Текст книги "Возмездие (СИ)"

Автор книги: Август Кельвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

IV

Следующим утром снова ощутила Тэа боль во всем теле, но кроме того и сильную головную боль, которая на этот раз не проходила, а словно бы пульсировала в ней весь день до вечера. Из-за этой боли Тэа на некоторое время решила отказаться от таблеток и не принимать их какое-то время. Она решила, что не будет употреблять эти таблетки две недели, так как испугалась, что эта боль была вызвана тем, что она две таблетки за один день приняла. Но через пять дней Тэа не удержалась и приняла еще одну таблетку, хотя и осуждала себя за несдержанность. Это сильно разозлило ее, так как она не любила, когда что-то идет не по ее плану. Последнюю таблетку она спрятала в своем шкафу среди вещей и решила для себя не прикасаться к ней в течении трех недель. Однако еще через неделю на нее снова напало чувство тоски, сердце ее объяла боль одиночества и голод по радости. Грезилась ей эта таблетка и тело изнемогало от желания употребить ее, ноги тряслись, руки дрожали, боль пронзила голову. Но когда она думала о таблетке, тогда боль будто бы уходила, и все становилось прекрасным, а без таблетки все казалось черным, мрачным, нежеланным, отвратительным. Все чего хотела Тэа – та таблетка. Она ходила по квартире из одной комнаты в другую, рассуждая в себе о том, что еще две недели должна обойтись без этой таблетки. Странное волнение наполнило ее, и она то противилась желанию, то сдавалась. Наконец, подошла к дверке своего черного шкафа, остановилась перед ней и в последний раз подумала о своем решении не употреблять таблетку. Мысли мелькали в ее голове, ее разум наполнился ими, но вдруг все исчезло, разум стал чистым. Тэа протянула руку, отворила дверку, нащупала среди вещей пакетик с таблеткой, взяла его. Затем она повернулась к окну, чтобы лучше рассмотреть своё сокровище. Таблетка казалось мутной внутри полупрозрачного пакетика, а когда Тэа вынула ее и положила на ладонь она словно бы вспыхнула цветом. И сколь желанной была она, так томилась плоть по ней! Вот она положила таблетку в рот и проглотила. И снова тело ее подняли волны сладостного удовольствия, снова тело ее дрожало, обретая радость, по которой томилось, а душа снова погрузилась в бездну уныния и отчаяния, от которых так стремилось укрыться.

V

Так началась непрерывная череда решений и отказов от них, так зародился в душе Тэа зверь зависимости. Она словно бы искала утоления жажды своей в соленой воде океана, а только жажда становилась сильнее. И словно бы тонула, погружаясь все ниже, и не могла выплыть. Она закончила учебу и решила устроиться на работу. Нашла себе работу в одном из кафе быстрого питания, работала там продавцом-кассиром. Вначале у нее все получалось, и она была довольно своей зарплатой и работой вообще.

«Спасибо вам!» – сказала однажды ей пожилая полная женщина.

– За что? – Удивилась Тэа и улыбнулась.

– За то, что вот так улыбаетесь! – Ответила женщина и села за крайний столик со своим красным подносом, со стаканом черного кофе и омлетом.

В другой раз менеджер собрал всех на кухне после закрытия кафе: «Давайте похлопаем нашей красавице! Тэа, эти аплодисменты тебе! За самую искреннюю улыбку!». Тэа лишь улыбнулась и покраснела тогда. А через несколько дней парень, что работал с ней кассиром, протянул ей букет красных цветов и сказал: «Ты очень нравишься мне, Тэа! Больше всего я люблю в тебе эту чудесную светлую улыбку!». А Тэа вернулась тем вечером домой, закрыла дверь на замок, села на пол возле дивана, включила телевизор на максимальную громкость и разрыдалась. Слезы текли по ее лицу, темные ручейки…

Одни лишь таблетки приносили ей радость. По крайней мере, так казалось. С другой стороны Тэа осознала, что больше всего в этой жизни она ненавидит эти таблетки, от которых зависит. Ненавидит и любит, жаждет и отвращается. Вот во что превратилась ее жизнь. И казалось даже, что сама душа Тэа разделилась – одна ее часть стремилась к таблеткам, другая ненавидела их и ту зависимость, которая возникла в ней. Люди видели ее улыбку, но не видели ее боль.

