Текст книги "Цивилизации Сахары. Десять тысячелетий истории, культуры и торговли"

Автор книги: Аттилио Гаудио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Баран сохраняет все свое значение и в похоронных обрядах. В Гате семья покойного должна зарезать барана и разделить его с друзьями и родственниками во время большой погребальной трапезы, на которой гости выражают свои соболезнования и подносят родным усопшего дары по случаю похорон.

Баран непременно фигурирует на всех праздниках языческого ливийского происхождения, которые все еще отмечаются в Гате.

В прежние времена; когда в конце, марта солнце вступало в созвездие Овна, туареги праздновали пробуждение природы. Праздник весны, ныне запрещенный правительством, был также и первым днем, когда разрешалось есть бобы, сваренные в соленой воде, а мясо барана представляло при этом главное блюдо праздничной трапезы. В наши дни в Сахаре отмечается в его языческой форме – один-единственный праздник весны, он проходит в оазисе Сива и будет описан ниже.

Другой праздник, также языческого происхождения, отмечают самбани – члены религиозного братства рабов; в нем принимают участие все чернокожие, захваченные некогда туарегами во время их набегов. Весной, перед началом уборки урожая, они тоже режут барана.

Принесение барана в жертву подчинено точному ритуалу и четко определено традицией. Жертвоприношение совершает самый старый и уважаемый мужчина в общине.

Барана кладут головой к югу и режут его в ямке. Пропитанный кровью песок бросают в пустыню, подальше от деревни и от возделанной земли. Затем голову отделяют от туловища, которое сначала разрезают вдоль на две части; одна половина оказывается на восточной, другая на западной стороне. После этого каждая половина разрезается на две поперечные части, так чтобы один кусок лежал на южную, а другой на северную сторону. Каждая четвертая часть, в свою очередь, делится пополам, что составляет восемь кусков. Наконец все эти куски, в свою очередь, разрезают еще на шесть и получают в итоге 48. На праздник Ид ал-Кебир, по традиции, собираются вместе четыре семьи, которые делят между собой одного барана.

Голову, сердце, кишки и селезенку отдают либо рабу, который готовит ужин, либо какой-нибудь чернокожей женщине. Печень сначала делят пополам, а затем разрезают на мелкие кусочки, предназначенные главам семей. Очищенную от шерсти шкуру жарят на углях и едят. Половой орган рабыня бросает в поле, подальше от города. Шерсть покупает один из гостей и отдает своей жене, которая превращает ее в пряжу, а затем в ткань.

Ткачество является самым благородным занятием в Гате, приличествующим только туарегским женщинам.

Символически оно равнозначно пахоте и обозначается тем же самым словом – «тарата». В кочевом племени матери семейств выполняют традиционные рисунки на поясах, уборах для верблюдов, подушках и коврах. Но только оседлые жительницы Гата ткут плащи.

Мужской плащ ткут две женщины с помощью восьми палок, воткнутых в землю: четыре палки с одной стороны, три с другой и одна посередине. Между ними ткачихи натягивают семь уточных нитей, которые переносятся на вертикальный станок. Ткань кроят, а затем метят каждый из четырех углов семью рисунками из красной и зеленой шерсти. После этого плащ окрашивают в красный, белый или черный цвета – три основных, принятых для одежды в Гате. Мужчины одеваются в белое, только закрывающий лицо лисам темно-синею или черного цвета. Женщины благородного происхождения носят красную одежду, а рабы черную. Когда знатная женщина отправляется навестить свою подругу, она надевает одно на другое три или четыре платья.

Женщины уделяют много внимания прическе. Каждые две недели их причесывает профессиональная мастерица, которая переняла парикмахерское ремесло у своей матери. В Гате имеются четыре такие мастерицы. Волосы сначала смачивают грязью, растертой растительным маслом, в котором предварительно замачивают в толченом виде шесть различных благовонных растений (в том числе гвоздику).

Если речь идет о девочке, мастерица разделяет ее волосы на 48 прядей с помощью кинжала, подобно тому как разрезают барана. Сначала все волосы на голове делят на две половины: заднюю и переднюю. В свою очередь, на затылке их разбирают надвое и заплетают с каждой стороны в шесть свободно падающих кос. Спереди волосы тоже разбирают пополам и заплетают по три толстые косы, завязанные вместе и ниспадающие справа и слева. Каждая из этих шести толстых кос состоит из шести тоненьких косичек, туго заплетенных от корня до кончиков волос. На лоб девочки падает еще одна дополнительная коса, но она не относится к прическе, имеет другое, символическое значение.

