Текст книги "Авиация и космонавтика 2013 02"

Автор книги: Авиация и космонавтика Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Третий день «недели» стал последним. По причине непогоды состязания были объявлены закрытыми. Самый большой приз – около пятисот рублей – завоевал авиатор Адам Габер-Влынский, позже прославившийся своими рекордами и «мертвыми петлями». Неудачный полет Юзефу Древницкому был засчитан, и как участник авиационной недели он получил сто рублей.

Древницкий оставался в Москве до первых чисел октября, успев совершить еще два публичных полета, а затем отправился на юг, в теплые края.

Авиационная неделя в Москве

Участник Московской авиационной недели, мастер «фигурных полетов» Адам Гобер-Влынский

Снова в Петербурге

Снова приехать в Петербург Юзефу Древницкому удалось лишь весной 1912 года. В этот огромный город он прибыл после того, как побывал в маленьких городах западного края России – Бердичеве и Житомире, где его полеты собирали тысячные толпы.

Сразу после приезда Древницкого столичные газеты сообщили, что полеты его будут совершаться с территории Зоологического сада, куда «известный пилот» приглашен дирекцией «на несколько гастролей», и что первый полет состоится 24 мая.

Столичный Зоосад был основан на Петербургской стороне в 1865 году супругами Юлиусом и Софьей Гебгардт. При следующем владельце сада Э.А. Росте коллекция животных насчитывала более тысячи различных видов. Чтобы увеличить доходы, в саду была сооружена большая эстрада для оркестра, устраивались цирковые представления, концерты, красочные феерии.

В 1912 году новым хозяином петербургского Зоосада стал драматический артист и театральный антрепренер Семен Никодимович Новиков. В то время Зоосад переживал серьезный кризис. Доходы его падали. И вот для привлечения в сад публики у Новикова возникла мысль пригласить на полеты аэронавта– парашютиста Юзефа Древницкого.

Они познакомились в 1910 году в Ялте, когда Древницкий совершал там полеты, а С.И. Новиков возглавлял ялтинский городской театр. И как уже говорилось, аэронавт, «простаивая» из-за ненастной погоды, даже принял участие в одном из спектаклей этого театра. Подготовить место для взлета в Зоологическом саду к объявленному сроку не успели. Полет Древницкого состоялся двумя днями позже, 26 мая, и не на шутку обеспокоил многих жителей столицы.

На следующий день после полета «Петербургская газета» так описывала это событие: «Несколько тревожных минут пережили вчера петербуржцы, сделавшиеся свидетелями стремительного падения человека с высоты нескольких сот метров. Около десяти часов вечера высоко над Петропавловской крепостью летел воздушный шар. Вдруг, как всем показалось, от шара отделилась гондола и стремглав полетела вниз.

Крики ужаса вырвались из груди наблюдавших за полетом. 'Несчастье! Катастрофа! – раздались крики. – С шара упал человек!'. Со всех сторон народ кинулся к месту предполагаемого падения. Велико было, однако, удивление всех, когда на крыше одного из домов по Пушкарской улице они увидели… живого г. Древницкого, совершившего свой первый полет с увеселительной целью из Зоологического сада и спустившегося с парашютом». Удивительно» что этот полет и прыжок всполошил не только обывателей, но и военных аэронавтов. Кто-то из встревоженных петербуржцев позвонил в Учебный воздухоплавательный парк на Волковом поле и сообщил о катастрофе воздушного шара, пролетавшего над центром Петербурга, и гибели находившихся на нем людей, якобы упавших с большой высоты.

Недоразумение скоро выяснилось, катастрофа, конечно, оказалась мнимой. Но второй полет Древницкого, состоявшийся 27 мая (то есть на следующий день после первого), и вправду едва не закончился трагедией.

При подъеме шара из Зоосада аэронавт попал ногами в электрические провода, тянувшиеся невдалеке от взлетной площадки. При этом стропы парашюта закрутились. Не раскрутив их, покидать шар было нельзя: парашют мог не раскрыться.

К счастью, Древницкому во время полета удалось, как писала газета, «распутать веревки», совершить прыжок и благополучно опуститься на Троицкой площади, по соседству с Невой и Петропавловской крепостью. Монгольфьер после прыжка Древницкого далеко не улетел. Оболочка его, обогнав аэронавта, упала здесь же, на Троицкой.