В один из тех дней она написала в дневник: «Ненавижу эти таблетки! Я падаю все ниже и ниже, чувствую борьбу внутри себя. Борюсь с собой. Не понимаю, почему я так люблю их?». Чуть позже написала так: «Наконец-то! Кажется, я победила! Не принимаю уже две недели. Видеть их не могу, и каждую мысль о них сразу же пресекаю!» И кажется, что вот она – свобода, вот она, вновь обретенная. Но на следующий день: «Ненавижу себя! Ненавижу…Вернулась сегодня домой и как будто бы спятила…Я съехала с катушек…Просто без боя, без борьбы я приняла таблетку…Как будто воды попила…Или…Ненавижу себя! Ненавижу!» И на следующий день: «С сегодняшнего дня я начинаю новую войну! На этот раз не проиграю! На этот раз уже навсегда бросаю и больше никогда не приму эти таблетки…»Борьба и падение, борьба и падение. Наконец, Тэа отчаялась. Жизнь ее стала чернее, чем была, не только цветами вокруг нее, не только мыслями, но и делами, которые она совершала порой добровольно а порой под принуждением.

«Знаешь, деньги ведь…Я что-то люблю и больше денег» – сказал парень, который продавал ей таблетки.

– Что это значит? Спросила Тэа.

– Значит…С сегодняшнего дня я буду продавать тебе таблетки дешевле! – Сказал он и ушел. Тэа села на диван, задумалась о произошедшем. Солнце проникло в ее темную комнату, желтая трапеция ползет по серому ковру. Ложится на ноги, взбирается вверх…Трапеция колеблется, черная штора колеблется от сквозного ветра… Тэа плачет, всхлипы разносятся по квартире. Вспоминается мать, отец и небо. Черное небо, полное звезд и тайна, что сокрыта за ним. Если есть там Бог, то почему он так далек? От чего столько страдания и боли? А если нет там никого, почему тогда не получается радоваться? Отчего тогда поиск настоящей радости похож на попытки убежать от собственной тени…

На следующей неделе парень вернулся с очередной партией таблеток. Тэа отворила дверь. – Я говорил, что буду продавать дешевле…

– Говорил…

– У меня есть условие. – Сказал он и показал красочный квадратный пакетик с чувственной картинкой. Тэа посмотрела ему в глаза:

– Входи. – Сказала она и медленно сбросила с себя черный халат…

Через год Тэа оказалась в больнице.

– Как вам тут лежится? – Спросил мужчина в белом халате с седой бородой. Тэа повернулась к нему лицом, но ничего не ответила. – Мы должны сказать вам, что… Обнаружили опухоль в мозгу и целый букет венерических заболеваний. Мы будем лечить, ваша страховка все это покроет. – Он взял ее руку. – Не отчаивайтесь. Сестра! – В палату вошла молодая девушка с круглыми очками, – Она вся бледная…

– Отказывается есть… – Ответила сестра.

– Почему? – Возмутился доктор.

– Ничего не говорит. Капельницу? – Доктор кивнул и поспешно удалился.

Ночью Тэа проснулась, палата тускло освещается ночной лампой со стены, рядом с дверью комод, а у большого окна небольшой столик. Какие-то датчики ритмично пищат, посылая в тихую палату электронные звуки. Город за окном горит ночными огнями, их тысячи тысяч, и в небе видятся редкие, самые яркие, звезды. Слеза потекла по исхудавшему, почти безжизненному лицу Тэа. Одна слеза, затем другая, и вот она уже беззвучно рыдает. Вопль сдавил грудь, все вокруг помутнело, ибо глаза обволокли слезы, но перед взором предстало во всей красе ночное небо, мириады звезд и созвездия. Тэа шепотом, чуть слышно, но умоляюще произнесла: «Бог, спаси меня…». Это все, что говорила и мыслила Тэа в ту минуту, слезы текли по лицу, и белая простыня на груди ее даже промокла, дышала она судорожно, отрывисто, повторяла «Спаси, спаси меня, Боже…»

VI

На следующее утро в палату к ней вошли вместе с доктором несколько мужчин в белых костюмах с галстуками. Они принялись убеждать Тэа в том, что для нее не все потеряно, что есть надежда послужить ближним, согражданам, подписав документы, которые позволят использовать ее органы после смерти для пересадки их в другие тела. То, что говорили они вселяло в нее еще большее отчаяние, всякая надежда, казалось покинула ее. Солнце будто потухло и небо заполнили черные тучи, и тьма приблизилась.

Отец ее так и не пришел в тот день, ни днем ранее, ни днем позже. Это еще сильнее ударило по Тэа, бросив ее окончательно в бездну уныния. На следующий день снова приходили мужчины в костюмах, на этот раз они убеждали ее в том, что совершенно бессмысленно мучиться, терпеть боль, ибо болезнь ее неизлечима. Гораздо лучше для нее просто согласиться на один укол, который погрузит ее в вечный сон и прервет мучения навсегда. Они говорили о том, что Тэа, тело ее, и разум ничто иное, как лишь часть вида – человек. После ее смерти ничего не изменится, она всего лишь организм, она всего лишь часть эволюции, и всем будет полезна ее смерть – одним органы, другим освобождение палаты в госпитале, третьим одним ртом меньше. И в конце своей жестокой речи эти люди сказали, вдруг, что такой поступок будет не просто полезным, но он будет мужественным, геройским, человеколюбивым. Для чего ей мучить себя и других? Для чего ей в последние несколько недель своей жизни тратить ресурсы и питаться, пить воду, дышать, если ее жизнь все равно бесполезна и ей предстоит вскоре умереть? И снова ушли эти люди, и снова осталась Тэа одна, убитая горем и отравленная отчаянием.

А утром следующего дня вошла к в палату пожилая женщина. Она все делала медленно, как будто с трудом, но взгляд ее был чист и лицо излучало радость, словно свет. И казалось, что солнце за окном сияет тускло в сравнении с сиянием лица ее. Тэа лежала почти неподвижно, смотрела в одну точку на стене. Женщина подошла к ней, села возле нее и взяла за руку. Тэа вздрогнула, ибо прикосновение это было подобно огню, оно будто обжигало руку, но не причиняло боли, а напротив наполняло душу радостью.

– Как ты, доченька? – Спросила женщина, и голос ее звучал так чисто, сколько нежности и заботы было в нем!

– Кто вы? – Спросила Тэа недоумевая, потому что не знала ее и не видела никогда ранее.

– Можешь звать меня… София. – Отвечала женщина, мягко сжимая руку Тэа в своих руках.

– Мы с вами знакомы? Я вас не знаю…

– Это не важно, потому что я знаю тебя. И люблю тебя давно.

– Любите? Да кто вы такая?! – Разгневалась Тэа и попыталась вырвать свою руку из ее рук, – Вы пришли издеваться надо мной? Как эти доктора? Как эти люди?!

– Нет, милая моя, не издеваться… – Успокаивала ее женщина, не отпуская руки.

– Прекратите, оставьте меня в покое! – Разрыдалась Тэа, слезы потекли по ее лицу и говорила она уже судорожно, словно задыхаясь. – Дайте же мне хотя бы умереть в тишине… Оставьте меня в покое…

– Я пришла потому что ты звала меня. – Спокойно и мягко говорила женщина.

– Я не звала вас!

– Звала, милая, прошлой ночью звала. – И эти слова словно бы ударили Тэа, и сердце ее наполнилось страхом.

– Прошлой ночью? – Переспросила она дрожащим голосом, а тем временем ярко вспыхнули в ней воспоминания тех горько-сладких минут, когда она взывала к небу, молила Бога о спасении.

– Ты звала, ты молила: «Спаси меня, Боже…». – Страх наполнил Тэа, теперь она уже ничего не понимала, а лишь пыталась осознать хоть немного из происходящего.

– Да, я молилась так… Но откуда вам это известно?! – Женщина исчезла. На ее месте сидел мужчина, он весь сиял, так сильно, что даже закрытым глазам было больно, и эта боль, казалось, проникала во все тело, во всю внутренность, в самую душу. Палата наполнилась прекрасными запахами, ароматами цветов, свежестью, сладостью, звуки покрывали тело дрожью, и все звучали словно музыка, особенно Его голос, и даже дышать стало сладко, и хотелось дышать, хотелось слушать, хотелось обонять.

