрижей. Когда мы подошли к мызе, солнце уже поднималось над горизонтом, но ласточки еще преспокойно спали. Ничего не поделаешь, придется подождать.

Чрезвычайно нелепое положение: ходишь взад и вперед перед домом, смотришь на гнезда, уютно 68

прилепившиеся под крышей, и проклинаешь их обитателей, за непростительную сонливость. Пристально вглядываемся в отверстия гнезд, ждем вылета и вдруг замечаем/ что ласточки уже высоко в небе. Вскоре к ним присоединяются стрижи; отметив время их вылета, отправляемся спать. Только Женя на минутку забегает в разборочную комнату отметить по календарю время восхода солнца. Завтра он будет вычислять, за сколько времени до восхода запевает каждая птица.

Барсуки

Охотников на Череменце совсем немного, и мы быстро с ними перезнакомились. Народ это словоохотливый, и после нескольких встреч мы– уже имели подробные сведения о животных и птицах окрестностей и о правилах охоты на них.

В районе Череменецкого озера нередко встречается барсук. Мы сами находили его следы, а кроме того, разыскали два логова. Одно из них находилось неподалеку от мызы. Здесь мы и провели нашу главную работу.

Логово барсука было расположено на лесистом склоне оврага, в густых зарослях ели, березы, осины и орешника. Здесь даже днем' царил полумрак. Рядом с оврагом проходит дорога, но это мало тревожит барсуков, так. как по этой дороге почти никто не ездит и не ходит.

Логово имело восемь выходов; семь из них были расположены неподалеку друг от друга, а одна нора выходила в сторону, в высохшее русло ручья. Ее мы назвали „потайной", так как она, вероятно, служила барсуку запасным выходом на случай опасности.

Все выходы, кроме потайного, соединялись тропинками, протоптанными барсуком. Эти тропинки, имевшие в ширину бколб полуметра, бтходйлй далеко от нор и терялись между деревьями.

Осматривая норы, мы заметили, что барсук роет их всегда под прикрытием корней деревьев, предохраняя этим ходы от обвалов.

Чтобы запомнить устройство барсучьего логова, мы сняли план нор, куда нанесли все выходы и тропинки. Во время съемки мы обнаружили, что у барсука в логове есть тяга, вентиляция. Поднося зажженную спичку к норам, мы по отклонению пламени установили, что выходы наверху оврага втягивают воздух, а нижние выпускают.

Покончив с планом, мы взялись за зарисовку следов барсука. Четких отпечатков было много. Их мы находили не только у логова, но и у озера, где барсук пил воду. Научившись узнавать следы барсука, мы обнаружили их во многих других местах. Так, в березовом лесу на глинистой тропинке мы нашли целую цепь следов. Здесь проходило, вероятно, семейство барсуков,так как, кроме многочисленных отпечатков лап взрослых зверей, мы нашли следы барсучонка.

Любопытно отметить, что следы барсука всегда получаются двойные, так как на след передней лапы барсук ставит заднюю.

Барсук—ночное животное, и наблюдать его жизнь можно только по следам. Но нам хотелось увидать его самого. Для этого нужно было устроить ночную слежку. Дело трудное, но мы все же взялись за него.

Решили устроить наблюдательный пост на двух деревьях; один—над потайной норой, другой—над всеми остальными. Просидеть всю ночь не шевелясь просто на сучьях деревьев невозможно, и мы решили устроить помосты из веток, на которых было бы удобно. сидеть. После 'целого дня работы помосты были готовы и тщательно замаскированы. Убрав срубленные ветки и приведя все в прежний вид, мы оставили барсуков в покое на четыре дня.

/О

Вечером 13 июля мы стали собираться на слежку. Но тут Коля, которому предстояло сидеть над * потайной" норой, запротестовал и попросил нас не сажать его одного. Мы согласились: сидеть всю ночь одному на дереве действительно неприятно.

Рис. 6. Долезли до помоста. Усаживаемся...

В одиннадцать часов вечера четверо „ позвоночников “ вышли из дома. Пошли вдоль озера... Вот и овраг. Пробираясь сквозь кусты, подходим к осине. Коля и Кирилл остаются здесь, а мы с Мишей в абсолютной темноте продвигаемся дальше к березе. Карабкаемся на нее, стараясь не создать.шума. Наконец долезли до помоста (рис. 6), Усаживаемся.

Смотрим на– часы—без четверти двенадцать. Надо было выйти раньше; мы, вероятно, спугнули уже вышедших барсуков.

Коля и Кирилл, повидимому, тоже устроились, так как не слышно ни малейшего шороха. Как они потом рассказывали, им пришлось привязать себя веревками к стволу, чтобы не упасть вниз. Но это неудобство было возмещено тем, что они видели и слышали гораздо больше, чем мы с Мишей.

Спугнутый нами барсук долго не выходил. В час двадцать минут ребята услыхали шум. Он шел из потайной норы, находящейся прямо под ними. Шум все усиливался и приближался. В темноте можно было различить, как из норы вылезло что-то темное и с шумом потянуло воздух. Это был барсук (рис., 7). Издавая глухие, похожие на хрюканье звуки, он поднялся вверх по оврагу.

Вскоре опять послышался шум; Это вышел второй, а за ним сразу и третий барсук. Один из них отправился к озеру, а другой направился вниз по руслу ручья.

Через некоторое время вышел и четвертый барсук. Было около половины второго, когда мы с Мишей услыхали треск сучьев: это ходил барсук, вышедший четвертым из норы. Он все время ходил под нами, но темнота не давала нам его увидеть.

В это время невдалеке от барсучьих нор проходили наши „беспозвоночники’“. Они шли на ночную экскурсию по насекомым, разговаривали и громко смеялись. Мы с Мишей услыхали треск сучьев и увидали, как темная тень перебежала через тропинку, выделявшуюся из общей тьмы. Это и был барсук, напуганный нашими экскурсантами.

Около двух часов Коля и Кирилл опять услыхали шум у потайной норы. Они стали всматриваться и увидели, как все четыре барсука вошли в нору.

Рис. 7. Это был барсук.

Вскоре стало светать. Мы окликнули ребят и стали спускаться.

На песчаных откосах

Недалеко от мызы, на опушке леса, находится неглубокая песчаная выемка. Когда-то крестьяне здесь брали песок, но теперь яма совершенно заброшена, и только многочисленные насекомые усердно посещают ее.

Выбрав безветренный жаркий день, когда насекомые наиболее деятельны, мы посвящаем его изучению населения ямы.

Взяв с собой наше обычное снаряжение (баночки, морилки, сачки и небольшую лопатку для раскапывания земли), мы отправляемся на место работы.