Интересно отметить, что почти одновременно с Юзефом Древницким в столицу, тоже на полеты, приехал авиатор Сергей Уточкин. Слава его, «короля воздуха», уже начала меркнуть. Выступления Уточкина в Питере оказались неудачными, а при попытке взлететь с Невы авиатор столкнулся с лодкой и едва не утопил свой «Фарман», снабженный вместо колес поплавками.

Юзеф Маврикиевич дружил с Уточкиным и, безусловно, знал о неудачах некогда успешного авиатора. Невезение преследовало и самого Древницкого. Следующий его полет был назначен на 29 мая. Газеты объявили, что на этот раз аэронавт поднимется значительно выше, чем раньше, – на высоту не менее тысячи метров. Намерение это, однако, не осуществилось. Городская администрация, узнав о воздушном приключении Древницкого 27 мая – столкновении с электрическими проводами запретила полеты с территории Зоосада. Пришлось Древницкому искать другое место для взлета, за пределами города.

Такое место ему удалось найти в дачном поселке Озерки на северо-западной окраине Петербурга, в живописном районе Суздальских озер. В летнее время там жили высокопоставленные чиновники, предприниматели, деятели культуры, известные ученые.

Древницкий со своим шаром обосновался в саду при озерковском театре С.В. Брагина. Полет был объявлен на 7 июня. Как назло, этот день выдался дождливым и ветреным. Наполнение монгольфьера в такую погоду всегда затягивалось. Только чуть ли не к полуночи (благо, была пора белых ночей) удалось закончить эту трудоемкую процедуру.

Никто уже не верил, что аэронавт так поздно и в непогоду рискнет подняться в воздух. Но Древницкий отменять полет не стал и отдал команду пустить шар. Мокрый, отяжелевший монгольфьер подняться на безопасную для прыжка высоту не смог. Оказавшись над Нижним, самым большим, озером, шар как бы застыл в воздухе, а затем быстро пошел вниз.

Стало очевидным, что приводнение неизбежно. Боясь оказаться в воде под шаром, Древницкий на высоте нескольких метров отцепил парашют и упал в озеро, подняв целый фонтан брызг. «Еще миг, – писала петербургская газета 'Вечернее время', – и аэронавт ушел под воду».

На помощь Древницкому поспешила спасательная лодка, дежурившая на озере. Мокрого и едва не захлебнувшегося воздухоплавателя доставили в ближайший ресторан, где он отогрелся и отдохнул.

Больше в Петербурге Юзеф Древницкий в воздух не поднимался. Из столицы он снова уехал в западный край. Летал в Виннице и Каменец-Подольске. Затем отправился на Волгу – в Казань и Самару, а осенью через Оренбург (где 7 октября состоялся его полет) – в Среднюю Азию.

Авария с Юзефом Древницким в Озерках 7 июня 1912 года. Рисунок из газеты «Петербургский листок»

В небе Туркестана

В каких только городах – больших и малых – ни летал Юзеф Древницкий. Но все это в европейской части России. В Средней Азии летать ему еще не доводилось. Впервые в Ташкент он прибыл в середине октября 1912 года. Ташкентцы уже видели летающих людей, российских авиаторов Михаила Кампо-Сципио и Александра Васильева, демонстрировавших здесь полеты на аэропланах весной 1911 года. Васильев вскоре прославился как победитель труднейшего перелета Петербург – Москва. Из девяти претендентов на победу только ему одному более чем за сутки, с промежуточными посадками удалось преодолеть этот путь.

Незадолго до приезда Древницкого в Ташкенте было создано Туркестанское общество воздухоплавания, планировавшее открыть местную школу для подготовки авиаторов. Одним словом, авиация проникла уже и сюда, на окраину России. Другое дело, невиданное в Ташкенте зрелище – полет на монгольфьере и прыжок с парашютом.

Полет Юзефа Древницкого был назначен на 28 октября с бывшего скакового поля, превращенного в аэродром Общества воздухоплавания– «На аэропланах у нас уже летали, – писала газета "Туркестанский курьер". – Подъем на аэростате – это уже новость для ташкентской публики».

И в назначенный день, он был воскресным, ташкентцы потянулись на окраину города, чтобы увидеть «прыжок с неба» отважного аэронавта. На аэродром прибыл даже сам туркестанский военный губернатор, командующий войсками округа, генерал от кавалерии А.В. Самсонов, а с ним – и все «высшие начальствующие лица».

