Текст книги "Мой любимый граф (СИ)"

Автор книги: Ася Ветрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

«Нелепо будет всё смотреться, как бутафория»

– Чему улыбаетесь? – вдруг спросил хозяин. Я и не заметила.

– Просто так. Улыбаться можно просто так, – ответила  и пожалела. Мне надо быть более учтивой. – Извините.

– Садитесь, – предложил он мне присесть на диван, но я выбрала стул с прямой высокой спинкой и замерла.

– Кто вы? – прозвучал первый вопрос.

Я смотрела вокруг, стараясь не встречаться с чернющим взглядом.

– Ну? Леди! Я жду, – он нетерпеливо дёрнул руку ладонью вверх, как бы приглашая.

– Маша.

– И?

– Меня зовут Маша. Мария.

– Фамилия, род, откуда вы? Хоть что-то можете сказать? Или вы из монастыря, где находится Кэтрин?

– Находилась.

– Что? Где находилась? Говорите яснее, – было видно, что его раздражают мои односложные ответы. Но что я могла? Вылить на него правду? Да он завтра же меня отправит в сумасшедший дом.

– Кэтрин умерла. Мне мадам Фаррел сказала. Правда, мне не следовало это вам говорить. Она сама должна была вам всё рассказать. И давно.

– О чём? Вы сейчас испытываете моё терпение! – возмутился он.

– Успокойтесь, пожалуйста. Я тоже нервничаю. И поболее вашего. И мне совсем не легко, – попросила я.

Генри откинулся в кресле. В кабинете не горел камин. Мне было холодно. Я даже шали не прихватила с собой.

– Может, у вас есть, что накинуть? Я замёрзла, – попросила я.

Генри молча поднялся и вытащил из шкафа плед. Похоже, кабинет часто служил местом ночлега.

– Спасибо.

Также молча налил мне вина в бокал. Я выпила его разом. Обжигающая жидкость провалилась на дно желудка раскалённым камнем, который расцвёл огненным цветком, подпирая лёгкие. Тепло разбежалось по всему телу. Нутро согрелось. Резко захотелось спать. Я плохо воспринимаю алкоголь. Почему я об этом забыла?

– Пить не умеете? Это очень крепкий напиток. Вас развезёт. Его надо было пить маленькими глоточками. Тогда не пьянеешь.

Кажется,  я произнесла последнюю фразу вслух. Надо ретироваться.

– И куда вы пошли? Надо поговорить сейчас. Откладывать не получится.

Кажется, опять вслух высказалась. Я постаралась прикрыть рот, зарывшись в плед.

– Мария, – начал он.

– Маша. Меня зовут Маша. У меня никого нет. Сначала папа с мамой погибли. Недавно умерла сестра. Чуть не убила нас обеих, – быстро протараторила я, чтобы не раздумать.

Скинула плед и пыталась задрать платье. Было очень важно ему предоставить доказательства того, что я не вру.

– Что вы делаете? – тревожно спросил Генри.

– Не беспокойтесь. Приставать к вам с сексуальными домогательствами не собираюсь. Хочу показать, как мне было больно.

Мне удалось подтянуть подол платья и показать длинный розовый рубец вдоль бедра.

– И на голове есть, – прощупала  болезненный валик на темени. – Я в коме лежала несколько дней. Так что не одни вы на голову ранены, – тихо рассмеялась.

– Это страшная трагедия, – так же тихо произнёс мужчина.

Посмотрела на него с обидой и возмущением:

– Не смейте меня жалеть. Я жива осталась, а моя беременная сестра, которая намного младше меня, почти ребёнок, погибла. А я вот здесь.

Вспомнила, как  спаслась от преследователей, и стало смешно. Долго хихикала, иногда давясь смехом. Меня даже смешило серьёзное выражение Генри.

– Ты так настрадалась, бедная девочка, – произнёс он тем же тоном. Смех прекратился внезапно, как и начался. Я заплакала. Сначала тихо, потом всё больше.

Слёзы лились нескончаемым потоком. Я даже не поняла, как Генри очутился рядом, как он завернул нас в плед вдвоём и прижал меня к себе, усаживаясь обратно в кресло, пожертвовав для моих соплей свой белоснежный платок с вензелем.

