Текст книги "Русская поэзия XIX века, том 1"

Автор книги: авторов Коллектив

ГЛАГОЛ ПРИРОДЫ

 
Гром грянул! Внемлешь ли глаголу
Природы гневной – сын земли?
Се! духи и горе и долу
Ее вещанья разнесли!
Она язык свой отрешает,
Громами тесный полнит слух
И человека вопрошает:
Не спит ли в нем бессмертный дух?
Мой дух – не спи! – на зов природы
Ответ торжественный воспой,
Что ты, небесный страж свободы,
Не дремлешь, праздный и немой.
И с благозвучными громами
Земные песни согласи
И вместе с горними духами
Ее глаголы разнеси.
Проснитесь, негой усыпленны!
В великий испытанья миг.
О, горе! вас глагол вселенны
В дремоте леностной застиг.
Вы вняли, вы затрепетали,
Страшитесь – не на суд ли вас?
Какой бы вы ответ сказали,
Когда б пробил вам грозный час?
Мой дух! там он сидит за тучей!
Завесу неба раздери
И прямо с верою могучей
К престолу славы воспари.
И, в огневую багряницу
Облекшись, ангелом сияй,
И громоносную десницу
У милосердого лобзай.
 

‹1825›

СОН

 
Мне бог послал чудесный сон:
Преобразилася природа,
Гляжу – с заката и с восхода,
В единый миг на небосклон
Два солнца всходят лучезарных
В порфирах огненно-янтарных -
И над воскреснувшей землей
Чета светил по небокругу
Течет во сретенье друг другу.
Все дышит жизнию двойной:
Два солнца отражают воды,
Два сердца бьют в груди природы –
И кровь ключом двойным течет
По жилам божия творенья,
И мир удвоенный живет
В едином миге два мгновенья.
И с сердцем грудь полу-разбитым
Дышала вдвое у меня,-
И двум очам полузакрытым
Тяжел был свет двойного дня.
Мой дух предчувствие томило;
Ударит полдень роковой,
Найдет светило на светило,
И сокрушительной войной
Небесны огласятся своды,
И море смерти и огня
Польется в жилы всей природы:
Не станет мира и меня…
И на последний мира стон
Последним вздохом я отвечу.
Вот вижу роковую встречу,
Полудня слышу вещий звон;
Как будто молний миллионы
Мне опаляют ясный взор,
Как будто рвутся цепи гор,
Как будто твари слышны стоны…
От треска рухнувших небес
Мой слух содрогся и исчез.
Я бездыханный пал на землю.
Прошла гроза – очнулся – внемлю:
Звучит гармония небес,
Как будто надо мной, незримы,
Егову славят серафимы.
Я пробуждался ото сна -
И тихо открывались очи,
Как звезды в мраке бурной ночи,-
Взглянул горе: прошла война;
В долинах неба осиянных
Не видел я двух солнцев бранных -
И вылетел из сердца страх!
Прозрел я смелыми очами
И видел: светлыми семьями
Сияли звезды в небесах.
 

‹1827›

МЫСЛЬ

 
Падет в наш ум чуть видное зерно
И зреет в нем, питаясь жизни соком;
Но придет час – и вырастет оно
В создании иль подвиге высоком.
И разовьет красу своих рамен,
Как пышный кедр на высотах Ливана;
Не подточить его червям времен;
Не смыть корней волнами океана;
Не потрясти и бурям вековым
Его главы, увенчанной звездами,
И не стереть потопом дождевым
Его коры, исписанной летами.
Под ним идут неслышною стопой
Полки веков – и падают державы,
И племена сменяются чредой
В тени его благословенной славы.
И трупы царств под ним лежат без сил,
И новые растут для новых целей,
И миллион оплаканных могил,
И миллион веселых колыбелей.
Под ним и тот уже давно истлел,
Во чьей главе зерно то сокрывалось,
Отколь тот кедр родился и созрел,
Под тенью чьей потомство воспиталось.
 