День спустя «Туркестанский курьер» писал о полете Юзефа Древницкого: «Под шумные аплодисменты многочисленной публики шар плавно поднялся ввысь, почти вертикально, унося смелого воздухоплавателя. Полет представлял собой очень красивое зрелище и произвел сильное впечатление. Шумными криками "браво!' и несмолкающими рукоплесканиями г. Древницкий был встречен публикой, хлынувшей волной к месту спуска».

Во время пребывания Древницкого в Ташкенте, здесь открылась первая в Туркестане авиационная школа. Понятно, что торжество по этому историческому событию не могло пройти без показательных полетов, тем более, что в Ташкенте уже появился свой первый авиатор, бывший авиамеханик Шидловский. В тот праздничный день он летал на «Фармане» с офицерами, беря их в полет по одному в порядке очереди.

Возможно, что тогда впервые поднялся на аэроплане в качестве пассажира и Юзеф Древницкий. Это было 4 ноября, а девять дней спустя он стал очевидцем тяжелой аварии с Шидловским. Во время полета с пассажиром у аэроплана разрушился пропеллер. Авиатор попытался совершить посадку планирующим спуском, но «Фарман» упал и, как писали газеты, «разбился вдребезги». Пассажир чудом отделался лишь испугом, а пилота подняли без чувств с переломами ноги и ранами на голове.

Смелые полеты Древницкого понравились ташкентцам. Высказывались пожелания, чтобы он совершил в Ташкенте еще один полет, причем поднялся бы в воздух не с аэродрома, далеко расположенного, а из городского сада. Но аэронавта уже ждали в Скобелеве, как стала называться Фергана, переименованная в честь знаменитого генерала М.Д. Скобелева.

В этом небольшом городе Древницкий задержался тоже лишь на один полет. Вынуждаемый непогодой, он перебрался южнее, в Асхабад (ныне Ашхабад) и здесь встретил новый, 1913 год.

Первый полет в Асхабаде был объявлен на 6 января, но капризная среднеазиатская зима распорядилась по-своему. Задул холодный ветер, зарядили дожди. Древницкий уже начал сожалеть, что поехал в этот далекий, незнакомый край. Полет пришлось перенести на 20 января, надеясь на улучшение погоды. Чтобы привлечь будущих зрителей, было обещано заснять их кинематографическим аппаратом и затем показать эту киноленту в местном цирке.

Увы, в ночь на 20 января выпал обильный снег. «Не везет летчику– парашютисту Древницкому, – сочувствовала аэронавту газета 'Асхабад'. – Назначенный на 20 января полет, как и в первый раз, вследствие неблагоприятной погоды, не состоялся. Если так будет и дальше, то не позавидуешь положению Древницкого».

Следовало набираться терпения и ждать. Это состояние неопределенности, неясности за много лет воздухоплавательной жизни стало для Древницкого привычным. Успехи его полетов зависели от множества причин: капризов погоды, технических неполадок, поведения толпы, самодурства местных властей и прочего, и прочего…

Наконец, и Древницкому, казалось, улыбнулась природа: день 3 февраля выдался теплым и тихим. Но стоило лишь начать наполнение шара, как, откуда ни возьмись, налетел сильный ветер, и, скрепя сердце, пришлось отменять полет. Вот она, воздухоплавательная доля!

Но не могла же непогода длиться вечно, и Древницкому в конце концов удалось-таки в Асхабаде подняться в воздух. Это произошло 17 февраля в удивительный, словно по заказу, ясный, солнечный, без малейшего ветерка, день. «Нельзя сказать, что это досталось Древницкому легко, – рассуждала газета 'Асхабад'. – Топько подумать – семь неудачных покушений на полет, неудачных не по его вине, а – стихии».

Зрителей, уже заждавшихся полета, собралось много. Они плотно окружили взлетную площадку и, напирая все больше и больше, вот– вот могли смять солдат, державших готовый к полету монгольфьер. Видя это, Древницкий скомандовал: «Пустить шар!». Монгольфьер вместе с воздухоплавателем броском вырвался из живого кольца и через считанные секунды был уже далеко, далеко вверху…

Полет удался. Древницкий приземлился с парашютом во дворе начальника Закаспийской области. Генерал радушно встретил неожиданного гостя, опустившегося с неба, и поздравил с удачным завершением полета.

