Текст книги "Золотая скрижаль (СИ)"

Автор книги: Асия Караева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

3

Глава 3. Караван в Бухорои Шариф [1]

– Ас-саляму алейкум, – прокричал старый караван-баши[2]. Он медленно слез с верблюда и подошел к карлику.

– Приветствую, досточтимый Акиф ибн Амир аль-Галиб! Я привез всё, о чем ты просил. Отбирал лучшее из лучшего.

– Благодарю, благородный Рахим. Хочу попросить тебя отвезти в Бухару моего маленького друга.

– Прощай, храбрый Еркин, – обратился карлик к мальчику. – Ты будешь вознагражден. Но не надейся на быструю удачу. Отправляющийся в путешествие неминуемо встретится с неизбежными трудностями на своем пути.

– Прощай, добрый Акиф ибн Амир аль-Галиб. Я всегда буду помнить твое гостеприимство, – ответил карлику растроганный Еркин.

Большинство из караванщиков были купцами, но на одном из верблюдов, украшенном парчой и золотом сидела женщина. Ее лицо закрыто чачваном – сеткой из черного конского волоса. Позже Еркин узнал, что женщина путешествовала с арабским звездочетом, который служил при дворе самого эмира. Звездочет был тщедушным маленьким человеком, возраст которого трудно определить.

Однажды Еркин услышал, как купцы шептались между собой:

– Никакая она ему не жена. И не наложница. А зачем путешествует с ним – известно лишь Аллаху.

В начале пути, пока еще действовал эликсир откровения, мальчик мог прочесть мысли верблюдов. Он восхищался удивительными животными. Они были намного выше и выносливее лошадей и также подчинялись воле человека, правда, иногда проявляли беспричинное упрямство. Но обычно были терпеливы и безропотно принимали все тяжести пути. Они не сетовали на судьбу и редко задумывались, зачем целый день идут под палящими лучами с тяжелой ношей.

Еркину вспомнились слова деда Кайрата, который говорил: «Я знал людей, которые подобно смиренным верблюдам двигаются по дороге жизни, не задумываясь о будущем. Идут, погоняемые судьбой, не пытаясь ничего изменить и не думая, что можно свернуть и попытаться найти другой путь, свой путь».

Один из верблюдов, самый упрямый в караване, вспоминал о детстве. Оно было прекрасно и беззаботно. Его долго кормила и защищала мать. А когда ему исполнилось четыре года, его стал обучать человек. Было забавно и интересно. Сначала на нем лишь изредка ездили и не заставляли возить тяжести. Но вскоре он понял, что это была не игра, как он сначала думал. Нет, его готовили к работе, мучительной и не приносящей радости, которая будет длиться всю жизнь, пока он, старый и обессиленный, не упадет на колени. И не для того, чтобы отдохнуть или посадить на себя нового седока. В этот раз всё произойдет непроизвольно и неожиданно для него самого. Он упадет на свои мозолистые колени, чтобы испустить последний вздох и обрести вечный покой.

После нескольких долгих, однообразных дней, проведенных в пустыне, путники остановились в караван-сарае[3]. Еркин восхитился прекрасными зданиями, украшенными витиеватыми узорами. Во внутреннем дворике находился каменный колодец и небольшой сад. Еркин ночевал в комнате вместе с караван-баши Рахимом. Рахим был бухарцем. Он сказал Еркину, что доволен жизнью.

– Я – человек небедный. Караван-баши – почетное звание. Пока люди торгуют, во мне будут нуждаться. Но это нелегкое и опасное ремесло. Я попадал в страшные песчаные бури, слепящие глаза, иссушающие горло и сбивающие с пути самых опытных караванщиков. Пережил нападения разбойников и видел смерть. Был обманут миражами и слышал в пустыне яростные крики джиннов и холодящий душу вой гулей[4]. Но зато я всегда счастлив возвращению в родимый дом. Тот, кто никогда не путешествовал, обычно не ценит собственное уютное жилье, особенно, если оно не сияет роскошью. И не способен радоваться простым вещам, происходящим изо дня в день, таким, как чаепитие, вечерняя трапеза, убаюкивание ребенка.

