Текст книги "Первичный крик"

Автор книги: Артур Янов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Спустя несколько недель она окрепла настолько, что смогла возобновить посещения психотерапевта. Незадолго до визита у нее начались схваткообразные боли в животе и не было стула в течение трех дней. После того, как она вспомнила первичную сцену из раннего детства, когда возникла сильная первичная боль, пациентка без всяких моих указаний продолжала вспоминать, и память привела ее к обстоятельствам дорожно– транспортного происшествия. Она вспомнила, как получила травму, во всех подробностях, вспомнила осознанно, без малейших усилий. Она увидела приближающийся автомобиль, услышала звук удара, ощутила удар по голове и испустила страшный крик. Она могла теперь обсуждать все обстоятельства получения травмы без малейших помех. Воспоминание было совершенно отчетливым и ясным.

Этот случай говорит о том, что за амнезию (то есть, за потерю памяти) могут отвечать не только физические причины, обусловленные сотрясением мозга; сопутствующая сильная первичная боль тоже может погасить воспоминание о катастрофическом событии. Если это допущение верно, то, вероятно, можно вызвать у пациента первичное воспоминание в случаях тяжелых моральных травм, например, изнасилования, и восстановить в памяти эпизод.

Я не думаю, что невротик способен полностью восстановить все свои воспоминания до тех пор, пока у него сохраняется первичная боль. После успешного прохождения сеансов первичной психотерапии память пациентов разительно улучшается, и большинство больных самостоятельно возвращаются в памяти к первым месяцам жизни, вспоминая один инцидент раннего детства за другим. Создается такое впечатление, что переживание первичной боли вскрывает хранилище памяти.

5
Природа напряжения

В понятиях первичной теории принимается в качестве исходного допущения, что не может быть невроза без напряжения. Полсловом напряжение я, в дан ном случае, имею в виду неестественное напряжение, каковое не имеет места у психически здорового человека, это не то естественное напряжение, в котором каждый из нас нуждается, чтобы нормально мыслить и чувствовать. Неестественное напряжение является хроническим и представляет собой давление стремящихся получить выход отрицаемых или неразрешенных чувств и потребностей. Везде, где я упоминаю понятие напряжение, я имею в виду именно невротическое напряжение. То, что невротик ощущает вместо реальных чувств измеряется степенью напряжения. При уменьшении напряжения самочувствие улучшается, при усилении напряжения, наоборот ухудшается. Всем своим поведением невротик добивается того, чтобы лучше себя чувствовать.

Откуда же появляется напряжение и какова его функция? Яполагаю, что напряжение, будучи частью невроза, является механизмом выживания, который мобилизует организм на удовлетворение потребностей или же защищает организм от ощущения катастрофических для него чувств. В обоих случаях напряжение служит поддержанию непрерывности и цельности организма. Например, если нас не кормят, то голод побуждает нас к поиску пищи и насыщению голода. Если к нам не прикасаются и мы не получаем достаточной сенсорной стимуляции, мы тоже испытываем побуждение к соответствующим действиям и поисковому поведению. Если же такая неудовлетворенная потребность устойчиво присутствует в раннем (первые месяцы и годы жизни) возрасте, то отсутствие удовлетворения становится болезненным и непереносимым, и для того, чтобы подавить боль, организм подавляет потребность, подавленная потребность остается в сознании в форме напряжения. Это переживание и неудовлетворенная потребность будут ощущаться как напряжение до тех пор, пока не интегрируются в сознание и не разрешатся. Подавление движения (перестань бегать, сиди спокойно и т. д.) также останутся в сознании в виде напряжения, которое будет устранено только после того, как потребность найдет выход в сознание и разрешится.

Короче, любое критически значимое подавление движения или чувства в раннем возрасте становится необходимым до тех пор, пока не будет прочувствовано, выражено и, следовательно, разрешено.

Это разъединение поддерживается страхом. Страх подает сигнал опасности, когда первичная боль (потребность или чувство, способные причинить боль) приближается к уровню сознания. Страх побуждает защитную систему к действию, производя все необходимые трюки для того, чтобы отогнать потребность назад, в глубины, недоступные сознанию. Страх является автоматической реакцией, частью механизма выживания. Страх готовит организм к отражению удара, подобно тому, как мы вполне сознательно напрягаемся, ожидая укола. Когда система не может адекватно отразить первичную боль, тогда в сознание проникает страх – то есть, тревожность. Страх, кстати, тоже чаще всего бывает неосознанным, так как является частью общего напряжения.

