Текст книги "Цивилизации Сахары. Десять тысячелетий истории, культуры и торговли"

Автор книги: Аттилио Гаудио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Но в то же время запросы туарега растут. В лавках Таманрассета он видит всевозможные новые для него предметы, вносящие изменения в его доселе скромную жизнь, и, естественно, хочет их приобрести.

Однако новые занятия уже стали уделом других слоев населения: жители Мзаба, владеющие грузовиками и лавками, монополизировали современную торговлю, более образованные арабы с севера страны заняли должности квалифицированных рабочих, шоферов, почтовых служащих… харратины устроились разнорабочими на стройки. То же самое пытаются делать и некоторые бывшие рабы туарегов, а это может лишить племена кель-ахаггар всех их пастухов, погонщиков караванов и слуг.

Чтобы остановить процесс хозяйственного упадка, были выдвинуты предложения, предусматривающие повышение низкой рентабельности скотоводства. Для этого необходимо в самом Ахаггаре иметь достаточное количество пастбищ, чтобы не перегонять верблюдов в Тамесну. Используя относительно частые скопления туч над Атакором, предполагается вызывать искусственные дожди. В свою очередь, обсерватория Таманрассета оборудовала в Атакоре сеть дождемеров, которая будет давать туарегам сведения о количестве осадков, что позволит упорядочить использование пастбищ. Все эти предположения находятся еще в стадии эксперимента, но они представляют большой интерес, поскольку не требуют слишком больших перемен образа жизни кочевников.

В Ахаггарe открыли для них школы, тем самым сделав первые шаги по пути организации там школьного обучении. К сожалению, это мероприятие оказалось слишком дорогостоящим, поскольку число детей школьного возраста не превышает десяти человек на одного учителя. Пока работают всего две школы для кочевников, одна в лагере аменокала, вторая – в Тамесне.

Школьное обучение перенесено главным образом в земледельческие центры.

Хотя на первый взгляд туареги кель-ахаггар по-прежнему остаются все теми же великолепными, воинственными и свободными кочевниками, на самом деле их образ жизни из-за происходящих глубоких перемен меняется.

Этническая группа туарегов утрачивает свою самобытность, ибо во внешних сношениях ее язык вытесняется арабским или французским; богатая эпическая поэзия уходит в прошлое вместе с войнами; наконец, туареги, не имеющие многочисленного потомства, становятся свидетелями увеличения численности харратинов и арабов, отличающихся более высокой рождаемостью, которые перебираются в Ахаггар. В целом «низшие» слои прежней иерархии Ахаггара начинают превосходить своих бывших хозяев по богатству и техническому оснащению.

Кроме того, кочевая жизнь, прежде представлявшая собой силу туарегов, становится причиной их отсталости, так как они с трудом приспосабливаются к оседлости и требованиям современной жизни.

Проблемы, связанные с туарегами Ахаггара, носят в некоторой степени еще и психологический характер благодаря складу мышления, типичному для кочевников; они большей частью остаются равнодушными к переменам, которые пришли в Сахару следом за технической революцией широким распространением цивилизации.

Глава IV
ТУАРЕГИ ТАССИЛИН-АДЖЕРА

Путешественник, пересекающий Тассилин-Аджер севернее Джанета (между Форт-Гардель и Форт-Тарат), поражается необычайно дикому характеру окружающего пейзажа. Эта область представляет собой огромное плоскогорье, на котором природе, очевидно, вздумалось необузданно нагромоздить всевозможные рельефы. Обширные пространства плоских плит песчаника сменяются громадными глыбами сожженных солнцем скал. Их причудливые очертания вырисовываются на фоне неба лишенными жизни силуэтами, нередко напоминающими древние развалины. Наконец, в глубоких ущельях проложили свои обрывистые русла редкие уэды.

Тем неожиданнее выглядит на этом суровом фоне чудесный оазис Джанет, выросший на тассилинских песчаниках: это огромный цветущий букет среди обуглившихся гор.

Растительный мир Тассили в последнее время стал значительно беднее; этот процесс длился годами: на смену исчезающей зелени постепенно пришли какие-то тщедушные кусты, которые местные жители называют тальха. В то время как в районе Джанета появилась еще одна разновидность кустов с широкими листьями и белым соком, в Тассилин-Аджере постепенно исчезают последние экземпляры кипарисов. Однако не следует забывать об одном очень важном для сельского хозяйства Тассили факторе: это стихийная растительность, которая после ливней возникает в буквальном смысле слова из-под земли. Нельзя поэтому спорить, что почва Тассили неукоснительно враждебна растительному миру. На самом деле всюду, где есть источники воды и где земля обрабатывается, возможно земледелие. Доказательство этому – финиковые пальмы, огромное богатство Сахары в районах между Лагуатом, Гардаей, Уарглой, Форт-Флаттерс и Джанетом.

В оазисе Джанет насчитывается 57 тыс. пальм, из которых 58 тыс. плодоносят и дают в среднем по 30 кг фиников в год на каждую пальму, что приносит ежегодный урожай в 950 т.

И то же время возможности пальмовых рощ не ограничиваются тем, что получают от финиковых пальм; были сделаны попытки, удобрив известью слишком богатую кремнеземом почву, разводить в тени деревьев различные однолетние культуры. Так, в Джанете под пальмами рядом с пшеницей, ячменем и просом растут зеленый горошек, фасоль, помидоры, лук, капуста, картофель, сладкий перец, морковь, репа, салат и даже цветы.

Кочевое и оседлое население в оазисе Джанет.

Человек знает: ничто не должно пропадать там, где природа не слишком к нему щедра. Поэтому, подрезая пальмовые деревья, он преследует двойную цель: прежде всего, чтобы обеспечить постоянным кормом свои стада и тем самым дополнить то, что дает спорадически возникающая стихийная растительность, и затем использовать в качестве топлива ветки, которые он очищает от листьев, а потом сушит. Если срубают целое дерево, его ствол идет на оборудование колодцев или на плотницкие работы.

Население Тассили (помимо расовых различий между берберами, арабами и чернокожими) делится на две большие категории: кочевников и оседлых жителей.

Кочевое население как с физиологической, так и с социологической, психологической точек прения сумело приспособиться к этой враждебной всему живому среде. Действительно, несмотря на свою хрупкую внешность, кочевники отличаются крепким телосложением.

Их физиологическое строение и характерная для них худоба не случайный факт, а результат воздействия среды.

То же самое наблюдается и в плане психологическом, ибо изолированность кочевника приводит как бы к некоторому обособлению личности. Этой стороной нельзя пренебрегать теперь, когда встает вопрос об изменении положения кочевников или о включении их в рамки современного общества, в основе которого лежит необходимость труда и улучшения условий жизни.

Жилище кочевника также отражает его обособленность. До крайности упрощенное, оно состоит почти исключительно из переносных палаток, изготовленных из верблюжьей шерсти.

Оседлые жители, вышедшие из той социальной группы, которая в прошлом так долго находилась в зависимости от кочевников, – теперь строят, в частности в Джанете, небольшие глинобитные дома с плоскими крышами и узкими окнами. Их обстановка самая простейшая, но еще чаще она и вовсе отсутствует. Правда, дом служит хозяевам только в зимнее время. Летом им дает приют маленькая тростниковая хижина, поставления посреди пальмовой рощи.

Оседлое и кочевое население, исповедующее мусульманскую религию, относится к приезжим сдержанно может быть из-за того, что не желает усугублять свое стесненное положение, но это не делает их менее гостеприемными. К природным условиям, которые изолируют их от какого бы то ни было воздействия современной жизни, добавляется тот факт, что их язык, тамашек, не имеет ничего общего с другими языками Северной Африки.

Пища местных жителей невзыскательна: зто молоко, финики, иногда сушеное мясо муфлона, кускус…

Население оазисов питается в основном просом и сыром местного изготовления (ладджера). Овощей выращивают немного и продают их на месте. Правда, постепенно увеличивается количество сортов ранних овощей.

Больше всего распространены помидоры и картофель.

В качестве курьеза стоит заметить, что яйца здесь не употребляют в пищу, хотя при рациональном птицеводстве они могли бы значительно улучшить питание.

Способ ведения хозяйства регулируется обычаями. В Джанете семья обрабатывает землю, которая считается ее владением. Теоретически земля не принадлежит никому, она не покупается и не продается. Все домашние работы ведут женщины.

И все-таки кочевник приобщается к промышленному труду. Нефтедобывающие компании набрали много местных жителей для работы на нефтепромыслах в бассейне Полиньяк.

Хотя за последние годы поголовье скота несколько уменьшилось, предпринимаются попытки его постепенного, восстановления, сочетающиеся с мерами по развитию птицеводства в Джанете и в Ин-Аменасе.

Восстановление поголовья и сохранение пород скота требуют не только проведения определенной системы мероприятий; но и персонала, знающего методы разведения и сохранения домашних животных. Однако число специалистов весьма ограниченно. Для разрешения этой трудности в префектуре Оазисов намечено создать школу пастухов, выпускники который приобретут навыки по уходу за животными и сумеют делать им прививки при угрозе эпизоотии. Борьба с болезнями животных поможет жителям Сахары обеспечить себя мясом, тогда как его еще продолжают ввозить из соседних государств, расположенных южнее Сахары.

Дикая фауна представлена прежде всего муфлонами в Тассили и газелями в районе Амгида, Тарата и Полиньяка.

Торговля связана с большой подвижностью кочевников. Жители Аджера отправляются в соседние южные страны (Ливию, Нигер, Судан) и продают там финики и соль. Привезенные из Ливии чай, сахар, кофе обмениваются в Судане на овец, составляющих основу местного животноводства.

Отметим, что товары фабричного производства и консервы в торговом обороте встречаются нечасто, большие расстояния затрудняют их перевозку. Что касается изделий мелкого местного производства, кое-где из верблюжьей кожи изготовляются различные бытовые предметы. Из шерсти ткут джеллабы, либо, чаще, она представляет главную статью обмена на ткани, ввозимые из стран, лежащих к югу от Сахары.

Следует заметить, что возможности обмена по прежнему ограниченны, а объем меновой торговли невелик. Самое большее, о чем здесь можно говорить, это об обмене в рамках обычного натурального хозяйства, которое ни в коей мере не отвечает требованиям повышения жизненного уровня.

Даже в самые благоприятные годы возможности тассилийской почвы явно недостаточны для того, чтоб удовлетворить потребности населения. Собираемый земледельцами урожай фиников и зерновых минимален, а поголовье скота, как мы видели, незначительно.

Поэтому уже с очень давних пор местные жители получают дополнительное продовольствие частично в ливийском Феззане и в Нигере, частично в Тидикельте и в Ахаггаре. В сахарские районы независимого Алжира товары первой необходимости, доставляются теперь самолетами из столицы или на грузовиках из Уарглы.

Тем не менее кое-какие караваны, как и в старину, продолжают заниматься торговлей к Феззаном. С сентября по январь они направляются в районы Гата, Мурзука и Гатруна. Там кочевники покупают огромное количество фиников, а также немного зерна и растительного масла. Иногда они продают верблюдов приобретая взамен примерно 200 т зерен и фиников. Количество верблюдов, совершающих это путешествие с запада на восток, постоянно уменьшается – то ли из-за трудностей пути без воды и пастбищ, то ли из-за строгой таможенной проверки введенной алжирскими властями.

То же самое относится и к существующей издавна меновой торговле с Нигерам. В ней участвуют сейчас всего три племени туарегов Аджера: иссакаморен, имокарассен и кель-джанет.

Иссакаморен перевозят в Нигер соль из Ахаггара, имокарассен – финики из Эль-Барката а Джанета, а кель-джанет – часть своего урожая. В обмен на это они привозят в Тассили просо, а иногда и пшеницу из Иферуана, главного города Аира.

Что касается будущего меновой торговли, то положение туарегов Тассили не сулит им ничего хогошего: потребности жителей растут, в то время как местные ресурсы остаются на прежнем уровне, а поголовье верблюдов даже уменьшается. Остается надеяться, что асфальтированное шоссе, которое ныне прокладывается от Уарглы, в ближайшее время дойдет до Джанета, иначе эта огромная часть Алжирской Сахары не сможет выбраться из ужасающей нужды.

Гадамес – берберский город и промежуточная стоянка караванов

После нескончаемого перехода через Хамаду-эль-Хамру, которая в течение двух дней предстает перед путником в виде однообразного каменистого пространства, усеянного скелетами верблюдов, из первых дюн песчаного моря Большого Восточного Эрга внезапно всплывает берберский оазис Гадамес: красные дома с белыми зубцами стен, окруженные пышными пальмами. Это один из самых древних берберских оазисов, к тому же наиболее характерный для Ливийской части Сахары, и даже для всей пустыни в целом.

Внутри городских стен в прохладной полутьме переплетаются километры улочек. Их население – 2,5 тысячам сахарских жителей, предки которых под теми же сводами встречались с карфагенскими купцами и римскими легионерами.

Гадамес занимает исключительно выгодное положение. Он находится примерно на одинаковом расстоянии от Триполи, Габеса, Джермы и Уарглы. Долгое время Гадамес служил оживленным перевалочным пунктом на караванных путях. Этот оазис, питаемый водами внутреннего источника Айн-эль-Фрасс, известен со времен классической древности, когда он носил название Сидамус. Во все времена Гадамес жил за счет транссахарской торговли и оставался единственным оазисом Центральной Сахары, которому удалось сохранить зависимость от туарегов и объединиться с этими "всадниками пустыни" в свободный союз для перевозки товаров.

Таким образом, жители Гадамеса оказались самыми предприимчивыми людьми в Сахаре; их влияние на торговлю простиралось от Нигера до Средиземного моря, а в Тунисе они основали одну из богатейших колоний. До прихода в Сахару европейцев, вплоть до начала нашего века, торговцы из Гадамеса встречались на всех базарах – как в Судане, так и на побережье.

Жители Гадамеса берберы бени-уазит и бена-улид раньше враждовали друг с другом и жили в окруженных стенами кварталах, ворота которых запирались на ночь. Люди, жизнь которых проходила в рискованных путешествиях по Сахаре, добиравшиеся до самых отдаленных рынков Африки, не отваживались выходить на темные улочки соседнего квартала! Да и сегодня они решаются на это не без опасений.

На маленьких площадях в центре города жители Гадамеса все еще показывают приезжим столбы, к которым привязывали цепью темнокожих рабов – мужчин и женщин. Туареги захватывали их во время разбойничьих набегов на юге и продавали затем на рынке Гадамеса богатым триполитанским работорговцам или берберам, которые использовали рабов для обработки садов в оазисе. Ныне былое процветание, которому вынесли приговор законы, введенные европейцами, живет лишь в памяти сынов Сахары.

Лавочки базара в Гадамесе, выходящие на квадратную площадь, теперь торгуют только сандалиями, зерном, мясом верблюдов и газелей, высокими седлами для туарегских верблюдов, коврами и украшениями из чеканного серебра.

После исламизации Гадамеса, которая была настолько быстрой и радикальной, что его жители возносят сегодня молитвы в одной из самых древних мечетей мусульманского мира, жизнь города распалась на две сферы: мужскую и женскую. Женщины имеют право посещать подземные помещения для омовения лишь с шести до семи часов утра и с пяти до семи часов вечера, и остальное время они работают, прогуливаются, навещают друг друга на плоских крышах домов, кото-рые сообщаются между собой и остаются их неприкосновенным царством, пронизанным воздухом и солнцем.

На одной из крыш у женщин есть даже свой рынок.

Дома в Гадамесе чрезвычайно своеобразны. Снаружи они все выдержаны в стиле Ахаггара и окрашены светлой охрой, что прекрасно сочетается с естественной окраской Сахары и составляет контраст с ослепительно-белыми постройками остальных ксуров (укрепленных городов, замков) Северной Африки. Внутри дома общая комната, выполняющая одновременно роль гостиной и столовой, обставлена сундуками из крашеного дерева, устлана коврами и увешана по стенам множеством блестящих медных безделушек. Кстати, подобная обстановка больше нигде в оазисах Сахары не встречается. Узкая каменная лестница ведет, на второй этаж и на крышу.

Пройдя по лабиринту темных улочек и длинных сводчатых переходов к центру города, полного очарования и таинственности, оказываешься у небольшого зеркала воды бирюзового цвета, в котором отражаются пышно разросшиеся пальмы окружающих садов. Это источник Айн-эль-Фрасс, по преданию, начавший бить из-под копыт коня Укбы бен-Нафи, арабского завоевателя, который едва не погиб от жажды… На утренней заре и в сумерках закутанные в синее суданские служанки неслышными шагами спускаются по ступенькам к источнику и набирают из него воду в глиняные кувшины, которые относят своим хозяйкам-берберкам.

Когда же наступает ночь и на сахарском небосклоне появляется полная луна, она превращает поверхность этого источника в серебристую гладь сказочной красоты.

Вокруг города расположилось лагерем множество туарегов, которые здесь, в Гадамесе, ведут довольно любопытный и оригинальный образ жизни. Некоторое время назад эти "всадники пустыни» отказались от черных палаток кочевников, но не сменили свои кочевые жилища на дома оседлых жктелей. Одной из самых интересных сторон подобных попыток туарегов Ливийской пустыни перейти на полуоседлый образ жизни является тот факт, что они вернулись, по сути дела, к тем самым неолитическим жилищам, которые 4 тыс. лет тому назад давали приют первым сахарским жителям, как полагают, предкам туарегов. Только в Гадамесе можно воочию увидеть эти круглые или четырехугольные жилища, сложенные из камней и покрытые конической крышей из шкур. Повсюду в других местах Великой пустыни, вплоть до Канарских островов, об их существовании рассказывают лишь наскальные рисунки и древние тексты. Оживление в этот лагерь вносят женщины с гордой осанкой и дети: у каждого мальчика небольшой хохолок на бритой голове. Эти люди донесли из далекого прошлого и сохранили до наших дней не только свой язык, но и обычаи. Туареги из Гадамеса относятся к последним "людям под покрывалом», которые еще бегло пишут на берберском языке, пользуясь алфавитом тифинаг.

В семи километрах от Гадамеса проходит алжирская граница, в пятнадцати – находится крайняя точка тунисской границы, а за дюнами, соприкасающимися пальмовой рощей, тянется нефтепровод из Эджеле в Габес. В Гадамесе сосредоточены самые организованные полицейские силы; они же являются наиболее действенными во всей мусульманской Африке. Кадры полиции набраны исключительна из сахарского населения, а в пограничных частях служат как чернокожие солдаты, так и арабы. Они одеты в безукоризненное обмундирование, в их распоряжении скоростные вездеходы и мощные рации. Полиция держит под контролем караванные дороги и их перекрестки, колодцы и оазисы.

Внутренние области пустыни во всех направлениях патрулируют туареги верхом на своих верблюдах-мехари.

При их выносливости и знании Сахары они способны неделями оставаться в седле, поддерживая силы бурдюком воды и горстью фиников из сумки, привязанной к седлу драмадера. Командование этой полиции сосредоточено в руках высшего офицера, который непосредственно подчиняется только правительству в Триполи. Связь между всеми полицейскими постами в пустыне осуществляется регулярно через каждые полчаса и поддерживается непрерывно в течение 24 часов в сутки.

Гат – оазис туарегов.

Оазис Гат образуют три деревни: Гат, Туинин и Тадрамет.

Главный центр состоит из девяти районов, причем население трех из них благородного происхождения, тогда как в шести остальных живут потомки берберов.

Жители знатных районов принадлежат к группе туарегов-аджер. Возможно, одни из них происходят от гарамантов, в то время как другие – потомки лемтуна, завоевавших Марокко и Испанию. Напротив, рабы (иковарен), получившие ныне свободу, все принадлежат к негроидной расе и в большинстве своем суданского происхождения. Их появление в Гате на службе у хозяев, закрывающих лицо покрывалом, восходит к далекой древности.

Отличительная особенность Гата заключается в том, что здесь издревле постоянно живут туареги. Это единственный город Центральной Сахары, городскую общину которого образуют эти "вечные кочевники».

До отмены рабства Гат был одним из самых процветающих городов Сахары. Как и в Мурзуке, работорговля составляла неистощимый источник его благосостояния и богатства. Теперь в Гате осталось всего 10 тыс. пальм, около сотни садов и 300 домов, где живет тысяча туарегов вместе со своими подданными. Сотни других, теперь мирных туарегов нередко разбивают палатки у подножия его крепостных стен.

Этот оазис лежит почти в центре обширной впадины, с юга и с запада ограниченной северным и восточным краем нагорья Тассили, с востока ее окаймляет неровная цепь гор Акакус, с севера – группа гор Индинен.

Значительная часть этой впадины засыпана песками.

Пригодную для обработки землю можно найти лишь у подножия небольших скалистых возвышенностей.

Недра оазиса изобилуют подпочвенной водой. Его территорию освежают и орошают сотни источников, а также артезианские колодцы, которые дают жизнь пышным садам, как, например, в Тумине. Вода источников собирается в бассейны, а оттуда по довольно глубоким каналам распределяется для орошения.

Сады Гата – маленькие уголки земного рая. Здесь повсюду растут цитрусовые, виноград, оливки, табак, пшеница, ячмень, овощи и сотни фруктовых деревьев, среди которых особенно много фиговых и гранатовых. В оазисе имеется всего две внушительные постройки: замок с четырьмя башнями и бывшая турецкая казарма. В городе, где все туарегское население занимается одновременно и торговлей и садоводством, сады обрабатывают рабочие (джеббада). В лавочках всегда кипит жизнь.

Строительством занимаются каменщики, выходцы из Туата. Они сооружают дома из высушенных на солнце кирпичей, которые скрепляют с помощью грязи. В этом районе в изобилии встречается белый пористый камень известняк. Куски известняка сваливают в яму и поджигают сложенные поверх них дрова; закончив обжиг, женщины толкут камни в ступах, полученный белый порошок разводят водой и пользуются им для побелки стен.

Кузнецы умеют обрабатывать железо, медь и латунь. Они выделывают серпы, заступы, клинки и ножи, кинжалы, молоты, щипцы для сахара, а также изготовляют висячие замки и запоры, которые невозможно взломать и прочные ключи к ним. Они делают кастрюли и кофейники и умеют даже обращаться с серебром, используя его для мелких украшений.

Столяры, работающие исключительно с пальмовым деревом и тамариском, изготовляют двери, полки для товаров и изредка кровати.

Скорняки шьют сандалии местного фасона и футляры для амулетов, не менее дюжины которых каждый житель Гата всегда носит на себе.

Для окраски шкур они пользуются красящим веществом, смешивая для этого листья хны (Lausonia Alha), кору некоторых видов тамариска и корни гидари (Rhusoxiantha). Женщины занимаются изготовлением плетеных изделий из пальмовых; листьев: циновок, корзин, подносов.

Помимо этих простых и утилитарных ремесленных работ туареги Гата не проявляют никаких художественных наклонностей и не имеют представления об архитектуре, скульптуре, живописи и керамике.

В своих домах туареги хранят оружие предков. Такуба – длинные, прямые, обоюдоострые, мечи с головкой эфеса в форме креста; кинжалы в ножнах из тонко выделанной кожи, которые привязывают к левой руке, метательные копья, сделанные целиком из железа и напоминающие римский дротик, деревянные копья ахейского стиля, луки и стрелы с наконечником в форме ромба и, наконец, большие прямоугольные щиты из шкур антилоп.

Туареги Гата утверждают, что союз туарегских племен ведет свое происхождение от легендарной прародительницы, пришедшей из Феззана (похоже, что речь идет о принцессе племени лемтуна). Тем не менее почти нет сомнений в том, что класс знати, ихаггарен, который соответствует классу имохар в Ахаггаре, произошел от знатного, или «белого» класса древних гарамантов. Таким образом, в настоящее время они, очевидно, самые прямые и, возможно, единственные потомки «пришельцев с моря», которые явились на своих колесницах и наслоились на неолитический ливийско-берберский элемент местного, пастушеского населения. Введя обработку металлов, письменность тифинаг и более совершенные формы ремесел, они возвели цивилизацию гарамантов на наивысшую ступень ее развития. Это они, вступая в браки с женщинами покоренных берберов, подняли их роль в сахарском обществе, где она, пройдя через века, сохранилась до нашего времени.

Возможно, что туареги даже доверяли отдельным выдающимся женщинам прерогативы царя или по крайней мере аменокала. Примером этого могла бы послужить Тин Хинан, знаменитая «царица туарегов», останки которой Рейгасс обнаружил в погребении доисламской эпохи в уэде Абалесса в Ахаггаре и которая, возможно, жила в IV в. н. э. Определенные аспекты материальной культуры, и среди них некоторые реминисценции периода гарамантов, почти идентичны у всех туарегских племен, будь то в Гате, Тассилин-Аджере, Ахаггаре, Аире или Адрар-Ифорасе.

Селение Туинин построено недавно; сто лет назад его еще не существовало. Как и все селения Феззана, оно делится на два квартала: Азар и Сорфа. Жители Туинина происходят из Туата, по, несмотря на это и невзирая на упорное соперничество, царящее во всех делах между ними и жителями Гата, считают себя как бы сородичами последних.

И наконец, Тадрамет – очень живописное поселение, в котором живут ремесленники – иковарен. Жизнь там бьет ключом.

Одну из ремесленных корпораций здесь составляют кузнецы, которые выдают себя за уроженцев Судана, хотя, судя по некоторым обычаям (например, ударяя по наковальне, они каждый раз называют имя Давида) их можно было бы отнести к евреям. Члены этой корпорации заключают между собой браки и образуют совершенно особую касту. Досуг они посвящают музыке.

Кузнецы из Тадрамета поставляют почти всех музыкантов, которые играют на традиционных религиозных празднествах и на свадьбах в Гате.

Второй, не менее значительный класс образуют кто дубит и выделывает кожу. Затем следуют горшечницы – женщины, весьма искусные в изготовлении глиняной посуды. Из поколения в поколение, от матери к старшей дочери передаются своеобразные орнаментальные рисунки.

Последнюю и самую презираемую в глазах туарегов аджер касту составляют мясники (зокаи). Они тоже принадлежат к черной расе и происходят от рабов. Помимо того что зокаи забивают животных и разрубают мясо на базаре, они выполняют и другие подневольные обязанности. В Эль-Баркате, например, трое закаи выступают в роли гонцов. Их прозвали "змеи" они снуют между двумя деревнями, нося при себе палки.

Закаи принимают участие во всех общественных и семейных праздниках наравне с шейхом деревни и его женой. Они организуют свадебные торжества, присутствуют на свадьбах и на церемонии обрезания, получая в качестве вознаграждения блюдо с кашей, хлеб и кусок мяса после каждого ритуального жертвоприношения и даже половой орган жертвенного барана, если только его не выбрасывают в пустыню. На похоронах закаи имеют право на двойную порцию фиников.

Километрах в двадцати от Гата находится его соперник – поселение Эль-Баркат, состоящее из двух деревень: Эссейен и Тинджарабент, разделенных расстоянием в 5 км. В то время как Тинджарабент – деревня, населенная крестьянами и ремесленниками и окруженная садами, полями ячменя и пшеницы и огородами, Эссейен – квадратная каменная крепость, напоминающая, возможно, тот римский укрепленный город, о котором упоминает Плиний, говоря о древней Рапсе.

Однако вернемся в Гат. На много километров к юго-западу от города простирается большой некрополь доисламского периода. Там возвышаются сотни курганов цилиндрической формы, сложенных из необожженного кирпича и поставленных над прямоугольной ямой. Эта яма, ориентированная с севера на юг, открывает доступ к колодцу, в который можно спуститься по маленькой лестнице. Колодец в глубине расширяется, образуя погребальную камеру. Еще и сегодня гадалки Гата укладываются спать на древних могилах, как это раньше делали насамоны и делают это нынешние жители оазиса Ауджила.

Перед похоронами братья или дядья покойного обмывают труп теплой водой, согретой на древесине алоэ, натирают его жиром, а также лубаном – благовонием, которое жгут наподобие ладана, – и розовой водой, привезенной с побережья. Рот, нос и уши затыкают ватой, чтобы туда не проникли злые духи. Затем труп облачают в тунику и белый бурнус. Наконец три профессиональные плакальщицы, принадлежащие к числу невольников, оглашая воздух причитаниями, сопровождают бренные останки, уложенные на носилки, вплоть до кладбища. Семья покойного устраивает для них и для могильщиков погребальную трапезу.

Институт вдов представляет здесь большой интерес.

Для вдовы в Гате траур заканчивается после четырех менструаций; в течение этого срока она не имеет права выходить из дому и причесываться. Каждую неделю она надевает рубашку покойного мужа. Кровь от четырех менструаций она собирает в келаль, глиняный сосуд, где обычно держат растительное масло и растопленный жир. Когда кончается установленный срок, вдова моется с ног до головы, сливает воду от мытья в келаль, обрезает волосы и бросает их в тот же горшок, причесывается и одевается во все новое. Затем она идет на кладбище, где разбивает о камни келаль.

Последнее по времени научное обследование в Феззане проведено французским этнографом Вивианой Пак. Позднее она опубликовала превосходную работу о космическом баране и его роли в социальных и территориальных связях населения Феззана. Мы заимствуем у нее некоторые из наблюдений, относящиеся к пережиткам в Гате древнего культа барана.

В этой части Ливийской Сахары баран продолжает играть в основном роль жертвенного животного. Во время больших праздников или по случаю прихода уважаемого гостя режут верблюда или барана, как это делается повсюду в мусульманской Африке, однако баран остается по преимуществу священным животным.

Мясник не имеет права резать барана на базаре в оазисах. Это единственное животное, которое считается чистым: его приносят в жертву во время праздника ал-Кебир, а также на свадьбах и торжествах по случаю дня рождения. В Гате перед свадьбой жених обязан преподнести в дар семье невесты одного или нескольких баранов сверх прочих подарков натурой.