– Простите меня. Я понимаю, что это неприлично – вот так сидеть с мужчиной. Но, мы как бы женаты, – горько хмыкнула. – Просто посидите ещё так немного. Потом, возможно, буду возмущаться, обвинять вас в том, что вы воспользовались моментом. А сейчас мне нужен друг. Я всё помню. Откуда я, кто я. Но вам рассказать не могу. Вы посчитаете меня сумасшедшей. А я не хочу быть второй сумасшедшей женщиной в вашей жизни. Хотя, о какой жизни я говорю? Ваша жена умерла. Мне, по крайней мере, так сказали. Вашу дочь хотели отдать в приют или назначить опекуна, а дом забрать. Чёрт с ним, вашим титулом. Не могла я позволить обидеть малышку. Не смогла уберечь сестру. Должна была Понимаешьхоть вашей дочери помочь. Понимаешь, Генри, – перешла на ты, но не стала исправляться, – она погибла, а я вот жива. И знаешь, почему? Ну вот задай мне вопрос!

– Почему? – послушно спросил этот невозможно волнующий меня мужчина.

Максимально приблизилась к его лицу. Тёмно-синие глаза смотрели пытливо.

– Потому что она мне завидовала. Проклинала меня за внешность. А что в моей внешности такого? Что такого, чтобы завидовала и ненавидела родная сестра?

– Ты красива!

– Ты так считаешь? – икнула я.

– Да, считаю.

– И зря. Таша была красивее. Великолепные волосы, стройная фигура. Она была хорошенькой. Просто этот Вадим, – зло сжала губы, – он не должен был спать с ней, если не любил. И не должен был признаваться в чувствах ко мне. Он просто её уничтожил.

– Кто этот Вадим?

– Уже ревнуешь? – рассмеялась я. – Не надо. Мы с тобой на самом деле  же не женаты. Да и Вадим последний человек, с которым бы я легла в постель. Всё. Я пойду, – резко прервала излияния. –  Я переночую сегодня здесь, если ты не против? А завтра уйду. Может, мне повезёт и я смогу вернуться домой.

– Куда домой?

– Далеко и одновременно рядом. Тебе не добраться.

Попыталась встать. Эйфория уходила. Чувство стыда, что много чего наговорила под действием вина, становилось всё объёмнее и тяжелее.

Хватка Генри стала крепче.  Он не хотел, чтобы я уходила.

– Может, отпустите? Мне уже лучше.

– Ты высказалась, теперь хочу я. Ты же не против?

Глава 14. Желание

Генри

Нет. Ни одна из наших встреч не разочаровала меня. Она была замечательной. Бог дал ей не только красоту, но и доброе чистое сердце. Я мало понял из её сумбурного разговора. Но жизнь у девочки была не сладкой. Столько потерь, столько горя и испытаний выпало на её долю. Ещё и винит себя в них.

Не могу судить о её сестре, но создалось впечатление, что она просто была самовлюблённой эгоисткой. Мария сказала, что она была беременна, когда погибла. Действительно, безнравственный и безответственный человек этот Вадим, раз не смог защитить свою женщину и ребёнка. Да ещё и был влюблен в другую.

Я сам, конечно, не лучше. Но, по крайней мере, Кэтрин была там, где хотела остаться и была под присмотром. Ребёнка я забрал в дом. Правда, мама со мной тогда поехала. Кэтрин так и не соизволила с нами встретиться. Почему я вспомнил это именно сейчас?

Кстати, если этот альфонс был влюблён в Марию, не станет ли он её искать? Богат ли он? Так ведут себя избалованные отпрыски. Возможно, она от него бежала. Надо об этом подумать на досуге. Странно, что Мария не упомянула ни других родственников, ни опекуна, ни кого бы то ни было ещё.

Как она жила совсем одна с сестрой? На что жила? На человека, который работает, она не похожа. Ухоженная, с очень опрятными нежными руками. Я с удовольствием сжал длинные хрупкие пальцы и поцеловал их кончики. Много бы отдал, чтобы узнать правду, но вряд ли она сейчас готова её выложить. Для этого нужно время. Чтобы девушка могла мне поверить.

«Господи! Я уже строю планы насчёт девчонки. Я точно не намерен её никуда отпускать»

– Вы там не уснули?

– Ты прелесть! – рассмеялся, не удержавшись. Нежность затопила меня. Сердцу сделалось тесно в груди.