Толпа, не верившая, что Древницкий, наконец, в самом деле полетит (ведь сколько раз бывали отмены!), на руках отнесла отважного летуна до экипажа. «Уж так всегда, – заметила газета, – безумству храбрых поем мы песню».

В конце февраля Юзеф Маврикиевич покинул Асхабад. Известно, что он совершил еще полет в Катта-Кургане – городке, расположенном в семидесяти километрах от Самарканда. Возможно, по пути выступал и в других среднеазиатских городах.

Его надежды на Туркестан не оправдались. Древницкий приехал в этот край без лишнего гроша в кармане, таким же и уехал. В середине мая 1913 года он уже летал в Ростове-на-Дону.

Роковой «Бенефис»

«Едет Древницкий! Едет Древницкий!». Это краткое объявление появилось в «Нижегородском листке» в начале августа 1913 года. Афишки с тем же лаконичным извещением были расклеены по всему Нижнему Новгороду. По поводу лаконичности газета «Нижегородец» иронизировала: «Он просто – Древницкий. Сказать „знаменитый Древницкий“ так же смешно, как написать „более или менее известный в провинции писатель Н.В. Гоголь“. Гоголь даже без имени – Гоголь. И Древницкий – тоже».

Но ирония – иронией, а краткого извещения, и в самом деле, было вполне достаточно. Юзефа Древницкого здесь, как и в других волжских городах, хорошо знали по прежним полетам.

Надо сказать, что первый полет 15 августа закончился не совсем удачно. Уже в воздухе «заел» механизм – замок (он был изготовлен фирмой «Катык»), прикреплявший купол парашюта к шару, и Древницкий был вынужден опуститься вместе с монгольфьером среди могильных плит и крестов Канавинского кладбища.

Второй полет состоялся 16 августа, и снова неудача, причем более неприятная, чем в первый раз: монгольфьер не смог набрать нужной высоты и свалился на деревья вместе с аэронавтом, даже не вылетев за пределы Лубянского сада.

Только в третьем полете пришел успех. Древницкий продержался в воздухе шесть минут и совершил прыжок с высоты более тысячи метров. Эффектным был и четвертый полет 20 августа, когда отважный аэронавт, оставив шар на большой высоте, камнем пролетел половину расстояния до земли!

В пятом полете при спуске парашют так сильно бросало из стороны в сторону, что стало страшно за жизнь аэронавта. «Большая смелость нужна, – произнес кто-то из зрителей, глядя, как раскачивается парашют, – того и гляди со смертью встретишься».

На 27 августа было назначено прощальное, «бенефисное», выступление Древницкого. Погода с порывистым ветром спокойного полета не обещала. Шар наполнялся медленно и плохо. «Публика уже начала сомневаться в возможности полета, – писала газета "Волгарь". – В толпе были слышны иронические замечания. Это нервировало пилота».

Солдаты, прильнув к земле, постепенно суживали нижнее отверстие монгольфьера. Долгое наполнение в конце концов завершилось, и тридцать солдат, подняв шар на высоту двух метров от земли, ждали последней команды.

А зрители по-прежнему шумели и подшучивали. Возможно, поэтому Древницкий поспешил и, не оценив силу ветра, подал команду: «Пустить шар!». Все, что произошло вслед за этим, запомнилось очевидцам как настоящий кошмар.

Резкий порыв ветра бросил шар на телеграфные провода, протянутые в несколько рядов около садового театра. На мгновение шар остановился. Было видно, как он с неимоверной силой тянет за собой аэронавта, застрявшего в проводах. Затем монгольфьер оторвался и улетел вместе с парашютом, а Древницкий, отброшенный на крышу театра, скатился с нее и упал на землю. Встать сам он не смог. Его подняли и на извозчике отвезли в купеческую больницу, открытую при ярмарке.

Все газеты России поместили сообщения о катастрофе в Нижнем Новгороде. Газета «Волгарь» писала о повреждениях, полученных Древницким: «В результате – кровь, перелом берцовой кости, сильные ушибы, ссадины. Замертво летчика на носилках унесли из сада. Первую помощь оказали случившиеся в саду врачи». Поздно вечером из больницы сообщили, что смертельной опасности нет, но положение разбившегося аэронавта тяжелое.

Об аварии и ее причинах Древницкий рассказывал корреспонденту местной газеты так: «Несчастье со мной случилось главным образом потому, что я не уловил момента между сильными порывами ветра, и меня бросило на провода. Я был привязан к парашюту ременным поясом. Один, тонкий, провод я оборвал туловищем, но тут же попались два очень прочных, в которых я накрепко запутался. Между тем, шар тянул меня за собой, и я почувствовал, как пояс режет мое тело.