‹1828›

МУДРОСТЬ

 
О мудрость, матерь чад небесных!
Тобой измлада вскормлен я:
Ты мне из уст твоих чудесных
Давала пищу бытия.
На персях девственных главою
Я под хранительной рукою
Невинен, чист и тих лежал;
Твоими тешимый речами,
Младенца чистыми устами
Твое млеко я принимал,
И в пламени восторгов сильных
Я в мед словес в речах обильных
Его чудесно претворял;
Под песни твоего ученья
Я сном глубоким засыпал
И мира дивные виденья
Недвижным оком созерцал.
Под солнцем истины не знойным
Полетом ровным и спокойным
По стройной пропасти светил
Мой дух восторженный парил,
И возносился он далёко,
И насыщал и слух и око.
Шумели воды, вихрь и лес,
Перуны падали с небес,
И волновались океаны,
И разверзалися волканы,
Казнила мир палач-война,
Упрямо резались народы
За призрак счастья и свободы…
И, как потопная волна,
Лилась река их теплой крови.
Но в каждом стоне бытия
Духовным слухом слышал я
Великолепный гимн любови
Во славу бога и отца,
И прерывалося стенанье,
И всесотворшего творца
Хвалило всякое дыханье.
И выше, выше я парил,
За грани вечные светил,
В чертог духов и божьей славы,
И слышал их, и видел трон,
Где восседит незримый он,
И сотряслись мои составы
И зазвучали, как тимпан:
Мне долу вторил океан,
Горе мне вторили перуны:
Мои все жилы были струны,
Я сам – хваления орган.
 

‹1828›

СТАНСЫ

 
Когда безмолвствуешь, природа,
И дремлет шумный твой язык:
Тогда душе моей свобода,
Я слышу в ней призывный клик.
Живее сердца наслажденья,
И мысль возвышенна, светла:
Как будто в мир преображенья
Душа из тела перешла.
Ее обнял восторг спокойной,
И песни вольные живей
Текут рекою звучной, стройной,
В святом безмолвии ночей.
Когда же мрачного покрова
Ты сбросишь девственную тень,
И загремит живое слово,
И яркий загорится день:
Тогда заботы докучают
И гонит труд души покой,
И песни сердца умолкают,
Когда я слышу голос твой.
 

‹1828 (?)›

ПЕТРОГРАД

 
Море спорило с Петром:
«Не построишь Петрограда;
Покачу я шведский гром,
Кораблей крылатых стадо.
Хлынет вспять моя Нева,
Ополченная водами;
За отъятые права
Отомщу ее волнами.
Что тебе мои поля,
Вечно полные волнений?
Велика твоя земля,
Не озреть твоих владений!»
Глухо Петр внимал речам:
Море злилось и шумело,
По синеющим устам
Пена белая кипела.
Речь Петра гремит в ответ:
«Сдайся, дерзостное море!
Нет, – так пусть узнает свет:
Кто из нас могучей в споре?
Станет град же, наречен
По строителе высоком;
Для моей России он
Просвещенья будет оком.
По хребтам твоих же вод,
Благодарна, изумленна,
Плод наук мне принесет
В пользу чад моих вселенна,-
И с твоих же берегов
Да узрят народы славу
Руси бодрственных сынов
И окрепшую державу».
Рек могучий – и речам
Море вторило сурово,
Пена билась по устам,
Но сбылось Петрово слово.
Чу!.. в Рифей стучит булат!…
Истекают реки злата,
И родится чудо-град
Из неплодных топей блата.
Тяжкой движется стопой
Исполин – гранит упорный
И приемлет вид живой,
Млату бодрому покорный.
И в основу зыбких блат
Улеглися миллионы:
Всходят храмы из громад,
И чертоги, и колонны.
Шпиц, прорезав недра туч,
С башни вспыхнул величавый,
Как ниспадший солнца луч
Или луч Петровой славы.
Что чернеет лоно вод?
Что шумят валы морские?
То дары Петру несет
Побежденная стихия.
Прилетели корабли,
Вышли чуждые народы
И России принесли
Дань наук и плод свободы.
Отряхнув она с очей
Мрак невежественной ночи,
К свету утренних лучей
Отверзает бодры очи.
Помнит древнюю вражду,
Помнит мстительное море
И да мщенья примет мзду,
Шлет на град потоп и горе.
Ополчается Нева,
Но от твердого гранита,
Не отъяв свои права,
Удаляется, сердита.
На отломок диких гор
На коне взлетел строитель;
На добычу острый взор
Устремляет победитель;
Зоркий страж своих работ
Взором сдерживает море
И насмешливо зовет:
«Кто ж из нас могучей в споре?»
 