– Что такого прелестного я сделала? – удивилась она. – Всего лишь задала вопрос. Мы оба устали и должны отдыхать.

– Ты говорила, теперь моя очередь. Я начинаю?

– Давай уж, а то сейчас как засну, и придётся оставить меня в холодной комнате, а я не хочу мёрзнуть. Ещё не оправилась от ран. Мне болеть нельзя.

– Извини. Надо было сразу затопить камин. Подожди-ка.

Я вскочил, чтобы заняться камином.

– Генри, не надо. Зря тратим дрова.

– Ты экономишь мои деньги?

– А, жги. Чёрт с тобой. Зачем я вообще влезаю в дела этого дома? Всё, я пошла. Я устала и спать хочу. Если ещё и в спальне моей холодно, то точно загнусь. Найдёте вы мой хладный трупик по утру. Только речь не говорите над могилой. Я этого не люблю. Самые лживые речи произносятся на свадьбе и похоронах.

– Сиди уж. Трупик хладный. Никаких речей над могилкой, обещаю. Я как раз-таки хотел поговорить о твоём положении в этом доме, – начал я.

Щепки были заготовлены заранее, как и сухой пучок соломы. Огонь вспыхнул сразу. Дав ему разгореться, положил сверху дров. Возникла проблема. Мне хотелось вернуться обратно в кресло и прижать девочку к себе. Но позволит ли она?

– Не стой там. Холодно, – решила она за меня. Только сажать её обратно на колени стало неудобно. Я просто присел рядом и обхватил за талию, прижимая к себе. Благо, размеры кресла позволили.

Но, возникла другая проблема: меня начала тревожить близость. Когда она плакала и сидела на коленях, я только сочувствовал ей. А сейчас меня будоражила её близость, и я стал возбуждаться. Это нечестно по отношению к ней. Но желание захлёстывало разум. Хотелось прижать девушку к груди и сорвать поцелуй с пухлых алых губ. Хотелось до боли.

– Что ты можешь мне предложить? – опять вырвала она меня из грёз.

«Своё сердце, свою руку и постель», – чуть не вырвалось у меня. Мне стало жарко и душно.

– Дело в том, что ты уже назвалась моей женой. Я не могу тебе предложить работу в доме, – осторожно начал я.

– Ну, это решаемый вопрос. Неофициально я могу заниматься с Лиззи. Быть её гувернанткой. А официально – пока могу прикинуться вашей женой. На время, пока не смогу уйти.

Снова она перешла на «вы». Мне так нравилось, что она со мной на «ты». Хотя, это не положено даже между супругами. Она очаровательна в своей странности и непосредственности.

– Уйти? А что мне сказать, если ты уйдёшь? – позволил я себе продолжить неформальное обращение. Даже меняться не буду.

– А ты должен отчитываться? – она скептически подняла бровь. – У нас с этим проще. Ладно. Здесь всё просто. Я исчезну, а вы скажете, что я вернулась в монастырь. А спустя немного времени объявите, что ваша жена умерла. Вот и всё. У вас будет возможность жениться ещё раз.

– Да, уж. Совсем просто. Допустим, что ты не сможешь покинуть Пэмбрукшир, тогда что будешь делать? Куда подашься?

– Что вы от меня хотите? Я сама не знаю ничего. От меня ничего не зависит. Это может случиться в любой момент, а может и не произойти никогда, – вскинулась она, но я держал её крепко.

– Что может произойти? Что от тебя не зависит, Мария? – настаивал я.

– Я Маша. Чёрт тебя побери! Ма-ша. Ей и останусь, – крикнула она и, повернувшись, ударила по моей груди.

Второй удар не последовал, потому что, перехватив её руку, прижался к ней всем телом. Она отклонилась, почти ложась на широкий подлокотник кресла. Её грудь бурно вздымалась, вжимаясь мягкими полукружьями в мою. На длинной гладкой шее в сумасшедшем ритме билась жилка. Глаза превратились в омут без дна и влажно поблёскивали. Алые губы были приоткрыты. Воздух лёгочными мехами гнался туда и обратно, высушивая нежную плоть.

Я завороженно, очень медленно осматривал это прекрасное лицо. Не пропуская ни одной мелочи. Высокий лоб, острые скулы, тронутые румянцем, густые длинные ресницы, капельки пота, что мелким бисером осыпали кожу над верхней губой, чёткий изгиб губ. Её руки сжали ткань камзола на плечах. Мою грудь сковало обручем, руки крепко держали стройный стан. Упругой плоти стало тесно в брюках.

Маша облизнула верхнюю губу и это стало началом моего конца. С низким стоном я припал к устам, как к источнику воды, умирающий от жажды. Её губы были упругими, сладкими. Я посасывал то одну губу, то вторую. Облизнул припухшую плоть и скользнул в рот, когда девушка вдохнула.

Она попыталась дёрнуть головой, но я не позволил, перехватив затылок и углубляя поцелуй до невозможного. Десны, зубы, небо. Я хозяйничал в её чудесном ротике, сплетаясь с её языком, забывая, как дышать. Скоро нехватка воздуха дала о себе знать. Я оторвался от неё и прижался лбом к её горячему лбу.

Отдышавшись, стал целовать её лоб, глаза, скулы. Провёл носом по щеке, спустился к шее, вдыхая её собственный чудесный аромат без примеси чуждых запахов. От сгиба шеи поднялся, скользя губами и продолжая вдыхать носом, до мочки уха. Лизнул её и прикусил слегка.

– Генри, не надо. Прошу тебя. Это неправильно, – простонала девушка. Одна моя рука держала затылок, второй прошёлся от талии до груди, сжимая её в ладони. Непередаваемые ощущения. Её грудь просто создана для моих рук.

– Господи, нет.

Она резко прижалась ко мне ещё крепче, всем телом. Сильно обхватила мою шею руками и прижалась щекой к моей щеке.

– Не надо. Я так не хочу, – выдохнула она мне на ухо.

По телу прошла дрожь. Член стал твёрдым, как сталь. Брюки порвёт. Сладко и больно.

– Я хочу тебя. Хочу с первого мгновения, как увидел. Маша! – застонал тягуче.

Я гладил её спину, талию, бедро.

– Отпусти, – тихий, но твёрдый беспристрастный голос будто облил ледяной водой.

Я нехотя отпустил девушку. Она встала. Не глядя на меня, пошла к двери.

– Спасибо. Спокойной ночи.

Я просидел в кабинете всю ночь, там и заснул.

Глава 15. Разговор с той стороны

Маша

Учитывая эмоциональный стресс, да и физическую усталость вкупе с голодным желудком, что взбунтовался (не поужинала), я думала, что не усну. Как бы не так. Не успела моя щека коснуться подушки, как я сразу нырнула в глубокий сон без сновидений.

Ещё только стал алеть восток, как я проснулась. Даже попав в прошлое, привычки не менялись. Мне бы сейчас пробежку сделать. Только боюсь, что выловят леди, у которой съехала крыша, и поместят в дурку. Здесь дома для несчастных больных не такие, как в будущем. Я могу чокнуться окончательно.

Оделась потеплее. Из зеркала на меня смотрела молодая девушка в длинном шерстяном платье кремового цвета. Сверху был надет коричневого цвета утеплённый бархатный жакет с длинными рукавами, отороченный мехом. На голову пришлось нацепить шляпку, поля которой окаймляли бледное лицо с лихорадочно горящими глазами.

Я напоминала себе собаку, которой одели на шею воротник, чтобы она не могла лизнуть себя. Насколько мне нравились платья этого времени, настолько не нравились эти шляпы. Очень неудобные. Как будто коробку на голову надели. Можно смотреть только вперёд или максимально поворачивать голову, если хочешь увидеть собеседника или расширить кругозор. В таких орудиях модной пытки только личико смотрелось миленько. Подчеркивались лоб с завитушками, да скулы или щёки. Очаровашки.

Обувь я надела свою. Мамина шаль не подходила к костюму. Спенсер (короткий жакет) доходил только до завышенной талии, и, чтобы хоть как-то утеплить низ, выбрала чёрную кашемировую шаль с меховой оторочкой.

– Всё. Теперь я упакована как надо. Соблюла местные бзики моды. Пора. А то найду себе провожатых. Мне это надо? Нисколечко.

Двигалась очень тихо, чтобы, не дай Бог, не разбудить кого. Аккуратно прикрыла дверь. Быстро прошлась, чуть ли не на цыпочках, по коридору и спустилась по лестнице. Слава Богу, без приключений. В кухне застала кухарку. Она уже затопила очаг и занималась тестом.