Тревожность– это ощущаемый, но не фокусированный и не направленный страх.Тревожность возникает тогда, когда защитная система ослабевает и устрашающее чувство приближается к сознанию. Поскольку само чувство не осознается, тревожность не направлена на какой‑то конкретный предмет, то есть, не сфокусирована. Основой тревожности является страх быть нелюбимым. Большинство из нас отбрасывает тревожность, вырабатывая в себе такие типы личности, которые предохраняют нас от ощущения того, насколько мы лишены любви.

Личность развивается как защитное приспособление. Функция личности заключается в том, чтобы удовлетворить детские потребности. Это означает, что ребенок пытается стать таким, каким «они» хотят, чтобы «они», в конце концов, полюбили его. Попытка стать «ими» и вызывает в психике напряжение. Напряжение устраняется возможностью быть самим собой, точнее, реализацией этой возможности. Быть самим собой – означает быть цельным —то есть, быть человеком, у которого тело и сознание представляют собой неразрывное единство. Предположим, что маленький мальчик нуждается в том, чтобы отец брал его на руки, но отец думает, что настоящим мужчинам не пристало целоваться и ласкаться. Мальчик, стараясь ради отца вести себя по–мужски, отрицает свою потребность и начинает грубо себя вести. Такая грубая личность одновременно производит и фиксирует напряжение. Потом мальчик вырастает, у него обнаруживают язву желудка и направляют, среди прочего, к психотерапевту. Иногда вскоре после начала лечения я называю такого больного салагой. Он встревожен. Янащупываю верную нить, мне удалось коснуться его подавленной потребности, которая может обернуться скрытым гомосексуальным влечением. Он может разозлиться за кличку, но этот гнев есть оболочка, покрывающая реальную обиду и боль – это защита, не позволяющая ощутить настоящее чувство, настоящую потребность. Гнев – это способ разрядить напряжение. Причина, породившая грубость ребенка, в первую очередь, заключается в потребности быть любимым своим отцом, но эта мотивация давным–давно погребена в недрах подсознания. Если такому пациенту запретить грубость, то он столкнется с утратой любви и одобрения – у него разовьется первичная безнадежность.

Любое поведение в настоящем, основанное на подавленных и отброшенных в прошлом (подсознательных) чувствах, является символическим.Это означает, что пациент пытается с помощью актуальной конфронтации удовлетворить старую потребность. Любое актуальное поведение, основанное на таких подсознательных потребностях, я называю символическим выражением. В этом смысле личность является символической, если действует как невротик. То, как данный пациент себя держит, как он выглядит и как он ходит – все это есть поведенческие особенности, выработанные в ответ на погребенные чувства.

Ничто, кроме воссоединения расщепленного сознания, не может остановить нарастание хронического невротического напряжения. Другие виды деятельности на какие‑то моменты облегчаютнапряжение, но не разрешают его. По моему глубокому убеждению, не существует врожденного напряжения, также как и врожденной тревожности, так называемого тревожного фона. Есть только варианты развития личности, обусловленные ранними невротизирующими условиями жизни. Невротик фактически воплощает собой напряжение, независимо от того, сознает он этот факт или нет.

Невроз не является синонимом понятия защиты. Невроз – это более широкое понятие, указывающее на то, каким образом способы защиты связаны между собой; типы неврозов это всего лишь индивидуальные сочетания систем личностной защиты. Так как невротик может использовать все виды защиты в своей повседневной жизни, то чистых типов неврозов не бывает и не может быть. Обычно невротик вырабатывает свой стиль поведения (например, проявляет склонность к излишнему умствованию), что мы можем, ради удобства, назвать типом невроза. По большей части, потребности и чувства человека суть одно и то же. Сложности начинаются в том, как именно мы защищаемся от этих чувств и потребностей. Однако нет никакой необходимости разбираться в осложнениях, если есть возможность заняться основополагающей причиной.

Итак, пока имеет место первичная боль, невротик вынужден включать напряжение, чтобы защититься от нее. Личность его в большей или в меньшей степени стабилизируется, когда невротик находит подходящий способ защиты. Удалить первичную боль, в данном случае, это то же самое, что «удалить» личность. Надо помнить, что я имею в виду болезненно измененную личность, точнее было бы сказать, личину, маску.