– Я – Ветхий днями, – произнес мужчина спокойно и мягко, – Я пришел спасти тебя! – Тэа рыдала, слезы текли ручьями по лицу, она не верила в то, что видит, и в то же время она верила в это так, как никогда ни во что в своей жизни не верила. Она медленно поднялась и села на своей койке, а Ветхий днями продолжал:

– Верь Мне и верой будешь жива.

– Жива, я буду жива? Но ведь я больна…Я зависима, я жалкий ничтожный наркоман, ничего в этом мире я не желаю так, как очередной дозы… Я хочу этого… И смерть справедливая моя…

– Верь Мне и верою жить будешь!

– Я верю! Верю! Что же делать мне теперь? – Ветхий днями приблизился к ней и обнял ее, так что она ощутила запах Небес, вдыхая запахи Его одежды и Его волос, и все было таким реальным, даже сама реальность казалось теперь ей иллюзией, вся ее прошлая жизнь казалась ей теперь сном и фантазией. А эти минуты такими реальными!

– Ты здорова, Я даю знамение тебе – от сего дня до смерти своей ты проживешь восемьдесят лет, родишь сыновей и дочерей. И вот, оставайся здесь, скоро придет к тебе слуга Мой, рожденный на закате имя ему, он укажет тебе, что делать, если веришь мне, верь ему и слушай то, что он говорить тебе будет.

– Я буду, буду! – Говорила Тэа и плакала от радости, она крепко обняла Его, крепко прижалась к Нему и не хотела отпускать. Ей казалось что только это жизнь – быть в объятиях Его и слушать то, что Он говорит. Только это – жизнь, и нет другой жизни, нет другой радости, нет счастья кроме сего. – Освободи меня… – Попросила она вдруг.

– Ты свободна, отныне ты свободна. Помни, Я всегда рядом, Я держу тебя за правую руку, Я с тобой! Не бойся, ибо все что Я сказал, исполнится, и то, что задумал, сделаю.

– Не боюсь, и верю! – Проговорила Тэа сквозь радостные слезы, сквозь радость и сладость, каких никогда в жизни не ощущала, какие всю свою жизнь искала и не могла найти. Но проговорила уже в пустоту, ибо осталась в палате одна, и слышался теперь ей городской гул за окном, хлопающие двери где-то в коридоре госпиталя и писк медицинских приборов. И легкий ветерок всколыхнул прозрачную шторку на окне…

VII

Ночь. Каменная крыша госпиталя. Чистый дождь усеял ее мелкими лужами. Гул летающего транспорта, доносящийся сверху. Теплое оранжевое сияние ночного города. Камни и металл, покрывавший крышу задрожали. Все сильнее и сильнее становились их колебания, вот они уже с треском закрутились в одной плоскости, словно бы заглатывая мелкие темные лужи. В самом центре этой воронки ярко вспыхнула маленькая точка. Вращение продолжается, усиливается, вот багровая точка вращается с воронкой, увеличивается. Точка расширяется, становится багровым кругом. И все остановилось тогда, когда круг достиг размеров нескольких метров. Все кругом стихло, снова слышен гул транспорта, легкий ветерок принес с соседней крыши несколько сухих листьев и бросил их на лужу возле багрового круга.

Из круга вытянулась большая волосатая рука, затем еще одна, затем сильным рывком, подтянувшись, из круга вышел Ванарг. На поясе меч в ножнах, на спине большой круглый щит, на голове шлем с уродливыми рогами. Он зло смотрит на город, скалится и рычит. Длинные черные волосы, свисающие с его головы, послушно отдаются веянию ветерка, вздымаются и опускаются. Могучая грудь, скрытая прочной кольчугой, вздымается судорожно, ибо ему трудно дышать воздухом этого мира. Но немного постояв, Ванарг привык к воздуху и звукам, к этому ветерку. Он поднял взор свой к небу и издал страшный звериный рык. Вдруг, весь задрожал, послышался треск его костей. Он продолжал уменьшаться, сжиматься, пока окончательно не обрел форму высокого нагого мужчины с длинными волосами, небритого, косыми глазами и страшным, злобным взглядом.

Ванарг прошел к лестнице, ведущей с крыши, и спустился вниз, внутрь госпиталя. Этаж, на котором он вышел, был хозяйственным этажом, на котором располагалась прачечная. Ванарг вошел в первое светлое помещение, молодая светлая девушка в халате вскрикнула, увидев его. Она загружала грязные халаты и постельное белье в стиральную машину, когда Ванарг вошел. Он холодно посмотрел на нее, в первую очередь оценивая чувственность ее одежды и прически. Девушка сначала испугалась, но затем даже с некоторым интересом коварно улыбнулась.

– Вы что здесь делаете, молодой человек? – Обратилась она к нему. Ванарг молчал, и лишь жадно рассматривал ее своими косыми глазами. Девушка приблизилась к нему и протянула руку к волосам. Лицо его внезапно изменилось, исказилось в выражение злобы и ненависти, которую лицо напряженно изображало, напрягая все мышцы. Ванарг закричал и сильно ударил девушку. Девушка от удара не просто упала, но отлетела на несколько метров и ударилась о стену. Ванарг злобно осмотрел ее холодное тело, окровавленные светлые волосы и белый халат. Затем он принялся рыться в одной из корзин, ища себе подходящую одежду. В помещение вошел мужчина в серой униформе.

– Эй милашка, может сегодня мы… – Начал он говорить, еще не войдя в помещение, а когда зашел и увидел тело той, что называл «милашкой», и этого странного мужчину в белых брюках и рубашке, вскрикнул, вынул пистолет из кобуры и направил его на незнакомца.

– А ну стой! К стене повернись, руки вверх поднял! – Ванарг злобно посмотрел на него, медленно поднял свою руку и сжал ее в кулак. Рука охранника ослабла, пистолет выпал из нее, горло сдавила невидимая веревка, он начал задыхаться и кашлять. И столько страха, столько ужаса было в его взгляде в эти последние несколько секунд его жизни, и сколько ненависти и злобы было в косых глазах убийцы! Вот уже тело охранника повисло в воздухе, словно на невидимой петле, Ванарг махнул рукой и тело устремилось в стену, затем, ударившись, пало рядом с телом девушки.

Ванарг прошел по коридору до самого конца и вошел в небольшую светлую комнату, где на столе целовались две девушки, погрузившись в объятия друг друга. Они не заметили, как он вошел к ним, а он остановился и зло улыбнувшись принялся смотреть на них, радуясь своей черной радостью. И эта радость становилась все больше, так что он рассмеялся, громко засмеялся. Девушки вскрикнули и отошли от стола, одна села на стул, другая отошла к стене. Они испуганно смотрели на него, а он продолжал смеяться, хохот его приводил в ужас. Девушка, что сидела за столом незаметно протянула руку к телефону и нажала кнопку тревоги, сообщив тем самым в службу охраны о незаконном проникновении. Ванарг перестал смеяться поднял свою руку и вскоре из этой маленькой комнатки в темный, тихий коридор, вылетели два мертвых тела.

Служба охраны прибыла быстро, к тому моменту Ванарг не успел еще с хозяйственного этажа уйти. Хорошо вооруженная группа спец. назначения быстро окружила его в коридоре. «На пол!» и «На пол его, третий!» – слышались команды старшего. Один из них попытался схватить Ванарга, но не смог, Ванарг убил его одним ударом в грудь. Солдаты принялись стрелять, но пули не попадали в цель, а постоянно уходили в сторону. Старший группы запросил помощь еще одной группы. Ванарг злобно посмеялся над ними и тело его снова стало ломаться, но на этот раз, увеличиваясь и расширяясь. Он увеличился практически до самого потолка, тело его снова стало большим, волосатым, как у зверя. На голове оказался рогатый шлем, в ножнах большой меч, на спине щит. Злобный рык издал он и схватил щит со спины, ударив нескольких солдат щитом и отправив их в конец коридора, он выхватил меч, который вспыхнул черным пламенем в его руках. Вот он нанес несколько ударов по солдатам своим мечом, рассекая их на части. В коридоре показалась вторая группа, они шли на него выстроившись в в одну шеренгу в ширину всего коридора и выставив большие прямоугольные шиты. Впереди них шли две шеренги дроидов, так же выставивших прямоугольные щиты. Все они уже стреляли по нему, Ванарг поднял щит и устремился на врага. Пули отскакивали от его шита, энергетические снаряды поглощались щитом, а Ванарг продолжал быстро приближаться к солдатам, громко топая, сотрясая здание. Взмах щитом – шеренга дроидов прижата к стене, взмах мечом, шеренга дроидов рассечена вместе с щитами, яростный хищный рык. Солдаты отступают, держа строй и стреляя в Ванарга. Но выстрелы не причиняют ему вреда. Солдаты отступили к лестнице, по всему зданию объявили тревогу, тревожно зашумели колонки на всех этажах, тревожный голос объявлял по ним всеобщую эвакуацию больных. Дежурные смены на каждом этаже начали эвакуацию больных. На каждом этаже был свой спасательный вектаб, в который все больные должны были войти в случае пожара или другой тревоги.

Тэа разбудил тревожный сигнал, дверь в палату открылась, мужчина в белом халате быстро проговорил что-то о тревоге и о том, что Тэа должна быстро встать и направиться к спасательному вектабу. По коридору идет цепочка людей в белых халатах, некоторые хромают, некоторые идут под руку с санитарами, некоторых везут на специальных тележках. Тэа вошла в этот поток и вместе с ним медленно направилась к концу коридора, где уже открыта была дверь спасательного вектаба, и даже виднелся его белый и светлый салон. Так шла она, наблюдая за людьми, что шли рядом с ней, и чувствовала она силу, которую получила после того объятия с Ветхим днями, она чувствовала теперь, что здорова, она не желала больше тех таблеток, не желала радости от угождения своим похотям, но желала теперь радости небесной, высшей радости, которая достигается только в общении с Богом и светлой жизни. Но все же чувствовала она и страх, и волнение, от этой тревоги, так как не понимала что происходит и чего ожидать.

Внезапно потолок в коридоре над вектабом провалился, белое облако пыли наполнило коридор вместе с криками и визгом людей. А когда пыль слегка осела и стало возможно хоть что-то видеть, Тэа увидела большой темный силуэт, в руках его меч, пылающий черным пламенем, и щит, и существо это злобно рычит, словно хищник. Оно посмотрело на нее и взгляд его наполнился ненавистью еще большей, тьмой, более глубокой. Он устремился к ней, разбрасывая тела в белых халатах в разные стороны, топча их и разрубая. Тэа замерла от ужаса, и вот уже меч поднят над нею…

VII

Нант приземлился, на серый холодный асфальт вышла Марра, держа Кару за руку, и вслед за ними Окказ в светлых доспехах. Солнце где-то вдали уходит за горизонт, погружая все в теплые цвета, дует легкий теплый ветерок, и по небу плывет большая серая туча, постепенно накрывает город, погружает его в серость.

Дверь отворил Игус. Он, казалось, и не удивился увидев Окказа в доспехах, но очень обрадовался, когда Окказ познакомил его с Маррой и Карой, и сказал, что они избранные.

– Ну, давайте же, проходите. – Дружелюбно приглашал он их, а Марра и Кара смущались, и войдя внутрь, чувствовали себя как-то неловко. – Не бойтесь же, чувствуйте себя как будто вы дома.

– Ария? – Спросил Окказ.

– Ушла…

– Вы теперь…

– Да, теперь я один. Но вот же, вы здесь, значит и не один! – Радостно улыбаясь проговорил Игус, оглядывая Кару. Затем все прошли в большое помещение, заставленное стариной коричневой мебелью. Посреди зала большой зеленый диван, перед ним длинный столик, рядом два кресла, такого же зеленого цвета. И все стены заставлены полками, полными разных книг. Комната хорошо освещалась, но свет в то же время был каким-то мягким, приятным, не тем холодным электрическим, который они привыкли видеть постоянно и везде. Стол был накрыт для чаепития.

– Я тут жду Алима, – извинялся Игус, – поэтому сейчас я накрою и на вас. – Говорил он, ставя на стол еще несколько чашек.

– Я помогу вам. – Вызвалась Марра.

– Хорошо, помощь нам не помешает. – Все так же живо отвечал Игус. Только они накрыли на стол, снова раздался звонок в дверь.

– О! Это, верно, Алим. Пойду же открою ему. – Отчитался Игус и ушел. Марра села на диван, Окказ стоял у книжной полки и смотрел на книги, Кара испуганно смотрела на все, на стол, на книги, на чашки. Постепенно взор ее обратился на Марру, сидевшую рядом.

– Ну, чего ты, боишься? – Ласково спросила ее Марра. Кара кивнула в ответ. – Не бойся, – утешала ее Марра, обняла, а сама боялась, ибо столько странного произошло с ней, столько всего необычного, и сколько страшного и неизведанного ждало впереди.

– Окказ! – Вскрикнул молодой высокий парень, остановившийся в двери. – Окказ? – удивленно повторил он, рассмотрев парня в светлых доспехах.

– Я это, я! – Рассмеялся Окказ и обнял парня. Затем похлопал его по плечу и познакомил с Маррой и Карой. Алим радовался всему, что видел, радовался Окказу, радовался тому, что Марра и Кара – две избранные – найдены, и что осталось всего пять человек. И просто радовался Алим тому, что он может общаться с этими людьми. Он говорил, смотрел, пил чай, а все думал о том, что он, кажется, любит их всех, любит просто так, и эта любовь в нем не человеческая, но какая-то неземная, она пришла к нему откуда-то извне. Окказ снял шлем, но и без шлема имел он теперь вид грозный, решительный.

Рассказал все по порядку, всё, что случилось с ним с тех пор, как он ушел от Игуса тем вечером после смерти Лейлы. Говорил он спокойно, и чувствовалась в словах его и в выражениях какая-то сила. Он говорил о многом, о Лейле же он говорил с жалостью, но не с отчаянием и болью, а с жалостью, состраданием и любовью. О своих грехах он говорил холодно, с оттенками ненависти и суровости. О встрече с Ветхим днями говорил он восторженно, эмоционально, будто бы еще раз переживая ту встречу. О путешествии его в мир Ванаргов говорил он серьезно, стараясь все передать в точности, без искажений, и слышалась в речи его надежда, и хотелось верить вместе с ним, хотелось следовать за ним, ибо это был уже не тот подросток, который услышал призыв несколько недель назад. Теперь он стал воином, он стал лидером, он стал мужчиной. И эта перемена произошла в нем быстро потому, что не он сам менял себя, не другие люди меняли его, но сам Бог изменил его личность, изменил его желания, его страхи, его чувства, его мысли, его душу.

Когда же говорил Окказ о Лейле и о той истории, которая связана с ней, и о той трагедии, что произошла, Марра плакала и слезы текли по ее лицу. Когда же говорил Окказ о встрече с Ветхим днями, Кара вдруг ожила и начала рассказывать о том, что с ней было что-то такое же. Что приходил к ней тем вечером, когда Окказ встретил ее, такой же мужчина, и обещал ей, что придет его раб, и что он позаботится о ней. Когда же говорил Окказ о мире Ванаргов, об оружии, что получил, о силе, которая ему теперь дана, лицо Алима ожило, и он начал задавать много вопросов, и не на все Окказ мог ответить. А после всей этой истории, Марра призналась, что теперь все ее сомнения окончательно развеяны и что она твердо верит теперь. Игус показал ей пророчество Енна, показал так же запись о явлении Ветхого днями Окказу.

– Но что же нам делать теперь? – Спросила Марра.

– План таков, – серьезно отвечал Окказ, – Мы ждем еще пять избранных, до тех пор мы должны готовиться к исходу из этого места. Алим, ты можешь раздобыть нам большой вектаб? Такой, чтобы нам с запасами пищи и другими вещами вдесятером поместиться?

– Смогу, но мне нужно пару недель.

– Отлично, – продолжил Окказ. – Алим ищет транспорт. Игус, нам бы приготовить продукты и другие нужные вещи для того, чтобы выжить можно было…

– Я все организую, за это не бойся. Я думаю, Марра и Кара помогут мне. – Отвечал Игус.

– Минуточку! А зачем нам провизия, разве мы не можем уйти в другой город? – Спросила Марра.

– В смысле? – Переспросил Алим искренне не понимая вопроса.

– Затем, что… – Начал отвечать Окказ и задумался, – затем, что не только этот город погибнет… Но и все города по всей земле… Послушайте, грядет что-то страшное… И я боюсь представить, что это будет. Одно мне только известно, Бог обещал вывести нас, Он сказал, что Он с нами и что Он выведет нас… У нас нет другого…

– Нет другого… – Повторил Игус. – Мы просто должны послушаться.

– Да, – согласился Окказ, – просто слушаться.

– Понятно… – Задумчиво ответила Марра.

Когда же они говорили все это, внезапно, появился среди них, мужчина в сияющих одеждах. Марра, повернула голову и вскрикнула, Кара прижалась крепче к ней, Алим радостно улыбнулся, но сразу же поник взглядом, Игус смиренно опустил голову, Окказ встал на ноги и затем поклонился, присев на одно колено.

– Не бойтесь же, ибо это Я привел вас сюда. – Говорил Ветхий днями, и голос его звучал так чисто, и воздух в комнате стал таким свежим, таким приятным, и все вокруг наполнилось сладкими ароматами, будто бы цветов. – Окказ.

– Вот я здесь, Ветхий днями.

– Встань и отправляйся в 22 госпиталь, ибо там дочь моя, Тэа, она в опасности. Иди и приведи ее сюда. Ничего не бойся, отважно бейся! – Сказал Он и исчез.

– 22 госпиталь? – Спросил Окказ у Игуса.

– Карта у меня в кабинете на стене. – Окказ устремился в кабинет Игуса через длинный мрачный коридор его дома, на бегу одевая шлем. В кабинете на стене висела большая карта города. Окказ быстро нашел на ней 22 госпиталь и так же быстро выбежал из кабинета.

– Ждите меня здесь, я скоро буду! – Прокричал он через коридор и выбежал из дома. Через несколько минут он уже летел над городом, что погрузился в ночь, чувствовал свежесть, которой дождь наполнил воздух. Вот он приблизился к тому месту, где должен был стоять 22 госпиталь. На одной из круглых крыш, сияет большой багровый круг. «Похоже мне сюда!» – подумал Окказ и устремился вниз к этой крыше. Он спустился на хозяйственный этаж, двери лифта открылись и открылся вид поля боя. По всему коридору разбросаны мертвые тела солдат, обломки дроидов и оружия. Один дроид ползет по полу в сторону лестницы, у него нет нижней части тела, поэтому он ползет, работая одними руками. Окказ бежит по лестнице, перескакивает через три, четыре ступени. Толкает стеклянную дверь, забрызганную кровью… Длинный коридор, по полу разбросаны трупы, стены и стекла забрызганы кровью, с дальнего угла доносится мужской стон. А в конце коридора дыра в полу. Окказ спустился по той же лестнице. Еще один коридор, этот наполняет пыльное облако. Ему навстречу бегут, хромают, ползут люди, они плачут, они в ужасе. А по коридору разнесся рев, что слышал Окказ тысячи раз, когда был в мире Ванаргов. «Ванарг!» – подумал он и меч его вспыхнул алым цветом и щит силой мысли возник на руке. Окказ разглядел силуэт Ванарга в этом тумане, и сквозь вопли и стоны он услышал его рев. В следующий миг он уже устремился на него чтобы сразиться.

Меч опустился, Тэа закрыла глаза, соленые слезы коснулись ее губ и попали на язык, она опустила голову и просто выставила руки вперед, надеясь так защититься. Но вот он миг удара, миг смерти, а где же смерть? Ее нет, лишь яркая алая вспышка, и снова рев и снова вспышка. Тэа подняла глаза и посмотрела перед собой. Таинственный воин в светлых доспехах с алым мечом и щитом сражается с этим чудовищем. Вот удар черного меча, и это темное пламя рассеивается об алый шит светлого воина. Вот воин отходит назад и резким движением меча отправляет в монстра алую волну, враг его выставляет щит, отбивает эту волну, но волна отбрасывает его назад в стену. Стена рушится, рассыпаясь с грохотом и треском. Ванарг оказывается в крайнем техническом помещении, он снова выставляет свой щит и рычит на светлого воина. Снова алая волна, и снова Ванарг отброшен к стене, но на этот раз он вскакивает и словно молния устремляется на светлого воина. Удар, алая вспышка от соприкосновения мечей. Ванарг рычит сильнее и меч его покрывается более глубокой тьмой и он будто бы сильнее полыхает. Еще удар, снова отбит, еще удар, на этот раз светлого воина и Тэа накрыл небольшой алый купол. Воин повернулся к ней: