Текст книги "Каждый раз, когда мы влюблемся 3 (часть 3)"
Автор книги: Author Unknown
Жанры:
Разное
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
– Я не понимала это так, как ты, я это чувствовала, я чувствовала, что добро спасает – если не любовь (любить всех я была не способна), то добро. Каждый раз, когда Бальтазар рассказывал мне о твоей жене и ребёнке, я говорила себе: Не судьба!
– И что ты чувствовала?
– Это сводило меня с ума, Лино!
– «Если приходится просить (унижаться) /Значит, Не Судьба»!? – Понял её он.
– Да. Ничто не сводило с ума как это: почему, почему Не судьба, у всех Судьба, а у меня Не судьба!
Лино вдруг сказал Элизабет:
– «Если бы жизнь не высыхала росинкой – как на кладбище в Адаси, если бы она не рассеивалась, как погребальный дым над горой Торибэ, если бы она длилась и длилась – не было бы в ней очарования. Мир пленителен своей зыбкостью. Посмотри на всякую тварь – человек всех долговечнее. Поденка не доживает до ночи, летняя цикада не знает, что такое весна или осень. День за днем прожить неспешно год – вот в чем отрада. А если тебе этого мало, тогда и тысяча лет промелькнет, словно ночь, словно сон. Мы жильцы в этом мире невечные, так к чему дожидаться безобразной старости? Чем дольше живешь, тем больше стыда натерпишься. Так что лучше всего умереть до сорока лет. Если проживешь дольше, перестанешь стыдиться своего безобразного лица, тебе захочется быть среди людей – на склоне лет ты печешься о внуках и, желая увидеть их счастье, молишь о продлении своих дней. Мирские желания становятся все сильнее, а дар видеть прекрасное – угасает. Ужасно»48…
Они заглянули друг другу в глаза.
– Жан сказал мне: «Знаешь, когда Бог добр к человеку? Когда всё так, как ты хочешь!»…
Лино больно улыбнулся.
– Я работал в военном госпитале в зоне боевых действий, я видел молодых парней без рук и ног, изуродованных, ослепших или оглохших, и каждый раз, когда всё было не так, как я хотел, я вспоминал их, и говорил себе: не ной.
– Ты никогда не говорил мне об этом…
– Я ненавижу говорить об этом! Это был ад! Ад – это место, где умирает молодость!
Она вспомнила «Вы бы хотели кого-нибудь вернуть, Лизетт? У вас есть такой человек? Человек, которому уже нельзя сказать «прости»…
Она хотела сказать ему «а у вас, Жан-Юг?», но не захотела… играть.
– Есть, – Сказала ему она. – Дочь. А у вас?
– Мать. Она сошла с ума, как вы знаете, и…
Он не договорил, высокий брюнет с черными глазами и алыми губами – у него тоже были алые губы…
– «И»? – Спросила его Элизабет.
Жан долго не отвечал ей, а потом:
– Сумасшедшие, Лизетт, это те, кого не добила жизнь.
– Лучше бы добила?
– Я не знаю!
– Вас когда-нибудь спасали?
– Меня – нет, но я видел тех, кого спасали.
– И как они выглядели?
– Они хотели жить.
– Теперь вы понимаете, Жан? Жизнь не добила их не потому, что не захотела, а потому, что не смогла!
Элизабет сказала Лино:
– Жить трудно, вроде бы легко, но трудно.
Она смотрела на огонь в камине, смотрела…
– Бальтазар сказал мне: «Жизнь заставила меня очерстветь, а смерть размягчила». Тогда я не поняла его, а сейчас понимаю…
– Что ты понимаешь?
– Что он устал.
– «Устал»?
– Воевать – с жизнью, с людьми уже очерствевшими, которые больше никого и ничего не хотят!
Элизабет посмотрела на Лино, и встретила его взгляд.
– Не становись таким, счастье моё, моя очаровательная любовь, не допускай мысли что так легче без… ужасания – жить без ужасания!
Она лукаво улыбнулась.
– Мне понравились слова: «Ужасание – как жаль, что это слово ушло вместе с великими проповедниками»49… Очень жаль! Ужасание… Помнишь «Ночной портье»? Он увидел её в опере, а она – его, он похож на куклу, только глаза вращаются… Знаешь, что он чувствовал к ней? Ужасание! Он наконец-то решился посмотреть ей в глаза, он ждёт, что она сделает; закричит? Выдаст его? Он этого хочет, он готов, но она тоже чувствует к нему ужасание – самую сильную на свете любовь!
Глава 3
Лино закурил никарагуанскую сигару «Flor de Las Antillas» Toro50 – Стинг пел рядом с ним «Come down in time»…
Он подумал о Жане, он подумал, почему ты не умираешь, почему ты живёшь? Что тебя останавливает? Элизабет!?
Стинг пел: «Приходи/Она сказала мне: «Я буду тебя ждать»/В моей памяти я до сих пор слышу её слова: «ПРИХОДИ, Я БУДУ ТЕБЯ ЖДАТЬ»51…
Лино подумал, Элизабет всегда всех останавливает!
Он сделал ход в Сёги52, «отпил» от сигары, попробовал коньяк Seguinot53…
Элизабет уснула на диване-качелях стоящих в патио, в нескольких метрах от него.
Ни одна женщина не казалась ему такой красивой, как она!
Лино почувствовал, как от нежности сжалось сердце!
Мэри сказала ему «Почему ты не можешь иногда приходить ко мне? Что тебя… отвращает? Совесть?».
Он сказал ей:
– Если бы я не стал врачом, я бы стал священником; я постоянно говорю об осознании: хочешь жить? Осознай себя!
Я тоже осознал, и осознаю, я понял: нет гадливее чувства, что ты дурак, что ты всё просрал!
Она задумалась над его словами.
– Истина в том, что ты больше не можешь представить себя с другой женщиной, потому, что не хочешь, тебе это больше не нужно.
– Я не могу представить, что я всё испортил!
«Y tu mamá también»54 на экране телевизора…
«La vida tiene sus maneras de enseñarnos. La vida tiene sus maneras de confundirnos. La vida tiene sus maneras de cambiarnos. La vida tiene sus maneras de asombrarnos. La vida tiene sus maneras de herirnos. La vida tiene sus maneras de curarnos. La vida tiene sus maneras de inspirarnos»…
– Да, – Подумал он. – Жизнь!
Сигара My Father55 «Flor de las Antillas» Toro курилась легко и сладостно. Это была очень вкусная, ароматная сигара – её даже хотелось съесть!
Лино подумал, я не могу представить, что тебе больно из-за меня!
С моря окружающего остров, пришла прохлада, закричали птицы – будет дождь.
Он посмотрел на Элизабет – нужно отнести её в дом, здесь становится холодно, она замерзнет!
Как она хороша; золотые волосы, белая кожа, бархатно-алые губы – до безумия хороша!
Он закрыл глаза, ослеплённый солнцем в зените – он вспомнил «Почему ты в шубе, Лино?
– Мне холодно!
– У тебя горячие руки!
– У меня горячее сердце!»…
Элизабет смеялась, а он целовал её – её губы, лицо, плечи, руки! Он прижимался щекой к её груди, к этому самому спокойному месту в мире; только в нём можно отдохнуть! Он любил её – этот Рай, прекрасный до безжалостности; он бы больше не вынес жизни без неё!
Он позвал Рика – чтобы он открыл ему двери, и забрал Элизабет в спальню.
Она проснулась, задрожала от холода, и посмотрела на него.
– Лино?
– Да, любимая?
– Мне приснилось, что я глыба – глыба воспоминаний!
Он удивился.
– «Глыба»?
– Да, счастье моё, я была огромна! Я помнила всё!
Он разделся, посмотрел вниз – он тоже был большим!
Он лёг рядом с ней, и она прикоснулась к нему – к его груди, к татуировке горного отшельника с дикими глазами.
– Я, оказывается, помню всё!
– И что ты чувствуешь?
– Я хочу помнить!
Элизабет поцеловала его – на улице начался дождь.
– От тебя пахнет свежеиспечённым бисквитом, Лино!
– Это сигара. – Очарованно улыбнулся он.
– Нет, это ты!
Дождь напоминал биение сердца – шумное и жадное; страстно хотелось жить!
– Я хочу помнить, – Сказала ему Элизабет. – Я хочу помнить даже тех, кого я бы хотела забыть, я хочу помнить их финал!
Он понял её.
– Чтобы, что, Элизабет?
– Чтобы любилось ещё сильнее!
Bones читал рядом с ними «Air», он читал: «Первый раз, был как последний/Последний раз, как первый»…
– Вкусно пахнет. Как зовут эту сигару, Лино?
– My Father Le Bijou 1922 Torpedo.
Они сидели на террасе рядом с их спальней…
– Откуда она?
– Никарагуа.
Они смотрели на закат.
– Лино?
– Да, малыш?
– Что-то случилось?
– Всё хорошо.
– Ты сегодня много куришь…
Он улыбнулся, Анджолино…
– Мой маленький дипломат; ты не сказала: пьёшь!
Она тоже улыбнулась.
– Я никогда не скажу тебе это!
Он посмотрел на неё с удивлением.
– Почему?
Солнце погружалось в воду, золотое, большое, горячее.
– Я бы не хотела, чтобы ты сдерживался!
Лино медленно «отпил» от сигары.
– Когда ты стала такой? – Хрипло сказал ей он. – Такой женщиной!