₁₈₂₉

ТЯЖЕЛЫЙ ПОЭТ

 
Как гусь, подбитый на лету,
Влачится стих его без крылий;
По напряженному лицу
Текут следы его усилий.
Вот после муки голова
Стихами тяжко разродилась:
В них рифма рифме удивилась,
И шумно стреснулись слова.
Не в светлых снах воображенья
Его поэзия живет;
Не в них он ловит те виденья,
Что в звуках нам передает;
Но в душной кузнице терпенья,
Стихом, как молотом, стуча,
Кует он с дюжего плеча
Свои чугунные творенья.
 

‹1829›

ЧТЕНИЕ ДАНТА

 
Что в море купаться, то Данта читать:
Стихи его тверды и полны,
Как моря упругие волны!
Как сладко их смелым умом разбивать!
Как дивно над речью глубокой
Всплываешь ты мыслью высокой:
Что в море купаться, то Данта читать.
 

‹1830›

А. ХОМЯКОВ

КЛИНОК

 
Не презирай клинка стального
В обделке древности простой
И пыль забвенья векового
Сотри заботливой рукой.
Мечи с красивою оправой,
В златых покояся ножнах,
Блистали тщетною забавой
На пышных роскоши пирах;
А он в порывах бурь военных
По латам весело стучал
И на главах иноплеменных
Об Руси память зарубал.
Но тяжкий меч, в ножнах забытый
Рукой слабеющих племен,
Давно лежит полу-сокрытый
Под едкой ржавчиной времен
И ждет, чтоб грянул голос брани,
Булата звонкого призыв,
Чтоб вновь воскрес в могущей длани
Его губительный порыв;
И там, где меч с златой оправой
Как хрупкий сломится хрусталь,
Глубоко врежет след кровавый
Его синеющая сталь.
Так не бросай клинка стального
В обделке древности простой
И пыль забвенья векового
Сотри заботливой рукой.
 

‹1830›

К***

 
Когда гляжу, как чисто и зеркально
Твое чело,
Как ясен взор,– мне грустно и печально,
Мне тяжело.
Ты знаешь ли, как глубоко и свято
Тебя люблю?
Ты знаешь ли, что отдал без возврата
Я жизнь свою!
Когда умрет пред хладной молньей взора
Любви мечта,
Не прогремят правдивого укора
Мои уста.
Но пропою в последнее прощанье
Я песнь одну;
В ней всю любовь, все горе, все страданье,
Всю жизнь сомкну.
И, слыша песнь, каким огнем согрета
И как грустна,
Узнает мир, что в ней душа поэта
Схоронена.
 