Прическа девушки или взрослой женщины состоит из 24 кос. Когда в Феззане женщину выдают замуж, в первый день свадьбы ее причесывают как девочку, во второй как взрослую женщину. Пока женщина способна рожать, она не меняет прическу, затем форма прически уже не имеет значения.

Незамужние женщины раскрашивают лицо краской индиго, натирают щеки красной или желтой охрой, красят брови сурьмой, а ногти хной. Подобно мужчинам, туарегские женщины никогда не моются, полагая, что вода вызывает всякие болезни… Для стирки белья и одежды они пользуются либо белой глиной, либо стеблями растения из семейства лебедовых, которое называют таза. Их растирают в ступке, получая массу, пенящуюся в воде. Женщины любят себя украшать многочисленными и разнообразными безделушками, чей вес служит признаком класса, к которому принадлежит женщина.

В Гате языческие обряды продолжают сохраняться в таких обычаях, как сражения между девственницами, которые были в большом почете у авсеев времен гарамантов и отголосок которых дошел до нас в сообщениях Геродота. Раз в 30 лет эти народы чествовали Минерву. Во время праздника две группы девушек сражались друг с другом с помощью камней и палок. Те, то умирал от ран, не считались девственницами.

Вивиана Пак относится к числу тех немногих европейских этнографов, которым посчастливилось присутствовать на подобной церемонии. Она рассказывает ней так занимательно и подробно, что, принимая во внимание всю важность этого документа, нам остается лишь воспроизвести его дословно.

"На солончаковую равнину Тинджарабента, куда не могут спуститься духи, приходят собирать соль (27 числа месяца рамадана) все девственницы Гата и Эль-Барката. Они одеты в черные и белые платья, а на их груди перекрещиваются наподобие греческого пояса два шеша – белый и красный. Каждую группу девушек возглавляет старуха таменокальт, которая несет красное знамя войны. Рядом с ней идет вторая старуха аидин; в маске из белой глины, она несет на голове блюдо и лает по-собачьи. Собранную соль старухи продадут на базаре, но каждая девушка оставит себе по куску и будет его хранить весь год: считается, что эта соль, будучи растворенной в воде, приобретает целебные свойства. Каждая из двух групп имеет своего кузнеца, бьющего в барабан. Собрав достаточно соли и вооружившись палками, вырезанными из лимонного дерева (табарит), на которых красными, черными и белыми красками нарисованы ломанные линии, девственницы начинают воинственный танец инкутид. Затем обе группы во главе со своими таменокальт и аидин сближаются и становятся друг против друга. Девушки скандируют песню, ударяя в землю босыми ногами: два раза одной ногой, один раз другой, затем меняют ногу.

Они бьют друг друга коленями, задевают палками, скрещивая и разводя руки перед грудью. Эти жесты сопровождаются восклицаниями и попытками таменокальт отобрать у другой красное знамя, которое защищают „собака" и девственницы. Преимущество победившей группы выражается в том, что ее таменокальт проверяет девственность всех молодых участниц битвы, но, каков бы ни был результат ее проверки, всегда объявляется, что в деревне побежденного лагеря девственниц мало.

Естественно, что кади Гата запретил этот праздник, оставив его только на долю рабыня и иковарен. Тем не менее он устоял после 2500 лет всяческих потрясений.

Персонаж „собаки" при таменокальт наводит также на мысль о ритуальных греческих сражениях, которые сопровождались принесением в жертву разрубленных надвое собак, знаменовавшим победу нового года над старым. Возможно, сражения девственниц следует сопоставить и с другими состязаниями, которые происходят по случаю праздников ашура в память появления Ноя из ковчега, играющими в то же вовремя роль Нового года. В Гате праздник длится три дня. Вечером, на закате солнца, дети – мальчики и девочки – выходят на улицу, размахивая факелами из тюрзы (Calatropis procera), которыми они постукивают над головами прохожих, распевая при этом „Аллеле тюрза" („имеется тюрза"); ни дать ни взять просвещенные элевзинцы, разыгрывающие поиски Персефоны с двумя факелами, которыми пользовалась Деметра. Затем из дома выходят кузнецы, они бьют в барабаны, а за ними образуется процессия из мужчин и женщин, которые вместе обходят город через Тафраджет, Эзели, Баб-эль-Гир, по ходу обращения звезд. Участники процессии вооружены палками гранатового дерева длиной в три локтя (это дерево Деметры); при этом двоюродные братья наносят друг другу удары, то же делают и двоюродные сестры. По сторонам танцевальной процессии по двое дерутся между собой негры.