– Иногда я хочу быть спокойнее…
Элизабет посмотрела на него с лукавой улыбкой.
– Но когда я вижу тебя, я думаю: к черту спокойствие!
Лино захохотал.
– Ты как Робби, Ремарка; к чёрту всё!
Она засмеялась.
– А если серьёзно, то… знаешь, какой я бы хотела быть?
– Какой, Элизабет, девочка моя?
– Не такой серьёзной… Я слишком серьёзная!
– Ты осторожна, – Понял её Лино. – Женщина должна быть осторожной, дорогая, – это мужской мир!
Он взял свой бокал-тюльпан, и отпил коньяку.
– Это очень жестокий мир, Элизабет! Будь… умнее.
– Мне хорошо с тобой, Лино! – Вдруг сказала ему Элизабет. – Ты хороший человек; ты всегда всех поддерживаешь!
– «Надежды и мечты поддерживают человека»…
Блеск в его глазах…
– Вчера я прочитал это у Криштиану56 в Instagram.
Он добавил бархатным голосом:
– Нужно спасать Веру, а не мечты57!
– «Веру», Лино?
– Мечты вернутся!
После заката Лино приготовил рыбу-меч…
– С тобой так хорошо, Элизабет, девочка моя…
Ямочки на его щеках…
– Ты настоящий товарищ!
Она расхохоталась.
– «Товарищ»?
– Угу…
Ямочки стали глубже.
– Есть мужчины счастливые, а есть везучие…
– Да?
– Ага.
Лино кивнул на дерево за окном кухни.
– Там живёт мистер Белка…
– «Мистер Белка»?
Элизабет засмеялась.
– Мы знакомы, но не дружим, – Лукаво продолжал он. – У него есть жена – миссис Белка, очень хозяйственная особа…
Она смеялась.
– Когда мистер Белка – Белка-сан, что-нибудь тащит домой, она издаёт агитирующий звук.
Лино посмотрел на неё очарованно.
– Как видишь, мистер Белка везунчик.
– А счастливые мужчины… это?
– Это когда миссис Белка тащит, а он агитирует!
– Я больше не могу смеяться – у меня болит лицо!
Он рассмеялся.
– Тебя легко рассмешить…
Элизабет попробовала рыбу.
– Вкусно? – Ласково спросил её Лино.
– А где меч? – Лукаво спросила она.
– А я рассказывал тебе про рыбу-пилу?
– Нет.
– Когда-то я думал, что она пилит…
Элизабет засмеялась.
– Подплывает и пилит…
Лино тоже засмеялся.
– Мне было восемь лет…
– Каким ты был ребёнком?
– Любознательным, непоседливым…
Она распробовала рыбу-меч – у неё был нежный вкус, в ней почти не было костей.
– Через год я впервые услышу слово «Онкология»…
Элизабет удивилась.
– Лора заболела, когда тебе было девять?
– Да.
– Жаль!
Лино посмотрел на неё.
– Печально, но не жаль.
Она смутилась.
– Почему?
– Потому, что если бы она была жива, она бы… нам мешала.
Он посмотрел на неё властно.
– Однажды я сказал Бальтазару: не мешай, если не понимаешь или не хочешь понять, не мешай!
Ярость в его голосе и… мольба.
Элизабет это поразило.
– Он вынудил меня ненавидеть себя!
– Падре Амару, – Вдруг сказала ему она. – Жозе Мария Эса де Кейрош «Преступление падре Амару»… Прочитай эту книгу, и ты поймёшь.
– Что «пойму»?
– Как страшна моя ненависть! И ещё страшнее – любовь!
– «Любовь»?!
– Я любила его, но хотела убить. Я ненавидела его, и было жаль до безумия (как тебе, Лору) … зачем убивать? Пусть живёт, пусть подыхает… от тоски.
Странно Лино посмотрел на неё…
– Почему ты плачешь?
– Потому, что я его ненавижу! Потому, что он наш отец!
– Не думай о нём…
Он настойчиво взял её лицо в свои руки.
– Думай обо мне!
Он наклонился над ней, и поцеловал её обжигающе сладко.
– Лино?
– Да, родная?
– Почему они имеют над нами такую власть, все эти… дьяволы из прошлого?!
– Потому, что мы не можем их забыть, Элизабет!
– Почему, не можем?
– Мы за них цепляемся – нам кажется, что они нас чему-то научили, – что лучше не любить, но они не правы; если не любить, то какой смысл?!
Элизабет вспомнила «В Блэк Оак Хадж сказал мне: «Я чувствую к Элизабет нежность, нежность, которую уже давно перестал испытывать к женщинам. С годами я понял, Элен: если нет нежности, отношения бессмысленны»…
– Да, – Подумала она. – Какой смысл!
Ночной ужин продолжался…
Лино включил музыку – Branford Marsalis Quartet…
Он налил ей вина – «Cutizzi» Greco Di Tufo.
– Хорошее вино, попробуй! Стивен Танцер оценил это вино 90 из 100-а…
– «Стивен Танцер»?
– Винный критик и журналист…
Зазвучала мелодия «Gloomy Sunday».
– «Венгерская песня самоубийц». – Сказал Лино.
И иронично добавил:
– Die Leiden des jungen Werthers!
Он взял свой бокал-тюльпан с коньяком, за ножку.
– Страдания юного Вертера!
Улыбка.
– «Что нам мир без любви! То же, что волшебный фонарь без света. Едва ты вставишь лампочку, как яркие картины запестреют на белой стене! И пусть это будет только мимолётный мираж, всё равно, мы, точно дети, радуемся, глядя на него, и восторгаемся чудесными видениями»…
Элизабет захотелось спросить:
– Какой вкус у этого коньяка?
Лино удивился.
– Вкус поцелуев на морозе… помнишь Сен-Шарль?
Она лукаво улыбнулась.
– Он… незабываем.
Он расхохотался, он расхохотался громко и сочно.
– А вы умеете сделать мужчине комплимент, мадам!
Элизабет смущенно улыбнулась.
– Мы на «вы», Анджолино?
Его глаза вспыхнули.
– Ешь, девочка моя, пей… пока, у тебя есть на это время, пока я даю тебе его!
Он протянул к ней руку, погладил её по щеке, прикоснулся большим пальцем к губам.
– Ты сказала мне «Когда я вижу тебя, я думаю: к черту спокойствие»… Да, мой цветочек, к чёрту; жизнь так коротка, жизнь так прекрасна!
Он приблизился к ней, поцеловал в губы, словно обжёг.
– С тобой!
Мария Каллас пела «Ocean! Thou mighty monster»…
– «По тому, какие человек курит сигары и каких композиторов любит, можно узнать, из чего соткана его душа»58…
Его глаза горели, а голос звучал бархатно.
– У тебя есть любимый композитор, Элизабет?
– Войцех Киляр59.
Элизабет улыбнулась его лазурно-голубым глазам.
– OST60 «Дракула» Фрэнсиса Форда Копполы.
– Помню. – Задумчиво сказал он. – Шедевр!
– А костюмы, Лино! Ты помнишь костюмы?! Костюмы Дракулы и Мины? Строгий «лавровый» костюм Дракулы, и красное как кровь, платье Мины – символизирующее его соблазн!
Лино поразили слова Элизабет «Красное как кровь, платье Мины – символизирующее его соблазн»…
Он вспомнил, как сидел в патио ослеплённый женщиной; её губами цвета алого бархата…
Он мог бы броситься в огонь, и сгореть улыбаясь!
Он мог бы забыть всё, всё, кроме нежности!
Как она смотрела на него, тогда, в Блэк Оак, зная, что он её брат!
Она пыталась, пыталась не смотреть!
А он пытался? Не смотреть…
Он вдруг понял, что чувствует зубную боль, – что у него уже очень давно болят зубы! Он понял, что, оказывается, с зубной болью тоже можно жить! И эта боль, этот нерв, эта тоска, это сожаление!..
– Юноша и девушка влюбились друг в друга, – Сказал Лино, Элизабет. – Но это была Не судьба.
Он доел рыбу, отпил коньяку.
– Он убил себя…
Он посмотрел на неё очарованно.
– И… стал камнем.
– «Камнем», Лино?
– Да, Элизабет, девочка моя, – камнем.
– А она?
– Она?
Лино влюблённо улыбнулся.
– Два камня лежат у моста «Амэ», держась за руки!
– Мост «Амэ»? Это где?
– Здесь. В Сятихоко. Если хочешь, я покажу тебе… их.
– Хочу!
Мужчина с голубыми глазами, заулыбался.
– Я знал, что ты… скажешь «да»!
– Я скучная женщина? – Весело улыбнулась Элизабет.
– Ты прекрасная женщина… наверное, этим юношей был я.
– Ты? Нет!
– Почему?
– Я ненавижу смерть!
– Даже из-за любви?
– Из-за любви, я ненавижу её еще сильнее!
Лино почувствовал, что безумно влюблён, и безумно очарован!
Он вдруг сказал Элизабет:
– Ты помнишь, как я дрожал в нашу первую встречу?
– Я помню, как у меня дрожали руки! Я… я была… вне себя!
– «Вне себя», Элизабет?
– Да, вне…
– Где же ты была? – Удивился Лино.
Она с нежностью улыбнулась.
– Я была как дух Времени; везде.
– «Везде»?
– В настоящем и прошлом. В прошлом и настоящем.
– Со мной?
– С тобой – со всеми кого я любила и ненавидела! С теми, кого я ненавидела, я была тоже.
– Почему?
– Демон Любви разболтал мне одну из своих тайн: то, что было волчьим, стало овечьим, а то, что было овечьим, стало волчьим…
Глава 4
– Я часто думаю, Лино, как правильно… жить, относиться к людям. Лучше быть одной, или не лучше? Я имею в виду; лучше дружить только с мужем, и не приближать к себе других людей…
Элизабет улыбнулась смущённо и растерянно.
– Вечные вопросы, да, любимый!?
– Вечные! – Ласково согласился Лино.
Они слушали музыку – Sky61 «birth»; experimental cassette chile tapes Santiago…
– Но это те вопросы, которые нужно задавать. Есть вопросы, которые не нужно задавать, а есть которые нужно.
Было раннее утро, и они лежали в постели, наслаждаясь хрупким утренним покоем – скоро встанет Элен и запахнет кофе, проснётся Джулио – голодный и соскучившийся, раздастся молодой голос Рика, и возмущенный, но счастливый смех Алины, над которой он очень любит подшутить.
– Конфуций сказал: «Я знаю, что птица умеет летать, что рыба умеет плавать, а дикий зверь умеет бегать. Бегающих можно поймать в капкан, плавающих выловить сетью, летающих сбить стрелой. Что же касается дракона, то я не могу понять, как он, оседлав ветер и пронзая облака, устремляется к небесам. Я сегодня виделся с Лао-цзы, который подобен дракону»62…
Лино улыбнулся, и что-то яростное было в его улыбке.
– Я тоже не знаю, Элизабет, жена моя, как правильно. Но я знаю, что дружба сродни любви; одна и та же трагедия – разочарование!
– Ты разочаровался в дружбе?
– Я всё ещё в неё верю, но не для меня.
Странно это прозвучало для нее.
– И не для меня!
Он посмотрел на неё с нежностью, и с нежностью погладил её по щеке.
– Элизабет, я хочу, чтобы ты верила в хорошее. Ты сказала «в дерьмо очень легко верить». Это правда. Легко. Поэтому верь в то, во что верится с трудом; в то хорошее, что может быть между людьми. И бывает!
– Бывает, Лино?
– Бывает, дорогая! Должно быть!
Днём Элизабет и Элен пошли в овощную лавку…
Они ходят в эту лавку вдвоём, чтобы… отдохнуть – от домашних дел, побыть вдвоём, выпить кофейные коктейли, сходить в SPA или в кино (но чаще это мультики), поиграть на Аркадных автоматах в центре видео игр.
В овощной лавке Судзуки-сан (владелец лавки), предложил им попробовать «Kaku-Melo» – фигурный арбуз.
Арбуз в форме сердца… свежайший, прохладный, сладкий, и… без косточек!
– Сердце и без косточек?.. – Удивлённо улыбнулась Элен.
– Так лучше! – Раздался женский голос за их спинами.
Они обернулись.
– Я предпочитаю мужские сердца без косточек. – Весело сказала брюнетка.
– Aimer n’est pas sans amer63! – Бросила ей Элен.
Элизабет удивилась, посмотрела на неё – это был вызов.
Это так не похоже на её Элен, бросать вызов…
– Можно и не страдать, – Больно усмехнулась женщина.
Элизабет встретила её взгляд.
– Ведь можно же?!
– Мы знакомы? – Спросила её Элизабет.
– Должны, быть знакомы, – Иронично усмехнулась она. – Ваш муж – отец моего ребёнка
Потом Элизабет вспомнила «Когда я ехал в Блэк Оак, я думал; можно и не любить? Ведь можно же?!»…
Хулио Иглесиас пел рядом с ней «lia»64 – о рыбе убивающей ртом, и находящей смерть во рту.
– «Отбежав на 50 шагов, насмехаться над отбежавшими 100 шагов»65… Правитель Ван Хуэй сказал учителю Мэн-цзы66: «несмотря на всю мою заботу о подданных, численность населения соседнего царства больше, хотя его правитель ничего не делает на благо народа». Мудрец Мэн-цзы рассказал ему притчу о воинах, которые, бросив оружие и убежав с поля битвы на 50 шагов, стали насмехаться над теми, кто убежал на 100 шагов: «Не нарушайте сроков полевых работ, и хлеба у вас будет не под силу съесть. Не закидывайте густых сетей в пруды и водоёмы, тогда рыб и черепах тоже не под силу будет съесть. Ходите в лес с топорами и секирами в надлежащее время, и древесины у вас будет не под силу извести. Когда будет не в силах съесть хлеба и черепах, когда будет не под силу извести древесину, тогда это и позволит народу не сетовать, как прокормить народившихся и как похоронить умерших. Если не будет таких сетований, тогда и наступит начало настоящего вановского пути в управлении народом»…
Рик, сидящий рядом с ней на диване в гостиной, отложил книгу.
– Что имел в виду Мэн-цзы, Элизабет? Брать только то, что необходимо?
– Перечитай. – Попросила его она.
– «ОТБЕЖАВ НА 50 ШАГОВ, НАСМЕХАТЬСЯ НАД ОТБЕЖАВШИМИ 100 ШАГОВ»… ПРАВИТЕЛЬ ВАН ХУЭЙ СКАЗАЛ УЧИТЕЛЮ МЭН-ЦЗЫ: «НЕСМОТРЯ НА ВСЮ МОЮ ЗАБОТУ О ПОДДАННЫХ, ЧИСЛЕННОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ СОСЕДНЕГО ЦАРСТВА БОЛЬШЕ, ХОТЯ ЕГО ПРАВИТЕЛЬ НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЕТ НА БЛАГО НАРОДА». МУДРЕЦ МЭН-ЦЗЫ РАССКАЗАЛ ЕМУ ПРИТЧУ О ВОИНАХ, КОТОРЫЕ, БРОСИВ ОРУЖИЕ И УБЕЖАВ С ПОЛЯ БИТВЫ НА 50 ШАГОВ, СТАЛИ НАСМЕХАТЬСЯ НАД ТЕМИ, КТО УБЕЖАЛ НА 100 ШАГОВ: «НЕ НАРУШАЙТЕ СРОКОВ ПОЛЕВЫХ РАБОТ, И ХЛЕБА У ВАС БУДЕТ НЕ ПОД СИЛУ СЪЕСТЬ. НЕ ЗАКИДЫВАЙТЕ ГУСТЫХ СЕТЕЙ В ПРУДЫ И ВОДОЁМЫ, ТОГДА РЫБ И ЧЕРЕПАХ ТОЖЕ НЕ ПОД СИЛУ БУДЕТ СЪЕСТЬ. ХОДИТЕ В ЛЕС С ТОПОРАМИ И СЕКИРАМИ В НАДЛЕЖАЩЕЕ ВРЕМЯ, И ДРЕВЕСИНЫ У ВАС БУДЕТ НЕ ПОД СИЛУ ИЗВЕСТИ. КОГДА БУДЕТ НЕ В СИЛАХ СЪЕСТЬ ХЛЕБА И ЧЕРЕПАХ, КОГДА БУДЕТ НЕ ПОД СИЛУ ИЗВЕСТИ ДРЕВЕСИНУ, ТОГДА ЭТО И ПОЗВОЛИТ НАРОДУ НЕ СЕТОВАТЬ, КАК ПРОКОРМИТЬ НАРОДИВШИХСЯ И КАК ПОХОРОНИТЬ УМЕРШИХ. ЕСЛИ НЕ БУДЕТ ТАКИХ СЕТОВАНИЙ, ТОГДА И НАСТУПИТ НАЧАЛО НАСТОЯЩЕГО ВАНОВСКОГО ПУТИ В УПРАВЛЕНИИ НАРОДОМ»!
Они оба задумались.
Хулио пел: «я схожу с ума/и всё равно люблю»67…
– Знаешь, кто есть костоправ? Это тот, кто пробуждает твою душу. – Вдруг сказал ей юноша.
– «Костоправ»? – Удивилась Элизабет.
– Теперь я понимаю отца лучше; «Ты мой мускус и амбры свет
Ты мной любимая душа
Ты моя сущая звезда
Ты свет сияющей луны
Ты мой душевный близкий друг
Моя султанша всех прекрасней на свете и во тьме веков
Ты моя жизнь и бытие
Ты мой эликсир и рай на свете
Ты моя радость и весна, ты моя радость и веселье Мой шум и гам.
Моя душа
Ты лучик света в целом царстве
Ты моё солнце и краса, мой апельсин и мой гранат
Ты свет в моей опочивальне
И только ты лишь Госпожа, подвластна мыслям моим тайным
И только лишь в твоих очах сияет свет благоразумия
Ты в султанате Повелитель, ты жизнь его, его душа
Твои глаза мне испытание, твой длинный волос в наказание, ведь мысль только о тебе
И если я актер, я буду во века, век и на века, лишь воспевать тебя одну я, в рассказах, одах и стихах
Пусть сердце стонет от тоски
Я пьян, я болен от любви
Я пьян от счастья»68
Рик посмотрел на неё с грустной нежностью.
– Это любимые стихи отца. Теперь я понимаю, что… Мэн-цзы прав – нужно жить дальше…
– «Дальше»?
– Мы ему только мешали…
– Рик!
– Отпусти!
Она обняла его, прижала к себе.
– Меня все за это ненавидят, но… я тоже не могу без него жить, я без него умирала!
– Умар ибн Хаттаб69 рассказывает: Однажды когда мы находились рядом с посланником Аллаха, неожиданно появился человек с чёрными-пречёрными волосами одетый в белоснежную одежду. На нём не было следов прохождения пути.