‹1836›

РОССИИ

 
«Гордись! – тебе льстецы сказали.-
Земля с увенчанным челом,
Земля несокрушимой стали,
Полмира взявшая мечом!
Пределов нет твоим владеньям,
И, прихотей твоих раба,
Внимает гордым повеленьям
Тебе покорная судьба.
Красны степей твоих уборы,
И горы в небо уперлись,
И как моря твои озеры…»
Не верь, не слушай, не гордись!
Пусть рек твоих глубоки волны,
Как волны синие морей,
И недра гор алмазов полны,
И хлебом пышен тук степей;
Пусть пред твоим державным блеском
Народы робко клонят взор
И семь морей немолчным плеском
Тебе поют хвалебный хор;
Пусть далеко грозой кровавой
Твои перуны пронеслись -
Всей этой силой, этой славой,
Всем этим прахом не гордись!
Грозней тебя был Рим великой,
Царь семихолмного хребта,
Железных сил и воли дикой
Осуществленная мечта;
И нестерпим был огнь булата
В руках алтайских дикарей;
И вся зарылась в груды злата
Царица западных морей.
И что же Рим? и где монголы?
И, скрыв в груди предсмертный стон,
Кует бессильные крамолы,
Дрожа над бездной, Альбион!
Бесплоден всякой дух гордыни,
Неверно злато, сталь хрупка,
Но крепок ясный мир святыни,
Сильна молящихся рука!
И вот за то, что ты смиренна,
Что в чувстве детской простоты,
В молчанье сердца сокровенна,
Глагол творца прияла ты,-
Тебе он дал свое призванье,
Тебе он светлый дал удел:
Хранить для мира достоянье
Высоких жертв и чистых дел;
Хранить племен святое братство,
Любви живительной сосуд,
И веры пламенной богатство,
И правду, и бескровный суд.
Твое все то, чем дух святится,
В чем сердцу слышен глас небес,
В чем жизнь грядущих дней таится,
Начало славы и чудес!…
О, вспомни свой удел высокой!
Былое в сердце воскреси
И в нем сокрытого глубоко
Ты духа жизни допроси!
Внимай ему – и, все народы
Обняв любовию своей,
Скажи им таинство свободы,
Сиянье веры им пролей!
И станешь в славе ты чудесной
Превыше всех земных сынов,
Как этот синий свод небесный –
Прозрачный вышнего покров!
 

₁₈₃₉

КИЕВ

 
Высоко передо мною
Старый Киев над Днепром,
Днепр сверкает под горою
Переливным серебром.
Слава, Киев многовечный,
Русской славы колыбель!
Слава, Днепр наш быстротечный,
Руси чистая купель!
Сладко песни раздалися,
В небе тих вечерний звон:
«Вы откуда собралися,
Богомольцы, на поклон?»
«Я оттуда, где струится
Тихий Дон – краса степей».
«Я оттуда, где клубится
Беспредельный Енисей!»
«Край мой – теплый брег Эвксина!»
«Край мой – брег тех дальних стран,
Где одна сплошная льдина
Оковала океан».
«Дик и страшен верх Алтая,
Вечен блеск его снегов,
Там страна моя родная!»
«Мне отчизна – старый Псков».
«Я от Ладоги холодной».
«Я от синих волн Невы».
«Я от Камы многоводной».
«Я от матушки-Москвы».
Слава, Днепр, седые волны!
Слава, Киев, чудный град!
Мрак пещер твоих безмолвный
Краше царственных палат.
Знаем мы: в века былые,
В древню ночь и мрак глубок,
Над тобой блеснул России
Солнца вечного восток.
И теперь из стран далеких,
Из неведомых степей,
От полночных рек глубоких –
Полк молящихся детей -
Мы вокруг твоей святыни
Все с любовью собраны…
Братцы, где ж сыны Волыни?
Галич, где твои сыны?
Горе, горе! их спалили
Польши дикие костры;
Их сманили, их пленили
Польши шумные пиры.
Меч и лесть, обман и пламя
Их похитили у нас;
Их ведет чужое знамя,
Ими правит чуждый глас.
Пробудися, Киев, снова!
Падших чад своих зови!
Сладок глас отца родного,
Зов моленья и любви.
И отторженные дети,
Лишь услышат твой призыв,
Разорвав коварства сети,
Знамя чуждое забыв,
Снова, как во время оно,
Успокоиться придут
На твое святое лоно,
В твой родительский приют.
И вокруг знамен отчизны
Потекут они толпой,
К жизни духа, к духу жизни,
Возрожденные тобой!
 