Для изготовления палок используются ветви большого гранатового дерева, причем выбираются нижние. Если у парня в саду нет граната, он идет за палкой в сад своего двоюродного брата, но обязательно в пределах своей деревни; немыслимо, чтобы кто-то направился за палкой из Туинина в Гат или в Эль-Баркат. Однако жители Туинина присоединяются к процессии в Гате, тогда как в Эль-Баркате формируется собственная процессия, которая обходит свой город вел за собственными кузнецами, И если жители Гата делают всего один круг, то в Эль-Баркате – семь кругов, что служит напоминанием о союзе между этими двумя городами».

Арабский автор ал-Хашаиши в своей работе "Путешествие в страну сенусийя через Триполитанию и области туарегов» называет семейство Ауналлах в числе самых известных родов, поселившихся в Гате в прошлом веке и занимавшихся караванной торговлей в Сахаре. Действительно, приход арабов не прервал караванную торговлю на древней дороге Триполитания – Нигер, а сам Гат, который ныне оказался в ряду незначительных сахарских поселений, играл, на ней роль поворотного пункта.

Мы познакомились с текстом письма, которое каид Абдеслам, член знаменитой торговой семьи Ауналлах, написал в 1943 г. французскому майору Брюлару в качестве ответа на его анкету о торговой деятельности в ливийском Феззане.

Направляясь в Триполи, караваны могли выбирать между дорогой, которая шла через Мурзук и Себху (по этой дороге теперь ездят на машинах, так как она асфальтирована на участке от Триполи до Себхи), и дорогой, которая уходила прямо на север вдоль алжирской границы и пролегала через Гадамес. От Гата до Нигера караваны продолжали путь, следуя по хорошо и известной трассе, которая, проходя через Аир и Агадес, заканчивалась на большом африканском рынке в Кано, на севере нынешней Нигерии.

От Гата в сторону Триполи караваны перевозили страусовые перья, благовония под названием "цивет», страусовый жир, шкуры, шкатулки из дубленого и paсписного мочевого пузыря верблюда для хранения духов и украшений, бивни слонов (ввоз слоновой кости продолжается и в наши дни), живых страусов, попугаев, золотые изделия, бабуши, сахарские сандалии и мужскую одежду, сшитую в Нигере.

У одних купцов в Триполи были компаньоны или друзья, которые по прибытии караванов брали на себя торговые переговоры. Другие же, напротив, сами непосредственно занимались всеми своими делами.

Продав товары, привезенные из Нигера, они обзаводились для собственных нужд коврами и одеждой, а для торговли в Нигере приобретали конские седла, все возможные духи, индийские и египетские сабли, такуба (знаменитые туарегские мечи с рукояткой в форме креста), бусы из дутого желтого стекла, браслеты, различные стеклянные изделия, медь в пластинах, чайники и стаканы для чая, шелковые нитки в катушках или мотках для вышивания гандур, сахар и чай, перкаль из белого хлопка, ткани синего цвета (выкрашенные краской индиго), простую и широкую бумажную материю, кисею для чалмы, муслин для головного покрывала, благовонную древесину алоэ, привезенную с Востока, хиосскую мастику, фасук (корень, которым окрашивают ткани в красный цвет), маленькие и большие зеркала (маленькие зеркала пришивали на одежду, и они пользовались очень большим спросом в Кано), штуки сукна, бурнусы, ковры из Мисураты, витые пояса ярких цветов, которые туареги носят через плечо. Прежде чем отправиться в путь, начальник каравана покупал также продовольствие на дорогу, в том числе кускус.

Караваны, пересекавшие Сахару через Гат, облагались, естественно, пошлиной за проезд, установленной «защитниками» – туарегами. Фактически ни одному каравану не удавалось пройти через Феззан или Аир, если он предварительно не налаживал связь с каким-либо туарегским племенем, Когда транссахарские купцы прибывали в Гат, их обязательно навещали посланцы племени, взявшего на себя обязанности их покровителей. Купцы должны были прежде всего кормить их утром жареной мукой, а вечером кускусом. Плата вносилась натурой: гандуры и чалмы для знати туарегов, медные подносы, зеркала и иголки для женщин.

Все в том же Гате, на большой площади Эшели, неподалеку от главной мечети, проходили переговоры о найме верблюдов для каравана на остаток пути. Практически Гат был центральным перевалочным пунктом для обоих транссахарских направлений, и именно там хозяева верблюдов отдавали свои «четвероногие корабли» внаем для перехода туда и обратно. Вплоть до конца XIX в. эти финансовые операции производились с помощью раковин каури, а не денежных знаков. Судя по текстам, за 3 тыс. этих раковин давали один ливийский реал. Стоимость же перевозки от Гата до Кано (или в обратном направлении) составляла от 30 до 100 тыс. каури.

Когда караван прибывал в Аир, его хозяева бы обязаны уплатить вторую пошлину туарегам Аира. Они требовали с каждого проходящего каравана по одной штуке ткани. Иферван, главный город Аира, являлся также контрольным торговым пунктом для караванов, направлявшихся из Кано в Гат и Триполи. Здесь у ливийских купцов были постоянные представители; эти доверенные «инспектора» заставляли распаковывать все товары, доставляемые караваном. Они тщательно переписывали все перевозимые предметы, вплоть до самых мелких, а затем уже разрешали каравану продолжать путь, одновременно вручив своему «патрону» составленный ими точный список товаров. Тюки перевязывали узкими кожаными ремнями, прикрепляли к ним этикетку с именем хозяина, а внутрь клали еще одну записку, где перечислялось содержимое тюка. Конвоир нес ответственность за товары вплоть до получения их владельцами, которые удерживали стоимость пропавшего предмета из жалованья, причитавшегося начальнику каравана.

Приход каравана в Гат был целым событием, при котором присутствовали все его жители. Купцы, ожидавшие товары, являлись в сопровождении секретаря.

Тот, осмотрев все тюки в караване и определив по этикеткам те, что принадлежали хозяину, записывал их количество, а также имя сопровождающего, которому они были доверены. Закончив осмотр каравана и найдя его в целости и сохранности, секретарь показывал каждому купцу предназначавшиеся ему тюки. Если на каком-либо из них не оказывалось этикетки, он распаковывал его в присутствии всего народа и читал положенную внутрь записку.

После того, как купцы отправляли свои товары на склад, секретарь собирал конвоиров для выплаты им причитающейся суммы, половину они получали деньгами, половину товарами.

На обратном пути из Нигера караванам снова приходилось платить туарегам. На этот раз они брали пошлину деньгами, тогда как женщины получали 8 кг пшеницы, перец, хну и деревянные ложки.

Глава V
ТУАРЕГИ НИГЕРИЙСКОГО АИРА

Первые туареги, появившиеся в Аире, были, по-видимому, торговцами, которых привлекли в этот район превосходные пастбища. Хотя в общих чертах их история прослеживается довольно легко на протяжении целого тысячелетия, и при этом перечисляются их многочисленные вторжения, мы не в состоянии указать какие-либо точные даты тех или иных событий, так что общая историческая картина, известная нам, остается в целом очень фрагментарной. Она складывается, с одной стороны, из устных традиций, с другой – из исторических письменных источников.

Особое место среди них занимает «Хроника Агадеса»; она состоит из различных арабских рукописей, которые являются собственностью султана Агадеса. Он были опубликованы в переводах и в кратком изложении (Пальмером – в 1910, 1928, 1936 гг.; Юрвуа – в 1934 г.). Многие исследователи внесли свой вклад в разработку истории туарегов Аира (Барт – в 1857 г.; Родд – в 1926 и 1938 гг.; Пальмер – в 1936 г.; Юрвуа – в 1936 г.; Никола – в 1950 г.).

Начиная с VII в. крупные миграционные потоки берберов-скотоводов, включавшие две группы племен лемта и зарава, пересекали Сахару. Племена лемта обосновалась вокруг р. Нигер и положили начало державе Сонгаи. Племена зарева дошли до оз. Чад, где было создано государство Канем-Борну. К этому времени и в Аире появились другие племена, и там возникли новые государства. Одно из них известно под именем государства хауса Гобер, или Гобир, просуществовавшее до XII в.

Если великолепные пастбища Аира, возможно, были причиной первоначального вторжения туарегов, то позднее сюда, видимо, присоединился еще один фактор, именно приход в Северную Африку арабов-бедуинов бени-хилаль и бени-солейм. Эти кочевники заняли туарегские владения в Триполитании и в Феззане, что и привело к переселению туарегов на юг и в Аир.

История и обычаи.

Утверждают, что большие племена благородных туарегов из конфедерации кель-феруан, а именно настоящие кель-феруан (или ираваттан) и кель-азель, состоят в родстве через женщин, поскольку прародительницей кель-азель была женщина из племени кель-феруан.

Благородные кель-феруан иногда утверждают, что эта женщина вышла замуж за араба, которого они убили по ее же требованию. Однако существует и другая версия, более общего характера, согласно которой прародительницы обоих благородных племен вместе пришли из Ауджилы; с ними была еще третья сестра, которая положила начало племени ибердианен, Вот эта история.

Три сестры покинули свою родную страну Ауджилу верхом на трех верблюдах; однажды ночью, находясь не очень далеко от Ифервана, они все трое легли спать.

Старшая сестра по имени Сабена проснулась раньше других сестер и развязала путы принадлежавших им верблюдов, которые после этого ушли в пустыню. Поскольку верблюд был теперь только у Сабены, то, когда сестры прибыли в Иферван, она одна ехала верхом, а две младшие сестры шли пешком. В Иферване жил один очень могущественный человек по имени Азерер.

Он спросил у сестер, кто они такие. Сабена сказала, что одна из девушек была ее сестрой, хотя и не настоящей, а другая – ее вассалом. Вождь Азерер захотел жениться на Сабене, так как она сидела верхом на верблюде-самке и, следовательно, принадлежала к знатному роду. Сабена согласилась выйти за него замуж на том условии, что приданое будет заплачено землей.

Было решено, что она получит в приданное столько земли, сколько сумеет объехать на своем верблюде, не сделав ни одной остановки. Она выехала из Ифервана, и ее верблюд устал, только оказавшись рядом с Тагедуфатом, к югу от массива. Там Сабена сошла на землю и забросила свою палку далеко на юг; эта палка упала в колодец Тагедуфата. Таким образом, Сабена получила право на всю область от Ифервана на севере до колодца Тагедуфата, расположенного на равнинах юга. С тех пор эта обширная территория принадлежит потомкам Сабены, каковыми являются настоящие благородные кель-феруан, или ираваттан. Однако туареги этого племени утверждают, что с того времени они настолько расширили свои владения, что являются теперь подлинными хозяевами и области, лежащей к югу от массива вплоть до Рессавы, близ границы с Северной Нигерией.

Верховный вождь благородных кель-феруан владел единственным барабаном всей этой племенной группы. Он не расставался с ним даже в своих поездках и пользовался различными сигналами, созывая подданных. Говорят, что этим сигналам обязаны были повиноваться не только члены всех вассальных племен, но же благородные кель-азель. Барабан все еще находится в лагере вождей кель-феруан; он деревянный и обтянут кожей. Туареги верят, что барабан обладает магической силой. Вот почему, когда требовалось сменить на нем износившуюся кожу, человек, которому поручали это дело, должен был работать, не глядя на барабан из страха ослепнуть. По преданию, к барабану никогда не должна прикасаться туарегская женщина.

Положение рабов в Ахаггаре и в Аире, по-видимому, очень схоже. Пленные принадлежат своему хозяину: в наши дни они не могут больше служить предметом торговых сделок, но даже в доколониальную эпоху не в обычае было продавать пленных. Они передаются по наследству внутри одной семьи, и всего несколько лет назад было принято включать в приданое одну пленницу. С пленниками не всегда обращаются хорошо: например, за некоторые проступки, за которые благородные туареги обычно расплачиваются штрафом – домашними животными, может быть определено наказание по приказу вождей – бичевание. Однако их хозяин редко выступает в роли исполнителя подобного наказания. За все время своей жизни среди туарегов я, например, наблюдал всего два случая телесного наказания и оба раза в весьма смягченной форме.

Это объясняется тем, что у пленника, с которым плохо обращаются, всегда есть возможность сменить хозяина. Он пользуется для этого обычаем, который все еще в ходу в наши дни: когда пленник видит верхового верблюда, принадлежащего тому туарегу, к которому хочет перейти, то догоняет его и отрезает верблюду кончик уха. Тогда хозяин верблюда обязан вступить во владение пленником, а прежний уже не может вернуть его назад. Этот обычай некоторым покажется странным, на деле же это всего лишь символический акт, имеющий более глубокое значение. Действительно, отрезать ухо у верблюда, который принадлежит кому-то другому, значит нанести ему ущерб, но ведь за поступки своих пленных отвечает сам хозяин. Вследствие этого «виновный» пленник переходит в руки владельца верблюда в качестве «возмещения за ущерб», понесенный его животным. Потеря пленника наносит престижу туарега серьезный ypoн, тогда как для нового хозяина это большая честь. Поэтому он приветливо принимает пленника, дает ему одежду, верблюда и седло. Этот обычай приводит к превосходным отношениям между хозяином и пленником.

Кель-феруан говорят, что, если у них пленник хочет перейти к другому хозяину, он слегка царапает уxo одного из детей этого человека и после этого становится собственностью отца «раненого» ребенка.

Если же пленник попросту сбежал, хозяин может потребовать его возвращения. Однако в Ахаггаре возможно вмешательство в пользу пленного со стороны верховного вождя – аменокала, когда тому становится известно, что с пленным плохо обращались или же плохо его одевали. Подобные правила благоразумны и способствуют улучшению условий жизни пленников.

Лишь в исключительных обстоятельствах пленники едят вместе с хозяином. В обычное время они живут не в палатке, а под открытым небом, укрываясь лишь от ветра или солнца. В общем образ жизни туарегов мало чем отличается от жизни их пленников; последние носят почти такую же одежду и такие же украшения.

Пленники пользуются также оружием, а в прежние годы, когда угон верблюдов и война пополняли доходы туарегов, они нередко участвовали вместе со своими хозяевами в набегах и военных вылазках.

Если у туарегской семьи достаточно много пленных, их обычно загружают тяжелой домашней работой и охраной стад. В качестве пастухов пленники приобретают немалое влияние, ибо нередко они лучше самих туарегов умеют ухаживать за различными животными.

Когда забивают какое-либо животное, каждое из туарегских племен имеет право на определенный кусок туши: одно получает часть спины, другое сердце, третье печень. Пленникам обязаны отдавать шею, а в некоторых районах хвост и ноги.

Обычные правила наследования не распространяются на пленников. Если кто-то из них находится в хороших отношениях с хозяином, тот может постепенно передать ему некоторое количество коз. Пленник может распоряжаться ими по собственному усмотрению, например волен забить или продать. Но его дети не наследуют ни стада, ни какое-либо другое имущество отца. Все это после смерти пленника снова становится собственностью его хозяина. Пленные считаются как бы детьми хозяина, он – «отцом», а женщина, владеющая пленными, «матерью". Точно так же молодые пленные считаются как бы братьями и сестрами детей хозяина. Организацию системы рабства на основе семейной модели можно продемонстрировать на следующих примерах.

Если женится молодой пленник, то его хозяин в качестве «отца» обязан заплатить стоимость приданого, включающего несколько коз, обычно от трех до пяти.

Это приданное предназначается хозяину пленницы, с которой заключается брак. Если владелицей пленника является женщина, то она, подобно мужчине, обязана либо заплатить, либо принять приданое по случаю брака ее собственных пленников или пленниц. Когда пленный женится на пленнице, то та становится невесткой хозяина своего мужа.

Муж в семье туарегов-скотоводов остается в положении «отчима» (асдегал) для всех пленников, принадлежащих его жене, тогда как его жена является "мачехой» (аддегалт) для всех пленников мужа. Между этими фиктивными «родственниками» по браку существует установленный обычаем запрет, который, однако не соблюдается очень строго: так, например, мужчине не следует жениться на пленнице, принадлежащей его разведенной или покойной жене, точно так же как ему было бы неприлично жениться на своей падчерице.

Мужчине не запрещается жениться на собствевио пленнице, несмотря на то что она считается его «дочерью". Если он женится на одной из своих пленниц, то у туарегов Аира их дети не попадают в число ишерданен, или иборелитен, т. е. «метисов». Они имеют право называться чистокровными туарегами, или имаджерен.

Но если мужчина женится на пленнице, которая ему не принадлежит, дети от этого брака не считаются чистокровными туарегами. Следует, однако, добавить, что в туарегском обществе положение людей, не являющихся чистокровными туарегами по своему рождению, зависит в основном от их личных качеств: если человек умен, богат, щедр или если он марабут, все туареги выразят готовность установить с ним отношения «на равной ноге, даже если он имеет ярко выраженную негроидную внешность. Я не раз отмечал примеры подобного рода, а однажды повстречал кочевника с очень черной кожей, которого единодушно уважали все туареги, потому что ему случилось в один день зарезать семь собственных коз чтобы достойно принять гостей из других племен.

В туарегском обществе существуют своего рода классы и касты. Теоретически детям от смешанных браков между туарегами и пленными, по-видимому, относительно несложно считаться туарегами, поскольку социальное положение пленников отличается от положения подлинных каст «черной» расы.

Если пленная женщина вскормила грудью туарегскую девочку или вырастила ее как собственную дочь, её считают настоящей матерью ребенка. А если у этой женщины впоследствии появятся собственные дети, их будут рассматривать как братьев и сестер туарегской девочки. Когда позднее та выйдет замуж, ее муж станет настоящим зятем пленной кормилицы – «матери» и их отношения будут подчинены очень строгому запрету.

Тем не менее эта «мать» не имеет права наследовать (текашит) скот, оставшийся после смерти ее дочери.

Однако ей отдадут часть стада, называемую элхак. Что касается туарегской девочки, то она не получает наследства после своей пленной «матери» и не имеет права даже на часть ее животных. Так как пленники находятся на положении детей своих хозяев, они принадлежат не только к малым семьям и семейным группам, но и к племенам, и даже в некотором смысле к классам.

Агадес – город султанов Агадес, являющийся наряду с Томбукту и Валатой самым интересным городом в Южной Сахаре, теперь насчитывает всего от 4 до 5 тыс. жителей, в то время как Г. Барт застал там еще семитысячное население. Его извилистые улочки и живописный базар по-прежнему заполняют кочевники и туареги из Аира. Там их встречаешь на каждом шагу; своими оружием и одеждой они вносят оживление в этот пришедший в упадок город, напоминая о его былом великолепии.

В центре города на широкой площади находится базар. Потребительские товары представлены прежде всего солью, проделавшей сотни километров на спинах верблюдов и выставленной теперь перед покупателем в виде колонн с капителями; лекарствами, изготовленными из растений и каких-то странных порошков; яркими седлами для верблюдов, иногда тщательно отделанными и с обязательным украшением в виде туарегского креста; местной бижутерией – кстати, в соседнем квартале нетрудно увидеть, как ее изготовляют. Для этого достаточно пройти по извилистым улочкам, где ноги погружаются в песок, к лавочке ювелира, такой тесной, что войти туда можно только согнувшись. Устроившись кое-как прямо на земле, наблюдаешь за изготовлением кольца: его сначала отливают техникой «потерянного воска», затем чеканят, и если работа не отличается большой изысканностью, то это объясняется тем, инструменты ремесленников не менялись на протяжении многих веков. Кроме колец и подвесок здесь делают знаменитые агадесские кресты, подобные которым можно обнаружить даже у некоторых парижских ювелиров. Эти кресты распространены по всей Африке.

Среди памятников бурного и блестящего прошло следует отметить мечеть, сооружение которой восходит к XVI в. Она одна уцелела из числа трех зданий религиозного назначения, некогда существовавших в городе.

Мечеть целиком сложена из банко и состоит из ограды, образованной невысокими стенами, к которой примыкает несколько хижин, и красивого минарета высотой 27 м в форме сахарной головы, ощетинившейся колышками. Земляная лестница с истертыми ступеням внутри минарета ведет на самый верх, откуда открывается замечательный вид на город, уходящую в бесконечность равнину на юге и горы Аира, которые вырисовываются вдоль горизонта на севере. У подножия мечети видны развалины бывшего дворца султана, от которого ныне сохранились лишь обвалившиеся стены ограды да трехэтажное жилое здание с узкими окнами. Ещё одной архитектурной достопримечательностью является ансамбль домов, окружающих базарную площадь. Их сложенные из глины стены украшены рельефами на арабские мотивы и увенчаны плоскими крышами, огражденными ажурной сквозной балюстрадой.