Никто из нас не знал кто он такой. Он сел рядом с пророком примкнув свои колени к коленям пророка. Положил руки на плечи пророка, и спросил: «О! Мухаммад! Скажи мне, что такое ислам?». Посланник Аллаха ответил: «Ислам это свидетельствовать, что нет божества кроме Аллаха, и что Мухаммед является его посланником, совершать намаз подобающим образом, раздавать зекяат (ежегодную милостыню), соблюдать пост в священном месяце рамазан и совершать паломничество в Каабу, если позволяет материальное положение».
Незнакомец сказал: «Воистину, ты сказал правду»
Мы были удивлены тем, что незнакомец, задавая вопросы, сам же и подтверждал правильность ответов на них.
После тот человек спросил: «Скажи мне, что такое иман (вера)?».
Посланник Аллаха ответил: «Иман это веровать в Аллаха, в ангелов, в книги и в пророков Аллаха, уверовать в наступление судного дня, а также верить в судьбу, и что всё и хорошее и плохое создано Аллахом».
Незнакомец ещё раз сказал: «Воистину, ты сказал правду»
После тот человек спросил: «Скажи мне, что такое ихсан (дар)?».
Посланник Аллаха ответил: «Поклоняться Аллаху, словно видишь Его, с осознанием того что хотя ты и не видишь Его, Он без сомнения видит тебя»70.
Элизабет встретила спокойный и ласковый взгляд Элен.
– Воистину, мужчина подобен ребру: если пожелаешь выровнять, то сломаешь71!
Элизабет посмотрела на книгу, которую читал Рик – «Китайские военные трактаты и комментарии к ним: «Сыма фа»72 («Методы Сыма») /«Тай-цзун и Ли Вэй-гун»73 («Вопросы танского Тай-цзуна и ответы Ли Вэй-гуна») /«Цзисяо синьшу»74…
Она вспомнила «Мужчина без жены, всё равно, что богатство без присмотра, а женщина без мужа, что слуга без хозяина»75…
Она улыбнулась Элен.
– Я не буду ломать Лино, я бы не стала, не посмела, не смогла!
Элен тепло улыбнулась ей в ответ.
– Я знаю.
«Устав искать в зеркалах дождя твое отражение, я вновь вернулся в реальный мир. Из окон благочестивых домов лился янтарный свет, но я слышал, как бились в застывающей смоле крылья мечтаний, когда-то принадлежавших людям. Ныне грезы были раздавлены, как надоедливые насекомые, газетами, книгами и даже грязной от слякоти обувью. Как же мне знакомо это чувство, милая Эстер. В день, когда я увидел тебя впервые, мои приторные несбыточные желания дробились под твоим взглядом, словно плитка молочного шоколада. Я понимал: в мою жизнь ворвалась жизнь, вытеснив безликую пустоту»76…
Она затосковала, сама не зная почему.
Она знала об этой женщине, знала, но… глупое сердце – глупое сердце, затосковало!
Что она делает здесь, в Сятихоко, эта Моника?!
Разве ей не достаточно Мэри?!
Элизабет вновь вспомнила «Мужчина без жены, всё равно, что богатство без присмотра, а женщина без мужа, что слуга без хозяина»…
– Да, – Подумала она. – Может быть, я тебе только служу?!
Элизабет вспомнила «В жизни есть только одна трагедия – смерть, всё остальное можно стерпеть».
– Можно ли? – Подумала она сейчас.
Алина добавила тогда:
– Я благодарна Гермесу, я узнавала о его изменах не от него.
И странная это была благодарность…
– С годами я поняла: мужчины не изменяют, они ищут покоя и радости, которые не могут получить дома.
Алина улыбнулась, заглянув ей в глаза, печально, улыбнулась.
– Если бы я поняла это когда была молода…
– То, что? – Спросила её Элизабет.
– Сейчас он был бы моим, а не вашим!
Лукавая улыбка.
– Но время упущено, упущена возможность!
Она посмотрела на неё с интересом.
– Сын читает Сыма фа: «Если имеешь дело со слабым и немощным человеком, обращайся с ним, как с водой. Если же имеешь дело с сильным и могущественным человеком, обращайся с ним, как с огнём». Я никогда не знала, как обращаться с Гермесом!
Пауза.
– А вы знаете, сами того не зная, это и есть Судьба! Вы его чувствуете; вам даже не нужно его видеть: вы всё равно всё почувствуете!
Элизабет смутилась.
В Сен-Шарле Жан сказал ей: «Я знаю, что ей нужно. Я знаю, в чём она нуждается сейчас».
– В чём же? – Спросила его Элизабет почти лукаво.
И он серьёзно ответил ей – спокойно, и серьёзно:
– Чтобы я оставил её в покое. У нас одна трагедия, Лизетт: несовпадение!
Modjo в его машине – «Lady» (ANDROID – APARTMENT¶ Remix)…
Сейчас она почувствовала боль, – в жизни есть ещё одна трагедия: сожаление!
– Вы когда-нибудь теряли человека, вроде бы без причины, Лизетт? – Спросил её капитан Гара. – Вы не поссорились, ничего не произошло…
– Но вы расстались? – Поняла его Элизабет. – Да, месье, так разлучает жизнь!
– «Жизнь»?
– И Время.
Лино пришёл домой, когда на улице начало темнеть…
Он сказал ей утомлённо и иронично:
– Прости, жена, мне сегодня долго не удавалось вырваться из клетки!
Он бросил свой портфель на диван в несвойственной ему небрежной манере, и распахнул ей свои объятия.
– Ну, же, малышка, обними, а то в жизни, знаешь ли, никакого утешения!
Элизабет очарованно улыбнулась.
– Здравствуй, мой нежный мальчик!
Лино театрально прижал руку к сердцу.
– Уже лучше!
Она подошла к нему.
– Ну, что же ты так долго… Лино!
Его глаза вспыхнули – лазурный дракон улыбнулся.
– Я люблю то, как ты произносишь моё имя… словно молитву!
Элизабет рассмеялась.
– И я молилась!
Власть возникает из войны, а не из гармонии между людьми…
Гуманность любят, справедливости охотно подчиняются; на мудрость опираются; а верности доверяют…
В древности не преследовали бегущего врага более ста шагов и не шли за отступающим врагом более трех дней…
Они прощали сдавшегося, тем самым проявляя мужество…
Они знали конец, они знали начало, тем самым проявляя мудрость…
Они назначали чиновниками добродетельных, исправляли имена и управляли вещами…
Они совершали инспекционные поездки по уделам…
Они подносили жертвоприношения правителям прошлого…
Они выдвигали достойных, возводили на престол просвещенного правителя, а также регулировали и восстанавливали ранги и обязательства…
Когда встретите старых или малых, верните их домой, не причиняя вреда…
Если враг ранен, окажите ему помощь и верните домой…
Тот, кто убивает достойных или вредит людям – будет свергнут…
Тот, кто в своем государстве жесток и нападает на другие государства, будет удален…
Тогда знатные не покушались на права друг друга…
Добродетельные и справедливые не превосходили друг друга…
Талантливые и способные не преграждали путь друг другу…
Мужественные и сильные не сталкивались друг с другом…
Их силы были едины, а их мысли гармоничны…
Добродетель и справедливость не переступали чужого порога…
Раздавали награды при дворе для того, чтобы возвысить добро…
Совершали казни на площадях для того, чтобы устрашить зло…
Армия в походе первым делом должна заботиться о «мере», так, чтобы сила людей была уместна…
Среди военных каждый говорит прямо и стоит твердо…
Достойные правители почитали добродетель людей и искали их доброты…
Не награждали и не наказывали, если люди были послушны…
В случае полного поражения не наказывай никого, ибо тогда и высшие, и низшие чины признают свой позор…
Те, кто служили на границе, в течение трех лет после этого были освобождены от трудовой повинности, а правитель сам наблюдал за трудом людей…
Они убирали оружие войны, сооружали Башню духов и откликались на труд людей, чтобы показать, что пришло время отдыха…
Сыма фа
– Ты скучала по мне?
– Каждую минуту, Лино!
– Я тоже, Элизабет, я тоже скучаю по тебе как безумный!
Хулио Иглесиас пел рядом с ними «Everytime we fall in love», он пел: «каждый раз, когда мы влюбляемся, нам кажется, что мы ещё не жили»…
– Сегодня у меня умерла пациентка.
– Устала!?
– Уставшим Бог прощает всё, даже желание умереть!
– А не уставших не прощает?
– Не устающих Он утешает, Элизабет, жена моя!
– «Не устающих», Лино?
– Не устающих, когда нужно устать.
Они посмотрели друг на друга.
– Я люблю тебя! – Улыбнулась она.
Его глаза вспыхнули.
– Даже в аду звучит: «я люблю тебя» – там, где звучит «я люблю тебя», там можно жить!
– В Аду у меня есть маленький садик, – Поняла Элизабет, Лино. – Вокруг огонь, а цветы цветут как бессмертные!
– Ты меня понимаешь, – Почти прошептал ей он. – Вокруг меня всепожирающе-всепрощающее пламя, но у меня есть ты!
Она заплакала – Хулио пел «Essa covardia», и она заплакала.
– Я расстроил тебя, да!?
– Жаль, Лино, счастье моё, жаль, что только смерть очищает!
– Если не жизнь, то смерть.
Лино нежно взял Элизабет за руку, и прижал её руку к губам.