А теперь о пустыне. Знаю, тебе придется снова пройти через нее, чтобы вернуться в родные степи. Будь осторожен. Пустыня подобна женщине. Она может показаться тихой и спокойной, а потом погубит своим коварством. Запомни, перед песчаной бурей наступает завораживающая тишина и воздух становится неподвижным. Не пытайся уйти от бури или бороться с ней, просто укройся за большим камнем или барханом с противоположной стороны ветра и терпеливо пережди ее гнев. Накройся одеждой, защити глаза и уши и дыши через какую-нибудь тонкую ткань, чтобы песок не проник в твою грудь.

Однажды наш караван сбился с пути из-за песчаной бури. У нас закончилась провизия и почти не осталось воды. Мы пытались найти дорогу – ночью ориентируясь по звездам, а утром, определяя направление ветров по барханам. Пока были силы и вода, ловили и ели черепах и ящериц. Потом, чтобы уберечься от излишней потери воды в теле, мы не тратили сил понапрасну и питались изредка попадающимися растениями. Следили за птицами в небе, зная, что они могут привести к источнику воды. Но казалось, сам шайтан водил нас за нос. Мы видели такие красочные миражи с оазисами и караван-сараями, что даже самые опытные из нас принимали их за реальность.

На седьмой день мы потеряли надежду и молились Всевышнему. Он услышал наши молитвы, и мы увидели шатер. Приблизились к шатру и попросили хозяина о милости. Из шатра вышел прекрасный юноша, одетый в шелковые одежды. Узнав, что мы сбились с пути и уже несколько дней ничего не ели и не пили, он пригласил нас в шатер и угостил вкуснейшими яствами и напитками. Он был из Коканда и путешествовал со своей сестрой, красоте которой могла позавидовать сама луна.

«К востоку отсюда находится караван-сарай, – сообщил юноша. – Вы сможете добраться до него за сутки. А еще в двух днях пути отсюда есть колодец, а до ближайшего города около трех дней пути».

Мы поблагодарили юношу за гостеприимство и следующей ночью, чтобы избежать жары, тронулись в путь. Но всё еще были уставшими и рассеянными от затянувшегося трудного путешествия. Пройдя несколько часов, я вдруг заметил, что недоставало верблюдов, на которых ехали два брата-купца из Хивы. Мы долго кричали и искали купцов. И, наконец, решили вернуться к шатру юноши из Коканда, чтобы потом при дневном свете продолжить поиски наших товарищей.

Мы подошли к шатру, когда уже начало светать. Еще издали увидели чье-то распластанное на песке тело. Это было тело юноши из Коканда. Смертельно раненный, он истекал кровью. Один из нас стал перевязывать ему раны, а другие вбежали в шатер. Сестра юноши была мертва. В руках у нее – кинжал, которым она убила себя. В шатре всё было перевернуто вверх дном.

Умирая, юноша рассказал, что через несколько часов после нашего отъезда два брата-купца из нашего каравана ворвались в его шатер. Он пытался защищаться, но у него не было сил. Судя по всему, в его напиток за ужином подсыпали одурманивающий порошок. Купцы хотели забрать его сестру, и та наложила на себя руки. Тогда они взяли всё ценное в шатре и в спешке уехали. Через несколько часов юноша скончался.

Нам стало стыдно и горько за то, что два человека из нашего каравана совершили чудовищное злодеяние. Но спутников в караване не выбирают. Это часто люди, которых видишь в первый и последний раз. Однако мне уже до этого приходилось путешествовать с этими братьями-купцами. Что заставило их встать на преступный путь? Неужели они так обольстились богатством кокандского юноши и красотой его сестры, что коварный Иблис[5] смог помутить их разум? Хотя скорее всего, их сердца всегда были черны. Знай, что зло и коварство людей страшнее пустыни.