После смертельной боли я, наконец, оторвался, так как лопнула веревка, на которой можно было слона повесить и которая прикрепляла меня к парашюту».

Юзеф Маврикиевич жаловался корреспонденту: «Главное, перелом в таком месте, где нельзя наложить необходимую перевязку. Доктор по этому поводу шутит: «Больной вы для нашей больницы необыкновенный, и переломы у вас необыкновенные. Но шутка шуткой, а месяца на два, самое меньшее, я – не работник.

Лечиться надо, покой, массаж…».

Древницкий с трудом поднялся с койки и, волоча больную ногу, медленно прошелся на костылях по палате. «Что с моим шаром?» – спросил с беспокойством. Он еще не знал, что монгольфьер упал за городом, и хулиганы обрезали у него веревки. Хотели даже разрезать оболочку, но вовремя подоспевшие солдаты отобрали шар и отвезли его в Лубянский сад.

«Говорят, – продолжал аэронавт, – 7 сентября больницу закрывают. Перееду к себе в номер на несколько дней. Потом переберусь в Москву. Несчастье расстроило все мои планы и поставило в материальном отношении в самое безвыходное положение. Теперь все пошло прахом, и на нынешнюю зиму я остаюсь больной и решительно без средств. Придется перебиваться как-нибудь литературным трудом».

С окончанием ярмарки больницу действительно закрыли. Древницкий, как и собирался, уехал в Москву. Газета «Раннее утро» писала в середине сентября: «На днях из Нижнего Новгорода привезен в Москву потерпевший катастрофу популярный авиатор Древницкий. У него перелом правой ноги и сильное кровоизлияние. За отсутствием необходимых средств пострадавший авиатор до сих пор не помещен в больницу». Как жил в эти дни отважный аэронавт, где лечился, никто теперь рассказать не сможет. Известно только, что уже 5 октября того же, 1913 года, он летал и прыгал с парашютом в Вильне. Это менее сорока дней спустя после катастрофы! А затем в поисках заработка и благоприятных погодных условий для полетов отправился в турне по южным городам России и проехал от Одессы до Баку

Юзеф Древницкий в больнице после аварии в Лубянском саду

Пятьсот прыжков с монгольфьера

Юзеф Маврикиевич поселился в Москве. Авария в Нижнем Новгороде сильно подорвала его здоровье, однако он не сдавался. Летом 1914 года организовал свои полеты из сада «Ренессанс» в Замоскворечье. Последний, шестой, полет состоялся 13 июля, а четыре дня спустя вышел Высочайший указ о мобилизации. Кайзеровская Германия объявила войну России. На стороне последней выступили Франция, Великобритания и ее доминионы. Первая мировая война началась.

По словам О.И. Гребнер, во время войны Юзеф Маврикиевич работал в каком-то Обществе помощи беженцам. В середине 1915 года он решил отправиться в новую поездку со своим шаром и парашютом. Он чувствовал, что это будет его последнее турне, да и зрелищные полеты в условиях войны выглядели не ко времени.

В июне Древницкий прибыл в Курск. Он совершил здесь два полета из сада Купеческого собрания и убедился, что еще остались у него силы, а зрители все так же восторженно его принимают. «Гром аплодисментов встретил смельчака-авиатора, – писала газето 'Курская быль', – когда после прыжка он возвратился в сад».

Следующей была Туло. Прыгал он с управляемым парашютом, и газеты это отметили.

Война была в разгаре. С фронта приходили тревожные вести о применении немцами отравляющих газов. В стране шла кампания по заготовке защитных марлевых повязок, масок, пропитанных особыми веществами. На фронт отправлялись десятки тысяч таких «противогазов». Общество Красного Креста организовывало мастерские, изготавливавшие противогазовые повязки, устроивало спектакли и концерты, сборы с которых шли на закупку марли и других материалов.

Юзеф Древницкий в Туле тоже внес свою лепту в это благородное дело. Было объявлено, что треть сбора от второго полета (он состоялся 12 июля) будет передана на изготовление «противогазов».

Лихолетье чувствовалось во всем: в подавленном настроении людей, в нехватке самых необходимых товаров, росте цен и снижении качества продуктов. Так было во всех городах России.