₁₈₃₉

ВИДЕНИЕ

 
Как темнота широко воцарилась!
Как замер шум денного бытия!
Как сладостно дремотою забылась
Прекрасная, любимая моя!
Весь мир лежит в торжественном покое,
Увитый сном и дивной тишиной;
И хоры звезд, как празднество ночное,
Свои пути свершают над землей.
Что пронеслось, как вешнее дыханье?
Что надо мной так быстро протекло?
И что за звук, как арфы содроганье,
Как лебедя звенящее крыло?
Вдруг свет блеснул, полнеба распахнулось;
Я задрожал, безмолвный, чуть дыша…
О, перед кем ты, сердце, встрепенулось?
Кого ты ждешь? скажи, моя душа!
Ты здесь, ты здесь, владыка песнопений,
Прекрасный царь моей младой мечты!
Небесный друг, мой благодатный гений,
Опять, опять ко мне явился ты!
Все та ж весна ланиты оживленной,
И тот же блеск твоих эфирных крыл,
И те ж уста с улыбкой вдохновенной;
Все тот же ты,– но ты не то, что был.
Ты долго жил в лазурном том просторе,
И на челе остался луч небес;
И целый мир в твоем глубоком взоре,
Мир ясных дум и творческих чудес.
Прекраснее, и глубже, и звучнее
Твоих речей певучая волна;
И крепкий стан подъемлется смелее,
И звонких крыл грознее ширина.
Перед тобой с волненьем тайным страха
Сливается волнение любви.
Склонись ко мне; возьми меня из праха,
По-прежнему мечты благослови!
По-прежнему эфирным дуновеньем,
Небесный брат, коснись главы моей;
Всю грудь мою наполни вдохновеньем;
Земную мглу от глаз моих отвей!
И полный сил, торжественный и мирный,
Я восстаю над бездной бытия…
Проснись, тимпан! проснися, голос лирный!
В моей душе проснися, песнь моя!
Внемлите мне, вы, страждущие люди;
Вы, сильные, склоните робкий слух;
Вы, мертвые и каменные груди,
Услыша песнь, примите жизни дух!
 

‹1840›

* * *

 
Вчерашняя ночь была так светла,
Вчерашняя ночь все звезды зажгла
Так ясно,
Что, глядя на холмы и дремлющий лес,
На воды, блестящие блеском небес,
Я думал: о! жить в этом мире чудес
Прекрасно!
Прекрасны и волны, и даль степей,
Прекрасна в одежде зеленых ветвей
Дубрава,
Прекрасна любовь с вечно свежим венком,
И дружбы звезда с неизменным лучом,
И песен восторг с озаренным челом,
И слава!
Взглянул я на небо – там твердь ясна,
Высоко, высоко восходит она
Над бездной;
Там звезды живые катятся в огне,
И детское чувство проснулось во мне,
И думал я; лучше нам в той вышине
Надзвездной.
 

‹1841›

ДАВИД

 
Певец-пастух на подвиг ратный
Не брал ни тяжкого меча,
Ни шлема, ни брони булатной,
Ни лат с Саулова плеча;
Но, духом божьим осененный,
Он в поле брал кремень простой -
И падал враг иноплеменный,
Сверкая и гремя броней.
И ты – когда на битву с ложью
Восстанет правда дум святых -
Не налагай на правду божью
Гнилую тягость лат земных.
Доспех Саула ей окова,
Саулов тягостен шелом:
Ее оружье – божье слово,
А божье слово – божий гром!
 

‹1844›

РОССИИ

 
Тебя призвал на брань святую,
Тебя господь наш полюбил,
Тебе дал силу роковую,
Да сокрушишь ты волю злую
Слепых, безумных, буйных сил.
Вставай, страна моя родная,
За братьев! Бог тебя зовет
Чрез волны гневного Дуная,
Туда, где, землю огибая,
Шумят струи Эгейских вод.
Но помни: быть орудьем бога
Земным созданьям тяжело.
Своих рабов он судит строго,
А на тебя, увы! как много
Грехов ужасных налегло!
В судах черна неправдой черной
И игом рабства клеймена;
Безбожной лести, лжи тлетворной,
И лени мертвой и позорной,
И всякой мерзости полна!
О, недостойная избранья,
Ты избрана! Скорей омой
Себя водою покаянья,
Да гром двойного наказанья
Не грянет над твоей главой!
С душой коленопреклоненной,
С главой, лежащею в пыли,
Молись молитвою смиренной
И раны совести растленной
Елеем плача исцели!
И встань потом, верна призванью,
И бросься в пыл кровавых сеч!
Борись за братьев крепкой бранью,
Держи стяг божий крепкой дланью,
Рази мечом – то божий меч!
 

₁₈₅₄

РАСКАЯВШЕЙСЯ РОССИИ

 
Не в пьянстве похвальбы безумной,
Не в пьянстве гордости слепой,
Не в буйстве смеха, песни шумной,
Не с звоном чаши круговой;
Но в силе трезвенной смиренья
И обновленной чистоты
На дело грозного служенья
В кровавый бой предстанешь ты.
О Русь моя! как муж разумный,
Сурово совесть допросив,
С душою светлой, многодумной,
Идет на божеский призыв,
Так, исцелив болезнь порока
Сознаньем, скорбью и стыдом,
Пред миром станешь ты высоко,
В сиянье новом и святом!
Иди! тебя зовут народы!
И, совершив свой бранный пир,
Даруй им дар святой свободы,
Дай мысли жизнь, дай жизни мир!
Иди! светла твоя дорога:
В душе любовь, в деснице гром,
Грозна, прекрасна,– ангел бога
С огнесверкающим челом!
 

₁₈₅₄

* * *

 
Подвиг есть и в сраженье,
Подвиг есть и в борьбе;
Высший подвиг в терпенье,
Любви и мольбе.
Если сердце заныло
Перед злобой людской,
Иль насилье схватило
Тебя цепью стальной;
Если скорби земные
Жалом в душу впились,-
С верой бодрой и смелой
Ты за подвиг берись.
Есть у подвига крылья,
И взлетишь ты на них
Без труда, без усилья
Выше мраков земных,
Выше крыши темницы,
Выше злобы слепой,
Выше воплей и криков
Гордой черни людской.
 

₁₈₅₉

И. ЦЫГАНОВ

* * *

 
«Не шей ты мне, матушка,
Красный сарафан,
Не входи, родимушка,
Попусту в изъян!
Рано мою косыньку
На две расплетать!
Прикажи мне русую
В ленту убирать!
Пущай, не покрытая
Шелковой фатой,
Очи молодецкие
Веселит собой!
То ли житье девичье,
Чтоб его менять,
Торопиться замужем
Охать да вздыхать?
Золотая волюшка
Мне милей всего!
Не хочу я с волюшкой
В свете ничего!»
«Дитя мое, дитятко.
Дочка милая!
Головка победная,
Неразумная!
Не век тебе пташечкой
Звонко распевать,
Легкокрылой бабочкой
По цветам порхать!
Заблекнут на щеченьках
Маковы цветы,
Прискучат забавушки –
Стоскуешься ты!
А мы и при старости
Себя веселим:
Младость вспоминаючи,
На детей глядим.
И я молодешенька
Была такова,
И мне те же в девушках
Пелися слова!»
 

‹1832›

* * *

 
По полю, полю чистому,
По бархатным лужкам
Течет, струится реченька
К безвестным бережкам.
Взойдет гроза, пройдет гроза –
Всегда светла она!
От бури лишь поморщится,
Не зная, что волна…
Не рощи, не дубравушки
По бережку растут -
Кусты цветов лазоревых,
Любуясь в ней, цветут!
А речка извивается,
По травушке скользит -
То в ямке потеряется,
То снова заблестит!
Ей убыли неведомы -
Всегда в одной красе;
За прибыль благодарствует
Небесной лишь росе!
Но долго ль, долго ль реченьке
Катиться по цветам?
Ждут бездны моря светлую
В дали туманной там.
О поле, поле чистое,
Осиротеешь ты…
И вы, и вы посохнете,
Лазоревы цветы!
Ах, речка, речка светлая,
Изменчив наш удел…
На резвый бег твой по полю
Сквозь слезы я глядел:
И я жил резво, весело,
Певал в былые дни
И радости сердечные
Лишь чувствовал одни!
Но все переменяется,
Проходит все, как сон,-
И я грустить-печалиться
До гроба осужден.
 

‹1834›

М. СУХАНОВ

ПЕСНЯ

 
Не велят Ване но улице ходить;
Не велят ему красавицу любить.
Вечер Ванюшка задумавшись сидел
И частехонько на улицу глядел.
Дожидался мила друга своего
И кручинился, не видевши его.
«Ах, ужель меня сердечный друг забыл? –
Он, вздыхая, сам с собою говорил.-
Нет, не хочет красоты своей казать!
Без меня она не хочет здесь играть!
Не выходит в резвый сельский хоровод,
Не вмешается в гуляющий народ.
Знать, ей скучно, знать, печаль одна со мной!
Ах, скорее покажись, друг милый мой!»
 

‹1828›

Ф. ТУМАНСКИЙ

ПТИЧКА

 
Вчера я растворил темницу
Воздушной пленницы моей:
Я рощам возвратил певицу,
Я возвратил свободу ей.
Она исчезла, утопая
В сиянье голубого дня,
И так запела, улетая,
Как бы молилась за меня.
 

‹1827›

А. РОТЧЕВ

‹ИЗ КНИГИ «ПОДРАЖАНИЯ КОРАНУ»›

* * *

 
Клянусь коня волнистой гривой
И брызгом искр его копыт,
Что голос бога справедливой
Над миром скоро прогремит!
Клянусь вечернею зарею
И утра блеском золотыми
Он семь небес своей рукою
Одно воздвигнул над другим!
Не он ли яркими огнями
Зажег сей беспредельный свод?
И он же легкими крылами
Парящих птиц хранит полет.
Когда же пламенной струею
Сверкают грозно небеса
Над озаренною землею -
Не бога ли блестит краса?
Без веры в бога мимо, мимо
Промчится радость бытия:
Пошлет ли он огонь без дыма
И дым пошлет ли без огня?
 

* * *

 
Уж близок день, когда печаль наляжет
На дикое преступника чело;
Когда ему гремящий голос скажет,
Куда его безумье завлекло!
Убив навек дни радости живые,
Не утолит он глада своего,
И кости лишь преступника сухие
Провозгласят о бытии его:
На них огонь струею разольется,
И от него взвивающийся дым,
О гибели предвозвещая злым,
На высотах далеко пронесется!
Но в сей же день, при стройном шуме вод,
Под тенью мирт, на ложе отдыхая,
Блаженный муж, беспечный, познает
Все радости, все наслажденья рая!
И гурия, блестящая красой,
Его дарит любви святой приветом,
И юноша, жемчужною рукой,
Ему несет златой сосуд с шербетом.
 

* * *

 
Когда в единый день творенья
Творец свой утвердил престол
И человек один из тленья,
Как будто некий бог, исшел, -
Тогда мирам сказал создатель;
«Из праха человек возник,
Но, воли гордой обладатель,
Моею властью он велик!
Почтите вы, красы земные,
Венец созданья моего
И покоритеся, стихии,
Пред мощной волею его!»
Но искуситель дерзновенный
Один главы не преклонил -
И гнев создателя вселенной
Его проклятьем поразил.
Стал сатана, исполнен страха:
«Внемли ж, о сильный бог, меня,
Его ты сотворил из праха;
Тобой я создан из огня!»
 

* * *

 
Младые отроки с мольбой
Текли к властителю вселенной:
«Мы грянем правды глас святой –
И укротим порок презренной!…»
И, укрепленные творцом,
Закон повсюду возвещали;
Но им народы не внимали,-
И, утомленные путем,
Они узрели власть порока!
Храня в сердцах творца закон,
В пещере скрылися глубокой
И все вкусили сладкий сон.
Заката час и час восхода
Для них в единый миг слились,
Века над ними пронеслись,
И изменилася природа.
Тогда, забыв о прежнем зле,
Бодрее отроки восстали:
Народы всюду ликовали,
Светлее стало на земле.
 

₁₈₂₇