Давайте теперь подумаем обо всем этом в понятиях энергии. Мы знаем, что согласно закону сохранения энергии, она не может быть уничтожена, она может только переходить из одной формы в другую. Ярассматриваю первичные прирожденные чувства как исключительно нейрохимическую энергию, которая постоянно трансформируется в кинетическую или механическую энергию, порождая непрестанное механическое движение или внутреннее психическое напряжение. Целью первичной терапии является возвращение трансформированной энергии в ее исходное состояние, с тем, чтобы устранить внутренние силы, толкающие человека к насильственным (компульсивным) действиям [речь идет о действиях, которые человек выполняет помимо своего желания]. Ощущение давления изнутри объясняет тот факт, что многие невротики постоянно возбуждены или расстроены, почему они не могут находиться в покое, почему они должны все время что‑то делать.Мы должны при этом постоянно помнить, что напряжение охватывает все аспекты жизнедеятельности организма. Каждое новое блокированное чувство или неудовлетворенная потребность добавляют силы этому внутреннему напряжению, что отрицательно сказывается на всем организме.

Это вполне возможно – механически истощить напряжение – например, играть в теннис, гандбол или заниматься бегом. Действительно, большинство людей, которые бегом расходуют свою «нервную» энергию, сбрасывают в процессе бега напряжение. Я уподобляю людей, которые пытаются бегом или другими физическими упражнениями избавиться от напряжения, курам, которые даже с отрубленными головами пытаются взлететь. Невротик обезглавлен – в том смысле, что до тех пор, пока он не воссоединит свой организм со своим сознанием, первый будет действовать, исходя из собственных, чисто, в данном случае, символических потребностей.

Поскольку существует достаточно большое множество возможных реакций организма на напряжение, то существует и соответствующее множество способов его измерения и оценки. Один из исследователей, Ю. Джекобсон определяет выраженность внутреннего напряжения по степени сокращения скелетных мышц*. Он полагает, что напряжение готовит организм к локомоторному ответу (бегству), и это проявляется в укорочении мышечных волокон. Эти изменения в мышечных волокнах сопровождаются увеличением вольтажа, то есть, электрического напряжения в мышцах, которое можно измерить специальным электронным прибором миографом. Однако миограф является слишком грубым инструментом для того, чтобы измерить мельчайшие изменения в мышечных волокнах. Тем не менее, точка зрения Джекобсона заключается в том, что напряжение вызывает сокращение во всей скелетной мускулатуре, что вызывает утомление пациента как во сне, так и в периоды бодрствования. Это помогает объяснить, почему невротик иногда просыпается более усталым и разбитым, чем был, когда ложился спать.

* Е. Jacobson, «Electrophysiology of Mental Activities», American Journal of Physiology,Vol. 44 (1932), pp. 627—694; «Variation of Blood Pressure with Skeletal Muscle Tension and Relaxation», Annals of Internal Medicine,Vol. 13 (1940), p. 1619; «The Affects and Their Pleasure‑Unpleasure Qualities in Relation to Psychic Discharge Processes», в кн. под ред. R. M. Locwenstein., Drives, Affects and Behavior (NewYork, International Universities Press, 1953).

Однако напряжение является не только тотальным феноменом, охватывающим весь организм, оно также имеет тенденцию накапливаться в наиболее уязвимых областях. Мальмо в своих исследованиях обнаружил, что большинство из нас имеет специфические органы–мишени, в которых во время стресса особенно выражено увеличение напряжения*.

* R. B. Malmö, в кн. под ред. A. Bachrach, Experimental Foundations of Clinical Psychology(New York, Basic Books, 1962), p. 416.

Если, например, пациент страдает хронической болью в левой половине шеи, то в стрессовой ситуации большее напряжение мышц будет выявлено именно на левой. А не на правой стороне шеи.

Несмотря на то, что напряжение является внутренним давлением, возникающим вследствие отрицания чувства, каждый из нас ощущает его по–своему. Это может быть валкость, пошатывание, судорожное сокращение мышц передней брюшной стенки, скованность скелетной мускулатуры, чувство опоясывающего давления в груди, скрежетание зубами, слабость мышц, ощущение обреченности и безнадежности, приступ тошноты, чувство кома в горле или чувство нервной дрожи в желудке, Напряжение заставляет нас шевелить губами, сокращает жевательную мускулатуру, учащается сердцебиение, вызывает трепетание век, путаницу в мыслях, постукивание по полу ногой, «стрельбу» глазами. Нет никакой нужды дальше конкретизировать проявления напряжения. Оно невыносимо и может проявляться множеством самых разнообразных способов.

Напряжение испытывают в своей жизни столь многие из нас, что мы привыкли считать его нормальным бременем человеческого бытия. Я уверен, что это далеко не так. К сожалению, однако, целый ряд психологических теорий основывают свои положения на неизбежности напряжения. Например, последователи школы Фрейда постулируют наличие основного врожденного чувства тревожности, вокруг которой мы должны построить защиту для того, чтобы сохранить душевное и соматическое здоровье. Я же считаю, что тревожность является исключительно функцией нереальности данной человеческой личности.

Было проведено множество экспериментов как на животных, так и с участием людей, в ходе которых включали электрический звонок в момент нанесения слабого удара током. Через некоторое время один звонок уже вызывал то же ощущение надвигающейся угрозы и приводил к физиологической активации организма. Эти эксперименты называются опытами по выработке условного рефлекса на раздражители, которые сами по себе являются индифферентными и не вызывают никаких неприятных ощущений – например, на звонок. Можно вызвать и угасание такого условного рефлекса, если, например, сочетать звонок с приятным стимулом или индифферентной ситуацией.

Первичная теория тоже основана на шоке или потрясении. Очень часто это потрясение является раним осознанием,которое представляется пациенту потенциально катастрофическим. Потрясение подавляется, но продолжает действовать, становясь причиной обусловленного напряжением поведения в течение многих лет после того, как опасность миновала. Например, шестилетний ребенок, живущий со своими родителями, которые презирают его (ребенок улавливает это, так как чувство ненависти к ребенку редко выражают открыто), находится под реальной угрозой психического или соматического заболевания, но тридцатишестилетний мужчина, который понимает, что родители презирали и ненавидели его, теперь находится вне

опасности, но даже при этом его взрослое поведение обусловлено страхом испытать на себе это чувство.

Для того, чтобы понять, почему тридцать лет спустя после того, как человек столкнулся с шокирующим осознанием, он продолжает остро реагировать на него, мы должны принять во внимание, что психика маленького ребенка, если можно так выразиться, распахнута настежь. Он беззащитен, а это значит, что он воспринимает стимулы в виде непосредственного чувства. То, что он воспринимает и чувствует в течение первых месяцев и лет жизни, может оказаться невыносимым для его психики. Поэтому ребенок прикрывается. У него могут появиться болезненные симптомы или, наоборот, чувства могут притупиться, но болезненное восприятие осталось на месте, оно никуда не делось и только ждет своего часа, когда появится возможность попасть в осознанное переживание. В одном случае пациент, когда ему было два с половиной года заметил омертвелость в лицах своих родителей. Он остро ощутил безжизненность их и своего собственного существования. Он не осознал и не перечувствовал это переживание полностью, у него развилась бронхиальная астма. Эта омертвелость была пережита им только намного позже, когда он был избавлен от нее.Ибо это чувство говорило ему, что он должен стать «мертвым», чтобы выжить со своими родителями. Потребовалось много сеансов первичной терапии, чтобы пациент ощутил это чувство во всей его полноте и целостности. Когда он ощутил омертвение, то вернулся к жизни.

Исходное психологическое потрясение порождает страх. Страх превращает чувство в генерализованное смутно осознаваемое напряжение. Человек, о котором я только что упомянул, не осознавал своей тревоги. Он жил как мертвец, поскольку подсознание позволяло ему избегать тревожности. Его заторможенные «мертвые» движения и его абсолютно ничего не выражающее лицо были теми орудиями, которые он изобрел для того, чтобы нормально жить с родителями. Итак, пока этот человек был «мертв», он был напряжен, но не испытывал тревоги. Необходимость действовать подобно живому человеку вызвала появление тревожности. По большей части невроз (как символическое выражение подавленного чувства) связывает напряжение так сильно, что невротик даже не догадывается о существовании этого напряжения*. Различие между страхом и тревожностью заключается в контексте, а не в физиологических механизмах. Физиологические процессы возникновения страха и тревожности могут быть идентичными, но при страхе человек реагирует на представленную, конкретную ситуацию, а при тревожности он реагирует на прошлое событие так, словно оно происходит в настоящем. В тот момент, когда напряжение начинает ощущаться как тревожность, человек обычно обращается к психотерапевту.

* Вполне вероятно, что в самом раннем периоде жизни маленький ребенок не может различать психическое и физическое поражение вследствие недостаточной зрелости своего понятийного аппарата, эти незрелые способности не дают ему возможности проводить тонкое различение между психической и физической болью. К тому времени, когда он научится это делать, вполне возможно, его первичная боль уже окажется прикрытой неврозом. Например, младенец не может осознать, что его унижают, он лишь чувствует себя неуютно, когда родители говорят ему определенные вещи определенным тоном. В таком случае, следовательно, ребенок переживает недифференцированную боль. Только позже, во время сеансов первичной терапии он впервые осознает и почувствует эту боль и осмыслит ее значение.

Настоящий страх возникает тогда, когда создается реальная угроза жизни. Его возникновение не сопровождается развитием напряжения или притуплением чувств. При реальном страхе организм всерьез готовится к столкновению с реальной же угрозой. Первичный ранний страх, напротив, притупляет чувства, так как это катастрофический испуг. Первичный страх остается в мозгу только потому что там застревает также и первичная боль (они меня не любят). Это означает, что старая угроза остается и продолжает нависать над пациентом, превращая страх в тревогу. Тревога– это старый страх, вытесненный из сознания, отключенный от него, так как осознание его означает появление катастрофической невыносимой боли (более подробно этот вопрос мы обсудим в главе о страхе). Реакция на несущийся на нас грузовик – это подлинный реальный страх. Ощущение же того, что грузовик мог нас переехать – это тревога.

Младенец и маленький ребенок чувствуют страх непосредственно и ведут себя в полном соответствии с этим чувством. Но по прошествии времени даже внешние проявления страха могут стать предметом порицания со стороны невротических родителей («Перестань рыдать. Ты же знаешь, что тут нечего бояться»), и ребенок начинает отрицать и вытеснять страх, который занимая свое место в первичном резервуаре, усиливает напряжение. Этот вытесненный страх означает, что человек теряет способность действовать прямо и адекватносвоим чувствам. Он должен отныне изобретать объекты страха (негры, солдаты и т. д.) для того, чтобы сфокусировать и упорядочить свои чувства, чтобы облегчить напряжение. Только в том случае, если мы заставим страдающего неврозом пациента прочувствовать, но ни в коем случае не вытеснить свой первичный страх, мы сможем помочь ему понять устрашающее его чувство. Здесь находится та точка, где мы вводим пациента в его страх и выводим его оттуда, чтобы он смог пережить свою первичную боль.

Исследование, о котором сообщил в «Psychology Today» (июнь, 1969) Мартин Зелигман как раз посвящено идее раннего потрясения. Зелигман, среди прочего, приводит описание опыта PJI. Соломона, в котором собак связывали и били электрическим током. После этого собак помещали в двухкамерную клетку, где они могли научиться избегать удара током, просто перепрыгнув через низкий барьер, разделявший клетку (в одной пол проводил ток, в другой – нет). Было обнаружено, что если собаку вначале били током в связанном виде, когда она не могла избежать этого, то потом в поведении этого животного наблюдалась странность – в последующих экспериментах, когда у собаки была возможность прекратить боль, всего лишь перепрыгнув через разделительный барьер, она, тем не менее, оставалась на месте, пока ее не вытаскивали силой. Другие собаки, которые не подвергались первичному воздействию тока в связанном виде (то есть, не были беспомощны) легко научились избегать боли, прыгая через барьер. Во многих отношениях маленький ребенок накрепко привязан к безвыходной ситуации, когда получает травму, и очень похож на ту связанную собаку. Ребенок точно также не может ничего сделать с непрекращающейся болью и позже уже не умеет научиться, как поступать в подобных ситуациях, чтобы ее избежать. Если никакая реакция, какую может произвести ребенок, не приводит к благоприятному изменению ситуации, то ему не остается ничего иного, как отключиться внутренне, оставаясь пассивным и уязвимым, как связанные собаки, которые не имели возможности избежать длительной боли при первом в их жизни ударе током. Из опытов Соломона известно, что если первый в жизни удар током собака получала в несвязанном виде, то есть, в ситуации, когда она могла что‑то сделать, чтобы избежать боли, а потом, в следующих опытах ее связывали и наносили удар током, то такая собака, когда ее освобождали от пут реагировала на удары током нормально, то есть, училась перепрыгивать через разделительный барьер. В связи с этим Зелигман подчеркивает, что если ребенок криком требует, чтобы его накормили, но рядом не оказывается никого, кто мог бы это сделать, то плач становится неадекватной реакцией на голод и со временем ребенок перестает плакать, так как плач нисколько не помогает разрешить болезненное или неудобное положение. Первичная теория указывает на то, что первичная боль от недостижимости, от невыполнения самых ранних потребностей, как правило, выключает ответ до тех пор, пока индивид не вернется к истокам боли и не заплачет снова, как ребенок.

Воздействие первичной боли можно считать непрерывным и постоянным до тех пор, пока пациент не почувствует ее (я использую слово «почувствует» для обозначения «тотального переживания»). Другими словами, первичную боль нельзя удалить, используя выработку условного рефлекса. Так, ни вознаграждения, ни наказания, которые следуют за внешними проявлениями первичной боли (курение, потребление алкоголя, пристрастие к наркотикам) одни не смогут повлиять на первичную боль и изменить ее. Первичная боль все равно будет требовать невротического выхода того или иного рода до тех пор пока пациент не прочувствует саму эту боль.

Невротические коллизии нереальны, это всего лишь символическое поведение, призванное уменьшить напряжение. Так, мужчина может безудержно предаваться сексу, чтобы почувствовать себя любимым, не сознавая при этом своего раннего ощущения того, что он нелюбим.

Хотя напряжение ощущается больным во всем организме, есть один характерный участок, который реагирует, как местный очаг – это желудок. Сокращение мускулатуры желудка, а иногда и произвольной мускулатуры всей передней брюшной стенки – есть внутреннее болеутоляющее средство невротика. Вильгельм Райх сделал это открытие много десятилетий назад*. Многие психотерапевтические методики Райха основаны на уменьшении напряжения мышц живота.

* Wilhelm Reich, The Discovery of the Orgone(New York, Noonday Press, 1948).

Желудок – это то место, вокруг которого напряжение концентрируется почти у всех невротиков. Свидетельством тому служит и американский фольклор: «Мне пришлось проглотить мои слова!», «Я не могу это переварить!», «Ненавижу тебя всеми кишками!» Очевидно, что когда говорят о глотании слов, то это нечто большее, чем простая символическая словесная фигура.

Представляется, что слова – в буквальном смысле – судорожно проглатываются и проваливаются в кишки, скручивая пациента узлом. Чаще всего больной, не прошедший первичной психотерапии, сам не подозревает, насколько сильно напряжен его желудок, и начинает осознавать это только тогда, мы начинаем освобождать этот орган от напряжения. Проводя первичную терапию, мы часто наблюдаем, как напряжение отпускает пациента, что называется, снизу вверх. Сначала пациент докладывает, что напряжение ушло из желудка, потом возникает стеснение в груди, спазма сдавливает горло, потом начинается зубовный скрежет – только потом, когда произносятся все важные слова, напряжение окончательно покидает организм больного.

Я остерегусь на сто процентов утверждать, что «первичная боль поднимается из желудка в рот»; тем не менее, в нашем распоряжении есть видеозаписи, которые подтверждают феномен восхождения напряжения. В ходе проведения первичной психотерапии, чувства начинающие свое восхождение вызывают судорожные сокращения мышц передней брюшной стенки.

Впечатление такое, словно чувства, содрогаясь, высвобождаются из живота, который держит их, будто в тисках. Чувства, затем, поднимаются из желудка в рот и покидают организм в виде первичного детского крика. Когда это происходит и возбуждение прекращается, пациент обычно говорит, что впервые в жизни чувствует, что желудок не напряжен. До этого желудок бывает настолько стиснут напряжением, что теряет способность полноценно переваривать пищу.

Напряжение отнюдь не всегда вызывает нарушение способности есть. В некоторых случаях происходит противоположное – пациент заглушает свои чувства едой. В этой ситуации срабатывает двойной феномен – нисхождение и восхождение напряжения. Восхождение напряжения случается в тех случаях, когда ослабевает система защиты и чувство начинает приближаться к уровню сознания. Восходящее напряжение (тревожность) очень часто лишает больного аппетита. Нисхождение напряжения, напротив, позволяет невротику держать свое болезненное чувство на привязи с помощью еды, не допуская, чтобы напряжение превратилось в тревожность. Как правило, пациенты страдающие сильным ожирением, очень глубоко прячут свою первичную боль. Такое впечатление, что толстый слой жира создает буфер, изолирующий болезненное чувство – путем стимуляции нисходящего напряжения.