Далее Юзеф Древницкий летал в Калуге, Иваново-Вознесенске, Ярославле и Вологде. В сентябре он был в Вятке, а затем, в завершение своей поездки, посетил Пермь. Осенняя непогода заставила его возвратиться в Москву. После 1915 года он уже не летал, многолетняя воздухоплавательная деятельность бесстрашного аэронавта-парашютиста закончилась.

Сколько же совершил он за свою жизнь полетов и прыжков? Точно ответить на этот вопрос невозможно. Приезжая в тот или иной город, Юзеф Маврикиевич иногда сам объявлял о количестве совершенных им ранее подъемов в воздух. К августу 1895 года, по сообщению нижегородской газеты, у него насчитывалось двести пятьдесят полетов. К концу лета 1897 года – триста. Рубеж в четыреста полетов он преодолел в 1909 году. А в июне 1912 года в Виннице выполнил свой пятьсот пятый полет. После этого, как удалось подсчитать, он совершил еще не менее сорока пяти полетов. Автору этих строк удалось собрать достоверные сведения о ста семидесяти четырех воздушных путешествиях Юзефа Древницкого. Из них сто пятьдесят три окончились прыжками с парашютом.

Прыжков было несколько меньше, чем полетов, так как, по разным причинам, аэронавту подчас приходилось опускаться вместе с монгольфьером. По числу прыжков с парашютом, совершенных в те далекие годы, с Юзефом Древницким никто не мог сравниться не только в России, но, вероятно, и за границей. По количеству же лет, отданных этому опасному делу, ему уж точно не было равных нигде.

С 1910 года первые русские авиаторы, подобно братьям Дрееницким, начали совершать турне по России и демонстрировать полеты на аэропланах, казавшиеся тогда удивительными. Случалось, что выступления Юзефа Древницкого проходили одновременно с авиационными. Например, в Киеве он летал одновременно с авиатором Кузминским, в Петербурге – с Уточкиным.

Юзеф Маврикиевич понимал, что проигрывает авиаторам. В общественном мнении они олицетворяли собой победу человека над воздухом, свидетельствовали о начале новой эры. Его же подъемы на закопченном монгольфьере выглядели совсем иначе. По этому поводу пятигорская газета «Кавказский край» в июне 1911 года писала: «Тому, кто видел полеты на 'Форманах', 'Блерио' и других аппаратах, подъем на воздушном шаре кажется уже анахронизмом».

Древницкий и сам с интересом относился к авиации, был знаком со многими русскими летчиками. Некоторые его газетные публикации касались авиации, ее истории. Нередко перед полетом он рассказывал зрителям о воздухоплавании, и разговор неизменно заканчивался сообщениями о достижениях авиации. Как уже ранее говорилось, Юзеф Маврикиевич мечтал стать авиатором, хотел научиться летать на аэропланах и получить «бреве» – диплом летчика.

Листовка о полете Юзефа Древницкого в Вятке осенью 1915 года

Но мечте этой осуществиться было не суждено. Здоровье Юзефа Маврикиееича ухудшалось с каждым годом. Сказались не только многочисленные аварии, но и колоссальная нервная нагрузка, которую он испытывал в течение многих-многих лет. В 1917 году Юзефа Маврикиееича положили в Сухаревскую больницу, в психиатрическое отделение. Там он и умер то ли в июле, то ли в сентябре. Похоронили Юзефа Древницкого на Ваганьковском кладбище. Со временем могила была забыта и потеряна.

Одним из тех, кто знал Юзефа Древницкого, встречался с ним, был пионер русской авиации Борис Илиодорович Россинский. Вспоминая смелые полеты Древницкого, он писал автору этой статьи: «На меня его эксперименты производили неизгладимое впечатление. Я бы сказал, что это была своего рода 'подкормка' развивающегося во мне стремления быть летающим человеком. Ю.М. Древницкий был тогда очень популярным деятелем воздухоплавания, и его гастроли по городам России, конечно, разжигали страсти молодого поколения, наподобие меня. Когда в 1910 году я начал летать на 'Блерио' на Ходынском поле в Москве, то встречался с Древницким уже как авиатор, и он говорил, что необходимо применять парашют для спасения летчиков. Он горел на своем любимом деле и, несмотря на получаемые увечья, не бросал его, как и мы, энтузиасты того времени».

Прототип RF-5E, на котором петап Суад Хамзич (фото Northrop Grumman Corporation)