Съев краюху хлеба и запив его тёплым молоком, поблагодарила добрую женщину и вышла на улицу.

– Мадам? – услышала за спиной. Сердце подпрыгнуло, хоть я и узнала голос.

– Ничего не надо, Клемент. Я прогуляться. Голова болит, – я вяло улыбнулась дворецкому.

– Конечно. Свежий воздух полезен. Вы же знаете, что сегодня вернутся слуги? Дом хоть немного оживлённей станет, – поделился со мной новостями мужчина. Он явно был рад тому, что челяди прибавится. А как ещё в эти времена старику развлекаться, как не обучая молодежь?

– Да, конечно. Веселее станет. И вам легче будет, – вежливо ответила я.

Не давая втянуть себя в долгий разговор, повернулась спиной и зашагала прочь.

Пройдя немного, оглянулась. Клемент уже зашёл. Не хотелось бы, чтобы он знал, куда я направляюсь. Это, конечно, не секрет. Но хотя бы выиграю время, пока меня не хватятся.

– Какое у вас самомнение, леди Мария. – пробормотала я себе под нос. – Вот прямо других проблем нет у лорда, как за тобой гоняться. Спустись с небес, дорогая. Ему просто нужна женщина. А ты как раз под боком с оправданием, что якобы жена. Можешь уйти в любое время и обузой не станешь. Ничего не можешь требовать, некому тебя защитить. Идеальный вариант, не считаешь?

Глубоко вздохнув, отбросила все грустные мысли и углубилась в лес. Мне кажется, или зелени стало больше? Как быстро весна раскрашивает природу. Весело, легко и непринуждённо. Ясный чистый воздух заставлял гореть лёгкие, если шла быстро. Но и медленно идти не хотелось. Голова слегка кружилась, но на сердце сделалось легко, а в голове пусто. То, что надо. Природа – великий целитель.

Вот и деревня. Заходить в неё не стала. Мне незачем тут светиться, хоть и интересно. Сразу же направилась на кладбище.

Низкая калитка пустила за ограду. Я ходила между крестами разных форм и из разного материала. Но ничего такого, что бы напомнило о моём времени, не было.

Хотелось ли мне попасть домой? Думаю, что да. Там всё понятно. Всё родное, знакомое. Люди другие. Не дадут пропасть, если ты и один остался. Не все похожи на тех парней, что гнались за мной.

«Интересно, оставили они затею найти меня?»

Жаль мою новую комнату. И жизнь могла бы новую начать. Подол платья намок и ткань отвисла, мешаясь между ног. Солнце уже вышло, хоть и висело пока низко. Но тепло уже чувствовалось. Над могильными холмиками поднимался лёгкий пар. Сзади резко вскрикнула птица и я обернулась. Сделала непроизвольно шаг и, зацепившись за подол, полетела вперёд. Мне оставалось только выставить руки, чтобы не разбить лицо. Я зажмурилась.

Но ни через секунду, ни через несколько я не упала. Мои руки судорожно держались за толстые прутья железной ограды, которая была выше меня. Знакомые завитушки. Знакомая калитка. Растение, что оплело ограду, вовсю радовало тёмно-зелёными листьями. Изумрудным ковром расстилалась трава. Вокруг было современное кладбище с ухоженными могилами. Мраморные плиты, памятники, цветы небольшими букетиками или пышными охапками, венки с лентами и без.

– Я дома. Неужели я дома?

Не знала, радоваться мне или расстраиваться. С одной стороны, вот он, дом. Отсюда были видны высотки спального района. Лёгкие захлебывались, наконец добравшись до привычного смога. Я почувствовала себя курильщиком со стажем, которому под нос сунули дымящуюся сигарету, когда он несколько дней, как бросил.

С другой стороны, тёмно-синие глаза, нежные губы, страстные объятия. Себе я врать не могу. Мне нравится Генри. Не просто нравится. А очень даже. Ещё не той болезненной тягой, что зовется любовью, но достаточно, чтобы тосковать, если уйду. Но мне там не место. И если по какой-то причине я останусь одна: бросит он меня, сам умрёт или ещё что – я пропала.

От моих переживаний меня отвлек шум. Кто-то шагал бесцеремонно, не боясь нарушить покой усопших. Был слышен отборный мат. Я вздрогнула, услышав своё имя.

– Маша – растеряша, куда же ты провалилась, дрянь? Перебил бы тебе ноги, чтобы ходить не могла. Видите ли, мы виноваты, что её упустили. И где эту бабу искать?

– Прекрати ныть. За что мне такая напасть? Ты, заткнёшься когда-нибудь? – вторил второй голос.

– Колян присвоил коммуналку. Деньги уже покрыли его долг, чего он ерепенится? Её уже сколько нет? Пропала деваха. Жива ли? Вещи на месте. Все документы на комнату, наличные. Не могла она сквозь землю провалиться? – заявил первый, который оказался рыжим парнем.

– Натка Коляну не дала. Сечёшь? Он разве простит её? Она обломала босса перед его псами, – слил информацию бритоголовый.

– Так, это Натка. Она же окочурилась. Ответ перед ним несёт, – поднял палец вверх рыжий. – Прости, господи! Не её сестра его оскорбила. Вон баб сколько на него вешается. Выбирай, не хочу.

– Именно, что их не хочет. Наташу хотел. А она, дура, послала его в путешествие на радужных пони. Вот и бесится. Как будто ты не знаешь его. Надо устроить показательную месть. Так что дело не в деньгах. К тому же сестра у Наташи знатная краля, – поддержал разговор второй.

Я стояла остолбенев, не пропуская ни слова. Вырисовывалась не очень благоприятная для меня перспектива.

– Слышь? А Вадиму накостыляли. Еле живой, говорят. Вроде, босс его обвинил в том, что скрыл девчонку, а тот обратку дал, чтобы не трогал её. Колян нарвался. У парня, оказывается, папаня олигарх, – заржал рыжий.

– Хоть что-то интересное выдал, – оживился бритоголовый. – Думаешь, наказывать будут?

– Уверен.

Парни подошли довольно близко, и я отпустила прутья. Поддавшись назад, плюхнулась на задницу. А когда подняла голову, ограда исчезла. Я рванула вперёд, походила кругами. Но, все было тщетно.

Возвращалась той же дорогой. Скрывшись за деревьями, стащила шляпу. Подол высоко приподняла, чтобы не волочился. Вот тебе и натуральные ткани.

Впереди раздался топот копыт. Да так внезапно, что еле успела отскочить в сторону, едва не угодив под копыта коня.

Конь вздыбил передние ноги и резко их опустил, разбрызгивая комья грязи и замирая на месте. Всадник соскочил с коня и тоже застыл, прожигая меня почерневшим взглядом.

– Генри!? – выдохнула я, чувствуя, что от страха подкашиваются ноги.

Глава 16. Безответная любовь

Генри

Проснулся я с болью в шее. Жёсткий диван – не лучшее место для ночлега. Немного размявшись, чтобы кровь побежала по жилам, да и скованность отпустила, отправился в свою комнату. Едва успел привести себя в порядок, как дверь в гостиную распахнулась настежь, ударившись о стену. Я с недоумением оглянулся. В комнату влетел маленький вихрь и обнял меня за ноги.

– Что происходит?

Я хотел отстранить девчонку, но не получалось. Она что-то бубнила, вцепившись в полы сюртука, но я не понимал ни слова.

– Так, мисс. Вы ведёте себя непозволительно для леди. Извольте вести себя подобающе, – выдал я строго.

Девочка дёрнулась всем телом и, отстранившись, вытянулась, но глаз не подняла.

– Простите, ваше сиятельство. Доброго вам утра! – чётко проговорила она и сделала книксен.

Замечательная девочка. Лиззи так подросла за этот год.

– Теперь, объясните мне, почему вы так бесцеремонно изволили ворваться в мою комнату? Вас не учили, что прежде, чем войти, надо постучать и дождаться разрешения хозяина комнаты?

– Простите, папенька. У меня было безотлагательное дело, – у девочки до боли были сжаты кулачки и подрагивали розовые губки, которые она кривила, пытаясь сдержать плач. Что могло её так опечалить?

– Какое дело? Никто не ранен?

Девочка покачала головой.

– Никто не заболел, пожара нет?

– Нет, – раздался тихий шёпот.

– А что тогда?

– Папенька, я прошу вас. Потом можете меня наказать за непослушание и несоблюдение этикета. Но она может уйти. Уйти и не вернуться, – шмыгнула Лиззи, и столько горя было в её больших тёмно-синих, таких похожих на мои, глазах.

– Кто может уйти? – не понял я, пытаясь придумать оправдания и извиниться за то, что не поговорил с дочерью сразу, как приехал. Даже не поздоровался.

– Мария. Она ушла. Её нет в комнате.

– Как ушла? Куда она могла уйти из дома? Ты уверена, что она не в какой-нибудь другой комнате или просто вышла прогуляться? – сердце сжалось в тревоге. Неужели я её напугал своим напором?

– Нет её нигде. Я искала. Клемент сказал, что она вышла из дома тепло одетой. Солнце ещё только встало.

Лиззи с такой надеждой смотрела на меня, что мне стало неуютно. Я уже мысленно был на дороге.

– Папенька, верни мне маму.

– Она не твоя мама, – не думая, ответил я.

– Не говори так. Она сама к нам пришла. Со стороны кладбища. Я молилась очень сильно, чтобы меня мама спасла. Вот она и пришла. Я сама пойду её искать! – девочка развернулась, чтобы убежать. Но я перехватил её за руку.

– Лиззи, я сам её найду. Она никуда не ушла. Просто пошла гулять. А ты нас жди дома, хорошо? Веришь мне?

Девочка неуверенно кивнула. До чего дожил? С Лиззи я ещё разберусь. Только бы добраться до другой девчонки. Такое устрою, просто не знаю что.

Я вскочил на коня, не давая его даже оседлать, и бросился в погоню. Слышал крики Артура за спиной. Этот идиот оставит хоть когда-нибудь меня в покое?

С каждой минутой моя тревога росла. Что-то в этой девчонке было не так. А что, я не мог понять. Она сильно отличалась от обычных девушек и женщин, которых я знал. Всё равно, что редкий цветок от обычных полевых.

Я так задумался, что чуть не снёс её по дороге. Благо, она успела отпрыгнуть, не грохаясь в обморок под ноги коня. Скакун же подтвердил свою репутацию отличного коня. Простоволосая (шапка болталась за ленточки на спине девушки), измазанная в земле, раскрасневшаяся на свежем прохладном воздухе, с горящими глазами и слегка припухшими губами (я был в восторге, что это я виновник этой соблазнительной припухлости), Маша была очаровательна. Под моим взглядом она слегка поникла, но не выглядела испуганной.

– Ты почему ушла из дому одна? – чуть ли не зарычал я.

– Я должна отчитываться за каждый свой шаг? – ответила она, нисколько не боясь.

– Обязана. Пока живёшь под крышей моего дома.

Я не хотел этого говорить, но стал злиться. Страх отступал. Маша была невредима и стояла прямо передо мной. Никуда не исчезла.

– Это можно исправить, – с горечью произнесла она. Я уже корил себя за несдержанность.

– Маша, не злись. Я испугался за тебя. Время военное. Много незнакомых людей появилось и в этих местах. Никто не знает, как себя эти люди поведут, на что они способны, – попытался я объяснить.

– Я понимаю.

И всё? Никаких обещаний, что этого не повторится? Никаких извинений?

Маша почти прошла мимо, когда я схватил её за локоть.

– Я обидел тебя?

Жар удушливой волной поднялся от низа живота, где скрутилась тугая спираль, до горла.

– Нет.

Одно слово. Она издевается? Хочет довести меня до белого каления?

– Тогда что? Ведь не просто так ты ушла так рано из дому? Я повёл себя несдержанно. Но это не значит, что я жалею о случившемся или буду просить прощения.

Она стояла боком. Я притянул девушку за локоть почти вплотную. В профиль её лицо было ещё красивее. Оно пылало. То ли от того, что быстро шла, то ли от того, что испугалась. Но я безумно желал, чтобы этот восхитительный румянец был реакцией на мою близость. Я опять возбуждаюсь. Невовремя.

– Маша, не делай так больше. Хорошо? Лиззи плакала, просила вернуть тебя. Я не знаю, почему она решила, что ты ушла. Но, думаю, как ребенок, она чувствует тебя лучше. Да и времени у неё было поболее, чем у меня.

– Хорошо. А теперь отпустите?

Она повернула голову, а мне только этого и надо было. Привлёк к себе и обнял, уткнувшись носом в висок. Постоял так с минутку. Маша притихла и не сопротивлялась.

– Пойдём. Надо успокоить дочь, – с трудом оторвался я от желанного тепла.

При выходе из лесу Маша надела шляпу, но не стала завязывать ленты. Моя довольная улыбка чуть не испортила всё, когда я увидел вытянутые лица друзей. Маша выглядела так, как будто мы с ней занимались любовью прямо в лесу. Отрицать что-либо не собирался. Она же даже не заметила их, быстро взбежав по лестнице и исчезая из вида.

Завтракали мы все вместе. Рот Артура не закрывался, как всегда. Алекс улыбался странной улыбкой, смотря то на меня, то на Машу. Что меня раздражало до ужаса. Какого чёрта эти идиоты творят? Это моя женщина.

Ещё и Маша подливала масла в огонь. Она такая умница. Столько всего знает и может поддержать любую тему разговора, кроме политики. Тут она молчала. Я заметил это, и каждый раз, когда внимание Маши переключалось на друзей, включал внутреннего ревностного эгоиста и заводил разговор о политике.

– Осторожно, друг, ты в опасности, – тихо произнёс Алекс перед прощанием. Они с Артуром решили, наконец, покинуть Пэмбрукшир.

– Ты о чём? – спросил я, догадываясь, о ком пойдёт речь.

– О твоей одержимости своей женой. Она красивая женщина и очень умная. Но, если тебя не любят, не стоит отдавать женщине сердце.

«Да. Она меня не любит. Как ты, друг, догадался? Подумаю об этом потом. Если получится. Разлюбить уже только не смогу»

Глава 17. Признание

Маша

Гости уехали и дом опустел. С одной стороны, я была рада. Потому что не было никакого желания строить из себя неизвестно кого. Не было необходимости следить за каждым словом, за каждым движением. Мужчины были не глупые. Я замечала пристальные взгляды одного и слежку украдкой другого. И это меня напрягало.

С другой стороны, я оставалась в доме, где Генри будет наедине со мной. И его внимание не будет занято никем. Это будоражило кровь и пугало одновременно. Я ещё не решила, что делать с неожиданным, но столь ожидаемым открытием: я могу, при желании, вернуться домой. Вот только есть ли этот дом у меня?

По тому что говорили те парни с кладбища, у меня ничего не осталось. Ладно, я бы что-нибудь и придумала бы, решила проблему. Но, что я буду делать с одержимостью урода, что захотел мою сестру?

«Что ты сделала со мной, Таша? Мало того, что свою жизнь загубила, ты испоганила и мою. Как мне быть? Прятаться здесь до конца жизни или попробовать исчезнуть, вернувшись домой? Страна наша большая. Могу где-нибудь затеряться. А дальше что? Жить, постоянно оглядываясь? А если здесь задержусь, даже на время, в опасности будет моё сердце. Мне нравится этот человек. Очень. Подскажи, сестрёнка, что мне делать? Я хоть и старшая твоя сестра, ты видела достаточно, знала больше и пережила многое. Мне больно и тяжело от понимания, что надо было больше уделять тебе внимания. Я позволила рутине и бытовым проблемам отдалить нас друг от друга. Прости меня»

Тяжёлые мысли одолевали мой бедный воспалённый мозг, не давая уснуть. Я легла рядом с Лиззи. Девочка не хотела со мной расставаться. Вбила себе в голову, что я исчезну. Недалека от истины. Только говорить ей этого я не стала. Зачем ребёнка травмировать? Она давно уснула, а я всё ещё бодрствовала. Мне стало бы легче, если бы я поплакала.

Бывает такое состояние, что хочется просто поплакать, отпуская горечь и боль. Голова была тяжёлой, как будто из чугуна. Глаза оставались сухими и горели. Мне бы поспать. Но и сна я была лишена. Будь я дома, знала бы, какое выпить лекарство, чтобы уснуть. Аптеки круглосуточно работают. Если так подумать, наше время сделало людей зависимыми от супермаркетов, магазинов, аптек, транспорта. Не говорю уже о гаджетах.

Считая плюсы и минусы разных эпох, незаметно стала уплывать в сон, когда услышала, как отрылась дверь. Не хотелось отпускать сон, что уже протянул мягкие ладони и толкал в сладостное небытие. Кто-то стоял у двери и не решался войти. Потом всё же решил действовать. Подошёл вплотную и присел на кровати. Чуть приоткрыла глаза. Струящийся из окна призрачный лунный свет с одной стороны осветил строгое красивое лицо.