Караван-баши ушел обсуждать с купцами условия будущего похода. Еркин же решил воспользоваться тем, что остался один, чтобы приготовить эликсир откровения. Так как мальчик уже давно не пил волшебный напиток, ему трудно было понимать манула. Он это делал теперь интуитивно. Но не всегда получалось разгадать, что на уме у свободолюбивого животного. Когда напиток был готов, Еркин позвал манула. Но манул не отвечал.

Тут кто-то тихо и нерешительно постучался. Еркин приоткрыл дверь и увидел перед собой женщину из их каравана.

– О отважный юный путешественник, – обратилась она к нему на арабском. – Твой удивительный толстый кот проник в мои покои и застрял в клетке попугая. Думаю, ему необходима твоя помощь.

Ошеломленный Еркин последовал за женщиной. На полу он увидел истошно кричащего манула, пытающегося выбраться из клетки попугая.

Женщина звонко засмеялась:

– Твой кот сначала съел чашу изюма, а потом пытался поймать моего попугая. Но попугай вылетел, а забравшийся в клетку кот теперь не может из нее выбраться. Я дам тебе пилочку. Подпили дверцу в клетке, тогда кот сможет освободиться.

Еркин принялся пилить клетку, бросая гневные взгляды на манула, который теперь успокоился и только изредка жалобно мяукал, оправдываясь перед мальчиком:

– Ты совсем про меня забыл. Столько дней под палящим солнцем и за всё время ни одной изюминки! Даже когда мы обрели прохладу и изобилие, ты не соизволил накормить меня изюмом. Так что ничего другого не оставалось, как самому искать себе пропитание.

– Но зачем ты еще и к попугаю полез? – недоумевал мальчик.

– Согласен, – ответил манул. – Это было неосмотрительно с моей стороны. Хотя не стоит обвинять меня в естественной и непосредственной реакции на раздражающий фактор. Я еще в крепости не питал теплых чувств к этим ярким крикливым созданиям. Каждый раз, когда пробираюсь в помещение и ищу изюм, эти глупые птицы начинают кричать и мешают спокойному ходу моих мыслей.

Тут мальчик услышал пронзительный крик ругающегося попугая:

– Какое неслыханное безобразие! За всю мою долгую жизнь еще не видел таких уродливых котов, обезображенных обжорством. Около двух столетий назад я жил у такого же толстого визиря. От чревоугодия его мозг настолько заплыл жиром, что он больше не мог давать советы своему правителю, и правитель приказал отрубить ему голову. Надеюсь, тебя постигнет та же участь, – с важностью заключил попугай, обращаясь к манулу.

– У меня жира меньше, чем у тебя, – огрызнулся манул. – Я просто покрыт толстой шкурой, которая защищает меня от холода.

К этому моменту манул выбрался из клетки и сидел на руках у Еркина. Мальчик не слушал больше перебранку манула с попугаем. Он говорил с женщиной. Черный шелковый платок, которым она прикрывала лицо, упал с ее головы. Мальчик был поражен ее неземной красотой. Белая, как алебастр кожа, нежный персиковый румянец на щеках. Черные брови изгибались изящной дугой над большими миндалевидными глазами, темными и глубокими, как летнее ночное небо.

– Откуда ты и куда держишь путь? – спросила она.

– Я родом из далеких северных степей. Отправился Бухару, чтобы найти хорошего лекаря для деда.

– Как отважно и благородно с твоей стороны! – Казалось, она не говорила, а пела, таким благозвучным был ее голос.

– Меня зовут Амира, я родом из далекого древнего города Басры, стоящего у морского залива и торгующего со всем миром. Путешествую уже много лет. Ищу сестру. Ее выдали замуж. По дороге к семье ее мужа на караван напали разбойники. Муж был убит, а ее, скорее всего, продали в рабство. С тех пор ищу ее повсюду, и готова отдать за нее большой выкуп.

– А кто Ваш тщедушный сопроводитель?

Амира залилась ярким, как гранат, румянцем и рассмеялась:

– Когда-то он был придворным звездочетом при дворе бухарского эмира. Теперь сопровождает меня, ведь женщину всегда кто-то должен сопровождать. Но не думай, что я как-то от него завишу.

Немного помолчав, она предложила:

– Как понимаю, ты никого не знаешь в Бухаре. Если понадобится помощь или будет негде остановиться, двери моего дома всегда открыты. И она протянула Еркину листок бумаги, на которой нарисовала, где находится ее дом.

– Я живу сейчас в Бухаре, – продолжала она. – Этот город до сих пор является обителью знания, которое приходит со всех сторон мира. А для меня, многие годы проведшей в тщетных поисках сестры, это важно.

Еркин поблагодарил Амиру и еще раз извинился за проделки манула. Та снисходительно улыбнулась.

Следующим утром они покинули караван-сарай и провели в пути еще один день. А на второй день, как только рассвело, показались голубые, как само небо, купола мечетей, высокие минареты и мощные стены древнего Арка[6]. Они были в Бухаре. Дальше Еркин должен идти пешком. Ему надо найти мудреца по имени Чистый Сердцем, передать ему скрижаль карлика и попросить вылечить деда Кайрата.

Но теперь бедный Еркин сидел в темном и сыром зиндане. У мальчика снова началась лихорадка. Он просыпался и снова засыпал, уже не помня, сколько дней провел в этом аду. Последнее, что осталось в его памяти, была тихая звездная ночь. Великан-стражник вынес из зиндана его тело, закутанное в саван из дешевого сукна. Еркин смотрел на прекрасную луну, освещавшую неприступные стены Арка и думал, как ничтожна его жизнь по сравнению с вечной цитаделью, простоявшей здесь более тысячи лет.

[1] Бухорои Шариф – священная Бухара.

[2] Караван-баши – предводитель купеческого каравана.

[3] Караван-сарай – гостиница, постоялый двор для путешественников торговых и других караванов.

[4] Гуль – в арабской, персидской и тюркской мифологии оборотень, живущий в пустыне и пожирающий путников.

[5] Иблис – злой дух, демон в исламе, искушающий человека на злые и неправедные деяния.

[6] Арк – цитадель в центре Бухары, существовавшая еще в I веке нашей эры. Арк был также резиденцией бухарского эмира.

4

Глава 4. Спасенный женщиной должен выполнить ее поручение

Еркин очнулся на диване, уложенном шелковыми подушками. Через решетчатое окно украдкой, не слепя глаза, струился нежный утренний свет. На мягком узорчатом ковре рядом с диваном безмятежно спал манул.

– Или я сейчас пребываю в чудесном сне, или страшное подземелье было моим ночным кошмаром, – подумал мальчик.

У него еще кружилась голова, а тело оставалось слабым от болезни.

Тут в комнату вошла Амира.

– Благодари толстого кота за свое спасение, – сказала она, звонко рассмеявшись. – Когда служанка впустила его в дом, я поняла, что с тобой что-то случилось, ведь вы с котом обычно неразлучны. А на базарах только и говорят о том, что сам эмир пригласил во дворец степного мальчика-кочевника с танцующим котом. Хорошо, что я знаю верховного казия[1], а еще лучше, что в этом благочестивом городе золото творит чудеса. Я смогла подкупить нужных людей, чтобы тебя вычеркнули из списка заключенных зиндана как умершего. Но путь в Бухару тебе отныне заказан. Я похлопочу, чтобы верные мне люди вывезли тебя из города. Однако ворота охраняются, а на ночь запираются, поэтому надо придумать, как тебя с манулом незаметно провезти.

– О благородная Амира, – слабым голосом произнес Еркин. – Как же вас отблагодарить? Буду ежедневно до самой смерти молиться за ваше благополучие.

Амира промолчала, загадочная улыбка пробежала по ее лицу.

Еркин пробыл в ее доме еще несколько дней. Наконец прекрасная арабка сообщила ему, что позаботилась о том, чтобы его с манулом тайно вывезли из города.

– Ты поедешь в повозке эфенди[2]. Его никогда не обыскивают. Он направляется в Самарканд. А оттуда сможешь доехать до Карши. Ведь тебе теперь туда надо? – спросила она у Еркина.

Мальчик не нашелся, что ответить. Он был удивлен, откуда Амире известно, что мудрец, которого называют Чистый сердцем, теперь находился в Карши. Еркин облегченно вздохнул, когда она вышла из комнаты. От недавней болезни мысли путались в голове, и он не знал, как оценивать ситуацию.

«Надо радоваться уже тому, что освобожден из зиндана, а об остальном сейчас нет смысла тревожиться. Если ожидают впереди трудности, положусь на волю Всевышнего», – подумал он.

Ранним утром, когда солнце еще не взошло, его разбудила Амира.

– Просыпайся, я собрала провизию в дорогу. Зная твою гордость, не буду предлагать денег. А вот и твоя домбра. Мне отдал ее стражник.

– О добрейшая Амира, благодарю за оказанное гостеприимство. Останусь вашим вечным должником за то, что освободили меня из страшного зиндана.

Прекрасная арабка улыбнулась.

– Попрошу только об одном… – произнесла она вкрадчиво, выдержав паузу. – Ты будешь ехать с эфенди до самого Самарканда, а потом остановишься у него на несколько дней в этом замечательном городе. Наблюдай за ним. С кем он встречается и как себя ведет. А потом отправь мне весточку.

Еркин посмотрел на нее с удивлением. Он медлил, но настойчивый взгляд Амиры требовал ответа.

– Хорошо, многоуважаемая Амира. Исполню ваше поручение, – прошептал мальчик.

После чего довольная Амира поцеловала его в лоб, пожелав благополучного путешествия. Она снабдила Еркина сеточкой-корзиной, искусно сделанной специально для манула, которая прикреплялась к седлу. Еркин достал из огромной вазы спрятанный сверток со скрижалью и деньги, заработанные им вместе с манулом на базаре.

Во дворе его встретил эфенди – высокий худощавый мужчина лет сорока, одетый в дорогой атласный халат. Белоснежная чалма украшала его голову. У него были тонкие черты лица, орлиный нос и аккуратно подстриженная бородка. Он помог Еркину сесть в повозку. Накинув на мальчика и манула огромное войлочное покрывало, эфенди сел рядом с возницей. Октябрьское утро было на редкость холодным, и Еркин радовался, что лежал под толстым покрывалом вместе с пушистым и теплым манулом. Лошади поскакали по темным пустынным улицам. Самаркандские ворота, через которые они выезжали из Бухары, были открыты, и их повозку, как и обещала Амира, никто не досматривал, так что они благополучно выехали из города.

Стало светать. Еркин любовался плодородными оазисами бухарских земель с их многочисленными аулами, богатыми садами и шумными арыками, берущими свою жизнь от множества каналов великой реки Зеравшан, которую в древности называли золотоносной. Высокие чинары блестели золотом на фоне ярко-синего неба. Хлопок уже был собран, в то время как налитые кровью гранаты еще ждали своей очереди. Вскоре их сладким вкусом насладятся как тучные беки, так и простые жители. Осень щедро одаривает всех – и бедных, и богатых.

Они ехали по многу часов, останавливаясь только изредка, чтобы дать лошадям передохнуть. Лошадям было очень тяжело, и Еркин с мучением наблюдал, с каким трудом они везли неуклюжую бухарскую повозку по бесконечной пыльной дороге, постоянно перерезаемой арыками. Возница беспрестанно нещадно стегал изнуренных животных. Такое жестокое обращение с лошадьми[3] у степных кочевников было непозволительно.

Как будто прочитав мысли мальчика, эфенди вдруг сообщил:

– Мы оставим повозку в Кермине[4]. А дальше поедем верхом. Это намного быстрее.

Каждый раз, когда они останавливались, эфенди доставал из походного мешка небольшую книгу, написанную на персидском языке.

– Уважаемый эфенди, позвольте спросить, что вы читаете, – поинтересовался Еркин.

– Книгу о правителях древней страны, владения которой простирались когда-то и до бухарских земель. Хотя, пожалуй, книга даже не о правителях. В ней изложена история как здешних мест, так и далеких краев у неприступных снежных хребтов Гиндукуша.

Поведаю тебе о судьбе поэта, создавшего книгу, которую писал почти всю жизнь и посвятил своему правителю. Но шаху книга не понравилась, и вместо награды поэт получил лишь жалкое подаяние, на которое нельзя прожить и несколько дней. И тогда поэт высмеял правителя: «Только убогий душой, рожденный от холопа, может унизить поэта». За это жестокий правитель дал указ – растоптать поэта слонами.

Поэт бежал и вынужден был скитаться и жить в нищете. Но стихи из его книги переходили из уст в уста, из селения в селение. Наконец жестокий шах узнал о том, как прославлена книга гонимого им поэта, а вместе с книгой прославлен и сам правитель, которому она была посвящена. Тогда тиран решил щедро вознаградить изгнанного поэта. А тем временем, измученный скитаниями и бедами поэт умирал. Его дыхание прервалось в тот момент, когда в город, в котором он находился, зашел караван с богатейшими дарами от шаха. Но того, кому они были предназначены, уже не было в этом мире.[5]

«Где же справедливость?» – спросят многие. «Как будто сам Всевышний горько посмеялся над поэтом». Но нет, это не злая судьба, а благословление. Душа поэта с легкостью покидала мир. Ее ничто здесь не держало. Богатым же и удачливым тяжело уходить. Они так цепляются за богатство, власть, славу и почести, что их души даже после смерти не в силах покинуть этот мир и как слепые еще долго блуждают в нем, не ведая, где находятся врата в лучшее царство.

Еркина глубоко тронула история. Судя по всему, эфенди был умным и благородным человеком. Мальчику стало неловко от мысли, что он должен следить за ним по просьбе Амиры.

Они находились в дороге несколько дней. Оазисы постепенно сменились бесплодной степью и солончаками. Вдруг вдали показались мощные стены с высокими башнями.

– Это Рабат-и-Малик[6], древний караван-сарай, который когда-то являлся роскошным пристанищем для путников на перепутье дорог Великого шелкового пути, – сообщил эфенди Еркину.

Подъехав ближе, они решили выйти из повозки, чтобы лучше рассмотреть величественные сооружения Рабат-и Малика. За крепостными стенами перед ними предстал прекрасный арочный портал, покрытый узорчатым ганчем, раскрашенным в яркие цвета. Они зашли в украшенную колоннами просторную галерею заброшенного дворца, еще не утратившего былого великолепия. Солнце стояло в зените, опаляя жгучими лучами безмолвную степь, но здесь, во дворце, было свежо и прохладно.

– Как странно, что в этих прекрасных стенах больше никто не обитает и не гостит! – воскликнул Еркин.

– Да, – после некоторого раздумья согласился с мальчиком эфенди. – Через несколько веков и мощные стены будут разрушены неумолимым временем.

Он немного помолчал, а потом сказал:

– Поэтому надо возводить храм, которому не страшен ни ливень, ни ураган, ни время…

– А как возвести такой храм? – спросил Еркин.

– Такой храм возможно возвести только в душе, – ответил эфенди.

На следующий день они въехали в город Кермине, расположенный в густонаселенной долине полноводной части Зеравшана. Вдали виднелись темно-синие очертания Нуратинских гор.

В Кермине эфенди встретился со странным человеком, одетым в черные одежды из грубого сукна. Эфенди достал из повозки два тяжелых мешка и передал их странному человеку. После чего человек в черном привел эфенди прекрасного серебристого аргамака[7], необыкновенно рослого с широкой полной грудью и выразительными немного раскосыми глазами. Аргамака звали Арслан. Он был покрыт роскошной кашемировой попоной, расшитой золотыми узорами.

Затем эфенди приказал возничему отвезти повозку обратно в Бухару.

И обратившись к Еркину, сказал:

– Мы поедем в Самарканд верхом. Как уже говорил, это гораздо быстрее. Я решил начать нашу поездку на повозке, чтобы передать редкие и очень ценные книги. Раньше они находились в библиотеке друга. Год назад друг был оклеветан и казнен. Предчувствуя гибель, он отдал книги мне. А я в свою очередь решил передать их в надежные руки.

– Почему вы не захотели отвезти их в Самарканд? – спросил Еркин.

– Такие книги опасно хранить в больших городах. С книгами всегда происходит беда, особенно с древними. В Бухаре когда-то находилась уникальная библиотека. Но она была уничтожена, а все ее сокровища бесследно исчезли. Здесь одна цивилизация сменялась на другую. В наши края приходило много завоевателей: Искандер[8], арабы, Чингисхан, Амир Тимур, воинствующие кочевые племена… Те, кто приходят на место прежних правителей обычно уничтожают свидетельства былой славы и процветания. Книги опасны. А особенно те, в которых изложена истина. Каждый новый пришедший к власти правитель переписывает древние источники, искажая их, а оригиналы потом бесследно исчезают.

Они провели в Кермине всего несколько часов, а потом по решению эфенди отправились верхом на великолепном аргамаке. Они всё ближе приближались к горам, и вскоре дорога пошла по холмистой местности.

И наконец достигли Самарканда, находившегося в плодороднейшем оазисе Зеравшана и окруженного великолепными садами. Еще издали стали видны купола мечетей и высокие минареты. Город был окружен оборонительными стенами, когда-то неприступными, но уже начинающими в некоторых местах медленно осыпаться от времени, этого самого беспощадного из всех разрушителей.

Вскоре они очутились на главной площади Регистане, заполненной пестрой толпой. Здесь, как и на бухарском Регистане, слышался самый разный говор и наречия, тюркское, персидское, индийское, пушту… Затем по узким пыльным улицам они поскакали по направлению к дому эфенди. Жилые дома в Самарканде были похожи на бухарские. Глинобитные, без окон со стороны улицы, внутри они оказывались вожделенными оазисами. Таким был и дом эфенди с прекрасным садом во внутреннем дворике.

Еркину отвели отдельную комнату, и манул, проспавший большую часть времени пока они были в дороге, теперь повеселел и гонялся за мухами. Мальчик попросил служанку принести пиалу с изюмом дабы вознаградить ворчливого друга за его терпение во время долгого путешествия.

На следующий день эфенди показал Еркину достопримечательности Самарканда. Когда-то роскошные мечети и медресе находились теперь в ветхом состоянии, некоторые минареты были наполовину разрушены. Но краски на изразцах до сих пор оставались такими яркими, будто сам Создатель через века донес до нынешних времен частицы их былого великолепия.

Они посетили Гур-Эмир, мавзолей Тамерлана и его семьи, где под огромным куполом находилось надгробие из темно-зеленого, почти черного расколотого на две части нефрита.

– Да, – произнес эфенди. – Странно, что мы почитаем и называем великими тех, кто разрушал тысячи городов и селений, неся смерть и страдания.

– Кстати, мне надо поехать на родину Амира Тимура в Шахрисябз. Знаю, что ты дальше намерен посетить Карши. Так вот Шахрисябз находится по пути. Хотел бы поехать со мной?

– О да, достопочтенный эфенди, с удовольствием сопровожу вас, – сразу же заявил Еркин.

Мальчику было так приятно общество этого образованного человека, что он ответил, даже не задумываясь.

Уже следующим утром наши путешественники тронулись в путь верхом. Эфенди ехал на великолепном серебристом аргамаке Арслане.

– Этого скакуна мне подарил отец. Он был тогда еще жеребенком. Туркмены – мастера по разведению чистокровной древней породы.

Еркину выдали другого, не менее прекрасного буланого аргамака. Сначала мальчику было неловко скакать на крупной и капризной лошади, отличающейся от низкорослых и более послушных собратьев северных степей. У грациозных аргамаков такая мягкая, подобная шелку шерсть, переливающаяся золотом в лучах солнца, что казалось, эти необыкновенные лошади созданы для рая, а не для земли.

Когда рассвело, путешественники увидели вдали затянутые легкой дымкой горы, а рядом с дорогой простирались хлопковые поля и фруктовые сады. Затем дорога пошла по сухим выжженным солнцем предгорьям, медленно поднимаясь в горы. Воздух стал прохладней.

В лучах заходящего солнца перед ними возвышались гигантские валуны таких причудливых форм, будто статуи древних идолов. Еркин спросил у эфенди, созданы ли они человеком или природой.

– Как и всё на земле они созданы Всевышним, – уклончиво ответил эфенди и улыбнулся. – А теперь надо переночевать. Знаю подходящее для этого место.

По узкой извилистой тропинке он повел мальчика к скале, в которой оказалась небольшая пещера. Они развели костер. Эфенди достал из походного мешка лепешки, нарезанное мелкими кусочками баранье мясо, изюм из золотистого кишмиша, фисташки и миндаль. Пили горячий бодрящий чай. После ужина эфенди извлек из костра несколько маленьких угольков и разжег украшенный витиеватыми чеканными узорами чилим[9]. Небо было звездным, а яркая полная луна освещала безмолвные горы, хранящие тайны прошедших через них многочисленных завоевателей и кладов, спрятанных в пещерах.

Выпустив дым, эфенди заговорил:

– Мы едем сейчас во владения, жители которых издавна питают лютую ненависть к бухарскому эмиру и не желают ему подчиняться. Не удивляйся их суровому и дерзкому нраву. Рано утром поеду на важную встречу, а ты подожди здесь.

А потом после некоторого раздумья добавил:

– Это последнее поручение, которое выполняю для бухарского эмира. Я попросил разрешения оставить службу.

– А давно вы знакомы с Амирой? – спросил Еркин.

– Нет, – ответил эфенди.

После некоторого молчания он произнес:

– Странная женщина. Но не мне быть ее судьей.

На следующий день, как было условлено, Еркин терпеливо ждал возвращения эфенди. Утро было солнечным. Высоко в небе мальчик заметил плавно парившего крупного беркута. Еркин вспомнил родную степь и охоту при помощи этих умных и зорких птиц. Тоска наполнила его сердце, но он нашел в себе силы заглушить закравшиеся чувства печали, страха и одиночества. А вскоре недалеко от пещеры закружилось множество белоголовых сипов, видимо почуявших падаль.

К полудню погода испортилась. Сначала всё покрылось густым туманом, потом пошел дождь и жалобно завыл ветер. Мальчик укрылся в пещере, где всё это время спал манул. Но любителя изюма в пещере не оказалось. Обеспокоенный мальчик пытался найти его поблизости, долго звал манула, но ему отвечало только еле слышное эхо.

– Что если его разорвал беркут? – в ужасе подумал Еркин.

Вдруг он услышал ржание коня. Еркин обрадовался, увидев вдали серебристого аргамака. Однако, когда он присмотрелся, дрожь пробежала по телу мальчика. Всадник не сидел, а без движения лежал на лошади. Еркин подбежал к коню. Тот наклонился, и окровавленное тело эфенди упало на мокрую желтую траву. Эфенди был мертв. Из множества ножевых ранений текла густая кровь.

– Как это могло произойти? С кем встречался эфенди? Кто его убийцы? – недоумевал мальчик.

Еркин долгое время просидел в пещере в полном оцепенении, потом разжег костер и согрел в котелке воду. В его одежде было зашито несколько мешочков с золотым порошком, которым его снабдил Акиф ибн Амир аль-Галиб. В походном мешке мальчика оставался маленький пузырек с розовой водой и пучок высушенной полыни. Соль, миндаль и виноград он нашел в провизии, которую оставил перед своим отъездом эфенди. Через несколько часов эликсир откровения был готов.

К великой радости Еркина он вскоре услышал нежное урчание манула. Его промокший от дождя друг зашел в пещеру, неся в зубах двух жирных мышей.

– Наконец-то смог славно поохотиться, – сообщил манул мальчику. – Мне понравились здешние просторы. Здесь есть, чем поживиться.

Глаза манула сверкали от возбуждения после недавней удачной охоты.

Еркин осторожно перенес тело эфенди в пещеру. Потом подошел к серебристому аргамаку, понуро стоявшему рядом. Лошадь оскалилась, готовая укусить мальчика. Еркин заговорил с ней: